Читать книгу Где пламя драконов правит - - Страница 1

Глава1

– Ты поступаешь не честно! – Сертан раздраженно мотнул ороговелым, толстым хвостом, сбросив пару деревянных стульев. Громыхнув на всю столовую, они сбросили посетителей на пол. Услышав возмущения, он обернулся и с самой добродушной улыбкой, на которое была способна массивная морда игуана, выговорил: – Вы уш простите, опять хвост не слушается!

Люди недовольно подняли стулья, вновь усаживаясь за стол.

– Нет, Шараф, все честно.

Сертан снова обернулся к собеседнице и прищурившись, всмотрелся в карту с разложенными деревянными фигурками.

– А я не верю! – он демонстративно отвернулся. – Вдруг ты лшешь?

– Это когда я тебя в последний раз обманывала? – прогремев стулом она поднялась из-за стола.

– Не снаю.

Девушка снова села на стул, убирая волосы за длинные уши. Она всегда вела игру как полагается и наверное, именно из-за этого ее чаще всего выбирали рассказчиком. Вообще, Афосия всегда приносила с собой настольные игры и несмотря на свой возраст, коллекционировала их и даже имела любимые. Как-то раз она даже рассказала, что у нее полки ломятся от количества коробок!

– Что же ты, давай, все это время будем выяснять отношения. Обед же длиться целую вечность!

– Ну ладно, – Шараф нехотя обернулся, бросив взгляд, суженных в щелку, зеленых глаз на дубовый стол и еще не охотнее развернулся к игровой доске. Выставив фишку на поле, он посмотрел на рассказчика и отдернув шнуровку рубахи, двинул чешуйчатым когтем, фишку. – Я ислечиваю себя и для этого бросаю шестигранник.

Многогранный кубик выскользнул из лап и с деревянным стуком прокатился по столу. Кстати, насчет обеда.

– Пятнадцать минут не слишком много, – девушка, от скуки наблюдающая за игрой, спешно поправила тканевый корсет и снова подперев щеку рукой, уставилась на шестигранник, с выпавшим числом три. – Думаешь успеете, Фося?

Сертан, пересчитав на пальцах результат, уныло повесил голубую мордочку. Не сказать, что он выглядел слишком опечаленно, но самодовольный вид Фоськи выбивал его из колеи. Что сказать? Не мудрено подумать, что она жульничает, но мы то знаем, что это не так. Просто удача!

– Уже не успеваем. А вот тебе, сегодня не везет, – с сочувствием проговорила рассказчица, собирая фишки в льняные мешочки. – Ну а что, я не виновата, что у тебя такая узкая морда, да еще и со зрением плохо.

Из зала некоторые люди, но по большей части Сертане, обернулись, смерив ее оскорбленными и, таящими где-то в глубине, злобу, взглядами.

– А я не вишу эффекта от твоих длинных ушей, – Шараф, сложив игровое поле, впихнул ей в руки.

– По-моему, вы ссорились только несколько дней назад, – девушка, созерцающая их игру, спор, дружбу, общение, да вообще, что только она не созерцала, встала из-за стола, унося грязную тарелку. Шараф только посмотрел ей в след и зевнув зубастой пастью, задумчиво почесал голубые, наросты.

– Да…

– Идем! – Афосия толкнула его в плечо, направляясь к выходу и позвала недостающую. Только она положила руку на дверь, как послышался топот и чуть не сбив ее, в столовую забежала Сертанка в корсете и подобрав сероватый подол платья, соскочила по лестнице.

Нервно вертя мордочкой, она подергивала платье, осматривая желтыми глазами помещение. Лампы светили на деревянный пол. Из окон, в каменных стенах, на разложившиеся всюду массивные дубовые столы и стулья, светило дневное солнце. Работники сдавали посуду и подносы у стойки. Девушка-ящерица оживилась и подобрав подол, пробежала в толпу.

– Эрс! Кто-нибудь видел Эрс? – из толпы ее было плохо слышно. – Там свонок! Свонит телефон! Восьмите трубку! «Это не мой расдел!» – заметив цель она схватила чешуйчатой лапой девушку и вытащив из толпы, понеслась к дверному проему.

– В чем проблема? – она только и успела кое-как поднять синюю юбку, чуть не падая на ступенях.

– Это не мой расдел! – они бежали по лестнице все выше и выше. – Свонят теперь не ис Ворка. Это Вейрам! Третий рас са неделю!

Когда деревянная дверь распахнулась, они увидели ряды дубовых стульев и столов, за которыми сидели Сертане, бегали эльфы, нервно теребя длинные уши у компьютеров с наушниками. По большой комнате, отражаясь от каменных стен эхом, верещал звонок, вокруг которого бегали сотрудники. В другом конце комнаты сидел Сертан и судя по всему, помогал заблудившемуся выбраться из затруднительного положения, общаясь исключительно на змеином. Видно, Саркаф, заменяющий ее на рабочем месте, отвлекся на другой вызов. Скоро звонок перестал нервировать. Трубку поднял освободившийся сотрудник и послушав быструю речь, которая слышна была за несколько метров от трубки, принялся искать бумагу для записей. Девушка направилась к столу.

– Что случилось? – Эрс, вытащив бумагу, подала ее человеку-дракону. Схватив ручку лапой на крыле, он неразборчиво начиркал записи.

– Скашите ваше местополошение, – после неразборчивого ответа, он до чиркал на листке данные и пододвинув телефон ближе к в вытянутой, зубастой пасти, ответил: – Сохраняйте спокойствие, мы свяшемся с эвакуационным центром. Направляйтесь к роговому холму и ошидайте эвокуации, – повесив трубку он тут же обернулся к девушке, чуть не ударив ее длинной мордой. В оранжевых глазах трудно было отыскать хоть чуточку уверенности, а восклицание выдало Кейва с головой. – Это дракон! – он пододвинулся ближе и нервно прошептал. – Это был дракон. Снова нападение на город, им крышка!

– Ты позвонил в центр? – Кейв помотал длинной, черной мордочкой и побрел к своему столу. Эрс заняла место и перечитав заметки на компьютере, набрала номер.

Дверь распахнулась и в зал ворвались Шараф и Афосия. Сертан подошел ближе, загораживая голубой мордой экран и отойдя от компьютера, пошаркал лапой о пол, рассматривая тканевые брюки. Длинный, чешуйчатый хвост барабанил по ножкам стула.

– Что скашет начальство?

Всмотревшись в монитор, Фося обернулась к нему и показала на геолокацию.

– А что оно может сказать? Мы уже обращались с вопросом. Третий город-копия Вуйфрама, что делать не знаем, значит будем бездействовать! – она ударила по столу с такой силой, что мышка от компьютера подскочила на месте. – Так держать!

– Нет, – Эрс сбросила трубку, записав выполненную операцию на листке с чиркульками от Кейва. – они обязательно примут меры и нападений больше не будет!

Фося обошла рабочее место, проходя к столу. Всмотревшись в карту, на которой, выделялись точки бесплатных телефонных будок компании, она что-то пробубнила вслух и заметила: «Только мечтай». Раздался еще один звонок. Заправив темные волосы за ухо и подняв трубку, первое что услышал клиент на линии, это недовольно прочтенное с листа:

– Добрый день, вас слушает оператор службы центра «Помощь жителям страны Азрак». Чем могу помочь?

После такого тона, многие бросали трубку и больше сюда не звонили, но этот клиент был не из робкого десятка и проурчал, что потерял ориентир в лесу пока шел к деревне…

Наслушавшись беседы по телефону, Шараф, закинув в пасть последние дольки яблока из столовой и направился к столу, придерживая голубой хвост в руках, чтобы не сбрасывать стулья в узком проходе.

В небе полыхало зарево, облив облака бурыми и розовыми огоньками. Оранжевое пламя вздымалось над клочками облаков, похожих на дым. Словно где-то там, горный дракон, жаждущий спокойствия, взмыл в воздух, полоснув огнем небеса. Лоскутки пламя жглись на облаках, а могущественное существо, гордо воспарив в небе, невольно вызывало уважение и страх. Могучий силуэт темнел в пламени и взмахнув крыльями, спикировал вниз, скрываясь в горах на долгий отдых, оставив в небе огни пламени, угасающие за каменными, двухэтажными домиками с деревянными подпорками и темнеющей черепичной крышей.

Редко горели фонари, словно запертые в железные клетки, блуждающие огоньки. Стояли груды бочек рядом с засыпающим рынком. Торговцы накрывали ящики и повозки темной тканью, укладывая спать и поглаживая лошадей отходили, уводя животных в стойла. Каменная площадь опустела, остались лишь деревянные постройки, за которыми при дневном свете, слышны разговоры, шорох льняных сумок, скрежет корзин. Флажки, над маленькой площадью, развевались на ветру, напоминая, что завтра, при свете дня, этот мир восстанет вместе с солнцем и продолжит короткую жизнь.

Зажигались лампы в редких окнах и блуждали за стеклом, словно лучи солнца. Одетая в броню, ходила стража и тихо переговаривалась под окнами. На темном небе высыпались звезды, сияя в свете молодой луны. Изредка слышался цокот копыт по каменной кладке. Под уздцы лошадь вел торговец, держа путь в конюшню. Воздух наполнял тихий звон колокольчиков. Нимфы и феи, маленькие и сияющие, словно светлячки, забирались в чашки цветов у домиков и медленно угасали, засыпая в закрывающихся бутонах.

Пора уходить. Эрс поправила микрофон сложенных на столе наушников и выключив компьютер, по привычке осмотрелась. Сертаны медленно разгуливали по офису с папками в чешуйчатых лапах, изредка встречаясь взглядами с эльфами, переносящими документы. Кейвы, закончив работу и не отличаясь трудолюбием, собрались в углу и устроившись полукругом, делились фруктами. Откинув крылья на стулья, они рассказывали истории.

За окном темнело и ярко-оранжевое пламя тухло под ковром ночи.

– Все! – Фося, распахнув двери, подошла к столу и откинув наушники и мышку, показала на котомку, в которую Эрс собирала вещи. – Собираемся и домой, – она вытянулась и обернувшись крикнула: – И никаких отговорок насчет дополнительной работы!

Где-то далеко послышалось недовольное фырчанье.

– Я информацию о городах нападения ищу, – в другом углу комнаты Шараф щелкая мышкой, бил ближайший стул хвостом.

Недовольно дернув мешающийся подол платья, Афосия направила к нему. Поскорее собрав вещи в мешок, Эрс, задвинув за собой стул, направилась за ней.

– Ну не ругайся, – но Фося не обратила внимания на ее пробу, продираясь через узкий проход, чуть не спотыкаясь о юбку. – Он же молодец! – девушка схватила ее за руку. Афосия обернулась к ней, надеясь, что слова убеждений не затянуться на долго. – Если нас не слышат и пока не собираются ничего предпринимать, это не повод сидеть на месте.

В ответ на слова, Фося только недовольно фыркнула и убрав ее руку, показала на Сертана, который продолжал копошиться в компьютере.

– Да, все в наших руках. А еще, в его руках его же сон и страхи, и мы не должны позволить запускать все это и ночевать в офисе! – теперь Фося схватила Эрс за руку и подхватив путающуюся юбку, понеслась к столу.

Над Шарафом медленно вырастая, нависла тень.

– Я ше скасал и с места не двинусь пока не соберутся все. А все это: Саркаф, Шейна, Спекло, Санрах-Шей…

– Пока ты тут сидишь, они скоро дотравят байки про драконов и уйдут.

Шараф подскочил из-за стола, чуть не сбив Афосию хвостом и всмотрелся в группу. И действительно, Кейвы и Сертане по очереди рассказывали истории о горном драконе, а рядом с рассказчиком посмеивались Спекло и Шейна. Такая картина заставила Сертана свалить вещи в котомку и закинув ее на плечо, поспешно направиться к группке. Проследив за его странными действиями, Эрс подошла к Афосии.

