Читать книгу МВ 1 Редактура - Кати Беяз - Страница 1

Оглавление

Книга Первая

1. Утопленница

2. Бес из Леса

3. Вишневый Пирог

4. Лучшая Подруга

5. Чертово Колесо

Введение

Представь, что ты лежишь на зеленом поле молодых побегов и рассматриваешь кучевые облака, скопившиеся над лесом. Вдруг, к тебе приходит способность увидеть поле таким, какое оно есть без скрытых тайн, так как его видят ведьмы. Ты закрываешь глаза и поднимаешься в воздух, переворачиваешься и смотришь вниз, видишь сверху себя, беззаботно лежащую на траве. Ты смотришь сначала на поле и, в ту же секунду видишь каждую травинку, каждую землишку по отдельности. Под каждым камнем, около каждого корешка кишит жизнь, не особо приятная тебе, от микроскопических тварей до муравьев, от сороконожек до различного вида жучков и паучков. Чуть глубже есть змеи, несчитанное количество личинок мух и других насекомых. Это поле напитано жизнью, словно мокрая губка напитана водой. Ты делишь это пространство с миллиардом видов других жителей, о которых предпочитаешь не знать. Рассмотрев внимательно поле, ты теперь смотришь на себя таким же магическим зрением, и так же видишь нескончаемое множество различной жизни внутри своего тела и на его поверхности. От бактерий и микробов, до микроскопических паразитов. Они живут своей жизнью, даже не посоветовавшись и не спросив твоего разрешения. Ты тоже об этом знаешь, но предпочитаешь не знать. Так и люди, впечатленные обилием подробностей нашего мира, который они способны видеть по-другому, при помощи магии, решили все забыть и не видеть. Ведьмы стали редкостью, магическое видение стало тайной, не потому что это является тем, что человек не познал. Магия является тем, что человек отказался помнить.

***

Имена некоторых персонажей в данной книге изменены или умышленно не называются.

***

Утопленница

Глава 1

Я выросла в деревне, чему несказанно рада. Только в деревне получаются хорошие ведьмы с исконными знаниями в нужной среде.

Мы вышли из дома чуть за полночь. Бабушка взяла фонарик и вручила мне самодельную черную свечу со спичками. На улице было очень приятно, ярко светила луна и трещала саранча. В темноте ночи хорошо различалось поросшее поле, которое переливалось словно гладь озера от любого дуновения ветра и светлая дорога вдоль него. На горизонте виднелась череда черного леса, словно стена какого-то загадочного старинного замка. Я посмотрела на небо и застыла в изумлении. В такие часы на черном небе часто присутствовали сиреневая и бледно-желтая туманности, в которых, словно в рыболовных сетях, запутались миллиарды ярких звезд.

Я любила темноту, мне не было страшно находиться в ней ни дома, ни на улице. Она укутывала меня и я, словно кошка, чувствовала в ней себя более защищенной. Я не могла толком объяснить тогда эту чистоту воздуха, когда все вокруг спали. Но для меня ночное время с полуночи до предрассветных часов было таким, словно кто-то, наконец, выключил телевизор, по которому давно закончились все передачи, и просто шла рябь на пару с неприятным шипением. Так вот, когда такой телевизор выключают, начинается тишина, которая так приятно успокаивает слух. Словно воздух стал чище без человеческой суеты, пустых мыслей и шумных разговоров. Без электрического света это состояние свободы и легкости усиливалось, и я порой испытывала настоящую эйфорию внутри себя.

Мы вошли в густой смешанный лес, где огромные шелестящие шапки деревьев так завораживающе блестели и словно приветствовали нас в своем царстве.

Бабушка хвалила меня за такие ощущения от ночи.

– Только ночью можно увидеть свечение предметов, – говорила она, – Человек, сам того не ведая, наделяет неживые предметы энергией, когда испытывает сильные эмоции, соприкасаясь с ними.

– Как он наделяет их? – поинтересовалась я.

– Любой человек – это мощный источник энергии, которую он выплескивает своими необузданными эмоциями вокруг, на окружающие его, по сути, неживые предметы. Зачастую сами предметы, сильно напитавшись человеческой энергией, становятся в каком-то смысле живыми. У многих бывало, что в ожидании любимого фильма по телевизору или песни по радио, вдруг аппаратура начинала работать с помехами. Чувствительные телевизионные и радиоантенны, соприкасаясь с нашими эмоциональными выплесками энергии, просто переставали ловить чистые сигналы. А нам казалось, что весь мир против нас, когда мы сами были себе помехой, – подытожила она красочным для подростка примером, для которого телевидение – это целая жизнь.

Но, откровенно говоря, мне казалось тогда это миксом лекции по радиоэлектронике и сомнительными идеями о невидимых энергиях. В независимости от того, верю я ей или нет, она учила меня контролировать свои эмоции и направлять энергию в нужное русло, а не засорять ею пространство, что на тот момент у меня плохо получалось не только на практике, но даже в теории.

Конечно же, по ее мнению, растения тоже обладали живой энергией, особенно лесные деревья. Эта энергия, по словам бабушки, сильно отличалась от человеческой. Она имела салатово жёлтый цвет, и если б человек мог её видеть, то деревья бы в ночном лесу светились, словно фосфорные.

– Эта энергия балансирует человека, она необыкновенно полезна для нас, – с особой важностью снова подчеркнула она. И я в нескончаемый раз слышала от нее сожаление, что человек не способен ни видеть, ни понимать всю её значимость. Но без доказательств и примеров все воспринималось так, словно меня заставляют выучить наизусть стихотворение, смысл которого мне совершенно неясен. Часто ответно моё подростковое всезнание препятствовало такому заучиванию и подавало голос.

– А ты её видишь? – спросила вдруг я. – Здесь и сейчас видишь?

– Да, если прищурить глаза, то вижу, – спокойно ответила бабушка.

– Но если только ты её видишь, а все остальные нет, как же ты можешь наверняка знать, что она существует? – не то чтоб с ноткой, а, пожалуй, с целой гаммой недоверия спросила я.

– Летучая мышь почти слепа, она пускает сигнал и получает его обратно, когда тот отразился от препятствия и преобразился. Для летучей мыши это норма жизни. Возможно, она сильно растеряется, если потеряет этот навык и приобретет острое зрение. Но если она не потеряет своё природное умение, а к нему приобретет острое зрение, то начнет описывать окружающий мир несколько иначе. С того момента для неё самой этот мир станет яснее, тогда как для других летучих мышей её слова о мире станут более туманными.

Я автоматически прищурила глаза и посмотрела на величественные стволы деревьев и богатую крону, чернеющую на фоне еще более черного ночного неба. Конечно, я не увидела никакого свечения, но пример мне показался очень убедительным.

Около озера повеяло прохладой, и некоторые сорта рано пожелтевших деревьев рассказали нам своим видом, что через месяц начнется настоящая осень. Как только мы подошли к краю воды, бабушка осмотрела местность орлиным прищуром, и показала мне жестом не шуметь. Я напряглась и стала пристально рассматривать озеро.

В деревне стали поговаривать, что рыбаки еще до восхода солнца видят призрак девушки в определенном месте этого озера. У нас в округе утонула одна девушка, говорили, она была влюблена в красивого молодого человека, который оказался ловеласом. Он настойчиво ухаживал за ней, но когда добился взаимности, резко переключился на другую особу прекрасного пола. Девушка долгое время тяжело переживала предательство, почти ни с кем не разговаривала и не выходила из дома. А когда ее суженый связал себя законным браком с новой пассией, сердце девушки не выдержало. Рано утром она ушла купаться на озеро, после этого живой ее уже никто не видел.

Но после смерти люди начали видеть её сгустком тумана на зеркальной водной глади. Белый силуэт напоминал хрупкую фигуру в ночной рубашке, который медленно передвигался со стелящейся предрассветной дымкой. Другие слышали тихую песню тонким женским голосом, доносившуюся до них. Рыбакам никогда не удавалось обнаружить направление, откуда мог доноситься звук, но им всегда казалось, что тихая песня окутывает их, и тонкий голос слышен практически отовсюду. Они описывали это так, словно звук равномерно окружал лодку либо же звучал выборочно в ушах кого-то из рыбаков.

Это были первые описания присутствия призрака на озере. Позже из них родились другие истории, более похожие на деревенские выдумки. О том, как призрак хватал рыбаков за шиворот и тянул прочь из лодки прямо посреди озера. Особенные фантазеры приукрашали события бездонными черными впадинами вместо глаз на прозрачном смертельно белом лице. Были так же повествования об обнаружении мокрых женских босых следов в лодке с кусками грязи и обрывками тины.

