Читать книгу Лето длиной в полчаса - Карина Тихонова - Страница 1

Вечер был выпилен из жизни из-за придурка под ахтунговым ником «SHISO», понаехавшим понятно куда из Туркестана. В Нерезиновой Шизоид осел прочно и даже начал вести унылый ЖЖ[1], где предвещал зарю новой эры, в которой утренний и вечерний призыв к намазу будут исполнять с колокольни собора Василия Блаженного. На эту бредятину Пилигрим наткнулся поздним вечером, шаря в Интернете перед отходом к ночным погляделкам,[2] ибо зомбоящик[3] альтернативы не представил. Креатифф[4], конечно, грёбаный, но все равно зацепило. Нерезиновая, слава богу, в стародавние времена не турками строилась.

Короче, буква за буквой, Пилигрим и Шизоид друг друга опоносили. Пилигрим быстро и решительно взял курс на разрешение конфликта посредством личной встречи. Остальная братва на жэжэшке тоже напрашивалась потусить в обществе пейсателя[5], но получила от Пилигрима категорический отказ. Дабы заткнуть дыру в говнотечке, столько противогазов не надобно. Встретиться порешили в дешёвом клубе для офисного быдла под названием «Русский огурец», после чего больше Шизоид на связь не выходил. Вопрос, типа, как тебя, козлина горный, узнать, остался без ответа.

Алсо[6] возникла, блин, дилемма (хорошее слово, оно Пилигриму попалось в сборнике американской фантастики про роботов), как накопать бабок хотя бы на «Клинское» светлое. ИП[7] выдали ему узаконенную пятихатку в начале месяца, прошло меньше двух недель, а пятихатка уже окислилась на широких московских просторах.

Сначала Пилигрим кинул проблему на старшего братана Серёгу. Тот обкатал карманы и посредством выскрёбывания явил на свет три помятые сторублёвые бумажки, а также квадратную блестящую упаковку с изображением кролика в галстуке-бабочке. Полный дефолт. Принять портрет Братца Кролика в качестве гуманитарной помощи Пилигрим отказался и обсквернавил братана разными изобретательными выражениями. Кое-что Серёга запомнил на слух (не зря в музыкалке пять лет баян растягивал), кое-что для верности записал.

Короче, жизнь выбора не оставила. Пришлось подключиться к ИП.

Пилигрим вышел из своей комнаты и отправился в гостиную, где батяня с увлечением смотрел футбол на спутниковом канале с французским комментом. На появление младенца он отреагировал как обычно: зашипел и приложил палец к губам. Пилигрим украдкой взглянул на часы (время, время!) и присел рядом с батяней.

Кто-то кому-то куда-то забил, и батяня пришёл в пафосное настроение.

– Всё! – возвестил он, выключая ящик. – С сегодняшнего дня болею за китайцев! – Подозрительно покосился на младенца и проявил интуицию: – Тебе чего надо?

– Попрощаться зашёл. Не ждите раньше полуночи.

– И что на этот раз? Готовитесь к контрольной по геометрии? – съязвил батяня, намекая на начавшиеся каникулы.

– Девочки в кино пригласили, – кротко отозвался Пилигрим. – На последний сеанс.

Батяня принюхался к информации, но подкопа не ощутил.

– А почему они тебя, а не ты их?

«Хороший вопрос», – подумал Пилигрим. Однако ответил как бы на литературном, без подтекста:

– Девочек много, а я один. На всех денег не хватит.

– Я же тебе давал…

– Пап, это было две недели назад! – перебил Пилигрим. Время поджимало, а то бы он объяснил предку всё неприличие этого выражения.

Батяня прошёлся по комнате, поправляя ремень на выпирающем пивном брюшке. Пилигрим следил за ним прищуренными глазами. Однажды он раскопал в кладовке обувную коробку со старыми письмами предков, пребывавших в разлуке. Не удержался и пробежал глазами пару строк. Выражения смутили. Особенно одно, про рыцаря без страха и упрёка. Так мать называла батяню до обмена кольцами. С тех пор Пилигрим особо следил за состоянием губ (строго сжаты!), когда беседовал с отцом; иногда просто подмывало заржать. Пилигрим дал себе слово никогда не писать подобных глупостей, чтобы потом перед детьми не краснеть.

