Читать книгу Исорропиус: Добро пожаловать домой - - Страница 1

Часть первая. Элис

Пролог

В Нэр-Маре, небольшой стране на востоке континента, шёл триста семьдесят четвёртый год. Здесь из поколения в поколение передавалось знание, что граждане – единственные разумные жители планеты Исорропиус. Якобы соседние земли полны людоедов, кровожадных животных, которые готовы разорвать каждое сухожилие глупого нэрмарца, ступившего на вражескую территорию. Так граждане Нэр-Мара и не высовывались из своей небольшой страны.

Пара крупных городов, холмы, реки, выход к холодному морю – что ещё нужно для счастья двумстам тысячам человек?.. Температуру бы повыше, а так – народ счастлив.

В конце осени в Филлисе, самом восточном городе, ошеломляющая холодрыга. От минус двадцати до минус тридцати градусов по Морзу – такой низкой температуры с высокой влажностью не было давно. За морем Бринца вечная мерзлота – именно так со школьной скамьи внушали деткам.

Жили нэрмарцы обыкновенно. Дети росли, играли, баловались, шумели, учились в школе. Взрослые работали, заводили семьи, покупали квартиры, дома.

Маленькая страна не обладала суверенитетом, потому что являлась закрытым регионом Верэбриума. Политики и экономические управленцы прекрасно знали, что Нэр-Мар – жилище для нэрмаров, то есть немагов. Почти четыре столетия люди жили спокойно, не зная о кровавых восстаниях, которые разобщили не только граждан Верэбриума, но и всего Исорропиуса. В отличие от нэрмарцев, верэбриумцы живут в тысяча четыреста сорок пятом году, когда созданное ими закрытое территориальное образование – лишь в четвертом веке с выдуманной историей.

Однако в Нэр-Маре живут не только немаги. Редко, но случалось, что на Верэбриуме рождался ребёнок, чья магия не проявилась до четырнадцати лет. Такое дитя признавалось нэрмаром, и родители были вынуждены отправиться вместе с ним в Нэр-Мар. Любое сопротивление отца или матери, родственников, попытки к разглашению тайны на территории Нэр-Мара долго карались смертью, но с недавнего времени Верэбриум гордо носит статус правового государства – меры наказания постепенно смягчаются. Однако это потепление длится не больше пяти лет, и никто не знает, как долго нэрмарцы проживут в неведении, как долго маги, которым пришлось переместиться со своими детьми в новую страну, будут молчать.

Одна из таких семей раскололась.

Элис Истом брела по заснеженному тротуару в беспроглядной ночи, таща за собой повалившийся набок, полупустой чемодан. Снег хлопьями летел и подгонял её – трудно представить, смогла бы Элис пройти хотя бы километр, если б ветер дул ей навстречу. Непосильная усталость сковывала путницу. Её мысли заволок бездумный туман, который, казалось, можно было нащупать в воздухе. Глаза постепенно слипались, но она продолжала идти. Ей нужно найти ночлег и доказать самой себе, что она не никчёмная.

Истом пришлось оставить дом. Это случилось не по её желанию. Как многие люди, она постаралась найти хорошее даже в самом плохом. Для Элис уход из дома – новые возможности. Призрачные, но новые. Девушка поставила себе цель – попытать удачу и обрести счастье, иначе всё, что ей пришлось пережить, вытерпеть, все подталкивания судьбы станут бессмысленными.

Масса отвратительных созданий душила её больше двух лет. Ей было страшно открыто выступить против них, выкарабкаться из той вязкой желчи самолюбия и лицемерия близких. Элис пришлось это сделать, когда она, брошенная всеми, словно сломанная кукла, оказалась одна. Ей пришлось уйти.

Уже битый час она брела по холоду, уходя всё дальше от дома. Пройдя границу города, она подумала, что в ближайшем посёлке или деревушке сможет переночевать.

Приветствовала её лачуга с обугленными брёвнами, которые провалились внутрь строения после пожара. Дальше – один из сетевых магазинов, но он уже закрылся. Как назло живот жалобно заурчал. В горле Элис скопилась неприятная горечь от голода. Отсутствие хотя бы какого-нибудь перекуса не было для неё первостепенной проблемой. Главное – найти место для ночёвки.

Спустя время на её глазах выросли пятиэтажки. Путь до них оказался самым сложным. До смерти уставшая, Элис не могла бороться с мыслью о том, что вместо ног у неё росли крепкие брёвна, скованные толстым слоем льда.

Она еле как зашла в отапливаемый подъезд, но тяжелую, металлическую дверь за собой закрыть не смогла – её заклинило. Увидев вторую дверь, Элис с успокоением подумала о том, что хоть где-то ей повезло.

Девушка юркнула в узкий проход между дверьми. От этих махинаций, к которым тело уставшей Истом явно не было готово, она ударилась локтем в косяк второй двери. Заглушив жалкий вскрик и злобно выругавшись, Элис усердно дёргала на себя застрявший в проходе чемодан. Когда он освободился, несчастная усердно потёрла ушибленную косточку и прошла вглубь временного жилья.

Тоненькая, но крепкая ледяная корочка, как будто охватившая лицо и верхнюю одежду девушки, в одно мгновение растаяла. Кожу обдал жар, тело ожило и разгоряченная кровь устроила марафон по телу, разнося тепло.

Тьму подъезда разорвал светодиод, и Элис испуганно подавилась тёплым воздухом. Легким пришлось привыкнуть, ведь они наконец могли наполниться чем-то кроме предзимней мерзлоты.

Положив чемодан и уютно, насколько это было возможно в тот день и в том подъезде, пристроившись к ржавой, оттого шершавой, горячей батарее, Истом поднесла к ней свои окоченевшие пальцы.

От перепада температур у неё выступила испарина на лбу. Не отрывая рук от тепла, Элис стянула фиолетовую плотную шапку с пушистых волос. Резинка оказалась в капюшоне, и теперь наэлектризованные пряди волос прилипли ко лбу, лицу, вороту, голубой куртке. Это может показаться глупостью, но даже такая мелочь способна подкосить человека под корень. Изнеможённо всхлипнув, она кончиками замёрзших пальцев подхватила резинку из капюшона и собрала тёмно-русые пряди в хвостик. Элис стёрла побежавшие капли пота со лба о плечо, так как больше ей не хотелось отрывать окоченевшие руки от батареи.

Истом мало чем отличалась от своих сверстниц. Она не была худой, но и полной назвать её нельзя. Элис с удовольствием гуляла, но обычно в одиночестве, бывало, ходила в тренажёрный зал, но максимум раз в месяц и то от скуки. Её непослушные, пушистые волосы мешали ей спать, так как постоянно распускались из резинки, потому она постриглась как можно короче, но за последние полгода волосы отросли и снова стали доставлять неудобства.

За внешностью она почти не следила. Умывалась два раза в день и почти не пользовалась увлажняющими кремами, разве что постоянно мазала ими трескавшиеся губы. На лбу, рядом с волосами, пробивались незаметные прыщики. На руках росли неухоженные ногти. Этим она пошла не в мать, которая усердно следила за внешним видом и пользовалась множеством косметических процедур, и не в отца, который, насколько помнила девушка, почти всегда ходил в выутюженных рубашках, мягких свитерах и элегантных пиджаках.

Истом чаще всего брала ту одежду, которая висела на стуле, пару раз в неделю отправляя кофту и брюки в стирку. На особенные мероприятия Элис одевалась с большим удовольствием, но далеко не так воодушевленно, как многие сверстницы, за которыми она имела привычку наблюдать.

Больше всего Истом ценила в своей внешности папины желтоватые глаза. Иногда она подходила к зеркалу и специально наводила фонарик, чтобы разглядеть цвета радужки. Цвет глаз напоминал рассветное солнце. Тепло – всё, чего не хватало Элис.

Со временем пальцы налились краснотой. Она размяла их, в подъезде раздался приятный до неги хруст суставов. Встряхнув ожившие пальчики, Истом потянулась к карману куртки, молния звонко разъехалась. Теперь путница могла согреть и душу. Пальчики нащупали и достали из пустого кошелька колечко с толстенькой зеленоглазой кошечкой Милой, которая всегда сладко зевала.

Истом убрала за уши выпавшую прядь, заодно почесав округлый носик и сладко зевнув. Мила опять заразила её! По спине пробежали противные, холодные мурашки. Элис дёрнулась, будто могла прекратить гадость, заигравшую под кожей.

Спустя пятнадцать минут она полностью согрелась и, спрятав руки в карманы, потупила голову.

«Нашла ночлег, нужны деньги, нужна работа. Без законченного школьного образования. Интересно, какие вакансии? Да и ночлег скоро придётся поменять», – Элис попыталась шутливо успокоить себя, подбодрить, но вместо задорного смеха зарождался плач. Беспомощно оглядевшись, она спрятала лицо в ладонях и почувствовала, как сквозь пальцы льются слёзы. Элис была настолько бессильной и вымотанной, что ощущала себя мокрым бельём, которое безжалостно, до последней капли выжимают, отбивая о камень как какую-то рваную тряпку.

Раздался приглушенный всхлип. Она до боли закусила губу и уткнулась головой в стену. Чтобы снова не разрыдаться, Элис зажмурилась до белых пятен в глазах и нервно прикусила бешено трясущийся кулак.

Задержав дыхание, она замерла. От нараставшей истерики подёргивалась спина.

Глава первая. Паучье королевство

Большая комната, уставленная дешёвой мебелью. Полно пыли. Чуть обшарпанные обои, грязная люстра, тенёта в каждом углу, старый покоцанный стол, телефон, который бьёт по мозгам.

Изредка Элис пробежится тряпкой, чтобы протереть подоконник, стол или пол, обычно этим занимается её мама, Лира Истом. У них напряженные отношения в последние годы –каждая будто пытается тянуть одеяло на себя, обе замечают, что оно вот-вот порвётся, но всё равно продолжают терять себя, отдаляться друг от друга. Потому Элис даже не заглянула на кухню или в комнату мамы и не пожелала доброго утра. Обычно именно Лира начинает говорить с дочерью, чему та не особенно радуется.

Урок истории. Её одноклассник, Джошуа Карпоф, издевался, потому что Элис не причислила его в список работавших над проектом к годовщине школы. Она поступила справедливо: Джош ничего не делал, а Элис никогда не обесценивала свой труд, тем более работу тех ребят, которые сохранили к ней хотя бы зёрна адекватного отношения.

Месть одноклассника поначалу была безобидной: он дёргал ногами и от этого стул Элис, сидевшей напротив, дрожал. Пол заунывно и раздражающе скрипел. Истом терпела, переписывала с доски материал учительницы и сохраняла спокойствие. Карпоф перешёл на новый уровень – щёлканье ручкой и назойливое шмыганье носом.

«Самое гениальное, до чего он мог додуматься?», – подумала она, крепко сжав рельефную фиолетовую ручку и случайно отковырнув резиновое облачко вместо колпачка. Попрыгав по парте, стирательная резинка для ручек грохнулась и покатилась по полу. Элис, глазами обшарпав пол, заметила его возле ног Джоша и нагнулась.

Парень не потерял времени зря – она почти сразу почувствовала, как что-то придавили к затылку. Так и не дотянувшись до облачка, девушка озлобленно обернулась к однокласснику, ощупывая оставленный сюрприз. Карпоф, вызвавший смех позади сидевших ребят, довольный собой качнулся на стуле и скрестил руки на груди. Его губы скривились в ехидном оскале.

Он прилепил в волосы Элис жвачку. Безрезультатные попытки выпутать её завершились разъярённым криком на весь класс, который заставил вздрогнуть испуганную учительницу:

– Идиотина! – Элис поддалась бессмысленной надежде. Она оглядела одноклассников, и почти у всех были смех, удовольствие на лице. Взглянув на учительницу, которая не была злодейкой в жизни Истом, она состроила грустную мину и жалобно замычала. – Нет, ну вы видели? Жвачку в волосы!

– Элис, ты можешь выйти.

Напряженные плечи девушки опустились с тяжелым выдохом. Истом поспешно закивала, незаметно достала из пенала маленькие канцелярские ножницы и вышла из кабинета. В туалете она нащупала сгусток слипшихся прядей, несколько из них полетели в мусорное ведро. Элис пыталась крайне аккуратно срезать волосы, чтобы не остаться полулысой. Когда-то она пыталась подстричь себя, чтобы отвлечься от негатива – вышло ужасно.

«Он думает, что я буду всё игнорировать? Я не буду из-за этого идиота захлёбываться в слезах!».

Истом вернулась в кабинет уже после звонка. Там всё ещё сидели ученики, которые задержались на перемене для объявления об очередном спортивном мероприятии от физрука, мужчины лет шестидесяти, полного и довольно очаровательного дедушки.

Перешагивая через минное поле портфелей, она приблизилась к Джошу. Опираясь на стол, он беседовал с такими же неприятными для Элис ребятами. Карпоф не заметил, как она подошла в плотную и, насколько позволяли силы, толкнула его. Затылок задиры приложился к шкафу. Звонко лязгнули стёкла, за запертыми дверцами западали учебники. Истом с сожалением подумала, что стекло не разбилось. Ещё секунда, и Джошуа набросился бы на неё в ответ, но учитель физкультуры отдёрнул девушку за руку и встал перед ней.

– Десятиклассниками ещё называетесь! Выпускники!.. Как собаки! С цепи сорвались? До глупости смешная картина!

Джош сильнее. Он мог сделать больно, но, если бы это произошло, Элис отделалась всего двумя-тремя синяками. К сожалению, это произошло бы не в первый раз.

Взяв парня под локоть, физрук вывел его из кабинета, после учительница подошла к Элис и отвела её в сторону.

– Когда же ты помиришься с ними?

– Я не перед кем извиняться не собираюсь.

– Я говорила про перемирие, дружбу.

– Да какая с ними дружба? Они идиоты! Он и его компания.

– Даже Виктор?

– Он нашёл себе новых друзей, – обойдя стол, который стоял ближе всего к доске, она подняла взгляд на учительницу. – Могу идти? – не дождавшись ответа, Элис ушла.

Как же ей хотелось дотерпеть до конца года и окончить школу! Сдать экзамены, желательно хорошо, чтобы переехать в общежитие университета. Но жизнь любит давать сюрпризы. Когда судьбе становится скучно, она играет, словно малое дитя, не задумываясь. Ей совсем неважно, если вдруг с кукол полетят головы.

Оставив сумку на задней парте, Элис схватила телефон и спустилась в свою привычную обитель – подоконник туалета. Девушки и девочки приходили, уходили, кто-то курил, кто-то болтал по телефону, но всё это её не касалось. С четырнадцати лет она в этой школе. Найти друзей было не проблемой – оказалось сложно сохранить их. После сдачи экзаменов, ещё до того, как учащиеся получили результаты, кто-то из ребят распустил слух, что новенькая списывала и подбивала к этому других. Тех, кто принял от неё помощь, Истом якобы сдавала проверяющим в коридорах и ребятам пришлось пересдавать экзамены. Всё это было якобы ради того, чтобы Элис сама могла списывать во время экзамена. Крайне глупая и нереалистичная байка от тех, кого спалили со шпорами. Они решили сделать из себя невинных овечек и обвинили несимпатичную для них, новую одноклассницу. Правда мало кого интересовала. Общественное мнение – вот та догма, которой большинство подростков без зазрений совести последовали. Каждый из них выработал собственное мнение по поводу случившегося, считал себя индивидуальностью, но их мнение подчинялось общественному, и какие-либо подозрения о том, что Элис не способна на предательство, да и на такое гнусное – во время сложного экзамена сдать одноклассников – никого не волновали. Большинство знакомых, прознав о «лицемерии» девушки, оборвали с ней общение. Почти вся школа дала имя четырнадцатилетней ученице – «предательница» или «стукачка». Элис не успела и слова вставить. Потому единственное место, где она могла отдохнуть от шума – туалет. Просьбы ученицы о тишине в классе на перемене покрывались ругательствами и оскорблениями. Ей пришлось отступить – и она нашла местечко на подоконнике. Прячась за крайнюю кабинку, Истом сидела почти неподвижно – никто её не замечал, пока не подходил к окну. Но самые частые посетители знали, что она точно там. Поначалу её безмолвное присутствие мало кому понравилось – особенно ученицам постарше, которые заметили Элис лишь после того, как покрыли оскорблениями нескольких учителей после прошедших контрольных работ. «Стукачка» могла сдать их, а после этого особо говорливых исключили бы. Учащиеся обратились к завучу, та – к матери девушки. Лира поорала на Элис, Элис поорала на Лиру, на этом всё закончилось. Десятиклассница уже который год ютилась в туалете на переменках.

Каждый раз, когда туалет пустел, она могла вздохнуть, расправить плечи и облокотиться к стенке, прикрывая от удовольствия глаза в полной тишине. Натянутая тетива выдержки всё ещё не рвётся, а значит нужно наладить дыхание и со звонком идти в класс, выслушать от учительницы очередное замечание по поводу опоздания и продолжить обучение.

Пропустив мимо ушей те же слова, которые вновь и вновь повторяют учителя постоянно опаздывающим и недисциплинированным, она прошла к последней парте левого ряда, не поднимая глаз с пола. Сердце на секунду остановилось. Её портфель пропал. Элис ошарашенно пробежалась взглядом по стулу, парте, полу, кабинету. Портфеля нигде нет. Джоша тоже. Взглянув на одноклассников, она заметила, что некоторые ехидно отводят глаза и шепчутся.

Ямочка на левой щеке Элис бешено задёргалась. На лице смешалась злоба и отвращение. Истом стиснула зубы и выбежала из кабинета, проигнорировав замечание педагога.

Что на этот раз? Выкинут с третьего этажа? Зальют водой? Подожгут тетради? Она пыталась придумать самое худшее, чтобы по итогу меньше расстроиться.

Последний раз самое изощрённое издевательство произошло в конце девятого класса. Джош и его компания, пока что без Виктора, бывшего друга Элис, вывернули сумку наизнанку и вывали всё в канализацию. Девушке пришлось долго ждать специальную службу, чтобы достать вещи. Мамы не было в городе, ключ от дома был в сумке. Истом ютилась в школе, благо, в столовой не отказались во вторую смену дополнительно и бесплатно покормить девушку, ведь её деньги тоже оказались в канализации. В тот день она поняла, что всегда есть неравнодушные люди, главное ощутить, когда нужно применить эту роль на себе.

С того самого дня Элис потеряла бдительность и забыла забрать вещи после небольшой потасовки с Джошем. Стремительно шагая в поисках задиры, девушка корила себя за свою непредусмотрительность, глупость. Заглушая ненависть и растущую злобу, она сообразила, что парни собрались в туалете. Урок начался, мимо проходящие учителя всегда ведут прогульщиков к завучу. Единственный вариант – ребята собрались в туалете.

Выскочив из кабинета, она повернула налево. Вальяжно плывшие одноклассники шли ей навстречу, их смех звенел на весь коридор. При встрече с раскрасневшимся лицом и дикими глазами Истом у Джоша заиграла язвительная ухмылка на губах. Бесстрашно идя к ним, она попробовала протолкнуться к выходу на первый этаж, но долговязый Виктор схватил её за запястье. Он не смог рассчитать силы, хотелось ему этого или нет. Его грубость задела Элис ещё сильнее, чем все проказы Джоша. Хотя, она уже ничему не удивлялась. Бросив на бывшего друга стеклянный взгляд, Истом не удержалась на ногах, потому что третий участник мести, Клаус, впечатал её в стену гораздо сильнее, чем она Джоша на перемене. Затылок больно ударился, в глазах Элис на секунду потемнело.

Парни двинулись дальше по коридору, разрушая тишину уроков своим раскатистым смехом и позорными колкостями. Виктор, с которым она когда-то участвовала в театральных постановках, состояла в кружке волонтёров, с которым училась петь, не разделял их сторону, но всё равно приглушенно посмеивался. Между гонимой обществом и озлобленными людьми Виктор выбрал второе.

Когда парни зашли в кабинет, Элис наконец-то смогла спокойно вздохнуть. Незаметно глаза слёзы покрыли. Потерев ноющий затылок, девушка выпрямилась, и через секунду под её ногами уже пробегали керамические серые плитки, которыми была облицована лестница. Элис спустилась на первый этаж, дошла до мужского туалета, распахнула дверь. В лицо ударила какая-то химическая, резкая и горькая вонь. Плёнка слёз на глазах увеличилась вдвойне.

Элис заприметила в углу, под раковиной, мусорную корзину, на негнущихся ногах приблизилась и еле как села на корточки. Они выбросили портфель. От солнечных лучей, пробивающихся через окно, заблестели капельки на резиновых заплатках портфеля. Истом раскрыла портфель. По запаху стало ясно, что это не вода. Тетради, учебники, пенал – всё пропиталось их мочой.

Вонь стояла омерзительная. Истом безнадёжно вздохнула, подняла подбородок к потолку и зажмурилась, чтобы сдержать слёзы. Когда она зарёванная, все глаза красные, щеки и кончик носа горят от прилившей кровь, нос приглушенно шмыгает. Этого девушка старалась избегать. Никому нет дела до того, что она чувствует, а дальнейшие насмешки ей не нужны.

Элис замерла. Ей не хотелось заглядывать внутрь портфеля, потому что по запаху становилось ясно, что дела обстоят хуже, чем казалось.

«Неужели Виктор допустил это? Что я ему сделала? Зачем они меня обижают?..» – Элис не верилось, что её одноклассники оказались такими извращенцами. Борясь с собой, подросток схватилась за рукава кофты, пальцы впились в колкую шерстяную ткань. Телефон выскользнул из рук. Уголок звонко разбился о кафель. Мысленно молясь всем богам, Элис дрожащими пальчиками разблокировала телефон. Он работает, только экран покрылся царапинами, сколами и трещинами.

Приблизившись к сумке совсем чуть-чуть, нависнув над ней так, чтобы мельком разглядеть содержимое, Элис опешила и резко отвернулась в попытке сдержать рвотный позыв.

«Не может быть! Насколько нужно быть больными, чтобы сделать это?»

Губы жалобно затряслись. На щёки потекли слезы, слипая ресницы. Руки бессильно обмякли. Сердце болезненно забилось, отдавая глухими ударами в грудную клетку. В ушах стоял гул, словно слух перекрыла пробка. Оглядев отвратные последы одноклассников, Элис до скрежета сжала зубы. Тошнота поднималась всё выше и выше.

Девушка начала заливаться слезами от боли, от вонищи. Капли превратились в лужицы на кафельных плитках. Её охватывали ненависть, злоба, апатия, а после и вовсе полное бессилие. Она понимала, что ребята испортили не просто день и её вещи, испортили ей все годы обучения в этой школе. Ей хотелось исчезнуть, утопиться в собственных слезах. Почему её так невзлюбили? За что? Неужели, куда бы она не подалась, все будут гнать её?

Истом вымоталась. Одиноко сидя в туалете над изгаженным портфелем она наконец-то это поняла. Какие мерзости будут поддерживать её бывшие друзья? Готова ли она продолжать бессмысленные поиски маминой любви?

Вытащив из корзины портфель, девушка нащупала пенал с котятками – это последняя частичка мамы, которая осталась прежней, любящей и ласковой. Она подарила его перед экзаменами, его же одноклассники бросили в канализационную трубу. Весь пенал вымочен до нитки. Моча стекала на пол и колени девушки с зелёной резиновой кромки.

Её дрожащие пальцы неловко схватились за замочек и потянули вверх. Она задрожала, всхлипнула, протяжно завыв. Внутри лежало самое дорогое, что только имела Элис в своей жизни, то, до чего раньше никто не мог добраться и что всегда оставалось неприкосновенным – колечко с зевающей кошечкой с яркими изумрудными глазёнками. Последний подарок папы.

