Читать книгу Заложники чужой воли - Клара Колибри - Страница 1

-– Ярослава, свет-девица, да не хватит ли уже по светелке метаться! – с такими словами в невестину комнату, что была под самой крышей северной башни терема, почти мужским широким и стремительным шагом вошла тетка по отцовской линии, Марфа Елисеевна.

Жена Северного великого князя, правящего славским народом, живущим на землях аж от того берега реки Крутни и до самого Ледяного океана, имела довольно внушительную комплекцию женщина, а точнее, не уступала ни ростом, ни шириной груди почти никому из мужчин клана. Почти, потому что отец Ярославы был выше родной сестрицы на голову, а плечи имел такие внушительные, что ни в какие двери терема не проходил прямо, только с разворота да после приседания.

Говорят, брат и сестра в деда пошли, только Ярослава родилась на свет, когда того уже не стало, не могла потому в этом свидетельствовать. А так да, вот такими могучими телами наградила природа-матушка да бог Солнце представителей рода Крутичей. И батюшка ее и три родных старших братца были богатырями. А вот она сама пошла в матушку…

–– Птичка малая непоседливая, да успокойся же ты! Али не услышала в окошко, что караван жениха уже благополучно прибыл в терем? – всплеснула тетка руками и уселась на ближайшую лавку, укрытую парчовым покрывалом, расшитым цветным шелком, а та натужно заскрипела под ее весом. – Уф, замаялась в твою башню подниматься. Что за глупость была так высоко забираться? Будто бы иных хором в таком богатом доме не имеется…

–– Так отсюда же вид особенный! – махнула кружевным платочком и широким рукавом в сторону раскрытых оконных ставен подружка невесты. – В ясный день за морем леса синь озера видна, что просторы Ледяного океана в жарень месяц…

–– Да, самый красивый вид… вот только свадебных бубенцов отсюда не услыхать, – вздохнула вторая подружка невесты, что сидела на низкой скамеечке подле ног простоволосой Ярославы.

–– Может, оно и правильно… – как будто своим мыслям поддакнула Марфа Елисеевна, принявшись обмахивать разгоряченное лицо платком, вытащенным из рукава праздничной душегрейки, отороченной соболем. – Меньше наблюдаешь хлопоты предпраздничные – меньше беспокойство. И так вон… птичка-невеличка наша места себе не находит…

Да, Слава уже успела много раз сбегать от невестиного кресла, массивного, обшитого бархатом, до фигурного оконца и обратно. Теперь вот, и правда, точно маленькая юркая птичка уселась на алой ткани подлокотника, как на жердочке.

–– Ах, тетушка, сколько можно уже мне волосы гребнями чесать? Скажите же им!.. И песни эти заунывные… И ручьи слез тоже… Скажите им хоть вы!.. У меня и так голова кругом, а тут…

–– А порядок? – насупилась Марфа Елисеевна больше на племянницу, чем на чуть замешкавшихся разновозрастных плакальщиц. – Всех девиц рода так замуж выдавали… и меня к тому же. Вот и тебя, птичка, намоют, расчешут, маслами смажут… А завтра поутру в храм отведут. Там будут уже другие песнопения, во славу почитаемых богов, тогда же обетами молодым положено обменяться, да и поедете гулять в терем племянника моего мужа, то есть новобрачного, Никиты Стужского… вот кто далее ответственность за тебя, пташка, понесет…

Никита!.. Ярослава далее как перестала слышать разговоры вокруг. Она точно сомлела от одного имени своего нареченного жениха. И что с того, что их сговорили еще пять лет назад… увидеться-то так и не пришлось! Все батюшке некогда было гостей принимать или самому в поездку к дальним-дальним родственникам собраться. И то правда, года выдались непростые: то засуха и неурожай, то сплошь дожди и неурожай, то такой могучий урожай, что только поспевай убирать и в закрома складывать. А еще случились набеги одичалых северо-западных племен, и опасный мор тоже единожды был.

И вот только теперь вроде бы боги даровали спокойствие. Зиму перезимовали тихо и мирно, снега было столько, что ожидали и получили дружные всходы злаков, домашний скот принес хорошее потомство, дикое зверье, охотники сказывали, в лесах не перевелось, а приумножилось, птица с юга на гнездовья возвернулась… А их шаман признал ее вполне готовой для продления рода Стужских. Хотя, как же не быть готовой в семнадцать-то весен, ясно, что созрела еще пять лет назад. Да вот именно на этот месяц указал отшельник, раскинув в своей пещере-убежище меченые кости.