Мои мысли в напряженном наблюдении за озером прервало жужжание прямо над левым ухом. Я откинулась вправо, чтоб не заполучить укус от явно большого летающего насекомого. Когда вдруг увидела, что жужжание издавала моя собственная бабушка. Преподнеся деревянную прищепку с какой-то леской ко рту и зажимая зубами ее часть, она издавала абсолютно правдоподобный звук. Я шепотом спросила:

– Зачем это? Чтоб призрак принял нас за пару шмелей?

– Для настройки нашего мозга, чтоб мы могли применить другое зрение, подобно летучей мыши, – послышался тихий ответ.

Сосредоточившись снова, я продолжила наблюдение, но, по правде сказать, уже в более расслабленном состоянии. Звук увесистого шмеля и в самом деле расслаблял, и мои ноги и руки немного онемели, а шея даже налилась свинцом. Мне казалось, что голова намного тяжелее обычного, ко всему веки мои то и дело норовили опуститься.

Мне стало невмоготу сидеть и сильно захотелось прилечь, как вдруг я обратила внимание на большие скопления тумана в одном месте на поверхности воды. Он собирался в сгустки, которые начинали двигаться быстрее общего потока. Затем один из них стал удлиняться ввысь и превратился в различимый женский силуэт. Он скользил по воде и будто искал глазами кого-то на противоположном берегу. Затем голова призрака стала поворачиваться в нашу сторону, и я увидела белое лицо с черными дырками вместо глаз и рта. Это зрелище заставило меня затаить дыхание. Я попыталась взять себя в руки и проанализировать ситуацию. «Зачем мне бояться этого тумана, напоминающего женщину и устрашающее лицо? Это всего лишь туман и моё воображение». Но тело совсем не слышало этих отрезвляющих мыслей. Меня резко бросило в пот, а затем я ощутила сильный трепет во всем теле. Еще больше страха мне придавало осознание того, что это невыразимо жуткое лицо ищет в темноте кого-то, и, стало быть, вскоре найдет, если я не перестану так сильно дрожать. В это мгновение внутренняя паника во мне пересилила, и я ринулась бежать прочь от озера предположительно в сторону дома.

Бабушка немного оторопела от моих неожиданных действий и спустя мгновение помчалась за мной. Она остановила меня резким движением уже в лесу и прижала к дереву. Ничего не понимая, я услышала ее поспешный шепот прямо на ухо о том, что призрак нас увидел и последует за нами в деревню.

– Ни в коем случае нельзя показывать ему путь, так как призраки не знают дорогу домой, умерев вдали, – в спешке прошептала она.

Мы сидели на корточках, облокотившись о широкую сосну. Бабушка шепнула мне закрыть глаза, если я боюсь, что я и сделала. Но с закрытыми глазами страх не только не исчез, а, кажется, многократно усилился. Вдруг я почувствовала неимоверно ледяное прикосновение к моей шее. Это была рука, нежная женская и мертвецки холодная мокрая рука. Я чувствовала, как вода с нее стекает по моей спине под платьем. Она ледяными каплями, словно тонкими бритвами, резала мою кожу и заставляла конечности неметь от ужаса. Такого жутчайшего прикосновения я никогда не чувствовала в своей жизни.

Не помня ни единого указания, я вскочила и принялась бежать со всех ног. Даже цепкая хватка бабули была не в силах меня удержать.

Всё теперь мне казалось угрожающим. И высоченные деревья, словно стражи, молча наблюдающие за мной. И огромная луна, светящая как прожектор, который четко указывал моё местоположение настигающему призраку. Бежать по ночному лесу было очень страшно, однако, в разы страшнее тогда было для меня сидеть на месте без единого движения. Дорога домой показалась невероятно короткой, но невыразимо страшной. Толком, не помня, как добралась до деревни, я увидела такой теплый и знакомый силуэт нашего дома, и принялась колотить в дверь, боясь даже украдкой обернуться назад.

Сонный дедушка открыл мне, и я быстро захлопнула за собой дверь, тут же высунувшись в окно и поджидая бабушку. По песчаной дороге бежала темная фигура. Немного косолапя, она словно и не сильно торопилась. Моя бабушка была своеобразных форм и в свете луны на фоне желтой дорожки, я впервые поняла почему. Ее хрупкие щиколотки переходили в довольно широкие бедра, живот и плечи. А руки, словно тонкие кисточки, болтались, повинуясь любому колебанию тела. Если вы можете вообразить разницу между бабочкой и ночным мотыльком, то моя бабушка была плотным ночным мотыльком с тонкими крыльями изящной бабочки.

Эта картина быстро расслабила мой воспаленный страхом мозг, и мне заметно полегчало. Я с ловкостью помощника, который перелистывает ноты пианисту, открыла бабушке дверь и, впустив ее, снова заперлась на ключ.

– И что это было? – отдышавшись, спросила бабушка,– ты хоть свет погаси, для приличия!

Я сию же минуту выключила свет. Дедушка посмотрел на нас, замотал головой и, слегка шоркая тапочками, пошел обратно в спальню. Было как-то слишком тихо, и спустя время мне показалось, что теперь я в совершенной безопасности.

Высунув полголовы из-за шторки, я взглянула на освещенную луной проселочную дорогу. Там было спокойно, пусто и почти безветренно. Я пристально всмотрелась вдаль дороги, затем в поле, которое все еще блестело от пригнувшихся полевых трав. Я внимательно рассмотрела все освещенные места улицы и самые темные ее уголки. Призрака не было, ничего не шевелилось, кроме поля, неизменно напоминающего поверхность ночного озера. Создавалось ощущение, что, то, что я видела, никогда не было реальным. Как же все-таки уникально устроен наш мозг, он в абсолютном контроле за то, что нам видится и слышится. Если увиденное мной не нравится мозгу, если оно угрожает ему стрессом и ведет к ненормальности восприятия реальности, то по сему, легче просто удалить эту информацию раз и навсегда.

– Ты чего так испугалась? Вроде не из робкого десятка! – немного позже заговорила со мной бабушка.

– Как из-за чего? Ты не видела этой жуткой женщины? А как она схватила меня?– я дотронулась до своей шее, обозначая то самое место, где мертвецкая рука меня коснулась.

Конечно, слово «схватила» было сильным преувеличением, но только оно могло выразить словесно всю угрозу от призрака, которую я испытала на себе в ту ночь.

Бабушка явно была в недоумении. Оказывается, она видела лишь еле различимое облачко в женском силуэте. Никаких жутких подробностей моего видения и тем более касаний она не почувствовала, и была очень удивлена моим подробным описаниям нашего ночного происшествия.

Наутро мы узнали, что собака Максима, того самого ловеласа, что бросил несчастную девушку, сбежала из дома. Ее никто не мог найти. День я провела в саду, чувствуя вину за пропавшего пса. Мне не хотелось связывать это с тем, что я привела призрак утопленницы в деревню, но я никак не могла отделаться от этой мысли. Пару раз я выбегала за пределы двора, и пыталась самостоятельно разыскать пропавшего Шерифа. Так в моих душевных и физических метаниях незаметно подкрался вечер, и меня снова охватил панический страх. Я долго не могла уснуть и много раз ходила проверять заперта ли дверь на ключ.

Бабушка сидела на уютной скамье у окна, и в свете ночной лампы плела из шерстяных красных ниток какой-то узор. Я подошла к ней, и, спустив подушку на пол, села у ее ног. Мне совсем не нравилось, что в этой ситуации самым плохим персонажем становилась я сама, приведя призрак в деревню. Поэтому я решила поговорить о происшествии, убедив себя и бабушку в своей невиновности.

– Почему душа этой девушки выглядит так устрашающе? – завела я тему. Это не было вопросом, на который мне нужно было обязательно получить ответ, но это было оправданием моим действиям. Где-то в моём сознании поселилось твердое убеждение, что все призраки страшные.

– Душа, искривленная предательством, именно так и выглядит. У девушки нет больше ее прекрасного тела, которое способно скрыть истинное состояние души, исковерканное болью измены. Теперь она выглядит именно так, с какими чувствами покинула наш мир.

– Значит, она не была хорошим человеком? – почти утвердительно сказала я.

– Я никогда не учила тебя делить людей на плохих и хороших,– резко отодвинувшись телом в сторону, взглянула на меня бабушка,– но мы способны сделать кого-то плохим, стараясь показать себя в лучшем свете. Стало быть, ты винишь себя за что-то?

