Читать книгу Между людьми и кначетами - - Страница 1

Шум ветра, дыхание, биение сердца… Как бы я ни прислушивался, не мог разобрать звук шагов или стук доспехов. Но страж должен быть на башне. Прикрыв глаза, я распахнул чувства на полную, но только острее ощутил холод стены и шероховатости, от которых не спасал тонкий хлопок рубашки.

Будет весьма обидно, если, завернув за угол, я наткнусь прямо на осуждающий взгляд… Вздохнув, я скользнул дальше. В конце концов, если быстро скрыться, он не запомнит моего лица.

Винтовая лестница, перечеркнутая лучами лунного света, проникавшего через бойницы, плавно уходила вверх. Кристаллы-светила тускло поблескивали голубоватым. Они спали в металлических ладонях на стенах, спокойно ожидая прикосновения, пробуждающего внутреннюю энергию. Некоторые стражи сегодня волновались и зажигали все светила в коридорах около окон, опасаясь проникновения врага.

Но, видимо, не этот. Именно он в случае угрозы зажигал горящий сейчас алый костер, сигнализирующий всем гражданам срочно забиться в норы и не показывать носы наружу, если хотят жить.

В помещении наверху почти пусто – стул, стол, на котором кувшин с водой, кружка да тарелка с засохшим ломтем хлеба. У одного из круговых окон и стоял страж, крепко сжимая рукоять меча. Покрытого мертвым светом, его легко было принять за декоративный доспех. Видимо, вглядывается в городской пейзаж… Надеется, что без света враг не заметит легкую добычу?..

Найдя взглядом вертикальную лестницу, я скользнул к ней, взлетел так быстро, как мог, приоткрыл люк… Дерево предательски скрипнуло, и в следующую секунду я уже затворял дверцу сверху, покрывшись испариной. Прислушался – тишина. Если страж и обернулся, то в темноте ничего не увидел. Или не успел. Списал звук на ветер или нечто вроде.

Я вслушивался в тишину еще около минуты. Убедившись, что страж не двигается, наконец поднялся на ноги и взглянул на костер. Пламя не палило и не резало глаза, но при этом источало такой ореол света, что его было видно даже с окраин города. Огонь, казалось, даже распространял какой-то холодок. Ноздри слегка щипали миазмы топлива… Магическое сияние не сжигало дрова, что позволяло им гореть бесконечно долго. Взгляд упал на сундук. Из-под приоткрытой крышки виднелся бурый порошок – именно им, похоже, будут гасить костер, как угроза пропадет.

Повернувшись к городу, я замер. Конечно, и из других окон академии открывался хороший вид на город, но отсюда, с самой высокой башни… Волнами опускались и поднимались тесно прижатые друг к другу домики, между ними пробивались пушистые кроны деревьев. Тускло блестели купола башен дворца Семи Ветров, святая святых Императора. Высился громадный купол собора Девятерых Богов. Темнел извилистый путь широкой реки, разделяя город на два берега. Поблескивали желтые цепочки фонарей-светлячков. И все под безоблачным небом, полным россыпи точек-звезд с ослепительно белой луной…

Выдохнув, я огляделся пристальней. Где же?..

Словно отвечая на мой вопрос, на одной из улиц слабо полыхнуло. Потом еще.

Я подскочил к каменному зубцу, оперся, пристально вглядываясь вдаль… Далеко. Не видно! Прикрыл глаза, вновь обостряя чувства на максимум. Тень мечется в сети, окруженная, но не сдается. Череда вспышек, и росчерк боли накрыл их алым пятном, будто покрывалом… И тишина. Ему удалось сбежать. Они потеряли его.

Чувствуя, как бешено бьется сердце от невольной радости, я распахнул глаза, не сдерживая улыбку. Ветер донес еле слышные хлопки крыльев… Приглядевшись, я увидел его – прозрачный силуэт, будто сделанный из стекла, искажавший объекты за телом.

