Читать книгу Портреты моих подруг - Кира Романова - Страница 1

У меня всегда было много подруг – в школе, соседки с одной улицы, студенческие, и подруги с работы, мамочки со школы. Всех подруг я условно делила на категории: для души; красивые и веселые; для работы и учебы. Конечно категории были условные. Те, кто для души это самые близкие, которые знают про меня все, букавально все, у меня нет от них никаких секретов, думаю у них от меня тоже, ну или почти. С ними легко, я никого не изображаю, с ними я настоящая. Красивые и веселые это про совместный шопинг и тусовки. Общие интересы – это парни и шмотки. Красивые и веселые не любят говорить о проблемах. Грустная ты им не нравишься, грустная ты им не интерсна, они хотят веселиться и ловить кайф от жизни. Подруги-коллеги. Это особая категория. На работе вы неразлучны, пьете чай вместе, тусите в курилке, промывая кости коллегам и начальству, ну и конечно корпаративы, как же без них. О твоей личной жизни они знают поверхностно, без подробностей. Без подруг-коллег я не представляю себя, ведь большую часть жизни мы проводим на работе. Тех, с которыми я общаюсь до сих пор – мало. Со временем, семья, дети, работа занимают почти все твое время ..и вот ты пропускаешь одну встречу с подружками, потом вторую, это превращается в созвон раз в неделю, потом пару раз в месяц и дальше – реже и вряд ли уже это можно назвать полноценной дружбой. Дальше ты еще какое то время еще шлешь открытки в ватсап с днем рождения или 8 марта а потом и это сходит на нет. Потом вдруг совершенно случайно встречаешь свою бывшую подругу где то в семейной поездке, в самый неудобный момент, когда ты ругаешься с мужем или на тебе виснет раскапризничавшийся ребенок. И вот она, твоя подруга, вроде та же, и тебе хочется легко и просто подойти сказать привет, улыбнуться, обнять и чмокнуть в щеку и сейчас же рассказать ей новости во всех подробностях и красках, но прошло столько времени и ты чувствуешь что вы уже другие, и общего между вами как будто бы нет, и вместо всего этого вы просто вежливо здороваетесь, интересуетесь как дела, работа, дети и ты замечаешь что стараешься приукрасить свое, и нет, как раньше между вами, той близости и желания откровенничать, потому что уже столько воды утекло, столько всего произошло и непонятно с чего начать рассказывать, поэтому проще промолчать, обсудить что-то повседневное: погоду, дела, общих знакомых. Потом вы прощаетесь, обещаете непременно созвониться и встретиться, но обе знаете что это неправда. У меня была одна подруга, которая при виде давних знакомых переходила на другую сторону улицы, она говорила «слишком давно не виделись и лень разговаривать», раньше мы с ней смеяилсь над этим, а сейчас думаю не так уж она была не права.

Лина

С Линой мы познакомились когда нам было по 2 года. Наши бабушки дружили, вернее ее бабушка с моей прабабушкой. Они были уже стареньке когда наши семьи переехали в новую панельку и быстро подружились так как выходили посидеть на лавочке во дворе, пока мы играли в песочнице. Потом были школьные годы, мы учились в одном классе. Каждое утро я спускалась со своего четвертого этажа в тяжелой овчиной шубе замотанная в шарф так, что тяжело было дышать и шла к ней в соседний подьезд на ее четвертый этаж. Потом уже вся вспотевшая топталась в их тускло освещенной маленькой прихожей, заваленой обувью, ждала пока мама Лины делает ей хвост на голове. Хвост получался настолько тугой, что глаза ее становились уже. Потом Лина судорожно искала свою шапку и шарф в ворохе таких же кроличьих шапок и полосатых шарфов, и все время попадались не те шапки и не те шарфы, а я стояла и недоумевала: почему бы ей не надеть первую попавшуюся? мне казалось они все одинаковые. К концу поисков Лина была уже красная и растрепанная, почти в слезах, папа ее начинал ругаться и мы наконец вываливались из квартиры. Так было каждый день. Полдороги до школы я успокаивала Лину, а остаток пути мы беспрестанно хихикали над всем подряд: на прохожими, над собачками, придумывали дурацкие истории и сами же над ними смеялись. В школе было все по другому, мы приходили и до вечера по умолчанию расходились каждый к своим подругам. Так сложилось, что в школе мы с ней почти не общались. У нее была своя подружка Нюра, пухлая девочка с большими зелеными глазами и двумя тонкими косичками, ровно как поросячие хвостики. Нюра была умной и острой на язычок чудачкой. Вот так они с Линой везде ходили вдвоем смешные и странные, и никто над ними не подшучивал, потому что боялись Нюриного острого язычка. За партой Лина сидела с Ромкой Сергеевым. Ромка был крупным симпатичным мальчиком, но страшно заикался, и все время подтрунивал над Линой, за что она нещадно лупила его учебником по башке, странно что Ромка не стал дебилом после такого. Потом они дрались, Лина плакала, учительница ругалась и все временно прекращалось до следующего раза. Позже она мне призналась, что была влюблена в Ромку. Видимо так проявлялась ее любовь.