Одним махом все карты были раскрыты, и мне только оставалось сознаться.

– Я нарушила твои указания и привела призрак в деревню, который что-то сделал с бедным Шерифом, – протараторила я.

– Не волнуйся, рано или поздно кто-то бы привел ее сюда. А Шериф просто испугался и убежал, я уверена, он жив и совершенно точно вскоре вернется обратно. Меня больше волнует другое! Если призрак дотронулся до человека, то это значит,– тут бабушка выдержала паузу, что б видимо нагнать страх на меня и принудить к послушанию в будущем. – Тогда это значит, что призрак наделил человека силой, и теперь тебе лишь достаточно получить знания, чтоб стать хорошей ведьмой. Однако какой путь ты выберешь, решать только тебе. Люди с силой, но без знаний часто выбирают ложный путь.

Благодаря этому разговору моя совесть совсем перестала грызть меня, но появилось много других вопросов. Уже лежа в кровати, я повторяла в голове слова бабушки про силу и даже пыталась как-то почувствовать ее в себе. Видимо, в этих попытках аккумулировать свою свежепреобретенную сверхсилу, я незаметно для себя уснула.

Только бабушка испекла утренние блины, и мы сели завтракать, как в нашу дверь постучали. Бабушка открыла, и я услышала встревоженный женский голос.

Глава 2

Наш дом был хорошо известен, как дом ведуньи, и многие односельчане приходили сюда за бабушкиным советом, иногда за лечением, чаще за помощью в решении жизненных и семейных проблем.

Женщина прошла к нам за стол, и дедушка налил ей ароматного чая с бергамотом. Это была жена Максима, того самого мужчины, по вине которого утопилась девушка. Ольга была немного грузного телосложения, с короткими темными волосами и непонятного цвета глазами. Сейчас в свете окон они казались серыми, но когда она только зашла, я была уверена, что она обладательница ярких карих глаз. Тараторя, она принялась рассказывать нам свою ночную историю, от которой у меня снова забегали мурашки по коже.

Сразу после полуночи она проснулась от каких-то звуков за окном. Повернув голову, женщина обнаружила, что мужа рядом нет. Она встала и прошлась по тускло освещенному дому.

– Он словно оловянный солдатик стоял и смотрел в одну точку, – напряженно вспоминала Ольга, – а около дома все быстрее и настырнее мелькало что-то белое. Оно маячило то в одном окне, то в другом. От этого движения был слышен шелест кустов под нашими окнами, и порой тихое постукивание в стекло. Муж стоял не моргая, было видно, что он увидел нечто, повергшее его в настоящий физический ступор. Я металась от окна к окну и пыталась рассмотреть, кто там такой смелый бродит и пугает нас. Но это нельзя было назвать обычным словом «бродит». Это существо перемещалось необыкновенно легко и быстро. Шагов не было слышно, лишь иногда шуршание зелени. Создавалось впечатление, что оно летает по воздуху, слегка касаясь земли. И я тоже на мгновение окаменела от ужаса, но мне, как человеку сильному, совсем не хотелось впускать в себя страх. Всеми силами я убедила себя, что кто-то зло шутит над нами. Наконец, устав от этой игры в прятки, я открыла окно и закричала: «Кто там бродит? Выходи уже, разберемся!» Вдруг совершенно внезапно кто-то невидимый жестоко схватил меня за волосы и вытянул из окна по пояс. Я пыталась освободиться от хватки, но все мои махи рук вокруг волос проходили по воздуху, без каких либо препятствий. Внезапно, прямо перед моими глазами возникло чье-то лицо из белого дыма с двумя огромными черными дырам вместо глаз. Я пыталась кричать, но из моего горла ничего не вырывалось кроме шипения. Не знаю, сколько это продолжалось, но вдруг все стихло. Я упала на подоконник, а затем сползла обессиленная на пол. Меня трясло то ли от холода, то ли от приступа жара, но я совершенно не могла заставить свое тело слушаться и прекратить дрожать как осиновый лист. В надежде на помощь я повернулась к мужу, но его уже не было в комнате. Я собралась с силами и выползла в коридор, где он стоял точно так же, словно зомби, но уже напротив входной двери. Я опять попыталась кричать, но снова не смогла. Моё горло было чем-то сдавленно, а все звуки, которые я пыталась произвести сходились лишь к змеиному шипению. Ничего кроме этого хрипа я не могла из себя извлечь. Муж совсем не двигался, а за дверью кто-то скребся и говорил моим собственным голосом «впусти меня, впусти меня…» Это было совершенно дико и неописуемо страшно – слышать свой голос за закрытой дверью. Я сама застыла в окаменении, таращась на дверь. Мои мысли смешались в бурю непонимания, мозг отказывался давать команды, а тело выполнять их. И вот я уже видела, как он потянулся открыть дверь, но не могла его остановить. Меня парализовало как телесно, так и мысленно. Не помню как, но я собралась с силами и напала на него. Обхватив его руки, я всем своим телом повалила довольно высокого мужчину на пол. Тут он стал вырываться, и так мы проборолись до первого крика петуха. Затем все стихло, и муж внезапно успокоился, его тело приобрело мягкость, а лицо уставший и сонный вид. Подняв его с пола, я отвела Максима в спальню и уложила на кровать. Вскоре я снова смогла говорить, и сразу пришла сюда. Сейчас он спит. Я ни о чем не успела его расспросить, но если такое повторится опять, даже не знаю, как пережить следующую ночь, – не сделав ни одного глотка чая, закончила Ольга.

Ее рассказ привел меня в ступор. Я прекрасно понимала, о каких глазах, как черные дыры, шла речь, и не могла заставить себя съесть завтрак. Словно ком застрял в моем горле, вдобавок бабушка то и дело искоса поглядывала на меня. Дед привык к таким посетителям, и рано удалился со своим завтраком и стопкой газет в сад. Бабушка сделала несколько глотков и сказала, что впускать призрак, разумеется, нельзя. Так же она, казалось, была сильно удивлена такой силе и агрессии ночной гостьи, пожелав увидеть женщину еще раз вечером.

– Что мы будем с этим делать? – ошарашенная утренними новостями, спросила я.

– Я собираюсь приготовить магический оберег, который необходимо будет поместить под порог с наружной стороны. То есть поднять доски и вложить внутрь на уровне дверного проема, так чтоб он охранял границу дома с улицей.

В три часа по полудню мы с бабушкой спустились в погреб. Наш погреб под полом в кухне был совершенно таинственным местом. Я всегда с большим воодушевлением спускалась туда и рассматривала, словно в музее, аккуратно разложенные, развешанные и расставленные среди закаток и варений магические предметы. В эти часы в погреб попадали мягкие солнечные лучи, и когда тяжелая дверь в полу открывалась, то малиновое варенье начинало светиться изнутри насыщенным бордово алым цветом. Банки со сливовым на просвет давали невероятно красивый и глубокий фиолетовый цвет. Между ними висели перемотанные тонкой бечевкой кустики с сухими травами, которые тоже в зависимости от семейства и степени засушки приобретали различные оттенки от припыленного до темно-зеленого цвета. Всё это буйство красок открывалось моему взору, только я попадала в это тайное место, и мне всегда было недостаточно времени на детальное его изучение. Чуть поодаль от входа и дневного света находились полки с кристаллами. Их было очень много, разных размеров, цветов и назначений. Я знала, что некоторые из них даже измельчались в пыль и добавлялись в колдовское питье. Полки с ними выглядели потрясающе красиво, на них никогда не попадал прямой луч солнца, и в этой полутени они блестели невероятными одиночными вспышками искр. Я не в первый раз застыла перед ними, ловя эти разноцветные переливы, но бабушка похлопала меня по плечу, и дала понять, что надо подниматься обратно. Я ловко развернулась в тесной комнате и посмотрела на ее медную миску, полную тонких веточек и трав. Некоторые из них были неестественно длинными и напоминали обрывки лиан, о которых я знала по картинкам в атласе мира. Однако на бабушкиных лианах виднелись мелкие шипы и красные ягодки. Другие были тонкие словно нити, третьи короткие прямые палки. Мы поднялись из погреба, и яркое солнце слегка ослепило меня. Бабушка отдала мне свой начищенный медный тазик и захлопнула толстую деревянную крышку погреба.

