Оглавление
Карл Кантор. Тринадцатый апостол
От автора
Предуведомление
Почему Маяковский
Вступление первое
Вступление второе
Раздел первый. Большие и маленькие трагедии
Часть первая. Истоки гения
Параграф первый. Мольба о звездах
Параграф второй. «На дне»
Параграф третий. Трагедия «Владимир Маяковский»
Параграф четвертый. Оправдание апостольства
Параграф пятый. Ювеналов бич
Параграф шестой. Ювеналов бич (продолжение)
Параграф седьмой. И бог заплачет над моею книжкой
Параграф восьмой. Звериная тоска-то была общая
Часть вторая. Грани гения (Апостольство – пророчество – проектность)
Параграф первый. И стал он ловцом человеков
Параграф второй. Новая земля и новые небеса
Параграф третий. Губить и созидать
Параграф четвертый. Пророчество – пульс русской литературы
Параграф пятый. Лермонтов – Маяковскому (Это, разумеется, предположение)
Часть третья. Духовный багаж Маяковского
Параграф первый. Священное Писание
Параграф второй. Учение Маркса
Параграф третий. Православный ренессанс и учение Маркса
Параграф четвертый. Богоподобный Лев Толстой
Параграф пятый. Новейшее Евангелие Франсуа Рабле
Параграф шестой. Неистовый Микеланджело
Параграф седьмой. Данте, Данте и еще раз Данте
Часть четвертая. Кануны
Параграф первый. Духовные потенции и идеологии
Параграф второй. Еще раз о православном ренессансе
Параграф третий. Последняя петербургская сказка
Параграф четвертый. Шевченко о «Медном всаднике»
Параграф пятый. Мицкевич о «Медном всаднике»
Часть пятая. Февральская оттепель
Параграф первый. Смерть двуглавому!
Параграф второй. «Революция. Поэтохроника»
Часть шестая. Октябрь наступил, карающий, судный
Параграф первый. Апостол революции
Параграф второй. Чище венецианского лазорья
Параграф третий. Моей души незабудки
Часть седьмая. Второй потоп
Параграф первый. Россия – смерч
Параграф второй. Ярость Ленина
Параграф третий. «Мистерия-буфф» (Героическое, эпическое и сатирическое изображение нашей эпохи)
Параграф четвертый. Рай земли
Параграф пятый. Новая Нагорная проповедь
Параграф шестой. Ода революции
Параграф седьмой. Богатырь Иван. «150 000 000» – поэма. Второе столкновение с Лениным
Параграф восьмой. Российские фермопилы
Параграф девятый. «Попутчик»
Параграф десятый. Косой дождь
Параграф одиннадцатый. Соперничество[72]
Раздел второй. Полифонические поэмы
Часть восьмая. Он и она – баллада моя («Про это»)
Параграф первый. Фантастическая реальность
Параграф второй. Размедвеживание
Параграф третий. Идеалы и действительность
Часть девятая. Герои и жертвы революции
Параграф первый. Феликс Дзержинский
Параграф второй. Не умею воевать с крестьянами
Часть десятая. Лениниана Маяковского
Параграф первый. Единомышленник
Параграф второй. Россия глазами Ленина
Параграф третий. Каратель и мститель
Параграф четвертый. Болезнь
Параграф пятый. Смерть
Параграф шестой. Мавзолей
Часть одиннадцатая. Революция не удалась (нэп)
Параграф первый. Откат от революции
Параграф второй. Проклятие нэпу
Параграф третий. Капут Октябрю!
Параграф четвертый. За что боролись?
Параграф пятый. Феникс идеала
Часть двенадцатая. Распад («Клоп» – феерическая комедия)
Параграф первый. Приговор нэпу
Параграф второй. Перебранка слесаря и босого
Параграф третий. Обывателиус вульгарис
Параграф четвертый. Стабилизаторы общества
Часть тринадцатая. Третий потоп («Баня» – пьеса с цирком и фейерверком)
Параграф первый. Волга человеческого времени
Параграф второй. Главначпупс Победоносиков
Параграф третий. «Мышеловка»
Параграф четвертый. Машина времени
Параграф пятый. Начало третьего потопа
Часть четырнадцатая. Революция духа
Параграф первый. К Дантовскому Интернационалу
Параграф второй. Грядущие бунты славлю
Раздел третий. Программные поэмы
Часть пятнадцатая. Лирика и эпос («Хорошо!»)