– Когда они уже будут ходить раздельно, хотя бы ночью?

– Когда перестанут сеять панику и примутся отстаивать свое мнение и право на жизнь, а не жаться к группке, гуляя по задворкам, – она прошла к столу, схватила котомку и положив руку на плечо, бросила: «Завтра увидимся».

Она заметила, как ушла группа Кейвов и Сертан, как скрылись за дверью эльфы, как наступила тишина. Скоро офис заполнят работники второй смены, ровно в час, когда небо накроет непроглядная тьма, скрывающая мелкие звезды.

Папка тихо скрипнула в тишине, встав на полку. Стук обуви, шорох котомки, последние ритуалы перед уходом. Выключен компьютер и задвинуты стулья всех тридцати столов. Аккуратно лежат на каждом наушники и мышка. Она подошла к выключателю и оглянувшись на пустую комнату, нехотя, щелкнула кнопкой и погас свет. В лестничном пролете уже слышались разговоры и шорох одежды прибывших работников. Она снова взглянула на потухший зал и стулья, подсвеченные луной. Когда-то здесь бегало так много людей, спешили Кейвы, жизнь кипела и уносилась в даль, оставив за собой пустое помещение и тишину. Какой смысл стоять в проходе, не решаясь вернуться? Завтра новый день, приносящий новые события, мы еще встретимся с плазменными экранами, стуком обуви по полу, восклицаниями и шумом. Она отпустила ручку и дверь медленно закрылась.

«Раз ступенька, два ступенька, три ступенька», – она медленно, но настойчиво спускалась по лестнице, гордо считая каждую ступеньку, отделяющую ее от покинутого места. Если уж создала себе «ритуал» на окончание рабочего дня, то следует его придерживаться! – «восьмая, девятая…»

Звон. Далекий, гулкий звон в тишине, с тревожным позвякиванием молил о помощи, эхом отражаясь от стен. Ступени соскочили вниз. Громыхнула дверь, она снова в точке невозврата, сколько можно? Звон не замолкал, а на столе высвечивалось название города: «Вайндр».

– Вас слушает оператор службы центра…

– Девушка! – мужской голос плохо слышен на фоне грома, грохота и треска. Люди перекрикивались в шуме, рычании и бежали прочь. – Эвакуация! Подключите центр! Он все сожжёт!

Глава 2

Тик-тик-тик. Деревянные часики показывали шесть. Зашуршало одеяло и еле усевшись на дубовой кровати, она всмотрелась в каменный пол, в середине которого, напоминая солнце среди туч, разлегся круглый синтетический коврик. Солнце из окна светило на деревянный столик. Осмотрев белую сорочку, Эрс вспомнила об одежде и во время протискивания в синеватое платье и шнуровке корсета, вспомнила еще об одном важном, но забытом деле. Умывшись и кое-как завязав темные волосы в косу, она подбежала к деревянной двери и забыв о котомке у стола, подбежала, схватив ее и выбежала на лестницу. Звякнули ключи в мешочке, щелкнула скважина, ключи на месте. В почтовом ящике вываливающаяся груда газет, кричащих о нововведениях моды. «Скоро в продажу войдут чепчики!» Выбросив макулатуру в ведро, она понеслась вниз и выпорхнула на улицу.

Солнечный день. Мимо проскакавшая лошадь, тянущая повозку, чуть не сбила девушку. Извозчик крикнул что-то не внятное и хлестнув лошадь, проскакал дальше, стуча деревянными колесами по каменной кладке. Медленно плелись Сертане и Кейвы по дороге, сбившись в разноцветную кучку и заметно прячась в коротких тенях отбрасываемых крышами домов. Важно вышагивали по улице люди-мейн-куны, с высоты своего роста или же с презрением, рассматривая жмущуюся друг к другу группу людей-ящеров в рубахах. Фыркнув, изредка заглядывая в телефон, трещащий от сообщений, поправляя лоснящиеся атласом ткани и перешептывающиеся шелком камзолы, с насмешкой мурчали: «Фьюры». За прилавками торговали люди-змеи, с корзинами в руках, покупали фрукты эльфы. По площади с восторженными восклицаниями бегали дети, а за ними маленькие дракончики, перетягивающие обслюнявленный кусок каната. Флажки трепетали в небесах, колышимые ветром шныряющих в небе летающих аппаратов, похожих на доски. Люди нагибались вперед и летающие конструкции по очереди, с шорохов вентиляторов скрывались за крышами, под зеленый свет левитирующего светофора.

Пробежав по мостовой, Эрс прошла в здание. Вчерашний звонок не давал покоя и бездействие окружения заставляло что-то внутри вертеться, как маленький дракон, увидевший кусок оленины. Она не позволит продолжаться этому долго. Пришло время действовать! И кажется, для этого потребуются жертвы.

– Фося!

Девушка вздрогнула, когда она свалила руку на плечо. Сняв наушники с длинных ушей, она одернула темно-зеленую юбку, запутавшуюся в колесиках стула, и развернулась в сторону девушки.

– Звонков насчет нападений не наблюдалось, – сразу отчиталась она, странно взглянув на запыхавшуюся девушку.

– По лестнице поднималась! – объяснив, Эрс схватила листочки из котомки и вытащив ручку, положила их на стол делая записи. Афосия только смерила ее странным взглядом, но промолчала. – Начальство что?

– Да ничего. Саркаф к ним ходил. Все равно ничего, его выпроводили из кабинета. «Все-го хо-ро-ше-го!»

– Но, мы же не можем сидеть на месте, верно?

– С тобой нет.

Эрс отвлеклась от записей, бросив взгляд на Афосию. Она нервно заправила короткие волосы за уши. Девушка вернулась к записям.

– Нет, ну а что? – не выдержала Фося, взмахнув руками. – С тобой на месте не посидишь, всегда неймется…

В этом она была права, отчасти. На прошлой неделе Эрс предложила съездить к горам на лошадях. Чем обернулось? Лошадей нашли на часок-другой. Шараф не так зацепился лапами, на скаку свалился и еще несколько метров тащился по траве, зацепившись за стремя. Лошадь в бок повело, следом свалилась Фося а потом и Сертан отцепился, наконец с ворчаниями свалившись на землю. Сколько ссор, обид, но они помирились… Вскоре. Через пять дней. Зато, все точно знали, какую бы идею Эрс не предложила, произойдет либо ссора, либо потеря чего-нибудь (как лошадей в тот раз) или и то и другое! Но лучшее, что они могли взят от поездки это впечатления и воспоминания. Бывает, они до сих пор вспоминают эту поездку, под бубнения Шарафа.

– Слушай, – Эрс пододвинула листок с записями к собеседнице. – У меня идея, прочитай, на обеде обсудим, – и она прошла к столу, одев наушники и включив монитор, приготовилась к рабочему дню.

Афосия внимательно всмотрелась в неразборчивые записи на листке и отодвинув его в сторону, одела наушники, проверяя данные и исправность телефонных будок.

Не сказать, что работа была сложной или безумно интересной, нет, но здесь ты имеешь возможность помочь нуждающимся, подсказать, дать совет, быть полезным для тех, кто этого просит. Это важно для доброй души. Хотя, вызовы поступали не часто, их хватало на день. Сертан заблудился в горах, человек-змея спутал указатели на дороге, Кейв потерял ориентир с высоты полета и посетил чужую пещеру, человек-ящерица прячется в задворках от эльфов, кричащих на фоне: «Дрянной Фьюр, верни краденное!», – Сертан заплутал в пустыне, в поисках своей деревни. Ведьма случайно призвала дракона, и он направляется в сторону города. Фея превратила нос великана в морковь. Много случаев! Но каждый индивидуален. Редко звонили люди-кошки, а еще реже люди-мейн-куны. Но когда наступает обеденное время, все в офисе объединяются за столами. Маленькое время для обсуждений, разговоров, настольных игр.

Деревянный шестигранник, шурша резными гранями, катиться по нарисованной маркером карте, неся игрокам удачу и несчастья, попадания и промахи. Двадцать граней и судьба решается.

– Двадцать! – Шарав вскинул чешуйчатые лапы и пододвинувшись, скрипнувшим по полу, деревянным стулом, по ближе к карте, свалил картонную фигурку гоблина. – Победил. Идем дальше?

Ему сегодня явно сопутствовала удача, что не осталось без внимания Фоси, сосредоточенно читающей заготовленное описание нового помещения загадочной пещеры. Шараф был, можно сказать, счастлив. Счастлив тот, кто живет в неведении. Он-то не знал, что забрел в пещеру к самому дракону, а ведь это было прописано на ширме мастера, за которой восседала Афосия и которую каждую игру наблюдала Эрс, единственная, кому рассказчица позволяла рассматривать ее во время игры.

– …ты видишь гору золота, переливающуюся в свете факела. Твои действия?

– Ой, – Шараф задумчиво почесал голубые наросты. – Наверное, если тут солото, сначит его кто-то собирал. Если его так много, сначит собирал долго, мошет это коллекция и тогда я не могу просто всять и сабрать ее себе, вдруг это коллекция очень ценная для того, кто ее собирал…

Фося подперла лоб рукой и закатив глаза, перечитывала заученный сюжет на ширме, под раздумья Сертана.

– Действовать будешь? – послышалось из-за деревянной ширмы.

– Ой, нет, не буду! – Шараф укрыл голубую мордочку лапами и замер.

Заметив тишину, Афосия вытянулась из-за ширмы и посмотрев на странную пантомиму, пытаясь понять, что она значит, спросила:

– Это еще что?

Из-за чешуйчатой крепости послышалось невнятное:

– Я в домике.

– И так, каждый раз, – рассказчица недовольно уселась на стул, загибая пальцы.

Эрс, пережевывая овсянку, вместе с Афосией в уме считая секунды и решив воспользоваться паузой, спросила:

– Как тебе идея с листка?

– Может.

Она всегда так отвечала, когда была чем-то занята или сосредоточенна и это не показалось чем-то удивительным.

– Идея? – чешуйчатая крепость дрогнула и развалилась на лапы и мордочку. – А что са идея? – зеленые глаза из щелки расширились и внимательно изучали сначала недовольное лицо Фоси, потом Эрс.

– А ты прячешься в домике, тридцать секунд еще не прошло, – заявила Афосия, отодвигая приближающуюся массивную мордочку.

Заметив печаль в, еще более расширившихся глазах и повиснувшую над столом морду, Эрс пододвинулась ближе к столу и прошептала:

– Хотим узнать откуда летят драконы, спросить у людей из городов нападения, может они знают.

– Правда? – хвост отбивал по стульям барабанную дробь. – А когда пойдем? На следующей неделе? После савтра?

Устав от барабанной дроби ороговелого хвоста по ее стулу, Фося поднялась над столом и с силой закрыла руками болтающую пасть. Дробь тут же утихла, а Шараф, ожидая ответа, внимательно всмотрелся в ее глаза.

– Спа-кой-стви-е! – скомандовала Фося, на каждом слоге поднимая и опуская закрытую пасть.

Эрс вытянулась через стол, продолжая шептать:

– Завтра же выходные.

Хвост снова подключился и пуще прежнего оббивал ножки стула, а Фосе пришлось убрать руки, потому что, сколько бы силы она не применяла, пытаясь удержать пасть закрытой, она все равно открылась и с грохотом упавшего от хвоста стула, Шараф подскочил с места.

– А Фося согласна? – он знал, что в путешествие Эрс брала всех и, если хоть один отказывался, идея обрывалась ко всем гоблинам! – Ну это ше будет весело! Мы ше на метро?

Эрс утвердительно кивнула, под ворчания Афосии.

– На метро, еще лучше! Соглашайся, Фоська! Соглашайся, соглашайся, соглашайся!