Затем, уже на кухне, уютно усевшись в лучах летнего солнца, бабушка стала плести из них человека. Туго стягивая все прутья, у нее в руках получился коричневато-зеленый человек довольно искусного плетения. Она вставила два красных глаза из рябины в его лицо и заговором приказала никого не живого не впускать в дом, никого живого не выпускать из дома, коль тот спешит навстречу смерти своей. Все заговоры она говорила на колдовском языке, который был мне не понятен, но если я интересовалась о чем то или иное заклинание, то мне всегда предоставлялся точный или приблизительный перевод, произнесенных ею слов.

Во второй половине дня Ольга явилась за оберегом и, с некоторым пренебрежением покрутив плетеного человечка в руках, сухо поблагодарила нас.

Просидев на веранде весь вечер, мне совсем не хотелось заходить в дом, даже когда начало темнеть. Я прислушивалась и присматривалась, пытаясь понять, покинул ли призрак деревню. Перед нашим домом открывался изумительный и так мною любимый вид. Довольно уютное поле с дикими травами и цветами, за которым красовался величественный темный хвойный лес. Этот пейзаж в любое время суток и года потрясал воображение своей красотой, и сейчас на закате поле играло красками бело-синих оттенков. Люпин и Валерьяна лекарственная разрослись здесь, возвышаясь над травами, с безупречным вкусом дополняя друг друга. Вдруг я заметила, как фиолетово-синие свечки Люпина в одном месте поля сильно раскачались, и витиеватой линией колышутся из стороны в сторону от чьего-то прикосновения. Я привстала, с любопытством разглядывая поле. Мельком в насыщенной зелени вечерних трав появились знакомые серо-коричневые бархатные ушки Шерифа. Ликуя, я вскочила и понеслась к нему на встречу. Пес, услышав мои радостные крики, тоже прибавил ходу, и мы встретились на обочине дороги, разделяющей наш дом и поле. Я была так счастлива, что пропавшая собака нашлась, что мне показалось это знаком благополучной концовки истории с призраком, хотя на самом деле все еще только начиналось.

Прошло несколько дней, наша гостья не приходила, и я всерьез стала верить, что бабушке удалось прогнать заблудившийся дух. На третий день вечером раздался стук в дверь, и в дом снова зашла Ольга. Однако весь ее вид был изрядно потрепан, на ладонях просматривались ссадины, а лицо казалось сильно измученным. Она гневно кинула плетеного человека в мою бабушку и окатила ее бранью. Оберег отскочил от бабулиной груди и упал на пол.

– Погоди, присядь, объясни все толком, – успокаивала ее бабушка, – с чего ты взяла, что я тебя в могилу решила свести? Сядь, дочка, сядь, расскажи все!

Та, наконец, села и расплакалась. Закатив рукава широкой рубахи, она показала ужасные синяки и царапины у себя на руках. Отодвинув темные волосы по плечи, женщина открыла свою шею, усеянную желтыми и зелеными следами от чьих-то пальцев. Оказалось, что с самой первой ночи, после того, как плетеный человек был подложен под пол, муж, доходя до двери на зов утопленницы, разворачивался ровно с места, где был положен оберег и шел обратно. Глаза его были налиты кровью, а руки, словно колючие ветки, тянулись к ее шее и начинали душить. С криком первых петухов Максим ложился в кровать и засыпал. Наутро он ничего не помнил, кроме женского зова за окном. Его психика пошатнулась, и вечерами он начал регулярно употреблять спиртное, то ли, чтоб заглушить боль потери, то ли от страха, овладевшего им.

На третий день женщина не выдержала и вытащила из-под порога плетеного человека.

– Когда я открыла половицу, то не поверила своим глазам. Моя рука отдернулась, в попытке взять оберег. Он был совсем другой и уже мало походил на то, что ты мне дала для охраны.

Бабушка нахмурила брови и посмотрела на пол, туда, где упал ее оберег. Теперь его было совсем не узнать. Руки плетеного человека были размотаны, они напоминали длинные растопыренные в разные стороны щупальца, усеянные мелкими шипами. Его рябиновые глаза казались совсем обезумевшими, в них вплелись тонкие ветки, словно вены и дали ростки. Я сделала шаг назад, сторонясь этого чудища, как вдруг его глаза шевельнулись и уставились прямо на меня. Это произошло так быстро, что мне, оказалось, достаточно трудно признать реальность происходящего. По сей день я не могу ответить себе на вопрос, действительно ли это существо посмотрело на меня тогда или его взгляд был всего лишь плодом моего воображения.

Глаза бабушки заметно раскрылись от удивления, затем она прищурилась и свернула губы в трубочку. Всем нам теперь плетеный человек виделся иным, чем-то злобным, а не оберегающим. Он, казалось, жаждет чьей-то крови с этим рябиновым взглядом и ужасающе длинными растопыренными ветками-руками.

– Тебе, баб Валь, люди жизнь свою доверяют, а ты…– протянув последние слова и качая головой, пожаловалась женщина.

– Тут что-то не так, Ольга, мне надо…

– Ладно, чего там, оправдаться можно по-всякому, а кто мне здоровье вернет и рассудок любимого мужа? – перебила та бабушку.

– Мне надо подумать, что там у тебя произошло на самом деле. И покамест я не могу говорить пустого и придумывать небылицы, – сухо ответила бабушка, стараясь игнорировать давление недовольной клиентки, – а ночевать вам с мужем лучше вне своего дома сегодня.

Ольга подняла брови, напрягла губы и повернула голову в бок, выражая своим видом глубокое разочарование в способностях ведуньи. Она вышла из дома, не произнеся больше ни слова, но из открытого окна до нас снова донесся ее осуждающий тон.

Бабушка сидела с задумчивым лицом, глядя в пол. Затем глубоко вздохнула и взяла плетеного человека газетой, велев мне не выходить из дома и не смотреть в окно. Разумеется, я ее послушалась.

Задрав ноги, я уселась на кровати в углу и стала изображать в большом альбоме для рисования плетеного человека. Вскоре я услышала звук разгорающегося костра и говор моей бабушки. Я прекратила рисовать, отложив все в сторону, и напряглась всем телом, стараясь услышать немного больше из того, что происходило во дворе. Бабушка в свою очередь тараторила что-то на неизвестном мне языке, как вдруг послышался визг, самый настоящий визг! На секунду я подумала, что это она, но сквозь череду визжаний, я все еще могла слышать ее невнятное бормотание. Мне стало не по себе, и средь бела дня мои руки покрылись мурашками. Затем все звуки смолкли, и я почувствовала запах жженых перьев, такой, словно дед только что опалил курицу. Потом запах совсем исчез, как и не было, и в дом зашла бабушка, а вместе с ней на языке появился горький привкус полыни.

– Кто это визжал? – с порога спросила я.

– Оберег визжал, – как-то подавленно ответила она.

– Так он был живой? – с ужасом спросила я, отклонившись спиной назад, словно меня отпихнули не рукой, а произнесенными словами.

– Да, живой. Он, конечно, не станцевал бы тебе лезгинку, но заставить одного человека убить другого, он вполне смог бы. Иди лучше принеси мне кое-какие вещи из погреба.

Глава 3

Когда я вернулась со всем необходимым, бабушка уже разложила на столе белый платок, на котором было что-то вышито. Приблизившись и присмотревшись к золотой вышивке, я обнаружила перед собой самую настоящую пентаграмму. На молочном шелке античным люрексом была вышита пятиконечная звезда с магическими знаками в центре каждого из лучей, и одним большим символом посередине.

Я немного оторопела, ведь этот знак всегда ассоциировался с нечистой силой, и по моим соображениям на полных правах причислялся к черной магии. Бабушка заметила мой взгляд и расплылась в улыбке.

– Магия не может быть чёрной или белой, магия она и есть магия. Вот мысли человека – это совсем другое дело. Именно наши мысли имеют определенный цвет и оттенок, подобно умению разжигать костер, который в одних руках способен согреть, а в других сжечь дотла, – пояснила она.

Разгладив руками немного примятый шелк, она даже выдохнула в сторону, дабы не нарушить гладкость привередливой ткани, и продолжила:

– Приемы же в магии примерно одинаковы, и перед тобой сейчас один из самых мощных колдовских символов. Были времена, когда этот знак нарочно приписали к чернокнижию, что было лишь попыткой запугать людей, в надежде, что они забудут, как пользоваться этой невероятной силой. Впрочем, надежды оправдались.

