Смысл икон

Оглавление

Группа авторов. Смысл икон

Предание и предания. В. Н. Лосский

Смысл и язык икон. Л. А. Успенский

Техника иконописания. Л. А. Успенский

Объяснение основных типов икон. В. Н. Лосский, Л. А. Успенский

Иконостас

Святые, или Царские, Врата

Иконы Христовы

Нерукотворный образ Спасов

Господь Вседержитель

Иконы Богоматери

Икона Божией Матери Знамение. Икона конца XVI в

Богоматерь Одигитрия

Смоленская икона Божией Матери

Тихвинская икона Божией Матери

Казанская икона Божией матери

Богоматерь на троне. Икона, приписываемая критской школе последней четверти XVI в

Иконы Божией Матери «Умиления»

Владимирская икона Божией Матери

Толгская икона Божией Матери

Корсунская икона Божией Матери Умиление. Икона московской школы XVI в., 26×19,5 см

Страстная икона Богоматери

Иконы святых

Святой Иоанн Предтеча

Архангел Михаил

Портреты святых апостолов Петра и Павла и икона апостола Павла

Святой евангелист Иоанн

Святой евангелист Лука

Святой Григорий Палама

Святой епископ Авраамий. Икона VI в

Святитель николай, Мир Ликийских чудотворец. XVI вв., 58×78 см

Святой Василий Великий и святой великомученик Георгий[218] Иконы приписываются новгородской школе и датируются ок. 1400 г

Преподобный Сергий Радонежский. Икона 40-х гг. XX в

Святой Симеон Столпник

Святой Макарий Унженский и Желтоводский. Икона XVII в

Святой Димитрий Солунский

Святая мученица Параскева Пятница. Икона второй половины XVI в.[230] 27×32 см

Святой великомученик Георгий Победоносец, или Чудо святого Георгия о змие

Святой пророк Илия[240]

Икона избранных святых

Основные праздники

Рождество Пресвятой Богородицы

Воздвижение Креста Господня

Покров Пресвятой Богородицы

Введение во Храм Пресвятой Богородицы

Рождество Христово

Крещение Господне. Икона, приписываемая московской школе, XVI в.[280]

Сретение

Благовещение Пресвятой Богородицы[304] Икона второй половины XVI в. 53,5×43,5 см

Воскрешение Лазаря

Вход Господень в Иерусалим

Крест

Воскресение Христово

Сошествие во ад

Жены Мироносицы у гроба

Преполовение Пятидесятницы

Вознесение Господне. Икона конца XV – начала XVI в

Пятидесятница

Святая Троица

Сошествие Святого Духа. Икона новгородской школы конца XV в

Преображение Господне

Успение Пресвятой Богородицы

Список сокращений

Источники иллюстраций

Об авторах

От редакции

Отрывок из книги

Предание (παράδοσις, traditio) – один из терминов, у которого так много значений, что он рискует и вовсе утерять свой первоначальный смысл. И это не только следствие секуляризации, обесценившей столько слов богословского словаря – «духовность», «мистика», «причастие» – путем вырывания их из присущего им христианского контекста и превращения через это в выражения обыденной речи. Слово «предание» подверглось той же участи еще и потому, что в самом богословском языке этот термин остается несколько расплывчатым[1]. Действительно, чтобы не суживать само понятие предания, устраняя некоторые значения, которые оно могло приобрести, и сохранить все смыслы, нам приходится прибегать к определениям, охватывающим сразу слишком многое, отчего и ускользает подлинный смысл собственно «Предания». При уточнении его приходится дробить слишком многозначащее содержание и создавать ряд суженных понятий, сумма которых отнюдь не выражает ту живую реальность, которая именуется Преданием Церкви. Читая ученый труд отца о. Августа Денеффа «Понятие Предания»[2], спрашиваешь себя, подлежит ли вообще предание определению или же – как все, что есть «жизнь», – оно «превосходит всякий ум» и было бы вернее не определять его, а описывать. У некоторых богословов эпохи романтизма – как Мёлер в Германии или Хомяков в России – можно найти прекрасные страницы с описанием предания, представленного как некая вселенская полнота, неотличимая, однако, от единства, кафоличности («соборности» Хомякова), апостоличности или сознания Церкви, обладающей непосредственной достоверностью Богооткровенной Истины.

В этих описаниях, в общих своих чертах верных образу Предания у отцов первых веков, мы легко узнаем характер «плиромы»[3], свойственной преданию Церкви, но тем не менее нельзя отказываться от необходимости различения, обязательного для всякого догматического богословия. Различать – не всегда означает разделять и тем более – противопоставлять. Противопоставляя Предание и Священное Писание как два источника Откровения, полемисты Контрреформации заняли ту же позицию, что и их противники протестанты, молчаливо признав в Предании реальность, отличную от Писания. Вместо того чтобы быть самой ύπόθεσις[4] Священных книг, глубинной связью, идущей от живого дыхания, пронизывающего их и преображающего букву в «единое тело Истины», Предание оказывалось чем-то добавленным, чем-то внешним по отношению к Писанию. С этого момента святоотеческие тексты, исходившие из «плиромы», свойственной Священному Писанию, становятся непонятными[5], а протестантская доктрина «достаточности Писания» приобретает отрицательный смысл, поскольку исключает все, что от «предания». Защитникам Предания пришлось доказывать необходимость соединения двух противопоставленных друг другу реальностей, ибо каждая из них, взятая в отдельности, оказывалась неполноценной. Отсюда возник целый ряд таких ложных проблем, как первенство Писания или Предания, их авторитетность по отношению друг к другу, частичное или полное различие их содержания и т. д. Как доказать необходимость познания Писания в Предании? Как вновь обрести их неопознанное в этом разделении единство? И если обе они суть «полнота», то невозможно говорить о двух противопоставленных друг другу «плиромах» как только о двух различных способах выражения одной и той же полноты Откровения, сообщенного Церкви.

.....

Святитель Филарет Московский говорит, что истинное и святое Предание не есть «просто видимое и словесное предание учения, правил, чиноположений, обрядов, но с сим вместе и невидимое, действительное преподаяние благодати и освящения»[32]. Хотя и существует необходимость различать то, что передано (устные и письменные предания), и тот единственный способ, которым эта передача воспринята в Духе Святом (Предание как основа христианского знания), все же эти два момента неотделимы друг от друга; отсюда и двоякое значение самого термина «предание», одновременно относящегося и к горизонтальной и к вертикальной линиям Истины, обладаемой Церковью. А потому всякая передача истин веры предполагает сообщение благодати Духа Святого. Действительно, без Духа, «глаголавшаго пророки», все то, что передано, не может быть признано Церковью за слово Истины – слово, родственное Священным Богодухновенным книгам и вместе со Священным Писанием «возглавленное» Воплощенным Словом. Это огненное

дыхание Пятидесятницы, это сообщение Духа Истины, от Отца исходящего и через Сына посылаемого, актуализирует высочайшую способность Церкви: сознание Богооткровенной Истины, суждение и различение истинного и ложного при Свете Духа Святого: Ибо угодно Святому Духу и нам (Деян. 15:28). Если Утешитель является единственным Критерием Богооткровенной Истины, открытой Воплощенным Словом, то Он также и принцип всяческого воплощения, ибо Тот же Дух Святой, Которым Дева Мария обрела возможность стать Матерью Божией, действует по отношению к слову как способный выражать Истину в разумных определениях или ощутимых образах и символах – тех свидетельствах веры, о которых надлежит судить Церкви, принадлежат ли они ее Преданию или нет.

.....