Тик-тик-тик. Деревянные часики показывали шесть. Привычное утро, рутинные действия, ритуал начала дня. Сорочка, тускло-красное платье, корсет, раковина, коса, не желающая завязываться так быстро, как хотелось, котомка, ключи, защелка и… улица. Шумящая площадь, выбеленная солнечным светом. Всюду скрип корзин и покликивание касс, считывающих банковские карточки. По середине люди натягивали балку с лентами, вьющимися бок о бок с трепещущими флажками. На вершине балки взгромоздился самодельный драконий череп из папье-маше. Под балкой скакал мальчишка-кот, подскакивая к каждому прохожему и с восклицаниями: «Ежегодная ярмарка! Праздник рыцарей, победа над драконами! В этом году юбилей, двадцать лет!», – предлагал яркую листовку. Но прохожие шли толпами мимо, направляясь к стойкам с продуктами. Мальчик все не отчаивался, подскакивая и вновь предлагая листовки.

Эрс встала в середине площади, под балкой, ожидая «путешественников», решившихся разделить с ней приключение. Уставший мальчик-кот продолжал вяло подбегать к людям, котам, змеям, но они его словно не замечали или отмахивались. Поникнув, он утер выделяющийся на черной мордочке розовый нос, посмотрев на потертую обувку. Взглянув на веер листовок в лапе, он поднял желтые, большие глаза и увидев ожидающую друзей девушку, прибодрившись и вздернув уши, подбежал к ней, протянув листовку.

– Нынче намечается праздник! – с добродушным выражением мордочки, он отдал ей ярко-желтый листок с флажками, лентами и драконьим черепом.

Рассмотрев рекламу, Эрс взглянула на мальчишку, поинтересовавшись:

– Что за праздник?

– Праздник? А вы не знаете? – кажется, мысль от том, чтобы кому-то рассказать о празднике, приводила его в восторг. Он подскочил с места, вскинув черные лапы. – Это праздник времен! Двадцать лет тому назад, благородный рыцарь Чарльз храбро направился к дракону в пещеру, чтобы убить его! – он сделал выпад в сторону невидимого врага, атакуя его воображаемым оружием. – Дракон этот нападал на стада и уносил в пещеру весь скот. Вот король и искал рыцаря, который с ним справиться, и отважный Чарльз пришел в пещеру к дракону и провозгласив: «Сейчас ты умрешь!», —убил его!

– И почему же на листочке изображен драконий череп? – Эрс знала ответ, точнее, догадывалась, но решила позволить мальчишке-коту пояснить, что он с удовольствием и сделал.

– Череп дракона – это трофей, принесенный рыцарем Чарльзом королю. Настоящий череп до сих пор сохранен, но на ярмарках при празднике, на вершину праздничного колеса с лентами, – он указал черной лапкой на балку с колесом над ними. От колеса вились ленты. – всегда ставят самодельный череп.

– Интересно, а откуда ты все это знаешь?

– Сэр Мартианас, сын графа Валле, искал работников на мероприятие, и я случайно попался ему. Вообще, это работа для взрослых и там было много Сертан и Кейвов, но я ошибся и делать нечего. Папа уехал давно куда-то, работать за хорошую плату, забрал с собой сестру и с тех пор от него приходят только мешочки со златом. Нам очень тяжело устроиться, но мама нашла себе работу, вот и я решил ей помочь. Черных котов часто не берут на работу, но Мартианас думал, я умею готовить. Не вышло, тогда он передал меня своему менее «высокопоставленному» другу. Он дал мне листовки, быстро рассказал о празднике и поставил на площади. Еще приставил ко мне слугу, он был где-то здесь, – мальчишка осмотрелся. – Следит за работой, ему за это платят. Тут много прохожих и никого не интересует праздник! – он показал на толпы людей и тут же замер, подняв жёлтые глаза наверх. В окне дома через стекло, человек-кот, в шелковой, яркой одежде, погрозил ему лапой, сжатой в кулак. Мальчик-кот что-то промямлил и обернувшись к, рассматривающей окно, Эрс, попрощался, отбежав от колеса с лентами, вновь восклицая в толпе и протягивая листовки.

Эрс снова взглянула в опустевшее окно и никого не обнаружив, опустила взгляд на листовку в руке. Она раскрыла котомку и сложила туда листочек, продолжая ожидать. Ей казалось, она ожидает уже вечность и встряхнув висящую на плече котомку, решилась на отчаянный поступок.

– Пойдем-ка мы к Шарафу. Когда-то Фоська рассказывала, как пройти к нему, – она посмотрела на проходы между домов и перехватив котомку, направилась в оттененный переулок.

Переулки пересекались узкими перекрестками, проходы становились все уже, а то и вовсе были настолько узкими, что приходилось просачиваться. Солнечный свет медленно угасал за самодельными лестницами и досками на крышах и между окон, рядом стоящих домов. С тенями наплывала и грязь на улицы. У стен выброшен мусор в изорванных, тканевых пакетах. Позвякивали бутылки, в темноте, стены домов рыдали трещинами, роняли камни и кирпичи на заваленные улицы. Выбитые окна первых этажей. Через них еле видны дыры в полах, заполненные хламом, над которым роились мухи. Изредка, в переулках встречались Сертане, лежащие на земле и укрывающиеся остатками от пакетов с мусором. Встречались и Кейвы со сломанными лапами. Они поднимали тусклые глаза, бросая на нее отсутствующий взгляд и снова брели по переулку, прихрамывая и глядя на грязный пол.

Вдали виднелись тусклые пятна. Одежда, развешенная на веревках: рубахи, брюки, юбки, полу-порванные платья. Чаще встречались Сертаны. В разбитом окне Сертанка, держа ребенка на руках, шуршала самодельной игрушкой-мешочком из обрывков тканей. Взяв в лапы мешочек, он потянул его к мордочке и схватил голыми деснами. Ткань разорвалась, оставив голые нитки, а сушеный горох со стуком повалился на прогнивший пол. Покачав мордой, женщина-ящерица, потянулась за горошинами и увидев Эрс, прижала к себе ребенка, поднялась со стула и спряталась в тени. В темноте виднелись только два золотистых, словно сияющих, глаза. Эрс отступила. Может она уже окончательно заблудилась в переулке? Сколько она прошла от входа, но так и не нашла Шарафа. Это был ее жалкий шанс попросить помощи. Чуть вытянув руку, отчего Сертанка спряталась в тени стен еще чуть дальше, она решила спросить:

– Извините.

Женщина не вышла из тени, недоверчиво взглянув на нее.

– Вы случайно не знаете, где живет Шараф?

Она молчала, оставшись в тени. Ребенок на руках молчал, словно подменили куклой.

– Понимаете, я ищу друга, у него еще голубая мордочка и зеленые глаза. Думаю, он выделяется из здешней толпы, вот и подумала, что вы его видели.

Молчание.

– Не замечали?

Тишина.

– Что же, – Эрс отшагнула от разбитого окна. – ничего, спасибо, что выслушали, – и продолжила свой путь, пока не заметила движение. Сертанка вышла из-за угла и тени набросились на худую морду. Кожа натягивалась на кости, как ткань на булыжник. Сухой рукой она показала на проход, уходящий вправо.

– Там, – и скрылась в тенях, уходя прочь.

Мрачный переулок продолжался даже за поворотом. Нити с развешанной одеждой сопровождали ее всю дорогу, являясь чем-то вроде местных, длинных флажков. Как на площади, они выполняли одинаковые функции: украшали и придавали частичку уюта окружению.

Рядом откликались в старых домах детский смех.

– Подошди!

– Догоняй!

Из подворотни выскочили два босоногих, маленьких Сертана. Мальчик, похожий на исполинскую ящерицу, с отломанным кончиком хвоста и девочка эублефар с двумя хвостами. У обоих по корзинке, топорщащихся соломинками. Маленькая Сертанка в платье начертила лапой на земле черту.

– Так на счет три.

Эрс отошла к стене, чтобы не мешать. Сертаны встали на линию и когда прозвучала заветная «три», перехватили корзины и сиганули к стенам, уложенным мусором. Звенели стеклянные бутылки, одна за другой падая в корзину. Они рылись в мусорных мешках, пачкая лапы, как если бы, в поисках рождественских подарков, залезли под елку. С сочувствием взглянув на детей. Эрс отошла от стены, продолжая путь, переходя через вырытую в земле черту, засыпая ее обувкой.

Вырисовывался дом с деревянными подпорками, совершенно серый, словно камни мгновенно выцвели. Строение смешивалось по цвету с окружением и казалось, что весь переулок – это один огромный дом. Эрс прошла через пустой дверной проем и шагнула на лестницу. Из квартирок с выбитыми дверями слышались ссоры и крики, чуть выше, из-за восстановленной и заплатанной двери, виднелись дети Кейвы, играющие на пыльном, каменном полу в самодельные игрушки из тряпок и стёклышек, еще выше, нужная дверь. Позвякивание посуды, тихий шорох воды. Фося говорила, что у Шарафа в квартиру «Всем вход заказан». Еле держащаяся, на петлях дверь повисла у открытого прохода. Эрс постучала в деревянные косяки.

– Прости, Саркаф, но на обед вчера была овсянка и рис, помнишь? – послышалось совсем близко, но звон посуды не прекратился.

Эрс, осмысливая сказанное, не решилась войти. Через некоторое время звон прекратился, и вода утихла, послышалось шуршание и шаги.

– Еще рас прости, но я уше скасал, что фруктов у меня нет, – в коридоре появился Шараф. Увидев девушку на пороге, он удивился и осмотревшись, завел ее в квартирку. Приведя в кухню, он обернулся к незваной гостье, прошептав: – Что ты сдесь делаешь?

Она, конечно, объяснила, что долго ждала их, но зная, что Афосия любит опаздывать, пошла искать его по старым инструкциям. Сертан повертелся на месте, задев хвостом стол и несколько стульев, но согласился с единственным условием: «Сейчас, посуду домою». Понимая, что это займет некоторое время. Она осмотрелась.

Серый потолок с лампочкой, стеклянное окно с тряпками от мешков, вместо штор. На старых нитках висели привязанные обломки стекла и дисков, а светящее с такой высоты солнце, поднимающееся над улицей покинутых домов, играло в болотно-зеленых и салатовых находках, отбрасывая на пыльной стене зеленые солнечные зайчики и частички радуги, от дисков. На подоконнике, в треснутых глиняных вазочках, стояли цветочки. На кухне, то тут, то там разложились пластиковые трубы, железные гайки, обломки стекла и камней, в общем – сокровища. Фоська была права, называя его пиратом, но самое интересное, из сокровищ рядышком медленно, но верно создавалось существо похожее на китайского дракона с стекляшками вместо глаз.

Чуть дальше виднелась крохотная душевая с проржавевшим, подтекающим душем и пластинкой мыла, которая казалась, вот-вот расколется.

– Снаешь, Фося и правда согласилась, – прозвучал голос, сливающийся с шорохом воды. – Просто, мы снаем, какая она, верно?

– Не любящая соглашаться? – Эрс отвлеклась от поблескивающих стекляшек у окна. – Я бы поехала в тот город самостоятельно и опросила людей, просто без вас было бы совсем не так весело.

– Но, если бы ты поехала одна, все было бы не так. Ты была бы слая или расдрашенная, уш я-то знаю, что происходит, когда срываются планы. И ты сюда пришла для того, чтобы убедиться, что поедешь не совсем одна, это ше скучно, верно? – Шараф, вытерев тряпкой, схожей на шторы у окна, посуду, принялся складывать ее в скрипящие шкафчики. Закончив, он осмотрел свое творение и закрыв шкафы, обернулся к девушке. – Ну, а теперь вытащим спящую Фоську из ее норы и в путь!