Тот старик в лохматых разномастных шкурах явился в княжье поселение, когда последний снег сошел. Ударил в ворота длинным сучковатым посохом требовательно и гулко, велел немедленно проводить его к отцу Ярославы. Ясно, что никто не чинил древнему старцу препятствий, и тот сразу был приглашен в терем. До того народ так и сновал под дверью, а тут словно повымирали все: затаились и стали выжидать, зачем шаман к ним пожаловал. Но потом на высокое резное крыльцо вышел Ефим Елисеевич и объявил, что будет выдавать вскоре единственную дочь, как и сговаривали, за наследника северо-восточного княжества.

И тут же поползли слухи… как без них! Что предки велели не мешкать более и отдать сговоренную девицу в родственную семью. Мол, время вышло до донышка, година подошла в самый раз, да и лоно девки созрело выносить знатного сына славского. Все так, а еще шептали, что родится богатырь, который будет непревзойденным воином и защитником всех земель от цепи южных озер, этих вот лесов, до самого Ледяного океана и даже далее. А куда это «далее» озадачился не только княжий народ, но и сам Ефим Елисеевич. Не зря же Ярослава начала с тех пор, как батюшка имел беседу с отшельником, ловить на себе его странные задумчивые взгляды… А может, шаман сказал ему еще что-то? Отчего-то были же отложены некоторые важные хозяйственные дела и стали готовиться к свадьбе?..

Но сама Ярослава восприняла все сборы и суету должным образом. За столько лет, хоть и не привели боги познакомиться с суженным, но с мыслью о замужестве вполне свыклась. А то? Не она ж первая. Другие девицы рода Крутичей и ранее в чужие семьи отдавались. Взять хоть тетку, она замуж в четырнадцать весен пошла, в первый же год мужу сына принесла, а через две весны еще и дочь. Так что же Славе было плакаться – все же лишних три годка еще в родном тереме отсидела… Да, Ярослава имела много хрупче тело, но все ж…

Эх, что же эти плакальщицы-то! Зачем надрывались так усердно и норовили сердца юным девам порвать? Какую ж тоску навевали, мрак!

–– Обязательно так завывать? – смахнула невеста прядь длинных волос с лица, которую специальная служанка до блеска наглаживала костяным гребнем. – У меня ж мысли о Никите сыне Михайлы из головы из-за вас разбегаются!..

–– Тю!.. – поднялась тут тетка Марфа с лавки и принялась обходить-посчитывать лари и сундуки с приданым. – Нечего о нем думать. Толку?! Считай, ты, детка, уже его себе в мужья отхватила. С чем и поздравляю… раз, два… пять… А те сундуки, что видала в главном зале… они же тоже с приданым?

–– Да. Как иначе! Они громоздкие, вот их заранее и спустили… – принялась суетиться вокруг крупной тетки худенькая старушка-нянюшка. – А здесь все лари с украшениями остались, там сундук с дорогой посудой…

–– А правда ли, что жених Ярославы собой писаный красавец? – прикусила губу Купава, самая первая подружка Славы, и подмигнула при этом замершей в ожидании ответа невесте.

–– Хорош молодец! – не отрываясь от осмотра ларя с драгоценными камнями, проговорила Марфа Елисеевна. – Рост, плечи… и волос у него… нет, у племянницы коса больше в золотой пшеничный колос отдает, а Никита… Эй! Чего с водой мешкаете? – вдруг накинулась на слуг, устанавливающих в соседней комнате бадью для мытья. – Время позднее! Намыть невесту да уложить бы уже – завтра день рано начнется и будет трудным…

–– Тетя! Так что волос у Никиты? – подергала ее за душегрейку девушка, которая сидела на низенькой скамеечке у ног Ярославы.

–– А? Никита?.. – Марфа принялась теперь осматривать приготовленные нижнюю рубашку из тонкого-тонкого беленого льна с широкой кружевной отделкой, несколько пышных юбок, которые завтра племянница оденет под свадебное платье, и сам ритуальный наряд, разумеется, богато расшитый тесьмой, камнями и жемчугом. – Потемнее нашей пташки будет, но не сильно. И глаза их детям явно голубые достанутся, потому что… А вот и кипяток тащат! Это дело! Пташка, собирайся купаться…

–– Сколько можно?! – захныкала Ярослава. – Меня же сегодня только и делают, что…

–– Так положено! – в своей громкой манере прервала ее тетка. – И не спорь. Живо иди в купель, девочка!.. Эх, была б жива твоя матушка, она бы тебя сейчас помыла да нужное напутствие в новую жизнь дала. Жаль, что голубка Любушка имела такое хрупкое здоровье, что не дожила до этого времени… Хм! Она сейчас с богами, а что нужно знать девице, я тогда скажу… Девушки, подружки! Все пойдите отсюда. Пришло время, чтобы нам с племянницей остаться наедине…

Марфа Елисеевна еще дождалась, пока служка наспех заплела обычную косу Ярославе и закрепила бы на макушке, а потом и ее выставила за дверь.