– Сколько?

Вопрос застиг врасплох. Пришлось взрывать гранаты на ходу.

– Штуки три, думаю, хватит.

Рыцарь без страха и упрёка скрутил жирный кукиш.

– Вот это не хочешь выкусить?

«Спасибо, я уже поел», – подумал Пилигрим. А вслух заныл:

– Ну па-а-ап… Тысяча только на билеты. А грызалово и сосалово? – Тут же спохватился и поправился: – То есть я хотел сказать, попкорн и кола.

Батяня с горечью воздел руки к небу:

– «Грызалово»! «Сосалово»! Боже, и это соотечественники Пушкина! Тебе не стыдно за свой словарный запас?

Пилигрим мог бы напомнить батяне парочку афоризмов из его писем, где градус адекватности светился чуть ниже абсолютного нуля, но благоразумно удержался. Возвёл на предка глаза преданного пса и тихонько вздохнул. Что на литературном русском означало: «Понял, блин, раскаялся».

Приём, как обычно, сработал. Батяня поковырялся в портмоне и выудил на божий свет три мрачно багровеющие пятихатки.

– И всё! – сказал он тоном, не допускающим возражений. – Пленяй девочек личными достоинствами! – Запыхтел и пробурчал под нос, но уже с насмешкой: – «Грызалово»! «Сосалово»!..

– Спасибочки, – поблагодарил Пилигрим, вырывая из цепких папашиных пальцев заветные бумажки. Хватит не только на пиво, но и на закусь типа орешков.

– И чтобы не позже половины первого дома был! – крикнул батяня вслед. – Ты меня слышишь?

– Ага, – ответил Пилигрим уже в дверях. Что относилось конечно же к вопросу, а не к ультимативной фразе.

Он выскочил на улицу, на бегу поздоровался со старушками возле подъезда и метнулся в подземный переход с пламенеющей над ним буквой «М». Тинейджеров, хрустящих чипсами на детской площадке, он проигнорировал, потому что не знал. Пилигрим жил в этом доме с самого рождения, чего нельзя было сказать про многих других его обитателей. С ними он не здоровался не из-за пресловутой московской распальцовки. Просто Пилигрим, как большинство его сверстников, представлял себе хорошую компанию только в виртуальном «комповом» варианте.

Итак, короткий переход из мира виртуального в мир реальный совершился за какие-нибудь сорок минут. Кабак, в котором обедали планктоши[8] из близлежащих офисов, представлял собой компиляцию (типа) ресторана, (типа) дансинга с неровным полом и (типа) бара. На входе Пилигрима окинул взглядом мрачный верзила с длинными руками, четырехугольным покатым лбом и маленькими глазками – живое доказательство, что человек произошел от обезьяны. В ответ на этот выразительный вопрошающий взгляд Пилигрим достал из кармана три пунцовые от стыда пятихатки и пошелестел. Кинг-Конг отодвинулся ровно на сантиметр. Движение было символическим, поскольку вход он загораживал не столько телом, сколько авторитетом.

Оказавшись внутри «Огурца», Пилигрим первым делом хорошенько осмотрелся: где, блин, этот литературный хомяк? Танцевальный зал закрыт, остаются ресторан с баром. В ресторан Пилигрим только заглянул и тут же отвалил назад. За двумя столиками дожёвывали модернизированный «Досирак»[9] парочки в ярко выраженным офисном прикиде. Искать Шизоида следовало в другом месте.

Пилигрим спустился в цокольный этаж. Бар выглядел захудалым косяком под замок Дракулы: справа от входа перевёрнутый крест, на котором распята роковая блондинка типа Мадонны, стены, стилизованные под каменные, измазаны неровными бурыми намеками на кровь. Прямо по центру выстроились в ряд разнокалиберные бутылки с разноцветными этикетками, с потолка свисает светящийся хрустальный череп. Креатифф, блин.