Глава 3

Вагон пошатывало из стороны в сторону. В полуоткрытых окошках шумели, грохотали колеса и свистел ветер. Поручни и двери поскрипывали, а под ногами шуршал, покрытый темно-синей резиной, пол. По бокам прохода, на первом этаже расположились стены из ног, обуви, кроссовок, ботинок, подолов платьев и мантий, брюк и юбок. Чуть выше виднелись руки: покрытые чешуей, щитками, перчатками. Некоторое из них что-то держали, другие рисовали в воздухе причудливые узоры, иные покоились на коленях. Еще выше расположились и хозяева рук. Мордочки, самых разных оттенков, украшенные наростами, неподвижные змеиные головы, которых отличал от статуй только нервно высовывающийся язычок. Встречались в рядах и остроухие эльфы, с кожей светлой, как лунные лучи и темной, как затухающие угли. В простых нарядах, покачивались люди-коты.

Многие говорят, что беспородные похожи друг на друга и много не стоят, как рабочая сила, но Эрс внесла бы корректировку в изложенные мысли. Да, «дворовые коты», как их называла знать, имели в себе схожие черты. У них не густая шерсть, не яркие глаза, в частности, не привередливы к еде и привыкли к обычной жизни. Но в то же время, они хорошие родители, зачастую в семье от трех до десяти таких же котят. Одни родители без устали трудятся на предприятиях, чтобы прокормить семью, другие уже обучают детей, но среди семей никогда не появиться зависти или гонки за достижениями. Они стараются помогать друг другу в трудные времена и могут даже жить несколькими семьями, деля кров и еду.

В каждом можно найти что-то хорошее. Даже в том одиноком орке, прислонившимся к стене у дверцы вагона. Может сейчас он думает о семье, что ждет его дома? О детях, что, недослушав сказку, побегут ему навстречу. О родных стенах, знакомых лицах, о радости, умиротворенности и любви? Но, как выяснилось, многие не хотят задумываться, принимать все так как есть и соглашаются с мнением авторитетов. Да, это так и это печалит тех, кто пытается показать окружающим правду. Многие просто закрывают уши и уходят прочь. Как и Шарафу не удастся убедить Фоску, а ведь в его словах есть истина!

– Ты ше снаешь, что всегда опасдываешь! – чешуйчатый хвост бил ногу ближайшего соседа, отчего человек отстранился от Сертана, соблюдая дистанцию длинной в сидение.

– Да, знаю, – Фося отвернулась от собеседника, рассматривая обувку пассажиров.

– Ну тогда скаши уше, что мы были правы! – А Сертан все пытался добиться от нее заветного признания. Но, можно с уверенностью заявить, что их он не дождется. А все из-за любви к спорам.

Причем, у них всегда образовывался треугольник к этой, неоспоримой, «любви». Именно из-за этого разногласия могли продолжаться вечность. Так и происходило, они ссорились, когда пришли к метро, когда подошли к турникетам, даже когда полицейский рассматривал, что у Шарафа в котомке и продолжался этот спор до сих пор. Даже шесть станций их не успокоило. Нет, была некоторая передышка по середине поездки, но она скорее всего нужна была для подбора веских аргументов, хотя маскировалась под обиду. У обоих. Одновременно. Но вскоре спор возобновился и причиной этому было брошенное Фоськой: «Нет, я не виновата!», – и понеслось… Кажется, скоро у всех пассажиров этого вагона завянут уши!

– Так тяшело?

На его вопрос Афосия только фыркнула, так и не обернувшись.

– Просто скасать: «Да, вы были правы!»

– Правы, что вломились ко мне в квартирку?

Шараф поднял лапы, воскликнув:

– Это были экстренные меры! Эрс бес тебя не пошла бы, – и словно усомнившись, Сертан высунул мордочку, посмотрев на Эрс и спросил: – Правда ведь?

Она кивнула.

– Да, а еще правда, что мы скоро прибудем на место, – девушка взглянула на табло, помигивающее под новой станцией и поднявшись, под шорох юбок и платьев, прошла к дверям.

Взглянув на табло, Сертан последовал к выходу и только через некоторое время, Фося подошла к ним, все еще держась по дальше от Шарафа. И когда прозвучала знакомая запись: «Осторожно, двери закрываются, следующая станция…», они уже стояли в огромном, длинном помещении, освещенном свечами, отблескивающими на, покрытых мрамором, стенах. С побеленного потолка свисали таблички с направлениями. Сориентировавшись, они двинулись к эскалатору, поднимавшемуся все выше и выше, пропуская медленно тянущиеся высокие лампы по бокам. Скоро, солнечный свет виднелся из-за распахивающихся и закрывающихся тяжелых дверей. Еле пройдя турникеты, потому что полиция снова решила проверить, что Шараф не протаскивает украденные вещи в котомке, они наконец вышли на улицу. Точнее, почти вышли, Шарафа чуть не сбила громоздкая, тяжелая дверь.

– Сачем такие тяшелые двери? – Сертан еле оттолкнул придавившую преграду, вывалившись на улицу.

– Чтобы слабаков останавливать, – бесстрастно проговорила Фоська.

– Грубиянка.

– Куда теперь? – Афосия осмотрелась.

Всюду кипела жизнь, метались в воздухе летающие аппараты. Бегали люди, шуршали платья, скрипели корзины, цокали копыта лошадей, стучали колеса повозки по мощенным дорожкам.

Эрс взглянула на встающее над городом солнце.

– Теперь рынок.

Да, именно рынок был местом сплетен, знакомых друг с другом продавцов, подготавливающих продукцию у прилавков, готовясь к новому, шумному дню. Признаться, Эрс, да и не только она, представляли рынок более спокойным местом. Он был похож больше на базар и это только утром!.. Что же здесь происходит ближе к вечеру?

Рынок делился на своеобразные «улицы» без номеров, без названий, но местные прекрасно ориентировались в длинных, бесконечно долгих, похожих на тоннель, улицах, укрытых разноцветными, колышущимися на ветру тряпицами и зонтами. Проходы были узкими и огромная топа из Сертан, эльфов, людей, не прекращая, толкалась, словно желала сбить кого-нибудь с пути.

Шуршали яркие котомки, пакеты, отовсюду слышались крики продавцов, возмущения покупателей, предъявивших претензию на гнилые помидоры, ворчание и радостные восклицания детей, машущих продавцам рукой. Ощущение, словно здесь всегда царил маскарад и неспокойная, несущаяся в будни жизнь, не отступали, по мере продвижения по рынку.

Несколько раз Фоску схватили за руку. В первый раз это был человек с головой гадюки. Оттащив ее в сторону, он попытался продать дыни или же арбуз, по крайне нескромной цене, объясняющей незаинтересованностью покупателей к его продуктам. Но Афосия обладала неизмеримым терпением и промолчав, ушла прочь. Вторым рискнул эльф с серой кожей. Он подтащил ее к прилавку с виноградом, предварительно взмахнув рукой перед продуктом, от чего от ягод в разные стороны разлетелись мелкие, фруктовые драконы, маскировавшиеся на винограде, так похожем на цвет чешуи. И может быть, Фоська и согласилась бы купить у него этот «дурацкий» виноград, если бы покупать было что. Терпение ее накалялось, пока продавец болтал о винограде, который она, кстати, любила, но ей пришлось перебить неугомонного и показав пустующую гроздь, высушенную солнцем, она пихнула ему эту «ветку» и высказала все, что думала о его «безупречном винограде из самого Фейнрама!»

– Так его Фося! – Шараф, всматриваясь в высокие полки с яркими, блестящими и спелыми фруктами так и бросающими вызов его самоконтролю, сглатывая слюни, опустил мордочку, направив взгляд на землю под лапами. На. Землю. Только на нее.

– А че сразу начинается? – Фося взмахнула руками, чуть не ударив по лицу мимо проходящего эльфа, странно покосившегося в ее сторону. – Возьми то, возьми се! Я прекрасно знаю, как должен выглядеть хороший виноград и что на нем не должны летать эти, – и она показала на порхающих в воздухе виноградных дракончиков, парирующих не высоко над прилавками, выискивая чем поживиться.

– И правильно, нечего тут…

Его остановила Эрс, указывая на очередную лавку с фруктами, у которой сидела бабушка и подперев щеку рукой, улыбаясь, наблюдала за, проходящими мимо ларька, людьми.

– Я сейчас вернусь, – девушка направилась к лотку, за ней с восклицаниями, двинулась Афосия, а следом, словно на казнь, потащился Шараф. – Добрый день, можно поинтересоваться как идут продажи?

Заметив их, бабушка выпрямилась. В коротких, вьющихся волосах, напоминающих морскую пену, виднелись еле заметные острые уши. Она всмотрелась в путешественников и вскинув руки, улыбнулась.

– Добро пожаловать в Вейрам! Спрашиваете о продажах? Вы здесь недавно, верно, раньше вас не замечала.

– Мы только приехали…

Лицо ее в миг изменилось и перегнувшись через прилавок, бабушка, замахнувшись деревянной тростью, выкрикнула:

– Ах ты, овощеед фруктовый, пошел прочь отсюда! – и Шарафу по мордочке прилетело несколько раз той самой тростью, пока он не отошел так далеко, что бабушка уже была не в силах дотянуться, не выйдя из-за прилавка.

Фоська, удерживала старушку от покушения на жизнь друга, схватив трость.

– Ну успокойтесь! – удерживать возмущающуюся и посылающую проклятия в сторону Сертана, старушку было не так просто. Прохожие оглядывались, некоторые застывали в толпе, наблюдая за происходящим. – За что вы так его?

– Эти хвостатые каждый день фрукты с прилавка утаскивают, да мало им, они ящиками их выносят! – бабушка еще некоторое время грозилась тростью, пока не выдохлась, вновь встав за прилавок.

Эрс задумалась.

– У вас часты кражи?

– Часты, – фыркнула старушка, рухнув на стул. – Они здесь каждый божий день! – она схватила газету, взмахнув в сторону Шарафа, чуть не попав Эрс по голове. – Да в этих газетах только и пишут о всяких нападениях на города, каждый раз дивлюсь, как они умудряются напрочь забыть об обычных мелочах. Заняться ворами в конце концов!

– Нападения, – девушка указала на мотающуюся в воздухе газету.

– Значит о них уже и в газетах пишут? – Фоска приблизилась к прилавку, пытаясь рассмотреть еле видные надписи.

– Как не всполошить народ, милочка? – старушка развернула газету и высунувшись из-за нее, указала на заголовок, кричащий: «БАШНЯ ФЕЙНРАМА ПОТЕРПЕЛА КРУШЕНИЕ!»

Ниже мелко печаталось о нападении огромного, темного дракона на каменную башню суда. Крыша, испещренная когтями, свалилась с черепицей к подножью высокого строения, вместе с половиной башни. Дракон испепелил все вокруг и взмахнув крыльями, улетел прочь. Мотивацию к нападению специалисты расследуют и изучают до сих пор.

Да, если бы Эрс работала в «Тени дракона» редактором, она бы представила драконов иначе. Впрочем, это было единственное, что ее не устроило в новых данных. Что сказать, пусть газета и называлась «по-драконьему», эти существ редакция любила так же, как любят овощеедов сельские жители. В конце концов, нельзя представить благородным существом того, кто поджог площадь города и это был отличный способ вызвать ненависть читателей к давним врагам и союзникам, хотя, о последнем, люди забыли под могущественным влиянием прессы.

А вот насчет «овощеедов»… Эрс взглянула на, держащегося по дальше от лавки, Шарафа. Он, смешавшись в толпе, взмахнул голубыми лапами, побуждая к действиям. Девушка обернулась в сторону бабушки, уверяющей Фоську, что газеты пишут только самые громкие новости, чтобы всполошить народ и сплавить ему газетенки. Фося пыталась доказать обратное, приводя в пример недавний выпуск, на первой странице гласящий: «НАШЕСТВИЕ ФРУКТОВЫХ ДРАКОНОВ!», – в дальнейшем повествующий о сложной жизни сельчан и размножившихся как саранча, фруктовых дракончиков, рейдами атакующих поля и участки.