После 9 класса Лина переехала в поселок к своей тетке и мы с ней потеряли связь. Снова увиделись лет через 10 лет, после окончания школы на встрече одноклассников. Лина изменилась до неузнаваемости, я была в шоке, настолько она похорошела. В детстве у нее было совсем невыразительное лицо, рыжевато-коричневые волосы, такие же ресницы, она даже в шутку называла себя тараканом. Сейчас это была яркая и стильная брюнетка. В общем весь вечер я искренне осыпала ее комплиментами и мы много смеялись. Она рассказала что закончила Суриковскую художественную акадеамию, второй раз вышла замуж, что есть дочка от первого брака. Потом Лина заходила ко мне во время ремонта моей квартиры, посмотреть художественным взглядом и посоветовать какого цвета кухню и обои выбрать. Оказалось, что сейчас они живут в квартире нового мужа недалеко от нас. Но в гости меня почему то не позвала. И снова мы потеряли связь почти на 3 года. Как то по работе мне срочно понадобился художник и я ее разыскала. Лина работала преподавателем в училище и параллельно подрабатывала – расписывала стены богатым заказчикам, тогда это было очень модно. Рисовала все что попросят…семейные портреты в полный рост, апельсиновые деревья, золотые вензеля; потом Лина рассказывала мне, что у богатых почти у всех, как она любила говорить, «вкуса не было, нет и не будет». На мой вопрос почему же она не подскажет им как лучше, она махнув рукой говорила, даа, зачем мне этот гемморой, их все равно не переубедить, мне главное чтоб платили, а платили ей за апельсиновые деревья неплохо. Мы решили работать вместе, я – дизайнер она – художник. Лина уволилась с училища. Мы брали обьекты, я отвечала за функционал и содержание, она – за цветовое оформление. Это было классное время. У нас хорошо получилось, и нам хорошо платили. Это был успешный творческий тандем.На работу ходили как на праздник, много смеяилсь, шутили, всегда было весело. Как у любого художника, воображение у нее было сильно развито, так что скучно нам не было. А еще у Лины были враги, настоящие. Это мой враг!, – говорила она на полном серьезе, «я ее ненавижу!» и она правда ненавидела всей душой. Это звучало так по-детски, мне было смешно. Чтобы кого то ненавидеть нужна была страсть. У Лина она была. На все что делала она накладывала печать страсти. Страстно любила, жутко ненавидела и работала с полной отдачей. Она была типичным скорпионом. Рассказывала какой мир художников порочный и алчный, что за интриги они плетут за спиной друг друга и какие отвратительные гадости делают чтоб устранить конкурента. Например, когда она работала преподователем в институте, директор, в ее отстутствие выкинул почти все летние работы ее студентов с пленэра, а это было двести с лишним этюдов. А потом свалил вину на разнорабочих, которые якобы «просто освобождали кладовку от хлама». Поэтому Лина ушла из этого гадюшника, в училище. Там зарплата была меньше, но и атмосфера была более здоровой, коллеги так жестко не гадили друг другу. Лину я узнала с новой стороны, она была не только талантливым художником, но и оказалось хорошим учителем, терпеливо учила меня декорированию.