Бабушка взяла фиолетовые кристаллы и поставила их по краям знака. В центр она поместила толстую свечу темно-зеленого цвета, которая была явно самодельной. В ней прорисовывались мелкие детали трав и даже цветочков, её поверхность не была идеально ровной, а больше походила на кусок тёмного теста или глины. Я могла даже различить отпечатки пальцев того, кто её лепил. Любования свечой были остановлены треском травы, которую бабушка разожгла для ритуала. Пылающая бледно-голубая веточка приблизилась к свече и всё зеленое туловище той будто бы ожило. Оно стало местами прозрачное, с увековеченными навсегда остатками полевых цветов и трав, из отвара которых она была когда-то изготовлена. Бабушка дала свече разгореться и прочла заклинание, состоящее из трех коротких слов. Я даже улыбнулась, ведь мне показалось, что она шутит, забавляя меня детским стишком типа «абракадабра»… Но бабушка казалась сосредоточенной и серьёзной. Она задула огонь на ветке, все еще держа ее в руке, и в то же мгновение от травы стал исходить темный дымок тонкой струйкой вверх. Ведунья поднесла ее к одному из лучей пентаграммы – та по прежнему дымила, затем ко второму лучу, к третьему и вдруг на моих глазах тающая в воздухе струя дыма устремилась не вверх, как положено по всем законам гравитации, а прямо вниз, прямо в центр одного из магических знаков. Это было таким завораживающим и неподдающимся никакому объяснению, что мне показалось, будто в этом месте отверстие, через которое сквозняк уносит дымок куда-то под пол. Я почти рефлекторно наклонилась и заглянула под стол. Отверстия, разумеется, не было, но когда я снова взглянула на поверхность стола, то наполовину черная ветка травы уже перестала дымить вовсе. Бабушка закончила ритуал, поблагодарив все атрибуты, я же поспешила спросить, что это всё значит?

– Это значит, что моя магия встретила чужую магию, образовав что-то живое, – глубоко вздохнув, ответила она. – Мой магический посыл встретил в том доме другой магический посыл и породил жизнь в плетеном человеке. Эмоции хозяйки дома определили перевес этой жизни в темную сторону.

Нашу клиентку не пришлось долго ждать. Она была человеком резким, порой конфликтным, и даже с родственниками ей не получалось обрести теплоту общения. Ей хотелось поскорее вернуться в свой дом, и она сразу с порога требовательным голосом попросила у бабушки разъяснений.

– Садись, – пригласила она Ольгу к круглому столу, отодвигая стул.

– Ой, давайте побыстрее, и только без этих плетеных игрушек теперь,– напыщенно заявила она.

– С ними или без, свою магию ты сама должна убрать, и я тебе в этом не могу помочь, – спокойно, наливая чай, начала разговор бабушка.

Женщина закрыла глаза, взялась двумя пальцами за переносицу, и сделала глубокий вдох.

– Так, бабуля, давайте по факту, а не фантазийные версии выдвигать.

– Тогда у нас двоих с фантазией всё хорошо. Тебе с сахаром? – не поддаваясь на провокации, продолжала бабушка.

– Да что ж это твориться, я за помощью к ней пришла, а она меня в чём-то обвиняет. Не можете решить проблему, не хватает силенок и знаний, так не надо на меня перекидывать. Мол, я приворожила, так теперь эдакая расплата ко мне пожаловала, – гневно выпалила женщина, вставая из-за стола.

Она резким движением отодвинула от себя стул и направилась к выходу, когда взявшись за ручку двери, замерла в оцепенении. Наступило гробовое молчание, все поняли, что женщина озвучила своё признание, здесь и сейчас. То, что тяготило её долгое время, просто не могло уже оставаться внутри и вырвалось наружу.

– И что будет, если не снять приворот? – после затянувшейся паузы, не поворачиваясь, спросила робким голосом еще минуту назад раздраженная Ольга.

– Мужа твоего призрак, скорее всего, заберёт, но и тебе не советую отныне ночевать дома, – невозмутимо произнесла бабушка, отпивая маленькими глоточками горячий чай.

– Гос-по-ди-и-и-и-и, – раздражённо протянула женщина, поворачиваясь лицом к нам, – так ты сними этот приворот и всё. И я пойду домой.

– Я не могу его снять, он сделан на твоей крови, должен снять тот, кто делал,– не прерывая свою чайную церемонию, ответила бабушка.

– И что, после этого будет? Он уйдёт из дома?

Тут бабушка, наконец, повернулась к нервной гостье лицом, и спокойным, но очень жестким голосом произнесла.

– Я не знаю, что будет после этого! Но если не сделать, то уйдёт он уже не из дома, а из этого мира! Ты это своим образованным мозгом понимаешь? Женщина сложила руки под грудью, подошла к окну и не глядя более бабушке в глаза начала свой рассказ.

– Я влюбилась в него, понимаете вы? Он полностью подходил мне по всем параметрам, он был для меня идеальной парой. Но видно же было, что парень совсем на ней помешался. Один раз на вечеринке я его напоила, и он даже в невменяемом состоянии не смог изменить ей со мной. Вот я и решилась, подумав: « ну девка же она красивая, найдёт себе ещё кучу таких как он, сильно переживать не будет». Вы же сами видели, какой она царицей ходила, сначала не подпускала его к себе, и, стало быть, не заслужила его любви. Такая гордая, королевна прямо, никто же не думал, что руки наложит на себя, – отрывками рассказывала Ольга, – Можно я закурю в окно?

– Кури, – коротко отозвалась бабушка.

– Я поехала к одной колдунье в городе, – затянувшись сигаретой, продолжила она, – мне её многие очень советовали. Она меня тогда спросила трижды, готова ли я принять последствия приворота. Ну, я ж и понимала, что последствия приворота, это наша счастливая жизнь с мужчиной моей мечты. Кто ж хотел понимать под этими словами какие-то другие последствия?!

Она стряхнула пепел за окно и, прищурив глаза от сигареты, а затем, выпустив целое облако дыма, продолжила:

– Я ответила трижды "ДА". Потом она пустила из моего пальца кровь длинной черной иглой. Набрала шприцем и впрыснула в маленькую бутылочку с миниатюрной пробкой. Она написала на листке слова и сказала мне прочесть их. Сама зажгла большую свечу и стала что-то шептать над ней, театрально разводя руками вокруг пламени. Потом дала мне знак, я закрыла глаза и произнесла заговор. После этого послышался сильный хлопок. Я открыла глаза, так и не поняв природу резкого звука, и увидела, как свеча стала коптить черным дымом. Кровь мне было велено смешать с молоком и сделать выпечку. Накормить мужчину, самой не есть. Я всё так и сделала, как раз через день был у него день рожденья, и я испекла торт. Как он задул свечу и съел первый кусок, я опрокинула поднос будто случайно. Никто больше торт с приворотом не ел, а Максим в тот же вечер стал моим. Я осталась довольна таким быстрым результатом, – затянувшись еще раз, продолжала она. – Потом эта королевна стала ловить его на улице, я переживала тогда, что он к ней вернётся. Однажды в окно смотрю, он идёт ко мне, а она подбежала, схватила за руку, и он обернулся к ней. Они просто стояли и смотрели друг другу в глаза, не произнеся ни слова. Я тогда сильно испугалась, что она вернет его, а приворот прекратит действовать. Но потом он отпустил её руку и так же молча ушёл. Она ещё минут десять стояла там, а потом мы узнали, что несчастной не стало. Ущемлено было её королевское самолюбие, что ко мне он пошёл, вот и утопилась,– закончила Ольга.

Мы слушали её в полном молчании. Я постоянно смотрела на бабушку и ждала, когда же она поставит эту мерзавку на место, указав на низость всех её слов и поступков. Но бабушка не произнесла ни слова. Она даже не взглянула ей вслед, выходящей быстрым шагом из нашего дома. Мы молчали, потом бабушка сделала глубокий вдох, и за ним такой же немой и одновременно многословный глоток чая.

– Разве любовь не оправдывает все наши действия? – спросила вдруг я, где-то когда-то слышав такую фразу.

– Когда тебе нравится цветок, ты его срываешь. Но когда ты любишь цветок, ты его каждый день поливаешь. Эта женщина не имеет в сердце любви, она не знает что это такое, и к её действиям любовь не имеет никакого отношения.

Шли недели, месяцы, но Ольга к нам больше не приходила. Деревня у нас была небольшая, однако и на улице мы с бабушкой её не встречали. Пару раз видели её мужа, Максима, который стал жить в доме своих родителей, и меня разбирало обычное человеческое любопытство по поводу их отношений и возможных событий. Моя бабушка не любила сплетен, и подруг, приносящих на хвосте последние новости деревни, у неё не было, поэтому мы оставались долгое время в полном неведении.