Тяжело приземлившись на соседний зуб, кна́чет стал видимым. Угольно-черное худое, костлявое тело, на сильных пальцах рук и ног острые когти, мощный хвост для маневренности, большие кожистые крылья сложены за спиной. Глаза горят алым, грудь разворочена – ребра раздроблены, наружу торчат органы, кровь уже не течет – запеклась, хотя с момента раны и минуты не прошло. Ну, жизнеспособность кначетов давно не удивляет…

Последний раз я видел хозонам, которых люди называют «охотниками», в детстве. Он поднимал меня над лесами, показывая, как же это круто – летать. Нам было весело и здорово вдвоем, и, если он на кого и охотился, то только на дичь, чтобы приготовить нам поесть… Воспоминания солнечные и теплые. Так трудно и сложно представить, что этот явился в город осознанно, убивать людей. Что с ним должно было произойти, чтобы совершить самоубийственный поступок – прийти в столицу, полную элито́ров, воинов, обученных для сражений с кначетами? Что заставило его мечтать убить как можно больше людей?.. Это должно быть что-то очень, невероятно болезненное…

Охотник разинул рот, обнажая ряд острых зубов, и до меня донесся хриплый, возбужденный голос:

– Сильлечо́йн…

Я вздрогнул, распахнул глаза, прижал палец ко рту. Поняв, кначет продолжил мысленно:

– Это правда ты. Я не верил, что ты существуешь… Если то, что о тебе говорят, если то, что я чувствую, – правда, – помоги!

В голосе жаркая мольба, надежда… Трепет. Разве можно такому отказать?.. Обмануть такую веру?

Я грустно коснулся его раны, провел по краю, понимая, что это не причиняет ему боли:

– Ты только что сражался с элито́рами. С моими товарищами. И до этого убивал людей – иначе откуда они вообще о тебе узнали? – и после этого просишь меня о помощи?..

Кна́чет отшатнулся, забалансировал на краю зубца, глаза широко распахнулись, лицо вытянулось.

– Ты… Разве ты не за нас?.. Разве ты стал элито́ром не для того, чтобы уничтожить их изнутри?

Рука сама собой опустилась. Я отвернулся, не в силах смотреть ему в глаза.

– Я за невинных. Те, кого ты убил… В чем они были виновны?

Хозонам не отвечал, но я чувствовал его взгляд, в котором появилось что-то еще. Боль?..

– Может быть… – даже мой мысленный голос звучит хрипло от комка в горле. – Может быть, ты не считаешь их невиновными. Может быть, ты считаешь, они заслуживают наказания. Кто я такой, чтобы судить тебя? Но если я не могу судить, я не могу и помочь тебе. Если я не могу судить, я просто останусь в стороне – и пусть победит правый.

– Нет… – Теперь и он опустил взгляд. Надежда поугасла, зато мгновенно выросли отчаяние и страх. – Я хочу жить! Я так хочу жить!

Ярость всколыхнулась в душе, заставляя вперить в него взгляд:

– А когда ты шел в город убивать вместо того, чтобы прятаться от людей в лесах, чтобы они даже не узнали о твоем существовании, – не хотел?

Снова тишина. Какое-то время охотник молча сверлил взглядом камни у меня под ногами, потом повернулся к городу… Его окружала магическая сеть – ни один кначет не выберется за стены. Куча элиторов трудилась над ловушкой весь день. Прикрыв глаза, кначет встал.

– Прости. Я… Теперь, когда ты сказал, я думаю, что, может быть, ошибался. Ненависть ослепила меня. Может быть, я… – Он выдохнул сквозь зубы и распахнул крылья, готовясь сигануть вниз.

– Стой! – Я рванулся, перехватывая охотника за холодную ладонь. Он обернулся, и во взгляде сильнее всего сияла вина. – Если… Если ты пообещаешь, что больше никого не убьешь, я помогу тебе.

Если смогу… Это будет дорого мне стоить, но… Я должен.

– Почему?.. Почему они так дороги тебе? Они же люди. – На последнем слове лицо кначета исказила неконтролируемая гримаса отвращения.

