Читать книгу Смертельная кастрюля - - Страница 1

ТОГДА В ФАНТАЗИЛЬЕ

– …Здравствуй…те – пролепетал я, совершенно растерявшись.

– Вот и встретились! Удивился? Тоже мне сказочник! – Печенюшкин устроился у меня на столе, на пухлой папке с рукописью, среди вороха разноцветных картинок, изображавших его самого и его друзей.

– Чувствую, тебе трудно, – объяснил он. – Решил немноко помочь. Будем работать вместе?..

Третью неделю я пытался написать предисловие для второй своей книжки о приключениях Печенюшкина, той, что сейчас перед вами. Работа не шла, старания мои были унизительны своей бесплодностью. Таяла ночь, бледнел свет лампы, листки с вариантами – смятые, надорванные, перечеркнутые – валялись на столе.

Внезапно удар теплого ветра подхватил их, взметнул под потолок и закружил, сминая в причудливый букет. Букет вспыхнул холодным радужным пламенем, я невольно зажмурился, а когда открыл глаза, на столе в гордой позе стояла, подбоченясь, обезьянка. Вся она, от головы до кончиков лапок, была покрыта длинной густой и пушистой шерстью красно-апельсинового цвета – на затылке шерсть загибалась назад, прикрывая уши. Хвост стоял дугой и зависал над макушкой. На круглом личике, безволосом, бронзовом, словно загорелом, сияли голубые человеческие глаза, обрамленные темными ресницами.

– Печенюшкин!.. – вскрикнул я, узнав своего героя.

«Вовсе не верно думать, будто гулять по радуге может каждый. Тем более путешествовать по ней в ступе, карете или сидя в розовом клоунском башмаке.»

Обезьянка читала торжественно, как оратор на празднике. Она далеко отставила вытянутую лапу с моими листками, а голову, явно дурачась, запрокинула к потолку, будто на нем были отпечатаны строчки.

«Такое удавалось лишь героям повести-сказки „Вдоль по радуге, или Приключения Печенюшкина“. Не читали? Тогда я расскажу вам вкратце о Печенюшкине и его друзьях.»

– Знаешь, ты только не обижайся, – сказала обезьянка, – но давай мы это сразу порвем!

Разумеется, я обиделся.

– Да ты что! – запротестовал я. – Столько времени я эти несчастные пять страниц вымучивал! Порвать любой. этот. неумный может, а ты попробуй напиши. Краткое содержание первой книги.

– Я же честно просил не обижаться. – Печенюшкин умоляюще заглянул мне в глаза, и раздражение прошло как-то само собой.

Затем гость мой сделал многозначительную паузу.

– Ну и что? – не выдержал я.

– Ты не Лев Толстой, – доверительно сказал Печенюшкин.

– Сам знаю! – огрызнулся я.

– Он говорил, что если б мог пересказать свою книгу вкратце, то так же кратко ее бы и написал.

– Как ты не понимаешь? – устало втолковывал я. – Надо представить читателю героев предыдущей книги, которые участвуют в этой, второй. Вот, например, дон Диего Морковкин.

– Пиши! – Печенюшкин не задумался ни на мгновенье. – Диего Морковкин – прославленный маг и чародей доброй воли, оказавший Лизе с Аленой и их друзьям неоценимую помощь в спасении Волшебной страны Фантазильи. Прогрессивен, но ворчлив. Есть безобидные причуды. Сорок семь поколений благородных предков. Вяжет. Чемпион округа двенадцатого года на одиннадцати спицах.

– Не так быстро, – пыхтел я, записывая. – Ну, а Лиза с Аленой кто такие?

– Сейчас, – кивнул Печенюшкин. – Только вначале один совет: никогда сам не пересказывай вкратце, не высушивай того, что уже написал. Это не твое ремесло.

– Не хочется отдавать свое дело в чужие руки, – оправдывался я.

– Ну уж, если Я тебе чужой!.. – Печенюшкин оскорбился страшно, чуть не упал со стола. Он даже выронил мои листки и долго обмахивался хвостом.

Счастье, что в столе у меня нашлась конфета, прибереженная для дочери.

Печенюшкин, успокоенно хрустя карамелькой, улыбался, подмигивал мне, сиял голубыми глазами.

– Ты же знаешь, – напомнил он, – в трудную минуту я всегда прихожу на помощь. Жаль, времени у нас мало. В Долине Троллей неспокойно, я, в общем-то, на бегу. Так что включай диктофон.

Я нажал кнопку.

– В сибирском городе в наши дни жили-были в обычной семье две сестренки – Алена и Лиза Зайкины, – диктовала обезьянка. – И не знали они, что прямо в их балкон упирается волшебная радуга. Неожиданно Лизу навестил обаятельный домовой Федя из Фантазильи, потерпев аварию на своем сказочном пути. И, хотя вскоре он отбыл домой в башмаке-самолете по радуге из форточки Зайкиных, жизнь сестер протекала теперь от чуда до волшебства.

Федя не вернулся: попал в тюрьму за убеждения. Власть в Фантазилье захватил Ляпус – Злодей в серебряном капюшоне, одурманив излишне легковерный фантазильский народ. Страшная участь постигла даже трехглавого главу страны, Великого Мага Дракошкиуса. И оказалось, что спасти Фантазилью могут лишь сестры Зайкины. Прекрасная (большей частью) фея Фантолетта перенесла девочек в Волшебную страну. Но – увы! – к огорчению читателей, там сразу же начались коварства, предательства, неожиданности и различные схватки.

Кошмарные голубые загрызунчики и добрые драконы, шепелявый трус-водяной Глупус и злая (в какой-то степени) фея Мюрильда, загадочный клоун Мишка-Чемпион и многодетная мать – дворцовая крыса Мануэла запутывают сестренок в вереницу необъяснимых сначала событий. После многих приключений верной защитницей Лизы становится колдунья-кобра Клара-Генриетта, повелительница необыкновенно бескрайней, знойной и отдаленной от столицы пустыни. Аленка же, девочка добрая, любящая вкусно поесть, справедливая, попадает в плен к Злодею в серебряном капюшоне.

– Стоп, стоп, стоп!.. – не выдержал я. – И чем же твой пересказ отличается от моего?

– Очень многим, – терпеливо объяснял Печенюшкин. – Во-первых, за мои слова ты не отвечаешь так, как за свои. А я не стесняюсь подчеркнуть, что события были и впрямь необъяснимые, приключения – необыкновенные, коварств и кошмарностей – целая куча. Хватило бы на полдюжины книжек, не находишь?

– Извини! – заявил я непоколебимо. – На мой взгляд, как раз в меру.

– Кому как нравится, – согласился Печенюшкин. – Во-вторых, ты пересказываешь излишне добросовестно. Не оставляешь загадок, разомкнутых линий, бегаешь с фонариком по всем разветвлениям сюжета. После твоего предисловия многие и не станут добывать первую книжку. А историю Печенюшкина я бы вообще не упоминал.

– Ты что?! Это три больших главы. Там столько накручено событий: Бразилия, колдуны, индеец Гокко, боги-пришельцы, придурковатый король, министр-убийца, а главное – красавица Диана, невеста твоего названого брата.

– Ничего! С основным сюжетом они связаны не впрямую. Да и жаль мне их описывать наскоро, куце. Это все же моя жизнь.

Да! – продолжал он. – И в-третьих. В отличие от твоего, мой пересказ уже закончен.

– Как?! – ахнул я. – А последний бой?!

– Опустим!

– А разоблачение предателя?

– Выведем за рамки!

– А Драконья пещера?

– Обойдемся. Не утяжеляй предисловия. Подписывать его все же тебе, я существо неофициальное.

– Пусть так, – сказал я твердо, – но про исполнение желаний я непременно сохраню. Там всего-то один абзац.

– Ладно, – согласился Печенюшкин, – но мне больше нравится следующий, предпоследний. Он короткий. Вот его оставь обязательно.

Так мы и решили. Улыбка моего визитера сверкнула в последний раз, он поклонился, прижав лапу к груди, и приготовился исчезнуть.

– Постой! – вспомнил я. – Но главный герой – ты. У меня половина предисловия о тебе. Все это выбросить прикажешь?

– Попрошу, – тихо откликнулся гость. – Ты обо мне пишешь там, как о мумии древнего чародея: «упоминания о загадочном, невероятном, непонятном, могущественном Печенюшкине, существе с тысячью обличий и малодоступной для исследователей биографией, появляются в речах обитателей Фантазильи с самой первой главы повести.» Нет, пусть читают саму книгу «Вдоль по радуге, или Приключения Печенюшкина.» Она у тебя получилась.

Я остался один перед кучей перепутанных листов и включенным диктофоном. За остаток ночи я привел рукопись в порядок, помня о советах Печенюшкина. Три последних абзаца остались нетронутыми. Вот они.

«Сказка кончается. Сестры дома. Но остались волшебные колечки Морковкина и два желания – награда сестренкам за спасение Фантазильи. Лиза, мечтавшая укоротить свой длинноватый нос, не может справиться с собственным сердцем и спасает от неизлечимой болезни соседскую девочку. Алена сооружает посреди двора чудо для всех детей: гору мороженого, бассейн пепси-колы с фонтаном и песочницу зеленого горошка. Над воротцами горит надпись: „ЭТА НАВСИГДА!“

Сказка кончилась? Нет! Каждое утро солнце рождается вновь, герои не умирают, и сказка, пробуждаясь от сна, раскрывает веселые глаза и улыбается солнцу.

Прошел год.»

Сергей БЕЛОУСОВ

Часть первая

НЕВИННЫЙ НЕГОДЯЙ

Глава первая

Покупатель тайн

Тень метнулась в угол и исчезла. Лиза отшатнулась к двери, ударившись спиной о косяк, так, что очки сорвались с носа и упали на пол.

– Лена-а-а!! – завопила она – Ленка-а! Скорее!

– Что такое?! Что?! – Алена влетела в комнату, огляделась стремительно, бросилась к сестре, пыхтя, вцепилась в запястья, силясь развести, отнять от ее лица плотно прижатые ладони.

– Опять оно… они… – всхлипывала Лиза. – Там, в углу, за ранцем… Не подходи!

Осмотрев заплаканную, но невредимую сестру, Алена успокоилась. Решительной походкой она направилась в угол и подняла ранец – пусто! Снова пересекла комнату и подобрала очки, валявшиеся у Лизиных ног.

– Так и есть, опять стекло треснуло. Мама с папой точно разорятся на твоих очках.

– Да что стекло! – Лиза все еще дрожала. – Я не хотела пугать тебя, но не могу я больше так. Ты понимаешь, меня хотят убить!

– Ну кому ты нужна? – спросила Алена противным наставительным голосом. – Родители запрещают тебе на ночь страшные сказки читать, а ты не слушаешься.

– Я их, между прочим, и не читаю ночью.

– А кто вчера под одеялом фонарик включал?! – задохнулась от возмущения сестренка. – Думаешь, я не видела?!

– Может, я просто так… – Лиза смутилась.

– Ты не бойся, – утешала Алена, – я никому не скажу. Даже Печенюшкину.

– Аленка, – остановила ее сестра со вздохом, – мы же договаривались…

Действительно, эта тема была запретной. Прошло около года со времен событий в Фантазилье, а ничего волшебного с девочками и вокруг них больше не случалось. Вот только колечки с зелеными камешками, прощальный подарок дона Морковкина – странно! – не становились тесны сестренкам, хотя обе порядочно подросли за год.

Как-то Лиза, находясь в большом горе – ее не приняли в театральный кружок, – попробовала трижды повернуть колечко на пальце. Толку не было никакого. Алена на расспросы старшей сестры отвечала, что и не пыталась вертеть свое кольцо. Она, мол, не маленькая и отлично знает – это можно делать только в самом крайнем-распрекрайнем случае. Но, говоря так, Аленка подозрительно отводила в сторону глаза.

– Да… – вздохнула она. – Договаривались. Честное слово, я нечаянно. Так кто тебя хочет убить? Твой граф Каракула из книжки?

– Не Каракула вовсе, а Дракула. Только это глупости все, выдумки. Я в него не верю. Нет, ТО совсем другое. Уже дней десять, как началось. И в комнате правда кто-то был. Я видела. Сегодня – третий раз.

– Третий?!

– Ну да! Уже было два копуше… покушения. – Лиза всхлипнула. – Началось, когда я шла из библиотеки. В прошлый вторник.

Мне, помнишь, дали сказки Фрэнка Баума! Конечно же, я на ходу читала. Вдруг меня сзади кто-то ка-ак толкнет! Я одной ногой на чем-то поскользнулась и шмякнулась назад, прямо на спину. Книжка отлетела, очки отлетели, как не разбились, не знаю.

Лежу я, а голова и плечи у меня над открытым колодцем.

Там на тротуаре с колодца кто-то крышку чугунную снял. Я перепугалась – сил нет, но сразу вскочила и огляделась. Никого нет, ну вообще никого! А рядом гнилой помидор раздавленный. Я, когда на нем поскользнулась, немного в сторону, падая, по асфальту пролетела. А так бы точно под землю ухнула. – Она зябко повела плечами. – Глу-у-бокий колодец! Я дна так и не разглядела…

Лиза молчала. Алена молчала тоже. Думала.

– Ох, слышала бы мама, – сказала она наконец. – Сколько раз тебя ругали: не читай на ходу! Ты, наверно, просто поскользнулась, а остальное тебе показалось.

– Лена! – Сестра снова чуть не заплакала от обиды. – Чтоб нам никогда собаку не купили, если вру!.. А во второй раз было еще страшнее.

– Как? Расскажи! Нет, если боишься, не надо… Нет, лучше все-таки расскажи!

– Я тебе говорила, что Пашка Соколов из нашего класса в больницу попал? Что он чуть не умер, что ему четыре часа операцию делали? Теперь полгода будет в гипсе лежать!

