Читать книгу Ткачиха - - Страница 1

Время весьма интересная субстанция. Оно то спешит куда-то, то растягивается подобно гармошке, а случается ныряет в воронку и прокручивается спиралью. Тянет, тянет, то вверх, то вниз, на американских горках и то поспокойнее. И выходит так, что ты всегда следуешь за ним хвостиком, опередить никак не получается.

Моё время было точно таким же, поэтому я ничуть не удивилась, когда подняла глаза от экрана компьютера и поняла, что уже за шесть. Рабочий день подошёл к концу, а я невидящим взглядом уставилась в монитор. В моей голове беззастенчиво гуляли алгоритмы, напрочь вытеснив любую другую мысль. Наша команда занималась не самым интересным проектом. Мы создавали новое онлайн-приложение для очередного банка и конечно это ни шло ни в какое сравнение с тем, когда к нам попадали мобильные игры или ещё какая затейливая вещица. Однако выбирать не приходилось.

Потянувшись в кресле, я огляделась по сторонам. Кроме меня в офисе никого не осталось. Тогда-то я вспомнила, что сегодня пятница, так что я совершенно неоправданно продолжаю сидеть на работе, когда все другие уже отправились отдыхать. Справедливости ради я тоже заспешила домой. Закрыла все приложения и отключила комп. В кружке ещё оставался чай. Чтобы не мыть её я сделала пару глотков и просто сунула в тумбочку. Разберусь в понедельник.

Теперь тишина в кабинете меня тяготила: никто не болтал, не слушал музыку и конечно системные блоки совсем не шуршали. Шум кулера казалось бы и не слышен во время работы, а я всегда чутко улавливала его, он меня успокаивал и настраивал на нужный лад. Выключив свет, я вышла в узкий коридор, где тут же зажглась лампочка. С год назад во всём здании установили датчики движения, последнее веяние энергоэффективности. Стены коридора были тут и там утыканы дверями. Офис IT-компании, где я работала занимал целое крыло и был отделён от общего коридора массивной дверью и сигнализацией. Последний уходящий ставил офис на охрану, а я это край как не любила, особенно когда спешила на автобус.

Пошуршав по карманам сумки я отыскала ключ. Бороздки щелкали внутри замка, ровно три поворота. Соседние офисы тоже закрылись, так что у лифтов никого не было. Вызвав с первого этажа лифт, я набрала код сигнализации.

«Вот теперь рабочий день точно закончен», – подумалось мне.

В моей жизни работа занимала важное место. И пускай место было не особенно популярным и даже не топовым, а зарплата была средней по городу, мне здесь нравилось, как никогда. На моей памяти это было первое место, где я почувствовала себя комфортно. Мне нравился наш офис и коридор, в котором противоположных стен можно коснуться раскинув руки в стороны. Теснота странным образом сплачивала коллектив.

С коллегами я сразу сработалась, да и от бизнес-центра до дома можно было дойти за сорок минут. Вечерняя прогулка по хорошей погоде, что может быть лучше? А я страсть как любила прогуляться после работы.

Конечно, теперь многие предпочитали работать на удалёнке, но наш директор был старой закалки, что мне импонировало. Он предпочитал регулярно видеть сотрудников и в случае чего распекать за неудачи лично, за закрытой дверью своего кабинета. Я особо не любила получать от него по ушам, но наказывал Фёдор Михайлович всегда за дело. Меня вот ни разу премии не лишил, хотя бывало, что я срывала сроки и даже косячила с кодом. Думаю также как мне нравилось это место работы – ему нравилась я.

Так что я с особой охотой ходила в офис. Конечно, в сезон простуд мне доводилось посидеть за ноутбуком дома, но через пару дней я дичала и чувствовала потребность в обществе и общении. Моя социализация проходила не очень успешно. Так произошло само собой, не по моей прихоти. То я училась в школе и у меня совсем не было времени заводить близкую дружбу со сверстниками, потом наступило напряжённое время в университете. Тогда в моей жизни было множество знакомств, с кем-то я до сих пор общалась, однако основной упор я делала на учёбу.

Родители очень старались дать мне приличное образование и развивать мой талант. В то время мама поставила на первое место меня и мои потребности, а я, как и любой подросток протестовала. Не явно, потому что очень любила маму и ценила её усилия. Правда всё равно не выходило без ссор. Вспоминая всё сейчас я слегка стыдилась своего поведения, но и мама бывала не права, так что счёт был равный, как ни крути.

Охранник внизу посмотрел на меня без особого интереса, вот если бы я пыталась пробиться внутрь, а так… В стеклянные двери колотил дождь, прихваченный с утра зонтик оказался весьма кстати. На самом деле весь день безбожно лило, так что к вечеру осенние сумерки обозначились чётче, чем накануне. У нас в городе погода часто меняется, куда чаще чем следует. Вот только горожане привыкли и любой фортель погоды не может никого напугать.