–– Последняя твоя ночь в отчем доме, Слава! – проговорила тетка, проследив за тем, как племянница опустилась в приготовленную воду. Затем взяла в руки тряпицу, собираясь ухаживать за нежной девичьей кожей. – А волноваться и переживать, что ляжешь завтра в постель супруга, не надо. Ведь все было предначертано богами!.. И наше, женское дело, во всем слушаться мужей, заботиться об их доме, дарить им свои ласки и тела, за тем же, если опять же будет на то воля богов, родить детей.

Ярослава сидела в воде тихонько и слушала эти слова. Была немного напряжена, потому что приготовилась узнать самые древние женские тайны. Но тетка вдруг замолчала. Она осторожно водила тряпицей по тонким юным плечикам племянницы, а взгляд ее гулял где-то в противоположном углу комнаты.

–– И?.. – не выдержала Слава и подала голос, стараясь вернуть Марфу Елисеевну из задумчивости. – Что же дальше?

–– Дальше? Ты о чем? – с тихим всплеском тряпочка, вырвавшись из ослабевшей теткиной руки, упала в воду.

–– Какой женский секрет вы, тетя, должны мне сейчас поведать?

–– Милая! Я уже все тебе сказала. Самое главное, во всем слушай Никиту. Он не мальчик, а муж, и знает, как должна начаться для тебя супружеская жизнь. Поняла?

–– И все? – Ярослава отчего-то ощутила себя обманутой. – Во всем слушаться мужа?!

–– Да. А что это ты повышаешь на меня голос? Пф! – фыркнула Марфа Елисеевна. – Тайну ей подавай! Глупышка! Какая же ты еще… птичка-невеличка…

Далее тетка пожелала племяннице спокойного сна и вышла, позвав девушку-служку. Служанка быстро подала полотно для вытирания, ночную рубашку, проводила до кровати и направилась к светильнику, чтобы задуть фитили.

–– Не тревожьтесь молодая госпожа, – тихонько прошептала эта простая крестьянская девушка, уже готовясь выйти из комнаты. – Я сбегала на ту сторону терема и подсмотрела за гостями…

–– Хочешь сказать, видела жениха? – Слава немедленно приподнялась на локте. – И как он? Красив?

Служанка отчего-то немного помолчала, а потом с робостью в голосе сказала:

–– Могу ли судить о внешности господ? Но мне показалась, я так думаю, что ваш муж будет добр… с вами, княжна.

–– Добр? – тонкие пшеничные бровки чуть нахмурились. – О чем ты, Дуняш?

–– Ах, я сама не знаю… мне не следовало… спите лучше, госпожа. Пусть боги берегут вас, княжна…

Скрипнула дверь, а затем воцарилась тишина. Но не сплошная. Ее, то и дело, разрывал едва различимый мужской хохот. Гости еще пировали на половине князя. А вот женских голосов точно не раздавалось.

–– И то, надо бы уснуть, – Слава взбила подушки и попыталась улечься удобнее.

Но сон долго не шел. Поворочалась и так и этак, в итоге встала и потянулась к домашнему сарафану. Натянула его прямо поверх ночной сорочки и направилась к выходу.

А почему все, кроме нее Никиту видели, а она нет? Несправедливо! Вот проберется сейчас по темной лестнице на чердак, по нему пройдет на половину отца…

–– Куда это моя крошка собралась? – вот незадача, на сундуке в коридоре, прямо за дверью, прикорнула няня, а сейчас старушка проснулась из-за скрипа несмазанных петель. – А! Все волнения перед свадьбой! Знаю, знаю! И на этот случай отварчик успокаивающий приготовила. Вот, отпей из чарки… Молодец, девочка. А теперь ложись снова под одеяло, моя птичка. Спокойной ночи, дитя…

Видно, очень крепок оказался тот отварчик, раз Ярослава потом в сон немедленно провалилась и проспала до момента, когда в ее спальню снова набилось полно женщин. Няня и тетка Марфа, как без них, еще, разумеется, несколько служанок. И все что-то говорили и говорили, а у нее были такие тяжелые веки, и как-то так вышло, что окончательно проснуться получилось, когда на ее голову повязывали свадебный кокошник. Ух, тяжелый от множества самоцветных камней на нем!..