– Да, говорила. Он с великом в яму упал за нашим домом, в воскресенье. Тогда еще папа твой велосипед разобрал и спрятал.

– Вот! Но правды никто не знает, кроме меня. Эту яму уже месяца два, как раскопали. Там огромные трубы на дне. Их хотят то ли менять, то ли чинить, но еще не меняли и не чинили. Лишь бы начать. Как мы с тобой квартиру убираем. Поперек ямы – три толстенные длиннющие доски. Когда по ним на велике с разгона проскакиваешь, они так здорово пружинят, как бы чуть подбрасывают. В воскресенье, помнишь, мама простыла, и мы на дачу не поехали. Вы с папой пошли по магазинам, потому что, когда все на дачах, в городе больше продуктов бывает. А я вышла покататься.

– Тебе, Лизочкина, запрещали там ездить, где яма!

– Запрещали… – пригорюнилась Лиза. – Но я же не знала…

По этим доскам танк проехать может. Ну, слушай! Я раз по доскам прокатилась, потом по пустырю. За дом не уезжала. А с пустыря эту яму все время видно. Никто подойти туда не мог, я бы заметила. Пусто вокруг, лето, жара, почти все за городом.

Еду снова к яме, а тут передо мной на своем «Орленке» из-за дома Пашка выскакивает. «Догоняй!» – кричит. Я за ним, но он же здоровый, не догнать. Как вчистит, я сзади, и вдруг, вижу – его велик от земли отрывается, метра полтора пролетает и вместе с Пашкой – в яму. Как я затормозить успела!.. Подбегаю, смотрю: Пашка лежит внизу, поперек трубы, не шевелится, и, главное, доски… Аккуратно так сложены сбоку ямы, одна на другой.

Я заорала, лечу во двор, мигом взрослых куча примчалась, я с ними, впереди всех. Двух минут не прошло. А доски, представляешь, опять лежат, как всегда, через яму. Я чуть с ума не сошла. Одну такую доску двое здоровенных дядек еле с места сдвигают. А тут ведь вообще никого вокруг не было…

Опять не было. Как и в прошлый раз, когда меня в колодец толкнули…

– А что ты взрослым сказала?

– Про доски ничего не говорила. Не поверил бы никто. Они решили, что у Пашки руль повело… Когда папа мой велосипед разбирал, я с ним даже не спорила. В жизни больше на велик не сяду.

– Лиза, – жалобно сказала Аленка без перехода, выдержав, однако, паузу, – давай с тобой все-таки пообедаем. Ведь завтракали мы еще с родителями, утром, рано-рано. У меня от голода всегда насморк начинается.

– Нужно понюхать сырую разрезанную луковицу, – машинально ответила Лиза. – Запах лука прогоняет насморк.

– Что, сопли перепугаются? – фыркнула Алена.

Лиза невольно улыбнулась.

– Пойдем на кухню. Обед мама на плите оставила, нужно только разогреть. Правда, я после всего что-то и есть не хочу.

– Потому ты и тощая такая, – отвечала Алена, обгоняя сестру по дороге к кухне. – Я тоже не толстая, потому что расту. А если начну толстеть – сяду на диету: не буду есть ничего невкусного.

Лиза мыла посуду, Аленка вытирала. После обеда на душе у сестренок стало как-то уютнее. Журчит из крана горячая вода, солнце сияет в окне, спорят на карнизе голуби. Еще час, другой – и вернутся родители. Рядом телефон, можно снять трубку, набрать номер и услышать голос кого-нибудь из дедушек или бабушек. До страхов ли тут? А может, Лизе все только показалось?

– А может, все тебе только показалось, Лиза? – осторожно спросила сестра. – Я вот один раз точно знала, что нам подарили котенка, и даже с ним играла. Потом утром проснулась и все не могла понять, где же котенок. Такой рыжий, а одна передняя лапка белая. А потом поняла, что мне все приснилось. Так грустно было.

– Что я, сна от яви не отличу?! – разозлилась Лиза. – Но родителям все равно не скажу! Взрослые ни во что непонятное не верят! Папа, вон, про НЛО тоже говорит, что это сказки. А их даже по телевизору показывают.

– Да, – вздохнула Алена, – так хочется собаку… Она бы нас защищала. Я знаю, есть защитные собаки. Бабушка папу все время уговаривает.

– А он отвечает, что породистый щенок дорого стоит, что мяса на него не напасешься и выгуливать некому. Хотя сам, я слышала, тоже маме говорил, что надо покупать собаку. Скорей бы! Тогда уж нас точно никто не тронет.

– Лиза! Давай все маме расскажем. Ну, пожалуйста, а то и я тоже забоялась.

– Знаешь, Лена, – произнесла Лиза торжественно и грустно, – я не хочу, чтоб меня отправили в сумасшедший дом.

– Ну и что. Печенюшкин прилетит и освободит тебя. Он же своих друзей спасает от всех несчастий. – Аленка опасливо покосилась на сестру, опять нарушив уговор, но та не сердилась.

– Не знаю, прилетит он или нет, – задумчиво сказала Лиза, – но мне так тоже не нравится. Друзей он, выходит, выручает, а незнакомые – хоть пропади. Пашку Соколова кто спасет? Он ходить, говорят, будет теперь на костылях или, вообще, в коляске ездить. А если б не я, гонял бы и сейчас на «Орленке»…

Телефонный звонок послышался из гостиной.

– Я, я возьму! – хором закричали девочки и бросились из кухни. На повороте Аленка обогнала сестру, ворвалась в комнату и схватила трубку первой.

– Да-а, – пропела она со взрослыми интонациями. – Аллоу. Я вас слушаю, – и после паузы разочарованно протянула трубку Лизе. – Опять тебя. Мальчишка какой-то.

Забравшись в кресло с ногами, Алена с интересом прислушивалась к разговору. Однако понять, о чем шла речь, было сложно. Лиза, в основном, молчала и только изредка вскрикивала:

«Да?! Да ты что?! Вот здорово! Не может быть!» Наконец она положила трубку и уставилась на младшую сестренку с восторженной улыбкой.

– В детский клуб на дискотеку? – напряженно спросила Аленка. – Я тоже хочу, а ты меня не берешь никогда. Спорим, я лучше всех в группе «полечку» танцую.

– Да ничего ты не понимаешь!! – заорала Лиза. – Это же Пашка звонил! Он уже дома! Ходит! У него в два дня все зажило, а остальные три дня его врачи изучали, не верили. Хотят книгу о нем писать. Он теперь, наверное, в Японию поедет!

Там его тоже хотят изучить. Вот повезло! Ему, конечно, там видик подарят. Японцы всем видики дарят.

Алена с удовольствием представила себе Японию. Как ей казалось, это был большой красивый полудворец-полубольница.

Узкоглазые приветливые японцы встречают детей на пороге, белозубо улыбаются и все кланяются, кланяются, прижимая руки к груди. А вокруг дворца растут деревья, выгнутые, как балерины, и усыпанные мелкими белыми цветочками. А над деревьями летают бумажные журавлики…

– Еще Пашка спрашивал, – тихо проговорила Лиза, – правда, что над ямой досок не было, или ему померещилось? Я сказала, что померещилось.

Аленка неохотно освободилась от сладких грез.

Зазвонил телефон, и на этот раз Лиза, сидевшая рядом, сдернула трубку первой.

– Аллоу! – пропела она. Вот, оказывается, кому подражала Алена. – Привет, бабушка! Нет, они ушли. Да, скоро. Сидим, разговариваем. Да, обедали. Нет, телевизор не включали. Да, помним, что включать нельзя, что может взорваться. Да, как придут, позвонят. Ну, пока, целуем.

– Баба Люся? – полуутвердительно спросила Алена.

– Угу. – Лиза кивнула. – Вот и расскажи ей, попробуй, как в родной детской, только зайдешь, из-под твоих ног кто-то в угол кидается и пропадает, как не был. А она и телевизор без родителей просит не включать. У нас же новый, такие не взрываются, даже мама разрешает нам одним смотреть.

Телефон зазвонил опять.

– Теперь баба Галя, – уверенно сказала Лиза, поднося трубку к уху.

Но это оказалась не бабушка.

– Добрый день. Мы говорим с Лизой Зайкиной?

– Да, я слушаю вас.

– Очень хорошо. Итак, Лиза, ты догадалась о нашей тайне. Попробуем договориться мирно.

– Кто вы?! – быстро и взволнованно спросила девочка. – Погодите! Это вы нападали на меня?

Было от чего встревожиться. Голос в трубке, настолько внятный, что даже Алене, сидевшей рядом, слышно было каждое слово, казался совершенно нечеловеческим. Не металлический голос робота, нет! Так, наверное, мог бы говорить паук, если б умел. Или таракан. Или скорпион. Шершавый какой-то был голос, гадкий. Короче, неприятности продолжались.

– Нападали без нашего ведома. Больше такого не случится. Должен поздравить, у тебя умелые защитники. Каков трюк с помидором! Неплохо. Однако к делу! Мы покупаем твое молчание и заплатим дорого. Чего ты хочешь больше всего на свете?

– Догнать и перегнать Америку! – мигом ответила Лиза. – И чтобы мама с папой никогда не умирали… Но второе важнее. Постойте! А какая тайна?

– Ты хитрая девочка, – одобрительно произнес голос. – Хитрая и осторожная. Правильно. Больше никто из людей не должен узнать тайну. Пока. Потом все равно будет поздно, мы совершим то, что задумали. Если обманешь нас – возьмешь награду и выдашь тайну – гибель ждет тебя и всех твоих близких. Думай. И называй свою цену, но говори серьезно!

– А… А что вы можете… ну, например? – Не понимая, как быть, Лиза тянула время.

– Мы дадим все, что можно потрогать руками. Машина, две, три, самолет, дворец, деньги, любые, сколько хочешь.

– А нос мне исправить можете?

– Глупая! За деньги можно укоротить тысячу носов.

– Я хочу, чтобы все любили друг друга. Чтобы люди не болели и жили долго и счастливо.

– Так мы не договоримся. Повторяю: все, что можно потрогать руками. Думай. Ты должна произнести два слова из ТЕХ четырех. Доказать наверняка – ты понимаешь, о чем идет речь. И назначить свою цену.

– А если, например, попрошу деньги, как доказать, что я их заработала, а не своровала?

– Это наши заботы. Не тревожься, мы играем честно. Жди звонка через полчаса.

Несколько секунд Лиза еще сжимала трубку, из которой сыпались в ухо короткие гудки…

– Давай соглашаться! – тормошила сестру Аленка. – Мы попросим десять кукол Барби с полным набором одежды, миллион шуб для мамы, миллион денег, дворец, как Япония, и для папы «Запорожец» или эту, не помню, которая ему очень нравится.

– «Мерседес-Купе», – угрюмо подсказала Лиза. – Вот если б я еще понимала, о какой тайне речь.

– Но если ты сама говорила!

– Откуда я помню!

– Значит, через полчаса нас будут брать в плен?

– Через 24 минуты. – Лиза посмотрела на часы. – Кто же они? Голос жуткий – прямо мурашки по коже. Это не человек, я уверена. Может, пришельцы? Очень просто, решили захватить Землю. Я про это сто раз читала.

– Такие зелененькие? С рожками?

– Эх, Ленка. Семь лет только исполнилось, и уже думаешь, что все знаешь. Насмотрелась чепухи по «кабелю».

– Давай, давай, вспоминай, Лизочкина! – трясла ее Алена.

– Ну, ну же!! Какая тайна?

– Так… Попробуем… В колодец меня спихивали во вторник, с этого началось. Значит, перед вторником что-то было. Что мы перед вторником делали?

– Перед вторником в воскресенье мы вернулись с Алтая.

– Правильно. А там больше молчали. Походы, купанье, купанье, походы и каша, каша, каша…

– Дома ты ее не ешь, а там как лопала!

– А ты сама как?

– Я кашку очень люблю, – с достоинством сообщила Алена, – и всегда ее хорошо ем. И костер я разжигать помогала, и щепочки, и ветки, и шишки носила. А ты отлынивала.

– Врешь, я не отлынивала!

– Да! Да! Ленилась! Помнишь, тебя папа ругал?

– Один раз всего и ругал! Ой! Телефон!..

– Еще тринадцать минут осталось, – прошептала Лиза. – Неужели он?

На этот раз никто не спешил перехватить трубку. Девочки смотрели на аппарат с опаской, как на жабу. Наконец гудка после шестого, пожалуй, Лиза с дрожью прильнула ухом к микрофону.

– Алло! Лизочек? Здравствуй, солнышко! – нервно и ласково зажурчал в трубке бабушкин голос. – Как вы там? Ты где-то была? Почему долго не подходила?..

– Баба Галя… – шепнула Лиза Аленке, зажав низ трубки ладонью. Сестра, кивая, махала руками, подавала отчаянные знаки, – кончай, мол, некогда, надо что-то делать. Круглощекое ее личико сморщивалось – вот-вот заревет.

Быстро-быстро, не сознавая, что говорит, но, кажется, убедительно, Лиза закруглила разговор, бросила трубку и поднесла часы к глазам. Оставалось девять минут. Одновременно боковым зрением она заметила, что Алена, отчаянно пыхтя носом, чтоб не разрыдаться, поворачивает кольцо на пальце.

Один раз, второй, третий…

И тут же Лиза, помимо собственной воли, поднялась и на ватных ногах зашагала в детскую. Там она схватила краски, кисточку и, обмакивая ее для скорости в чашку с недопитым чаем, стоявшую рядом, принялась рисовать на светлых, уже новых обоях.

Алена, напряженно открыв рот, следила за кистью.

Лиза работала быстро и размашисто, как неопытный маляр. Однако рисунок – опять чудеса! – получался прекрасный.