В пенале лежало нечто абсолютно отвратное. То, что не должен видеть ни один школьник в своих вещах, как бы он не нравился одноклассникам. Тошнота с новой силой подкатила к самому горлу. Элис закатила глаза и отвернулась в сторону, подавляя рвоту.

Каждый вдох превращался в заиканье, которое колючей шкурой на заднем нёбе раздирало горло. Горячие слезы падали с кончика носа на пол, смешиваясь с другими кляксами. В пустом туалете эхом раздавались её горестные всхипы. Когда она прекращала плакать, лишь на пару секунд туалет будто засыпал в тишине, после плач с новой силы возвращался.

Она оказалась на самом дне. Ей казалось, что снизу постучаться просто невозможно. Вонь разъедала глаза. Очень сильно разболелась голова.

Схватив утекающие силы, Элис прикрыла глаза, чтобы не видеть оставленного смрада, и кончиками пальцев вытащила кошечку. Поднявшись на отекших ногах, она даже не почувствовала, как что-то болезненно хрустнуло в коленке. Всё, что её заботило в те минуты, отмыть кошечку Милу так, чтобы не вырвало. После этого Элис аккуратно вымыла необходимые вещи: ключи от дома, кошелёк, телефон, испачканный в лужице на кафельном полу.

Не позаботившись о маловажных вещах, вроде учебников и тетрадей, она оставила их вместе с портфелем в корзине, вышла к раздевалке, оделась в уличное и ушла из школы, провожаемая безответным возгласом вахтёрши.

По дороге домой у неё была возможность всё обдумать. Она создала план: прийти домой, успокоиться, позвонить маме и всё рассказать. Однако мама уже была дома. Успокоиться не получилось, потому в квартиру она ворвалась зареванная. С кухни послышался грохот. Истом закатила глаза из-за того, что так громко хлопнула дверью.

– Кира? – раздался женский голос, любопытный и колкий, но в то же время нежный и добродушный.

– Нет, – в ответ вырвался то ли плевок, то ли ядовитый змеиный укус подростка.

С кухни вышла Лира Истом, мама шестнадцатилетней Элис. Женщина стойкая, умная, красивая и эмоциональная. В меру добрая, в большей мере злопамятная. Хотя что есть злопамятная? Человек, запомнивший зло, не злопамятный – у него просто нет проблем с памятью. Увидев зареванную дочь, Лира состроила привычную недовольную гримасу. Она вышла в нарядном, но домашнем платьице. На кухне сидела Ирис Карпоф, мама Джоша, лучшая подруга Лиры.

– Почему не в школе? Что случилось? Вещи где? – посыпались едкие вопросы, в ответ – тишина. Ноги Элис дрожали, оттого подкашивались, голова всё также сильно болела – даже свежий осенний воздух не смог этого прекратить. Как бы девушке не хотелось броситься маме на шею и крепко обнять её, она этого не сделала, так как все помысли прижаться к материнскому сердцу очернил следующий вопрос женщины. – Опять ревела?

Резко подняв взгляд на мать, Элис набрала дыхание и, пытаясь сделать голос серьёзным и спокойным, выпалила:

– Я хочу переехать или перевестись в новую школу.

– Опять ты о своём? – мать хлопнула руками и закатила глазами, после оперлась на стену. – Куда это переведёмся? За сто тридцать километров? Мне же больше нечего делать, чтобы возить тебя туда-обратно!

– Я могу пойти на работу и заработать на комнату.

– Работу? Какую работу? – женщина раздраженно усмехнулась. – Ни образования, ни ума! Какая тебе работы, Элис? Что опять в школе случилось? Опять на Джоша накинулась?

Этот вопрос добил её. Губы изогнулись в продолговатой волне. Истом не смогла сдержать слёз при маме. Как всегда.

– Я хочу, чтобы ты поддержала меня! Хотя бы раз! Ты моя мать! Выслушай меня хотя бы раз!

– Я не собираюсь идти в школу и разбираться! Опять выслушивать какая ты плохая? Одноклассники тебя снова задирали? За дело значит! Что я тебя, Элис, не знаю что ли? – взмахнув руками, она словно отмахнулась от проблем дочери и ушла в коридор, бросив напоследок. – Ты не маленькая, разбирайся сама!

– Они обосрали мой портфель! – зарычала Истом, помчавшись за мамой и уронив вешалку. Она с грохотом повалилась на пол, разбив вазу с букетом роз. Только сейчас заметив цветы, Элис вспомнила, что у мамы день рождения. – Они в следующий раз мне на голову насрут, мне тоже это стерпеть?

– Ты меня, конечно, прости, но я думаю, что выпускники школы не занимаются такой дурью, – встряла в ругань Ирис, сжав пальцы в замок и выпрямившись перед ворвавшейся на кухню Элис. – Ты видела, как твои одноклассники это делали?

– А что вы имя своего сынка не произносите? Он урод, и что-то мне подсказывает, что это наследственное!

За спиной Элис показалась мать с чемоданом, который в мгновение повалился на пол. Лира схватила дочку за волосы и вытянула из кухни. Она визгливо вскрикнула, но тут же выпуталась, отпихнув мать.

– Отрезать бы тебе язык! Бессовестная! Уйди с глаз моих! Дай хоть день отдохнуть от тебя! Решила единственный день рождения в компании подруг провести, а тебе нужно и это испортить! Ты всё решила испортить в моей жизни?! Проваливай! Ты же такая хорошая, найдёшь, где переночевать!

Элис ладонями сжала глаза так, словно хотела вырвать их и бросить матери вместе со слезами. Отпихнув её, девушка растворила нижний ящик комода в прихожей, проверила, свой ли паспорт взяла, схватила ручку чемодана и выбежала из дома. За ней громко захлопнулась дверь.

Пройдя почти километр машинально, заливаясь слезами, она незаметно для себя шептала вновь и вновь, что она могла бы сделать одноклассникам, как могла бы отомстить Джошу и оскорбить его мать. Проезжавшие мимо водители тревожно оборачивались, глядя на полусумасшедшую. Начался снегопад. Девушка продолжала идти.

Истом до последнего мгновения оттягивала момент, чтобы посмотреть, чем же чемодан наполнен, однако смогла заняться этим лишь тогда, когда нашла себе ночлег.

В тёплом подъезде раздался звон раскрывшейся молнии. В чемодане лежала пара тёплых вещей, немного денег и зимние кроссовки.

«Забросила всё, что под руку попалось? Прекрасная мать. Чтоб им подавиться её днём рождения!».

Элис гневно дёрнула молнию чемодана, наполовину закрыв его. Плюхнувшись как на какой-то царский трон, девушка не сразу заметила, как из чемодана, посвистывая, выходил воздух.

Где-то на задворках сознания она мыслила рационально: благодарила жителей за то, что те не выходили и не беспокоили её и не без того загнанную душонку.

Она поняла, что всё шло либо к тому, чтобы её продолжали унижать, изощряться над ней всеми возможными средствами, либо к тому, где она сейчас. В подъезде. Одна. Не знает, что делать, не знает, куда идти. В ответ на эти вопросы Элис мысленно шептала: «Сейчас проплачусь и буду идти дальше». Но она и не прекращала плакать, лишь делала это тише, будто давая шанс ночной тишине усыпить себя. Во время истерики Элис потеряла счет времени. Слёзы, пролитые за день, забрали слишком много сил. Ей хотелось спать.

Несколько жителей первого этажа, увидев в глазок двери трясущуюся в слезах фигуру, больше не были заинтересованы в причине шума и ушли спать.

Элис заклевала носом, со свистом вздыхая и изредка рефлекторно подрагивая пальцами левой ноги, так мозг проверял в жизнедеятельность хозяйки. Ночную тишину, гнетущее спокойствие и сон девушки прервал оглушительный гром, словно разверзнувший землю под ногами. Ошеломляющий громовой грохот оказался глухим выстрелом для беззащитных ушей. Истом ошарашенно подскочила и, в панике разлепив глаза, огляделась. Осознав случившееся, она спокойно выдохнула.

«С каких пор у нас гром в снежную осень?..» – поежившись и отогнав спросонья противных мурашей на коже, заглянула в телефон. Уже за полночь.

В подъезд ворвался мужчина, лет сорока трёх, с глубокой щетиной и тёмными мешками под глазами. Очередной раскат грома остановил его в проходе. Он держал деревянную дверь открытой, не зная, кому уделить большее внимание. Заметив неизвестную девушку, ночевавшую в подъезде, он смотрел то на неё, то за собственную спину, на улицу. Мужчина молчал, не издавая ни одного звука, кроме поправлений сумки на плече. Элис замерла на месте. Казалось, что все люди, вся природа спрятались в тишине, чтобы их не заметило нечто опасное, противоречащее естественному ходу вещей, как этот гром.

За головой вошедшего, на улице виднелся волнистый металлический козырёк над входом в подъезд, справа от входа стояла бледно-жёлтая лавка, рядом с ней – мусорный бак, за ним, через дорогу – низкий забор, который огораживал от дороги детскую площадку, закрытую от жаркого летнего солнца деревьями. Все заснежено. Лишь красные пятнышки от рябины пробивались через белое одеяло. Пространство перед подъездом освещено тусклым фонарём.

На секунду весь идиллический зимний пейзаж замолк, застыл, словно погибший после тяжёлого боя. В мгновение, оказавшееся почти для всех нэрмарцев незаметным, беззвёздное, тёмное, как уголь, небо разрезала жёлтая молния колоссальных размеров. В ту крохотную часть от секунды стало светло как днём. Элис дёрнулась и зажмурилась.

Воздух вокруг неё наэлектризовался так, словно можно было его ощупать, поиграть как с ватным шариком, однако этот шарик таил в себе несравненную силу, вечную мощь. Каждый атом тела Элис пропитался воодушевлением, любопытством, радостью, счастьем, тягой к движению, потому она, даже не раскрыв глаза, рефлекторно приподнялась, схватившись за батарею. Тишину природы, которая вернулась в свой изначальный сон после нападения грома и молнии на спокойствие жизни, прервал вскрик путницы.

– Ай!

Статическое электричество насквозь пронзило подушечку пальца и ноготь. Испуганно осев на чемодан, она приоткрыла глаза. После удара молнии белые пятна мерцали то на потолке, то на стенах, то на лице мужчины. Проморгавшись, девушка подавила в себе панику, прекрасно зная, что бывает, когда ржавчина попадает в кровь. Оглядела пальцы, и, ничего не заметив, вдумчиво насупилась. Мужчина прошёл мимо, так и не проронив ни одного слова. Ему в какой-то мере стало жаль девушку, которую он не сможет приютить у себя, так как в каждой комнате квартиры жило минимум двое – большая семья, где каждый метр на счету. Но в ту же секунду грузчик, отпахав сутки на смене, подумал, что не обязан помогать каждому встречному. С Элис его ничто не связывало, кроме молнии, которую мужчина не видел, так как смотрел на незнакомку, которая, в свою очередь, глядела на улицу.

Мужчина дошёл до квартиры, захлопнулась дверь, а руки Истом так и не избавились от покалывания. Всколыхнувшее душу ощущение бодрости отдавалось по всеми телу дрожащей рябью. По спине бежали мурашки, но на сей раз они были не противные, а как раз наоборот, одухотворяющие и безумно приятные, но вместе с тем глубокие и колючие.

Подобное она испытывала впервые, потому приобняла себя за плечи и с наслаждением, сделавшим её лицо детским и беззаботным, сладостно зажмурилась. От кончиков пальцев дрожь побежала к локтям, рёбрам, позвоночнику, дошло до нескольких позвонков, где у некоторых людей появляется горб. Когда мурашки дошли до финиша, а финишем был именно этот участок кожи, они испарились вместе с необыкновенной дрожью.

Заразительный трепет охватил её душу и тело, отводя разум и мысли прочь, и оставляя за собой лишь умиротворение. Оно продолжалось около получаса. Элис ни разу не шевельнулась, в голове крутилась одна и та же мысль: «Мне хорошо».

Однако в мгновение, будто и не было того получаса, проведённого в абсолютном бездвижье, она поднялась с чемодана, поправила куртку, вздохнула и зашагала на второй этаж. Её удовольствие от охвативших тело мурашек исчезло также быстро, как и появилось. Она понимала, что уснуть ей после такого яркого и неясного ощущения не удастся, потому она решила прогуляться по ночлегу.

Простая пятиэтажка, как и в большинстве районов Нэр-Мара. Серые почтовые ящики с номерами квартир, ржавые батареи, велосипеды, коляски и противная затхлая пыль тёплого помещения. На третьем этаже велосипеды, да так много, что человек даже с небольшими пакетами обязательно заденет и уронит хотя бы один. На четвёртом этаже стояли цветы в старых горшках, вокруг которых построилось паутинное королевство. На счастье подростка, жильцов или тем более жутких короля или королевы она не заметила. Не желая наткнуться на паучьих слуг, Истом спустилась на первый этаж. Её разум в те минуты был пуст от мыслей гнетущих. Она лишь созерцала окружающий мир, не задумываясь о том, что произошло за день, что случилось несколькими минутами ранее.

Бездумно проводя время в телефоне, не отвлекаясь от экрана, Элис зацепилась глазом за странный промелькнувший силуэт на улице.

Глава вторая. Побег

Ей хватило времени лишь на то, чтобы определить, что хозяином этого силуэта был мужчина или широкоплечий юноша, высокий и спортивный, статный. Он скрылся за кустами, раскинувшими свои голые ветви над полуметровой изгородью невдалеке от детской площадки. Поразило Элис то, что промелькнувший человек было словно пропитан серым свечением – чуть светлее, чем дождевое небо осенью.

Взгляд девушки удивленно остановился на выпуклом углу и петлях, державшими дверь – в этой точке она в последний раз видела нечто. Истом убрала телефон в карман и встала на онемевшие ноги, размяла ступни, вынырнула из-под козырька подъезда, не отводя глаз и смотря лишь налево, чтобы поскорее обойти препятствие в виде стены, которая и помешала ей разглядеть странника.

Элис вышла на дорогу, полная надежды увидеть хотя бы спину странника и удостовериться, что это не были галлюцинации от усталости и утомления. Девушка щурилась, идя по горячим следам юноши. Складки на лбу становились более жёсткими с каждым разом, когда она думала о неизвестном, а он будто сквозь землю провалился.

Путница со звонким визгом повалилась на дорогу – кто-то толкнул её сзади. Острые осколки стекла или подобного мусора на дороге обдали ладони жгучей болью. На коже выступили алые полосы, но обошлось всё бескровным повреждением эпидермиса. Истом потребовалось около десяти секунд. Они показались ей вечностью и одним мгновением одновременно – настолько она была испугана, потому впала в бессознательность, целью которой было приостановить неугомонно стучащее сердце. Отлежавшись, девушка напряглась в локтях и поднялась с земли. Её потянуло куда-то в сторону. Элис пришлось хвататься за воздух, чтобы прийти в равновесие. Промычав что-то невнятное, она отряхнула испачканные колени. Удостоверившись, что твердо стоит и голова не кружится, странница набрала в лёгкие прохладного воздуха, чтобы вылить град эмоций на виновника случившейся аварии.

– Ослеп?!

Резко обернувшись, Истом сама не поняла, почему осеклась и замолчала. Взгляд зацепился за парнишку, лет пятнадцати-шестнадцати, который обмякло садился на колени. Его плавающие по мягкому снегу руки нащупали и потянули к себе разбитый планшет, по размерам напоминавший электронную книгу.

Элис зашагала назад. Перед ней сидел и жалобно мычал сероватый парень, но не тот же, что заставил её выйти из подъезда. У этого гораздо более худое телосложение. Юноша положил сломанное устройство на колени и, болезненно щурясь, принялся потирать ушибленный лоб.

Она не отводила от него широко распахнутые, большие глаза. Рот в безмолвии приоткрылся. Истом хотела сказать что-то ещё, позвать на помощь, но в итоге лишь нижняя губа изредка подёргивалась в попытках выдать хотя бы слово. Тишину над подростками прерывал лишь посвистывающий изредка ветерок. Он дул в затылок сидевшему на земле юноше и тот приподнял подбородок. Она смотрит на него. Его видят. Так же молча раскрыв рот от удивления, он пытался выудить хоть что-то вроде объяснения. Юноша приметил подобие улыбки на её губах, но так как Элис её не контролировала, усмешка была нервная.

– Кто ты такой?

Парнишка покачал головой и улыбнулся так мило, искренне и светло, что Элис почувствовала, как по телу разливается приятное тепло, но очень далёкое и почти неуловимое. Через мгновение он стал выглядеть как обычный человек, без серости, бликов и лёгкого свечения.

Удивленно поднятые брови и её сомневающаяся ухмылка были компанией для девушки, вновь шагнувшей назад. Она не сводила с него глаза, рефлекторно выставив руки вперёд. Он не известен, необычен, значит, представляет угрозу. Ей нужно быть начеку, однако сам юноша выглядел безобидно, потому Истом ещё не сорвалась с места. Светло-русые волосы соломой взлохматились на его макушке. Только сейчас она заметила оранжевую шапку, которую он поднял с земли и начал отряхать. Комья снега посыпались на его тёмные брюки. Натянув шапку, он спрятал мокрые от снега волосы. Сначала девушке показалось, что юноша младше. Она сделала шаг вперед и мягко, будто говоря с маленьким, очаровательным и послушным ребёнком, добродушно, как с бездомным котёнком, спросила:

– Ты в норме?

– А?

Небольшие тёмно-коричневые глаза сосредоточились на ней. Он смог выдавить из себя лишь одно словечко несмотря на то, что обычно в ситуациях, когда они наконец находят нового мага, он ведет себе сосредоточенней всех в поисковом отряде. Но не сегодня. Голос его раздался мягко, словно кончиками пальцев провели по свежему моху, будто провели ладонью по вычесанной шёрстке домашнего любимца. Его забавное «А?» сочеталось с выгнутой бровью и бессменной улыбкой. Его приятный голос словно оставлял ощущение привкуса молочного шоколада и чуть солёной карамели. Любое движение на лице сопровождалось ямочками, улыбкой на тонкий губах, чуть сморщенным округлым носом. Он совсем не был массивной картофелиной. Его будто аккуратно приплюснули небольшой пуговичкой.

Истом было сложно не заметить его яркие эмоции, поэтому она подумала о жизнерадостности парнишки, но как только на его лбу выступили задумчивые складки,

у девушки сложилось иное впечатление.

– Вы меня видели? – вялость и усталость плавно сменились заинтересованностью юноши. Элис осмотрела его и, уверившись окончательно, что перед ней сверстник, набралась храбрости, хмыкнула и протянула руку помощи, не оставляя старые привычки язвительных комментариев:

– У меня, в отличие от тебя, зрение получше будет. Что это было? Грим? Макияж? Розыгрыш?

Юноша, остановив взгляд на покрасневшей ладони девушки, принял помощь и поднялся с земли, держа в другой руке планшет. Элис вытянула из его руки свои пальцы. Он выше Истом почти что на полголовы. Обвиняемый принялся отряхаться, вертясь вокруг себя, как пёс за хвостом.

– Голова закружится и снова упадёшь.

Оставив неловкость, удивление и испуг позади, он улыбнулся словно ещё шире и выдохнул клуб пара. Глаза скользнули за спину Истом. Парнишка радостно замахал рукой.

– Аарон, иди сюда! – сказал он негромко, но задорно, и девушка обернулась.

Позади неё, вдалеке, широкоплечий серый странник, ради которого Элис и покинула подъезд. Он неторопливо подбежал к растерянной девушке и лучшему другу.

– Она что… видит нас?

Молодой человек в спортивной куртке был старше, чем упавший. Заметив в руках сломанное устройство, он поинтересовался:

– Не работает?

Парнишка поднял планшет повыше и помахал им в воздухе, разочарованно качая головой.

Аарон осмотрел окна и вернулся в нормальный окрас. На его рыжих волосах красовалась приподнятая стрижка, усмешка на лице была дерзкой, но не отталкивающей, а вот низко посаженные, густые брови немного сбивали девушку с толку. Если у него волосы рыжие, то почему брови чёрные?.. Элис поймала его изучающие, проницательные карие глаза, после чего спортсмен перевел внимание на друга.

– Каково наше положение? Никто не видел?

– Уже за полночь, свет нигде не горит, надеюсь, волноваться не за что. Всё равно здесь преграда и плохое освещение, – светловолосый юноша указал на голые ветви деревьев перед домом и ближайший слабый фонарь.

Аарон убрал планшет в задний карман спортивных штанов.

– Я дождусь объяснений? – спросила девушка, но, увидев неудовольствие рыжеволосого, отступила, пытаясь нащупать позади хотя бы что-нибудь: лавочку, палку или железную балку. Под руки ей ничего не попалось. Ощущение безопасности и спокойствия от его младшего товарища почти испарились. – Слушайте, парни, если вы что-то мне сделаете – у меня в этом подъезде живут родители. Я сейчас заору, если вы хоть пальцем меня тронете, – лгала та, пытаясь подавить ком испуга, медленно поднимавшийся от гулко стучавшего сердца.

– Мы Вас не обидим. Меня зовут Оливер Коулман, – виновник столкновения показал на себя, после протянул чуть дрожащие от холода, тонкие пальцы к широкоплечему другу. – А это Аарон Кёрби, – другой кивнул. – У Вас здесь живут родители? Нам нужно поговорить с Вами, а потом, если можно, с Вашей семьёй.

– Для чего?

В ответ Аарон устало закатил глазами и вздохнул, скрестив руки на груди. Он был на голову выше Оливера, и потому любое его движение не оставалось незамеченным, как движение гиганта.

– Если мы скажем, что твой давний родственник был магом, как ты отреагируешь? – Кёрби сонно раскинул руки в сторону, с каким-то беспечным, незлым удовольствием усмехнувшись.

– А о…

«Магом?! Что мне делать? Мне нужно придумать что-то прямо сейчас! Зачем им мои родители? Почему они были серыми, как какая-то плохо проявившаяся

старая фотография? Может быть, это моя мама устроила? Раскрасила этих парней и

сказала найти меня?!»

Элис пыталась держать себя в руках, хотя её ноги поддались дрожи. Бегая по лицам, размышляя без промедлений, девушка натянула улыбку и направилась в подъезд, там взяла ручку чемодана. В голове почти мгновенно возник план.

– Вы идёте?

Аарон и Оливер переглянулись, первый из них пожал плечами, и оба двинулись за ней.

«Здесь пять этажей. Нужно подняться как можно выше, как-то замедлить, ударить и свалить от них как можно дальше…» – мысли шестнадцатилетней беглянки оказались прерваны неожиданно искренним и доброжелательным предложением юноши.

– Давайте я помогу Вам, – негромко произнес Оливер, аккуратно протянув руку к чемодану, когда бродившие ночью уже добрались до второго этажа. – Как Вас зовут?

– Спасибо, – смущённо ответила она, впервые за долгое время приняв чью-то помощь. Не то, чтобы Истом всё время отказывалась, просто никто давно её не предлагал. – Элис. Можешь обращаться ко мне на «ты», как твой мало воспитанный, грубоватый друг, а то мне неловко принимать, что ты не такой же наглый, как он.

Аарон прекрасно слышал это и слабо усмехнулся. В его голове пронеслась мысль, что девушка остра на язык, и, если она будет с ними в одном домике, это даром не пройдет, ведь эвфремы любят погалдеть и повеселиться, а Элис, по его мнению, хорошо вписалась бы в такую компанию. Оливер, кивнув, расплылся в светлой улыбке и забрал товарища-сопутешественника девушки.