Бывает так, когда дождь в настроение. Так случилось сегодня. Мне вдруг захотелось пройтись, и я даже успела вышагать метров триста, прежде чем в моих кроссовках начало болотисто чавкать. Да и зонт совсем не спасал, его рвало ветром, под него заливало косым дождём. Так природа мне намекала – мол не дури, езжай-ка домой. Делать нечего, я послушно двинулась к остановке и спряталась в стекляшке.

Людей было немного, на меня никто не обратил внимания. В дождь вне зависимости от сезона всё в городе становится серым. Мокрые дороги, фасады и даже цветастые вывески. Вот и люди сейчас были серые и уставшие. Пожалуй, я могла их понять. Средних лет худая женщина кликала по экрану смартфона. В отсветах её лицо стало уже и приобрело зловещее выражение. Она почувствовала на себе мой взгляд и ответно уставилась на меня. Смутившись, я отвернулась.

Гул дождя нарастал, на лужах высыпали пузыри, они плыли по направлению к стоку ливнёвки и даже не лопались. Зарядил так зарядил. Маршрутка слилась с городом, я заметила её, когда грязной водой ливануло под ноги. Очередной лихач нетерпеливо просигналил. В маршрутку поспешно загрузилась худосочная женщина и парень, что прятался в самом углу. На остановке нас осталось трое. Минуты тянулись, точка автобуса на экране моего смартфона насмешливо появлялась и пропадала. Я теряла терпение, ощущая как холодок бежит от ступней по всему телу. Ещё десять минут и я превращусь в мокрую сосульку. Романтика вечера истаивала.

Автобус, даже сквозь стену дождя – ярко-оранжевый, с такими же оранжевыми цифрами на табло вынырнул из-за поворота и неспешно остановился на остановке. В отличие от верткой маршрутки, мой номер 23 никуда не спешил. Я втянулась внутрь за подмокшими, серыми горожанами и удобно устроилась в конце, на колесе. Это место редко бывало занято, а мне нравилось сидеть повыше. В автобусе я уткнулась носом в стекло и наблюдала за набрякшей от дождя листвой. Она будто бы нехотя ворочалась в порывах ветра, но я-то знала, стоит выйти и тебя тотчас накроет мокрой холодной волной. Прямо как море. Вообще с моря всё время тянет какую-нибудь неправильную погоду.

В автобусе было тепло, пахло сыростью. Похлюпывая кроссовком в такт ритму дождя я вглядывалась в прохожих. За зонтами лиц не видно, но по походке наверняка можно судить о характере. Целеустремлённый мужчина в начищенных ботинках, застрявший на переходе – человек деловой. Женщина с дочерью – нетерпелива, она раскачивается словно готовясь к прыжку. Обе под яркими зонтиками и судя по походке девочки через десяток лет она станет копией матери. А я? Что насчет меня? Так ли сильно я похожа на маму? Автобус накренился и по стеклу с той стороны побежали реки. От них, словно дети, отделялись в разные стороны ручьи, но все они в итоге встречались и стекали в резиновый жёлоб. Поток сошёл на нет, остались лишь точки капель.

Задумавшись, я чуть не пропустила свою остановку. Мокрота вокруг разрослась, воздух прореживали столбы света автомобильных фар. Рыск-рыск, хлюп. Прямо перед дверью подъезда я взглянула на часы.

Без пяти восемь. Судя по всему, мама уже была у меня. По пятницам она приезжала ко мне на ужин и тогда всё напоминало минувшие дни, по которым я вроде бы тосковала, а вроде и нет. Взросление оказалось странной и не совсем приятной штукой, хотя в детстве я была уверена в обратном. Это я точно помнила.

Тогда мне жуть как хотелось вырасти и стать самостоятельной. Добившись цели я не то, чтобы пожалела, но испытала досаду. Меня словно бы обманули, никто не обмолвился, что быть взрослой местами ответственно, хотя по большей части крайне скучно. Надо ходить на работу, дни начнут повторяться, а времени для себя и своих увлечений останется всего ничего. И каждый год, похожий на предыдущий станет как будто короче.

Если во время сессии в университете я находила время прочитать парочку книг не по теме, то теперь это дело требовало настройки на нужный лад. Книга выбиралась под настроение и читалась урывками, то в автобусе, то на работе в обед. Пару раз получалось так, что к концу книги я напрочь забывала, чем она начиналась. Во всём этом мне виделась несправедливость. Такая глупость – это взросление. Зато быть самостоятельной мне нравилось. Вот и получалось, что на каждый минус был плюс и я оказалась не в таком уж и минусе.