Пожалуй, в стиле Васнецова. Вот уставились на сестер три кошачьих головы, белая, черная и рыжая. Пар валил у них из ноздрей, пасти были раскрыты в азарте стремительного полета.

Вот три мощных шеи соединились, переходя в огромное полосатое туловище. Вытянулся по ветру длиннющий пушистый хвост…

Телефон в гостиной зазвонил вновь. Не прекращая работу, Лиза быстро глянула на часы и ахнула. Время!

– Беги, Аленушка! – крикнула она. – Поговори подольше, постарайся. Мне немножко осталось. Давай!

– Але! Кто это? – Алене было не до кривляний.

– Добрый день! – голос, как и прежде, леденил кожу, пронизывая до пяток. – Пригласите Лизу Зайкину!

От волнения и страха девочка позабыла все, что хотела сказать.

– Мы тебя не боимся! – воскликнула она. – И денег твоих не хотим! Все папе расскажем, и тайну вашу противную! Вот!

– Ну, что ж, – медленно произнес голос. – Пеняйте на себя.

Раздались короткие гудки отбоя. Скорее, скорей. Только бы успеть! Алена кинулась обратно в детскую.

Лиза уже заканчивала картинку. Великий Маг Дракошкиус, широко раскинув по стене гигантские крылья, летел сестренкам на помощь. На спине его, наклонившись вперед, чтобы удержать равновесие, и вытягивая перед собой сложенный зонтик, как шпагу, стояла Фантолетта. Щеки феи горели, пепельные локоны раздувал ветер. Лизе оставалось сделать несколько последних мазков кистью. Алена спиной закрыла сестру от неведомой опасности и глянула вокруг.

И тут из всех углов комнаты полезли, откуда ни возьмись, маленькие бурые корявые нескладные существа. На кривых оранжевых ножках, с оранжевыми ручками, с пучками коротких зеленых щупалец вместо ступней и ладоней, они медленно и безмолвно двинулись на сестер.

Ма-а-а-ма!! – заорала Аленка, срывая охапками книги со стеллажа и швыряя их в подступающих страшилищ…

Глава вторая

День рождения Алены

Примерно год назад, вскоре после событий в Фантазилье, седьмого июля семья Зайкиных готовилась встретить день рождения младшей дочки Алены. Шесть лет уже – это вам не шуточки.

В то утро Лиза проснулась неожиданно рано, часу в восьмом. Была суббота, и никто еще не вставал. Мама с папой умаялись накануне, готовя всякие вкусности, и легли спать глубоко за полночь. Алена тоже помогала и задремала прямо за столом, нарезая огурцы для салатика. Пришлось родителям умывать и переодевать ее на весу и спящую укладывать в постель.

Лиза допоздна занималась уборкой и тоже с удовольствием поспала бы подольше, но – увы! Закон подлости – если можно поваляться в кровати – обязательно продерешь глаза ни свет ни заря.

Но, раз уж выпала такая судьба, стоило, пока никто не видит, заняться главным делом. Вот уже недели три Лиза писала роман. О школьной жизни. Книга предполагалась совершенно правдивая, без всяких там волшебных штучек. На долю девочки выпало столько сказочных приключений, что временно она была ими сыта.

Название родилось необычное: «Школьные годы», а это, говорят, половина успеха. К сегодняшнему утру было заполнено семь с половиной страниц толстой тетради в линейку. С главной героиней, Изабеллой Тигренковой, пятиклассницей и борцом за справедливость, будущий читатель мог уже познакомиться. Основу же романа, борьбу между старым директором Нитратовым и молодым учителем физкультуры Демократовым, предстояло еще изобразить.

Книга создавалась медленно, в муках, а сегодня что-то работалось совсем туго. Еще раз перечитав последнюю фразу «Милиционер отпустил рокера, и мальчик радостно побежал на заседание школьного совета», Лиза захлопнула тетрадь.

Утро стояло за окном алое и золотое, как пионер с горном.

На детской площадке и вокруг нее возились в основном иностранцы. Местные жители в выходной предпочитали выспаться. Зато рядом, во дворе детского сада, не было ни души. Лиза решила выйти во двор и попрыгать на пустующей территории через резиночку.

Тихонько умывшись и одевшись, она, вместо завтрака, собрала и съела крем, подтекший с торта, прихлебывая из горлышка лимонад. Тщательно облизав пальцы, Лиза с грустью посмотрела на сияющее блюдо, на пухлый торт, украшенный грецкими орехами, клюквой и шоколадом, сунула в карман толстый моток резинки и выскочила на улицу.

– В круг, за круг, две «березки»… – шепотом бормотала Лиза, прыгая. Она упражнялась уже, наверное, час – ноги изрядно устали. Пора, пожалуй, было и домой. Алена могла проснуться и потребовать подарки. Этот момент пропускать не хотелось.

Помешали иностранцы. Гавайский ансамбль народной песни, как объяснила переводчица. Давали концерты в Тбилиси и по пути в Москву, понятно, не могли миновать Сибирь.

Каждому хотелось хотя бы посмотреть на «двор чудес» с горой мороженого и бассейном пепси-колы.

Коричневые люди в красных с белыми цветами национальных одеждах окружили Лизу. Они улыбались, шумели, блестели раскосыми глазами, сверкали фотовспышками.

– Гавайские друзья хотят поговорить с тобой, девочка, – сказала вежливая худенькая переводчица. – Они спрашивают, как тебя зовут, где ты живешь и почему вместе с другими детьми не радуешься чудесным сладостям?

– Зовут меня Лиза Зайкина, – быстро ответила героиня. – Живу я в третьем подъезде на втором этаже, вон они, наши окна. Мы все, кто рядом живет, мороженым объелись, пепси-колой обпились, а зеленый горошек не каждый и любит. Можно я пойду? У моей сестренки сегодня день рождения, она, наверное, уже проснулась.

Гавайцы зашумели еще сильнее. Симпатичная толстуха, похожая на Женуарию из «Рабыни Изауры», полезла в сумку и, оживленно лопоча, вручила Лизе набор ароматических фломастеров и плоский календарик-калькулятор.

– Для вас с сестренкой, – улыбнулась переводчица. – Мы тебя не задержим. Разреши только узнать, как ты думаешь, откуда взялось все это?

Лизе неприятно было дурачить добрых иностранцев, но что еще оставалось делать. И с ходу она придумала удобное объяснение.

– Я считаю, что природе надоело быть жестокой, – сказала девочка. – Это она так извиняется за землетрясения. Ну, пока!

Грациозно присев в прощальном реверансе, как учили в танцевальной группе, Лиза помахала рукой и помчалась к дому, прижимая к груди подарки.

Но дойти до подъезда ей не удалось.

Около дверей, на скамейке, как раз под окнами квартиры Зайкиных, расположенной на втором этаже, сидел смуглый старик в необычной для Сибири одежде. Белый тюрбан на голове, длинный – до колен – кремовый китель с сияющими пуговицами, необычного фасона сандалии и смешные, совершенно как кальсоны, штаны.

«Иностранец, – мелькнуло у Лизы в голове, – а может, сумасшедший. Что ж это он в кальсонах, фу! Наверное, иностранный сумасшедший. Раз здесь столько иностранцев, могут среди них и ненормальные быть.»

Она хотела прошмыгнуть мимо, но старик, приподняв руку и мягко коснувшись Лизиного плеча, остановил ее.

– Скажи, милая девочка, могу ли я довериться тебе? – спросил он со странным, но приятным акцентом. – Известно мне, ты не туристка, проживаешь здесь. Есть ли у тебя несколько времени, дабы выслушать мой рассказ?

Родители настрого запрещали Лизе общаться с неизвестными, но худой старик казался совершенно безобидным, а добрые глаза его смотрели на девочку с неуверенностью и надеждой.

– Вы можете довериться мне, и живу я здесь, – ответила она честно, – но я сильно тороплюсь. Надо успеть домой, пока сестренка не проснулась. Хотя, – добавила вежливая Лиза, – минут десять-пятнадцать у меня, думаю, есть. Этого хватит?

– Постараемся! – заторопился незнакомец. – Я также имею совершенно малый срок и не представляю никаких понятий, успею ли сам. Так что прежде рассказа спрячь обязательно это и никому продолжительное время не показывай.

Достав из кармана кителя белесоватый гладкий полупрозрачный камень, похожий размерами и формой на небольшой мандарин, старик положил его на ладонь девочке. Лиза мельком глянула на камень, решила, что он некрасив и наверняка представляет для чудаковатого иностранца лишь историческую ценность. Например, как воспоминание о любимом павлине, проглотившем этот камень сдуру и расплатившемся мучительной гибелью за недостойную прекрасной птицы жадность. Не забывайте – хоть Лиза и писала правдивый роман в свободное время, больше всего она любила сказки. А читатели сказок такие фантазеры…

Поэтому героиня наша засунула сомнительный сувенир поглубже в карман и приготовилась слушать.

– Давным-давно в горах обширной страны обитало племя ведьм черикуара. Мало кто слышал о нем. Редкие охотники забирались так высоко в горы, а тот, кто оказывался в руках колдуний, домой уже не возвращался. Ведьмы ненавидели мужчин и предавали лютой казни – бросали в пропасть на острые камни. Два-три раза за всю историю племени – случайно – туда попадали женщины с равнины. Их ведьмы не трогали и просто отправляли домой…

Монотонный голос старика убаюкивал. Рассказывал он чуть нараспев, обратив лицо к небу и слегка покачивая головой.

Сказка начиналась интересно, Лиза не слышала такую раньше, но время шло, и девочка украдкой поглядывала на часы. Вежливость не позволяла ей прервать незнакомца.

– Каждый год весной в расщелине скалы, недоступной для обычных людей, расцветал загадочный горный цветок пинго.

Три-четыре бутона бывало на его стебле. Накануне того утра, когда они раскрывались, предводительница племени и с ней еще две ведьмы забирались в расщелину. Вся ночь проходила в заклинаниях, ворожбе и колдовских плясках. А утром ведьмы приносили в свое племя трех или четырех новорожденных девочек по числу бутонов на цветке.

И вот за три года до событий, о которых повествует мой рассказ, произошло небывалое. Цветок пинго выпустил всего два бутона, и лишь двумя младенцами пополнился род. То же повторилось и на следующий год. А еще через год цветок дал только один бутон. Только один!

Томясь в недобрых предчувствиях, колдуньи ожидали новой весны… Едва появились в узких складках гор, везде, где ветер нанес хоть горсточку земли, редкие зеленые побеги, предводительница ведьм Кеклокса собралась проведать священное место. С двумя помощницами пробралась она к чудесному цветку. Плача и вопя, ведьмы упали навзничь перед желтеющим стеблем, на котором не было ни одного бутона.

Вернувшись домой, Кеклокса трое суток ничего не пила и не ела. На закате четвертого дня она сварила колдовское зелье из ядовитого сока лианы тимбо. Всю ночь ведьма жгла костер, кипятила на нем дьявольский отвар и, дыша ядовитыми испарениями, плясала вокруг огня. Пена шла у нее изо рта, ведьма билась головой о землю, продолжая пляску, и, наконец, на рассвете, рухнув ниц в последний раз, забылась сном, полным кошмарных видений.

Во сне ей явился Журупари – злой и жестокий бог. Ухмыляясь огромным ртом, он поведал Кеклоксе вот что. Цветок пинго оживет, если окропить его кровью из сердца маленькой девочки, синеглазой и светловолосой.

Очнувшись от кошмара, ведьма принялась думать. Где найти такую девочку? У всех жителей страны испокон веку глаза и волосы черные. Скажи кто-нибудь раньше Кеклоксе, что бывают на свете белокурые дети со светлыми глазами, она бы расхохоталась такому обманщику прямо в лицо.

Помог неожиданный случай.

Кашасса, одна из ведьм, несколько недель назад была отослана вниз, собирать в лесу редкие целебные травы. Вечером того дня, когда все племя ломало головы, как исполнить волю жестокого бога Журупари, Кашасса вернулась. Она поведала о чуде, увиденном далеко в лесу, в краях, где обитают туземцы.

Раз ведьма забралась в густой спутанный кустарник у края большой поляны в поисках травки под названием маконья. И вдруг она увидела, что на поляну верхом на огромном ягуаре въехала девочка с гривой пышных белокурых волос и лазурными глазами, прекрасная, как сон.

Ягуар остановился на середине поляны, девочка почесала зверя за ушами и около горла. Исполинская кошка поводила головой, хрипло мурлыкала и облизывала руки своей наезднице.

Потом ребенок крепко вцепился руками в загривок ягуара, пришпорил его босыми пятками, и тот со своей ношей одним прыжком скрылся в чаще…

Сказка увлекла Лизу, хотелось дослушать ее до конца, и девочка отчаянно надеялась, что Аленка еще не просыпалась.

– Вот они! Вот! – завопил вдруг таинственный старик, вскочив и тыча длинным костлявым пальцем куда-то в небо.

Лиза глянула вверх и обнаружила там небольшую, быстро растущую точку.

– Беги! – кричал незнакомец. – Домой! Оживленно торопись домой! И запомни умом своим – старый перец! Другой помощи нет! Разыщи старый перец!

Топая ногами от нетерпения, он толкал Лизу к дверям.

Мигом взлетев на лестничную площадку между первым и вторым этажами, девочка осторожно выглянула в окно подъезда.

Небольшой вертолет с красным крестом, вращая лопастями пропеллера, опускался на асфальт дороги прямо у дома. Машина не успела еще коснуться земли, как дверки с обеих ее сторон откинулись и вниз спрыгнули два дюжих санитара в белых халатах и шапочках. Они мигом ухватили пытавшегося бежать старика, ловко напялили на него смирительную рубашку и обвязали длинные, волочащиеся по земле рукава вокруг туловища.