Параграф первый. Тому виной глаза-небеса
Параграф второй. Русский патриотизм
Параграф третий. Слово – полководец человечьей силы
Параграф четвертый. Параметры сознания
Часть шестнадцатая. Три разных капли во мне речевых (Грузия и Украина)
Параграф первый. Началось кавказское
Параграф второй. Украина в Грузии
Параграф третий. Владикавказ – Тифлис
Параграф четвертый. Естественное и искусственное
Параграф пятый. Багдади – Москва – Багдади
Параграф шестой. Бабушка москалей
Параграф седьмой. Пан Понятовский и Украина
Параграф восьмой. Знаете ли вы украинскую ночь?
Часть семнадцатая. Неразделенная любовь («Облако в штанах»)
Параграф первый. Библейский склад речи
Параграф второй. Триумф поэмы
Параграф третий. Поэт улицы
Параграф четвертый. Ревность и раскаяние
Параграф пятый. Душевный морок
Параграф шестой. Выздоровление
Параграф седьмой. Мария, дай!
Параграф восьмой. Богохульство
Параграф девятый. Молчание Бога
Параграф десятый. Снова «Мышеловка»
Параграф одиннадцатый. Ускользающая возлюбленная
Параграф двенадцатый. Безбожный быт
Часть восемнадцатая. Mea culpa! («Война и Mip» – поэма)
Параграф первый. Сникла вера в прогресс
Параграф второй. Триумф жизни
Параграф третий. MEA CULPA!
Параграф четвертый. Праздник воскрешения
Часть девятнадцатая. Апокалипсис тринадцатого апостола («Человек» – поэма)
Параграф первый. Путем Данте
Параграф второй. Рождество Маяковского
Параграф третий. Жизнь Маяковского
Часть двадцатая. Летите, в звезды врезываясь
Параграф первый. Дуэль Маяковского (Продолжение «Про это»)
Параграф второй. Глаза утопленника
Параграф третий. Выставка «20 лет работы»
Часть двадцать первая. Через головы поэтов и правительств («Во весь голос»)
Часть двадцать вторая. От слов таких срываются гроба («Исповедь») Второе вступление в поэму (не окончено)
Параграф первый и последний. Поэтический сосуд Господа
Отрывок из книги
В книге «Тринадцатый апостол» я использую категориальный аппарат своей монографии «Двойная спираль истории»[1]. По этой причине согласие или несогласие с трактовкой творчества и судьбы В.В. Маяковского предполагает знание идей монографии. Но так как это требование чрезмерно, я вынужден ограничиться всего лишь несколькими разъяснениями. Я различаю историю, начало которой положила Библия. История – процесс филиации человеческих идей. А то, что обычно принято называть историей, я называю социокультурной эволюцией, которая началась задолго до истории (скорее всего, с момента зарождения рода homo sapiens) и завершится много позже того времени, когда история достигнет своей цели. Социокультурная эволюция проходит ряд параллельных и лишь частично совпадающих этапов: дикость, варварство, цивилизацию; и – первобытно-общинный строй, рабовладельческий строй, феодальный и капиталистический. История и социокультурная эволюция – процессы взаимосвязанные, пронизывающие друг друга, оплетающие человеческое существование двойной спиралью материально-телесных, душевно-нравственных и духовных движений. При этом история и социокультурная эволюция изменяются не синхронно. История может обогнать социокультурную эволюцию (как это произошло в России после Октября 1917 г.), но может и отстать (как в передовых странах Западной Европы и США). Однако именно взаимосвязь истории и социокультурной эволюции придает тотальность человеческому существованию. История, как и социокультурная эволюция, каждая в свой срок, возвращается к пройденным этапам движения. В этом сложном четырехстороннем взаимодействии двух спиралей совершается движение континентов, стран, народов, рас, этносов, наций и индивидов. Возникает почти непреодолимое представление о том, что единой человеческой истории просто не существует, тогда как двуспиральность, как почти неуследимая закономерность человеческого бытия, дает основание утверждать, что существует единая мировая история и единая социокультурная эволюция и что их устройство подобно федеративному устройству крупных демократических государств или их союзов (ЕС), где мерилом историчности и социокультурной укорененности человека является своеобразие отдельного индивида. Со времени возникновения истории вовлеченный в нее индивид совмещает в себе два полюса человеческого бытия, так что его душа и дух могут располагаться в плазме истории, а его социокультурная ипостась пребывать в муравейнике социокультурной эволюции. Говоря языком Менделя и Моргана, история – фактор изменчивости, социокультурная эволюция – фактор наследственности. В силу этого даже двигатель истории не может освободиться полностью от засасывающего его планктона социокультуры.