– Налегке? – подняв и опустив несколько раз чемодан за ручку, он пытался разрядить обстановку и успокоить её перед тем, как начнётся серьёзный разговор. Нервный смешок скатился с губ, и она буркнула себе под нос:

– Налегке.

Заметив неловкость и нежелание болтать, а также то, как она переминалась с ноги на ногу, Оливер двинулся за другом. Главным для него было: создать спокойную обстановку в семье и разложить всю информацию по полочкам. Парни первыми добрались до площадки третьего этажа, Элис остановилась на лестнице.

«Оливер безобидный, но Аарон меня сильнее. Нет, я не позволю детскому обаянию Коулмана ослепить меня. Нужно мыслить рационально. Они были серыми! Может, маньяки, или я надышалась чем-то наркотическим. Я должна бежать!»

– Всё в порядке? – голос дружелюбного товарища сопереживающе донёсся с этажа выше.

– Извините. Устала после дороги, – она поставила руки на мокрые от снега колени и тяжело вздохнула. – Сейчас я… отдышусь…

– Этаж какой? – голос Аарона раздался сверху, когда он поднялся ещё на пару ступеней.

– Пятый.

– Сколько тебе лет?

– Шестнадцать.

– Думал, ты младше. Шестнадцать это многовато, – бросил он в сторону Оливера. Девушка не разобрала этих слов и застопорилась на лестнице, не зная, идти за ними и как-то попытаться обезвредить или сразу бежать. Может, скатиться по перилам? – Домик эвфремов может радоваться новой ученице, верно?

– Надеюсь, что да.

– Надеешься? Есть другие варианты?

– Сам же знаешь, – в ответ Аарон нахмурился так сильно, что оказался похож на быка. – Был бы планшет цел, я б написал Рите. Элис показалась мне довольно своенравной для эвфрема, – прошептал он, догнав Аарона. Колёсики чемодана глухо ударились о ступени.

– Прекращай судить по дому, Олив. Да и к тому же, вы знакомы не больше трёх минут. И да, я тоже своенравный и даже вспыльчивый! И эвфрем! Я – изъян в этой древней системе.

– А вдруг она?..

– Нет, – рыкнул Аарон. – Нет. Почему ты вообще подумал об этом?

– Не знаю. Предчувствие какое-то. Она старше среднего возраста магов на Нэр-Маре – это раз…

Кёрби приглушенно захохотал, обернулся и слабо ударил по ключице лучшего друга, выглянув вниз. Элис стояла в ступоре, ища что-то в карманах.

«Беги! Почему же я не бегу? Из-за слов о магии? Идти за ними – глупо! Но в чемодане осталась одежда, немного денег, колечко, а у меня только телефон… Моя жизнь дороже и важнее любой вещи, даже Милы. Нужно бежать!»

– Ты чего застряла? – выкрикнул Аарон, напугав задумавшуюся Элис. Она подняла чуть ли не мокрое от слёз лицо.

– Да, я сейчас, – прозвучало это нелепо и неискренне, но девушка двинулась по ступеням за ребятами.

Заметив, что и Оливер остановился, Кёрби заметил, как он налаживает дыхание. Аарон перехватил у друга чемодан, прекрасно зная, что даже такой лёгкий предмет тащить для худого эвфрема в тягость.

– Да ладно, мне не тяжело.

– Вижу. Дышишь, как будто стометровку пробежал.

– Я сам могу нести. Слушай, Аарон. Нам нужно только спросить, каким цветом она нас видела. Если светлого – отлично, а если серого…

Они замешкались. За эту секунду Истом свалила все велосипеды по площадке и лестнице. Весь подъезд встрепенулся от гула металлических балок. Эхо оглушительно возрастало, пока не достигло ушей рванувшей Элис. Она ринулась вниз, перепрыгивая ступени.

Издав рассерженный, но усталый вздох Кёрби помчался за ней, уронив чемодан на ступени. Оливер попытался схватить друга за плечо и предупредить «не исчезай!», но тот уже сломя голову несся за Элис.

Она и её подколы казались Аарону забавными, но он прекрасно понимал ответственность происходившего – отряд Коулмана должен привести точку в школу, иначе его лучшему другу и всему отряду могут снять баллы в таблице поисковиков. Это – самый лучший исход, если они не наломают дров. Эта таблица выручает школьников в случае нехватки баллов при поступлении в любой университет, или же эти баллы можно распределить на внутришкольные экзамены и зачёты. Потому, чтобы Оливер не терял много баллов, чтобы Аарон и его девушка, которая ожидала их в другом подъезде, не потеряли такого туза в рукаве; чтобы избежать непоправимых последствий, он рванул за Элис. Главное – нельзя допустить, чтобы в Нэр-Маре люди узнали о магии, потому Оливер отчеканил другу «не исчезай!». Шум, который породила Истом, был крайне не кстати поисковому отряду «Гончие».

Сбежавшая слышала, как ей сели на хвост. Топот грохотал позади, словно удары в бубен в глубокой пещере. Все слова парней растворялись в шелесте отдышки Истом. Когда она на втором этаже чуть не упала на голень, запнувшись о свою ногу, села на перила и съехала до первого этажа, впиваясь пальцами до побеления костяшек в сменявшиеся металлические прутья.

Выбежала на улицу не оглядываясь, рванула налево. Элис бежала со всех ног, не разбирая дороги. Перескочила забор, оббежала деревья. Детская площадка. Вдох и клуб пара на выдохе. Позади всё слышнее доносился шум ломавшихся веток. Колкий воздух резал её щеки.

– Стой! – Аарон не смог сдержаться и наконец выкрикнул приказ, заставивший Элис бежать ещё сильней.

Её сердце бешено колотилось о грудную клетку, в лёгких не хватало воздуха, а вдыхать становилось очень больно, словно кто-то насыпал в горло мизерные колючки, которые терзали его чуть не до крови. Темп Элис уменьшался быстрее, чем она полагала, но всё же сумела пробежать несколько слабо освещенных дворов так быстро, что физрук поставил бы «зачёт».

Аарон с лёгкостью догнал цель. Он хватанул её за руку и дёрнул на себя. Клубок паники накопился за беспрерывные минуты бега и превратился в огромный панический снежный вал, свалившийся на голову девушки.

– Свали! – истошно кричала Истом, отбиваясь, пытаясь попасть пяткой по пальцам ног Аарона, но тот ловко увиливал. Элис зажмурила глаза. Ему пришлось взять её за талию, чтобы та не вырвалась.

Проигравшая забег пыталась отбиться от всех изнурительно жутких мыслей, мычала, но почувствовав, что крепко зажата парнем, начала кричать о помощи. Повышая голос, она разбудила нескольких жителей ближайшего дома. Два окна разных квартир озарились светом, но ни одной тени или лица в проёме не было видно.

Аарон ошарашенно бегал глазами по окнам, и, не отпуская Истом, двинулся с ней дальше, спрятался за деревьями, чтобы их никто не увидел.

– Элис, тише, всё хорошо, ты можешь навредить себе! Я сейчас отпущу тебя! – эвфрем по опыту прекрасно знал, что маги его дома со страха могут оказаться незримыми, после чего новичкам, тем более с Нэр-Мара, трудно вернуть свой нормальный облик. А если же предчувствие Оливера было верным, то исход оказался бы плохим не для неё, а для Кёрби.

Он уверял девушку, что отпустит её сразу же, как она перестанет кричат, но та не слышала. Попав в крепкий захват, Элис желала только одного – вырваться. Не в силах сделать это, согнувшись почти вдвое, она впилась пальцами в кисть юноши и завопила:

– Отвали!..

Одно мгновение. Всего лишь одна секунда…

Отдалённо знакомое, безумно эйфорийное и необъяснимое ощущение вспышками рассеялось по её телу. Жёлтая молния. Подъезд. Как будто она вернулась в ту же минуту. Волна мурашек прошлась от ушей до кончиков пальцев, приятно грея затылок и шею, но кисти на сей раз отяжелели. Пальцы и даже ногти словно прокололи острыми иглами. Ощущение оказалось болезненным. Испуганно взвыв, она отскочила от Кёрби. В абсолютной темноте возникло синеватое свечение с чёрными и белыми прожилками между Аароном и её рукой.

Схоже это свечение с током от плюшевой игрушки, которую берут ночью после того, как она долго тёрлась о постельное бельё. Она щекоткой бьёт пальцы нитями тока, которые видно в темноте невооружённым глазом. Однако Кёрби не было щекотно. Он рухнул на полузамёрзшую землю, схватившись за руку. Аарон тягостно замычал, напряженно поднял голову и закашлялся. Он в панике отполз от Элис. Грудь бешено вздымалась вверх и вниз. Взглянув на ошарашенную девушку, испуганно осматривавшую свои руки, он удостоверился в теории Оливера. После удара Кёрби не мог больше стать невидимым. Паника окутала его сердце словно беспроглядная тьма, но он смог подавить крик, чтобы не привлекать к себе большего внимания. Парень сглотнул, медленно успокоил безумное сердце. Аарон хрипло рыкнул:

– Ты… Зачем ты это сделала?

Широко раскрытые, крайне возмущенные глаза поднялись на Элис. Поднимаясь с земли, он зажмурился, пронзённый тупой болью в спине – при падении он упал прямо на планшет, до сих пор лежавший у него в кармане штанов. Одна сторона устройства врезалась в поясницу. Эвфрем тёр именно это место, понимая, что появится синяк. Он твёрдо встал на ноги и, не отводя взгляд, смотрел на ту, что временно лишила его способностей.

– Я… Что?.. – полушепот скатился с её губ. Оглядываясь, Истом жадно задышала, стараясь наладить сердцебиение, но горло зазнобило от ледяного воздуха. Элис собралась рвануть дальше, но уставший голос Аарона, который непоколебимо вызвал бы жалость даже у самого жестокого маньяка на планете, заставил девушку застыть.

– Ты видела нас серыми, да? А сейчас, как бы я не хотел, не могу сделаться таким, – она мельком оглядела его. – Ты можешь только поверить… Я знаю, тебе сложно…

Кёрби в те минуты думал лишь об одном – выполнить цель и доставить новоиспеченного мага на Верэбриум – открытая неприязнь была бы помехой. Ему пришлось притвориться добрым и понимающим, извиниться перед Элис, хотя он прекрасно осознавал, что способности нэрмарки уже сделали её мерзкой для него.

– Прости, что испугал, я не хотел, но я не могу отпустить тебя – у нас будут проблемы. Конечно же, не вопрос жизни и смерти, но по шее мы с лихвой получим, – он помолчал и, увидев в глазах недоверие и пренебрежение, смешанные со страхом, привёл более весомый аргумент. – Но ответственным за нас людям будет хуже. Им будет угрожать от уголовного срока до…

Истом сделала неуверенный шаг назад. Ноги подкашивались, но она шагала снова и снова. Девушка была готова развернуться и снова побежать, но Аарон проявил честность и искренность:

– Не делай меня крайним! Я тоже пострадал! – он пожал плечами, раскинув руки в стороны, после чего услышал шорох за спиной. Дотронувшись до лопаток, он нащупал вату, торчавшую из порванной спортивной куртки, и сердито выругался. Парень поймал себя на мысли и решил тут же ею поделиться, добавив пару колкостей. – Даже куртка пострадала от тебя! Уж не зарекайся, что я хотел украсть тебя! Просто уговаривал, – Кёрби усмехнулся, после чего нехотя улыбнулся настолько, насколько позволяли его принципы. –Иди с нами. У тебя же здесь нет никакой семьи, верно?

Девушка стояла молча, не двигаясь даже от ветра, поднимавшегося ночью с новой силой. Кёрби выжидающе молчал. Почти на всю улицу раздался девичий возмущенный крик:

– У тебя мозгов нет?! – она всплеснула руками, затем скрестила замёрзшие руки на груди – только сейчас почувствовала, как пальцы отвердели. – Я чуть коньки не отбросила! Ты придурок!

– Я же извинился! А вот ты нет… И будь потише!

– Я что ли порвала твою куртку? Иди ты лесом!

– Нет. Ты лишила меня магии, а это более значительное обвинение, – Кёрби для незнакомцев казался надменным, и Элис сейчас он был крайне неприятен, в отличие от его товарища, который наконец-то приближался к финишу забега вместе с чемоданом девушки. – У тебя родные есть вообще? – Аарон через злость попытался задать вопрос спокойно, но давление выдавило слова с неприязнью и раздражением.

– Нет. Здесь нет, – бросила девушка, не отрывая взгляд от русого парнишки и чемодана.

– Что случилось? – Оливер поравнялся с Аароном. Подавляя отдышку и задерживая дыхание, он тяжело выдохнул. Олив склонился пополам и уронил ручку чемодана, желая вдоволь надышаться опасно влажным осенним воздухом.

– Не так глубоко – заболеешь, – предостерегла Истом, осознав эту ошибку после собственного забега. На губах паренька появилась рассеянная и радушная улыбка, которая почему-то заставила улыбнуться и девушку, хотя ей сейчас было далеко не до этого. Ей нравилась непосредственность и беззаботность Оливера – они делали всё вокруг каким-то спокойным и безопасным. Понравилась его робость, коей она никогда не обладала. На фоне своего лучшего друга Оливер выглядел добрейшей душой, впрочем, он и был таковым.

Аарон, заметив такое взаимоотношение двух незнакомых людей, тем более Элис и его друга, едко насупился.

– Пойдёшь, бездомная? У тебя чемодан, нет родных. Мы должны доставить тебя, – слова взбудоражили утомленную странницу, расправившую плечи, чтобы продекламировать язвительность рыжего эвфрема.

– Аарон, тише, ты чего? Что случилось? – Оливер заметно для своего детского лица нахмурил брови, вглядываясь в серьёзные глаза и огрубевшие черты лица товарища.

– Пословицу помнишь? Гуляй с грозой, беги иль ринься в бой – жизнь твоя и так долой, – Оливер прекрасно понял суть, и только потом Кёрби продолжил. – Ты был прав.

      Нетерпеливая девушка закатила глаза и поёжилась.

– Расшифруешь? Ударила током я тебя, ну и что? Ты ж сам упал! Я не специально!

– Ага, – эвфрем хмыкнул и подошел ближе, аккуратно взяв Элис за локоть. На этот раз ничего не произошло, Кёрби спокойно выдохнул двинулся прочь с детской площадки. Остановившись напротив забора, он пораскинул мозгами и решил идти среди деревьев, чтобы не привлекать внимание. – Вырывайся-не вырывайся, но тебе оставаться тут опасно. И другим рядом с тобой тоже. Олив, ты идёшь?

Угрюмость совсем не шла лицу Оливера, была чужеродной, но именно с ней он поднял ручку чемодана и поплёлся за бегунами. Элис несколько раз оборачивалась назад, чтобы посмотреть на него, и, когда всё же делала это, замечала в парне волнение и глубокое размышление. Как только тёмно-карие глаза встречались с Истом, эвфрем улыбался.

После нескольких домов, прерывая свои разношёрстные речи, парни начали зевать. Это отвлекало Элис от тревоги. Искоса глядя на насупившиеся брови Аарона, она, еле передвигая ногами, шла за ним, без устали задавая огромное количество вопросов. На них отвечали оба нехотя, Оливер боязливо, хотя с каждым разом всё меньше и меньше, а Аарон – резко. Со временем Коулман уговорил лучшего друга отпустить Элис и чуть сбавить темп. Тогда чемодан был передан старшему, а Оливер пошёл рядом с Истом. Оба глядели вслед старшему бегуну.

– Я вам не доверяю, – заметила Элис, когда они прошли уже около сотни метров. Ей ничего не оставалось кроме того, как бухтеть, потому что бежать не было ни сил, ни адреналина, который она уже истратила в забеге с Кёрби.

– Сейчас ты не тащишься за ним, а идёшь в спокойном темпе, – всё, что говорил Оливер, звучало мелодично и мягко.

– И на том спасибо.

Они шли ещё пять минут, и это время оказалось, на удивление Элис, самым сумасшедшим в её жизни. Она узнала, что Кёрби и Коулман – учащиеся, а именно будущие выпускники высшей Мариэльской школы Верэбриума, страны, которая находится на Исорропиусе. Мир, в котором она жила, оказался ложью. Как бы она не расспрашивала о Нэр-Маре, ребята отвечали довольно уклончиво. Было видно, как сильно хотел поговорить Оливер и как пихал его Аарон. Однако, когда речь заходила о даре и способностях, оба объясняли всё, чем только могла заинтересоваться Элис.

Их дом, а именно так называют группу людей, которые обладают одной и той же магией, называется эвфремы. Для глаз всех, кроме угрей и других эвфремов, они были невидимы. Оливер не без удовольствия поведал об особом таланте своего дома.

– Особый? А все остальные – среднестатистические?.. – Аарон, шедший впереди, усмехнулся, после чего мысленно отругал себя за непредусмотрительность.

– Мы находим затерянное, потаённое. Я же нашёл вас с Аароном, хотя понятия не имел, в какую сторону вы побежали. Наш поисковый отряд занимается тем, что находит по Нэр-Мару людей, кому снизошёл дар, – он также и упомянул о планшете, главной функцией которого была карта страны. Координаты высылаются Комиссионным центром – организацией, которая контролирует поисковой отряд. В школе так же есть устройство, которое засекает магию на Нэр-Маре, но с обширным и оттого неудобным диапазоном.

– Откуда у меня способности?..

– На твоём этапе развития магия – это не способности, а дар. Способности следует тренировать, развивать. Нужно учиться, чтобы с гордостью назвать дар способностями. Это главное дарование нам от прэмов. Их ещё называют перводуховными и прародителями. Они – первые волшебники. Они открыли магию и передали нам свои дары. Это их наследие и наставление нам, – хотя они обсуждали магию очень тихо, постоянно слышали от старшего товарища недовольный ропот и шиканье. – Магию ищут в генеалогических деревьях. По статистике Верэбриума, примерно за каждые пять-шесть поколений в семье найдётся один, у кого не будет способностей. Таким образом, они переносятся в Нэр-Мар как для собственной, так и для общественной безопасности. В год на Верэбриуме появляется два или три подростка без магии, не больше. На территории Нэр-Мара в год появляется максимум двое с магией – и то это огромная редкость. Магов с Нэр-Мара возвращают на Верэбриум вместе с родителями-немагами. Как полагаешь, всё крайне конфиденциально. Дар у детей Верэбриума появляется до четырнадцати лет. Самый поздний зафиксированный срок появления магии у нэрмарцев – пятнадцать лет. Видимо, ты рекорд! Исследователи истории магии заключили, что четырнадцать лет – возраст, когда личность подростка более активно развивается. А также четырнадцать лет – средний возраст, при котором появился дар у прэмов. Нам перешел их дух – каждый из нас обладает чертами характера, мировоззрением, привычками, интересами, коими обладал и перводуховный. У твоей семьи есть генеалогическое древо?

Элис усмехнулась, но на вопрос не ответила. В её взгляде Коулман прекрасно различил тоску, ненависть, исступлённость, смешанные в самом ужаснейшем сочетании на планете. Она вспоминала об умершем отце.

Кёрби задорно заглянул в подъезд и, оперев чемодан к стене, с распростёртыми объятиями вошёл внутрь. Там ожидала девушка.

Глава третья. Портальщица

Укутанная в клетчатый плед, хватаясь за длинный ворс по краям, возле горячей батареи на раскладном стуле с подстилкой сидела девушка. Её длинные волосы словно пасмурная осень: от каштановых до светло-русых прядей листвы и белокурых, как просветы солнца на небе. Они убраны в хвост, поверх – белоснежная, пушистая шапка. Одета она была в белый полушубок. Светло-голубые глаза подчёркнуты тушью. Это показалось странным для Истом: «На дворе ночь. Обязательно нужно было краситься?!» Вот такой подарок достался ей от природы, мамы и бывших друзей – ворчливость.

Девушка нежно поцеловала молодого человека в щёку и мельком заметила порванную куртку, её подарок с прошлого года на Новую Жизнь¹.

– Что с курткой?

– Я упал просто. Рита – Элис, Элис – Рита Мёрфи, – он показал поочерёдно. Истом кивнула в знак приветствия.

– Давайте домой, я спать хочу. Мы же можем идти? – полная надежд она обратилась к Оливеру.

– Планшет сломан. Где он, кстати?

– Кажется, я оставил его во дворе.

– Нужно было его забрать! – Мёрфи устало закатила глаза.

Ответственность Риты была самым главным её качеством. Не положительным, не отрицательным, а реальным, которым она жила и руководствовалась при свершении любого действия. Хоть лидером поискового отряда был Оливер, за всё ответственность, даже ту, которая ей не принадлежала, Рита возлагала лишь на себя.

– Он сломан. Я пытался его включить – ничего, – вступился за друга Коулман.

– Кажется, когда я упал, он вообще пополам треснул.

– Я сказала, что его надо забрать. Никаких споров. Долго идти за ним?

– Минут пять бегом, – ответил Аарон и, помолчав секунды две, заметил на лице своей девушки недовольные ямочки на уголках губ. Она ждала, пока кто-то из парней пойдёт за планшетом. Кёрби, поняв это, закивал головой и смиренно отправился на поиски. Мёрфи свернула плед и подстилку, сложила стул и положила вещи к чемодану Элис. Сидеть ей наскучило, а новенькая не могла не вызвать интерес.

– Мне доложили, что перед появлением дара у Элис сверкала яркая жёлтая молния. Это правда? Не будучи гением, я предположу, что ты угорь, верно?

– Рита… – Оливер грустно-угрюмо наклонил голову набок, в ответ его одноклассница лишь пожала плечами.

– А что? Я не против угрей, не имею предрассудков.

Мёрфи расставила руки на пояс. В глазах – неподдельный интерес и уверенность. Улыбка показалась Истом какой-то диковатой, словно её рассматривали перед тем, как отужинать.

– Проявление магии были?

– Я ударила Аарона током и он упал. Тогда, наверно, он и потерял планшет.

– И ты лишила его способностей? – взгляд перешёл на Оливера, тот кивнул. Рита удовлетворенно вздохнула, с вдумчивой усмешкой убрав руки за спину и сжав их в замок. Подбородок горделиво вздёрнулся. – Твоя фамилия?

– Истом.

– Родители?

– Лира Истом. Отец умер около полугода назад.

Коулман хотел высказать слова соболезнования и приостановить неугомонную Риту, но та грустно закивала, таким образом и выразив своё сопереживание. Однако незамедлительно продолжила добывать информацию.

– Ну, мирьера² Истом. Поздновато у тебя дар проявился. С семьёй не говорили?

– Нет.

– Лет тебе сколько?

– Шестнадцать.

– Шестнадцать, – повторила Мёрфи, вновь кивнув головой. Элис показалось, что девушка мысленно пишет рапорт и усидчиво задаёт самые нужные вопросы. Осознав, что это лишь детали, Рита задорно улыбнулась и повернулась к Оливу. – Значит, в любой системе есть изъяны, верно?

– Сложно назвать это системой.

– И то верно. Поисками магов с Нэр-Мара занимаются совсем немного лет. До этого маги-нэрмары просто пропадали без вести. Статистике нужно хотя бы десять для адекватного формирования.

– А как удалось скрыть то, что на Исорропиусе существуют другие страны кроме Нэр-Мара? Верэбриум, да ведь? Как удалось скрыть, что существует магия?

– Нэр-Мар существует не первую сотню лет и был создан как территория, куда ссылались не строго осуждённые немаги после подавленных восстаний. Около тридцати лет назад людей, до четырнадцати лет не открывших на Верэбриуме свой дар, убивали, около двадцати пяти лет назад их садили в тюрьму и около семнадцати лет назад их стали переселять в Нэр-Мар. Они не знали ничего, кроме того, что за территорией Нэр-Мара им не выжить.