Затем санитары подхватили незнакомца, сноровисто загрузили его в вертолет, прыгнули туда сами, винт раскрутился, жужжа, машина взмыла вверх и исчезла за домами.

«Все-таки сумасшедший, – с сожалением подумала Лиза. – Ну и приключеньице. С тех пор, как появилась у нас гора мороженого и повалили иностранцы, чего только не насмотришься. Да, натворила Алена дел…»

Лиза заглянула в детскую как раз вовремя – Аленка зевала и потягивалась, просыпаясь. Вот она засмеялась и резко села в постели, открыв глаза.

– Спорим, не угадаешь, что мне снилось, Лизочкина! – заявила сестренка. – Большой-пребольшой дом, и из каждого окна вылетают шоколадки с крылышками. И все нам. Сегодня же мое деньрождение! Ура-а! А что ты мне подаришь? А мама с папой уже встали?

Лиза расцеловала сестру в щеки, в нос, в уши, залезла на стул и достала со шкафа припрятанный подарок. Это был альбом из двух пластинок «Питер Пэн и Венди». Вместе с альбомом она вручила Аленке фломастеры и калькулятор.

Пока девочки рассматривали подарки, в комнату торжественно вступили родители. Мама принесла дочке платье необыкновенной красоты. Голубое, с белым воротничком, с вышивкой на груди, с юбкой в белый горошек. Но больше всего Алену восхитил голубой кошелек-сумочка, пришитый слева к поясу платья. Кошелек застегивался на жемчужную пуговицу в виде сердечка. Девочка подозревала, что жемчужина настоящая, но не спрашивала, боясь разочароваться.

Папа подарил огромную азбуку с картинками, как у Буратино, и белые босоножки с красными цветочками на носках. Словом, день рождения начинался на редкость удачно.

– Мама, – спросила именинница за завтраком, – сегодня все будут делать то, что я захочу?

– Конечно, – осторожно ответила мама, – если только ты не попросишь невозможного. Например, гулять в тени без кофты или пить лимонад из холодильника.

– Или требовать, чтобы я с твоими гостями прыгал через резиночку, – подхватил папа.

– Я хочу, – торжественно заявила Алена, – пойти сейчас с вами вместе в кафе-мороженое.

– Зачем?! – изумился папа. – Во дворе мороженого хоть… хоть три года ешь!

– Оно же только для детей, – спокойно разъяснила дочка. – А вы тоже любите. Особенно мама. Ты себе еще эклеры твои любимые купишь. День рождения мой, и я вас приглашаю.

– Но гости же придут! – волновалась мама.

– И придут! И придут! – прыгала Лиза. – Умница, Аленка! Гости-то в три придут, а еще половина одиннадцатого. А у нас уже все готово. Одевайся, папа, собирайся, мама, мы идем, турум-бом-бом, наслажденье прямо! Ура-а-а! Здорово я сочинила?!

Лучшее кафе-мороженое находилось в старинном здании на центральной площади города. Дети теперь сюда не ходили, взрослые сластены собирались позже, и зал был почти пуст. Алена с Лизой вели себя гордо, от всего отказывались и требовали, чтобы родители, особенно мама, угощались вволю.

– Я, между прочим, сама могу заплатить, – независимо говорила Алена. – У меня есть кошелек, там три рубля и еще несколько денег.

– Из твоих трех рублей один старый, – вмешалась Лиза. – Он раньше стоил столько, сколько сейчас десять копеек, а теперь вообще недействительный.

Именинница расстроилась.

– Мне его Саша Сизов в садике подарил. Честно, подарил. Я ему ничего взамен не отдавала. Сизов сказал, что это особенный рубль. Его нужно потереть, как лампу Аладдина, сказать желание, и оно сбудется.

– Выдумщик твой Сизов! – фыркнула Лиза. – Что же он отдал такое чудо?

– Он сказал, что рубль… – Алена уже шмыгала носом, – что он только женских рук слушается.

– А ты его терла? Желание загадывала? – Лиза не унималась.

– Терла. Не получается-а-а. – Алена могла заплакать в любой момент с непостижимой легкостью.

– Аленушка, успокойся! – взволновался папа. – В день рождения плакать по пустякам нельзя. У тебя этот рубль с собой? Ну-ка давай, мы его все испытаем.

Алена, сопя, расстегнула на поясе новый кошелек и положила на стол замусоленную бумажку.

– Тысяча девятьсот пятьдесят седьмой год, – прочитал папа. – Один рубль. Давние времена… Ну, ладно, делаем опыт.

Чего бы пожелать? Вот! Пусть на этом столе появится подсвечник с горящей свечой! – и он сильно потер рубль подушечками пальцев.

Если кто и ждал, что свеча появится, то, видимо, это был лишь сам папа. Только на его лице появилось через несколько секунд выражение разочарования и обиды. Остальные были спокойны.

– А ну-ка, ты, Алена, – со слабой надеждой сказал папа. – Посмотрим на дело женских рук.

– Хочу, чтоб Кинг-Конг заглянул в окно, – замирая шепнула Алена и тоже потерла рубль.

Никакого толку.

Лиза, чтоб не отставать от компании, пожелала немедленно, сию же минуту, щенка эрдельтерьера.

Бесполезно.

– Ну, что ж, – сказал маме успокоившийся папа. – Осталась ты, любимая. Проверим последний раз, для чистоты эксперимента. Прошу!

– Пожалуй, в нашей семье трое детей, – вздохнула мама. – И ты из них самый маленький. Охота вам заниматься глупостями.

– Ну и что, – не сдавался папа. – Подумаешь, подурачиться нельзя. Представь, что ты в чудном сумасшедшем доме.

Единственная нормальная среди трех твоих любимых психов. Чего бы ты им пожелала? Или себе?

– Мне часто кажется, что я живу в сумасшедшем доме, – согласилась мама. – Ладно. Пусть исчезнет эта дурацкая гора, а то как-то неспокойно. – И она протянула руку к засаленному рублю.

В этот миг входная дверь открылась, впуская в кафе нового посетителя. Сквозняк распахнул настежь чуть приотворенную форточку, и в ней, подхваченная резким порывом ветра, мгновенно исчезла грязноватая бумажка со столика Зайкиных.

Все ошеломленно замолчали на несколько секунд, потом папа неуверенно засмеялся.

– Да-а, – протянул он. – Бывают же совпадения. Не расстраивайся, Алена, вот тебе новый рубль взамен того. Железный, красивый, настоящий.

Девочки переглянулись и молча опустили глаза. Они-то догадывались, что произошло, хотя полной уверенности не было.

Может, и впрямь, совпадение.

– Девчонки, поторапливайтесь! – занервничала мама, взглянув на часы. – Еще нужно на базар зайти за помидорами, хлеба купить, стол накрыть, пирог в духовку поставить…

– А бабушка говорила, что помидоры с базара и из магазина есть нельзя, – сообщила Алена. – Только свои, с дачи. Другими отравиться можно, потому что в них вредные вещи. Как это?

– Не вещи, а вещества, – поправил папа. – В земле и в воде есть разные примеси, которые увеличивают урожай. Ученые придумали, как получать эти примеси самим людям. Теперь их делают на фабриках и добавляют в землю. Или посыпают сверху. Или растворяют в воде и землю поливают. Понятно?

– Пока понятно, – кивнула Лиза.

– Хорошо. И, кроме того, на фабриках делают яды, чтобы уничтожать вредных насекомых, которые поедают овощи, мешают их росту. Такими ядами тоже поливают землю или посыпают ростки. Значит, яды и примеси вместе помогают получить урожай больше и быстрее. Так?

– Вроде так.

– Вроде… Вот именно вроде. Не сердись, милая, я быстро доскажу, и мы уходим. Если в землю намешать слишком много ядов и удобрений, урожай будет особенно хорош, но часть вредных веществ перейдет во фрукты и овощи. Тот, кто все выращивает для себя и своих близких, вообще ничего вредного не добавляет. Пусть будет меньше урожай, но лучше. А тот, кто урожай получает для продажи… Да вы не волнуйтесь! Вон Алена опять хныкать собралась. Перед тем, как продавать на базаре или в магазине, все фрукты и овощи проверяют. Если в них вредных веществ больше нормы – такие продукты сжигают. Так что не бойтесь! На базар за помидорами – марш! А еще лучше – разделимся. Я – за покупками, а вы – домой. Который час? Полвторого? Нормально. Ну, вперед!

Праздник удался на славу. Гостей было много, подарков еще больше, а салата с зеленым горошком – целая кастрюля. Салатница пустела несколько раз, но мама все добавляла и добавляла туда новые порции. Хорошенько подзаправившись, дети высыпали во двор – на чудесную площадку. Там они вволю угостились пепси-колой и мороженым и устроили соревнования по прыжкам через резиночку. Как вы думаете, кто стал чемпионом?

Правильно! Конечно же, Алена. Ей вручили приз – лопоухого веселого зайца с такими косыми глазами, что в них невозможно было смотреть. Казалось, будто у тебя самого глаза сползают к носу. Потом был чай и торт с шестью именинными свечками. Уставшая Аленка никак не могла задуть все свечки с первого раза. Она все набирала воздух в себя и тут же выпускала обратно, словно отдувалась. Именинница хотела опять заплакать, но тут все дети взялись за руки, встали, нагнувшись над столом, и, дунув, загасили свечи. После чая собирались играть в жмурки, но на это сил уже не осталось.

Мамы и папы развели своих ребятишек домой, когда на дворе стемнело. Алена с Лизой хотели помочь родителям вымыть посуду и немного прибрать в квартире, но глаза слипались сами. У Лизы еще хватило сил раздеться и лечь в приготовленную мамой постель. А вот Аленка уснула на стуле в детской, когда села разбирать подарки. Пришлось родителям опять, как частенько бывало, раздевать ее и, спящую, укладывать в кровать.

Сестренки спали. Лимонный свет луны из окна тянулся в детскую. Тихонько переговаривались на кухне утомленные праздником папа с мамой. И никому не дано было заглянуть в будущее. Никто не знал еще о тех невероятных приключениях, которые ждут сестер Зайкиных год спустя. Никто не знал, что будущие события уйдут своими корнями именно в этот, такой веселый и праздничный день – день рождения Алены.

Глава третья

Бой с перерывом на уборку

– Спаси-и-те!! – кричала Алена, округлив глаза от ужаса.

Однако книги она швыряла метко. Маленькие страшилы разлетались в стороны, но мигом вскакивали на ноги снова.

Число их все увеличивалось. Вот они, сцепившись щупальцами, образовали буро-оранжевый ком, побольше футбольного мяча.

Оттуда, из этого кома, метнулся к сестрам, раскручиваясь на лету и извиваясь, клубок беловатых стеблей.

Вот стебли обхватили Аленкины ноги, присосавшись к коже крохотными зелеными листочками. Вот они оплели и Лизу и потащили к себе, прочь от рисунка. В левую руку сестры изо всех сил вцепилась ревущая Алена, в правой была зажата кисть. Рывки становились все резче, ком рос на глазах.

Чуть не вывихнув плечо, Лиза дотянулась на мгновение кисточкой до стены. Последний мазок уронил блик солнца на зрачок Дракошкиуса, сразу же вспыхнувший таинственным, мерцающим светом, и тут от нового мощного рывка кисть выпала из пальцев девочки.

Обои вздулись пузырем, изображения дракона и феи выросли и причудливо исказились, словно в комнате смеха, пузырь все увеличивался и вдруг лопнул. Спасение пришло.

Обрушившись на дергающийся ком, Великий Маг в четыре лапы с кинжальными когтями и три страшных пасти рвал, кусал, раздирал, выплевывал, разметывал в клочки.

Фантолетта, спрыгнув на пол, двумя ударами зонтика разрубила путы, оплетавшие сестренок. Белесые стебли, упав вниз, рассыпались в пыль. Красные пятна на коже у девочек, там, где присасывались листочки, бледнели, исчезая… И вот уже Дракошкиус присел посреди комнаты, прерывисто дыша. Драться было вроде больше и не с кем.

Непонятно, куда разбежались загадочные существа? В пылу схватки этого никто не заметил. Вокруг был полный разгром: стулья опрокинуты, разбитый цветочный горшок на полу, книги со смятыми изодранными страницами валялись по всей комнате. Серая пыль на линолеуме – там, где падали оторванные и растерзанные щупальца и стебли – вот все, что осталось от маленьких страшилищ.

Девочки еще дрожали. Фея, обняв, гладила их по волосам, целовала, успокаивая…

– Драгоценнейшая Фантолетта! Аленушка! Лизонька! – осторожно нарушила молчание рыжая голова дракона. – Позвольте, я приберу здесь? Беспорядок в комнате удручающе действует на сердце мужчины. Скоро вернутся ваши уважаемые родители. Для чего огорчать их?

– Да я сама сейчас уберу! – заторопилась Лиза. – В шкафу в коридоре совок и щетка. Ох, за книги от папы достанется! И цветок жаль. Но, может, можно его пересадить? Сейчас все принесу!

Она вскочила и побежала к двери, но замерла на пороге.

– Выходить страшно, – призналась девочка. – Кто их придумал, чудищ проклятых?

– А ты бы их спросила, пока тебя за ногу тащили! – с мрачным ехидством откликнулась Алена. – Эй, чудища, вы чьи? Сразу нас скушаете или на сладкое?

– Сядь, Лизочек, – попросила фея. – Мурлыка Баюнович! Мы будем вам очень признательны за уборку. Здесь, безусловно, неуютно.

Дракошкиус с готовностью закивал, а затем произошло вот что. Три шеи его вытянулись, три головы повернулись одна к другой, и взгляды их встретились. Там, где пересеклись они, возникла красная светящаяся точка, заклубилась, выросла, и всю комнату заволокло дымом. Тут же он рассеялся, и сильно запахло почему-то мамиными духами. Следы разгрома исчезли, книги оказались на местах, все было прибрано идеально. Горшок с цветком стоял на подоконнике совершенно целый.