–– Подружки! Возьмите невесту под руки!.. – отдавала приказы Марфа Елисеевна. – Теперь спускаемся в зал приемов…

Перед самым порогом зала на голову Ярославе впопыхах набросили кружевную накидку. Та тоже весила прилично, потому что в узор вышивальщицы вшили много речного жемчуга. И тогда девушке подумалось: ноги задрожали и чуть ни подогнулись от дополнительной тяжести или от волнения, что сейчас увидела бы жениха? Хотя, увидеть кого-то отчетливо оказалось теперь не так-то просто… все из-за тех же вышивальщиц по кружеву.

–– Дорогой жених! Прими же невесту… Возьми ее в руки свои крепкие, подставь плечо широкое, предоставь локоть надежный и отведи суженую в храм всех богов…

Ярослава так разволновалась, что перестала отчетливо слышать голос тетки Марфы, так… какой-то неясный гул нарастал в ушах. А потом, почему-то совершенно неожиданно, за край кружева взялись чужие пальцы и начали его приподнимать. Как это?.. Ах, оставьте!..

–– Вот ты какая!.. – произнес обладатель расшитого шелком и мелкими камушками темно-синего кафтана. – Люба моя!..

–– Я, Ярослава… – пискнула невеста.

И тут же поняла, как сглупила. Неужто, жених не знал, как ее зовут?! Ах, как глупо вышло. От нахлынувшего расстройства забыла, что боялась показаться первый раз Никите, вскинула взгляд и в тот же миг натолкнулась на ярко-голубые глаза жениха.

Он улыбался и ее рассматривал. Права оказалась тетка: цвет их глаз был очень схож. И волосы жениха лишь немного отличались от ее собственных: были чуть серее, что ли. Его лицо оказалось почти на одном уровне с ее. Что это значило? Невысок ростом? Странно. А как же пророчество отшельника? Она малышка, муж вроде бы не великан… откуда же возьмется сын-богатырь? О, Боги! О чем она только думала в такую минуту!..

–– Вот мой локоть… – Никита предложил Славе опору.

Приняла. Робко и невесомо положила дрожащую ладошку на согнутую руку жениха и четко ощутила под пальцами ткань дорогого кафтана: шероховатая, стежки шелковой вышивки почувствовались под сделавшимися сильно чувствительными пальцами.

–– Идем в храм!

Это кто сказал? Как уже в храм? А батюшка когда успел благословить? Как же быстро все происходило!.. И вот уже над головой уходящие ввысь своды храма, и песнопения… И снова задрожали ноги. Пока Ярослава пыталась успокоиться и отдышаться, обряд шел без остановки. Как поняла это, забеспокоилась: как бы не прозевать обмен клятвами. Вот, кажется, сейчас…

–– Берешь ли ты…

–– Да!

–– Согласна ли ты…

–– Да, – уф, она вовремя выдавила из себя нужное слово.

А потом Никита развернул Славу к себе лицом и поцеловал. Один поцелуй в левую щеку, второй в правую. Далее губы жениха – ой, уже мужа – чуть коснулись ее рта. А она крепче вцепилась в его локти, ища опоры.

–– Не переживай – я теперь всегда буду тебя поддерживать, жена! – хотелось верить, что действительно слышала тихое обещание на ушко, и оно ей не померещилось.

Далее молодые супруги и гости расселись в украшенные лентами повозки. И все помчали во владения молодого Стужского. И снова время летело для Ярославы совершенно незаметно, как, впрочем, и версты, которые отмеряли быстроногие кони.

–– Не устала ли моя жена? – был момент, склонился к ушку княжны супруг. – Могу велеть ненадолго остановиться. Вон там роща очень красивая…

–– Мне бы скорее доехать до нового дома… – пролепетала новобрачная.

–– Как скажешь, Ярослава. Эй, погоняй, дружище!

И сильные кони понесли еще быстрее. Промелькнул березняк, миновали смешанный лесок и несколько широких лугов. Проезжали мимо двух поселений, подвластных отцу Славы, и им принадлежащие поля. Далее был мосток через речку и мельница. А вот потом уже пошли чужие земли.