– Почему ты говоришь об этом так спокойно? Люди живут в неведении, они ничего не знают!..

– Для них пока что так даже лучше, – в ответ Элис обозлённо нахмурилась и была готова вылить на Риту массу негодования, но её мысли перебил Оливер:

– Расскажи лучше, что происходит с родителями, которые вынуждены отправиться в Нэр-Мар за детьми?

– Около двадцати лет назад им так же, как и детям, очищали память. Относительно совсем недавно всё изменилось и очищение памяти взрослых оказалось негуманным способом сохранения тайны. Взрослым проверяют воспоминания, чтобы они никому из нэрмарцев не раскрыли факт существования магии и не использовали собственные способности. За нарушением этого следует серьёзное уголовное наказание, но не смертная казнь. Несколько лет такие семьи живут под зорким контролем работников КЦ – Комиссионного центра. Это лучшее стратегическое, политическое, экономическое и социальное учреждение нашей страны.

– После Парламента Председателей советов, – добавил Оливер, поправив одноклассницу, обладавшую довольно специфическими взглядами на политическую ситуацию в государстве. Всё, что касается правительства, девушка принимала близко к сердцу, ответственно расследуя любой вопрос в возникшем подростковом споре.

– Конечно, – Мёрфи улыбнулась, ведь её никто не могу переубедить. – Я имела ввиду несравненное учреждение, обладающее исполнительной властью.

С этим спорить Оливер не мог. Рита с одноклассником немного пообщалась о завтрашнем школьном дне так обыденно, простодушно, что Истом ни капли не казалось, что они лгали. Но рациональная часть рассудка, шептала: «Беги!..». От этого Элис задумалась и замолчала, и так глубоко она впала в свои мысли, что ни один мускул на её лице не дрогнул за долгое время. Заметив почти что не моргающую Элис, Коулман перевел взгляд так, чтобы Рита тоже увидела прострацию странницы.

– Ты как?

– С ума схожу.

– Мы поможем тебе, чем сможем.

Элис почесала руку в сгибе локтя, откуда обычно берут кровь из вены. Когда Истом нервничает, волнуется или задумывается, всегда усердно трёт или чешет это место, даже если до самой кожи не добраться, так как её защищают кофта и куртка. Услышав голос Коулмана, девушка пожала плечами и потёрла руки.

– От этого не легче. Бред это всё, и одновременно как будто бы не бред… Я хотела изменений, начать новую жизнь, хотелось чего-то нового, но ведь не такого…

– Интересный случай, – Рита сделала шаг в сторону угря, вглядываясь в каждую клеточку лица, которая могла бы выдать хоть какую-нибудь эмоцию. – Когда мы последний раз забирали мага с Нэр-Мара, он отбивался сильнее, почти что спрятался от Аарона и до конца не верил, что магия существует. Но ты…

– Я слишком разочарована в Нэр-Маре и людях, которые живут здесь, чтобы так рьяно цепляться за свою реальность, – ответила Элис, когда Рита чуть приблизилась к ней.

– Кого-то ты мне напоминаешь. Мы никогда раньше не виделись?

– Не думаю. Я ведь никогда не была за территорией Нэр-Мара.

– Верно подмечено. Тебе придётся привыкать к новому миру. Ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью.

– Всенепременно, – благородным голосом произнес вернувшийся Аарон и постучал указательным пальцем по сломанному надвое планшету, гордо передавая его своей девушке.

«Ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью», – последние слова, которые помнила Элис от своего отца. За помощью обратиться ей так и не удалось.

Лира Истом была замечательной матерью. Помогала Элис с уроками, делала подделки, даже ночью, когда дочка забывала напомнить о них днём. Две прекрасные особы ходили в парки, кинотеатры. Лира была готова исполнить любое желание дочери. После развода с мужем женщина стала более требовательной, а Элис никак не желала отвечать этим требованиям. Все, чего она желала – встретиться с папой.

В свой день рождения, около полугода назад, Истом искала в коробке с документами паспорт, однако найти ей предстояло свидетельство о смерти отца. Умер совсем недавно. Лира же не хотела ничего говорить, чтобы не травмировать дочь. В одном из последующих спорах зашла речь о том, что папа был бы лучшим родителем для Элис. Её мать вытащила свидетельство, чуть не разорвав его в клочья, принялась тыкать им дочери под носом. Тогда Элис в первый раз подняла руку на маму, за что получила равноценный удар. После Лира поняла, что потратила несколько лет своей жизни впустую.

Рита захрустела пальцами, потратив на это больше пятнадцати секунд, явно наслаждаясь процессом. За щёлканьем последовала встряска. Она подняла кисти, прикрыла глаза и чуть сморщила лоб. Кёрби поднялся на лестницу, загородив Риту со стороны дверей квартир. Оливер выглянул из подъезда – никого не было.

Два кольца из указательных и больших пальцев положились друг на друга. Далее они плавно перетекли в треугольную стрелку, показывающая наверх. Оборот кистей вокруг друг друга и отведение рук в стороны, и вот ладони разрезали воздух. Возник тучно-серый, полуовальный проход с черноватой рамкой вокруг, ростом с человека, а именно с Аарона – он был самым высоким из четверых. По ту сторону ничего не видно, зато слышен почти незаметный шум, шептание незримо скачущих между друг другом линий, помех, шорохов, щекочущих уши.

Элис застыла. Потом засмеялась с широко раскрытыми глазами. Аарон шикнул.

Перед подростками создан портал. Сначала в нём исчез Оливер. Портал поглотил его, на мгновение ярче встрепенувшись. После исчез Аарон, забрав чемодан Истом и вещи Риты. Новенькая в мире магии не сводила глаз, обходя портал то с одной, то с другой стороны. Она тратила время Мёрфи. Портальщица продолжала держать руки в воздухе:

– Тебя долго ждать?

Внимание странницы перенеслось на раздраженное, сосредоточенное, но в равной степени благожелательное и уставшее лицо. Девушка буркнула «сейчас» и, зажмурив глаза, шагнула в неизвестность, на поиски новой жизни. Дома её никто ждать не будет, да и она не вернётся. Нужно перевесить чашу весов в свою пользу. Нужно доказать самой себе, что пережитое было не просто неудачами, бессмысленной болью, созданной закостенелым обществом во вред никчёмной малолетке.

Глава четвёртая. Мариэльская школа

Ребята переместились в небольшое помещение, тренировочный зал, рассчитанный на двенадцать-тринадцать человек. По углам расставлены огнетушители, висели аптечки. На лица мягко падал тусклый свет от тихо потрескивавших ламп. Рита закрыла портал, опустив руки и укутавшись в объятия Аарона.

Раздались приглушённые стуки, затем цоканье каблуков. Из-за двери, слева, поодаль от ребят, вышла женщина. Распущенные жемчужно-пепельные волосы, с рождения вьющиеся в крупные кудри, покрывали её плечи. Строгие, чёрные, идеально выутюженные брюки, белоснежная рубашка с аккуратным вырезом украшали прелестную особу лет сорока пяти. На шее поблёскивал кулон с красным камнем. Прямая, стойкая осанка, довольно мускулистые руки, элегантная и приветливая улыбка показались девушке очень приятными и о женщине сложилось положительное первое впечатление.

– Рада вашему возвращению, – она привычно поблагодарила поисковой отряд «Гончие», после чего серые глаза переплыли на Элис. Губы, выкрашенные красной, но неброской помадой расплылись в полуискусственной улыбке – вошедшая задумалась о том, что где-то видела незнакомку. – А Вас рада приветствовать на Верэбриуме. Меня зовут Люси Моррисон, но можешь называть меня Люси. Я заместитель директора Мариэльской школы и куратор домика рифов³, – после взгляд перенесся на лидера отряда. – Оливер, какой дар у девушки?

– Люси, вы всё сами уже знаете, – Рита многозначительно усмехнулась и наклонила голову набок. – Она угорь.

Женщина закивала, не упуская из вида не единый мускул на лице портальщицы. Нависшая тишина и потрескивание ламп давили на Элис. Она чётким, но приглушенным шёпотом заговорила, тихонько подступая к двери.

– Аарон, мне очень жаль, что ты упал, правда, прости за куртку и за планшет, Оливер, прости. Думаю, мне лучше уйти. На воздух хотя бы. Я правда буду молчать, и потому…

Кёрби, стоявший ближе всех, спокойным движением руки остановил шедшую, вручив ей чемодан.

– Вещи не забудь.

– Аарон! – Рита, сдерживая улыбку, для вида ударила его по груди.

– Тебе здесь ничего не угрожает. И ты никому здесь не угрожаешь, – Моррисон подошла к Элис и протянула руку. Последние слова были обращены не к новенькой.

Истом ответила на рукопожатие. Её пальцы крепко сжались рифийкой, хотя она и не собиралась причинять дискомфорт ребёнку – профессия женщины сделала её сильной. Мирьера Люси, убедившись в том, что дар не активен, улыбнулась вновь, выпустив из рукопожатия ладонь Элис.

Дверь, из которой пришла Люси, впечатлившая Элис своей уверенностью, стойкостью и бодростью в столь поздний час, вновь открылась. В зале оказался мужчина лет пятидесяти-пятидесяти пяти с полуовальной недлинной бородой и волнами седых волос на ней, с сонным взглядом и морщинистыми мешками под глазами. Тёмно-каштановые, казавшиеся в полутьме черными, волосы, не считая уголков рядом с ушами, почти не затронуты сединой.

Истом прищурилась. Она не двигалась около тридцати секунд, заставив изрядно замешкаться вошедшего. Чемодан, врученный Аароном, грохнулся на пол. Элис бросилась на мужчину с крепкими объятиями, как в детстве, когда он мог поднять и покружить её.

– Папа!

Мужчина не выдержал сильный толчок в грудь и оступился. Он не сразу обхватил спину Элис, прижав большими ладонями её куртку и приложившись подбородком к шапке. Джон Милс не мог произнести ни слова. Он был в ужасе, в шоке. Глаза, которые нельзя назвать карими, потому девушка привыкла принимать их за желтоватые, ринулись к Люси. Стеклянными глазами, готовыми вот-вот разбиться, он молил о помощи.

Когда до директора, в чьих мыслях бушевал ураган, дошли рыдания снизу, он словно очнулся и прошептал имя дочурки. Истом уткнулась в его грудь, постепенно всё сильнее и сильнее прижимаясь к нему, будто пыталась спрятаться в нём от всего мира, от опасностей, от злых людей. Слёзы оставили пятна на пиджаке.

Когда мужчина распутал ворох мыслей, чуть отстранился. Взяв в суховатые и шершавые ладони её лицо, он нежно погладил щёки большими пальцами. Джон вглядывался в каждую частичку её лица. Она смотрела то на его глаза, то на губы, надеясь удостовериться в том, что перед ней не призрак, а живой человек, дорогой и всем сердцем любимый. Наконец на его губах выступила нежная улыбка. На свету поблескивали пролитые слёзы дочери. Отец радостно засмеялся, ещё крепче взяв её лицо в ладони и приложившись губами к носику, как в детстве. Он очень постарел с их последней встречи.

– Ты что здесь делаешь, милая? – от этого голоса по телу Элис побежали мурашки. Она думала, что никогда не услышит его.

– Я? А ты? Ты жив!.. Ты… – она повернулась в сторону ребят, чтобы незаметно для отца вытереть слёзы с щёк. Меръер Милс не отвлекался от неё ни на секунду, и потому разглядел под глазами упавшие реснички. Это примета к счастью и радости.

– Ты так повзрослела…

Мужчина снял её шапку и погладил пушистые волосы. Элис прислонилась головой к его плечу. Папа гордо приобнял дочурку и направился в сторону знакомых. Обратив внимание на каждого, Джон ожидал объяснений. Нависла пауза, которая начинала тревожить мужчину. В отличие от Люси, курировавшей поисковой отряд, директор понятия не знал о докладе, в котором говорилось о жёлтой молнии и вытекавшей логической цепочки.

– Жив? Жив… Ты же заболел и умер! Я видела свидетельство! – шептала она, приподнимаясь на цыпочках к уху папы, хотя так и не доставала до него.

– Элис, счастье моё, давай чуть позже.

Немой вопрос застыл в глазах девушки. Люси нужно было доложить о новенькой, хотя в глубине души она надеялась, что Милс не услышит её слов.

– Она угорь.

Объятие чуть ослабилось. Элис подняла непонимающий взгляд на папу. Его сердце заколотилось быстрее, дыхание приглушенно участилось – девушка услышала это и заволновалась.

– Аарон, Рита, не говорите о даре Элис никому, – серые глазки Люси явственно блеснули в сторону Риты. Та почти незаметно скривила губы в усмешке. – Никому не говорите, что она дочь директора Милса. Спасибо за выполненную задачу. Спокойной вам ночи, – приказ Люси звучал спокойно, оттого его выполнение тем более не требовало отлагательств. Двое переглянулись и отправились на выход. Проследившая им вслед женщина заметила порванную куртку эвфрема.

– Аарон, ты цел?

– Да. Так, земля царапнула.

Кёрби пересёкся с внушительным взглядом Люси. Она скрывала лавину мыслей, но даже за слоем доброты к детям Аарон разглядел волнение. Одиннадцатиклассник напоследок кивнул. Благополучно удостоверившись, что ученики всё поняли, куратор по-матерински, но не без тревоги улыбнулась.

– Спокойной ночи, – Аарон отдал «кружок» лучшему другу. Это их дружеское прощание на расстоянии – указательный и большой пальцы создавали кольцо, которое отходило от виска лёгким взмахом кисти. Дождавшись ответа Оливера, юноша скрылся в коридоре, положив руку на талию портальщицы.

– Вам тоже, – приглушённо раздался голос Коулмана, после чего Рита затворила дверь в зал.

Эвфрему предстояло уговорить свою девушку, чтобы она никому не рассказывала об угре в школе, но у мирьеры Мёрфи были абсолютно такие же планы, только в сторону своего молодого человека. Джон ни на секунду не отрывал глаз от дочки, однако, когда к ним подошла Моррисон, он отвлёкся.

– Я поговорю с мирьерой Люси, а ты можешь погулять с Оливером, если он не против, хорошо? Вы можете поужинать, – в ответ девушка отстранилась. Её лицо помрачнело.

– Я объяснений дождусь?

– Дождёшься, но завтра. Уже глубокая ночь. Чтобы поговорить, нам нужны силы.

– Ты жив! Я оплакивала тебя, ты это понимаешь?! – выкрик сорвал голос. Истом пришлось прокашляться, прежде чем ещё более сердито затараторить. – Это детский сад какой-то! Я тебе звонила, писала, а потом ты раз и мёртв! И жив! Это просто…

– Элис, прошу тебя.

Постаревшие, уставшие, но такие же родные глаза отца очаровывали и возвращали в детство.

– Мы поговорим завтра. Я всё объясню.

– Это отвратительно. Я просто!..

– Ты зла, расстроена и счастлива одновременно. Нам с твоим папой предстоит поговорить о твоём будущем, в том числе и о завтрашнем дне. Прошу тебя, Оливер, составь компанию для новой учащейся, – Люси ласково прикоснулась к её локтю и отвела чуть подальше от директора. Женщина словно передавала угря от отца выпускнику Мариэльской школы.

– Я могу отнести твой чемодан к столовой, – уютный голос Олива не дал Элис отказаться от предложения, хотя и согласия она никак не проявила – всё так же растеряно смотрела на отца. – Ты же не против моей компании?

– Сделай мне футболку «не Аарон, и слава Богу», – буркнула она в ответ, отправляя укор и своему отцу.

Она слишком устала за тот день. С самого утра, отвратительного дня, вечерних прогулок и насыщенной ночи. Ещё и встреча с отцом. Люси права, она счастлива, но зла на отца из-за подобного отношения. Завтра не обойдётся без некоторых комментариев в его сторону, возможно едких. Оливер не виноват в проступках отца, потому срываться на таком светлом юноше было бы просто бессовестно.

Почти незаметная, но всё та же радостная улыбка Коулмана развилась в весёлый смех. Тёмных глаз одиннадцатиклассника почти не видно. Он премило щурился, когда смеялся.

– Аарон – хороший человек.

– Но придурок.

– Уверен, вы подружитесь, – юноша поднял с пола ручку и поставил чемодан на два чёрных расцарапанных колёсика. Девушка, обдумав его слова, приглушённо захихикала. Оливер непонимающе обернулся. – Что?

– Да не, ничего, – улыбка становилась всё ярче и живее, и Коулман, вспомнив слова, виновато-торопливо раскрыл рот для невинных оправданий, что он не имел ввиду придурковатость и лучшего друга, и Элис. Она успокоила парнишку, вытянув руку вперед и махнув, отбрасывая свою колкость. – Да я же шучу, расслабься.

Джон увлеченно наблюдал за дочкой, и, когда оба подростка разговорились, он поймал на себе пытливый взгляд мирьеры Моррисон.

Истом пришлось выйти из зала, оставить отца. Она набралась сил и напоследок улыбнулась обоим, что не осталось без внимания Люси. Девочка ей понравилась. Дверь закрылась. Милс враз задумчиво нахмурился, переведя взгляд на Моррисон, начавшей прорабатывать план:

– Пусть живёт у рифов. У Лиззи свободное место, – увидев во взгляде друга согласие, она призадумалась, равномерно закивав головой и озвучив новый смоделированный шаг. – Как ты смотришь на то, чтобы я рассказала Уиллу об Элис? Он должен знать.

Эту идею Милс принял не так просто, однако Люси настаивала:

– Прекрасно знаешь, я ни за что не допущу, чтобы Элис пострадала. Это для общего блага.

– Общим благом это назвать сложно, – Джон пренебрежительно скривил гримасу усталости и злости. Его не устраивал тот, на кого работает коллега, так сказать, на досуге.

– Прекращай. Он хочет разрешить дело, и это поможет Элис жить спокойно. Угомони свои предрассудки и старые обиды, Джонни, и доверься мне. Я когда-нибудь тебя подводила?

Меръер Милс тяжело вздохнул, поднял хмурый взгляд на свою коллегу. Губы застыли в неприязни к происходящему и внутренней борьбе, однако эти черты оказались бессильными перед спокойной и уверенной улыбкой мирьеры Люси.

– Я ручаюсь за справедливость.

Эти важные слова произнесены были с крайней убеждённостью, верой и сознательной глубиной заместителем директора Мариэльской школы. Последствия несдержанного слова оказались бы непосильными, потому Люси была готова бросить все силы, чтобы исполнить то, за что она боролась всю жизнь. За справедливость.

***

Подростки шли по коридору. Тишину нарушали скрипевшие под ногами половицы. Мимо Элис пробегали лакированные доски, которые отражали свет от небольших хрустальных люстр. Над деревянным покрытием, чуть ниже головы Элис, начинались оранжево-жёлтые обои с малюсенькими цветочками. Такие присущи старым реставрированным особнякам.

– Ученики живут в домиках. На Исорропиусе всего одиннадцать видов магии, то есть домов: рифы, эвфремы, портальщики, целители, природники, телепаты, иллюзионисты, оборотни, аквилеги, общемагийцы, или моновцы, и угри, – постаравшись запомнить всех, девушка решила ассоциативно соотнести название с предположительными волшебными навыками.

– Ты сказал, что все маги пошли от прэмов.

– Мы знаем о них с самых пелёнок. Для нас они, как для вас Бог. Нам рассказывают об их жизни и мы, так или иначе, оказываемся похожими на них хотя бы одной главенствующей чертой. Допустим, моя прародительница, Малия Мариэль была самой творческой личностью из всей семьи первых волшебников. Я, можно сказать, тоже увлекаюсь творчеством, – осознав, что он дал почву для вполне логичного вопроса, Оливер перевёл тему на друга. – В Аароне проявляется черта… Мне не стоит, конечно, рассказывать об особенностях его характера, но он только кажется таким самоуверенным. Нет, конечно, он уверен в себе в большинстве случаев, но часто он начинает оскорблять, подкалывать и прочее тогда, когда чувствует свою неправоту или тревогу. В житие Малии можно проследить те же черты.

Он замолчал и, взглянув на Элис, виновато умолял:

– Не говори ему и не используй то, что я сказал, против него. Как друга прошу. Пожалуйста.

«Друг… За несколько часов у меня появился друг, в котором я нуждалась последние два года… Страшно и смешно одновременно»

– Я обещаю. Но у меня такая же черта, что и у него. Почему я тогда не эвфрем?

– Твоя прэм – Адда Мариэль. Признаюсь, самая любопытная и одновременно жуткая личность. Вместе с этим малоизученная. По системе прэмов в тебе есть более особенная черта, которая была у Адды Мариэль. Однако, как уже сказано, в каждой системе есть свои,.. – он замолчал, подбирая более подходящее слово вместо «изъяны». – Подпункты. Тем более, если эта система касается психологии и социологии. И, при изучении этих наук, история прародителей уходит на второй план, превращаясь в легенды и сказки для детей. Допустим, Кёрби не верит. Он слишком горд, чтобы признаться, что его характер лишь интерпретация одной черты прародительницы. Но людей судить по их дару и вправду глупо. Везде есть хорошие и плохие. Древние истории о прэмах называются «Писаниями», по сути это – жития. В последней части повествуется, как прародители погибли, одарив планету своей силой и тем самым передав её нам вместе с заветами.

– Заветы?

– Да, их немного. Если кратко: творение добра и саморазвитие – самостоянье человека.

– Мариэль… Школа названа в честь них, да?

– Верно. На древнем наречии фамилия означает «кровь» и «род». Ну, значит семья, кровные узы и прочее. Нэр-Мар – переводится как страна без магии, или же в буквальном смысле.

– Без крови перводуховных.

– Да, то есть без наследования их черт.

– А мы связаны кровью с ними?

– Совсем не обязательно – но кто ж знает? Хотя почти у каждого прародителя были дети, о их способностях ничего не сказано.

Коулман был самым сообразительным, начитанным в рамках истории среди учащихся. До него подобным качеством обладал Джон Милс, работающий по совместительству учителем истории Верэбриума.

Элис зевнула. Вся тягость дня снова укутала её сонливостью, но, желая показать, что беседа с Оливером ей интересна, она спросила:

– Что ты можешь рассказать о моём доме? – в ответ юноша замялся.

– Самый малочисленный. В одно время не существовало двух угрей. Вот и ошибка системы. В настоящее время живёт ещё один угорь, кроме тебя. Он в тюрьме. Или же ошибки нет, и он уже умер. Кхм. Большинство известных угрей Исорропиуса были серийными убийцами, кровавыми монархистами и консерваторами, а иные жестокими революционерами.

– Поэтому вы испугались, когда узнали?

Она пожалела в ту же секунду. Оливер погрустнел и опечаленно вздохнул, понимая свою глупость и излишнюю ведомость.

– По-моему, ты ни капли не похожа ни на предыдущих угрей, ни на прародительницу. Ты показалась мне доброй, искренней и сопереживающей.

– Ошибаешься.

Коулман нервно усмехнулся и поднял чемодан. Далее им предстояло пройти слегка закруглённую лестницу. Элис мысленно посмеялась и уже покорила за то, что составляет не лучшее впечатление о себе. Новое место, новые люди – почему бы не начать новую жизнь с немного другой личностью?

Когда двое спустились на первый этаж, Истом не без удовольствия уставилась на высокие плотные тёмные двери с витражными стёклами, на которых изображено солнце, заходящее между зелёными холмами. Двери громоздкие, но Оливер, даже держа чемодан, справился с ними.