Такой порядок в детской удавалось навести только маме.

Фантолетта достала щетку для волос. Ручка щетки из слоновой кости была усыпана сверкающими камешками. Алена мгновенно прикипела глазами к такой прекрасной вещи. Фея причесала Лизу и взялась за растрепанную головку Алены. Тут уж следить за щеткой было никак невозможно, и на лице девочки ясно отразилось страдание.

– Как вы узнали, что мы в беде? – Лиза наконец пришла в себя. – И почему появились именно вы? Колечки ведь дал нам дон Диего Морковкин!

– Морковкин на принудлечении, – тихо сообщила красавица.

Голос ее был настолько печален, что Лиза даже вскрикнула.

– Как?! Что это значит? При каком лечении? При нудном? Оно сильно противное? Ему что, все время уколы делают?

– Гордость сгубила, – непонятно объяснил Дракошкиус.

Фея, поняв, что дело еще более запутывается, вручила Аленке щетку, в которую девочка с восторгом вцепилась, и принялась рассказывать.

Оказалось, что Морковкин необыкновенно гордился своими подвигами при освобождении Фантазильи. До этих бурных событий пожилой чародей собирался на покой. Жаркий камин в маленькой гостиной, долгие беседы с ветеранами за кружкой брусничного чая да растущая стопа голубоватой бумаги – «Записки Мага» – на столе в кабинете. Таким вот мирным и приятным виделся ему остаток дней.

Но теперь помолодевший душой Морковкин решил, что сил у него в избытке. Старик совершенно перестал беречься. Ходил без шарфа. Пронесло. В слякоть не обувал калоши. Сошло и это. Пил ледяной негрустин. Колол дрова. Бегал трусцой по сырой траве вдоль берега реки Помидорки. И до поры судьба берегла его.

Тогда престарелый кудесник решился на два абсолютно безумных поступка. Он повесил над камином свой портрет с черными усами и саблей наголо и полез в горы с альпинистами.

Вам непонятно, почему был безумен первый поступок? Дело в том, что и в молодые и в зрелые годы Морковкин был блондином, а саблю не носил никогда. Так что портрет был ничем не оправданным бахвальством.

В горах старый дон отбился от альпинистов, решив в одиночку и без помощи магии покорить неприступный пик Багряной Занозы. Он карабкался по отвесной скале над пропастью, распевая удалую песню, думал о новой славе и… несчастного сразил сердечный приступ. Губы Морковкина побелели, руки разжались, и он камнем полетел вниз.

Но, вы понимаете, в Фантазилье происходят порой самые невероятные совпадения. Как раз в этот миг над пропастью на ковре-самолете пролетала Мануэла со своими крысятами. Волшебный совет наградил ее семейной путевкой в приморский санаторий Колбаскино. Лету оставалось уже немного. Семейство потирало лапы, раздувало усы и посвистывало от возбуждения, представляя будущий отдых. Все слышали о копченых окороках, растущих, как грибы, прямо из земли, о сырных утесах над сливочным озером, о кустарнике фундундук, усыпанном гроздьями жареных, очищенных орехов.

Тут и свалился на ковер, перепугав крысят, незадачливый альпинист. Поскольку ближайшие врачи как раз и находились в санатории Колбаскино, менять маршрут не пришлось.

Срочная медицинская помощь спасла несчастного чародея. Но здоровье его было основательно подорвано. Еще не меньше месяца предстояло ему провести в больнице, строго соблюдая постельный режим. Придя в себя, Морковкин немедленно вызвал Фантолетту и на время своей болезни поручил заботиться о безопасности сестер Зайкиных.

– Жаль дона Диего… – расстроилась Лиза. – Он немножко смешной. Ворчливый, обидчивый, но ужасно добрый. Прямо как наша Алена.

– А что с остальными? – подала голос Алена. – Где Печенюшкин? Как там Федя, Клара-Генриетта, Мюрильда, Глупус? Мишку-Чемпиона не простили? Я бы простила…

– Я расскажу, Аленушка, только быстро, – ответила фея. – Договорились? Скоро ведь ваши родители вернутся, а мы еще не обсудили, как быть.

У нас в Волшебной стране сейчас спокойно. Мир и процветание. Мурлыка Баюнович был прекрасным правителем. Мудрый, тактичный, добрый, но и твердый, если необходимо. Молчите, мой благородный друг, молчите! Все это чистая правда. Я и сейчас считаю, что вы совершенно зря покинули высокий пост Великого Мага.

– Ну что вы, несравненная Фантолетта! – хором воскликнули все три головы. – Иначе и быть не могло! В любой порядочной стране правитель, даже самый неглавный, немедленно оставляет пост, если причинил народу вред. И неважно, почему он совершил такой поступок, пусть даже нечаянно, не по злому умыслу. Да и Федор Пафнутьевич прекрасно справляется с делами.

– Как! – завопила Лиза. – Федя – Великий Маг?! Вот здорово!! А что он успел сделать интересного?

– Немало, Лизонька! – увлеченно заговорила фея. – Вот никогда бы не подумала, что у простого домового такой государственный ум. Клуб молодых и рыжих, Зеленый закон, Правило трех сыроежек, Водяное постановление, Отбеливатель зависти – все это он придумал.

– А можно подробнее… – жалобно протянула девочка. – Я даже названия и те не запомнила.

– Конечно. Например, Отбеливатель зависти. У нас в Фантазилье, как и у вас на Земле, все рождаются с разными способностями. Один становится гениальным поэтом, другой средним, а третий – двух строчек зарифмовать не может. Кто-то готовит- только от запаха с ума сойдешь, а у кого-то даже яичница всегда подгорает. Живет какой-нибудь фантазилец и ничегошеньки не умеет, ну там, колдовать немножко, как все. И начинает завидовать. Черной завистью. Ненавидеть того, кто свое дело делает здорово. А есть еще белая зависть. Это когда восхищаешься тем, кто в чем-то тебя превосходит. Но жить без черной, с одной белой завистью в душе, можно лишь тогда, когда сам чего-то стоишь. Пусть стихи ужасные, суп несъедобный, табуретки кривобокие, но парикмахер ты гениальный. Любая фея с твоей прической на двести лет моложе выглядит. Такой мастер не станет певцу, кулинару или архитектору завидовать, он ими восхищаться будет.

Вот Федя и предложил идею, а потом вместе с Волшебным советом сделал Отбеливатель зависти. Это устройство любому неумехе помогает найти свое дело в жизни и быстро освоить. Ох, и кутерьма сейчас в Фантазилье! Слесари в пекари уходят, пекари в лекари, лекари в дворники, дворники в балет… Но зато хмурых лиц уже не встретишь. Так что, мои хорошие, у нас в стране перестройка.

– А дальше? – напомнила педантичная Алена. – Пока только про двоих было.

– А дальше?.. – лицо Фантолетты озарила задумчивая улыбка. – Печенюшкин не перестраивался. Вот уж кто нашел себя достаточно давно. Рыцарь без страха и упрека, неутомимый, неумолимый, застенчивый, обаятельный… Вначале Великим Магом выбрали его.

– Спорим, я знаю, что он ответил! – воскликнула Лиза. – Что в Фантазилье пока все в порядке, а в какой-нибудь Расфуфляндии обвал, завал, переворот и извержение тридцати семи вулканов. Улыбнулся, извинился и исчез.

– Совершенно точно! – расхохотался Дракошкиус. – Но изредка он появляется. Именно наш Пиччи-Нюш помог Феде внедрить Зеленый закон. А без него мы бы на этом деле только зубы сломали.

– Клару-Генриетту с тех пор не видели, – продолжала Фантолетта. – Вроде все руководит у себя в пустыне. Говорят, очень скучает по Лизе с Аленкой. – Фантолетта ласково потрепала девчонок за плечи. – Фея Мюрильда написала толстую книжку «Как я воспитала Алену Зайкину спасительницей Фантазильи». Из-за названия книгу мигом расхватали, а дочитать до конца вряд ли кто смог. Очень скучно написано, длинно, да и, как бы это сказать, не совсем точно.

– Врет все нахально! – взревел дракон. – Неприлично пожилой даме таким путем искать дешевой, скандальной популярности. Получается, что истинной и единственной героиней была она. Стыдно!

– Не волнуйтесь, друг мой, – успокаивала Дракошкиуса фея. – Все это прошло. Отбеливатель зависти сотворил бедняжку заново. Самые элегантные колдуньи страны носят сотканные ею накидки. Создать ткань из лунного света, горного эха и болотных огней! Я вновь горжусь тем, что Мюрильда была моей подругой…

Глупус сильно похудел и открыл свою школу в заливе Помидорки. Он теперь тренер по водным лыжам. Шепелявит по-прежнему, но дикцию исправлять не хочет. Утверждает, что именно так говорят все Совершенно Зеленые Водяные Орлы. Рассказывают, будто дома у него висит огромный портрет Ляпуса. Впрочем, своими глазами я этого не видела.

Мишка-Чемпион прощен, Волшебный совет вернул ему прежний облик. Но к цирковому ремеслу клоун вернуться не захотел, и вскоре следы его затерялись. Опять-таки слухи, ручаться не могу, но вроде бы Чемпион устроил себе берлогу в непроходимой чаще Берендеева леса. Живет там отшельником, вдали от всех, по ночам рыдает.

Вот, наскоро, и все. А теперь ваша очередь. Ну, Лизонька, что же тут у вас приключилось?..

Фантолетта и дракон выслушали Лизин рассказ молча и очень внимательно. Ни разу не перебили, не мешали вопросами, давая выговориться.

– Так, – подытожил Дракошкиус. – Давайте решать. Остаться мы не можем – скоро родители придут. Если папа с мамой собаку завести не хотят, наверное, им в доме и дракона не надо. Да и нам нельзя взрослым людям показываться. В хорошенькую историю ты попала, Лиза.

– Заберем с собой, – твердо сказала фея. – Поживете пока у меня. Объявится Печенюшкин, разберется и в тайне этой зловещей – он на земле бывает часто, не то что мы. Уничтожим опасность, тогда вернем вас домой, в то же время, из которого забрали. Решено?

Девочки с сомнением переглянулись. Конечно, им очень, ну просто очень-преочень хотелось опять повидать Волшебную страну. Но когда знаешь, что туда, в сказку, можно, а здесь, дома, оставаться нельзя, то все же больше хочется остаться.

– Лизонька! – мягко вмешался дракон. – Может, попробуешь еще раз вспомнить, чем ты занималась с воскресенья до вторника? Что за тайна? Кто эти уродцы? Даже зацепиться не за что.

Бедная Лиза, закусив согнутый указательный палец, задумалась опять. В воскресенье Зайкины вернулись с Алтая поздно.

Уставшие, едва успев помыться, они завалились спать. Допустим, воскресенье отпадает. В понедельник родители еще отдыхали. Поэтому завтракали поздно, неторопливо, всей семьей.

В последнее время Лиза задавала меньше вопросов, чем прежде.

Теперь она подросла и полюбила за едой развивать собственные мысли. Папа утверждал, что это еще хуже…

– Возле дачи у нас в речке купаться запрещено, – говорила Лиза, неприязненно глядя на второй бутерброд. – Туда с какого-то завода случайно яд вылили. Воздух в городе ядовитый – можно заболеть. Овощи ядовитые – можно отравиться. Значит, что делать? Значит, надо изобрести такие специальные ватки, чтобы в нос вставлять, и всем по утрам и вечерам пить яд помаленьку, как граф Монте-Кристо, чтобы привык-нуть.

– А купаться в скафандре, – поинтересовался папа, – или сначала ядом растираться, чтобы привыкнуть?

– Очень просто, – ответила дочка, не моргнув глазом. – В том месте, где пролили яд, пусть в речку выльют противоядие, и все исправится с быстротой течения.

– Ох, Лиза, – печально улыбнулась мама, – в счастливом ты еще мире живешь. Все просто, как в сказке: ватки, противоядие…

– Речка, воздух, овощи – это непросто, но поправимо, – вздохнул папа. – Были бы деньги да желание. В других странах очищают и воду и землю, когда-нибудь и до нас дойдет. Это беда, но не катастрофа.

– А от чего может быть катастрофа? – быстро спросила Лиза.

– Ну, мне кажется, что главных опасностей сейчас две, – теперь папа начал развивать собственные мысли…

Но довспомнить Лизе не дали. В полуоткрытую дверь детской медленно вплывал по воздуху телефонный аппарат. Он двигался сам, без посторонней помощи, волоча за собой длинный шнур и звонил нескончаемым дребезжащим звоном. Вот телефон достиг середины комнаты и замер. Звон прекратился. Трубка отделилась от аппарата и застыла над ним стоймя.

– Что ж, Лиза, – раздался тот самый голос, – защитники у тебя неплохие. Но мы сильнее. Вам не уйти…

Фантолетта, побагровев от гнева, не отводила от телефона глаз. Под ее взглядом трубка вытягивалась в длину, завязывалась узлом, расплющивалась, как пластилиновая. Даже язычки пламени появлялись на ней, но голос продолжал звучать.

– …Если хочешь спасти сестренку и своих защитников, выходи немедленно из дома. Подойдешь к тому самому колодцу, куда чуть не провалилась, и прыгнешь в него. Крышка уже снята. Внизу тебя встретят…

Дракон глухо, угрожающе зарычал, спина его выгнулась горбом, шерсть стала дыбом, и электрические искры посыпались из шерсти.

Девочки оцепенели, прижавшись к фее.

Сноп искр сгустился в воздухе, распался пополам, и две светящиеся шаровые молнии оказались в передних лапах Дракошкиуса. Одну за другой дракон ловко метнул их прямо в пытавшуюся увернуться телефонную трубку. Два сверкающих шара мгновенно исчезли в ней, словно втянутые пылесосом. Как кролики внутри удава, они пронеслись друг за другом, вздувая телефонный провод, и ушли в стену вместе с ним. Голос умолк, захлебнувшись на полуслове. Спустя несколько секунд от далекого подземного толчка чуть звякнули стекла.