Пилигрим взгромоздился на высокий табурет возле стойки и осмотрелся, выискивая урода с карабахом на всю голову. Народу немного, но всё же чуть больше, чем в ресторане. Он достал самодельный бейджик с надписью «Пилигрим» и прицепил застёжку к нагрудному карману.

– И что это значит? – спросила барменша, сильно пожилая женщина лет под сорок. Большую грудь туго обтягивала белая рубашка с запонками на манжетах, ниже виднелась короткая чёрная юбка, обнажавшая ноги значительно выше колен. Ноги не доставляли[10].

– Прикалываюсь, – отозвался Пилигрим.

Он выпятил грудь и ещё раз прошелся взглядом по немногочисленным посетителям. Никто не реагировал. Пришлось временно ссутулиться и заказать банку холодного пива.

– А тебе уже исполнилось восемнадцать? – уточнила барменша.

Ясное дело, выделывается. Работники торговли безотказней проституток.

– Давно.

– Что-то незаметно.

– Я как взрослые женщины: при искусственном освещении выгляжу моложе, – объяснил Пилигрим.

Барменша поставила на стойку запотевшую от холода банку пива.

– Держи, искусственная женщина. Больше не проси, не получишь.

Пилигрим открыл банку и взглянул на часы. Козлина недомытый явно его зафейлил[11]. Двадцать минут шестого, а стрелку забили на пять ровно. Может, Шизоид трётся в пробках?

Он отхлебнул пиво и зачерпнул из широкой тарелки на стойке горсть солёного арахиса. Если бы не Шизоид, он бы сейчас сидел в Интернете и искал там братьев по разуму, с которыми не скучно жить на свете. Но назад не попрёшь. Обещнулся братве в жэжэшке выложить читалово про сегодняшнюю битву народов. Если облажается – братва не простит. Хочешь не хочешь, придётся ждать знатока боевого макраме.

Народу прибывало. Некоторые из прибывших доставляли. Например, гламурная киса, оседлавшая табуретку рядом с Пилигримом. Киса была во вкусе брата Серёги – белокурая, худая, с большими коровьими глазами и декольте до пупка. Покосилась на Пилигрима без интереса, моментально определив фейлинг[12] и подставку[13], заказала бокал сухого мартини с оливкой (кино, блин, насмотрелась!) и начала посасывать краешек бокала.

Пилигрим еще раз оглядел помещение. Выхватил намётанным взглядом расового киргиза, скорчившегося за столом возле стеночки, и сполз с табуретки. Перед уходом наклонился к соседке:

– Пардон, мадам, забейте стульчик. Вернусь буквально через минуту.

Киса сделала четырьмя наманикюренными пальчиками рефлекторное цапающее движение, что на литературном русском, очевидно, означало «чао, придурок». Пилигрим пересёк небольшое помещение и сел за стол киргиза. Тот и ухом не повёл, только слегка приподнял брови над узкими раскосыми глазами, что на киргизском литературном должно было означать крайнюю степень удивления.

– Я – Пилигрим, – заявил Пилигрим, тыча пальцем в бейджик.

– Я тоже люблю дефис как знак препинания, – отозвался расовый противник с прежней невозмутимостью.

Говорит чисто, без акцента. На вид – лет тридцать, но вообще кто их, узкоглазых, разберёт.

– Мне тут один чингизид стрелку забил. Хочу потолковать с ним, как православный с мусульманином.

– А я при чём?

– Ты вроде чингизид.

Расовый противник допил коньяк и промокнул губы салфеткой. Пилигрим быстро осмотрел его прикид: цивильный бренд и никаких тюбетеек. Какой-нибудь старший менеджер-планктоша в ожидании своей кисы.

– Во-первых, старшим надо говорить «вы», – начал чингизид осточертевший промоушн[14]. – Во-вторых, конфессиональная принадлежность не СПИД, она половым путем не передаётся. Мусульманином может быть и негр, и русский. В-третьих, Чингисхан понятия об Аллахе не имел и в простоте душевной молился языческому богу Тенгри. Ну а я, к примеру, атеист. Подраться можно, только в другой раз, сегодня на мне рубашка новая. Доступно?