Обеденный зал уставлен столами из плотного дерева разной длины и формы. Есть круглые по периметру рядом с окнами, и прямоугольные – в центре зала. Рядом с ними лавочки из тёмного дерева, у круглых – стулья. Эвфрем оставил верхнюю одежду на одной из вешалок и двинулся к столу. Справа от обеденного места, куда решил сесть Коулман, пункт раздачи еды, позади – ступени и подъем, похожий на сцену. Там сидят преподаватели и кураторы домиков.

Элис взглянула на высокий потолок. Хрусталики громадной, белоснежной люстры

поблёскивали и вальсировали в воздухе. На стене висели огромные часы. Они остались за спиной у севшего Коулмана. Круглый циферблат выступал из стены, скрепляясь с нею лозой, языками пламени, волнами и другими отличительными знаками домиков. У эвфремов – вытянутая светлая пружина, напоминавшая оттенок кожи, с которым видели друг друга невидимки.

Эти часы и узор на всю стену старинные. Они высечены с тех пор, когда угрей лишь недолюбливали, а не ненавидели, то есть очень-очень давно.

Девушка приблизилась к причудливой, но изящной стене, чтобы увидеть одиннадцатый домик, свой, но место пустовало. Если бы часы оказались компасом, то у них отсутствовало бы деление на северо-северо-восток, ибо там была лишь пустая лакированная доска.

Истом хмыкнула, после отправилась к столу. Оливер не видел озадаченности девушки часами, а она не стала задавать вопросы.

– Люси попросила, чтобы ужин приготовили для новичка и оставили в тепле. Ауч, ауч, ауч, – юноша хотел снять с подноса горячую тарелку с переливающимся, фиолетовым бульоном и плавающими в нём травами и мясом, но после лишь слегка пододвинул к девушке сам поднос, чтобы не разлить содержимое.

– Вечер сюрпризов: мой папа жив, так он ещё и директор школы в мире магии, а значит, и сам маг. Просто замечательный день, – буркнула она, придвинув к себе поднос. – Кто он?

– Портальщик, как Рита.

– Просто превосходно, – на лице Элис горела усмешка, пронзённая обидой и неведением. – Что ты знаешь о нём?

– Не больше других. Я не знал, что у него есть дочь.

– Сюрприз.

Юноша заметил, как та впала в горестное раздумье. Он придвинулся ближе и прикоснулся худыми пальцами к локтю Истом.

– Может быть, твоему папе пришлось скрывать от тебя магию? Может быть, это связано с Комиссионным центром?

Элис пожалела, что дала повод для этого разговора на ночь глядя. Не желая докучать открытого парнишку, она махнула рукой и приблизилась к супу с немыми вопросами в глазах.

– Это Фитуска. Растение северо-запада Верэбриума. Ещё в нём пряности, травы и мясо. Даю даме попробовать первой, – он галантно повернул кисть в сторону ложки и чуть опустил голову в поклоне, что вызвало приглушённый смешок.

– Запах обалденный, – в животе заурчало, и девушка не посмела больше задерживать главенство желудка, попробовав сначала одну, затем вторую ложку. Необычно, непривычно, но вкусно.

– Позволите?..

Коулман поднял вторую ложку и приблизился к тарелке. Ему было неловко как бы отбирать ужин у Истом, но она не была против и потому пододвинула поднос ближе к юноше.

«Левша», – Элис проследила за его движением и усмехнулась. Она никогда не была знакома с левшой. – «Сегодня день чудес каких-то. Ещё одно, и у меня крыша поедет».

Когда двое отужинали, девушка не без удовольствия легла на скамью, тяжело выдыхая и прикрывая глаза. Это то самое, чего она так долго ждала. Ужин. Даже её мама никогда так вкусно не готовила. Оливер рассказывал о уроках и школе, но Элис, к своему огромному сожалению, почти ничего не запомнила – усталость начинала брать вверх.

Однако труды Коулмана не прошли напрасно. Элис узнала об общемагийцах. Они не могут создавать предметы просто с помощью мысли. Каждый моновец (маг общей направленности, или же общемагиец) изобретает вещь через пробы и ошибки, основываясь на законах физики и магии, а придумать что-либо из неоткуда попросту невозможно.

Проведя около получаса с девушкой, Оливер ощутил, как чувство угрозы от неё испарилось. Он постепенно привыкал к её юмору, голосу и мыслям. Он помнил, как и Аарон, что угри в своё время творили дикие преступления, но напротив него сидела Элис, совсем не похожая на тех, кто совершал чудовищные и беспощадные козни.

***

Джон завершил беседу с Люси, определившись, что в ближайшие недели Элис будет под внимательным надзором куратора рифов. Его дочь будет учиться контролировать магию, но мужчина взял обещание с коллеги, что та ни за что не доложит вышестоящим органам о присутствии угря в школе. Нехотя она согласилась.

Закулисный страх женщины подталкивал её к мыслям, что что-то может пойти не так и лучше перестраховаться, но Люси не смела показывать своей неуверенности, потому что так могла лишиться поддержки Джона.

Идя по первому этажу, поскрипывая половицами, мужчина услышал звонкий хохот дочки, а затем искристый смех Оливера. Джон, счастливо расплывшись в улыбке, которой до этого мешала тревога за дочь, приблизился ко входу в обеденный зал и надавил руками, открыв массивные двери с мозаичным стеклом.

– Уже отбой был, молодёжь! Мне директору доложить?

Милс вызвал улыбку у подростков, впрочем, он любил это занятие. Мужчину всегда отличала от предыдущих коллег веселость с учащимися.

– Нет, не надо, – юноша, сдаваясь, выставил руки вперед, не отводя широко раскрытых, якобы испуганных глаз с учителя. – Простите и отпустите.

– Простить – прощу, отпустить – не забуду, – вспомнив старую пословицу, Джон усмехнулся и ладонью подозвал ребят.

Втроём они вышли на улицу. Ночная темень разбегалась в тех местах, где горели не очень яркие фонари. Они дарили дорожкам белый свет, и этого было достаточно.

Девушка мельком разглядела несколько строений, а именно двухэтажные дома, больше похожие на коттеджи. На более дальних строениях поблёскивали огни, которые обозначали другие дома. Словно охранник пустоши на перепутье тропинок стоял белоснежный фонтан, но разглядеть его в ту ночь у Элис не получилось – трое двинулись по другой дороге.

Тропы Мариэльской школы шли от каждого домика по нескольким маршрутам, что не могло не радовать тех, кто либо обожает не спеша прогуливаться, либо очертя голову бежит на занятия.

– Спасибо за помощь. Люси сказала, что сама займётся отчётом поискового отряда.

– Конечно, директор Милс. Спокойной вам ночи. Пока, Элис.

– Пока.

Потрепав свои соломенные волосы под шапкой, он помахал на прощанье и зашагал по каменной тропинке к своему домику.

Двое молчали, пока Элис не расспросила отца о порталах. Существует несколько видов и открывать их можно по-разному. Это зависит от умений и навыков волшебника, а также расстояния до пункта назначения. Чем дальше – тем замысловатей движения. Джон никогда не был хвалённым портальщиком, потому уделял особое внимание знаниям и выполнял дотошно старые инструкции по использованию магии. Та же Рита Мёрфи, открыв такой же портал на территории школы, могла сделать это просто, чуть ли не по щелчку пальцев. Нельзя сказать, что Джон был настолько слаб, что даже выпускница школы пользовалась магией лучше него. Просто Рита была натренированной и способной к магии больше, чем директор и большинство знакомых ей портальщиков.

– Я даю тебе возможность собраться с мыслями до завтра, пап. У меня будет много вопросов. Я хочу, чтобы ты рассказал мне всё. Рассказал правду, – заметив колкий взгляд дочери, мужчина понимающе кивнул.

Они дошли до двухэтажного домика – самого большого строения из тех, где жили учащиеся. На двери приколочена прямоугольная деревянная табличка с плавными сторонами и надписью: «Домик рифов». Внешняя облицовка домика каменная, крыша – треуголка. Под дверью лежал оранжево-коричневый коврик, освещаемый лампочкой сверху.

Щёлкнула ручка, и перед Истом предстало помещение, которое одолевала ночная, почти непроглядная тьма. Лишь из открытой двери и окон прорывался свет от лампочки и далёких фонарей. Джон забрал чемодан дочки, и оба вошли внутрь.

Слева проход в гостевую комнату, где стоял широкий, вместительный диван, мешки, набитые маленькими, круглыми, пенопластовыми шариками, исполнявшие роль кресел, книжные полки, пара рабочих столов с незаконченными проектами, телевизор; толстый, с огромным ворсом тёмно-коричневый мягкий ковёр. Незамеченной для Элис оказалась кладовая, дверь в которую пряталась в незримом для неё углу.

Справа от входа висели крючки для верхней одежды в длинный ряд, в углу блеснула ручка огнетушителя. Напротив слабо освещён узкий коридор и несколько дверей.

Элис сняла грязную обувь, заметив несколько стоек с кроссовками. Правило есть правило – обувь необходимо снимать, чтобы не пачкать большой ковёр гостевой комнаты и тонкие дорожки в коридорах домика.

Деревянные половицы лестницы заскрипели под ногами. На втором этаже продолжался коридор, справа и слева по пять комнат. Лёгкий свет фонаря из единственного окна на втором этаже, расположенного в конце длинного коридора, освещал краешек ковра и дверь в душевые и туалет.

– Работают? – заметив несколько установленных камер на углах между стенами и потолком, тихо удостоверилась Элис.

– Да, – шепнул он, остановившись возле самой дальней комнаты слева от входа, расположившейся напротив окна в другой стороне. – Так что не устраивай никаких дебошей, я буду всё видеть, – Истом усмехнулась, заставив папу, не видевшего в темноте выражения её лица, тоже улыбнуться.

Он замолчал, легонько прихватив девочку за плечи и поцеловав её в макушку, шурша седой и колкой бородой. Десятиклассница незаметно дёрнулась от колючего подбородка папы, что не осталось без его внимания.

– Добро пожаловать домой, радость моя.

Элис благодушно улыбнулась и забрала у него вещи. Дверь комнаты растворилась, и утомлённая девушка аккуратно перенесла избитый сундук на колёсах через небольшой порожек. Дверь за ней затворил Джон.

Соседка по комнате спала, сладко, но тихо посапывая. Элис старалась не шуметь и не разбудить её. Она нащупала справа от себя свободную кровать. Истом уперлась плечом в шкаф и, опустив испачканный за путешествие чемодан на пол без ковра, поставила туда же грязную обувь. Истом без сил плюхнулась на спальное место и уронила голову на подушку. Она грезила будущим счастьем на новом месте.

«Сейчас всё в моих руках. Не оплошай, Элис! На этот раз судьба на твоей стороне!»

Хотя в голове угря и витали мысли о завтрашнем разговоре с отцом, эмоциональная слабость и физическое переутомление выиграли. Она уснула далеко не сразу, долго проворочавшись, но всё равно присоединилась к полухрапу соседки.

***

Кабинет с глянцевыми серыми стенами. На небольшом столе лежат папки с документами. За ним сидит женщина в очках. Напротив неё стоят двое на расстоянии метра. Они не отводили друг от друга глаз.

– Здравствуй, Джон.

– Здравствуй, Лира, – мужчина пригляделся к её самодовольной улыбке. Уверенная в себе женщина слегка наклонила голову набок и осмотрела бывшего мужа, незаметно надув губки, облицованные стойкой яркой красной помадой.

– Видишь, как жизнь может повернуться? Она, наверно, прыгает от счастья? Посмотрю, как ты поживёшь с этой настырной девчонкой.

– Мы можем побыстрее закончить? – мужчина обратился к женщине, сидевшей за столом.

Она перепроверяла наличие всех документов. Джон не желал видеть Лиру, но обстоятельства обязывали его сейчас, в позднюю ночь или же раннее утро, срочно отправиться в отдел семейного судопроизводства Комиссионного центра, чтобы решить окончательно возникший вопрос под именем «Элис» в свою пользу.

– Подождите немного, – она перелистывала страницы, ставя на них печати и тем самым заверяя возможность передачи ребёнка отцу и переезд моновки, Лиры Истом, обратно на территорию Верэбриума.

Лира не сводила с него глаз. Она – мать, которой пришлось покинуть родной мир, чтобы её ребёнок жил в безопасности, любви и заботе. Женщина лишилась возможности использовать магию, даже говорить о ней.

Истом свыкалась, нашла работу, обустроилась не без помощи КЦ. Она начала новую жизнь, которая умопомрачительно отличалась от старой. Если бы только Элис знала, что маме пришлось бросить всё ради неё…

Джона не было рядом – моновке было в сотни раз больнее, когда Элис упоминала об отце. Чтобы сбросить все вопросы дочери, женщина пошла на обман. Она обратилась к Комиссионному центру, чтобы те создали свидетельство о смерти мужа. Лира хотела отдать его после дня рождения Элис, однако не всё в мире людей идёт по их планам.

– Так соскучился по дочке, что не можешь подождать пять минут? Или тебя моё присутствие коробит?

– Оба варианта, – Милс спрятал руки в карманы пиджака и перевёл взгляд на сосредоточенную, но сонную работницу. Мужчину понемногу охватывало раздражение. – Там все договоры ежегодно подтверждались, КЦ и я выплачивали средства, но несмотря на это мирьера Истом запрещала мне видеться с дочерью, даже когда КЦ разрешил устраивать встречи между родственниками магов и ребёнком нэрмаром.

– Напомнить, после чего я запретила?

– Ты не шла со мной на контакт! Мы могли решить проблему, но ты настолько самоуверенная, мнительная и стообышная⁴, потому…

– Как твоя дочь. Элис абсолютно такая же. При составлении нового договора добавьте, что я отказываюсь оплачивать средства этому ребёнку и навещать её. Я достаточно потратила жизнь на то, чтобы меня дважды предали.

– Тебя никто не предавал, Лира. В том то и дело, что это ты оставила Элис!..

– Неужели? – глаза широко распахнулись и переметнулись на мужа в убийственном удивлении. – Я оставила? Расскажи ей, что все произошедшее в нашей жизни было из-за тебя. Только из-за тебя. Не думаю, что наша любимая девочка простит тебя.

– Она совсем не такая, как ты. Она поймёт, что у меня не было выбора.

– Поживём-увидим. Как там с договором?

– Составляю базовую часть, все предыдущие заверила, – через пару минут она закончила заверение и посмотрела на бывших супругов. – Обозначайте свои права и обязанности.

– Я, Лира Истом, урожденная гражданка Верэбриума, законная гражданка Нэр-Мара подтверждаю, что отказываюсь от родительских прав на дочь, Элис Истом. Обязуюсь не вступать с ней и с Джоном Милсом, её биологическим отцом, в контакт. Взамен в соответствии со статьёй шестнадцать пункт два Семейно-процессуального кодекса Верэбриумского Союза я не буду выплачивать материальную помощь, так как не буду бороться за право взаимодействия с ней. Вот все мои условия, – она самодовольно улыбнулась и, гордо вздёрнув подбородок, повернулась к Джону.

Он с печалью оглядел ту, которую когда-то любил больше всех на свете. Никто из них не мог предполагать, что судьбы раздробятся в щепки.

Далее меръер Милс озвучил свои обязательства принять дочь, изменить, по желанию Элис, материнскую фамилию на отцовскую, обязывался обеспечить ей условия проживания и образования, и, конечно же, со своей стороны запретил Лире контактировать с Элис. Точно так же когда-то сделала и его жена.

Работница КЦ протянула массивные ручки, чтобы Джон и Лира подписали договор. После этого она создала две копии. Оригинал был у Милса, копии остались в КЦ и у Лиры.

Свернув бумажку раз пять, Лира с брезгливой усмешкой убрала её в карман почти полупрозрачной рубашки.

– Прощай, Джон.

Женщина обернулась и, кивком попрощавшись с работницей, покинула кабинета. Пройдя несколько шагов по длинному коридору, она ощутила, как на глаза предательски выступили слёзы. Спрятав их за широкой улыбкой, она отправилась в Нэр-Мар, чтобы собрать вещи и вернуться домой.

Глава пятая. Первый день

На Верэбриуме теплее, чем в Нэр-Маре, но это не мешает лесному свежему воздух врываться в комнату, легонько сбивая тёмно-мандариновые шторки.

Лиззи Шац, рифийка, одиннадцатиклассница и соседка Элис, заметив с утра чемодан и спину спящей, пыталась не шуметь. Она выспалась, собрала всё необходимое для умывания и отправилась к двери, но бесшумно уйти не удалось. Тишину комнаты прервал удар мизинца ноги о ножку кровати и громкий визг, чем-то схожий на кошачий. Это и разбудило Элис.

Угорь как ошпаренная подпрыгнула на кровати и обернулась к источнику звука. Ночь для девушки пролетела незаметно. Вялый и сонный взгляд остановился на блондинке, испуганно зажмурившей глаза.

Вьющиеся, длинные волосы и белоснежная кожа придавали её нежности особую прелесть. В девушке не было никакой холодности – дружелюбность и лёгкая, почти тайная стервозность как изюминка, случайно упавшая в кекс с шоколадной крошкой, насквозь пропитанный добротой и украшенный весёлой дурашливостью. Раскрыв яркие зелёные глаза, она сопереживающе скривила губки и подлетела к соседке, виновато прошептав:

– Простиии.

Остановившись на месте, рифийка дождалась вялого кивка соседки и уже более уверенно продолжила, присев на край кровати:

– Меня зовут Лиззи Шац. Это не сокращённое имя, говорю сразу.

– Элис, – полушёпотом бросила она и потянулась. В горле словно что-то кололо – не хватало ей заболеть!

– Я как староста одиннадцатиклассников и заместитель старосты рифов рада приветствовать тебя среди нас. Если что, с любыми вопросами можешь обращаться ко мне, – она, не прекращая улыбаться, робко сцепила пальчики перед собой.

– Хорошо, – девушка пропустила несколько слов Лиззи. Прикладывая огромные усилия, она полностью раскрыла глаза и оглядела комнату в утреннем свете: всё выдержанно в тёплых тонах. Как будто всё усеяно опавшей ярко-красной, оранжевой листвой и перегнившими коричневыми, сухими листочками. Она проснулась на новом месте, значит, вчерашний день был не сном.

– Я, кстати, в душ, чтобы успеть до подъёма остальных. Пойдёшь умываться?

– Чуть позже.

– Тогда ладно, до встречи. Если пойдёшь, там в тумбочках есть гигиенические принадлежности.

– Угу.

В ответ Лиззи более мягко улыбнулась, не держа ни одной мысли в голове о том, что может раздражать или надоедать незнакомому человеку. Её движения легки, но никак не медлительны, наоборот, целеустремленно-спокойные, уверенные. По ним видно – она чувствует себя в своей тарелке, а значило это, что девушка – авторитет или же образец для подражания. Однако Шац никак не была убеждена в этом – она просто жила. Жила почти без обид, зависти, довольно открыто, не затевала конфликты, и лишь иногда могла с кем-то поссориться, и то не беспричинно.

При всей открытости и жизнерадостности у Шац, конечно же, были друзья, но лучшей подруги у рифийки не было. Ей не с кем было сблизиться до такой степени, чтобы кто-то знал о ней абсолютно всё: все привычки, увлечения, секреты. Да что уж говорить о секретах – почти всё своё время выпускница уделяла учёбе и внеклассным мероприятиям. Она была частью компании, одной из гончих, среди которых были Оливер, Аарон, Рита и другие ребята. Лишь с ними она могла общаться не об учёбе, но случалось это реже, чем мечталось Лиззи.

Она всегда хотела верную подругу, но никто из её знакомых не подходил на эту роль. Одним не нравилось то, что Шац не могла усидеть на месте, вторым, что она всё контролирует, третьим, что она очень эмоциональна, а четвертые завидовали ей. Так было с самого детства. Например, приходит Лиззи в детский сад в красивом новом платьице, хочет поиграть с ребятами, но её прогоняют, пихают в кусты или песочницу. Она спрашивала у мамы и папы, почему с ней никто не хочет дружить, но ответа за семнадцать лет рифийка так и не получила. Если кому-то нужна была поддержка с уроками, магией, эмоциональная помощь – Лиз оказывала её, возможно, чрезмерно экспрессивно, но с неподдельной и неповторимой искренностью. Когда она нуждается в поддержке, рядом оказываются только гончие и семья. Она поняла, что их помощь – не та, какую ей хотелось бы получить. Слова не те, советы не те, но сказать им она это, конечно же, не могла, потому больше не показывала необходимость поддержки.

Вяло скользнув замыленными глазами по двери, новенькая ухватилась за мысль, промелькнувшую в голове о её соседке: «собаку съела».

Пару раз она слышала эти слова о себе, звучали они в отрицательном контексте. Элис не хотелось обижать Лиззи. Шац вообще ничего не сделала плохого, и объективно угорь это понимала, но понимать мало. Истом посчитала соседку назойливой. На это первое пассивно-агрессивно-вредное впечатление повлияло то, что угорь не выспалась. Когда Элис поднялась с новой, чистой кровати, возникло неприятное, ноющее ощущение где-то в полузачерствевшем сердце. Оно громко трезвонило: «Как собака с цепи сорвалась!», потому девушка почувствовала лёгкий укол вины перед соседкой. Заправляя, точнее, забрасывая постель пледом, в который она укуталась ночью, девушка горько усмехнулась собственным умозрениям. Она понимала, что не виновата, ведь не сказала ничего обидного рифийке. Лиззи ничего плохого и не приняла на свой счёт, но почему тогда в конечном итоге Элис обвинила себя?

Завершив утреннее самобичевание, она крепко сжала кулаки и дёрнула рукой, словно отрывалась от наплыва мыслей, решивших с утра «повеселить» подростка. Элис зацепилась взглядом за стену, возвышающуюся над кроватью соседки. На ней прикреплены фотографии, рисунок с подписью «Лиззи Шац, 5-ый класс». Рассматривая владения соседки, угорь не заметила, как на губы вылилась тёплая улыбка. Рядом с рисунком висела фотография семиклассников. Лиззи была с группой ребят, среди которых были Оливер и Аарон. Второго девушка сначала не узнала, чересчур милый плюшевый рыжий мишка не похож на взрослого. Коулман же почти не изменился, лишь подрос. Элис не обратила внимание, но среди ребят не было Риты Мёрфи. Дело в том, что девушка перешла в школу в следующем году, и именно в первый учебный день встретилась с тем, кто поддерживает её во всех начинаниях – с Аароном.

Стены нежного, тёплого оттенка оранжевого. Между окном и дверью больше трёх огромных шагов. Под шторками цвета апельсинового шоколада стоял рабочий стол, общий, рассчитанный на двух учеников. На половине Лиззи вещи лежали в особом порядке: тетрадки, зеркальце с серебряной оправой, учебники и другие вещицы, приготовленные на сегодняшний учебный день. Часть стола новенькой пустовала. По углам стояли светильники с округлённой оранжевой верхушкой.

С обеих сторон комнаты располагались кровати: Лиззи-слева, Элис-справа. Каждой девушке принадлежал шкаф, немногим выше двух метров. Они расставлены за спинками кроватей, где лежат ноги. На полу распластался крупно-ворсовый, мягкий, круглый коврик коричневого цвета, словно подбиравшегося к оранжевому оттенку. На потолке висела простая, круглая люстра, а на стыке со стеной, по периметру помещения, развешена гирлянда, спускавшаяся по косяку к кровати Лиззи, где был выключатель.

Элис хотелось умыться, почистить зубы, но ни одной принадлежности гигиены не оказалось в чемодане. Бурча под нос, что мама даже в последний раз в жизни о ней не изволила позаботиться, девушка раскрыла дверь в коридор. На каждой двери приклеена прозрачная, пластмассовая папочка, в которую вложены карточки с именами и классами проживающих: «Роман Идэн, 6-й класс», «Михил Дар, 7-й класс», «Мари Николсон – 8-й класс» и другие. Длинный, метров десять-двенадцать, тонкий ковер, который вел девушку в душ, был чистым и с виду не очень старым. Цвет выдержан таким же, как и весь дом – тёплым, приближающимся к огню.