–– За сосновым бором начинаются наши с тобой владения, жена, – приобнял Никита ее чуть крепче и будто невзначай провел рукой по девичьей груди.

И Ярослава тут же почувствовала странный трепет внутри. Вот оно. То, о чем шептались девушки и молодухи вечерами в мастерской. Ей всегда были интересны те разговоры, вот только непонятны. Вышивала свой орнамент, а сама вострила уши. Но, что разберешь в сплошном глупом хихиканье? Тогда-то она и сообразила, что пока ее не коснется так же мужская рука, не поймет те тайные ахи и вздохи. И вот оно! Лишь чуть плотнее прижал Никита да некую вольность себе позволил… или ему теперь так можно ее гладить? А у нее внутри сердце и замерло…

–– Дрожишь, люба моя? Тебе холодно? – склонился над ней заботливый супруг.

–– Нет. Это от волнения.

–– Не надо переживать, Слава – я стану тебе заботливым мужем.

–– Я знаю.

Опять что-то не то сказала? Отчего супруг заразительно рассмеялся?

–– Это хорошо, что веришь в меня, – сказал потом и поцеловал в уголок губ.

Много крепче прежнего. Прямо у всех на виду. И подружки тогда смущенно захихикали, а парни начали над ними подшучивать. Но Ярослава никого не слушала, потому что Никита снова стал целовать. Иначе. Обхватил очень тесно, и как опрокинул в повозку и губами завладел, будто завоеватель. Ух, как забилось ее сердечко! А внутри-то что тогда началось!..

–– Смотрите! Дым! – вдруг раздался крик из первой повозки.

–– Где? – подхватили другие голоса со всех сторон.

–– Ничего не понимаю! – Никита выпустил молодую жену из объятий и привстал на ноги, чтобы лучше было видно. – Горит что-то. Но в той стороне должно быть село на берегу реки стоящее, небольшое… дворов с пару десятков, не более. Я вчера их днем проезжал…

–– А ну, стоять! – Ярослава расслышала голос отца. – Останьтесь-ка здесь. А я со своими людьми проедусь вперед.

Сказал и махнул рукой конным воинам, чтобы следовали за ним. Минута, и он, и братья Ярославы унеслись по направлению к холму, который заслонял пожарище.

–– Девушки! – посерьезнел Никита. – Оставайтесь на месте. Парни, за мной!

Он и его люди, за исключением нескольких охранников, которых оставили со свадебным обозом, отвязали своих коней и помчались догонять Ефима Елисеевича.

–– А я так думаю, нечего нам посреди дороги просто так стоять, – заявила через некоторое время Марфа Елисеевна, обращаясь к возницам и оставленным в охране парням. – Давайте медленно, но вперед поедем.

Так и сделали. Потому что стоять на открытом участке поля, хоть и в низине, действительно было как-то неуютно. И только свадебный обоз начал подниматься на пригорок, как на самом его верху показался конник.

По одежде чужак: не носили свои, ни крутичские, ни стужские мужики, в это время года такие теплые душегрейки да еще мехом наверх и на голое тело. Но сообразить никто ничего не успел, как тот всадник кувыркнулся с лошади, явив стрелу меж лопаток.

–– Мама! – вскрикнула Купава рядом с Ярославой и зажала себе рот ладошкой.

А из-за холма в направлении обоза по упругой дуге и с характерным «вжик» перемахнули еще две стрелы и впились в обочину.

–– Стреляют. Наши. Крутичи, – закричала тут тетка Марфа и полезла доставать лук из повозки. Минута и она уже накладывала на тетиву стрелу с подобным оперением. – А вдруг там помощь нужна?

Ее слова были услышаны, и возницы снова тронули лошадей, посылая их вперед.

–– Может, нам лучше бы назад отъехать? – пискнула Купава, но ее как никто не замечал.

И вот первая повозка достигла вершины холма. И почти тут же пошла странными зигзагами.

–– К чему бы? – не успела додумать Слава, как и их возница въехал на самый верх.

И тут началось! Одновременно пожар и бой, крики, ржание коней и гул пламени, пожирающего сухие постройки. К сожалению, все поздно рассмотрели того поверженного всадника со стрелой в спине. Вот и крик «норды» получилось, что запоздал. Отчего-то охранники подумали, что на село напал отряд одичалых бродяг с северо-западной пустоши, знали бы, что это были организованные захватчики с островов Ледяного океана, спрятали бы обоз подальше.

–– Назад! – закричала тетка Марфа и замахала руками возницам, которые не успели подняться на пригорок.