– Вполне, – уныло отозвался Пилигрим. Встал из-за столика и ретировался к месту постоянной дислокации. Тренированное ухо сразу определило: это не Шизоид. В чём в чём, а в особенностях его высеров[15] Пилигрим поднаторел.

Перед тем как взгромоздиться на стул, Пилигрим стал свидетелем забавной сценки: гламурная киса на охоте. Мужик в тёмно-серой рубашке и джинсах, сидевший по правую руку от кисы, выглядел расовым москвичом. Пилигрим такие вещи определял с ходу, как милиционер в метро. Почему – неясно. Интуиция, наверное. Мужик пожилой, лет за сорок, но не сильно опузевший, флюродрос[16] ему в зубы.

Киса повернулась на табуретке так, чтобы её левая рука легла на стойку рядом с рукой мужика и слегка тряхнула кистью. Ничего подсудного, только за минуту до этого Пилигрим собственными глазами видел, как она незаметно расстегнула замочек своих наручных часиков, типа «золотые». Пилигрим из лютого злорадства решил испортить бабе охоту и бросился к валявшимся на полу часам. Но киса сверкнула на него таким тигриным оком, что Пилигрим чуть не обосрался кирпичом и зафейлил. Мужик со слоновьей грацией гребанулся на пол и поднял драгоценный трофей.

– Ах, – сказала киса, сверкая улыбкой. – Я такая неловкая! Застегните, пожалуйста.

Мужик исполнил. Пилигрим хорошенько разглядел его фотопортрет и составил следующее мнение: то ли расовый культурист[17], то ли больной ДЦП со всеми известными болезнями мозга. Ребенку понятно, на буй[18] затевалась эта комбинашечка. И что в итоге? Никакого вальса! Мужик застегнул часики на тонкой дамской ручке, поклонился за доставленное наслаждение и вернулся к недовылаканному бокалу красного вина! Даже рта не раскрыл, молчальник!

Дама заёрзала. Пилигрим уселся слева от неё, сочувствуя взглядом. Больной расовый культурист продолжал уничтожать следы жизнедеятельности молдавских виноделов, не реагируя на соседей.

– Заказать вам ещё мартини? – спросил Пилигрим, как бы давая соседу через голову дамы урок хорошего тона.

Киса не ответила. Сползла со стула и зацокала в направлении выхода. Платье с декольте и открытой спиной а-ля Мэрилин Монро на решётке сабвея развевалось по ходу движения, окутывая ноги. Ноги доставляли.

Пилигрим уже понял, что Шизоид недобитый соскочил с уговора. Поэтому легко покинул свой табурет и дёрнулся следом за дамой. Не то чтобы сильно хотелось пофлюродросить, просто делать было нечего. Влезть в душу не рассчитывал, надеялся перекинуться парой фраз. Иногда беседы с гламурными кисами сильно расширяют словарный диапазон.

Оказавшись в холле, Пилигрим озадаченно заморгал: все ещё яркое вечернее солнце, бившее в фасад с тонированными стёклами, его ослепило. Проморгавшись, он заметил, что дама едальню покинула, и выскочил следом за ней на улицу. Кинг-Конг на выходе Пилигрима не заметил. И славно. Он прикрылся широкой спиной в пиджаке, содрал с кармана бейджик и осмотрелся. Облом, блин.

Киса стояла возле крутой тачки типа «Вольво», держа лапку на весу. Какой-то бритоголовый мужик осторожно снимал с неё часики. Сначала Пилигрим доехал, что законный правообладатель кучкует цацки, выданные напрокат, а потом резко затормозил. Руки мужика были прорезинены перчатками, похожими на те, которыми пользуется Дедал в своей болельне![19] Спрашивается, с какой стати предохраняться, не ребёнка делаешь!

Сняв с дамы часы, мужик достал из кармана новенький целлофановый пакет и аккуратно уложил в него сверкающее чудо. После чего стянул с рук перчатки, втолкнул даму на заднее сиденье, уселся за руль и стартанул в направлении Нового Арбата.