– И все же, вам известны очевидцы нападения? – Фося показала на клочок газеты в руках старушки. – Раз уж вы утверждаете, что газеты пишут о всяких глупостях, неужели мало людей пострадало?

– Пострадало? Пострадало! – бабушка придавила клочок газеты, громыхнув рукой по столу. – Да вон! – рука метнулась в сторону прохожих. – Полный рынок! Вон тот, эти, половина всех, кто скупает здесь продукты – живые истории!

– И что, мало их?

– Да их тут толпы, в том и дело. Много – замечают, мало – а зачем? О кражах все умалчивают, хотя каждый продавец расскажет тебе байку, милочка, о краже продуктов Фьюрами. Они волокут их мешками, крадут из сундуков и телег! Что б им пусто было!

Фося хотела возразить, но ее остановила Эрс.

– Я думаю, нам все-таки, нужно идти.

Опустив руку, Афосия взглянула на Шарафа.

– Ладно, идите, я приду. Тут дело закончить нужно.

Покачав головой и бросив снисходительную улыбку, девушка прошла к толпе и схватив Сертана за рукав, медленно потащилась по толпе, лишь раз взглянув на ссорящуюся с продавщицей Фосю.

Они обошли несколько прилавков. Продавцы рассказывали истории о пролетавшем над городом драконе, услышанные от друга знакомой, пересказавшей историю продавцу, недавно продавшего лавку по соседству. Один пятнистый мальчишка-кот, выгружавший из повозки ящики, рассказал о драконе, недавно пролетавшем в сторону севера, рядом стоявший, мальчишка-кот, толкнув друга в бок, утверждал, что дракон направлялся на юг. А после противоречащих восклицаний, тяжело было разобрать, куда же все-таки полетел дракон, где у него был хвост, а где голова и был ли это вообще дракон? Нашелся молодой Сертан, приехавший из города нападения. Он повествовал о светлом драконе, напавшем на башню суда в Ворк. Встретился эльф в сероватой одежде. Он описал нападение темно-зеленого дракона в Вайндр. От него то и слышалось восхищенное: «Он долго рыскал по руинам, и все жители боялись показаться из дома!» или «Пламя еще долго бушевало на, еле сохранившейся черепичной крыше, башни!»

Запутавшись, что правда, что выдумки, что слухи, а что выдуманная сказка, Эрс и Шараф, утомленные солнцем, еле просачивающимся сквозь колышимые навесы, тянулись по нескончаемым рядам рынка, уже без надежды найти хоть какую-нибудь правдоподобную информацию.

– Ну и что нам делать? – Сертан обезнадежено закрыл лапами голубую мордочку. – Вуйфрам, Ворк, Вейрам, Вайндр… И как нам найти нушную башню и нушного дракона, если все города блис Вуйфрама, скопировали точь-в-точь эту башню суда!

– Не знаю, но, не отчаивайся! Зато теперь мы знаем, что на все эти башни нападали разные драконы! – Эрс все же пыталась искать что-то позитивное в такой скверной ситуации. Утомившись, она отошла в сторону, оперевшись на какие-то пустые ящики. Шараф поплелся за ней.

– Сря мы сюда приехали, – заключил Шараф, уже не обращая внимания на тянущиеся лавки с фруктами, от которых становилось дурно, опустив взгляд в землю. – Все эти городишки ровняются на столицу даже названиями, не то, что постройками! Вот всять бы и спросить этих существ: «Вот, что вам нужно от нас?» И все! – он помолчал и помотав мордочкой, заключил: – Нет, так только мой дядя умеет.

– Что же ты не спросишь своего драконознающего дядю? – послышалось из-за спины.

Эрс, шурша котомкой, подошла, слушая жалобы. Сертан обезнадежено посмотрел на нее.

– Я весь рынок опросила, пока нашла вас, – объяснила Фося, роясь в котомке.

Шараф, обратив внимание на яркие прилавки рынка, снова уставился в землю.

– А что мне спрашивать? О чем? «Эй, привет дядя, слышал про нападения на башни? Снаешь, чьи это проделки? Верно, драконов. Вот мы и гоняемся са ними, у тебя случайно знакомого дракончика горного не найдется? Желательно ис племени!»

– Не плохая идея, – пропыхтела Фоська, пытаясь вытянуть из льняной сумки увесистый пакет. – Ты же сам рассказывал, у него там куча друзей и все драконы.

– Ну, расскасывал.

– Че же ты тогда не нагрянешь к нему в гости?

– Так он ше Кейв, – Шараф замолчал. Фоська ему не ответила, увлеченно разрывая пакет, не сумев его достать. Помолчав еще не долго, он резко остановился. – Мы не смошем его посетить. У меня нет карты Подсемелья.

Теперь остановилась Афосия, оторвавшись от полу разорванного пакета. Говоря, «на рынке никогда не бывает тихо», люди часто имею в виду, кто бы не замолчал, шум все равно будет продолжаться. Шуршали пакеты, кричали продавцы, бегали мальчишки-коты, скрипели повозки, в движущейся толпе слышались отголоски кипящей жизни: «Девушка, вы пакет забыли!», «Что ты делаешь!», «Неси аккуратней!», «Эй, Марсель, грузи яблоки!» Этот мир продолжает диалог, когда ты замолкаешь. Появляется возможность послушать вечно спешащий, несущейся, словно ветер под навесами, говор рынка и его музыку. Уникальную, единственную, непостоянную, неповторимую.

После минутной остановки и тишины, Фося вернулась в Азрак, на рынок.

– Твой дядя работает в Подземелье? – она обернулась, взглянув на Шарафа. Он закрыл мордочку лапами, зажавшись в комочек и прижав хвост.

Через некоторое время из чешуйчатого комка послышался ответ:

– И даше шивет там.

Фося взглянула на поблескивающие пакете яблоки и подойдя к Сертану, постучала по голубой лапе. Она разжалась и в щелке показался зеленый глаз.

– Богач, наверняка, твой дядя! – крикнула Фоська, сняв с плеча котомку и откинув зеленую юбку, нагнулась. Она вытряхнула на землю пакеты с кучей фруктов. – А я у старушки выторговала фрукты. Ничего! – она «по-дружески» толкнула его в плечо. – Где там можно карту твою отыскать?

Зеленый глаз расширился, взирая на пакетики и раскрывшись из комка, Шараф схватил яблоко и устроившись на земле, задумался.

Эрс подумав, предложила:

– Может, Саркаф что-нибудь знает?

– А с чего вдруг Саркаф? – Фося, закинув сумку на плечо, обернулась в ее строну.

– Ну, я слышала, его пытались обвинить в работе с обитателями Подземелья перед тем, как он принялся искать работу.

Афосия задумалась.

– Значит опять возвращаться? – она, вскинув руку и указав на выход с рынка, крикнула: «Все к метро!», – и ринулась через толпу прохожих к светлому, солнечному «окну».

Шараф, закинув в пасть огрызок яблока и жадно соскребя с земли пакеты и фрукты в котомку, посмотрел на сумку, полную фруктов. Были ли это благодарностью, за то, что он составил им компанию на рынке, зная, какая судьба его ждет или же это было некоторое «Прости за грубость»? А может даже значило: «Да, я была не права», со старой ссоры? В любом случае, это точно значит что-то хорошее.

Тряхнув мордочкой, Шараф потянул Эрс в толпу, к выходу, со словами: «Пойдем, Фося зашдется».

Скрип поручней. Резиновый пол хрустел под ногами, в окнах слышен шум колес. Шуршали юбки, корсеты, котомки, двери открывались и со стуком резиновых ограничителей, в миг закрывались с знакомым оповещением. И снова шум из окна. Запах метро несся по вагонам вместе с ветром, как маленький кентавр, скачущий по зеленой поляне, прячась под деревьями от пятнистых солнечных лучей, выглядывающих из-за листвы, играя с ним в прятки.

За чередой ступенек виднелись турникеты. Полиция вновь проверила котомку Шарафа. Последняя проверка перед выходом в свет, под сияющее солнце, возвышающееся над знакомыми черепичными крышами. Не верилось, что в красоте освещенных улиц, выметенных улочек, колышущейся травы и цветков у низеньких домов, среди шумящей толпы, цокота копыт по брусчатке, рыночной суеты и ярких флагов небольшой площади, могут уместиться задворки, перекрытые досками и занавесями, словно, прячась во тьме, избегая солнца.

Но, для Шарафа это дом. Он знал все улицы, незнакомых им Сертан и Кейвов, проходящих мимо, знал дома, отличая их по стеклам в окне и выбитым дверям. Он жил этими задворками и не представлял места лучше. Площадь казалась слишком многолюдной, бульвары кишели знатью, ярмарки оглушали звоном и какофонией перебивающих друг друга мелодий и окриков, улицы сбивали с дороги огромными топами неразличимых, из-за яркой одежды, лиц. Только здесь, казалось, он находил покой от несущегося в пропасть, мира.

Он находил красоту в отблесках разбитых стекл, ярких навесов, перезвону бутылок в порванных мешках, крадущихся Сертанах, играющих в прятки с детьми в заброшенном доме.

Эрс и Фосе следовало многому у него поучиться. Это были не первые и не последние мысли Эрс, сопровождающие ее, пока Шараф, бегая от одной двери к другой, выискивал Саркафа, внезапно испарившегося из квартирки.

– Исвините! – он подбежал к старушке-ящерице, подкармливающей испорченным хлебом, птиц. Она посмотрела в его сторону, сощурившись и только когда Шараф, довольно высокий для нее, подошел так близко, что до старушки оставался всего шаг, она вскинула руки, проскрипев:

– Шараф! – и хлипко ухватила его, пытаясь обнять. – Ну и давно мы не виделись?

Сертан почесал голубые наросты, пытаясь вспомнить последнюю встречу.

– Два дня насад, кашется, – но вспомнив, зачем явился, он присел перед старушкой. – Нам нушна ваша помощь. Послушайте, Саркер, вы случайно не видели Саркафа?

– А что, он уше на работу ушел? – Сертанка медленно повернула сухую, желтоватую мордочку в сторону Фоси и Эрс. – А вы почему не в офисе?

Шараф только покачал мордочкой и вздохнув, взял старушку за чешуйчатую лапу.

– Нет, сегодня суббота, – наконец прошептал он.

– О-о-о-о! А то я думаю, почему Саркаф все носится по квартирке, да про Шейну расскасывает. Я и спросила: «Сынок, куда собрался?», а он мне: «Да в гости, в гости наведаюсь!» Я уш ему-то и хотела скасать, сегодня ш, рабочий день, да его уш и след простыл. Вот я и хожу, его росыски…

Шаркнув ногой по земле, Фося сорвалась с места, схватив Сертана за лапу.

– Хватит! У нас и так мало времени, Ящеревая Голова! – крикнула она Шарафу, утаскивая в переулок. – Всего доброго!

– Простите ее! – на бегу крикнул схваченный. – Она слегка нервная! – и скрылся за поворотом.

– Фося! – Эрс еле поспевала за ней. – Это, все же, пожилая Сертанка, имей уважение!

– У нас нет времени в переулке сюсюкаться со старушками, подкармливающих ворон! – она свернула во двор, все еще протаскивая за собой, схваченного за лапу, Сертана.

– Нам в другую сторону, – прошептал Шараф, наблюдая, как проход во двор отдаляется.

– И без тебя знаю! – крикнула Фоська, развернувшись.