Душевые комнаты облицованы белой плиткой с голубыми узорами. Раковины присоединялись с двух сторон к одной стенке с полуматовым покрытием, на которых висели зеркала; стояли несколькими рядами. Две двери – в туалет и душевые кабинки. Помещение, в которое попала Элис, было перевалочным пунктом, где учащиеся обычно умывались.

Под большими зеркалами в углах умывальни стояли голубовато-белые тумбочки, обвеянные нарисованной морской пеной. Плескание и шум воды доносились за дверью справа от раковин, там располагались душевые кабины.

Истом заглянула в тумбочку, там лежала аптечка. Умывшись прохладной водой, вполне приличной на вкус, девушка краем глаза замечала, как вереницы проснувшихся учащихся заняли большую часть раковин. Не желая мешать, Элис закрыла кран и выпрямилась. Спиной она чувствовала колкие взгляды. Ей пришлось пересилить себя, чтобы оглядеть помещение и, встретившись глазами с несколькими из девушек, слабо, но приветливо улыбнуться. Она держала в голове мысль, что, если не сможет прижиться здесь, подтвердит мысли тех, кто считает её никчёмной. Окажется той, за которую её принимала мать.

Лиззи вышла из душевой кабины, сворачивая пудровое полотенце. Поправив высушенные магией волосы, одиннадцатиклассница разговорилась со знакомой.

В атмосфере доброжелательности любой человек, даже самый черствый, постепенно начнет меняться, если не зацепится за мысль, что он изгой. Угорь, с одной стороны, всем сердцем желала быть частью большего, хотела простого, даже банального – хотя бы раз за последние годы так же просто разговориться с кем-то, стать здесь своей, но глупая, дубовая рациональность противостояла. Ей не хотелось заводить много друзей, максимум – одного-двух. Одновременно с этим она боялась показаться ребятам закрытой и скучной, и это еще больше угнетало. Никто не обещал простой и быстрый путь к счастью.

Истом вернулась в комнату, вскоре скрипнула дверь и зашла Лиззи. Она села за стол и бережно принялась укладывать школьные принадлежности в небольшую лакированную сумку.

– В комнате есть батарея?

Отвлёкшись от кропотливого процесса, рифийка чуть отдернула штору и протянула пальцы к белому биметаллическому радиатору. Элис благодарно кивнула, подошла к столу, занявшись устойчивым расположением обуви.

– Нужно высушить? – странница обернулась и впервые увидела мягкие, почти незаметные, но нахмуренные непониманием брови соседки. – Давай я. Ты же новенькая, помогу с магией, – угорь усмехнулась. Найдя пару салфеток, чтобы не испачкаться, рифийка с неподдельным интересом начала разглядывать кроссовки. – Что это за модель?

– На рынке купили.

– На рынке? Ничего себе! – почти моментально пролепетала та, явно изображая восхищение. Осознав глупую попытку сблизиться, она осеклась и неловко закусила губу. – Прости.

Лиззи, поймав на себе угрюмой взгляд из-под бровей, усердно потёрла запястья и положила обувь на ладони. За четыре секунды появился лёгкий парок, который подросток могла не заметить, если бы не заколыхавшиеся волосы соседки.

Элис старалась не выдавать своего удивления, усиленно насупила брови, давая понять, что не происходит ничего необычного. Но как раз это и зацепило рифийку, которая поглядывала на соседку, чтобы как раз-таки увидеть её удивление. Проверив стельку, Лиззи протянула кроссовки.

– Держи.

– Спасибо.

– А тебя совсем не удивило то, что я сделала?.. Потрогай, они абсолютно сухие.

– Я же знаю, что ты рифийка, – она просунула руку внутрь – весь кроссовок тёплый. После вчерашней ночи обувь была насквозь мокрая и холодная. Истом чуть удивилась, чтобы не смутить соседку. – Мы можем дышать пламенем?

– Нет, это всё сказки. Мы создаем огонь, управляем природным. У нас есть стойкость к высоким температурам. Ни разу не слышала, чтобы рифы дышали огнём. Кроме Писаний о прародителе, конечно же, но это сказки.

– Думаешь?

– Мой характер зависит от того, как я была воспитана и что пережила, а не от того, на кого я больше похожа. К тому же, как только учёные поняли, что в системе тысячи прорех, они добавили факт, что зачастую прэм, который понравился ребёнку и передаёт ему свой дар. Да, это подтвержденный исследованиями факт, и я верю, что ребёнок часто получает способность, которую ему хотелось бы. Однако и здесь есть противоречия: почему тогда мало телепатов, иллюзионистов, почему много рифов и моновцев? Ответа нет.

– Да, Оливер рассказывал.

– Тогда ты уже владеешь двумя аспектами мирового спора. Так или иначе, некоторым нужно меньше копашиться в прошлом и больше жить в настоящем. Мы – самый многочисленный дом на планете. Поверь, скучно с нами не будет. Плюс, у меня много друзей, могу познакомить. Хотя, с поисковым отрядом «Гончие» ты уже знакома.

– Да уж. Я обзавелась фаворитом… – в ответ рифийка непонимающе сдвинула брови. Заметив пелену колкого, но скрытого интереса, Элис объяснила. – Аарон меня чуть до инфаркта не довёл.

– Ты пыталась убежать?..

– Думаю, любой адекватный человек сделал бы это.

– Такое уже было. Отряд не имеет право упустить цель, и потому Аарон иногда… нарушает личное пространство.

– Скажи ещё: «по-дружески обнимает».

– В прошлом году его ударил шестиклассник и убежал.

– Не нашли?

– Нашли, конечно же. Учится сейчас здесь, насколько помню, он целитель.

– Шестиклассник смог, а я нет. Кёрби выбесил вчера.

– У него есть такая черта, но он крутой парень. За своих всегда заступится, даже если до него не сразу это дойдёт.

– Увы, я не своя, и знакомство выдалось так себе.

– А с Оливером как?

– Да нормально всё. Он такой тихий, спокойный, робкий. Ни одного похожего в жизни не видела. Хочется его уберечь, спрятать от опасности что ли.

– Если такой настрой – значит вы с Аароном очень похожи. Может быть, заметишь общие черты?..

– Угу, надеюсь, что нет, – от бухчания соседки у рифийки на губах заплясала улыбка, ведь характер Элис всё больше и больше становился схожим с характером Аарона.

– Мне пораньше нужно в школу. Ты в одиннадцатом классе?

– Что?.. Сколько всего здесь классов?

– Одиннадцать, – в ответ Элис ругнулась и слабо ударила лицо ладонью.

– Ещё два года учиться!.. В Нэр-Маре я была выпускницей…

– Зато обретёшь много новых друзей! Была рада знакомству! Ты из дома выйдешь, иди к фонтану, а там трёхэтажная школа.

– Да, я найду дорогу.

– В столовой увидимся! Удачного тебе учебного дня, Элис…

– Пока что просто Элис, – называться фамилией отца она не могла – приказ Люси не давал, но и сказать фамилию матери, оставшейся в прошлом, на новом месте было бы бессмысленной попыткой вернуть всё на круги своя. Потому девушка решила стать бесфамильной, хотя Лиззи показалось, что соседке просто хочется побыть таинственной новенькой. Закивав, она беззаботно пожала плечами.

– Хорошо, «просто Элис».

Лиззи оделась довольно быстро. Её соседка следила за каждым движением, наивно предполагая, что Шац из тех, кто красится три часа и одевается вечность. Ничего против них Элисс, конечно же, не имела, но такие девушки ей встречались и большинство из них были самого высокого мнения о себе. Они беспочвенно грубили преподавателям и часто прогуливали.

На прощание рифийка крепко обняла соседку, не раздумывая ни секунды и не спрашивая разрешения. Громко глотнув воздуха от внезапности, Элис оглядела спину и волосы одиннадцатиклассницы, потом пару раз легонько хлопнула ту по спине в знак благодарности и неловко отстранилась, держа её на расстоянии вытянутой руки, одаривая кривоватой улыбкой.

– Прости, просто, непривычно. Давай без всяких этих. Увидимся в столовой, Лиззи.

Рифийка закивала и безмолвно покинула комнату. В коридоре Шац легонько ударила себя по лбу, оперевшись на стену. Помассировав брови, она мельком заметила выходящих одноклассников и, подняв голову и уверенно зашагав, покинула домик.

Завтрак, обед, полдник и ужин, а также дискотеки и праздники – место, где ученики высшей Мариэльской школы могли как никогда быть ближе друг к другу. Из самого отдаленного домика, построенном меж высоких хвойных деревьев, по каменным дорожкам плыли учащиеся и их педагог. Как селезень, мужчина в возрасте вёл за собой оборотней, разбившихся по парам. Их домик находился недалеко от высокого металлического забора и воротами в открытый лесной массив – место еженедельных тренировок.

Оборотни, меняющие свой облик в животные, копирующие внешность человека, эвфремы, рифы, природники шли с северной части школа. Общемагийцы, аквилеги, управляющие водой, и портальщики – с востока. Целители, иллюзионисты и телепаты двигались с запада. Паутина тропинок всех вела к школе.

Джон ожидал перед входом в западный обеденный зал, за которым прикреплены рифы, общемагийцы, портальщики, эвфремы – четыре самых многочисленных дома. В том же зале часто сидели целители.

Бороды директора и след простыл. Волосы на голове тщательно прибраны, расчесаны и уложены, белая рубашка, галстук, костюм тёмного оттенка превосходно выутюжен. Джон помолодел в глазах коллег и повеселел в глазах учащихся.

Элис безмолвно расставила руки в стороны, восхищённо осматривая папу. Этот комплимент был ему по нраву. Подождав, пока учащиеся зашли в столовую, он приветственно кивнул Люси и широко улыбнулся дочке.

– После завтрака жду в кабинете. С удовольствием обнял бы, но от мирьеры Моррисон был приказ не подавать виду, что ты моя дочь, если не выполню – меня повесят, – Элис приглушенно рассмеялась, мужчина взглянул за спину дочки и нахмурился. – Рита! Знаешь же правила! Порталы открывай на газоне!

– Извините, меръер Милс, тороплюсь, – девушка добежала до дверей в школу, хотя по скорости бег напоминал лишь ускоренную ходьбу. Она сбросила безрукавку на сгиб локтя и обошла директора, – А то мой куратор не любит опаздывающих.

Джон открыл ей дверь и усмехнулся.

В истории Верэбриума известно множество случаев, когда портал, по вине судьбы-злодейки, открывался там, где находился человек, и он в таковом случае переносился в место, откуда был открыт портал. Это чревато последствиями, особенно когда маг другого дома, отличным от портальщиков, оказывался в такой беде, совсем не зная, куда он попал. В городах выделены особые места, стоянки, где маги могут создавать порталы, заранее забронировав место. В школе подобными местами были газоны, в середине последнего месяца осени, пауэля, укрытые перегнивавшей листвой и изморозью.

Портальщикам воспрещалось открывать мосты, проходы, так тоже назывались порталы, внутри школы вне занятий и за территорию школы без предупреждения или веской причины. Обычно ученики договариваются с охранным пунктом, который оповещает директора.

Конечно же, уследить за всеми невозможно, и дети не единожды были пойманы за тем, что переносились без предупреждения. Однако можно ли их судить за то, что они используют данный природой Исорропиуса дар, как ученики-немаги используют ноги, нарушая правила внутреннего распорядка и очертя голову бегают по школе? В глазах магов это одно и то же, и, пока не доходило до серьёзных последствий, никто почти не отчитывал учащихся за «побеги».

Кухня в столовой работала одновременно на два фронта, и некоторые ученики, заметив в другом зале своих знакомых, поспешно махали рукой, подгоняемые лишь очередью и утренним голодом других учащихся. Второй зал, где, например, всегда ели аквилеги, был идентичным первому: высокая хрустальная люстра, множество столов, небольшой подъем для преподавателей и циферблат с символами десяти домиков.

Десятиклассница нашла среди ребят Лиззи. Суматошными, но маленькими шажками, стараясь не задевать учащихся, она двинулась к столу. Элис заметила свободное место, поставила поднос и, перелезая через скамью, наконец плюхнулась. После вчерашнего похода ноги безбожно ныли.

Напротив Элис сидел юноша. Выбритые виски и тёмно-каштановые волосы, лаком приподнятая вверх, привлекали взгляды незнакомых дам. Он не улыбался. Модельное лицо очень скучало. Риф даже не притронулся к еде. Почему-то у него не было настроения. Острая челюсть расслаблена, сильные, но менее мускулистые, в отличие от Аарона, руки покоились на столе. Тускло-зелёные, пограничные с голубыми глаза не шевелились и застыли на ладонях. При виде юноши Элис не сдержалась и скривилась, потому что он показался ей самовлюбленным до крайности и крайне эгоцентричным. Он заинтересованно поднял взгляд на незнакомое лицо. Низким и раскатистым, как гул в преддверии грома, голосом спросил:

– Новенькая?

– Да, – девушка попыталась улыбнуться, но из этого мало что вышло, потому она уронила взгляд в тарелку, принявшись разделывать завтрак вилкой.

Ей казалось, что взгляд парня пропитан холодом и отстранённостью. Объяснений этому не было – ведь молодой человек был объективно миловидный. Истом заметила, что, в отличие от других новых знакомых, от него пахло парфюмом: не горьким, сочетавшимся с горной свежестью. Он подчеркивал какую-то духовную возвышенность его расслабленного лица.

– Меня зовут Уильям Дэккер. Друзья зовут меня Уилл.

У угря болезненно кольнуло в груди. Она носом задержала воздух, словно через секунду он мог исчезнуть на всей планете. Сбросив всё это смутное ощущение на изжогу, девушка попыталась максимально расслабиться и подняла глаза, назвав только имя.

Зеленоватые глаза юноши блеснули. В ответ он кивнул, мол – «ясно», незаметно улыбнувшись. Она замолчала.

Всё же что-то явно менее физиологическое, чем её собственная изжога, смущало её в Уильяме. Что-то потустороннее и необъяснимое.

Элис задумалась, кого он ей напоминает – никого. Слишком красивый. Может быть, эта бесспорная красота и смущала подростка, возможно, даже пугала её. По многим глупым стереотипам красивые люди совершают только хорошие поступки, а Дэккер, без преувеличений, был одним из самых прекрасных людей, которых видела в своей жизни девушка. И оттого он казался ей тьмущей бездной, которая своим спокойствием только отталкивала.

Элис почти дозавтракала. Случайно она встретилась взглядом с Оливером, сидевшим позади Уилла и несколькими столами с учащимися. Юноша озарился светлой улыбкой и приветственно помахал рукой, как будто бездвижно ожидал сутки, пока на него не обратят внимание. Напротив него сидел Аарон. Он обернулся и, заметив угря, почти злобно нахмурился, бросив на лучшего друга недовольный взгляд. Уилл заметил на лице неразговорчивой новенькой вдумчивый, копящий раздражение взгляд. Он повернулся к столу эвфремов. Парнишка хмыкнул, заметив спорящих между собой друзей.

– Стычка с Аароном? Понимаю. Не волнуйся, он подуется-подуется и успокоится. Что-то произошло во время вылазки? – Элис не обращала внимание на слова рифа до тех пор, пока Коулман окончательно не опустил взгляд к тарелке, выслушав крайне резкие советы Аарона.

– А?

– Кёрби. Из-за чего он надулся как путопуст?

Верэбриум, бесспорно, отличался от Нэр-Мара. Но, если они смогли лишить маленькое государство магии, флора и фауна никуда не исчезли. Путопуст – птица с большими щеками и крючковатым клювом. Когда путопусту нужно резко затормозить во время полёта, он раскрывает клюв, воздух набирается и птица падает, затем закрывает мощный клюв и продолжает полёт.

Нэрмарцы видят и многие растения, хотя и не подозревают об их исторической значимости. На территории Нэр-Мара, особенно на западной границе с Верэбриумом, растут самые молодые долины вечных деревьев. Им не больше пары десятков тысяч лет, в отличие от более колоссальных растений, существующих на планете уже сотни миллионов лет. Эти деревья растут крайне медленно и ничто их не рушит: ни топор, ни огонь. Общее у них – огромные размеры и корни, торчащие над землей. Пока не попробуешь срубить такое гигантское дерево, не поймёшь, вечное оно или нет. Древнейшие вечные деревья растут только вблизи Эрикола – пещерного источника, дара создателей планеты прэрам и последующим поколениям. Окунувшись в него, семья Мариэль и получила магию.

– Я поговорю с Аароном, мы лучшие друзья. Как староста нашего домика я буду проводить у тебя первые тренировки. Лиззи, твоя соседка, моя заместительница, вряд ли чем-то поможет в магической подготовке, – юноша сам пошутил и усмехнулся, затем продолжил. – Хотя, забудь, что я сказал. Может быть, мирьера Люси займётся тренировками самостоятельно, так как у меня завал по учёбе. В общем, будем ждать её распоряжений. Не волнуйся, я неплохой наставник.

– Да, да, конечно. Спасибо, Уильям.

Элис вскочила со скамьи и, неловко оступившись, чуть не упала на рядом сидевшего парня. Случайно пихнув его в спину и сдавленным полушепотом бросив извинения, она схватила поднос и понесла его к пункту приёма для мытья, коря себя за неосмотрительность и неосторожность. Низкий и хладнокровный голос Уильяма заставил её волноваться за тайну. Когда он заговорил про тренировки и про мирьеру Люси, Элис не на шутку испугалась и покинула стол переговоров.

Дэккер же, не зная ни о чём, непонимающе проследил ей вслед и задумался. Он наблюдал за каждым её неловким движением. Поймав на себе его холодный взгляд, неуютно устроившийся под нахмуренными бровями, она ретировалась.

На улице прохладно, некоторым ученикам могло показаться, что произошло похолодание – но не Элис. Поправив курточку, она села на одну из лавок, полукольцом окружавшим вход в школу и столовую. Сердце продолжало гулко рваться, болезненно зачесались глаза. Усиленно натирая их ладонями, Элис раздраженно вздохнула, когда задребезжали белые и тёмные пятна. Глаза расслабились, и угорь не потеряла возможность изучить территорию школы, чтобы отвлечься от мыслей об Уилле.

Вокруг трёхэтажной школы, облицованной декоративным камнем, четыре пристройки: двухэтажное строение без окон – библиотека, спортивный зал, напоминавший своей овальной формой стадион под крышей, охранный пункт и общежитие педагогов и работников государственного учреждения. Рядом с уличным входом в спортивный зал, точнее, неподалёку от коридора, связывающего зал и школу, находился медицинский кабинет, в который можно было войти с улицы.

Рядом с главным входом росло большое хвойное дерево, будто прорвавшееся из асфальта и раскинувшее свои корни на поверхность. Оно словно оградилось от окружающего мира и предоставило себя больше личного пространства. Это и было одно из вечных деревьев. Если дерево не хочет превращаться во что-нибудь другое: дом, мебель, игрушки; оно никогда не сделает это, останется навечно в земле.

По другую сторону школы располагалось двухэтажное общежитие, выкрашенное в чистейшую белоснежную краску. Оно скрывалось в веренице небольших, молодых вечных деревьев.

На перепутье всех тропинок стоял фонтан из белого цемента высотой метра три. Он напоминал огромный торт, облицованной белой мастикой, на которой высечены рисунки – настолько фонтан был чист и ухожен. Орнаменты четырёхметровой в диаметре чаши рассказывали историю. Восемь волшебников: четверо юношей и мальчиков, четверо девушек и девочек. На одной четверти окружности они дети, забредшие в лес и нашедшие Эрикол. На следующем отрезке их жизненного пути – усердное личностное развитие, развитие способностей и творение добра – такие заповеди дошли до магов Исорропиуса вместе с дарами семьи Мариэль. Следовали им не все, но никто открытого неуважения не показывал.

Для Элис высеченный орнамент оказался лишь любопытным произведением скульптуры, но сути она пока ещё не понимала.

Лес опоясывал всю территорию, которая прятала горизонт на всех сторонах света. Школа, прилегающие строения, домики – всё это находилось под куполом неторопливых перистых облачков. Наконец Элис заметила отца, шедшего по коридору к выходу.

– Как тебе у нас?

– Теплее, – Элис имела ввиду не только погоду.

Семья Милс поднялась на третий этаж. Кабинет директора был, конечно же, больше, чем комнатка рифийки, но ненамного. Как только Элис зашла туда, почувствовала невероятный запах мокрого дерева и душистых трав, смешавшихся в приятном покалывании носа и расслабленной улыбке – кабинет проветривался, а прямо под окнами росло вечное хвойное дерево Хильдер.

В кабинете больше всего места занимал чёрный, почти как уголь, стол из плотного дерева. Он принадлежал ещё предыдущему директору, Александру Рэйфу, телепату и наставнику Джона. Когда директор Рэйф умело владел браздами правления одного из лучших учебных заведений страны, Милс был для всех простым пятиклассником-Джонни. И вот сейчас мужчина восседал на месте своего удивительного и неповторимого наставника, лучшего педагога столетия. Милс гордо нёс звание директора. Он долго шёл к этому, потому его должность была бесценной. Его радует мысль о том, что, если бы меръер Рэйф был жив и видел бы Джона на его раритетном кресле за тем же столом, то гордился бы им.

Пододвинувшись к столу на кресле с колёсиками, директор указал рукой на свободные места справа. Элис заняла ближайший скрипучий стул и, сложив руки в замок на столе, оглядела помещение ещё раз.

В углах – кипы бумаг, на сейфе и полках – детские подделки, на стенах – грамоты, фотографии, вырезка из старой газеты. За спиной Элис – шкаф с полками, а слева от Джона – большой деревянный глобус Исорропиуса на подставке с колёсиками. Рядом с ним глобус поменьше – лишь с территорией Нэр-Мара, который изобрел предшественник Джона с помощью целительниц и природников. Смесь древнейших трав указывала приблизительное место использование магии на территории Нэр-Мара. Впоследствии КЦ улучшил это изобретение. Однако благодаря встроенному Джоном звуковому сигналу, он раньше КЦ узнавал, что поисковому отряду необходимо выполнить ещё одно задание. Скрепя сердцем, Милс принимал помощь КЦ, ведь именно они посылали более точные координаты поисковому отряду на планшет. Этот планшет – одно из уникальнейших изобретений Верэбриума пятнадцатого столетия, потому даже сломанным его ни в коем случае не должны найти нэрмарцы. Рита позаботилась об этом.

– Хочу начать с того, почему не мог видеться с тобой и почему меня не было в Нэр-Маре вместе с мамой, – Джон ни секунды не молчал, казался уверенным, и Элис смутил этот внешний признак. – Твоё четырнадцатилетие выпало на год, когда Комиссионный центр уже спокойно разрешал переезжать в Нэр-Мар. Замечу, что немаги в глазах верэбриумцев являются чуть ли не самым серьёзным источником опасности по сей день, хотя правительство и старается изменить ситуацию в обществе.

Джон не стал говорить, что самой серьёзной общественной опасностью являлись угри. Немаги высекли ужасающие отметины в памяти всех Нэрмарским восстанием в двенадцатом веке. Немаги, люди, не привязавшиеся к характеру, мировоззрению, к сущности прародителей, были необъяснимым, удивительным явлением. Статистика показывала, что среди немагов множество людей гениальных: физиков, механиков, химиков, историков – то есть тех, кому и не нужны способности для раскрытия личностного потенциала. Среди немагов также в процентном соотношении с магами было довольно много художников, писателей.