– Хватит! – поднялась Фантолетта. – Уходим срочно. Что там, за окнами?

Нервным рывком она отдернула штору. Небо успело покрыться грязным серым налетом, солнце пропало, асфальт внизу блестел от моросящего дождя.

– Радуги не дождаться, – невесело определил Дракошкиус. – Будем взлетать свечкой прямо вверх. Опасно, да ничего не поделаешь. И увидеть могут.

– Не увидят! – вмешалась фея. – Как раз вчера я взяла в волшебной костюмерной несколько шапок-невидимок. Подштопать.

Хотела вернуть, но одну еще не закончила. Вот не знаешь, где повезет.

Она вытащила из сумки несколько вязаных полосатых шапок с кисточками, похожих на колпак Буратино, но очень тонких и почти невесомых. Их оказалось семь. Одна, недоштопанная, была даже лишней.

Девочки с Фантолеттой забрались дракону на спину и надели шапки. Затем три шеи поочередно вытянулись к фее, и та с легкостью натянула маленькие шапки на огромные головы Дракошкиуса.

– Безразмерные, – пояснила она Алене с Лизой.

Попробуйте надеть коту на голову детский носок, и вы сможете отдаленно представить себе, как выглядел бывший Великий Маг Фантазильи перед вертикальным взлетом. Нет-нет, я хотел сказать – мысленно надеть. Не надо мучить животных.

Сестренки, несмотря на опасность положения, прыснули хором и, смутившись, зажали ладонями рты.

Фантолетта подняла зонтик над собой, щелкнула кнопкой, раскрывая его, и потолок комнаты исчез. А с ним пропали, словно растаяли, все верхние этажи и крыша дома. Длинный прямоугольный колодец уходил прямо в серое небо. Дракон, как вертолет, круто взмыл вверх.

Едва беглецы оказались над крышей, как дыра в ней затянулась, а в следующий миг они уже были высоко над городом.

– Как это? – недоумевала Лиза. – Куда этажи исчезали? Там же могли люди быть!

– И мебель, – добавила Алена.

– Мы для них исчезали, – не очень понятно объяснила рыжая голова, повернувшись к девочкам. – А нам только показалось, что пропали они. Это для наглядности, чтоб не страшно было лететь сквозь дом. Но такое растворение может продлиться лишь несколько секунд. И то у меня черная голова от усилия чуть не поседела. Теперь несколько часов ничего не будет соображать. Нет, что ни говорите, драгоценнейшая Фантолетта, а три головы гораздо лучше, чем одна. Примерно в три раза, – дракон ухмыльнулся…

Город давно остался позади. Сейчас внизу сплошным темно-зеленым покровом тянулся лес. Вот высота полета уменьшилась, стали видны отдельные деревья, прогалины полян, и через минуту путешественники приземлились на старой заброшенной просеке.

– Добрались, – вздохнула с облегчением фея. – Отсюда потайной ход ведет в Фантазилью. Прямо на вершину Тики-Даг.

Она резво соскочила со спины дракона и, протянув руки девочкам, помогла им спуститься.

– Ой, белый гриб! – воскликнула Алена, глянув под ноги. – Смотрите, какой огромный! Лиза, Лиза, я таких и не видела! А можно сорвать?

– Ну-ка, попытайся! – лукаво улыбнулась Фантолетта.

Алена нагнулась.

– Не рвется! – завопила она через секунду. – Тащу, тащу, а он не слушается! Да он не настоящий, он как каменный!

– Хватит, Аленушка, – остановила ее фея. – Он действительно каменный. Под ним подземный ход. Но, чтоб он открылся, нужно в траве вокруг боровика выжечь три кольца. Мурлыка Баюнович! Попробуйте, если вас не затруднит.

– Конечно, обожаемая Фантолетта! – откликнулся дракон. Он поднялся в воздух на высоту человеческого роста, а фея быстро отвела девочек в сторону, чтоб не дошел до них жар от пламени.

Дракошкиус медленно летел по кругу, не двигая раскинутыми крыльями. Черная голова его с полузакрытыми глазами поникла, из пасти белой вырывалось ровное пламя, выжигавшее узкую полоску травы, а рыжая голова неспешно, как бы сама с собой, говорила:

– И все же это совершенно лишнее занятие, клянусь Волшебной книгой. Три круга, столько времени, дым может кто-нибудь учуять. Пора поставить вопрос на Совете Магов. К чему столько предосторожностей, хватило бы обычного заклинания.

Не так чтобы нестерпимо, но все же становилось жарко.

Капли пота из-под шапок-невидимок стекали сестренкам на лоб.

Первой сбросила свою шапку Аленка, за ней Лиза, а затем и Фантолетта. Дракон стал невидим. Теперь лишь язык пламени двигался по кругу. Но вот и Дракошкиус внезапно появился, тоже не выдержав зноя. Смахнув все три шапки с голов одним движением гигантской лапы, Мурлыка Баюнович засунул их под крыло. Первое кольцо сомкнулось, и дракон опустился на землю.

– Может, дождик кликнуть? – спросил он фею. – Столько неудобств из-за этого огня.

– Нет, нет, мой друг! – испугалась красавица. – Надо поторопиться. Ведь мы отвечаем не только за себя.

– Торопиться поздно! – раздался непонятно откуда все тот же жуткий голос. – Сказано было: вам не уйти. Но не в наших правилах нападать внезапно, со спины. Готовьтесь к атаке!

Если волшебники и были застигнуты врасплох, то сестры Зайкины этого не почувствовали. Едва услышав голос, Фантолетта ударила зонтиком в землю, и в ней появился окоп. Зонт сам собой перевернулся в воздухе, раскрылся, вырос и опустился на окоп, став полушарием крыши. Алена и Лиза мигом оказались внутри, сидящими на земляных скамейках, покрытых дерном. Крыша над ними посветлела до полной прозрачности.

Дракон висел над убежищем сестренок, выдыхая пламя, грозный и готовый к бою. Две головы его поворачивались, оглядывая окрестности, а со стороны черной, ненадежной головы, стояла Фантолетта. Лица ее девочки не видели, но можно предположить, что оно было жестким и решительным. Ведь даже складки платья феи вдруг начали отливать сталью. А с обеих сторон, из леса на просеку, замыкая беглецов в клещи, надвигалось на них неведомое войско.

И бой начался.

Глава четвертая

Путь картоморов

Дракошкиус медленно ворочал головами, выдыхая длинные, стелющиеся языки пламени. Трава на просеке и вокруг ближайших деревьев, вспыхнув, как тополиный пух, так же мгновенно прогорела. Наступавшие стали видны отчетливо, словно в страшном сне. Это были те же уродцы, что нагло пытались захватить сестренок Зайкиных прямо в детской, и на сей раз им просто не было числа. Они накатывались медленно и неотвратимо, будто океанский прибой.

Фея выхватила из сумочки, висевшей на плече, клубок пряжи с двумя стальными спицами. Спицы она бросила вверх, и дракон ловко подхватил их, но уже не спицы, а два исполинских меча. Клубок же Фантолетта метнула оземь, туда, где Дракошкиус выжигал первый магический круг. И сразу огненный вал высотой в человеческий рост вырос на месте круга; нападавшие замерли перед ним.

А из леса все ползли и ползли тысячи маленьких страшилищ.

На передних наползали задние, на тех следующие, и скоро сплошная масса атакующих сравнялась по высоте с огненным валом. Видимо, огня они не боялись и вот-вот готовы были перевалиться внутрь. Дракон носился по кругу, мечи сверкали, разметывая нечисть, однако место, которое он покидал, через миг занимало еще большее число уродцев. Крылья Дракошкиуса поднимали бурю, деревья вдоль просеки стонали и гнулись, как трава, но и это было нипочем зловещим пришельцам.

В руках Фантолетты оказался перламутровый театральный бинокль. Фея поднесла его к глазам, перевернув, и, под взглядом сквозь чудесные стекла, загадочное войско отступило на десяток метров.

– Ой! – крикнула Аленка Лизе. – Гляди!

Прямо перед сестрами нависла над огненным валом бурая масса и мгновенно перетекла, закрыв огонь, внутрь кольца.

Фантолетта сорвала с шеи жемчужное ожерелье и швырнула на землю. Там, где упали драгоценные зерна, взметнулись морские волны и выхлестнули наружу, унося нападавших на гребнях пены.

«Неужели все из-за меня? – думала Лиза. – Если до нас доберутся, я Аленку накрою дерном, а сама сдамся, лишь бы ее спасти…»

А схватка тянулась, и, похоже, фея начинала уставать.

Сквозь лик яростной девы-воительницы, как рябь на телеэкране, все чаще и чаще проступали старческие черты. Дракошкиус тоже заметил это.

– В укрытие! – проревел он Фантолетте. – Немедленно! Осталось последнее средство!

Он не договорил еще, а старушка – да, чего уж скрывать старушка, оказалась рядом с сестренками под защитным колпаком. Скомкав свой чепец и закрыв им лицо, фея расплакалась горючими бессильными слезами.

Дракон застыл над куполом, подпуская врагов вплотную.

Когда уродцы облепили прозрачную поверхность, как мухи сахарную голову, он, зажмурившись, с неимоверной силой ударил мечи друг о друга.

Хорошо, что защитная поверхность не пропускала звук. Девчонки сидели, закрыв глаза, они не видели и не слышали чудовищного взрыва, ощутив лишь легкий толчок. Когда Лиза решилась разомкнуть веки, перед глазами ее предстало вот что.

Гигантская воронка-котлован. Посередине, как высохший палец великана, торчит желто-бурый столб обожженной земли.

На нем, под куполом, – она, Аленка и фея. Вокруг столба, страшный, черный, с опаленными усами и обгоревшей шерстью, обвился дракон. Бока его неровно, прерывисто вздымались.

Вдали, у краев воронки, наползала снова и шевелящейся массой текла вниз армия их противников.

– Наверное, все, – устало подумала Лиза. – Маму жалко…

Что же это за тайна проклятая такая?..

Неизвестно, о чем бы еще успела она подумать, но тут даже сквозь защитный колпак до нее донесся сначала легкий, быстро нарастающий гул.

К краю котловины несся по просеке серебряно-голубой под вечерним солнцем, невероятный, фантастический, сумасшедший водный поток. Как будто великан-невидимка бежал к ним со всех ног, волоча за собой прозрачный шланг, метров десяти в поперечнике. Вот горло шланга достигло края воронки и в дно ее невиданным водопадом ударила хрустальная, искрящаяся радугами влага.

А наверху этого чудо-водопада, над хлещущим потоком, восседала, непонятно на чем, крохотная, золотисто-оранжевая обезьянка. Во все горло она распевала незатейливую, только что придуманную песенку:

Девчонкам и старушкам,

Чтоб не было беды,

Поможет Печенюшкин

И принесет воды!

В ней радуги сверкают

Чешуйками язей,

Врагов она пугает

И радует друзей!

С непостижимой скоростью полчища маленьких страшилищ устремились вверх по бокам котлована и сгинули, растворились бесследно в искореженном взрывом лесу.

Длиннющим прыжком обезьянка перемахнула на крышу купола и в следующее мгновенье оказалась у Лизы на плече. Кончиком пушистого хвоста она ласково потрепала по носу Аленку.

– Пиччи! Я знала, что ты придешь! – воскликнула Лиза в лучших традициях героини старинного романа.

– Да-а, ребятки, – забавно почесал Печенюшкин коготками в затылке, – что же вы тут творите с окружающей средой?

Он подмигнул Алене, протянул лапку к ее уху и вдруг вытащил оттуда листок подорожника.

– Подорожник-трава, на сердце тревога… – пропел герой. – А знаете, как он залечивает раны? Ну-ка, гляньте!

Листок с ладони обезьянки плавно поднялся в воздух (купола уже не было), вырос до размеров одеяла и закружил над местом схватки. Там, где он пролетал, окрестности вновь принимали прежний вид: затянулась огромная воронка, выпрямились и зазеленели деревья, легкий вечерний ветерок тронул шелковую траву.

Пропал и окопчик. Теперь девочки, фея и Пиччи сидели на скамейках прямо посередине просеки. А между скамейками возвышался круглый, покрытый дерном столик, в центре которого и оказался теперь фальшивый гриб-боровик.

Рядом застыл конец удивительного «пожарного шланга», тянувшегося невесть откуда. Голубоватая прозрачная труба толщиной с трехэтажный дом – вы где-нибудь видели такое? Сестренки на трубу поглядывали с опаской – вдруг опять польется- прямо на них. Заметив это, Печенюшкин мигом оказался у шланга и ласково похлопал гиганта по боку, как верного коня.

Тот стремительно утянулся туда, откуда пришел – в неизвестность.

Фантолетта пудрилась, глядя без восторга в маленькое зеркальце. Лицо ее опять было молодым, но пережитые потрясения все же сказывались частично – сейчас фее можно было дать лет тридцать. Дракошкиус, мурлыча, облизывался всеми тремя языками. Шерсть его отрастала на глазах.

– Пиччи! – Лизу все еще трясло. – Кто же они все-таки? И почему охотятся за мной? Или ты тоже ничего не знаешь?

– Ты встала на пути картоморов! – туманно ответил собеседник. – Почему именно с этой девочкой постоянно случаются невероятные события? – обратился он к окружающим. – Я думаю, у нее внутри есть маленький магнит, который притягивает большие неприятности…

– А кто это – картоморы? – перебила Алена.