Бабушка учила меня, что бывают травы вечерние, ночные и утренние. Одна и та же трава, собранная в разное время суток может обладать различными свойствами. Та, что собрана вечером, никогда не будет использоваться в рецептах для лечения простуды и различного рода недостатка энергий в теле. Но она незаменима в успокоительном чае и настоях от ночных кошмаров. Утренняя трава, собранная в том же месте, что и вечерняя, напротив, могла лечить от усталости и ангины. Возможно, вам покажется, что такие тонкости, как время суток, совершенно незначительны в приготовлении зелья, однако в магии положение солнца и луны на небосводе имеет чуть ли не самое большое значение. В одни часы определенные духи природы бодрствуют, в другие спят и не могут дать траве нужной силы.

Стояло ранее утро, мы возвращались со сбора ночных трав. В этот раз наш путь лежал на север, поэтому по возвращении, нам необходимо было пройти через всю деревню. Этой ночью было довольно холодно, и я хотела быстрее попасть домой и забраться под своё теплое одеяло. Мы шли по совершенно пустой деревне, было около половины четвертого, когда ещё даже самый бодрый петух сладко спал. Деревня выглядела странной, без единого проблеска света, без движения и звуков. Холодный воздух проглатывал все запахи, и я вправду ощутила себя в каком-то мертвом месте. Не было ни единого ветерка, и никакое шевеление не могло выдать реалистичность картинки. Мы словно шагали по страницам иллюстрированной книжки детских страшных сказок, где талантливый художник нарисовал лишь черные силуэты домов и деревьев на фоне слегка фиолетового от скорого восхода неба.

У меня был сложный возраст. С одной стороны мне хотелось познавать тайные магические учения, с другой стороны в моей голове, словно стая неугомонных пчёл, роились вопросы, ответы на которые, порождали ещё больше неугомонных пчёл.

– Почему травяные настои с заговором помогают человеку выздороветь? Мы идём в лес ночью, собираем травы, разговаривая с каждым кустиком, прося его простить нас за то, что срываем и помочь в дальнейшем. Потом сушим эти травы, храним, делаем настои, читаем заговоры. Неужели не легче просто купить лекарства в аптеке? – прервав эту тишину, спросила я.

– Потому что мы забыли, как лечить своё тело. – Спокойно ответила бабушка.

«Ну вот, это произошло снова», – подумала я, – «опять она ответила так, что у меня возникло ещё больше вопросов, чем было в самом начале».

– А как мы лечили своё тело раньше? – Немного раздражилась я.

– Всё в этом мире вибрирует. Если настроить себя, словно музыкальный инструмент, на здоровые вибрации, то тело не будет болеть. Раньше человек знал, как себя вылечить. Он знал, как звучит его идеальная мелодия, здоровая и гармоничная. Общение с природой помогало ему услышать песню своего тела, он понимал, где тело фальшивит и перенастраивал себя, словно музыкальный инструмент. Жаль, что люди перестали испытывать благоговение и трепет перед возможностями Матери Земли, потому что по-другому себя просто невозможно услышать и понять.

– Но как же настой может изменить их мелодию? – в ожидании замыкания своей логической цепочки, спросила я.

– Настой может вибрировать точно так же, как и человеческое тело. Маг готовит настой здоровой вибрации и даёт его больному человеку. Если человек принимает эти вибрации, то и его тело звучит по-другому, и в итоге становится здоровым.

– Принимает вибрации… То есть принимает настой? Ты так хотела сказать?

– Можно пить литрами настои и не излечиться, если человек не дал команду своему телу принять целительные вибрации. Принять вибрации, в первую очередь, значит поверить в их действие. И позволить своему телу услышать их.

Я многое не понимала тогда, и многие мысли меня тяготили своей неясностью. Бабушка всегда отвечала на мои бесконечные вопросы, но я не всегда могла осознать ее ответы. Многое так и оставалось для меня словами без смысла с налетом мистики.

Мы свернули налево, и перед нами предстала длинная улица с одноэтажными черными домами, в которых иногда проблескивали такие же черные окна. Лишь одно из них в правом ряду было тускло – жёлтым. В этом доме кто-то не спал. Проходя мимо него, бабушка замедлила ход, будто прислушиваясь к звукам, которые могли донестись оттуда, но там было довольно тихо, не было ни голосов, ни шагов. Вдруг, пройдя мимо него, бабушка остановилась, на секунду задумалась, и, словно ведя внутреннюю беседу, повернула обратно.

– Пойдём, спросим, как идут дела. – Сказала она, вроде бы, одновременно и себе и мне.

Я последовала за ней, и она тихо постучала в окно.

Клетчатая кухонная шторка быстро отодвинулась и на нас взглянула круглолицая женщина. Бабушка жестом спросила «как ты?» Женщина, завязывая халат под грудью, ответным жестом сказала «заходи через веранду». Нам открылась дверь и я ликовала, что сейчас окажусь в тепле, отнюдь не сразу узнав нашу клиентку, лицо которой сильно округлилось. Она изменилась не только лицом, и я неприлично долго рассматривала её огромный живот, который выдавал последние месяцы беременности.

Ещё её было трудно узнать без угрюмого и надменного взгляда. Нас угощала чаем доброжелательная, спокойная женщина, в лице которой угадывались смирение и доброта. Исчезло это давящее выражение надзирателя и судьи, сейчас она виделась мне умиротворенной, и, кажется, даже стыдилась посмотреть лишний раз бабушке в глаза.

– Ты сняла приворот?

Глава 4

– Да, сняла, баб Валя. Сейчас вспоминаю всё, как в тумане. Будто не я вовсе была, когда это делала, как наваждение какое-то. Вернуть бы время вспять, да что там уже говорить… – на её глазах проступили слёзы. – Гормоны у меня, буду плакать много, не обращайте внимание.

– Слезы чистят душу, вымывая всё из неё своим потоком. Плакать полезно, вся грязь уходит. – Сказала бабушка, погладив пухлую руку женщины, теперь уже совсем без украшений.

– Я весь день тогда думала о том, что сама рассказала вам, но решимости снять приворот не было. Как только наступила ночь, муж мой пришёл домой очень пьяный и принялся с порога бить меня ладонями по лицу. Я пыталась укрыться от побоев, но в любом уголке дома он настигал меня снова и снова. Я убежала и закрылась в ванной, через минуту услышав, как с размахом открылась и захлопнулась входная дверь. Вся в слезах, решив, что как будет, так и будет, я продолжала сидеть в ванной. Примерно час спустя, снова услышав стук входной двери, я приблизилась к стене своего укрытия. Чтоб понять, один ли Максим пришёл, и в каком он состоянии, я ухом прислонилась к набело выкрашенной деревянной двери, разделяющей ванну и коридор. Сосредоточившись на звуках, я услышала сильный хлопок. Это был звук топора, врезавшегося в дерево прямо над моей головой. Холодный пот выступил по всему моему телу, я отошла от стены и села на ванную в полном оцепенении.

Мой собственный муж рубил сейчас дверь, разделяющую нас, топором. Что было б, если б он её прорубил, один Бог знает. Но на пятом разе он почему-то остановился и снова вышел из дома. Я всё ещё сидела в ванной и боялась лишний раз пошевелиться. Только когда в прорубленные расселины пробился дневной свет, я решилась выйти в коридор. Дома никого не было, а весь пол был усеян следами босых ног, выпачканных в грязи и болотной тине. Я уже начала было думать, что мой муж сошёл сума, как обнаружила еще одни следы. Рядом с мужскими массивными следами, можно было абсолютно ясно различить миниатюрные отпечатки женских ступней. Оторвав свой взгляд от пола, я замерла от непередаваемой словами картины: стены дома, дверные косяки, шторы под потолком и сам потолок был усыпан отпечатками женских рук. Кое-где по ним можно было предположить, что ночная гостья цеплялась за шторы, зависая прямо под потолком, а затем невиданной силой прибитая к нему, она ползала на коленях, оставляя за собой жуткие отпечатки, неподдающиеся ни одной человеческой логике. Детально изучив их, я поняла, что теперь схожу сума сама.

Мне было невероятно страшно оставаться в этом доме. Возможно, меня мучил вопрос, где и с кем мой муж, но хочу признаться, что спасение собственной жизни беспокоило меня тогда намного больше. Впервые осознав, что не имею настоящих, глубоких чувств к своему супругу, я поняла, что не могу продолжать любить его алкоголиком или сумасшедшим. Более того меня теперь совсем не беспокоила его судьба, если он не мог оставаться прежним, – она остановила рассказ, потупив взгляд в стол, покрытый яркой клеенчатой тканью в кофейные кружки и разбросанные зерна кофе.