– Они такие же, как вы, – прошептал я, – такие же, как вы. Пусть вы выглядите иначе. Пусть вы чем-то отличаетесь, но в целом… Они такие же. Они не злодеи, понимаешь? Те, кого ты убил, скорее всего, просто проживали свои судьбы, не причинив боли ни одному кначету. Они не заслуживали смерти.

– А мы?.. Те, кто попадает сюда случайно, не желая людям зла, – те заслуживают гонения и казни? – в его голосе горечь.

– Нет. Не заслуживаете. И я сделаю все, чтобы это остановить. Но пока вы продолжаете убивать невиновных… Что я могу сделать?

Снова молчание. Кначет думал. И я больше не чувствовал в его душе ненависти. Только смятение. Он так верил мне, что мгновенно усомнился в многолетних постулатах…

– Обещаю, – выдохнул он, и я радостно улыбнулся. Окрыленный, протянул к нему руки.

– Спасибо. Правда, спасибо. Это очень, очень много для меня значит.

За неимением ножа я взял его ладонь и полоснул когтем по своей. Кровь полилась, обагрила камни… Зазмеилась, потекла, формируя под кначетом рунический круг. Хозонам смотрел на меня не моргая, похоже, силясь запомнить, впитать. Я чувствовал, как трепетно бьется его сердце.

Это один кначет… Всего один кначет. Но и это – успех. Если я заставил усомниться одного, то, может, еще не все потеряно. Может, вражду еще можно остановить.

Закрыв глаза, я выдохнул, вместе с воздухом выпуская всю накопленную за последние годы энергию. Маленький ручеек потек к руке, затягивая рану, остальное закружилось над рунами, запустило их, заставив светиться, кружиться, отлепившись от пыльных камней… Под охотником разрослась черная дыра, и он исчез в столпе тьмы. Миг – и круг погас.

Закружилась голова, сковала слабость. Опершись о зуб башни, я медленно сполз на холодные камни и закрыл глаза. Волнами накатывала темнота. Но я не должен падать в обморок. Нужно стереть круг, пока кровь еще не засохла. Его не должны найти.

Они ведь этого не заслуживают… Ни люди, ни кначеты. Но этой вражде столько веков… И те и другие с молоком матерей впитывают ненависть. Иррациональную, уже почти вшитую в души ненависть. Как я один могу остановить ее? Кто вообще сможет это сделать?..

Мысли текли вяло, но помогали поддерживать меня в сознании, пока я убирал улики. Платка не хватило, пришлось воспользоваться рубашкой.

Холодно…

Последнее, что я успел сделать, прежде чем вырубиться, – спрятать окровавленные тряпки в тень.

Тепло. Открыв глаза, я увидел перед собой потолок.

Страж меня нашел! Я резко сел и поймал насмешливый взгляд Дианеры, целительницы академии.

– Так шалить за неделю до экзаменов… И будут того стоить эти восемь лет обучения, если тебя вышвырнут прямо сейчас?

А они могут?! Я внутренне заметался. Споткнуться сейчас, когда потрачено столько сил, но, по сути, еще не сделано ничего… Только не так, я должен…

– Успокойся, – засмеялась Дианера, и рядом с уголками ее глаз собрались морщинки. – Тэнлав слишком любит тебя. Он не исключит тебя так просто.

Тэнлав? Я поднял брови. Любит? Меня? Меня, от которого столько проблем? Нелюдимого, вечно спорящего? С чего бы вдруг?

Прочитав на моем лице вопрос, магичка вновь засмеялась, одернула рукава мятного платья и, прищурившись, щелкнула пальцами. Меня окатила теплая волна зеленого сияния.

– Вижу, ты восстановил силы. Беги, на обед опоздаешь.

Обед?! Я пропустил два урока!

Заметив панику в моих глазах, женщина снова хохотнула, поднялась со стула, двинулась прочь. Проследив за ней, я заметил на соседней койке неизвестного мужчину. Голую грудь перечеркивали окровавленные бинты. Жертва вчерашнего охотника?..

– Он выживет?

Целительница обернулась, вздохнула.

– Твой друг – милый парнишка с пятого курса – волновался за тебя. Я отослала его застолбить тебе в зале местечко – он будет страдать, если ты не придешь.