Повернули те или нет, Ярослава не знала, так как ее повозка столкнулась с первой, и такой удар получился, что девушку чуть ни выбросило на землю. Чудом задержалась за борт, а когда снова распрямилась, увидала, что так вышло из-за раненой в шею лошади. Поэтому повозки сцепились и закрутились. Вот и приходилось сильнее хвататься за борта, чтобы не оказаться под копытами.

–– Слава! – донеслось до нее вдруг. – Беги!

Приказывала тетка. Тут девушка рассмотрела, что она успела дважды выстрелить в сторону пожарища и орудующих там своими длинными топорами нордов, как в нее угодила вражеская стрела. Древко с черным оперением торчало из правой руки. Марфа зажимала рану и неотрывно смотрела на племянницу.

–– Режь постромки! – выкрикнула надсадно. – Бери лошадь и скачи прочь. Спасайся, девочка!

Ярослава растерялась и закрутилась на месте. Время уходило, а она никак не могла ни на что решиться. Успела заметить, что Купава некоторое время назад спрыгнула с повозки и теперь бежала с пригорка, пытаясь догнать те телеги, что развернулись назад. Их две повозки перестали вращаться и замерли кособоко сцепленные. Несколько всадников охраны подстегнули лошадей и кинулись наперерез головорезам в шкурах, орущим боевой клич и несущимся на них. А в стороне горящего села дрались дружинники, отец, братья и муж. И вроде бы бойцов с той и другой стороны было поровну, так может, бежать и ни к чему…

И девушка приняла решение. Она сорвала с головы кружева и тяжелый кокошник, перепрыгнула на первую повозку и опустилась на колени рядом с Марфой Елисеевной. Накидкой быстро перетянула тетке руку повыше раны.

–– Глупая! – та стонала, сжимая зубы. – Это варвары. Им в руки девчонкам лучше не попадать. Беги, птичка!

–– Успею! – пропыхтела та в ответ, поднимая лук, выпавший из рук раненой родственницы. – Вот помогу немного нашим и… в общем, там видно будет.

Она заняла позицию, удобную для стрельбы и достала первую стрелу. На миг придержала дыхание и судорожно сглотнула. Стрелять ее научили еще в детстве. У братьев была раньше такая забава: каждый день соревноваться в меткости. Младшую сестричку часто брали с собой. Она была хорошей ученицей: способной и прилежной. Вот только по живым людям ранее стрелять Ярославе не приходилось…

–– Не дури, Славка! Беги, пока не поздно! – тетка и ругала и молила.

–– Не кричи, – выговорила девушка ей строго. – Метиться мешаешь.

Вжик! Первая стрела опрокинула варвара, занесшего топор над дружинником. И Ярослава убежденно сказала себе, что возможно спасла жизнь того рыжего парня, рядом с которым рухнул косматый бугай. Вторая выпущенная стрела угодила в плечо лысому татуированному детине, насевшему сразу на двух парней Стужского. Эго топор обрушивался на мечи молодых воинов точно бревно на палки. Но как здоровяк получил «укус» стрелы, сбился с ритма, чем мечники немедленно попытались воспользоваться.

–– Все. Я вам помогла… дальше уж сами…

Ярослава искала отца, братьев или Никиту. Но они сражались где-то у самых горящих изб. И далеко, и дым застилал обзор.

–– Ладно! – сжала зубы и прищурилась. – Этот вот гад вполне подойдет…

А варвар с длинным темным конским хвостом на макушке крушил дружинников отца. Огромный топор мелькал в его руках точно ничего не весил. Не менее ловко он орудовал и небольшим щитом, отражая атаки славских воинов.

–– Получи подарочек! – девушка отпустила тетиву.

Метила в шею, а попала в руку, держащую щит. Досада. Следовало сосредоточиться, так как воин в меховой безрукавке спокойно продолжил бой и без щита. Вжик! Вторая стрела… угодила мужику… что, в ногу?

–– Да как же так?! Я ранее никогда не мазала! И он что, заговоренный?! – зашипела Ярослава. – Ничуть не обращает внимания на раны! Движется с той же стремительностью. Только был здесь, а потом уже и… есть!

Она радостно вскинула вверх руки, когда третья стрела достигла цели. И вот древко с белым оперением упруго раскачивалось, застряв в спине гада с топором, а он… Нет, это ни на что не похоже! Живучий зверюга успел уложить дружинников на землю, а потом с диким рыком обернулся в ее сторону. Какое страшное перекошенное злобой лицо!..