Ольга провела растопыренной ладонью по столу, сметая в край небольшие хлебные крошки так, будто пыталась этим жестом очистить свою собственную жизнь от событий прошлого.

– Я быстро собралась и отправилась в город снимать приворот, – глубоко вздохнув, продолжила она. – Сделавшая этот чертов приворот колдунья, весьма удивилась моей просьбе, сказав, что её рецепты очень качественные, и работают долго и верно. Мне не хотелось рассказывать всех подробностей ночи, и я быстро перевела тему, сказав, что просто осталась недовольна браком. Она, многозначительно опустив уголки рта, вытащила из старинной лакированной мебели какие-то листки бумаги, и снова посмотрела мне в глаза, словно желая убедиться в моем решении. Эти неровные листки напоминали разорванный блокнот, обожженный огнём со всех сторон, на которых виднелись отчетливые тёмные капли, по всей видимости, это были капли крови. Она написала на одном из таких листков моё имя и какие-то знаки под ним. В следующее мгновение я снова увидела, как в её руке сверкнула огромная игла. Она сделала жест, прося дать ей одну из моих рук. Немного замешкавшись, я протянула левую ладонь, и она быстрым движением довольно глубоко проколола мне палец. Кровь закапала в хрустальную резную вазочку. Затем она дала мне ручку из черного пера и сказала исписать весь лист сделанной ей надписью, используя вместо чернил свою собственную кровь. Когда последний знак был написан, следившая за правильностью каждой написанной на листе буквы, колдунья, сорвала этот лист со стола и придала огню, что-то приговаривая. Лист догорел дотла, и дело было сделано. Она, не прощаясь со мной, недовольно захлопнула дверь, как только я оказалась на лестничной площадке.

Вернувшись домой, я всё ещё не знала, где искать мужа, жив он или мёртв. Как будто не понимая реальности происходящего, я прибралась в доме, оттерев всю грязь со стен и даже потолка. Наступил вечер, а его всё ещё не было. Я не могла спать ровно так же, как и боялась идти его искать. Ничего не шло в голову, и я просто ходила по дому без всякой цели. Ровно в полночь раздался стук в дверь, и я поняла, что он вернулся, но какой? В каком состоянии, в каком виде? Внутри меня всё сжалось, и, выдержав паузу, я всё же открыла дверь. Там никого не было, тишина, темнота и больше ничего. Ворвавшийся на мгновение, лёгкий ветерок дунул мне прямо в лицо. Это было так неожиданно, что я закрыла глаза. Открыв их, я вдруг почувствовала какую-то невыразимую тревогу и тоску по мужу. Весь мой страх испарился, и я не могла более думать про себя, все мои мысли были только о том, где он, что с ним, где его искать.

Поспешно засобиравшись, я выскочила из дома, даже не понимая, соответствует ли моя одежда погоде. Я не ощущала более ни холода, ни страха. Единственной моей мыслью было найти любимого человека, возможно ценой своей жизни, но разыскать и спасти его. Эти чувства, вдруг нахлынувшие на меня, словно дикие звери, буквально раздирали меня изнутри. Я не могла больше думать ни о ком, как только о Максиме. Мысль, что больше не увижу его глаз, не обниму любимого мне человека, кололо сердце как тысячи иголок. В моей груди, кажется навсегда, застывал камнем воздух, как только я допускала мысли о его кончине. Вскоре я осознала себя уже бежавшей по проселочной улице, и сама не заметила, как очутилась на пороге дома свекра и свекрови. Свет там все еще горел, и я постучала в спешке несколько раз подряд. Если мой любимый человек не там, то нельзя было медлить ни секунды, необходимо было бежать в лес на его поиски.

Дверь отворила свекровь, она смотрела хмурым взглядом, прижав одну руку к груди так, словно останавливает себя в попытке меня ударить. Сразу поняв, что он у них и отпихнув ее резким движением, я вбежала в комнату, где горел свет. Там сидел свекор, он оттолкнулся было руками от дивана, вставая, но я выскочила обратно в коридор и открыла следующую комнату. В ней было практически темно. На настольную лампу был накинут платок с узорами, и комната очень плохо освещалась, но даже так я могла различить мой любимый профиль. Он лежал на кровати, накрытый одеялом, а у изголовья стояли лекарства и большая железная кружка. Я подскочила к мужу, обняла его и вдохнула всей грудью запах его тела. Это был не просто запах человека, это был живительный бальзам, окутывающий меня целиком и полностью. Внутри я почувствовала эйфорию, и в считанные секунды вся боль ушла. Я абсолютно точно осознавала, что нахожусь во власти невероятно сильных чувств, настоящей любви, которую никогда и ни к кому в своей жизни не испытывала. Мельком в этом приглушенном свете я смогла заметить, как мои волосы удлинились и приобрели светлый оттенок, а пальцы утончились и поменяли форму ногтей. Однако у меня не было ни малейшего желания рассматривать себя, к тому же, я не могла прекратить целовать руки мужа. Он проснулся, но всё ещё был очень слаб. Он смотрел на меня, не отрывая глаз, как никогда прежде. В первый раз за год совместной жизни, он гладил мои волосы и лицо, неистово сжимая меня в своих объятиях. Я слышала, как он плакал, укутавшись в мою внезапно преобразившуюся копну волос цвета пшеницы. Всё было как в бреду, опьяненные неземными чувствами, мы провели так всю ночь. И только тогда я любила его так, как не любила никого и никогда. Именно в ту ночь для меня более не существовал воздух, если он не был наполнен запахом любимого человека.

Проснувшись, я обнаружила себя дома. Вскочив с постели, я обсмотрела свои руки и волосы, которые были прежними. Вспоминая подробности ночи, я вбежала в ванную, пристально глядя на себя в зеркало, но все было прежним, ровно, как и мои чувства к мужчине, с которым я провела ночь. Однако я все же что-то приобрела за те бесконечные сутки – такое невыносимое чувство вины, которое теперь казалось гораздо сильнее всех известных мне чувств. Оно физически скрутило мне живот, и я опустилась на колени. Меня даже вырвало, так низко я себя ощущала от содеянного зла. Все эти месяцы это чувство пожирает меня изнутри. Более того, я не могу теперь спать по ночам. Мне каждый раз снятся сны, о том, как сильно я люблю своего мужа, и это чувство больше не окрыляет меня, как в ту ночь, напротив, оно мучительными кинжалами вонзается в моё сердце и заставляет его кровоточить. Меня посещают такие мысли и такие чувства, которых я прежде никогда не испытывала. Они наполняют все мое существо, словно воздух, а затем я каким-то образом оказываюсь в чёрной воде и тону. Задыхаясь, я чувствую, как на смену воздуху приходит холодная вода. Теперь она наполняет меня, тина застревает в моем горле, легкие становятся тяжелее камня и тянут меня все ниже и ниже. Я вижу яркие звезды, отдаляющиеся под толщей воды. Моя спина ударяется о дно, и я просыпаюсь в холодном поту. Вся кровать обычно мокрая, а кроме душевной боли я испытываю еще и физическую. Болит моё изодранное горло и вся грудь, будто и вправду меня наполнили водой и болотной тиной, а затем безжалостно опустошили. Мне остается лишь сидеть ночами на кухне и молить Бога за своё прощение.

Весь день я думала об этом рассказе. Мне было очень больно понимать, что люди могут разрушить самые великие чувства из-за своих эгоистичных желаний. Я прокручивала различные сюжеты в своей голове и, наконец, озвучила их бабушке.

– Почему она не пришла к тебе, увидев, что её любимый вдруг сильно изменился? Ты бы могла сказать ей, что это чёрная магия, что чувства её избранника не изменились. Она б осталась жива тогда.

– Ну-у-у, не все так просто, – протянула бабушка, – девушка была в горе ущемленной гордыни, она не видела других путей, любовь к самой себе ослепила ее. Магия подобна природному магниту, она ищет отклик в душе, к которому могла бы прикрепиться. И этот черный приворот на крови нашел отклик в душах обеих женщин.

– Бабушка, я не понимаю, – расстроенно сказала я.

Мне действительно очень хотелось понять, по каким законам работает магия, но я не понимала сейчас о каком магните идет речь.

