Отрывок из книги
Этот ёкай[1] охотился в сгущающейся тьме, в тонком дыхании сумерек, соединяющих день и ночь. Он выползал из теней от ножек стульев на деревянном полу, из кривых отблесков ламп на обоях и даже из вашего собственного силуэта – единственной тени, от которой вам никогда не избавиться.
Но все эти тени были ненастоящими.
.....
Как только я подняла кинжал выше, мужчина жалобно всхлипнул, и я допустила оплошность, снова заглянув ему в глаза. Раньше человеческие слезы меня нисколько не трогали. Несмотря на возраст, пол, происхождение жертв, их предсмертный взгляд всегда был одинаковым: диким и полным отчаяния. Зрачки расширялись, глаза казались остекленевшими от слез, но при этом горели – будто они впервые в жизни могли ясно видеть. Но теперь, взглянув в глаза контрабандиста, я различала только своего брата.
Всего на мгновение я вообразила его лицо, но эта секунда заставила тьму внутри меня врезаться в грудную клетку, грозясь сломать ребра, вырваться наружу и превратить весь мир в ночь. Воспоминание всегда было одним и тем же – миг, когда я видела брата в последний раз: стражи Хиро тащат его прочь, он протягивает бледную руку и выкрикивает мое имя – последнее, что я от него услышала. Я не могла припомнить его лицо ни в какое мгновение, кроме этого, последнего, не могла вызвать в памяти выражение его лица, когда мы допоздна бросали сухие крошки голубям на башне с часами или когда мы вместе читали новый роман Мэри Шелли, потому что никто из нас не в силах был дождаться второго экземпляра, или когда он обращал ко мне взгляд, полный любви, хотя в то время я и не понимала, что такое любовь.
.....