– Афосия, – Эрс пригородила ей дорогу. – Отпусти его и пусть сам нас ведет. Не ты живешь в… – она запнулась, придумывая более приличное название для описания окружения. – ночных улицах.

Фося посмотрела на Шарафа и злобно взглянула на, преградившую проход, девушку. Афосия явно не хотела слушать команд. Да и что сказать, она не терпела запретов, но Эрс, бывало, слушала. Но, скорее всего, причиной служили объяснения, которые сопровождали запреты и указания.

Вспомнив о не произнесенном объяснении, девушка поспешила исправиться:

– Он же не какой-то Сертан с улицы. Ты знакома с ним давно и точно знаешь, Шараф проявляет уважение к тебе и не нарушает личные границы.

Шараф, за спиной Фоськи, прошуршал лапой по мордочке, закрывая глаза.

– Ну начинается.

Соглашаясь с «пленником» Фося, закатила глаза и вздохнув, приготовилась выслушивать нравоучения.

– Тогда и ты должна взамен проявлять равное уважение, – заметив бестолковость аргументов, Эрс не спешила останавливаться.

Приоткрыв зеленый глаз, Сертан посмотрел на нее.

– Долшна?

– Еще как! Не позволительно так себя вести образованному человеку, прекрасно знающему правила поведения…

– Ладно! – Фося вскинула руки, желая остановить поток, полезной для нее, информации. Она отпустила Сертана, откинув лапу. – Валяй!

Теперь Шараф осмотрелся. Указав на проход во дворы, он направил группу по правильному маршруту. Фоська поплелась следом. Как же с ней все-таки бывало трудно! Эрс иногда винила себя за вмешательства в их отношения, но осознав, что никто кроме нее не намерен помогать, она отбрасывала навязчивые мысли и поставила для себя единственное правило: «Вмешиваться, только когда обстоятельства того требуют!»

Тянулись переулки, серость скрывалась за не яркими пятнами развешенной на веревках одежды. Шараф был прав, солнечный, шумный мир отступал перед неспешными оттененными переулками. Обитатели солнечной стороны назвали бы окружение серым или даже, бесцветным, привыкнув к ярким пятнам, рябящим в глазах белым юбкам, неуловимым лучам, словно окрашивающим серый мир в яркие пятна. И им было не понять жителей ночных.

Жизнь солнечной стороны прерывалась с восходом луны, пока обитатели ночных улиц выходили на прикрытые досками улицы, зажигали свечи, расстилали яркие ковры, покрывали закрытые от солнца проходы от дома к дому нитью с поблескивающими осколками самых разных цветов и уносились в танец под музыку старой флейты. Или же, собирались в полуразрушенном доме на тканевых настилах, зажигали, приросшие воском к каменному полу, низкие свечи и наблюдали за театром теней, сокрытым за сшитыми кусочками ткани с мешков.

Из полуразбитых окон виднелся колышущийся свет и восклицания.

– Нам сюда, – прошептал Шараф, крадясь к входу в дом, откуда слышалась уверенная речь. – Только тише! – он прошел к покосившейся двери и отодвинув нить с покрашенной тканью, в виде флажков, приоткрыл дверцу.

На темную улицу вылился неяркий свет. Перед маленьким Сертаном, наряженном в плащ из ткани и шлем из кусочков труб, стояла маленькая Сертанка, держа в лапках две палки. Над ней возвышался, воссозданный из заплаток, стеклышек, железок и бумаги, дракон. Морда угрожающе сверкала в потрескивании свечей.

– Вот, благородный рыцарь Чарльз! – прорычала девочка-игуана, двинув палками в сторону «рыцаря». – Пришел мне на ужин! Я проглочу тебя и твои досп… – она замолчала и ухватившись за палки, попыталась вновь произнести. – Я проглочу тебя и твои досп… Тебя и все то, навешенное на тебе, железо, сверкающее в моем дыхании, полетит в гору золота!

– Это мы еще посмотрим! – и мальчик-ящерица выставил перед собой самодельный меч из деревяшек, перевязанный нитями. В один миг, дракон понесся в сторону рыцаря и одним движением, морда огромного существа слетела с длинной шеи, со стуком и звоном упав на каменный пол.

Послышались поспешные аплодисменты маленьких Сертан, наблюдающих за выступлением.

– Вот! – воскликнув маленький Сертан, покопавшись в упавшей драконьей голове и вытащив обкрученный тканью каркас в виде драконьего черепа. – Драконий череп! Вот мой трофей! Доказательство подвига, достойное короля!

Наступила тишина и из нее вновь возродились аплодисменты маленьких зрителей.

– Моя любимая часть, – прошептал Шараф, вместе с Афоськой наблюдающий за театральной постановкой.

Выступление явно было не закончено, но Шараф повел в переход по коридору и вывел на новую улицу, по которой висели самодельные кривоватые листовки, пестрящие ошибками, но приглашающие посетить представление: «Подвиг рыцаря Чарлза».

Сертан подошел к двери и послышался стук. Подождав некоторое время, с сомнением, он снова постучался в ветхую дверь, которая казалась сейчас вывалиться на порог. Но, даже с такими дверями Сертаны не заходили без разрешения хозяев. Шараф когда-то рассказывал, здесь, не смотря на внешнюю отстраненность от солнечной стороны, все еще ценят этикет.

После третьей попытки, он уже начал огорчаться и повесил мордочку. Фося, взглянув на него, заметила:

– Видно, не судьба.

И словно опровергая ее замечание, у двери послышался шорох и скрипнув, дверца показала медленно появившуюся мордочку. В свете, редко проникающих, солнечных лучей, чешуйчатая кожа обтягивала костлявую морду. В тени виднелись оранжевые глаза. Не выходя из-за двери, Сертанка смерила гостя недовольным взглядом.

– С какими намерениями, Шараф?

– Карфа-Скей, – Сертан опустил мордочку, разглядывая лапы, не зная куда деться. Ороговелый хвост осел на земле неохотно разметая в стороны землю.

Неожиданно, что дверь откроет именно она, может, Шараф надеялся увидеть Шейну? Или же Саркафа, на худой конец? Эрс тоже была не в восторге встретиться с Сертанкой, с которой совсем недавно свела судьба. Карфа казалось, своим видом передавала недоверие ко всему, суровый взгляд на действительность и что самое удручающее, остатки детской наивности, затаившиеся глубоко в душе, рассказывающей, что такой она была не всегда.

Когда Эрс впервые встретилась с ней в переулке, она могла подумать все что угодно. Больше мыслей приходило о том, что она чья-то бабушка или довольно пожилая няня, но, чтобы это была мать Шейны? Ни за что. Шейна была слишком радостной и бросающей оптимистичный взор на будущее. Она кружилась над Шарафом уверяя что в скором времени все образумятся и люди увидят в Сертанах положительные стороны. Ее побуждения слышались даже с другого конца офиса и начинались они, как только Шейна замечала его несвоевременное впадение в хандру, зная, что такие состояния навещают его только вечером, когда приходиться уходить домой и беспокоиться о сохранности не только своего хвоста, но и хвостов своих друзей.

После некоторого времени переминания на месте и попыток посмотреть ей в глаза, Сертанка, устав ожидать скрипнула дверью, которую не спешила открывать и бросила:

– Ну Карфа, – отведя взгляд от Шарафа она всмотрелась в Фоську и Эрс. Заметив в ней что-то знакомое, она кивнула в их сторону. – С тобой?

– Карфа-Скей, нам очень нужна ваша помощь! – наконец выкрикнул Шараф. – Нам очень нужно наведаться к Скарнару, а он в Подземелье и карты у нас нет! Мы решили спросить… Может она у вас найдется? – и поняв, как много глупостей он наговорил и с каким странным делом пришел, даже не объяснив причин, Сертан закрыл мордочку лапами, готовясь к осуждениям или к звуку, с треском захлопнувшейся, двери.

Посмотрев на Шарафа, потом на наблюдателей за его спиной, Карфа покачала мордочкой и подумав, тихо спросила:

– Ну и сачем тебе понадобился Скарнар?

Шараф не спешил отвечать. Точнее, он, сгорая со стыда не мог произнести ни слова. Фося, устав ожидать, наконец пояснила:

– Мы тут вместо начальства себе проблемы наживаем. Куча звонков о нападениях, вот и пытаемся разобраться кто, куда, зачем.

Карфа смерила ее гневным взглядом, отчего Фоска сразу изъяснилась:

– Это ее идея! – показав на Эрс. – Шараф говорит его дядя с драконами болтает!

Обдумав, Карфа снова взглянула на Шарафа и вздохнув, отперла дверь.

– Входите, – хозяйка прошла вперед. Из-под темной юбки виднелся, покачивающийся из стороны в сторону, полу отрезанный хвост.

Дверь со скрипом отогнулась, открывая проход в коридор, украшенный ярким ковром. Все здесь выдавало хозяйку. Выметенные от пыли каменные полы, закрытые сероватой тканью окна, на подобии штор. Выровненные у, не длинного, стола, стулья. Закрытые, потресканные двери с заплатанными дырами. Только в одной комнате дверь была приоткрыта. Оттуда слышались просьбы «успокоиться» и заглушаемый их, звонкий смех, звенящий эхом в полупустой комнате. Саркаф сидел перед Шейной, задумчиво всматриваясь в ткань, разложенную на деревянной тумбочке. Сверкали стеклышки на ткани, покоились пробковые крышечки от бутылок, железные разноцветные крышечки с изогнутыми краями, да чего только на ткани не было и все было разложено в каком-то определенном порядке, напоминая шахматы.

Шторы распахнуты, а на треснувшем стекле играли лучи солнца, разбрасывая солнечные зайчики по серой комнатке. Шейна хихикала и зная ее, можно было предположить, что поводом для смеха стало серьезное лицо Саркафа, обдумывающего следующий ход.

Но, Карфа и гости прошли мимо, картина скрылась за каменными стенами. Пока, хозяйка не остановилась и не развернулась, взглянув на раздумывающего Саркафа, а потом на трещины стекла чем-то, напоминающее витраж. Она с укоризной взглянула на хихикающую Шейну.

– Сашторь окно, – Карфа развернулась и собралась уходить, как послышалось возмущенное:

– Ну мам! Комната и так похоша на склеп!

Карфа, возмущенная таким заявлением, снова взглянула на дочь.

– Ни к чему нам это солнце. Пойдут тут какие-нибудь, да увидят, что у вас тут са убранство, так ночью и украдут.

Осмотревшись, Шейна показала на яркий, красный ковер с какими-то непонятными узорами и цветами, совсем не подходящими друг к другу. Может, по этому его и выбросили люди солнечной стороны? Эрс тоже бы так сделала, если бы ей подарили этот ковер. А сомнений, что его подарили кому-то, просто не осталось, ибо, какое должно быть отсутствие вкуса у человека, купившего его по собственному желанию?

– А что, собственно, красть? Это что ли? – Сертанка показала на ковер. – Так какой вор его саприметит? А даже если так, пусть крадут, мне он никогда не нравился!

Карфа не оторвала от нее взгляда, просверливая им беззаботную Шейну. Чешуйки на лапе проскрежетали, когти впились в ладонь, сложившись в кулак. Не проронив ни слова, Карфа развернулась и быстрым шагом направилась по коридору. В тишине слышалось шептание, посвистывающее эхом в пустом коридоре.

Скрипнула распахнувшаяся дверь. У стены стояла люлька с деревянными, подвесными фигурками. В кроватке спал маленький Сертан. Напротив двери, у стола, освещенного окном, сидел высокий Сертан, что-то рисующий угольком на бумаге.

– С чего это ты вдруг двери сакрываешь?

Сертан подскочил и медленно обернулся, посмотрев на недовольную «гостью».

– Так чего ше скрывать? Ты сама просила, чтобы все двери сакрытыми были.