Вот это номер!

Пилигрим даже варежку не застегнул, до того любопытно все сложилось! Выходит, беломраморная киса явилась в кабак вовсе не за лобковым скальпом очередного индюшонка. Мужику бандитской наружности понадобились отпечатки хронического культуриста, больного на голову, вот что! И зачем, спрашивается?

Вопрос выглядел риторическим, поэтому затрудняться ответом Пилигрим не стал. Культурист выполз из едальни, нахлобучил набалдашник[20] с козырьком и надписью «Nike» и неторопливо зашагал по Смоленской набережной. Пилигрим даже очухаться не успел, как ноги понесли следом.

Он шёл, разглядывая широкую спину, прикрытую серой рубашкой, и размышлял: что делать? Окликнуть придурка и рассказать ему о недавних событиях? А если тот не поведется на троллинг[21] и решит, что Пилигрим колотит нереальные понты? Или с одесским чувством юмора посоветует пацану идти учить уроки? В общем, нарисовалась вторая за день дилемма.

Пока Пилигрим размышлял, они с мужиком, словно связанные верёвочкой, пересекли широкую автомобильную дорогу. Москву в этот час уже обложило пробками, поэтому передвигаться между упёртыми друг в друга машинами можно было не глядя, как в собственном садике. Образцы народного творчества, нёсшиеся из открытых автомобильных окон, креатиффщигов не выдавали.

Перейдя через дорогу, они оказались в тихом переулке, что выглядело странно для такого безумного места, как центр города. Квадратные метры здесь были двух видов: новые – безумно дорогие и сталинские – безумно дорогие. Узенькая дорожка, разделявшая элитные тротуары, аккуратно заставлена автомобилями класса «премиум». Вокруг царят тишина и покой, окна домов отмыты до хрустального состояния, в каждом запертом парадном красуется жирная раскормленная морда швейцара.

Мужик в набалдашнике прошагал пару кварталов, раздумывая о чём-то своём, неземном, потом замедлил шаг и нырнул в стеклянную дверь нового двухэтажного строения офисного вида. Добавим: пафосного офисного вида. Обычно так растопыривают пальцы «дочки» более-менее известных прикинутых фирм.

Вывеска над дверью скромно гласила: «Брайс энд Хугер». Пилигрим порылся в файле, хранящем обрывки рекламы, но ничего такого не накопал. Чуть было не спутал фирму с производителями подгузников, но вовремя опомнился. Чистильщиков младенческих срак зовут «Хаггисонами».

Пилигрим вошел в прохладный затемнённый холл и тут же попал под прицел девицы на ресепшн.

– Вы к кому, молодой человек? – спросила она свистящим тревожным шепотом.

Пилигриму понадобилось ровно пять секунд, чтобы осмотреться и выработать активную гражданскую позицию. Во-первых, над головой у девицы висит плакат с надписью: «Аукционный дом “Брайс энд Хугер”. Гарантируем цену и подлинность». Во-вторых, прямо в центре холла стоит деревянный ящик с ножками, на котором закреплена сильно морщинистая картина. Надпись под ней гласила: «Ближайшие торги – 30 июня. Малые голландцы». Чтобы сложить один и один, хватило бы ума даже у Шизоида.

– Добрый вечер, – начал Пилигрим, уверенно перевоплощаясь в Интеллигентного Мальчика. – Могу я поговорить с вашим дежурным консультантом? Дело чрезвычайной важности.

Употребляя словосочетание «дежурный консультант», Пилигрим ничем не рисковал. Если такая должность существует, он прокатит с горы, как на санках. Если нет – удивленно и слегка презрительно приподнимет брови: «Как, у вас нет дежурного консультанта?!»

Услышав грамотную литературную речь, девица за стойкой слегка оттаяла и еще раз обшарила взглядом странного посетителя. Платиновую визитку он, судя по всему, в кармане не носит, но вид вполне, вполне… Высокий, почти под метр восемьдесят, а мордочка ещё детская. Одет, как все тинейджеры, в сочетание джинсы и попсы. На голове бейсболка, повернутая козырьком назад, над застёжкой выбивается тёмная взлохмаченная прядка. Симпатичный парнишка. Глазки умные. Кроссовки здоровенные, наверное, сорок второго размера. Акселерат.