Исходный пункт истории – Иисус Христос. Он есть парадигма всех возможных акциденций (они же ступени разворачивающейся парадигмы). Я различаю три: религиозную, эстетическую, сциентическую. Каждая из них несет в себе всю полноту парадигмы всемирной истории. В первой, религиозной, акциденции уже содержится и эстетическая, и сциентическая.
.....
Кто мог в условиях назревающего всемирно-исторического переворота в России с позиций революционного и коммунистического, морально не замаранного церковью взгляда просветить толпу русских – растерянных, заблудших? Только Сам Христос или апостол Христа. Таким и был, повторю еще раз, сам себя провозгласивший апостолом поэт Владимир Маяковский. Еще в начальные годы торжества христианства многими было замечено: люди пошли с христианским знаменем, но по языческой дороге. В XIX в. само знамя стало двуколорным: наполовину христианским, наполовину языческим. Первозванные Петр и Андрей, став апостолами, к рыболовству более не возвращались. Апостол Матфей забыл про то, что был когда-то мытарем. Апостол Павел, бывший до призвания ремесленником, лишь изредка сооружал палатки – таково было его ремесло. Тринадцатый апостол решил, что, оставаясь поэтом, он наилучшим образом исполнит свою апостольскую миссию, поскольку его орудие – слово. Марина Цветаева была убеждена, что «от Державина до Маяковского (а не плохое соседство!) – поэзия – язык богов. Боги не говорят, за них говорят поэты»[10]. Апостольская миссия не только не мешала – углубляла поэтический дар. Но поскольку Маяковский подчинил свою поэзию апостольскому служению, иным казалось (скажем, Пастернаку), что выполняя работу «ассенизатора и водовоза», т. е. поступая именно так, как должен был поступать в преднайденных обстоятельствах апостол, Маяковский изменял поэзии. Все обстояло как раз наоборот. Можно называть себя апостолом, но при этом палец о палец не ударить, чтобы сделать что-то для живой жизни, тогда бы это значило, что объявивший себя апостолом – самозванец. Ни Блок, ни Пастернак, ни Булгаков подлинными апостолами не стали, сколько бы молитвенных слов они ни написали о Христе. Поэтому понять Маяковского Пастернак не мог, а Блок и Булгаков и не пытались.
Апостол Петр проповедовал среди иудеев, апостол Павел – среди язычников, а тринадцатый апостол вынужден был проповедовать и действовать среди христиан. Ситуация необычная – проповедовать христианство среди христиан! Но что делать, если христиане забывали о заповедях Христа, впадали в грех язычества?! Апостол Иаков знал про себя и про других апостолов, что лишь делами вера достигает совершенства, ибо как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва. Иоанн взывал: «Дети мои! Станем любить не словом или языком, но делом и ис-тиною»[11]. А трудились апостолы до изнурения – ночью и днем. Иначе нельзя было апостолам – соработникам Бога.
.....