Подперев бока, Карфа направилась к столу, показав на открытое окно, тряхнув шторы так, что они чуть не сорвались с хлюпких креплений.

– Коли слушаешься, почему шторы раскрыл?

Тут виновник оправдания себе не нашел и хорошенько задумался, опустив взгляд на разложенные по столу кусочки исписанной бумаги, поверх записей которой, угольком рисовалась одна и та же мордочка. Отличалась она только сглаженными чертами и первое что бросалось в глаза это знакомый, суровый взгляд.

– Шейна попросила шторы открыть хотя бы сдесь. Темно говорит, как в гробу…

– Темно ей тут, – Карфа схватила разрисованный литок со стола. – Вот ты рисуешь, – и пихнула его под нос Сертану. – а мне с гостями кто поможет?

Виновник обернулся, взглянув на Шарафа, Эрс и Фоську. Хозяйка взмахнула лапами, показав на застывших, в проеме двери, гостей.

– Им карта нушна, а мне помощь. Мушенек называется, – подняв, заплетающийся в лапах, подол, она вышла из комнаты, бросив: – Нахлебник, – и скрылась за каменными стенами.

Супруг вскочил, сбив серым хвостом стул. Несколько листков с шорохом полетели на пол. Взглянув на стул, листки, он махнул лапой, помчавшись в коридор и забежав в комнатку, крикнул Шейне: «Последи са ребенком!», – и помчался по коридору, догнав Карфу.

– Почему нахлебник-то… срасу? – запыхавшись он пытался идти с женой, которая обходила его, спеша к двери.

– У Сейкры-Скей снаешь какой муш работящий? – непоколебимо бросила хозяйка, отперев дверь, в которую упирался коридор.

– Мало ли какой там муш у Сейкры, – обидчиво произнес Сертан.

– А у Скардии-Скей? – Карфа подошла к шкафу, схватив подтопленную свечу и зажгла ее, установив на тумбочку у кровати. – Снаешь как супруг-то Карске-Скей помогает? – засучив рукава и отодвинув подальше мужа, Карфа подошла к шкафу и уперевшись лапами в пол, принялась с трудом двигать шкаф в сторону.

– Ну что ше ты делаешь? – Сертан, не сумев наблюдать за ее попытками, отодвинул жену.

– А то, что ты делать не намерен, – произнесла Карфа и скрестив лапы, отошла в сторону, наблюдая как Сертан медленно отодвигает скрипящий, деревянный шкаф в сторону, оголяя, пробитую в каменной стене, дыру, за которой скрывалась мгла.

Отряхнув лапы, Сертан подошел к шкафу, вытянув из-за него деревянную лестницу и подойдя к обрыву в стене, стукнул ей, установив в глубине провала. Карфа взяла с полки свечу в подсвечнике и прикрывая огонь, взглянула в мглу, пожирающую, оставшийся от закрытого окна, свет. Фося, вытянувшись, попыталась разглядеть хоть лучик. Безрезультатно.

– Нам что, туда?

На ее вопрос Карфа аккуратно передала свечу мужу, указав в темноту.

– Ступайте.

Глава 4

Темнота обступала со всех сторон, а обувь шуршала по песку. Фося в темноте, подала единственный лучик света, теплившийся, танцующий на восковой подложке, стекающей ручейками по железной, витиеватой подставке.

Послышался шорох. Сертан спустился с деревянной лестницы и доверяя лишь танцующему во тьме огню, нагнулся перед, еле видным, люком. Отбежав в сторону, он схватил из песка ключи и отперев, скрипнувший люк, схватил приставленную у дыры лестницу, установив ее в люке.

– Прошу! – воскликнул Сертан, показав на, несущуюся вниз, мглу.

И только Фося хотела передать ему свечу, как послышалось грозное: «Сейнраф!» Свеча дрогнула то голоса в тишине. Сертан поднял мордочку. В проеме стены, просветами очерчивалась угловатая фигура.

– Саведешь иль потеряешь их… – в освещенном проеме отчетливо виделся, покрытый тенями, кулак.

Супруг застенчиво хихикнул и перехватив у Фоси свечу, показал на лестницу.

Неровные, покрытые глиной стены, походили на иссушенные равнины, прерываемые оврагами. Словно пустыня покрывшаяся, потрескавшейся, пещянной коркой от засушливых дней и ночей, лишь прикрывающих истощенную землю, тенью. Всюду вырытые в стенах полки, наполненные сливающейся со стенами, горшками и вазами с зерном. Встречались мешки с заплатками, из которых сыпались фрукты. В стенах появлялись аккуратно вылепленные дверные проемы, закрытые тканью с занавесью. Всюду на глине, то тут, то там виднелись разводистые отпечатки чешуйчатых лап и когтей.

Свеча, не колышась, освещала длинный коридор, цветом напоминающий корочку запеченного, яблочного пирога. Проемы в стенах пестрели тканями. На одних поблескивали нити с вплетенными осколками, на других деревянные бусины, перевязанные нитями, иные скромно висели в стороне, у других виднелись нацарапанные таблички с надписями и от каждой тянулся запах. Яблоко, овощи, злаки, отдающие иссушающим душным, теплым воздухом, ароматом муки. Чувствуешь монотонный запах мака, свежий аромат моркови, земляной картофель, сладкие фрукты и приторность засахаренных абрикосов в закупоренных банках.

– На сюда, – Сейнраф показал на синеватую ткань, отстранившуюся от ярких занавесей.

Она словно, была другой, по-другому выглядела, отличалась от всех. Свеча взволнованно заколыхалась, и штора отогнулась, представляя полки, стеллажи, табуретки и выемки, заполненные книгами, фолиантами, свитками и вываливающимися из выемок в стене, рукописями на пожелтевших листах. Шторы с шорохом закрылись, пропустив гостей и мгновенно окутав комнатку запахом пергамента и чернил.

– Тут хранится библиотека, архивы и документы, – Сертан словно гордился выпавшей возможностью и тем, как удачно воспользовался ей, сумев ошеломить гостей таким «сокровищем», среди каких-то хранилищ. – Где-то сдесь… – он нагнулся и рассмотрел книжки и пергаменты, проведя по ним когтем.

– И нам нушно будет все это перерывать? – Шараф поднял мордочку, пытаясь узреть конец необъятных стеллажей, с которых так и грозился свалиться выглядывающий свиток или того хуже, туго свернутый пергамент.

– Нет, конечно! Шараф, думай логически, – протянул Сертан, вытаскивая двадцатый сверток с «третьего стеллажа», проверяя, не это ли карта?

Фося окинула взглядом Сейнрафа, Шарафа, зависшую у полки Эрс и осела в углу, глухо ударив бледным кулаком о глиняный пол.

– Да чтоб книги ваши, овощеед сожрал!

«Который час?», – вопрос, повисший в глиняных стенах, приглушенных многократным шорохом страниц. И действительно, никто не знал времени, а точнее, сколько его прошло с момента их появления в «читальном зале». Здесь и правда не мешало повесить часы. Не где-нибудь в гостиной, не в прихожей, не в конце туннеля, а именно здесь, в комнатушке с книгами, которая была настолько мала, что казалось, вот-вот полки с отогнутыми свитками соприкоснуться друг с другом. Тем не менее, она с легкостью вместила здесь четырех посетителей. Вот чудо!

«Который час?», – все звучало в глиняных стенах, наполненных сухим воздухом и невыносимой жарой. Хотя, все-таки, посетители и не нуждались в часах, если так подумать. Фоська с какой-то магической точностью задавала свой вопрос каждый час. Отыскав закономерность, Шараф принялся отсчитывать количество «которых часов» и теперь с точностью мог дать ответ.

Выяснилось, просидели они здесь больше трех и этого хватило, чтобы перерыть по половине каждого стеллажа и удостовериться, что карта все-таки находиться в третьем. Теперь все (кроме Фоси, со скуки, отыскавшей книгу об оружии и их разновидностях, но все так же, скорее по привычке, задавая любимый вопрос) скучились у третьего стеллажа. Кто на табуретке, кто на лестнице, кто на полу, они разгребали бумаги, пока не услышали победное: «НАШЕЛ!» Скрип, треск, шорох, грохот и Сейнраф свалился с деревянной лестницы с картой в руках. Вскочив с глиняного пола, он отряхнулся и с шуршанием развязал желтоватый пергамент.

На длинном листе, по следам на бумаге, явно пережившим не одно приключение, выцарапывались холмы, горы, реки и озера. Тянулись длинные, пунктирные тропки, сводящиеся к единственному жирному кресту между гор. Присутствующие нависли над картой. Заметив наступившую тишину, Фося откинула в сторону книгу и метнулась к группе. Взглянув на клочок перепачканной и порванной бумаги, она задумалась, заправив волосы за длинные уши.

– А с чего мы тогда шатались в поисках Саркафа, если карта была не у него?

Зейнраф тихо хихикнул.

– Так у него и не было карты. Он еще несколько лет насад отдал ее нам, когда искали улики и свяси с Подсемельем, – он свернул карту и перевязав бечевкой, отдал Шарафу. – Не думал, что она кому-нибудь понадобиться! Так, – Сертан указал на пергамент в лапах Шарафа. – Путь далекий, пешком дольше будет. Вам направляться из города на север, к горам. Там, между Клыков, найдете ваше «сокровище». Но, если вам быстрее нушно, следует в повозку влезть.

– Да, конечно! – воскликнула Фося. – «Куда это вам, путники?», – А мы извозчику такие: «Да, подвезите к Клыкам, а там мы сами дойдем!» Верно? Да еще и с поклажей какой-нибудь. Он быстрее стражу вызовет, чем мы до Клыков доедем!

Шараф опустил мордочку, Зейнраф всмотрелся в коричневые лапы, сливающиеся с полом. Эрс взглянула на пергамент. Если на повозке не удастся поехать, им бы следовало взять лошадей. Купить дороговато, содержать негде. Вспомнилось, как Шараф ездит на лошадях. «Всему можно научиться!», – напомнила себе Эрс и отбросив гурьбу предостережений, предложила:

– Почему бы не поехать на лошадях?

Присутствующие обернулись, видимо не представляя, как долго им придется добираться и каким трудным будет путь.

– Возьмем лошадей, навьючим и отправимся к северным горам.

– Я не умею есдить на лошадях, – скромно заметил Шараф, царапая лапами пол.

Фося, кивнув поддержала:

– Ты видела, как он держится в седле? А где мы будем ночевать? Мы едем к северу, придется тащить с собой еще и меховую одежду. Дорога дальняя и на пути ни одной деревушки, придется тащить и продовольствие?

Почувствовав зависшие в воздухе напряжение, Сейнраф схватил друзей за плечи, воскликнув:

– Ну, карта у вас уше есть! – Медленно направляя их на выход из архивов и чуть не забыв свечу, прихватил ее с полки, выходя в коридор под шорох штор. – Уверен, что с таким «артефактом» вы обясательно воплотите свои планы! – заметил он, со скрипом отворяя крышку люка.

Тик-тик-тик. Деревянные часики с каждой секундой приближали вечер. Глиняная чашка твердо стояла на деревянном столике. Пар поднимался к потолку, медленно исчезая. Уверенно тянется вверх и во мгновение ока рассеивается в пустоте воздуха, наполненного запахом дерева.

Эрс осмотрела кухню. Шкафчики, стол, печь, чайник. И снова всмотрелась в темный чай, за которым не виднелось дно чашки. В отражении собственного лица, она заметила окно, за которым зажигались фонари. Где-то вдали, еле виднелись горы.

Со скуки, девушка добавила кипятка в чашку.

– Сколько монеток? – спросила она у отражения, подсчитывая оставшиеся в середине, не лопнувшие пузыри. – Три. Вот как.

