Пробуждение

Отрывок из книги

Пробуждение. Заметки анестезиолога

Что-то здесь я приукрасил, что-то – преувеличил, кое-что (невыгодное для меня) – преуменьшил, о чём-то вообще умолчал. Кое-что произошло не совсем так, как было, а кое-что, вполне возможно, и вообще не случилось на самом деле. Во-первых, я – писатель, и могу сочинить всё, что моей душе угодно, а во-вторых, я – человек, могу что-то и забыть. В-третьих, что-то произошло, возможно, вообще в другой, параллельной реальности. Так что, уж извини, дорогой читатель. Моё дело изложить факты, а твоё – выбрать, какие из них правда, а какие – немножко вымысел. Главное, чтобы ты понял, что реальностей много, выбираешь свою реальность только ты и какую ты выберешь, в той тебе и жить. Как-то так…

.....

Пока же, для прохождения стадии гусеницы, я начал работать анестезиологом-реаниматологом в больнице одного северо-западного немецкого городишка. Город был тихим и небольшим, по московским меркам. Обойти его можно было за час. Если растягивать удовольствие, кушая по дороге мороженое и читая все таблички на домах о принимающих адвокатах, советниках по налогам и врачах – за два. Но больница была внушительная, районного масштаба. И в ней занимались практически всеми макро- и микропроблемами организма, доступными для выявления качественными немецкими приборами и точной немецкой лабораторией. Не было только кардио- и нейрохирургии. Как любая работа в Германии, работа врача представляет собой конвейер. Но хорошо налаженный и обеспеченный. И, как ни странно, работа на таком конвейере своей высокой эффективностью существенно повышает самооценку на определённом этапе развития человека. У меня был как раз такой этап и гусеница, подпитываемая сознанием собственной важности и умелости, развивалась очень успешно. Она толстела, в комфортных условиях оттачивала трудовые навыки, учила язык и в свободное от радостного труда время потребляла благотворно воздействующее на весь организм и на лимбическую систему добротное пиво и познавала окружающий мир с доступной ей высоты. Окружающий мир радовал предсказуемостью, сравнимой с графиком отливов и приливов, который знает наизусть любой житель любого приморского города. Упорядоченность, возведённая в ранг закона, была во всем – расписании движения автобусов, воскресных прогулок соседей, открытия магазинов, уборки улиц. Изредка, конечно, случались сбои. Человеческая жизнь, даже немецкая, пока далека от совершенства космических циклов. Кто-то внезапно заболевал, где-то случался пожар или авария и тогда размеренный статус города нарушал тревожный и чуждый вой сирены. Город бросал нужные силы на устранение деструкции, восстановление заведённого порядка и расписания, трудолюбивые немецкие пчёлы в красивой униформе пожарных, врачей, полицейских или рабочих выстраивали повреждённые ячейки местной кристаллической решетки мироздания, сирена смолкала и вскоре жизнь текла, как и прежде, степенно и величаво, как Рейн в районе Майнца.

Немецкая реальность нравилась мне, пожалуй, больше всех предыдущих. Внешний порядок очень способствовал установлению внутреннего порядка. Очутившись в Германии, в данности, отличной от российской, вдруг понимаешь, что существует, оказывается, нормальная жизнь с нормальными закономерностями. Гусеницам открываются заманчивые и, самое главное, хорошо предсказуемые перспективы. Они понимают, что деревьев и кустов хватит на всех, пусть не элитных сортов, но обычной, средней калорийности, и их счастливая насекомая старость обеспечена. Есть, конечно, определённые проблемы, но алгоритмы их решения тоже изучены и налажены. В этом ключе я и обживался, старательно работая, как и положено настоящему немцу. В свободное время я ездил по Германии, заезжал тройку раз к родственникам в других городах и общался с немцами. Последнее, учитывая, что я приехал в Германию совершенно один, не только доставляло мне удовольствие, но и было жизненной необходимостью, особенно на первых порах. Моя не очень коммуникабельная натура, перемещенная в чуждое по рождению, воспитанию, устройству и языку государство и испытывавшая в начале сильный дискомфорт и фрустрации, сумела-таки мобилизоваться и найти удовольствие от общения с немцами. Этому немало способствовало положительное и внимательное отношение большинства их ко мне, за что я очень благодарен им до сих пор, особенно Аньес и Штефи. Я, конечно, тешу себя надеждой, что и они с положительным настроем (а Аньес и Штефи с чуть учащенным сердцебиением) вспоминают время, проведённое со мной. Но это уже неважно. Новая реальность часто стирает своим ластиком старые дорожки и путает след. Оглядываешься назад, и понимаешь, что иногда бывает трудно рассмотреть прошлое через тот бурелом, который ты прошёл по дороге из одной реальности в другую. Оно было, это светлое прошлое, но сделало своё светлое дело и прошло. Кстати, в Германии я понял одну истину. Женщина в Германии такая же женщина, как и у нас. Она всегда даст больше, чем её просят. И в хорошем и в плохом. Это её неотъемлемое свойство.

.....