– Все расскажу подробно, – обнадежил Печенюшкин. – Только можно, я тоже приведу себя в порядок? Так торопился сюда, не успел даже толком расчесать шерсть над ушами. Помогите мне, сестренки! Закройте глаза и хором скажите: раз, два, три! Потом откроете.

– Раз, два, три! – с готовностью воскликнули девочки и открыли глаза.

Вместо обезьянки перед ними стоял рыжеволосый худенький мальчуган. Он совершенно не изменился за этот год, лишь небольшой, заживший уже шрам на правом виске терялся в волосах над ухом. Одет теперь Пиччи был так же, как и многие знакомые Алене и Лизе мальчишки: «вареные» джинсы, кроссовки и белая тенниска. Единственное отличие – на кармашке тенниски ярким шелком была вышита красновато-золотая голубоглазая обезьянья мордочка.

– Печенюшкин! – Лиза все не могла дождаться обстоятельного рассказа. – Это была живая вода или обыкновенная? Они что, воды боятся?

– И рыбьего жира, – добавил Пиччи. – А вода и не то чтобы живая, но и не совсем обыкновенная. Просто очень чистая, целебная. Пришлось немножко растопить ледники в ущельях Памира.

– А рыбьего жира почему боятся?

– Как почему? Вы любите рыбий жир?

– Ненавидим! – твердо сказали сестренки хором.

– Ну вот. Ладно, теперь слушайте внимательно. Это целая история. Ей даже стоило бы название дать. Например, «Путь картоморов».

Вася Потихонин плохо учился в школе. Окончил ее он кое-как, по доброте учительской. Ясно было, что в институт ему не поступить. Да и не было институтов в небольшом городке на русском Севере, где жила семья Потихониных. Все взрослое население работало на единственном заводе с унылым названием «Совки и миски». Там делали военные ракеты, но это было тайной.

Последнее лето оставалось отдохнуть Васе, а там, до армии, определяться на завод. Скука! Поэтому, заблудившись в тундре, он даже рад был сначала неожиданному приключению.

Однако все по-порядку.

Утром его послали на дачу – помочь бабушке. Вася вскинул на плечо котомку с пирожками, термосом, журналом «Уральский следопыт» и двумя пакетиками морковных семян в отдельном кармашке, сладко зевнул и отправился на электричку.

На вокзале, опаздывая, он вскочил не в тот поезд, мигом притулился у окна, задремал и благополучно поехал в другую сторону. На конечной остановке Васю растолкали, сонный, он вышел из вагона и только тогда обнаружил ошибку.

До ближайшего поезда оставалось несколько часов, и Вася, изучив схему движения электричек, легкомысленно решил, что быстрее доберется пешком.

Не буду утомлять подробностями, короче, Вася Потихонин проплутал неделю. Самое обидное – некому было его искать.

Родители считали, что сын у бабушки, а та и вовсе не подозревала, что внук приедет.

Теплая куртка и сапоги здорово выручали ночью. «Уральский следопыт» сгинул в пламени, помогая разжигать костры. Пирожки с мясом, морошкой, брусникой и голубикой спасли от голода.

Трое суток Вася вообще кружил на одном месте. Как раз под озонной дырой, под злющими космическими лучами. Дело в том, что военный завод выбрасывал в воздух вредные газы, разрушавшие атмосферу. Северо-западные ветры сносили выбросы в сторону, и в нескольких десятках километров от городка газы эти проделали в защитном слое Земли как бы дырку…

При словах об озонной дыре взгляд у Лизы внезапно потух. Она мучительно потерла лоб, пытаясь что-то вспомнить.

Но Печенюшкин продолжал рассказ, и девочка, так и не поняв, что же ее зацепило, принялась слушать вновь.

– …Наконец Вася, уже совсем почти отчаявшись, вспомнил уроки старого природоведа Землелюбова, собрал в кулак волю, знания и нервы и взял верное направление. Когда он все же добрался до бабушки, в котомке оставались лишь два пакетика семян, да пустой термос. Старушка долго охала над историей внука, пила сердечные капли, а потом они дружно решили ничего не говорить родителям.

Морковью засеяли длинную грядку рядом с картофелем. Два дня Вася ударно поработал на даче, а потом вместе с бабушкой уехал в город…

– Постой! – Лиза теребила Пиччи за рукав. – И этот Вася Потихонин потом заболел? Ну, от космических лучей!

– Пропитался он лучами на совесть, – хмуро ответил Печенюшкин. – Как и семена морковные. Если бы не пирожки, плохо бы Васе пришлось. Морошка, брусника, голубика – ягоды целебные. Они-то и спасли мальчишку. Вернее, сердце материнское.

Мама будто знала, что ему в дорогу давать.

Но главное – впереди. Когда Прасковья Петровна, бабушка Потихониных, через недельку на дачу вернулась, уже всходы пошли. А жила она, надо сказать, небогато и часть урожая всегда продавала.

В те грядки, где овощи росли на продажу, бабушка Прасковья удобрений не жалела. Уж больно щедро от них земля родила. Так что семена моркови попали в почву, обильно сдобренную ядовитой дрянью. Рядом была картофельная делянка, тоже напичканная черт-те знает чем. Вот и получилось, что влияние удобрений резко и неожиданно усилило действие космических лучей. А соседство ядовитого картофеля сыграло совсем уж невероятную роль…

Обходя участок, хозяйка наткнулась внезапно на вовсе не понятную картину. Делянка картофеля будто бы выросла, увеличившись на размер морковной грядки. Сама же грядка пропала.

Правильными рядами торчали из земли мелкие зеленые кустики.

Ни на морковь, ни на картошку они не походили. Скорее на папоротник, но очень уж отдаленно.

Прасковья Петровна схватила лопату, копнула, взявшись за основание кустика, стряхнула землю и поднесла его к глазам.

Батюшки-светы! Там, где у картофельного куста завязываются маленькие нежные клубеньки, у этого отродья тоже росли какие-то корявые «фасолины». У бурых «фасолин» четко были видны крохотные оранжевые ручки и ножки. На этих ручках и ножках можно было различить совсем уж малюсенькие зеленые щупальца-пальцы. И самое страшное, что все это – клубни, ручки, ножки, щупальца – непрерывно и быстро-быстро шевелилось.

В ужасе старушка отбросила живой куст и бросилась в дом.

Там она повалилась на кровать и, успев засунуть под язык синеющими пальцами две таблетки валидола, потеряла сознание. А когда пришла в себя и, дрожа, осторожно глянула в оконце, обнаружила, что картофельная делянка… пуста.

Ближайших соседей в тот будний день на дачах, как на грех, не оказалось. Поохав, Прасковья Петровна снова засеяла грядки. Себе она твердо заповедала: о том, что приключилось, – молчок. Очень хотелось, конечно, обратиться в милицию, но представьте, что бы ответили милиционеры на заявление старушки, будто овощи сбежали.

А между тем, так оно и было.

Когда картофельные клубни и морковные семена оказались в земле рядом, они под действием неизвестных пока науке сил немедленно перемешались и слились. Новые семена дали первые ростки. Так появились на земле разумные овощи – картоморы.

Это звучит зловеще, а расшифровывается просто: «карто» – от картофель и «мор» – от морковь.

Прежде других чувств и ощущений у картоморов появилась способность бороться за жизнь. Сбежав с участка Потихониных, они отсиделись и доросли на свалке, куда никто не заглядывал. Ботву свою овощи прятали от случайных глаз под обломками досок, фанеры, ржавым железом и обрывками пленок от старых парников. Осенью первое поколение картоморов вышло на поверхность.

Неясно, как они получили основные познания об окружающем мире. Известно лишь, что над свалкой, где дозревали картоморы, с утра до ночи орало радио, случайно уцелевшее на столбе. Между собой они объяснялись мысленно, передвигались быстро, говорить тогда еще не умели, да им это было и ни к чему.

Но главная опасность для людей уже тикала в них, как часовой механизм в бомбе. Картоморы, в отличие от прочих овощей, поглощали из воздуха кислород и в неимоверных количествах выделяли углекислоту. Знаете, что такое парниковый эффект?

– Ой! – вскрикнула Лиза. – Погоди!

Алена, Фантолетта и Печенюшкин встревоженно глядели в лицо девочки. Сверху нависли еще и три головы Дракошкиуса.

Черная, кстати, окончательно пришла в себя и выглядела молодцевато.

– Вертится что-то в голове, такое важное, а вспомнить не могу. Сейчас вдруг совсем было проклюнулось – нет, опять ушло куда-то, – Лиза чуть не плакала.

Алена порылась в кармашке и вытащила шоколадную конфету.

Название у конфеты было подходящее к случаю: «Чародейка». С грустью посмотрев на обертку, сестренка протянула лакомство Лизе.

– На, возьми. Ты любишь шоколадные.

– Спасибо, Аленка, – Лиза обрадовалась и растрогалась. – Хочешь половинку?

– Да нет, ешь, – Аленка посмотрела в сторону. – У меня, вообще-то, еще есть. Хотите? – спохватилась она, предлагая угощение волшебникам. – Очень вкусные. Дедушка привез.

Фантолетта и Дракошкиус отказались, а Печенюшкин, смущаясь, протянул руку. Он набил рот конфетой, проглотил ее с видимым наслаждением, поблагодарил Алену и продолжил свою историю.

– Когда углекислого газа в воздухе больше, чем нужно, он задерживает на земле слишком много тепла. Тогда и наступает парниковый эффект. Так это явление назвали ученые. На всей земле может стать жарко, как в парнике на даче. Там тепло не выпускает пленка, а здесь – углекислый газ. Понятно пока? – с надеждой спросил Пиччи.

– Мне все понятно! – уверенно кивнула Алена. – Я была в парнике. Там, правда, жарко и душно. А остальное непонятно.

– Проще у меня, наверно, не получится, – огорчился Печенюшкин. – Но вы уж дослушайте, сестренки, ладно?

Так вот, прошло пять лет. Картоморы скрывались, размножались и приобретали все новые свойства с каждым поколением.

Обитали они, в основном, на свалках. Их на всем свете тьма, есть и вообще неучтенные. Внимания на свалки порой обращают мало, а там тебе и нитраты, и ртуть, и радиация, набор жуткий. Картоморы научились говорить, а поскольку появились на свет они в вашей стране, родным языком стал для них русский. Хотя самые привлекательные помойки в краях, где лето – круглый год. Там грязнее, ядовитее, а значит, и привольней. Как тараканам у Федоры Егоровны.

Картоморы хорошо организованы, хоть и рассеяны по свету.

Есть у них даже король. Но монархия еще молодая. Сначала он Президентом был. Зовут короля – Глак, что значит – Главный Картомор. Голос его вы уже слышали. В огне они не горят, в воде могут жить, силы восстанавливают во сне, хотя спят очень мало. Глак издал даже специальный указ, чтобы все подданные старались непременно отдыхать восемь часов в сутки. Но за этим трудно проследить.

Людей и животных картоморы ненавидят. Во-первых, за то, что большинство из них ест овощи. Во-вторых, за то, что презренные угнетатели, как и картоморы, потребляют из воздуха кислород, а его может не хватить на всех. Значит, людей и животных надо уничтожить, а все овощи на планете освободить, то есть наделить разумом. Для этого необходимо сорвать озонный покров с Земли, впустить космические лучи. Картоморы построили тайную фабрику, делают вредные газы, разрушающие озон, и копят их пока под землей. Это одна часть их замысла.

Вторая, и главная, вот какая. Надо необыкновенно усилить парниковый эффект, выпустив в атмосферу огромное количество углекислоты: тогда растают льды на полюсах и кипящий океан затопит сушу. Люди и животные погибнут, останутся лишь картоморы. Они уже приготовили запас всех семян, какие только есть на Земле. Потом негодяи слегка остудят планету. Под жгучими космическими лучами без озонного прикрытия они проведут посевную, семена взойдут и… Нет, тех чудищ, что появятся на свет, даже я не могу представить. И люди, положившие начало гибели природы, сами будут повинны в собственной гибели.

Нагнал страху? Успокойтесь, сестренки! Пока это только намерения. Они и не торопились, хотели набрать побольше сил. А спешить их заставила ты, Лиза.

Я?! – воскликнула девочка. – Что я, совсем дура?! Ой! Вспомнила! Так вот какой тайны боялись картоморы!..

Глава пятая

Пленница по имени Кожурка

– Ну как? – тихонько спросил Печенюшкин. – Сама расскажешь, или лучше мне?

– Конечно, сама! Или нет?.. Знаешь, лучше ты, вдруг я что-нибудь не так поняла или не обо всем догадалась.

– Хорошо. Если б не телефон, который вплыл в детскую и не новые опасности, ты бы все вспомнила еще тогда. Твой разговор с папой, утром, за завтраком, после Алтая…

Он говорил, что главных опасностей для человечества сейчас две: озонные дыры и парниковый эффект. Папа объяснял другими словами, чуть более сложно, чем я вам, потому ты и не дослушала. Помнишь, что ты ему сказала?

– Помню, – смутилась Лиза. – Я сказала: раз это две главных беды, может, это вообще одна и та же беда? Наверное, озонные дыры устроили пришельцы из космоса, чтобы удобнее спускаться на землю на своих летающих тарелках. А потом они натрескались земных помидорчиков с нитратами и совсем с ума спятили. Устроили парниковый эффект для собственного удовольствия, потому что у них планета жаркая, а на землян начихали. Тут папа рассердился и сказал что-то непонятное. Мы, мол, сами виноваты и нечего создавать какой-то образ врага.

– Да, – подхватил Печенюшкин. – Конечно, взрослому человеку трудно спокойно выслушивать такие фантазии. Но главное было сделано. Озонную дыру, парниковый эффект и ядовитые овощи связали в один узел. А началось все это, кстати, еще раньше. Больше года назад, в день рождения Алены. Тогда в кафе-мороженом шел разговор про помидоры к праздничному столу и ядовитые удобрения. Помнишь? Без того разговора не было бы этого.