Историки и философы объясняли существование немагов тем, что эти люди могли максимально раскрыть свой потенциал лишь без магии. Развитие духа и силы – наследие прародителей, но магии, дара, данного для достижения цели, немаги лишались, получив нечто иное. Для многих нэрмаров в начале магической эры были характерны сила духа и воля, незаурядный ум и стремление к справедливости в одном лице.

Некоторые социологи до Нэрмарского восстания предполагали, что в немагах раскрывается несколько качеств прародителей примерно на одинаковом уровне и потому Эрикол не в силах выбирать конкретного прародителя, потому не передал им дар, оставив с необычайно богатым внутреннем миром, который также необходимо развивать.

Позже было замечено, что в семьях, где появляются немаги, мало или вообще не ведётся речь о прародителях. Также замечено, что многие, кто с детства подсознательно ассоциирует себя с духовным предком магии, зачастую получают дар именно от него.

После Нэрмарского восстания территория Верэбриума создала отдельный административный район, Нэр-Мар. Это была тюрьма, в которой не было ничего от семьи Мариэль.

Люди, выросшие без магии, стремились к уравниванию возможностей, открытию законов физики, боевого мастерства. Сильные люди не могли бездействовать, когда маги принижали их народ, ведь это продолжалось многие сотни лет. Верхушки общества не желали уделять этому должного внимания. Ожоги от рифов, которые чересчур разгорячились, смертельные опыты и пытки ради исследований целителей и природников, потеря воспоминаний во время обучения телепатов, несчастные, сошедшие с ума из-за проделок иллюзионистов – вот, что терпели люди без дара Эрикола до тысяча семьдесят первого года – года Нэрмарского восстания.

Миллионы по всей планете взялись за оружие, доселе не виданному магам, и люди начали вершить самосуд, отмщая за всё, что они пережили. Проблемы немагов были общими для обоих континентов, и «падаль», как называли их военачальники и политики, распространила заразу восстаний по всей планете.

Нападения, взнёсшие так мощно, потеряли свой ход и уступили магам, задавивших всех бунтовщиков. Каждая страна по-своему решала, как справиться с немагами. Верэбриум создал кровавую баню и ямы, в которые сбрасывали трупы, после тюрьму, каторгу, а затем, в зачатки гуманизма и демократии – Нэр-Мар, немногочисленные жители которого с годами получали всё больше и больше прав.

Расцвет гуманизма пришелся совсем недавно, во время государственного переворота при КЦ, и новый директор дал возможность детям-немагам и их родителям видеться с родственниками-магами.

– Люди всё ещё боялись нэрмаров, немагов то есть, но, в конце концов, общество не могло допустить того, чтобы детей при отсутствии магии убивали. Тебе повезло, в этом плане ты оказалась в безопасности. Когда встал вопрос о переезде, меня Комиссионный центр не выпустил, так как я уже был директором высшей Мариэльской школы – крупного учреждения общегосударственного масштаба, особенно в те годы, когда народ только-только сближался с властью, а власть с народом. Если бы я сбежал с поста директора, проявление подобного неуважения не оставили бы просто так. КЦ отыгрался бы на маме и тебе. Я пытался объяснить твоей маме, что мне жаль; что я бросил бы всё ради того, чтобы жить с вами, но мне просто не позволили сделать это. КЦ, видимо, так жаждал избавиться от «черни», нэрмаров то есть. В следующий день после твоего четырнадцатилетия забрали тебя и маму. Ещё на территории Верэбриума, за пару дней до твоего дня рождения, она развелась со мной. Я…

Голос директора дрогнул. Элис не могла смотреть на него, потому разглядывала свои пальцы, внимательно впитывая в себя каждое его слово. В её мыслях давно роились мысли о разводе родителей, она хотела узнать причину, но, услышав понизившийся и запрятавшийся глубоко в горло скорбный голос, она подняла на папу свои большие глаза.

Горячие слезы потекли по его щекам, мужчина поднял взгляд к потолку. Его морщины вырезались на коже, стали ещё виднее, чем были вчера. Голос захрипел, когда он попытался произнести хотя бы ещё словечко. Печаль и ненависть сплотились с унынием и стыдом, сжав сердце меръера. Голос свистел при каждом вздохе, когда тот пытался набраться воздуха и подавить слёзы, чтобы сказать самое важное.

– Я не мог видеться с тобой, потому что твоя мать запретила. О том, что я якобы умер, узнал совсем недавно, и то через знакомую в КЦ. Я не знал, как выйти с тобой на связь, а просто переместиться на территорию Нэр-Мара с моей стороны было бы уголовным преступлением особой тяжести.

Девушка сама была не в силах сдержать плач и потому, протянув дрожащие пальцы к руке отца, взяла его ладонь и приложила к щеке, по которой потекла маленькая слезинка. У угря в мгновение ока покраснели щеки и глазки. Джон приложился губами к её пальцам, а потом, резким толчком с грохотом откатив стул до самого глобуса, поднялся и припал к коленям дочери. Уткнувшись, он повторял снова и снова:

– Прости, Элис, прости…

Нагнувшись, девушка приложила подбородок к его волосам и зажмурилась в надежде задержать слёзы. Элис затрясло. Джон крепко обнял её, хотя у самого сердце билось так гулко, что уши заложило игрой пульса вокруг барабанных перепонок.

Она не видела его два с половиной года. Думала, что он мёртв. Ворочась за вчерашнюю, точнее, сегодняшнюю ночь, она снова и снова обдумывала крупицы информации, которые захватила от Оливера.

Нэрмарцам меняют воспоминания. Что же правдивого было в её жизни? Элис должна была узнать всё, расспросить его обо всём, но при любой попытке выдавить из себя слово она утопала в очередной волне рыданий, которые постепенно уменьшал нежностью отец.

– Тише, тише, радость моя. Всё хорошо. Я жив, ты рядом со мной.

Плавно гладя её пушистые волосы, он полушепотом говорил о том, что её ждёт новый мир, что он будет рядом, что она узнает много нового, заведёт друзей. Что он наверстает всё, что упустил, что не позволит никому обидеть её.

– Твои воспоминания до четырнадцатилетия были заменены на схожие, и многое, что никак не могло связаться с ассоциативным уровнем мышления, оставалось неизменным. Главное для телепатов то, чтобы дети своими пытливыми умами не дошли до неувязок, и, значит, до Верэбриума. Это опасно для здоровья ребёнка и для безопасности страны. Все воспоминания о магии стирались.

– А моя магия? – заикалась она, дрожащей губой пытаясь ухватиться за край одноразового стаканчика с водой, который принёс папа. – П-почему так поздно?

– Ты – первый случай, когда у ребёнка магия проявилась в шестнадцать лет. Было бы гораздо проще смотреть на эту ситуацию, если б твоими родителями были бы нэрмары.

– Подожди… У мамы тоже магия? А она была со мной все эти годы?..

Подступала новая волна рыданий. Стаканчик чуть ли не выпал из дрожащих рук, но слёзы уже были выплаканы и потому девушка лишь зажмурилась.

– Да, Элис. Теперь твоя мама переезжает обратно, на Верэбриум. Она завезёт твои вещи, я принесу их в спальню. Не думай о ней, хорошо? Отныне моя фамилия – твоя, если ты захочешь. Ты хочешь?.. Я буду рядом и сделаю всё, чего бы ты не пожелала, слышишь меня?

Та часто закивала, поднесся к губам стаканчик.

– Если бы ты была дочерью нэрмаров, то ситуация была бы проще – лишь недавно Верэбриум начал принимать магов с Нэр-Мара и потому ни разу не было шестнадцатилетних. Но тот факт, что у тебя не было магии смущает меня до сих пор. Я не могу разобраться в этом. Думаешь, ты не была связана душевно с прэмами? В твоём детстве я рассказывал всё, что знал о прэмах. Ты даже выбрала нескольких любимцев, но среди них явно не было Адды Мариэль.

– А что насчёт Комиссионного центра? Я уже достаточно наслышана.

– Новое правительство КЦ, бесспорно, гораздо лучше предыдущих, но у директора есть свои скелеты в шкафу, в том числе предыдущий угорь. Я узнал, он жив. Это значит, что за полторы тысячи лет магической эры вы – единственные угри, живущие в одно время. Вся система магии рушится на моих глазах, а я, как историк, пожимаю плечами, – мужчина усмехнулся, но изворотливое движение его губ было пропитано неуверенностью и горечью. – Если у тебя появился дар позже, значит ли это, что возраст появления магии повысился? С чем это связано? – Милс тёр ладонями уставшее лицо, Элис протянула ему стаканчик. Подумав, что она хочет ещё пить, он поднялся из-за стола и хотел было налить ещё, но услышав, как плескается вода, благодарно, почти смущенно улыбнулся такой заботе и добродушию дочери. – Я почти не спал эту ночь.

– Вижу по отсутствию бороды, меръер Милс.

– Последние годы дались нашей семье тяжело, и я запустил себя. Так или иначе, я холостяк и вполне молод, красив и умён, нужно держать себя в форме.

Девушка с удовольствием зажмурила глаза, как котёнок, и премило засмеялась. Милс не без улыбки был рад слышать и видеть счастье дочки, которая до этого на протяжении получаса рыдала. Благо, Джон понятия не имеет о том, что происходило в Нэр-Маре.

– Я почти не спал эту ночь, обдумывая всё. Лучше пока придержать информацию о тебе, о том, что твои родители – маги, то есть информацию обо мне. Всё это привлечёт излишнее внимание исследователей и учёных. Неизвестно, что сделает КЦ, когда узнает, что появилась ты, причём прожив без магии шестнадцать лет. Я им не доверяю, поэтому ты новенькая рифийка. В школе много ушей и глаз, не обходится и без недоброжелательных. Будучи дочерью директора, ты была бы под огромным вниманием учеников, а после и их родителей. Умоляю тебя лишь об одном – не лезь на рожон. Будь ниже травы, тише Эрикола, пожалуйста.

– Знала бы я, что такое Эрикол чуть поконкретнее, – вспомнила она надпись на фонтане и почти незаметно усмехнулась.

– Узнаешь. От уроков тебе всё равно не сбежать.

– А что насчёт предыдущего угря? Что же он сделал такого ужасного, что запятнал и без того, наслышана уже, омерзительный дом магов?

– Разрушил половину школы, убил четверых бойцов Комиссионного центра. Официальная версия.

– А по неофициальной? – Джон поджал губы – явный признак задумчивости в их семье. – То есть считаешь, что предыдущий угорь не виновен? А мы можем как-то поспособствовать его освобождению?

– Даже не думай об этом! Так ты ставишь себя под угрозу!

– Хах, грозу…

Рифма сама стеклась в воображении девушки, которая непременно поделилась ею с папой. Джон насупился.

– Элис, не шути над этим. Я не позволю, чтобы несчастного ребёнка забрали боязливые политиканы! – помолчав немного, Джон оглядел стены кабинета, обошёл стол и вытащил из-за глобуса газету. На ней – фотография юноши. Светло-шатеновое каре с чуть удлиненной прядью волос спереди, впалые испуганные глаза, смертельная бледность и подпись «Виновник Грозового сражения – Квентин Кэндалл». Последний известный всему миру угорь. Последний за сотни лет. – Я знаю, что дело Кэндалла всё время заходило в тупик.

– Почему?

– Доказательств либо нет, либо их нельзя получить законным путём, что для крайне принципиального директора КЦ равняется отсутствию оправданий Кэндалла. Директор КЦ может освободить Квентина по щелчку пальцев, но он медлит. Боится пойти против общества, боится свержения другим госпереворотом, наверно. Если он узнает, что ты угорь, я боюсь представить, что может произойти. Директор КЦ настойчив и лицемерен. Если он считает что-то правильным, будет идти по головам.

– Ты к нему не очень хорошо относишься.

– Это не столь важно. Ты не подставишь себя ради призрачного шанса невозможного спасения. Думаешь, директору КЦ важна жизнь Кэндалла? Ошибаешься. Я его хорошо знаю. Для него важнее самоутвердиться. Твоя задача – жить и учиться.

Глава шестая. Воспоминания

Древнейшая история Исорропиуса начинается с сотворения мира. Существует легенда, что много лет назад, во времена, когда звёзды уже были вшиты в полотно небосклона, некоторые из них решили отправиться в путешествие. Далёкое-предалёкое путешествие, чтобы найти нечто необыкновенное, но звёзды не знали, что самым удивительным во Вселенной были именно они.

И вот однажды Иргус и Аэй, две звезды, влюбились. Иргус был колоссальной величины, а Аэй горела ярче тысячи других. Они были единственными звёздами, которые уже умели любить и знали, что нет силы больше, чем любовь. Но в каждом чувстве есть испытания, и главные из них – время и расстояние.

Расстояние между Иргусом и Аэй было огромным. Им только и оставалось, что любоваться друг другом. Так они были бездвижны многие годы, превышающие возраст Исорропиуса в миллиарды раз. Но однажды, когда небосклон уже так сильно наполнился звёздами, что не смог их выдержать, они почувствовали слабость оков, не дававшим им приблизиться друг другу. И тогда Иргус и Аэй пали.

Падение не было позорным наказанием. Это была долгожданная благодать. Они разрезали бескрайний космос, на чёрном полотнище которого были рассыпаны молоденькие, самые крохотные звёздочки.

Иргус и Аэй приближались друг к другу, пока однажды не столкнулись с большим валуном, бесконечно кочевавшим по космосу. Он стал основой для будущей планеты – Исорропиуса.

Древнейшие звёзды, коими и были Иргус и Аэй, обладали поразительной, несравненной силой – магией. Когда они приблизились друг к другу, то наконец-то увековечили свою любовь.

В первый день Иргус создал воздушное пространство на валуне, Аэй создала воду во второй. В третий день звёзды облагородили планету зеленью, создали животных и первые деревья, которые в далёком будущем будут именоваться вечными.

Исорропиус был тихим уголком счастья, но Иргусу и Аэй вскоре стало одиноко, несмотря на возможность прикасаться друг к другу. На четвертый день они создали первый огонь, пламень магии, пламень любви и опустили его в Эрикол, первый источник воды на планете, который спустя множество сотен тысяч лет превратился в подземный водоём, где и получила магию семья Мариэль. Из этого пламени и воды родились Ийг и Эра – полулюди-полузвёзды.

Именно их имена носят светила планеты. Ийг светит ночью, Эра светит днём⁵.

Любовь Иргуса и Аэй была настолько сильной, а магия – бескрайней, что лучшее в них передалось детям, которые полюбили друг друга в самую первую встречу.

Ийг и Эра стали родителями первых людей, Роя и Йоры, а те, в свою очередь, родителями Лой и Яка. И так Иргус и Аэй плодом своей любви и во имя её создали планету, и дети назвали её Исорропиус.

Спустя сотни лет, когда Рой и Йора и их дети были мертвы, но память оставалась жить вечно в сердцах родителей и в умах новых поколений, Ийг и Эра покинули планету и привязались к небосклону, чтобы освещать счастье своих потомков днём и ночью. Иргус и Аэй обрели покой, подарив людям Эрикол и древнейшую магию, которая в будущем досталась прэмам.

Это рассказал Оливер, объясняя Элис, почему Солнце и Луна называются на Верэбриуме иначе. Девушка за недельное пребывание в школе начала привыкать к ребятам, к месту, миру и школе. В сердце даже поселилась какая-то неприязнь к немагам, потому что Нэр-Мар для девушки полон печальными воспоминаниями. Коулман рассказал и о том, как найденные пятеро магов за все годы работ поисковых отрядов желали вернуться на Родину, к друзьям, рассказать близким, как огромный мир живёт и дышит за границами Нэр-Мара. За ними приходилось тщательно следить, объяснять опасность того, что может случится, если нэрмары узнают о существовании магии. Ребятам приходилось мириться с этим и жить дальше.

За мирьеру Милс не нужно волноваться – не было людей на Нэр-Маре, с которыми она была бы рада поделиться таинствами. В глубине души она чувствовала превосходство над ними, едкое и ядовитое. Она понимала, что все нэрмары не заслуживают её колкостей. Они живут полной жизнью: радуются, грустят, скорбят, заводят семьи. Элис была на пике счастья, осознавая, что оказалась сильнее одноклассников, поливавших её ненавистью, мерзостями. Она поймала себя на мысли, что если когда-нибудь встретится со своими «товарищами», то отомстит им, отыграется по полной. Заострять внимание на прошлом попросту не было времени. Хотя расписание составлено ещё не было, угорь была предназначена только себе и, бесспорно, новым лицам, окружавшим её непривычной заботой.

В Лиззи, уже не казавшейся столь навязчивой, Элис распознала милую и лёгкую на подъём для любого приключения девушку. Шац помогала во всём, о чём просила её соседка. К хорошему люди привыкают очень быстро, и потому Милс просила рифийку помочь в тех случаях, в которых раньше справилась бы самостоятельно.

Мирьера Шац любила говорить об уроках, экзаменах и, что было важным для Милс, она рассказала о тесте, который необходимо было сдать, чтобы стать полноценной ученицей высшей Мариэльской школы.

В Базовый тест входили главные дисциплины, без которых дальнейшее обучение в школе и пребывание на Верэбриуме будет просто невозможным, а именно: история Исорропиуса, история Верэбриума, практическая и теоретическая магия, магическая соцпсихология (в Базовом тесте вопросы по дисциплине по самым базовым знаниям). Последняя дисциплина касалась влияния личностей прародителей, изучало процентное соотношение и схожесть внутри и между магическими домами, и потому этот предмет считался наисложнейшим в школе. Он единственный ставил вопрос о том, что, возможно, прэмов никогда и не существовало. В зависимости от выбранной позиции учащегося необходимо было приводить аргументы. Никто в этой дисциплине не отличился больше, чем Коулман, приведший множество исторических и культурных фактов о том, что семья Мариэль, прародители, существовали. Значило это то, что общепринятая точка зрения, несмотря на все исследовательские покушения против неё, устойчиво держала свои позиции о житие Мариэль.

Экзамены, связанные с этой дисциплиной, предназначались для тех, кто собирался поступать в высший Мариэльский университет в Институт Межкультурной Магической Социологии и Истории. На этом поприще собирались люди, всем сердцем жаждущие раскрыть все тайны, связанные с прародителями и ответить на главный вопрос неоспоримыми фактами: существовали Мариэль или нет? Если нет, то откуда на Исорропиусе появилась магия и каким закономерностям она следует?

Коулман когда-то хотел поступать в этот институт, но понял, что уже узнал устраивающие его ответы на эти вопросы и никаких тайн в бытии прародителей он не видит, потому связать с этой отраслью всю жизнь ему не хотелось. Ему хотелось бы совершить какое-нибудь открытие, прорыв в магической соцпсихологии, но сейчас одиннадцатиклассник просто хотел сдать выбранные экзамены, чтобы потом выбрать место поступления.

В Базовом тесте проверялись также владение языком и математика, но с этим у десятиклассницы проблем не было. Эти предметы проверялись обычно с помощью школьных оценок.

Также закреплен перечень дополнительных предметов. В тесте знания той или иной дисциплины проверялись чаще всего развернутыми ответами. В список дополнительных предметов входят: мировое искусство, естествознание, география.

В общей сложности к тесту готовились усердной работой на протяжении трёх-четырёх месяцев. Много зависело от возраста обучающегося.

Подготовка к такому объёмному тесту немного напугала Элис, потому что та давненько не сосредотачивалась на учёбе. Несмотря на обещания новых знакомых помочь Элис овладевала мелко колющая сердце тревога. В большинстве своём это связано с тем, что она не понимает назначение половины предметов, а от неизвестности каждому становится страшно.

Милс за прошедшие дни сблизилась с жильцами домика рифов. Одним из них был Ральф Блэйн, её потенциальный одноклассник, который жил в соседней комнате вместе с Уильямом Дэккером. Элис его больше ни разу не видела, хотя от их порога до двери парней было рукой подать.

Рифы проводили несколько вечеров в неделю за просмотром фильмов на первом этаже, но Милс ещё ни разу не спускалась туда, оставаясь в комнате и штудируя всё, что было в её доступе об истории, о Нэр-Маре, о Квентине Кэндалле.

Элис, проведя неделю на Верэбриуме, накрепко привязалась к магии. Дар угрей никак себя не проявлял, но девушке было достаточно того, что другие творили невообразимые вещи: выращивали пышный фиолетовый цветок с множеством листиков за минуту или создавали предмет лишь по его чертежу – всё, что было для граждан Верэбриума обычным делом, для Милс было чудесным сокровищем. Его она ни на что не променяет.

Десятиклассница зачастила в школьную библиотеку, неподалёку от которой размещён компьютерный класс. В эти два помещения она пристрастилась заглядывать в каждую свободную минуту, чтобы узнать как можно больше об угрях. Элис была осторожна: стирала историю браузера, брала по четыре-пять книг, из которых лишь одна об угрях. Она не привлекала внимание и никто не отвлекался на неё.

Новенькая в мире магии не ждала, что знания посыпаться на нее с небес. Она узнала, что угри – вымершие водные животные, которые зарядом тока могли поразить жертв. Название её дома, в отличие от других, никогда не менялось. Связано это с небольшим количеством магов и тем, что они никогда не встречались между собой. Существует множество мифов, как появилось это название, однако главный факт заключается в том, что слово «угри» впервые использовалось ещё в Писаниях о перводуховных, то есть в первом веке магической эры. Популярны две легенды. Первая гласит о том, как Адда отправилась на рыбалку и решила искупаться. Там её и настигло жуткое, быстрое животное. Когда оно попыталось атаковать, Мариэль с улыбкой взглянула на тварь и забрала его домой. Домашний питомец жил в корыте. По другой легенде Адда Мариэль, как и другие, почти без отдыха занималась развитием магии. Однажды очень уставшая она не удержала молнии и получила шрам, который формой и напоминал изворотливого угря.

В шелесте страниц Элис хрестоматийно прочла все Писания о прэмах, узнала, что её перводуховная якобы во имя добра бывала жестока. Среди клацаний по клавиатуре, девушка прочла сотни статей о Квентине Кэндалле, к которому вихрем развивался душещипательный интерес. Она ни разу не видела его вживую, но, узнав о его существовании, в то же мгновение почувствовала нерушимую внутреннюю связь. Знание о том, почему угорь сошёл с ума и напал на школу заставляло Элис не совершать тех же ошибок. Большинство статей об угрях твердило, что они – сосредоточие зла всей планеты. Меньшинство было уверено в обратном – угри выросли в среде, полной ненависти к этому дому, и ожидать других деяний от них – лицемерно и глупо.

Когда глаза устали от компьютера и книг, Милс решила размяться. Ей не терпелось приступить к развитию собственного дара. Расписание ещё не готово, отца в кабинете не было, потому девушка побрела домой. Глубоко задумавшись, почему её тренировки не начались, чего ожидать от папы и стоит ли бояться Комиссионного центра, а также сосредотачиваясь на том, что в людях Верэбриума воспитали ненависть к её дому, она не заметила, как столкнулась в пустом коридоре с учеником.

На его подбородке от рождения распласталась глубокая вмятина, лицо, покрытое то ли родимыми пятнами, то ли следами от неудачно выдавленных прыщей исказилось презрением. Как только юноша оглядел девушку и понял, что ни разу не видел её в школе, он враждебно распластал руки в стороны, готовый бросаться оскорблениями.

Они столкнулись, когда оба не уступили дорогу друг другу. Парень мгновенно произвел крайне неприятное впечатление для Элис, хотя в целом юноша выглядел неплохо: опрятно одет, голову украшали чёрные кудри, но угорь видела в его лице бывших одноклассников, и потому, приняв привычную защитную позу, она скрестила руки на груди, раздраженно закатив глаза.