– К примеру, если б в девушке было меньше любви к самой себе и больше любви к своему избраннику, она б приняла его выбор и была спокойна, что любимый человек счастлив, пусть не с ней, но счастлив. При таком посыле магия б не смогла питаться, а значит не смогла бы жить. Спустя некоторое время она бы отвалилась, подобно тому, как сухой кусок грязи отваливается от подошвы, если долгое время на улице нет дождя.

Стоял солнечный день и, пройдя всего пару улиц, мы уже были у дома Ольги, из которого доносились радостно волнительные женские голоса. Выкрашенная в зеленый цвет дверь заворожила меня. В свете солнца на миг она показалась мне яркой водной гладью озера. Нам открыли улыбчивые плотно сложенные женщины и проводили нас в большую комнату, где была новорожденная, ее счастливые родители, прародители и говорливые соседи. На диване в мягком одеяле виднелся розовый комочек. Бабушка пробралась к малышке и принялась непривычно для моих ушей сюсюкаться с ребенком. Это вызвало во мне порыв к смеху, который я с трудом успела сдержать. Затем она принялась сквозь общий шум что-то говорить Ольге, словно рекомендации по уходу за ребенком, и та постоянно кивала в ответ. Я посмотрела по сторонам и увидела, как отец ребёнка застыл, гладя на малышку сквозь толпу через всю комнату. Его кто-то окликнул, он, будто вышел из транса и, сделав жест, что услышал сказанное, направился к ребенку. Мужчина сел у края этого свертка и, не отрывая глаз, смотрел на свою дочь. Я никогда в жизни не видела такого взгляда, он был пропитан безусловной преданностью, полной самоотдачей и безграничной любовью.

Время шло, и все вокруг замечали, что девочка растёт копией той девушки, которая когда-то утонула. Её внешность, повадки, голос – абсолютно всё принадлежало погибшей. Ольга очень любила свою дочь, и она более всех видела в ней бывшую соперницу. Со временем на лице женщины глубоко отпечатались грусть и немой укор самой себе. Она принимала с большим терпением все капризы и претензии избалованной девочки, так же как и их любовь с Максимом, такую же бескрайнюю, всепоглощающую любовь, но только уже не возлюбленных, а любовь отца и дочери.

– Смерть – это не наказание, – говорила бабушка, – и уж точно не наказание умершему. Однако жить с каждодневным напоминанием о содеянном зле в глазах собственного ребенка – вот это настоящий ад.

Бес из леса

Глава 1

Я росла очень веселым и общительным ребенком. У меня было довольно много друзей, как среди детей, так и взрослых. Конечно же, не обходилось без исключений, когда люди не одобряли сферу интересов моей бабушки и запрещали своим детям со мной общаться. Было время, когда меня это сильно беспокоило и я пыталась доказать им, что я не имею к деятельности своего ведьминского рода никакого отношения.

– Почему для тебя это так важно? – однажды спросила меня бабушка.

– Что важно? – не сразу сообразила я.

– Завоевать расположение этих людей. Ты видишь пользу от общения с ними?

– Да, конечно. Польза в том, что они перестанут думать обо мне плохо, – простодушно ответила я.

– Ты действительно считаешь, что люди, склонные думать о других плохо, могут начать думать иначе только потому, что ты оправдаешь их ожидания?

Я задумалась над этим непростым вопросом и ответила:

– Я думаю, если они будут считать меня такой же, как они, то перестанут осуждать.

– А ты осуждаешь их за то, что они не такие, как ты?

Эти вопросы начинали заводить меня в ловушку, и я уже видела, как ее дверь захлопывается за мной.

– Нет, я не осуждаю их, – не понимая, какой из этого всего следует вывод, я продолжала отвечать на бабушкины вопросы.

– Так вот, люди делятся на два типа: те, которые осуждают других и те, которые осуждают себя. Независимо от обстоятельств ни одни, ни другие не поменяют предмет своего осуждения. И, что бы ты не делала, ты не перестанешь осуждать саму себя, случись что-то не так. Тогда как, люди привыкшие осуждать других, не перестанут видеть источник всех бед в ком-то другом, кроме самих себя.

Этот разговор подтолкнул меня тогда к выбору своей профессии. Я поняла, что мнение людей может быть сформировано их собственными ошибками, к которым лично я не имею никакого отношения. Такой взгляд на вещи очень помог мне в будущем и развернул меня от дороги «угождать всем» к своей собственной дороге.

Стояла весна и в этом году она имела особо капризное настроение. День мог начаться теплым утром, перейти в знойную жару и пролиться ненастным дождем в предвечернее время. Чем жарче стояли дни, тем чернее налетали тяжелые тучи, которые неистово громыхали и сверкали молниями.

В один из таких жарких дней я зашла в гости к своей подружке. Она жила на другом конце деревни, и только заприметив серые тучи над полем, мы рванули домой, в спешке доплетая венки из Одуванчиков. Маринина мама была милейшей женщиной и очень вкусно готовила. Моя же мама в то время работала и жила в городе, она не могла быть со мной в летнее время, поэтому все школьные каникулы я проводила у своей бабули в деревне. Я немного завидовала Марине, а точнее тому, что она живет с мамой и папой. Ей несказанно повезло, на мой взгляд, ведь ее дедушка и бабушка тоже жили неподалеку. Она же завидовала тому, что я учусь в городской школе и у меня много интересных друзей из большого и шумного города. Она часто просила меня пересказывать их истории о том, что они летали на самолетах и ездили на поездах со своими родителями летом на море. Уверена, это были очень увлекательные истории, в которые я порой добавляла своей фантазии для остроты сюжета, однако для меня ничто не могло сравниться с теплом родительского присутствия.

Уплетая один за другим только что испеченные пирожки с клубникой, мы увидели, как за окном резко потемнело. Как ниоткуда поднялся ветер, раздались мощные раскаты грома, а через минуту хлынул ливень. Нам было весело, вкусно и тепло в защищенном от ненастья доме. Вдруг дверь распахнулась, и в дом тяжелыми шагами зашел отец семейства. Отряхивая с себя капли дождя, он приветливо поздоровался, и кинул нам большие кедровые шишки полные орехов. Раздеваясь, отец Марины рассказал, что срубили двухсотлетний Кедр, и у бригады поломалось три пилы.

– А как только дорубили, тут же началась гроза. Пришлось бежать домой,– звучно шмыгая носом, закончил он.

Жена помогла ему снять куртку, и внезапно на его плече боковым зрением я заметила что-то подвижное и темное. На секунду мне показалось, что это дымчатый котенок и в груди пронеслось радостное возбуждение. Я уже представляла, как мы будем играть с ним, и пристально посмотрела на плечи и руки дяди Вани, но там ничего не было. Я снова отвела взгляд от него на стену, и снова моё боковое видение словило, как что-то маленькое и темное бродит по его плечам. Эта погоня за неуловимым живым дымком полностью захватила меня. Я пыталась сконцентрироваться и медленно переводила взгляд от стены все ближе и ближе к плечам мужчины, чтоб в какой-то момент суметь рассмотреть этого серого прыгуна. Но он как-то уж очень ловко и проворно ускользал от моего взгляда. Отец подруги помыл руки и сел к нам за стол. Мать принесла ему чай и пирожки на тарелке. Сейчас, когда он сидел так близко ко мне, я могла видеть лучше уголком своего правого глаза. Смотря на свой чай в упор, я концентрировалась на боковом зрении, и снова увидела, как комочек бродит от одного плеча к другому и обратно. Он немного колебался, то есть был яснее виден на несколько секунд, а потом становился прозрачнее на это же малое время. Исчезая в одном месте, он вдруг появлялся снова, сдвинувшись на небольшое расстояние, в другом. Вдруг он совсем исчез. В этот самый момент мужчина уставился на крестик наклонившейся над ним жены, который повис прямо перед его носом. Когда женщина отошла от стола я вдруг увидела, как комочек вылез из уха мужчины и снова стал перемещаться, будто мигая и смешиваясь с воздухом. Я не могла ни есть, ни пить, настолько меня заворожило это полупрозрачное существо, что я просто пялилась на него уголком своего правого глаза, если такой зрительный прием можно вообще описать словом «пялиться». Вдруг оно замерло и будто тоже стало смотреть на меня. У существа абсолютно точно не было глаз, но я могла всем своим телом чувствовать тяжесть его взгляда. Оно, перебирая лапками, которые слабо вырисовывались из силуэта, шагало в мою сторону по плечу мужчины. Вдруг комочек, кажется, чуть поразмыслив, метнулся снова в ухо дяди Вани, который в тот же момент резко повернулся ко мне и выпалил: