Читать книгу 785. Год плача святых - - Страница 1

В годы экспансии Великая Аэтийская Империя подняла свои флаги над многими землями. Жертвой неуёмных амбиций молодого императора Луция–Аврелия Туллы пал непокорный Анмод. День, когда имперские войска подступили к стенам Фиирхата, анмодской столицы, стал одним из самых чёрных дней истории этой страны. То было начало жаркого лета 785 года.

Город стойко сопротивлялся, пока мог, но к середине осени запасы продовольствия начали подходить к концу. Подвоз еды с северного поселения Мар–Таваан прекратился за три недели до этого: великая река Фиир, служившая для города дорогой жизни, обмелела, и доставлять по ней грузы в обход имперских сил, окруживших город, стало невозможно.

Вскоре после этого начался голод, но по-настоящему смерть ударила с началом зимы. Невиданные в этих краях холода удивляли даже опытных имперских легионеров. Отчаявшись многие начали разбой прямо на улицах в надежде протянуть ещё немного. Истребив же последние запасы еды, люди принялись сначала за ездовых, а позже и за домашних животных. Вспыхивавшие тут и там голодные бунты жестоко подавлялись стражей, чье положение было немногим лучше оголодавших горожан. По городу поползли жуткие слухи о безумцах, утаскивающих мёртвые тела в ночной тишине, чтобы утолить свой нестерпимый голод.

Время шло, и тишину на улицах, ещё недавно разрываемую криками несчастных, теперь уже не нарушало ничего. И только Аш’Медаи, говорящие-с-мёртвыми, никуда не могли деться от воплей усопших в своих головах…

Ормил Лириссен проснулся на жёсткой кушетке в своём доме в районе нелюдей, что был малой частью внешнего города и влотную прилегал к городской стене. Хотя «дом» было слишком сильным словом для этой хлипкой глинобитной лачуги, которыми тесный район был набит битком. Эти здания с протекающими крышами опирались друг на друга, прямо как их обитатели, которым иначе было не выжить в этом полном предрассудков месте.

Жители Анмода, называвшие себя анмади, не любили эльфов. А ненависть к тёмным эльфам могла соперничать лишь с отвращением к ним. Ормилу в этом отношении повезло вдвойне, он был как раз etheldiar lamenmar, бледнокожим и беловолосым тёмным эльфом, из тех, что выбрали жизнь на поверхности. Но если его сородичи в Анмоде предпочитали заниматься разбоем и похищением людей, селясь в заброшенных крепостях, то Ормил же выбрал стезю лекаря. В надежде помогать таким же отверженным, как он сам, эльф и поселился в нелюдском районе Фиирхата.

Едва попав в город несколько лет назад, Ормил ощутил на себе неприязнь. Всем нелюдям полагалось носить на голове жёлтый платок, чтобы честный горожанин, не приведи святые, не спутал его с человеком. Ведь из рук нелюдей было не принято напрямую брать ни деньги, ни товары, а на улице люди старались обходить их за несколько шагов и ни в коем случае не разговаривать с ними без крайней нужды. Даже нищие из числа людей брезговали подаянием из рук эльфа.

Несмотря на всё это, весть о талантливом целителе разнеслась по всему Фиирхату, и к Ормилу Лириссену стали обращаться, через посредников, конечно, не только ремесленники из числа людей, но даже праздные жители Храмового района, которые то и дело страдали недугами, обычно поражающими богачей, неумеренных в еде и выпивке. Но даже с учётом его заслуг, городские власти, отказались поселить тёмного эльфа в обычный жилой район. Так что он и дальше помогал жителям роскошных дворцов, оставаясь в своей глиняной хижине. Всё изменилось с началом осады.

Однажды утром в середине осени жители нелюдского района обнаружили врата, что соединяли их с остальным городом, наглухо запечатанными. Сначала Ормил, как и его соседи, был обескуражен и рассержен, но теперь ему даже казалось, что таким шагом городские власти оказали нелюдям значительную услугу. Эльфу было известно, на что способны люди в состоянии голода, и вполне возможно, что жители района пали бы жертвой налётчиков первыми. И даже брезгливость анмади по отношению к нелюдям не смогла бы их спасти.

С самого начала осады он помогал сородичам как мог, не принимая никакой платы. Когда же в районе воцарился голод, Ормил осознал, что с этим противником ему справиться не под силу. Эльф объяснил всё соседям, дал последние советы, запер дверь на засов, заколотил окна и стал растягивать свою жизнь на как можно более долгое время в надежде, что этот кошмар закончится. Техники замедления жизненных процессов помогли ему растянуть на несколько месяцев заранее заготовленный запас еды, которого обычному человеку хватило бы от силы на неделю.

Время от времени эльф выходил из транса, от того, что кто–то царапался или пытался выбить дверь. Когда всё стихало, он выглядывал в щель между досками. Видя каждый раз видел всё более пустые улицы, он старался побороть желание разыскать выживших, после чего вновь погружался в транс. Ормил знал: даже если он кого–то отыщет, в таких условиях он ничем не сможет помочь, ведь пищи – единственного лекарства от голода – у него и самого почти не было. Это знание успокаивало его до того самого раза, когда он острее всего осознал, что нарушил клятву целителя.

Неподалёку от него жила девушка. Молодая эльфийка родом из земель Акаллантира поселилась здесь в прошлом году, и сразу привлекла внимание Ормила своим прекрасным голосом. Девушка любила петь и когда её чарующе прекрасное пение доносилось до слуха целителя, он забывал обо всём на свете. Ормил слыл нелюдимым затворником. Он не водил дружбы с кем–то из остальных обитателей района, не общался с ними иначе, кроме как по своему долгу целителя, но в неё влюбился с первого же взгляда.

Ормилу хотелось заговорить с ней, познакомиться, признаться в своих чувствах, да хотя бы просто узнать её имя. Но нет. Он всё время откладывал это на потом, оправдываясь перед собой самыми разными способами. Да, в отличие от неё Ормил был немолод, ему было уже за двести. Да, он был тёмным эльфом, а она эльфийкой родом из Акаллантира. Но то были лишь оправдания, что он и сам прекрасно понимал, каждый раз укоряя себя за нерешительность и застенчивость.