Это значит «нет»?.. В мрачном расположении духа я выскользнул из-под одеяла, глянул на руку. Порез вчера зажил не полностью, и теперь на его месте красовались чистые бинты… Как всегда у Дианеры – идеальная аккуратность. Я надел рубашку, висящую на стуле, бросил взгляд в зеркало. Шапка темно-русых волос взлохмачена, под темно-карими глазами исчезли привычные круги – работа целительницы. Бросив «Спасибо», я быстрым шагом пошел прочь, мимо рядов коек с тумбочками, покинув просторный лазарет. Мимо проносились пустующие учебные кабинеты, расшитые гобелены на стенах с бизонами в снегу на фоне темно-синего неба – гербом империи, гобелены с белыми лучами, исходящими из центра, – знаком элиторов, окна, за которыми простирался полуденный город, редкие ученики и учителя. Стражи не видно. В обычные дни они дежурят только снаружи.

Обеденный зал гудел громче обычного. Под мощными канделябрами стояли длинные деревянные столы, за которыми сгрудились обитатели академии. Ночные события разворошили улей. Помимо учеников и учителей в конце зала был выделен стол для группы давно окончивших обучение элиторов – это они устроили ночную охоту. Они чуть не убили его… Подавив горечь, не глядя на них, я нашел взглядом Яра. Соломенная копна колыхалась от резких поворотов головы – он усиленно высматривал меня. Рядом с ним лежали два подноса – он добыл еду и для меня.

Улыбнувшись – при виде парнишки в груди всегда разливалось тепло – я подошел, сел рядом:

– Доброе утро, Яролас.

– Ты как? – В громадных зеленых глазах светилась тревога.

– В норме, – засмеялся я, – пустяки.

– Где ты поранился? Что случилось?

– Да так. – Я поморщился.

Не хочется от него ничего скрывать… Я ведь и раньше не скрывал. Благо про особо личные темы речь не заходила…

Яролас нахмурился, но ничего не спросил, только сжал мою ладонь и заглянул в глаза, как бы говоря: «Все хорошо, я рядом!» В груди снова зажглось маленькое солнце. Он готов верить мне, пусть я и не говорю… Поддерживает. Всегда и везде.

Благодарно улыбнувшись, я взял деревянную ложку свободной рукой и начал есть. Друг отпустил меня и присоединился. Спросил, глянув на стол с гостями:

– Как думаешь, правда, что они не поймали охотника?

Я тоже взглянул. За тем столом царила мрачная атмосфера. Почти никто не разговаривал. Там сидел и Тэнлав, единственный за тем столом из учителей – воспитатель моей группы. Он что-то убедительно втолковывал внимательно слушающему элитору. Льняные волосы спадают до глаз, закрывают шею. Что-то в его осанке, в движениях зацепило меня, и я на миг прикрыл веки, обостряя чувства. Мощным столбом возникла светлая аура… Я аж распахнул глаза. Ничего себе… Впервые вижу у человека такую сильную ауру, которую можно ощутить так ярко и издали.

Отвернулся, поймал взгляд друга, вспомнил, что он задал вопрос.

– Они грустят так, как будто он не только сбежал, но и убил кого-то, – сказал я и замолчал, тревожно взглянув на Яра.

Вот же мой язык! Рука парнишки остановилась, не донеся ложку до рта. Лицо побледнело, пальцы сжались… Но миг прошел, друг справился с собой и продолжил есть.

Конечно… Профессия элитора опасна. Он знает, на что идут элиторы, на что идет лично он. Но все равно смерти не могут не вызывать скорбь. Но вызовут ли они в нем ненависть? Заставят ли ненавидеть кначетов?

Я опустил взгляд в тарелку. Как же хочется надеяться, что нет. Ведь он такой добрый, такой понимающий. Кажется, что он мог бы понять любого… Понять и простить.

Но он еще в том возрасте, когда из него можно лепить что душе угодно. И элиторы своей ненавистью смогут его заразить. Пожалуйста, не меняйся, Яр…