Со временем, я стала замечать что у нее какие то проблемы с мужем, но она особо не делилась личным. Муж ее полгода был на вахтовой работе на Севере, полгода сидел дома пил пиво и целыми днями играл в компьютерные игры. За все время она меня ни разу к себе не пригласила, все посиделки были у меня дома. Она говорила Сергею это не понравится. А я не настаивала. Ее мужа я увидела 2 года спустя. Это оказался угрюмый, молчаливый мужчина, с правильными чертами лица, но в целом неприятный. Ему не нравилось что у нас такая работа, что Лине приходится по работе общаться с другими мужчинами, и винил в этом меня. Так и жили ругались часто, иногда Лина оставалась у меня на пару дней, или уходила к родителям. Однажды она призналась что у нее кое-кто появился. Этот кое-кто был турок гастарбайтер, младше ее на 7 лет. Она долго терпела, но больше не могла от меня скрывать. Страшно стеснялась всей этой ситуации, но ничего с собой поделать не могла и втюрилась что называется без задних ног. Она заметно похорошела, повеселела, начала сильно заморачиваться на счет морщин на своем лице. Все время говорила о ботоксе и филлерах, на работе пила только кефир, смеяться стала еще больше, в общем была в эйфории влюбленности. Лина буквально не расставалась со своим телефоном и без конца с ним переписывалась. Турок оказался женатиком. Жена его как водится осталась на родине и он отправлял ей все заработанные деньги. Лина совсем потеряла голову, она встречалась с ним на сьемных квартирах, ревновала его к жене, страдала, обижалась, если он мало писал или не мог с ней встретиться, то ненавидела, то страшно скучала если не виделись пару дней. И конечно ее муж в конеце концов узнал об этом. Он ее побил и она переехала жить к родителям. Турок уехал на родину, но зачем то продолжал писать, еще больше сбивая ее с толку. С другой стороны муж буквально преследовал ее, приходил домой к родителям, ползал на коленях просил прощения, плакал. Через пару месяцев Лина простила, вернулась к мужу и впала в депрессию.

У Лины всегда была низкая самооценка как женщины. Первый муж ее красавчик разгильдяй, толком никогда не работал, зато умел хорошо рассмешить. Она вышла за него по большой любви, взяла его звучную фамилию. Когда они жили в Москве он подрабатывал где-то грузчиком, каждый день приходил домой пьяный. Пил он, естественно на заработанные за день деньги. Лина злилась и плакала, а он танцевал «танец веревки», чтобы ее рассмешить. Иногда это срабатывало, и они мирились, засыпали без скандала. Утром Лина бежала в садик отводила 3 летнюю дочку, потом бежала на учебу, вечером забирала дочку и бежала домой готовить ужин. Жили они в сьемной квартире, за счет денег, которые отправляли родители Лины. Лина все тащила на себе. «Танец веревки» перестал работать, а Лина устала вытаскивать мужа из отделения милиции, в итоге прилетел отец Лины и забрал мужа обратно в родной город. Лина оставшись одна с маленькой дочкой, какое то время жила зайчиком в общаге, спала на общей кухне на матрасе прямо на полу. Утром все убирала и снова садик-занятия в художке – садик, ночью- домашка и матрас на кухне. При этом она умудрилась закончить институт с красным дипломом. Воистину что нас не убивает – делает сильнее. Поэтому у Лины был страшно высокий уровень КПД, она могла работать с утра до поздней ночи на обьекте, а бывало и на нескольких одновременно. С утра до 12ч на одном, потом бежала рисовать стены на второй, и дальше с 16 до 22ч на третий. И так могло продолжаться месяцами. Ради денег разумеется. Лина всегда приговаривала…деньги, деньги, деньги…она любила деньги, но на все что она видела в магазине, реагировала одинаково – «дорого!». Свою же работу она оценивала высоко. И конечно, как всякий художник страдала что не пишет картины, а занимается декоративкой. «Мы же считай маляры», – говорила она, и самолюбие ее явно страдало. В итоге она таки ушла в никуда писать картины. Картины после долгого перерыва писались тяжело, вдохновения не было, ничего не приходило в голову. А так как у нее специальность академическая живопись, то и креатива было ноль. Лина же мечатала писать картины и продавать их за хорошие деньги. Я агитировала ее писать интерьерные картины, но она не считала это искусством.

Когда дочка поступила в Москву, Лина все же ушла от мужа-абьюзера, захватив с собой лишь свои картины, краски и любимые зеленые замшевые сапожки, которые она упила в ГУМе за бешеные деньги, как нам тогда казалось.

Через пару лет, она встретила на одном госзаказе мужичка-работягу. Отмыла, приодела и позволила остаться рядом с собой. Он ее обожал, сдувал с нее пылинки и буквально носил на руках. Мы виделись с ней пару лет назад, когда я приезжала в родной город. Лина заметно похорошела поправилась, глаза светились. Про своего говорила мало, но с теплом, показывать стеснялась. Жили они у нее в мастерской. Мы гуляли по городу, она рассказывала как наконец ей спокойно и свободно, и пусть мужичок ее простой совсем, но любит и ценит ее по настоящему, и что он сделал ей предложение и они планируют строить свой собственный дом.