– По какому вопросу? – спросила девица. Её палец лег на кнопку, открывавшую небольшой шлагбаум, ведущий в глубь помещения.

– Мой дедушка хотел бы определить подлинность картины, доставшейся ему по наследству. Судя по всему, это фламандская школа шестнадцатого века. – Пилигрим сделал небольшую паузу. – Надеюсь, у вас есть грамотные эксперты этого периода?

Вопрос добил. Палец девушки уперся в кнопку, послышалось короткое тихое жужжание, и шлагбаум поднял полосатую голову. Пилигрим скользнул в царство богов.

– Вы уверены, что это фламандская школа? – спросила девушка. Сейчас она прижимала к уху трубку аппарата городской связи.

– Совершенно уверен. Кстати, этот мужчина, который вошел передо мной… – Пилигрим сморщился, припоминая. – Мне кажется, я его знаю.

– Артём – классный реставратор, его знают все серьезные коллекционеры. Но сначала вам нужен искусствовед. – Девица набрала номер и пощебетала с какой-то Леночкой. После чего положила трубку и сказала, глядя на посетителя доверчивым овечьим взглядом: – Второй этаж, направо. Кабинет номер тринадцать.

Пилигрим чуть было не выдал комментарий по поводу цифры в духе Гоблина, но вовремя спохватился:

– Благодарю вас.

И чинно пошел к лестнице – не мальчик, а подарок маме на Восьмое марта.

Поднялся на второй этаж не торопясь и завернул, естественно, налево. Как сказал бы брат Серега:

«Мы же мужики, ё-маё!» Но в данном случае половая принадлежность роли не играла. Требовалось разведать территорию.

Ковровая дорожка привела Пилигрима в просторный холл. Стены доставляли приятной кремовой окраской и картинами, где люди были изображены в натуральном виде. За круглой стойкой сидела девушка лет двадцати и листала журнал. Не расслышав шагов Пилигрима по мягкому ковровому покрытию, она дала ему возможность полюбоваться своей презентабельной внешностью, а также заметить в кресле у окна мужика в серой рубашке. Кепка с надписью «Найк» лежала рядом на журнальном столике. Интеллигент, оба народ[22]. Сидит, ждёт. Кого, чего? Презентабельную фифу? Тогда почему оба молчат?

Еще один взгляд выявил в глубине холла дверь с золотой табличкой: «А.Л. Нарышкина». Прикольный высер. Интересно, она из тех самых Нарышкиных или так, позже приклеилась?

Тут девица за круглой стойкой принюхалась и уловила посторонний запах. Подняла голову и уставилась на Пилигрима.

– Вы к кому?

– Добрый вечер, – поздоровался Пилигрим укоризненно-вежливым тоном.

Девица молчала, хлопая глазами. Очевидно, подобные фейсы в этом склепе видеть не привыкла.

– Меня направили в тринадцатый кабинет к Елене…

Пилигрим сделал паузу, ожидая отчества. Но ответила ему не девица, а мужик в кресле. Артём. Классный реставратор.

– Алексеевне, – машинально подсказал он.

Тут в себя пришла девица за стойкой.

– Вы свернули не в ту сторону. – (В ту, деточка, в ту). – Кабинет Елены Алексеевны направо от лестницы.

Пилигрим склонил голову.

– Благодарю вас.

Повернулся и пошел в указанном направлении.

Елена Алексеевна, обитавшая под сенью несчастливого номера, оказалась сильно пожилой дамой лет под-за[23] сорок. Единственное отличие от барменши в «Огурце» заключалось в том, что эта дама за собой следила. Ну, и имела такую возможность, сделал вывод Пилигрим, оценив туфли из крокодиловой кожи и запах дорогих духов. Впрочем, манерами она не блистала. Бросила на вошедшего короткий оценивающий взгляд и снова уткнулась в листы с мелкими строчками, разложенные на столе. Ясно, дальнозоркость запилила.