– Я тоже помню! – вмешалась Алена. – Как рубль со столика в форточку улетел. Он правда был волшебный?

– Правда, – улыбнулся Пиччи. – Только очень уж ветхий. Работал через сорок раз по разу. Но мама у вас, сестренки, такая милая, что ее-то желание вполне могло и сбыться. Не имели мы права допустить, чтоб исчезла гора мороженого. Вот и улетел рубль.

Но вернемся к Лизе. Ее разговор с папой случайно подслушали картоморы и страшно забеспокоились. Если бы кто-то раньше времени обнаружил их существование и замыслы, все могло сорваться. Объединись все люди вовремя – конец картоморам. У них тоже есть уязвимые места. Так что за Лизой начали тайно следить. А она еще в тот же понедельник, вечером, возьми да и сделай набросок к роману.

– Я раздумала его писать, – покраснела Лиза. – А листок выбросила.

– Листок украли картоморы. Ты хотела его выбросить и, когда не нашла в столе, решила, что так и сделала. А роман мог получиться неплохой, и название уже было. Прекрасное, по-моему, название. «Беду рассеет пионерка».

– Я его потом зачеркнула, – угрюмо пробормотала девочка. – Не надо смеяться.

– Что ты, разве я смеюсь! Но главное – идея. Там взбунтовавшийся робот решает умереть от несчастной любви к электрогрелке. Так вот, он собирается использовать парниковый эффект, залить всю планету и самого себя кипятком и погибнуть от ржавчины. А для начала вертит в атмосфере озонные дыры, чтоб выпускать пар.

– Ну и что? Плохо, да? Подумаешь… Я еще хуже читала фантастику. – Лиза, как и любой творческий человек, не могла спокойно слушать свои сюжеты в постороннем пересказе. Девочке все время казалось, что над ней смеются.

– Не переживай, Лизонька! Честное слово, ты сочиняешь лучше многих взрослых. И, кстати, на свою беду. Случилось вот что, – продолжал Пиччи, обращаясь уже ко всем присутствующим. – Прочитав набросок романа, разведчики-картоморы перепугались окончательно. Они решили ничего не докладывать королю, а немедленно, на свой страх и риск, убрать Лизу с дороги!..

Солнце укатилось за лес, но сумерки лишь угадывались в воздухе. От слов ли Печенюшкина, а может, от вечерней прохлады, девочки поеживались. Фантолетта решительно поднялась, не снимая теплых ладоней с плеч сестер.

– Пора выбираться отсюда, – сказала фея. – Холодно, да и неспокойно. Куда вы поведете нас, Пиччи-Нюш, благородный рыцарь?

– Есть несколько безопасных мест, – с готовностью откликнулся мальчик. – Но коль рядом гриб-боровик, пусть он и выведет нас в Фантазилью. Как раз на вершине Тики-Даг есть у меня вполне надежный приют. Пустяк, конечно, времянка, – заскромничал он, – хотя неплохо замаскированная. Только вот не хочется выжигать в траве три кольца. Опять дым, порча зелени. Попробуем иначе. Аленка, Лиза, закройте глаза.

– Зачем это?! – возмутились девочки.

– Чтоб не испугаться. Пожалуйста, закройте. И не открывайте, пока я не разрешу. Не сердитесь только. Ну, раз-два!

С неохотой сестренки закрыли глаза ладошками. И лишь только они это сделали, прямо над столиком возникла жуткая оскаленная пасть. Одна пасть и все, без головы, без ушей, без туловища. Блестя страшными клыками, она ринулась вниз, на гриб.

– Ой-е-ей! – заверещал боровик и мгновенно ушел под землю вместе со столиком. Там, куда он исчез, была теперь круглая дырка-колодец, в глубине которой мерцал дневной свет. Пасть весело присвистнула и пропала.

– Вот и все, – поклонился Печенюшкин фее. – Можете открыть глаза, сестрички. Давайте спускаться.

– Это что, прыгать?! – спросила Алена подозрительно плаксивым голосом. – А как же школа, первый класс? Мне мама белый фартук купила. Куда она его денет, если я разобьюсь?

– Школу благополучно закончишь, – улыбнулся Пиччи. – Съешь пока «барбариску», не спеши. Мурлыка Баюнович, ваш выход, прошу!

Дракошкиус, с трудом протиснувшись в колодец, пополз, как обычный кот по трубе с крыши на чердак. Хвост его постепенно втянулся внутрь, прошло несколько секунд, потом раздалось чпоканье, словно детский пистолет выстрелил пробкой, и в дырке вновь появился свет.

Фантолетта, раскрыв зонтик, грациозно шагнула к краю.

– Оп-ля! – воскликнула она, как акробатка под куполом, ослепительно улыбнулась и прыгнула.

– Теперь наш черед, – сказал Печенюшкин, держа девочек за руки над колодцем. – Страшно, Аленка?

– Подумаешь, дырка! – ответила Алена. – Я уколов, и то не боюсь. Давай скорее прыгать, потому что ужинать пора.

Не иначе, «барбариска» была волшебная.

– Вперед! – скомандовал Пиччи, и, не разнимая рук, девочки со своим чудесным другом шагнули в пустоту.

Они и не видели, как дыра над ними затянулась. Косые лучи закатного солнца пробивались сквозь листву, освещая просеку и большой лопух на ней, надежно скрывавший от случайных глаз гриб-боровик – ключ к подземному ходу в Фантазилью.

Кто не испытал счастья свободного полета, тому не понять чувств, переполнявших Лизу с Аленой. Вместе с Печенюшкиным они, как птицы, парили в небе Волшебной страны. Солнце над головой, небо вокруг, теплый воздушный поток, плавно несущий тебя, и в твоей руке – надежная рука друга. Здорово!

«Так, наверно, даже в Японии не бывает,» – успела подумать Аленка, медленно опускаясь на вершину Тики-Даг. Дракошкиус и Фантолетта уже ждали их.

– Это все? – разочарованно протянула Лиза. – Так бы всю жизнь летала и летала! Может, мы еще и отсюда спрыгнем и немного покружимся?

– Хорошего понемножку, Лизочкина! – заявила Алена, не упускавшая случая подчеркнуть свое послушание. – Мама всегда говорит, что у тебя нет чувства меры. Печенюшкин, а где твой домик?

– Ты на нем стоишь, – ответил Пиччи. – Как раз на крыше. Ну, доля вам сегодня выпала – то вверх, то вниз. Смотри!

Он нагнулся, сунул руку в щель между двумя валунами, на что-то там нажал, и один из камней отъехал в сторону. Под ним обнаружился спуск вниз, по лесенке с перилами.

– Давай, давай, ребята, – подбадривал Печенюшкин, спускаясь по лестнице. – Светло, перила удобные, не упадете.

Девочки последовали за хозяином, за ними фея. Дракон с сомнением глянул на узкий проход, покрутил головами, согнул хвост в кольцо, снова распрямил, поднял трубой и вдруг уменьшился в размерах раза в три. Теперь он оказался примерно с теленка и легко прошел в убежище.

Комната, выдолбленная в скале, была чистенькой и очень светлой. Песочного цвета обои, беленый потолок, на стенах картинки – цыплята, аквариумные рыбки, на одной почему-то Карабас-Барабас. Ряд маленьких круглых окон, замаскированных снаружи под птичьи гнезда, делал ее похожей на каюту. А Лиза все бегала от одного оконца к другому, восхищалась видом с высоты, охала и ахала. Алена же сидела за столом, правильно сложив перед собой руки по крепкой детсадовской выучке, ждала, когда покормят.

– Аленушка, солнышко! – спохватилась Фантолетта. – Голодная, сердечко мое! Печенюшкин, дорогой, конечно, вы хозяин, но позвольте, я сама ее накормлю! Как, малыш, вкусы у тебя за год не изменились?

– Кофе с густой пенкой, – мечтательно проговорила Алена. – Бутербродик с маслом, с сыром. Потом два яичка вкрутую и луковку. Можно?

– Кофе на ночь тебе нельзя, – повернула Лиза голову от окна. – Ты спать не сможешь. А в луке, бабушка говорит, тоже нитраты есть.

– Нитраты?! – возмутилась фея. – У нас, слава Богу, не бывает этой гадости. А мой кофе и на ночь не страшно пить. Он такой же вкусный, как и дома, но нисколько для детей не вредный. Кушай, птичка моя!

На столе появился аппетитный ужин, но Лиза, одновременно перевозбужденная и уставшая, есть не хотела.

Пока ее младшая сестра основательно насыщалась, Печенюшкин продолжил свою историю.

– Так вот, разведчики-картоморы, прочитав план Лизиного романа, перепугались вконец и решили немедленно с ней расправиться. А я пару недель провел совсем в другой стране и даже в другом веке. И никак нельзя было отлучиться. Там тоже дела круто заворачивались, в этом Раздираке. Но я, как радиоприемник, все время был «настроен» на Лизу. Пришлось в нужный момент – смешно?! – перебрасывать помидор сквозь время и пространство на пыльный асфальт улицы Весенней. Кстати, Лиза, помидор был совсем не гнилой, обижаешь! Просто очень спелый. Его уже подносил ко рту падишах Раздирака. Помидор исчез, и падишах укусил себе палец. Как он кричал, вы бы слышали! Но такого жестокого и коварного правителя ни капельки не жаль.

– А Пашка Соколов! – возмутилась Лиза. – Это он из-за меня разбился, да?! Что же ты там в своем Раздираке? Надо было самого падишаха Пашке под колеса перед ямой кинуть!

– С Соколовым неладно получилось, – признал Пиччи. – Твой-то велосипед просто проскочил бы яму и все. Ты бы и не заметила, что досок нет. Правда, в тот момент, когда Павлик к яме подъезжал, мне как раз рубили голову… Я понимаю, это не оправдание, – смутился мальчуган, – это уже мои проблемы. Зато твой приятель в награду за мучения всю жизнь теперь болеть не будет.

– Как рубили голову?! – оторвалась от еды Алена. – Топором?!

– Нет, – неохотно пояснил Печенюшкин, – там у палача такая сабля кривая огромная. Вжик, голова долой, публика в восторге.

– Что, и твоя голова долой?! – Лиза аж задохнулась.

– Да ну, – досадливо отмахнулся Пиччи, – сабля на кусочки, палач – в обмороке. Шея крепкая. Я об этом как-нибудь потом расскажу. Не будем отвлекаться.

Картоморы очень ловко делают потайные ходы, – продолжал мальчик. – У вас в квартире они провертели дыры в углах, в стыках панелей и заложили мелкими кусочками бетона. Под обоями ничего и видно не было. Не знаешь – не найдешь. Но я опять залез вперед. После первых двух покушений события развивались так. У короля Глака есть свои собственные доверенные агенты, которые шпионят за другими картоморами. Узнав, что его разведчики позволили себе самодеятельность, Глак немедленно отозвал их для наказания. Правда, отозвал не всех. Несколько осталось – шпионить за Лизой и докладывать. Отсюда и тень, которая юркнула в угол.

Глак решил договориться мирно. Главное – думал он – выиграть время.

– Выходит, он бы все равно меня обманул? – разозлилась Лиза. – Дал бы, что попросила, а потом погубил всех: и папу, и маму, и нас с Аленой, и остальных людей? Да его за это сто раз убить мало! Пиччи! А как ты про них узнал, про то, что они есть и вообще про все их планы?

– Почувствовал, – скромно ответил Печенюшкин. – Такая вот особенность организма. Ну, а потом пришлось вживаться в их мир самостоятельно. Знал бы король, что один из самых способных его советников, юный картомор Скороспелок – не кто иной, как ваш друг Пиччи-Нюш. Если б я пришел к вам на помощь раньше, еще в вашей квартире, я не успел бы проникнуть до конца в тайны картоморов. Поэтому я просто посоветовал Глаку обойтись малыми силами, зная, что на первый раз друзья вас выручат. Но, когда началась битва на просеке, я понял – медлить больше нельзя. Бросил все и поспешил к вам. Одно дело не доделал. Понимаете, – досадливо поморщился Пиччи, – Очисток куда-то пропал. Это тайный советник Глака, его правая рука. Куда он делся? Совсем мне это не нравится…

– Печенюшечкин! – недоумевала Лиза. – Почему ты не мог собрать их в одном месте и прихлопнуть разом, как мух, или взорвать? Они же преступники, негодяи!

– Если б не дыры озонные, не эффект парниковый, не удобрения ядовитые – не появились бы на свет картоморы. Люди сами их создали, пусть не подозревая того. Одни разумные существа нечаянно породили других. А все разумные жители Земли не имеют права убивать друг друга. Картоморы хотят выжить. Да, с точки зрения человека, они негодяи.

– Невинные негодяи, – прошептала Лиза.

– Вот именно, – подхватил Печенюшкин. – И люди для картоморов – невинные негодяи. Но всегда можно найти достойный выход из положения.

– И ты, конечно, его нашел! – обрадовалась Лиза. – Чтоб было хорошо и тем и этим?

– Вроде бы да, – солидно произнес мальчуган. – Но нужно сильно поторопиться. Картоморы очень напуганы: план не удался, Лиза ускользнула, пропал Скороспелок, советник короля. А это значит, что надо переходить к варианту «Баня». Завтра в двадцать два ноль-ноль Глак нажимает кнопку.

– И что будет?!

– Будет большой подогрев, Лиза. Картоморы попытаются сварить нашу Землю. Вкрутую. Но время еще есть, больше суток. Попробуем договориться. Надеюсь, мое предложение покажется им заманчивым.

– Где же состоятся переговоры? – полюбопытствовала Фантолетта. – На Земле или здесь, в Фантазилье?

– Думаю, что на Земле, – ответил Пиччи. – На своей территории картоморы будут спокойнее. Хорошо бы устроить встречу на главной их базе.