– Слепошарая? – черство бросил он.

– Дебил, – коридор наполнился оскорблениями.

– Как ты меня назвала?

– Если, я слепошарая, ты – глухой!

Необычно длинные и приплюснутые губы парня скривились в улыбке, он и сам любит так съязвить. Его звали Джеймс Робертсон, аквилег, потенциальный одноклассник Элис, который станет им, если девушка успешно сдаст Базовый тест. Джим приблизился к её лицу, насколько ему позволяла его наглость, а позволяла она многое.

– Новенькая, завались. А то твой учебный год несладким окажется.

– Эй! – эхом до Элис долетел голос Аарона, вышедшего из другого коридора с кипой книг на руках. – Тебе чего от неё надо?

Аарон питал раздражение и, более того, страх к Элис, но никто в школе не был ему так противен, как завистливый и высокомерный выскочка Джим.

– Так у тебя есть защитнички? Что ж, веселее будет. Подарю тебе очки, зверёныш, – выцедив это сквозь зубы, он отошёл на шаг, с усмешкой оглядел подходившего Кёрби и скрылся с глаз.

Проворный эвфрем поравнялся с Элис, но не подошёл ближе, чем на полметра. Пробежавшись взглядом, он удостоверился, что та в порядке, и ушёл, не проронив ни слова. Пока дар угря никак не проявлялся, Аарон не мог сделать ничего плохого девушке, потому что знал, что обидит своим поступком Оливера, Риту и Лиззи, которые более оптимистично отнеслись к новенькой.

– Если она хоть капельку будет похожа на Квентина, мы с Уильямом разберёмся с ней, – сказал он Оливеру в ту ночь, когда они нашли Элис.

– И что вы собираетесь сделать?

– Посмотрим. Не обижайся, Олив, но, если твоя новая подружка будет угрозой для нас, тем более для школы или Верэбриума, я ни на секунду не замешкаюсь.

– Она не такая, как Квентин.

– Дай Уильяму поболтать с ней, пусть он скажет.

– Что? – Коулман ошарашенно оглядел спокойное лицо друга, освещенное тёплыми лучами настольной лампы рядом с кроватью соседа. – Ты рассказал ему?

Кёрби вздохнул и покачал головой.

– Я бы с удовольствием, но дал слово Люси. И Рита не расскажет. Но мы не собираемся общаться с угрём только потому, что ты нашёл с ней общий язык. Так я буду более объективен к ней, насколько это возможно в нашей ситуации. Это для твоей же безопасности,

– Спасибо, дружище, – Коулман пытался выдавить из себя подобие улыбки, но мало что вышло, потому он захотел поспешно завершить предсонную дискуссию. – Уверен, и ты найдёшь с ней общий язык. Кажется, вы с ней близки по неприязни друг к другу.

Кёрби ничего не ответил, выключил светильник и лёг спать. Оливер по-доброму усмехнулся и принялся доделывать несколько уроков на послезавтра, выставив яркость своей настольной лампы на минимум. В ту ночь ему не спалось, в отличие товарища, через десять минут сладко засопевшего.

***

В доме рифов, на первом этаже, в гостевой комнате, на светло-коричневом стеллаже и в кладовой лежали альбомы.

Ежегодно шуршали рельефные большие страницы с фотографиями.

Одноклассники-активисты, везде участвовавшие, дорожили воспоминаниями и с удовольствием возвращались в прошлое, ностальгируя и смеясь, споря и мирясь.

Седьмой класс. Лиззи получила значок-медальку за третье место в конкурсе пения, посвящённого дню матери. Оливер, Аарон, Уильям и другие друзья набрали цветов, добавив в их композицию бумажные, рукодельные тюльпаны и розы.

– Люси, Люси! – раздался ещё не такой басистый голос Уильяма Дэккера, который протискивался через группу работников молодёжного центра, в котором и проходил конкурс. Женщина, обернувшись и увидев своего ученика, поправила прямое, бордовое платье и поспешила в его сторону. – Вот, – он опустил взгляд к готовому букету, который ему еле как удавалось охватить руками. – Куда его?

– Давай мне, Уилл.

Люси восторженно осмотрела творение учеников и, насколько позволял огромный букет, благодарно положила руку на его плечо, по-матерински тепло улыбнулась. Просиявший юноша передал цветы и ринулся обратно, в зал, где его ждали друзья.

На следующей странице субботник. Аарон держит на руках Риту. Они весело смеются, не отрывая взгляд друг от друга ни на секунду. Душевный и романтичный момент пары. Оливер с натугой тащит на загривке синий мешок с листвой, который шире носильщика и совсем чуть-чуть не достаёт до его роста. Все ребята из класса, многие пока неизвестны Элис, развалились на мешках и сделали фотографию с высоты.

«Неужели кто-то из ребят залез на дерево? Или из педагогов?». Представив, как Люси карабкается на дерево ради запечатления момента, Милс не сдержала тихого смеха, который словно оживил полупустой домик. Слушая забавные комментарии Лиззи Шац, угорь вновь перелистнула страницу.

Фотографии расположены в хронологическом порядке, а Рита появилась на них только в восьмом классе.

«Она была с ребятами не с самого начала и как-то же влилась в коллектив. Она смогла, и я смогу».

В альбоме прикреплена фотография Оливера, победившего в конкурсе живописи. Он смущенно улыбается, держа в руках небольшой кубок. Такие же альбомы есть у каждого одиннадцатиклассника, но всегда всё самое ценное, от некоторых декораций к театральным постановкам до больших настольных игр, хранилось в самом большом домике магов – у рифов.

***

Аккуратно проведя рукой по фундаменту школы, она удивленно ойкнула и отдёрнула пальцы – камушки оказались острые.

Элис нашла тихое место с раскинувшимся пейзажем, заняла одну из лавочек вокруг общежития работников школы. Скоро наступит изриэль – первый месяц зимы. Угрю пришлось выучить новые названия месяцев, чтобы как-то ориентироваться в сроках учёбы. Почти каждый из месяцев был так или иначе связан с магами, потому на территории Нэр-Мара они были совсем другими. Да и распорядок жизни в бывшей тюрьме немагов кардинально отличался. Связано это с климатом – так как на территории Верэбриума теплее, чем на Нэр-Маре, весна начиналась раньше и новый год справлялся тоже раньше.

Весенние месяцы: келиэль – назван в честь родившейся в этот месяц Келии Мариэль, прэмы аквилегов и общемагийцев. В этом же месяце прэмы открыли Эрикол и на Исорропиусе появилась магия. Далее аддэль – назван в честь Адды Мариэль и эль – месяц, когда родители прэмов, Гир и Менэ, заключили брак.

Летние месяцы: сарсэль – рождение Сарсы Мариэль, прэмы природников и целителей. Второй месяц называется марэль, потому что в этот период умер последний из перводуховных. Третий – файсэль – месяц рождения Файсала Мариэль, прэма рифов.

Осенние месяцы: тобисэль – рождение Тобиаса Мариэль, прэма телепатов и иллюзионистов, а также в этот месяц начинается учебный год, киллинэль – рождение Киллиана Мариэль, прэма оборотней, пауэль – рождение Пауля Мариэль, прэма портальщиков.

Зимние месяцы Верэбриума: изриэль связан с древним праздником тишины в знак уважения засыпавшей природе. Второй месяц – малиэль – рождение Малии Мариэль, прэмы эвфремов, и адриэль – последний месяц зимы, на протяжении которого происходили разные древние празднества и гуляния по проводам зимы.

Сидя на прохладной лавочке, Элис с удовольствием закрыла глаза и погрузилась в беспечное пение птичек. Колкий, но не болезненно холодный воздух обуял её щечки. Она вздыхала, безмятежно расслабляясь. Незаметно на потрескавшиеся губы вытекла нежная, умиротворённая улыбка. Перед ней неограниченные возможности, будущее счастье, зависящее только от её поступков, и именно этот поток мыслей, никуда не рвущейся и не пытающийся выбить девушку из колеи, следовал вместе с её умиротворением, грея угря в прохладу Верэбриума.

Чёрное пальто на мгновение взмыло в воздух. Мужчина оправил его, чтобы не помять. Он сел на лавку, обратив на себя внимания чуть ли не засыпавшей Элис, которая испуганно вздрогнула.

Полноватое лицо со смольной щетиной расплылось в радушной улыбке. В его узеньких глазах мелькал голубой цвет. Мужчина протянул рельефный, вторсырьевой держатель с разрисованными чёрными стаканчиками, прикрытыми пластмассовыми крышками с трубочками.

– Не замёрзла? Держи, – низкий, благородный тембр голоса был спокойным, как и всё вокруг.

– Спасибо, – она взяла стаканчик в ладони, отчего их обдало колючим жаром, и девушка мгновенно поставила стаканчик на дощечку скамьи. – Что там?

– Горячий шоколад.

– Никогда не пробовала.

Она приоткрыла крышку, может быть потому, что хотела удостовериться, что там горячий шоколад, а может быть и потому, что ей не терпелось попробовать напиток. Пахло какао. В небольшом проёме между крышкой и стаканчиком виднелась белоснежная бархатистая пенка взбитых сливок.

– Меня зовут Сэмюэль Накано. Я старый друг твоего папы и преподаватель, который подготовит тебя к Базовому тесту. Прости, не мог увидеться раньше, только сейчас вышел из незапланированного отпуска, потому расписание немного задержалось. Не бойся, можешь выпить горячий шоколад, у меня нет цели отравить тебя, – девушка неуверенно усмехнулась и подняла глаза на собеседника. Тот не без улыбки наблюдал колкий взгляд одноклассников Накано: Лиры и Джона. – Ты подзабыла, что рифийки не обжигаются?

– Вы подзабыли, что у нэрмарцев магия бывает бесконтрольна? – она скрестила руки на груди, прислонившись к спинке скамьи. Сэмюэль замолчал, а после вдумчиво закивал головой.

– Джон говорил, что ты повзрослела и изменилась, но недоверчивость и остроумие были всегда тебе присущи, – Элис нахмурила брови. Руки немного обмякли, но она продолжила держать их навесу. – Я знал тебя, но ты этого, конечно же, не помнишь. КЦ принял решение удалить все воспоминания обо мне, потому что я не являлся твоим родственником и большинство воспоминаний были связаны с магией. Например, когда моя дочка построила тебе домик в саду. Так что, поверь, если хотел бы отравить, сделал бы это тогда, когда ты под столом ещё бегала.

Он поднял взгляд с нетронутого напитка на девушку. Педагог вздохнул, отпил из своего стаканчика. Сэм смотрел вдаль. Он печально вспоминал, какой была дружба его дочки и Элис, но тоску эту смывала радость от того, что у него недавно родился сын, заставивший отца выйти в месячный незапланированный отпуск. У Накано было трое детей.

– Я могу показать тебе кое-что.

Он хотел вернуть ей воспоминания, однако только ту часть, которую помнил сам, потому что среднестатистический по способностям телепат не может инсценировать чужое воспоминание с нуля.

***

– Куда вы меня ведёте? – звонкий голосок девчушки дошел до ушей взрослых, которые шли вокруг неё. Джон закрыл её глаза большими ладонями и вывел на улицу.

– Скоро увидишь, – Лира шла вблизи, снимая всё на видеокамеру.

– Там дядя Сэм? Там Мия!? – Элис всё же смогла увернуться от ладоней отца и сбежала из-под его размеренной ходьбы, чуть не споткнувшись о керамического гнома. В дворике семьи Милс, откуда не возьмись, появился каменный дом полтора метра в высоту, но ни меръера Накано, ни его дочки поблизости не было. – Где они? Они приехали? Они где-то здесь?!

Девочке очень понравился домик, но внимание её нацелено совсем на другое. Хотя он и был украшен цветами и рисунками, больше всего ей хотелось найти семилетнюю сверстницу и её отца.

– Посмотри в домике. Их нет? И что мы будем делать? Отменяем праздник? – женский голос обратился к Джону.

– Точно отменяем, – подтвердил Милс, выпрямившись и приобняв жену за плечи.

Девчушка оглядела родителей и, навострив уши, обернулась и двинулась на поиски гостей, оставивших сюрприз. Дверь каменного домика, как и ставни, были деревянными, и именинница вошла в наполненное домашним уютом помещение: детские столы и стулья, кукольный домик, плюшевые медведи.

Конечно же, большинство игрушек уже принадлежало Элис, но были и новые, например, небольшая четырёхъярусная гоночная площадка с разноцветными машинками, которую в магазине игрушек выбрала Мия.

Но даже эта вещь осталась незамеченной ребёнком, потому что она стремительно зашагала к дверце внутри домика. Дверь растворилась, с громкой хлопушкой выпрыгнула Мия. На ней были голубые очки, чуть не сбившиеся на макушку после того, как девочка взмыла руки к потолку и прокричала:

– С днём рождения!

У Мии дар появилась в четыре годика. Это довольно редкое явление. Она увидела в детском саду у мальчика кроссовки с блестящими радужными шнурками и очень захотела такие себе. Настолько сильно было желание ребёнка, чей характер только начинал формироваться, что она сумела создать один шнурок по своему воображению. Сначала тряпочка, потом нечто напоминавшее резину. Она незаметно стянула у мальчика шнурок и прощупала его. Сначала у Мии получилось создать шнур красного цвета. Она потратила целый день на это, прячась в углах и не играя ни с кем, продолжая держать при себе украденный шнурок. Мальчишка не нашёл его и расплакался. Раскрыв дело о пропаже шнурка, воспитательница радостно взмыла руки к небу и оповестила родителей, что их дочке уже достался дар, дар Келии Мариэль. Точную копию шнурка она смогла создать лишь через полгода. Мия до сих пор носит шнурок того мальчика на запястье, сохранив его как память о первом творении.

За Мией из второй комнатки на корточках вылез Сэмюэль, изрядно крехтя и упираясь в стены, чтобы не свалиться. Именно с его воспоминаний Элис и начала видеть историю. Заметив гостей, девочка радостно захлопала в ладоши, но вдруг Накано расставил руки в сторону и побежал ловить девчонок. Визг, смех детей, радость родителей овеяли двор семьи Милс счастьем и весельем.

Накано не удалось поймать Элис и Мию. Они, взявшись за руки, решили не сдаваться и ответно ринулись в бой – Мия подпрыгнула и обхватила его живот, повиснув на нём, а Элис хватала его за штанины и щекотала бока. Девочки одержали победу, ведь щекотка была слабым местом дяди Сэма! Когда пришли другие гости, все вместе славно провели праздник.

Накано открыл глаза. Его руки опустились от висков девушки. Желтоватые глаза, в которых словно застыла роса, замерли на его пальцах. Вспомнив, как они одержали победу, Элис рассмеялась. Более того, она видела, как за столом мама и папа сидели вместе, счастливые. Смех плавно перетёк в уныние.

«Если бы не я, мама и папа были бы счастливы. Почему у меня не появился этот дрянной дар вовремя?..» – заметив смущение и неприкрытую жалость Сэма, она незамедлительно вытерла кофтой глаза, оставив небольшие пятнышки на рукавах.

– А почему я должна верить этим воспоминаниям? Вдруг, вы их сами создали?

– Нет. Во-первых, это жестоко, во-вторых, я на это не способен. Буквально, Элис. Твоя жизнь не заканчивается прошлым, иначе зачем тебе дали будущее?

– А Мия? Я могу с ней увидеться? – Накано отрицательно покачал головой.

– Мия так скучала по тебе после твоего перемещения в Нэр-Мар, что нами всеми, – он говорил про себя, маму девочки и её саму, – было принято решение об очистке воспоминаний с помощью КЦ.

– Это так… жестоко.

– Жестокими были полгода, которые Мия провела чуть ли не в слезах. Не обессудь, но я и Нуми не могли смотреть за тем, как наша дочь не находит себе место без тебя. Мы предложили ей очистить воспоминания. Через несколько недель Мия согласилась. Мне жаль, Элис, но, если ты встретишься с ней, она уже не вспомнит тебя.

– Это жестоко, – Милс обрела дружбу и в ту же минуту потеряла её, но Сэмюэль чувствовал необходимость дать Элис всё, чего она лишилась. Он понимал, что во время занятий он так или иначе расскажет ей о Мие.

– Мне жаль, но эта правда поможет тебе не потерять того, чего тебя лишила судьба, – мужчина говорил о дружбе. Сэмюэль считал её бесценной, ведь он с Джоном знаком ещё со школьной скамьи и за почти тридцать лет они ни разу не поссорились, потому что всегда были открыты.

Сэмюэль Накано постарался оставить о себе хорошее впечатление, потому попрощался дружелюбно. Элис запомнила, что он сделал. От части она была благодарна за воспоминание, но в равной степени он был ей неприятен потому, что такие как он и лишили её памяти. Телепат думал о том же, и Милс прекрасно видела это по его неловкости. Она осталась не в обиде на мужчину и пожелала ему хорошего дня. Глядя ему вслед, девушка ощутила подкрадывающееся неприятное покалывание от холода на шее и спине. Она забрала нетронутый педагогом стакан с горячим шоколадом и покинула место отдыха, отправившись в школу.

Со второго этажа доносился увеличивавшийся гул. Прозвенел звонок и по коридору поплыли толпы учеников. Их было не так много, как казалось прорывавшейся новенькой, но всё же ребята шли на полдник и старались не задерживаться. Идя против толпы, Милс пришлось перетерпеть несколько толчков в бока и грудь, пока она не нашла раскрытый кабинет и не дождалась, пока учащиеся покинут коридор. Когда большинство ребят спустились в обеденные залы, угорь смогла вздохнуть полной грудью и спокойно дойти до кабинета Люси.

За приоткрытой дверью Элис разглядела Моррисон. Она сидела за столом и листала папку, одновременно разговаривая с кем-то по телефону. Люси совсем не обратила внимание на вошедшую. Чтобы не подслушивать, Милс костяшками постучала в дверь. Рифийка перевела взгляд и незамедлительно попрощалась с собеседником.

– Чем могу помочь? – спросила она, приветливо улыбнувшись. В её нежных серых глазах читалось, что она рада видеть девушку, но также они не стесняясь показывали, что угорь пришла не вовремя.

– Я хотела попытать удачу и узнать у вас, когда моё расписание наконец будет готово. Познакомилась с меръером Накано, но забыла спросить о расписании. Папа говорил, что не знает, когда Министерство просвещения сможет выделить сроки для нэрмарки.

– Да-да, я только общалась о тебе. К счастью, завтра должны прислать расписание, – рифийка поднялась и вышла вперед, оперевшись к боковой стороне стола и загородив вещи на нём. – Даже если оно задержится, я могу провести с тобой занятие завтра. Не против?

– Вы ещё спрашиваете! Конечно хочу, Люси! – взбудоражено затрепетала она, чуть не подпрыгнув на месте, но в ту же секунду осеклась. – Спасибо, мирьера Люси. Люси – это сокращено от Люсинды? Люсинда Моррисон? – полное имя не единожды встречалось в альбоме одиннадцатиклассников. Она была для них мамой, учительницей, другом и воспитателем. Ребята ценили в ней то, что она всегда выслушает, даст совет, когда это действительно необходимо.

– Не называй меня так, пожалуйста, – она отмахнулась от полного имени лёгким мановением пальцев и мягкой улыбкой. – Хочу, чтобы мои дети называли меня по имени, но всё же в рамках школы, приличий и против фамильярности просто добавляй «мирьера» в присутствии других учителей. К тому же, Люсинда звучит слишком жёстко для моего характера.

Замолчав и как будто обдумав свои слова, женщина посмотрела в сторону и улыбнулась. Люси всех учеников домика называла своими детьми. Такова была её привычка. Но этого звания могли удостоиться и те, кто был близок Люси и её детям, например, Оливер и Аарон.

Моррисон стала работать за один учебный год до появления Риты в Мариэльской школе. Люси привыкла к проблемам подростков и им принадлежащим действиям. Женщина не в первый раз оказалась лидером коллектива, и потому легко нашла подход к своим подопечным.

Чтобы предстать перед ними в лучшем свете, ей понадобилась особенная дисциплина в классе, однако в доме рифов никогда не господствовала тоталитарная атмосфера. Люси всегда стремилась понимать учеников, потому жила с ними душа в душу.

В этом учебном году домик рифов покидали ребята, которых она приняла под своё крыло ещё семиклассниками. Лиззи и Уильям, их компания – класс выпускников. Люси старалась не задумываться, как пройдёт их выпускной и сможет ли она сдержаться от слёз, потому не теряла возможности наполнить последний год обучения лучшими воспоминаниями и занять уютное место в памяти детей. Человек живёт, пока живёт память о нём.

Глава седьмая. Начальная магия

Отрывок из трактата «Учение о Человеке». Миргольд Аннэрия. 713 год эры магии.

«Основан на предыдущих учениях собратьев моих и умнейших гениев планеты сей трактат. Человек рождён по воле Всевышних. Изучили мы их деяние и вывели три предмета:

1.Тело. Есть плоть и кровь, которым нужно питаться материальными благами. Тело – пристанище костей и мышц, органов и кожи в совокупности со способностями, которые так же нуждаются в питании, но не едой или водой, а усердием и временем…»

***

– Завтрак! – Дэккер хлопал по дверям комнат ладонью. На первом этаже детей ждала Люси.

– Не спим! Чего как сонные мухи? Доброго утра! Встаём-встаём, а то по пути уснёте, и обойдётесь без вкусненького на завтрак!

Ребята помладше радостно загудели, ведь самое вкусное блюдо, которое давали им на завтрак, они прекрасно знали и ждали, и именно с этого начинались самые удивительные дни в Мариэльской школе.

Рифы заняли свой стол, за ними пришли эвфремы под предводительством самого молодого педагога – куратора Теодена Рока. К раздаточному пункту шли Аарон и Оливер. Как только старший из них заметил угря, попытался отвлечь друга и на его счастье Коулман не заметил Элис.

Лиззи села напротив неё. По всему обеденному залу забрякали подносы, вилки, ложки, смех, перешёптывание, скрип от того, что учащиеся пододвигали общими усилиями большую скамью к столу.

– Лозус – одна из полезнейших круп, полная клетчатки. Выращивается в тёплых краях, то есть на юго-западе Верэбриума! У вас она растёт?.. – к девушкам подсел Уильям Дэккер. – Посоли – вкуснее будет.

– Можешь сахара добавить, получится неплохой десерт, – посоветовал он своим низким голосом. Заметив, что Лиззи была рада видеть одноклассника, Элис поняла, что это его обычный тембр и вполне привычная для всех манера говорить.

– Вообще, кашу нужно есть с хлебными крошками. Так малая горечь послевкусия вообще исчезнет.

Знали бы это кулинарные эксперты, что в Нэр-Маре эта трава используется для подкормки свиней. У Элис рука не поднялась испортить их завтрак, ведь для них лозус – вкуснейшее лакомство. У Милс, как у и любого нэрмарца, и мысли в голове не было, чтобы попробовать эту горькую траву. Она улыбнулась, держа язык за зубами и не давая брезгливости выйти красным румянцем на щёки.

Лиззи ждала, пока Элис попробует кашу тем же взглядом, что смотрят на своих детей мамочки, ожидающие первого слова от чада. Уильям больше не обращал внимание на новую соседку по комнате и молча принялся завтракать, погруженный в свои мысли. Милс неохотно взяла ложку и подчерпнула из тарелки желтоватую консистенцию. Поднесла к носу – пахнет не так плохо, как она предполагала. Подняв глаза на соседку, Элис, к её сожалению, заметила взгляд, не собиравшийся отвлекаться. Угорь вздохнула и попробовала кашу, попыталась улыбнуться, проглотила.