– Быстро излагай, у меня дел навалом.

– Простите, вы позволите мне присесть?

Крашеная блондинистая голова медленно поднялась. На Пилигрима уставились два изумлённых светло-карих глаза. Обычная реакция.

Мама считала, что Пилигрим свободно владеет тремя разновидностями русского языка – от уличного сленга и мемов блогосферы до «ройял русиш». Пилигрим не разочаровывал. Хотя на самом деле подвластных ему диалектов было как минимум пять: приклей к перечисленному офисное суахили и изощренную Гоблином нецензурную лексику. Офисное суахили маму вряд ли бы взволновало (зря!), а вот подражание Гоблину почему-то не доставляло. Пилигрим маму любил, хотя и стеснялся этого пережитка младенчества, поэтому заменял в комповых комментах некоторые буквы недозволенных слов. Смотрелось мило, но наивно – как фиговый листик на причинном месте. Некоторые собеседники Пилигрима поносили за излишний аристократизм, некоторые прикололись и последовали примеру, преображая великий и могучий. Мама ничего не понимала, поэтому была довольна. Пилигрим знал, что она иногда шарит в его компе, но не сердился: женщина, что с неё взять.

– Присаживай…тесь.

Крашеная блондинка в небесно-голубом костюме, не скрывающем пышных форм, явно растерялась. Ничего тётка, симпотная. Ей бы сбросить немного. Пилигрим уселся в гостевое кресло и осведомился:

– Елена Алексеевна, если не ошибаюсь?

– Она самая. С кем имею честь?

– Дмитрий Заславский.

Пилигрим привстал и поклонился, озвучивая мирское имя. Руку тянуть не стал: Дедал внушил, что такой милости нужно дождаться от дамы. Дама руку не подала, потому что окончательно утратила градус адекватности.

– В нашей семье хранится фамильный раритет. Школа сомнений не вызывает – безусловно фламандцы. Есть расхождения в датировке. Я считаю, что это Рогир ван Вейден, то есть начало шестнадцатого века. Дедушка склоняется ко второй половине пятнадцатого. Нам хотелось бы разрешить противоречия.

– Вы собираетесь её продать? – отмерла дама.

– Не исключено, – скромно заметил Пилигрим. – Простите, сколько будет стоить экспертиза?

Дама окончательно пришла в себя и пустилась в пространные объяснения. Пилигрим кивал, делая зарубки на память. Визит блондинки в качестве гесты[24] обойдётся Дедалу в триста американских тугриков. Просвечивание и всякая другая дребедень – значительно дороже.

– Давайте для начала взглянем на картину, – предложила дама. – Кто знает, вдруг она окажется копией?

Пилигрим чуть было не прокололся, заявив, что скопизженных полотен Дедал дома не держит, но вовремя прикусил язык.

– Могу я записать ваш номер телефона? – осведомилась блондинистая дама, вооружившись ручкой с плавающим внутри корабликом.

– Прошу. Наверное, лучше городской? – наивно спросил Пилигрим.

Дама окончательно оттаяла. Видимо, до сих пор не была уверена, что не столкнулась с новой формой молодёжного прикола.

– Это было бы просто замечательно!

Пилигрим продиктовал ей номер Дедала. Придётся нанести визит обожаемому родственнику. Ничего. Время детское.

– Всего доброго.

На этот раз дама протянула ему левую руку. Пилигрим, обученный Дедалом, не стал тянуть её вверх, как на сеансе лечебной гимнастики. Поступил грамотно: склонился. Дотронулся губами до полного гладкого запястья и вдруг замер.

На руке блондинистой дамы красовались такие же часики, которые реставратор Артём нацепил в баре на гламурную кису! Браслетка, циферблат… всё один в один!

Пилигрим выпрямился, не сводя с дамы испуганных глаз. Она нервно поправила прическу правой рукой.

– Что-то не так?

– Нет-нет. Извините, мне пора.

Пилигрим попятился, повернулся и рысью покинул помещение аукционного дома.