Читать книгу Все сбудется - Кира Гольдберг - Страница 1

Вода бурлила и волновалась, напоминая о жизни, за которую хватались в туберкулезной приморской больнице. Все комнаты, просторные и с высокими потолками, сливались в белесый лабиринт. На подоконниках стояли маленькие кипарисы, пахнущие чем-то протяжным и смолистым, так что нос почти не чувствовал фенола.

В одной из палат на подоконнике сидела девятнадцатилетняя Влада – давняя пленница больницы. Рядом, на кровати, примостился ее ровесник – Гера. Другие кровати, привинченные к полу, стояли напротив. Две из них занимали Павел Максимович и Геннадий Афанасьевич, оба абсолютно седые, бледные и белозубые, в таких же белых халатах. Влада с Герой ничего о них не знали: где до этого жили, кем работали, есть ли у них семья… Зато были прекрасно осведомлены о том, какие препараты принимают старики, знали, что у Павла Максимовича аллергия на пыль, а у Геннадия Афанасьевича очень нежная, чувствительная кожа.

Третий из соседей, Дмитрий Иванович, сидел напротив телевизора и настороженно, с детским любопытством наблюдал за белым шумом. Поверх халата он накидывал рубашку с леопардовым рисунком, не застегивая ее. Руки его, сложенные на большом животе, тряслись. Про него Гера с Владой знали чуть больше: жену он успел похоронить, осталась дочь, взрослая девушка, с двумя ребятишками. Примерно два раза в месяц она навещала отца. Они поменялись местами: теперь не он ругал ее, когда та капризничала и воротила нос от еды и таблеток, а наоборот.

– Знаешь, Гера, тебе следовало четче формулировать желания, – многозначительно произнесла Влада, подтянув к себе острые коленки с отметинами йода и зеленки, – нельзя просто сказать «я хочу жить у моря». Надо четко обозначить детали, визуализировать. Существуют правила, – она посмотрела на руки и заметила, что тыльная сторона ее ладони испачкана чернилами от гелевой ручки, – Гера, неужели ты ни разу не записывал желания на листочке? Как на Новый год?

– Не знаю, – Гера ушел в себя, потом отрицательно покачал головой, – да нет, не верю в эту дребедень. Не знаю я никаких правил. Хочу верить в себя, и все, – решительно заявил Гера. Его слегка оттопыренные уши оживляли серьезное лицо и контрастировали с непроницаемыми, серьезными глазами. Он вздохнул и встал с кровати, достал украденный из столовой хлеб. Разломал булку напополам и протянул Владе.

– Гера, нельзя же…

– Брось. Думаешь, стариков объедаем? Черта с два, у них все равно аппетит так себе, – он кинул чайкам хлебные крошки.

– Им можно? Уток нельзя хлебом кормить, например… В общем, я точно не знаю, можно чайкам хлеб или нет. Уверена в одном: с желаниями надо поосторожнее обращаться, чтобы не загреметь в больницу.

– Ты желаний не загадывала. Все равно угодила сюда, верно? Просто совпадение, – Гера повел плечами. Они затихли и прислушались. По ту сторону окна шелестели крыльями многочисленные чайки, по ту сторону двери уныло шоркала швабра. Закашлялся Павел Максимович.

– Таблетки, таблетки, таблетки… Сколько их в день? Плюс витамины. Впрочем, в тетради записано, – Павел Максимович потянулся к тумбочке, но Геннадий Афанасьевич махнул рукой.

– Да ты ведь зеленый, Пашка. Поверь, я беру на себя больше, добавь к своему списку десять моих таблеток – и ни одной мимо рта!

– Разве это не ужасно? – донесся голос от телевизора.

Владе казалось нелепым, что они сидят вместе со стариками. Они не должны быть здесь. Они должны сдавать экзамены, отмечать выпускной и танцевать всю ночь напролет. И есть сахарную вату. Без заменителей сахара, без заменителей самой жизни.

Она вдруг обиделась, поджала губы и мысленно совершила перестановку в комнате. Убрала стариковские кровати, выкинула в грязное занавески, закрасила стены в голубой цвет. Владе очень захотелось разбить горшок с кипарисами.

– Хочешь присоединиться к соревнованию и посчитать, сколько у кого болячек? – Гера мотнул головой в сторону стариков, – могу дать фору: у меня пока одна госпитализация. Владочка, ты даже не представляешь, какая честь – участвовать в этой великолепной процессии… Даже приятнее, чем запеченный цыпленок по четвергам, – томно прикрыв глаза, нараспев протянул Гера.