Я открыла входную дверь и потянула носом. Пахло бергамотом – мамиными духами. У обувницы сиротливо притулился обтекающий зонт-трость. Резная деревянная ручка намекала на ручную работу. Я бухнула рядом свой старенький фабричный зонт. Одна из спиц давно сломалась. У меня всё никак не было времени её заменить. Разуваясь, я подумала, что это как раз про нас. Моя элегантная мама и я.

– Ана это ты? – раздалось из кухни.

«Какой абсурдный вопрос», – подумала я и улыбнулась.

– Конечно я! – ответила я с ехидцей, но конечно мама этого не поняла. Мои насмешки она могла оценить только когда мы сидели нос к носу. Очень уж ловко я притворялась.

На кухне готовился ужин. Пахло специями и свежестью зелени. В духовке запекалась курица, на столешнице лежали овощи на салат. Я ополоснула руки и подтолкнула маму в сторону стола со словами:

– Давай я тебе помогу.

Мама уступила и стала накрывать на стол. Привычная тишина не напрягала, хотя уходя с работы я тосковала из-за неё. Нож размеренно стучал по доске, кубики болгарского перца перемежались томатами. Цвет вроде красный и там, и там, однако они не похожи ни по вкусу, ни по текстуре. Вот и мамы такие разные. Я вспомнила худую женщину с остановки и упругую женщину с цветным зонтом. Моя мама высокая и прямая. Если так посмотреть – она напоминала мне свой зонт-трость. Изысканный и дорогой.

В широких брюках и волосы у неё почти всегда забраны наверх. Я и не помнила, когда она в последний раз их распускала. Знала только, что они у неё длинные и очень тяжелые. Мама не одобряла модных стрижек и моего удлинённого каре. Когда она увидела, что я весной сотворила с волосами – вообще жутко надулась, но потом вроде оттаяла. А мне тогда безумно захотелось перемен. Сама себе я объясняла, что весна просто такой сезон. После дремлющей зимы всегда хочется пробудить себя ото сна, но мама так, разумеется, не считала. Страшно представить, что бы с ней стало решись я в тот день на покраску.

Минут через пять салат был готов, я не знала, чем ещё занять руки. Мама сидела за столом, её взгляд ощущался в районе лопаток. Под таким взглядом я раньше нервничала, боясь что-то сделать не так. Да и сейчас, если честно не по себе.

– Будешь яичницу? – спросила я и потянулась к холодильнику.

– Пожалуй нет. Не забудь достать курицу.

– Хорошо.

Пришлось повозиться. Пока жарилась яичница я переложила филе на подготовленное заранее блюдо. Мама любила, чтобы стол был сервирован, так что по пятницам мы ужинали в праздничной обстановке. Скатерть, салфетки, бокалы для воды и бесполезно большое число тарелок и столовых приборов.

– Приятного аппетита, – торжественно объявила я, садясь за стол.

– Тебе тоже, дорогая, – мама посмотрела прямо на меня, – как прошёл твой день?

Так всегда начиналась стандартная пятничная беседа. Я невнятно промычала, делая вид что жую. Меня немного злила эта традиционность, однако я проявляла великодушие. К тому же я наизусть знала к чему был задан вопрос и в какое русло свернёт наша беседа, если вовремя не смолчать.

Вроде бы моя работа вполне себе ничего. Но маме не нравилось, что у меня нет амбиций и что я якобы застряла и ни к чему не стремлюсь. Она подсовывала визитки своих знакомых, знакомых своих знакомых, клиентов и просто обязанных ей чем-то людей и всякий раз многозначительно улыбалась. Думаю, она действительно считала, что я могу претендовать на большее. Может быть это в самом деле так. Однако тут я проявила твёрдость характера: оставалась терпеливой и непреклонной. На своё нынешнее место я устроилась сама и гордилась этим.

– Мне снова приснился тот сон, – сказала я, разрезая неловкую тишину вместе с яичницей. Нужно было потихоньку сменить неприятную для меня тему и тут я откровенно схитрила.

Мамина рука замерла над тарелкой. Она подняла на меня глаза и внимательно так посмотрела, с лёгким прищуром и непонятной мне осторожностью.

– Тот самый сон? – переспросила она, откладывая вилку и нож.

– Угу, – поддакнула я, ковыряя пережаренные края яичницы. Я-то знала о чём больше всего не любит говорить моя мама, вот только, кажется, аппетит пропал у меня. А всё дело в невысказанных словах.

В последние годы мы отдалились, но мой сон преследовал меня ещё с тех времён, когда я маленькой девочкой устраивалась у мамы под боком и болтала без умолку. На самом деле снов у меня было множество, они мелькали разноцветными пятнами, оставаясь на задворках сознания. О них я тогда почему-то не говорила, но этот сон был рассказан не раз.

Мама хмыкнула и вернулась к ужину. Нет-нет, она поглядывала на меня, ожидая какого-то продолжения. Я хорошо изучила арсенал её взглядов, полуулыбок, нахмурок. Было видно, что она с удовольствием свернёт разговор и охотнее заговорит на нейтральные темы.

– Я тут подумала, может это осознанные сны? – упорно напирала я, не желая сдаваться.

Складка на мамином лбу обозначилась чётче, ей не понравилось куда я клоню. Она твёрдо стояла на ногах и редко включала воображение. Иногда я удивлялась, как у такой рассудительной женщины родилась совершенно фантазийная я. Развлечений как таковых она вовсе не признавала. Насколько я знала, будучи молодой она охотно путешествовала и привозила занимательные безделицы, однако к тому моменту, как я подросла, она всецело посвятила себя работе.

Меня она пыталась воспитать по своему образу, но видимо что-то пошло не так. Зато теперь я понимала, как в жизни мамы появился мой отец грек. Она привезла его из очередного путешествия вместе со свекровью. Странно, что бабушка вообще согласилась поехать, её знание русского было так себе и я всегда чувствовала, что ей неуютно в России.

В собственной вселенной я родилась самой младшей. До меня у мамы было два выкидыша на поздних сроках. Иногда я думала о них, о нерождённых сестрах и испытывала меланхоличную тоску одиночества. Мне их так не хватало. Трудно представить, как бы мама справлялась с тремя такими как я, но расти в компании веселее. Именно так я оказалась желанным ребёнком, и временами это душило меня.

– Ты снова смотрела сериалы? – поднимая бровь спросила она, прерывая мои размышления.

Мама совсем не любила, когда я тратила время впустую. «У тебя есть талант, его надо развивать», – назидательно говорила она мне, подростку, пододвигая ко мне учебник по программированию. Нашим дискуссиям на эту тему в то время не было конца.

– Нет, – просто ответила я, и чтобы не продолжать разговор, набрала на вилку побольше салата. Он приятно хрустел на зубах. Я стала тщательно жевать, изображая энтузиазм. Разглядывая маму, я заметила, что жилка на её виске напрягается и от этого моё настроение улучшилось. Теперь вряд ли мама вспомнит, что собиралась намекнуть мне про смену работы.

Надо бы ей объяснить, что последние две недели я металась маятником между работой и домом. У меня не находилось сил смотреть, читать, воображать, так что тут само собой она не права. Единственное, что я могла позволить себе – кропотливый ручной труд, чтобы отвлечься. А ещё были сны. Мои сны… Кагорта различных сновидений, а я блуждала в них. Они то повторялись, то вытаскивали на поверхность новый сюжет.

Как бы сильно мне не нравились мои сновидения, возникало ощущение что я совсем не отдыхала и от того была измотана больше чем всегда.

– Ана, у тебя с детства богатое воображение, – заметила мама, ловко расправляясь с куриной грудкой. – Свекрови не следовало поощрять тебя, – этой фразой она обычно завершала любой разговор.

Вспоминать о матери отца мама не любила. Я всегда удивлялась, как так получилось, ведь больше десяти лет две женщины провели бок о бок и в своё время общались довольно неплохо. При мне они были подчеркнуто вежливы и терпеливы друг к другу. Тем более, что другой бабушки у меня не было. Как и дедушек – совсем ни одного. Так что мама старалась изо всех сил, чтобы мы с бабушкой побольше общались и вообще жили дружно. Когда я была младше эта часть детства виделась мне совсем сказочно, сейчас же иначе.

Внезапная смерть бабушки многое переменила. После родители недолго оставались вместе и через пару лет развод подвёл черту. Помню я очень за них переживала, а они вроде переживали за меня, но ничего путного не вышло. Наверное разность менталитетов, наконец, дала о себе знать, а может быть папа, как и бабушка тосковал по родным местам. Спустя год или два отец как-то внезапно всё бросил и уехал обратно на родину. С каждым годом я общалась с ним реже и реже. Всё, что теперь напоминало о нём – моё имя. И греческий профиль, которым он меня наградил.

Испытывая досаду, я жевала безвкусную яичницу и жалела, что вообще заговорила с мамой о снах. С таким же успехом я могла бы противостоять ей о работе. Правда мне так отчаянно хотелось поделиться хоть с кем-то, что я проигнорировала известную истину. До конца ужина мы молчали, а после мама принялась мыть посуду. Оставив её на кухне, я вышла в коридор и долго смотрела на лампочку, хитро спрятанную в плафоне.

Холодный свет напоминал мне туман. Признаюсь – этот туман был довольно знаком.