Когда-то они так же с мамой подсчитывали прозрачные, поблескивающие монетки на темной поверхности. Не вериться, что она смогла из деревни вырваться в город. Жаль, только родителям не понравилась выходка.

В детстве выходные были любимыми днями. Суббота промчалась, а она и не заметила. Впервые, выходной не был днем, медленно тянущим часы, секунду за секундой, от которых хотелось сбежать на площадь, рынок, в поля, к горам. Но вот снова.

Она взглянула на циферблат. Всего минута. Время не вечно. Будут гореть крыши, обваливаться конюшни, дымить трава в полях, окутывая поселение тенью смерти. С каких пор ее так интересуют чьи-то жизни?

Она никогда не понимала или не хотела понимать, вспоминая, почему семья оказалась в деревне. Пламя, огонь, дым, словно дыхание смерти, горящее пшено, обезумевший табун лошадей, бегущие люди и жуткий рев, сотрясающий вершины гор. Жар. Воздух, выжигающий ноздри, дым, закрадывающийся в горло и звук рассекающих воздух крыльев. Танец огня на коже, на крышах, на останках города.

Глиняная чаша. Пепельные чаинки на дне. Зарево пламенем охватывало темнеющее небо, высыпавшиеся звезды, в отместку, предсмертно выжигая темноту. Вороны отпрянули и взмахнув крыльями, потащили себя по воздуху, чуя запах смерти. Тик. Стрелка двинулась, приближая приход новых мыслей, насмешливо стучащихся в открытую дверь. Тик. В проеме так и слышалось веселое: «Можно войти?», – хотя, прекрасно знали, что она не сможет их выгнать. Тик.

Никто просто не хочет поверить в возможность. Конечно, люди не понимали почему Эрс так спешит помочь. Для них это всего лишь люди, всего лишь город, всего лишь пламя. Еще один восклицающий заголовок новой газеты, который от скуки, читатели пролистнут до свежей новости. Люди никогда не будут ощущать себя на месте беженцев. Никогда не поймут. Никогда не помогут. Никогда…

Глина впилась в руку. Чай обжег горло. Крик заглушило эхо звона. Громыхнули стулья, рухнув на пол. Голубой глаз блеснул, взглянув на стену из-за темной пещеры из рук. Черствые куски чаши, скорлупой валялись на полу. Солнце сгорало. Надвигалась ночь, набрасывая на стены фиолетовые лоскутья тьмы. Посмеивались звезды, взирая на мертвый небосклон.

Оранжевый огонек танцевал на плачущей сцене, новой каплей, стекающей к началу пьедестала. Пламя колыхалось, грозясь затухнуть под порывами редкого, теплого ветра из открытого окна. За стеклом расплывался алый закат, накрытый розовыми облаками.

На столе разложилась карта с нарисованными маркером, отметками. Скромно стукнули по столику деревянные шестигранники, сонно перевернувшись на другой бок. Картонные карточки чудовищ расположились за сложенной коробкой в другой стороне. Вздох лениво пролетел от одного угла комнаты в другой и расплылся в воздухе, наполненном терпким, цветочным запахом.

Распахнув окно, Фося всмотрелась в закат. Птицы, исчезающие в темноте неба, летели к солнцу, словно надеясь помочь. Заправив темные волосы за ухо, она оторвала взгляд. По мощенным дорожкам, золотым от света фонарей, проходили люди с корзинами, наполненными фруктами и зеленью. С ярмарки не спеша катилась повозка, тянущаяся за пофыркивающей лошадью. Позвякивая оружием в ножнах, тянулась стража. В воздухе все продолжал витать горький запах. Взглянув на клумбы у дома, Фоська фыркнула, выпрямившись и отойдя от подоконника, громыхнув закрывшимися створками.

Подойдя к столу, она схватила смявшийся лист, свалилась на стул и в который раз, недовольно всмотрелась в записи описывающие приключения, врагов, бубня себе под нос: «Нет, ну это надо же было додуматься посадить лаванду под домом!» И она могла бы обрести спокойствие еще на некоторое время, если бы в дверь не постучали.

С первого раза она не услышала и лишь только обернулась к окну и убедившись, что это не птицы, продолжила изучать составленное приключение. Длинные уши все-таки играют свою роль, но кто-либо другой даже не услышал бы этот тихий стук. Тогда стук послышался снова. Через минуту. И все же, получилось храбрее, но все еще тихо. И когда терпение ожидающего подошло к концу, дверь затрещала от обрушившейся на нее барабанной дроби. Затрещала не только дверь, но и полка. Полка, в которую врезалась головой Фося, вскочив из-за стола. На пол повалилась глиняная ваза с ромашками, журналы с вышивкой, деревянные коробки, вытряхнувшие отсортированные нити, пяльце и канва с вышитым рисунком, приземлившаяся прямо Афосии на голову.

– Балбес! – крикнула она в сторону двери, но дробь не прекратилась.

Отшвырнув в сторону пяльце и перескочив осколки, она широким шагом прошла к двери и повернув защелку, распахнула дверцу, из-за которой прямо в лицо пихнули что-то фиолетовое с восклицанием: «СПАСИБО ЧТО ПРИЮТИЛА МЕНЯ СЕГОДНЯ!» и в ответ получив только: «АПЧХИ!»

Высунувшись из-за «букета», Шараф посмотрел на Фоську, которая, согнувшись, продолжала безостановочно чихать, без возможности высказать все что думает о нем и его «букете». Задумавшись, Сертан посмотрел на «букетик», на Фосю.

– Ты саболела?

– Шараф! – только и крикнула Фося между не прекращающимися приступами чихания.

Сертан боязливо отошел в сторону, спрятав букет за спиной. В этажах эхом пронеслось отрывистое: «Забыл?», – пославшееся между чихами. Сертан задумался, ожидая, когда «чихота» пройдет, попытавшись вспомнить, что же такого он мог забыть.

Тем временем, все с большими перерывами межу громкими «апчхи!», Фося все еще согнувшись, взмахнула рукой, указывая гостю на открытую дверь.

Зашуршали салфетки, щелкнула порвавшаяся фольга, накрывая голубую таблетку. Фося одиноко сидела за кухонным столом, запивая таблетку, посматривая на разложенную карту, карточки, многогранники. Колыхался огонек на стройной свече, возглавляющей отряд низеньких, выгорающих, широких и тонких свечек на столе. Розовые лучи неба скрылись за крышами, наплывала тьма и комнатку еле подсвечивала орда свечей.

Дверь с грохотом закрылась, щелкнув защелкой в тишине. Шараф, с пустыми руками, посмотрел на недовольную Фоску, улыбнувшись во все… да кто знает, сколько там зубов?

– Не волнуйся! – он поспешил в кухню, усевшись перед Фосей, горделиво произнеся: – Я выбросил их в мусорный бак са двадцать метров отсюда!

На восклицание, Фося только покачала головой, подав анкету персонажа и подготавливая листы с сюжетом.

– Ну откуда я долшен был снать, что у тебя аллергия? – спросил Сертан, чуть ли не залезая голубой мордочкой в листы. – Я думал, если ты шивешь в доме, у которого растет лаванда, восможно она тебе нравиться.

– Нравиться, – передразнила Фося и на возмущенную мордочку Шарафа, ответила лишь стукнув его по голове, свернутым в трубку, «сюжетом». – Да не говорила я тебе, успокойся, – ответила она и ее лицо не на долго посетило довольное выражение.

Комнатку наполнил стук и отнюдь не стук сердца, а заглушающий его, стук или даже дробь хвоста по ножкам стула. Вновь приняв недовольное выражение лица, Фося крикнула: «Шараф, у нас игра!»

– Точно! – и схватив лист своего персонажа, Сертан уставился на карту.

– Итак, – провозгласила Фося, зачитывая с листа. – Дракон улетел в сторону гор. Ты гнался за ним, но вскоре он исчез за снежными пиками. Тогда, ты взбирался и узрев пургу, остановился в пещере. Наступил новый день. Твои действия?

Задумавшись, Шараф наконец нашел что ответить.

– Я саберу все вещи, сатушу костер и продолшу путь!

– Хорошо, – протянула Фоська, кинув многогранник.

Простучав гранями, он остановится на единице.

– Не повезло. Пурга продолжается.

– Тогда я пройду в пургу и продолшу всбераться на вершину.

Снова многогранник прокатился по карте и простучав, выпала пятнадцать.

– С пургой на тебя обрушился снег и сбив с ног, свалил на двадцать метров ниже. Придется взбираться заново, а ты лазаешь плохо.

– Но я попытаюсь!

После продвижения на десять метров, путника снова свалило, а еще после некоторых безрезультатных бултыханий на одном месте, сорвало на двадцать метров вниз с уроном в три сердечка. Отчаявшись, Шараф не знал, что и предпринять, задумчиво рассматривая карту, словно она могла дать ответ.

– Слушай, – начала Фося, устав от ожидания. – тебе не кажется, что мы слишком резко оборвали планы?

– Реско, – кивнул Сертан, не отрываясь от карты. – Но это ше ты оборвала их.

– Шараф!

– Но ведь это правда! – он поднял взгляд на Фосю и увидев ее вновь не довольное лицо, снова уставился на карту. – Ты ше скасала, что нам далеко идти, на север, лошадей искать надо, навьючить их и все это долго, еще и офис.

– Знаю, – Фося отвернулась, рассматривая ведро с еле виднеющимися осколками глиняной вазы.

Шараф предложил склеить ее, но Фоська знала, что треснувшему не вернуть прежнего виду. Может она действительно погорячилась? Как всегда. Было ли ей жалко Эрс? Возможно, но Фося об этом не хотела думать. Пустые обиды делу не помогут и в этом она была права. В голове все стучала единственная мысль: «действие». Она все повторялась, не желая улетать прочь и отогнанная искусственно созданными мыслями, вновь возвращалась, все громче крича: «действие», «действие!», «действие!!», «ДЕЙСТВИЕ!», «ДЕЙСТВУЙ!»

– Шараф!

Сертан подскочил на стуле и в тишине, отразившем крик, испуганно посмотрел на собеседницу.

– Слишком долго думаю?

– Нет же, нам нужно сейчас же все изменить.

Шараф задумчиво посмотрел на, затухший в окне, закат.

– Уже посдно, ярмарка сакрылась, – и словно вспомнив что-то важное, он обернулся к раздумывающей Фосе. – А что исменить-то?

– Я знаю! – она вскочила из-за стола, указав на темное небо. – Завтра на рассвете мы пойдем на ярмарку у площади и купим побольше сумок и мешков…

– Мешков? – Шараф взмахнул перед ней голубой лапой. – А мешки нам сачем?

– Да подожди ты! Дослушай, – отмахнулась Фося.

– О нет, – протянулось в тишине. – Только не говори, что мы будем Эрс в мешок сапихивать.

– Что? – Фося впервые отвлеклась от мыслей, повернувшись к нему. – Нет, в мешки мы сложим вещи!

Сертан выдохнул, но его спокойствие прогнало новое восклицание:

– И еще! Мы возьмем повозку и тронемся в Карван. Там на площади купим теплой одежды и остальные вещи. Затем обратно и в «Северный ветер».

– В «Северный ветер»? Я туда ни лапой, – Сертан отодвинулся от стола, скрестив лапы. – В прошлый рас одна из лошадей чуть не сшевала мой хвост! – он схватил хвост, прижав к себе.

– Ладно, будь снаружи, я спрошу про лошадей. А потом, потом мы пойдем к Эрс! Нет, сначала пойдем в офис, все уточним и потом к Эрс!

Наконец наступила тишина, оглушившая комнату. Еле слышно хлопали крыльями, взлетевшие с крыш, вороны.

– Ой-йой, – протянул Шараф, закрыв глаза и подперев мордочку рукой. – Любишь ше ты саваривать кашу и ее ше расхлебывать. Неушели тебе так скучно?

– Нет, – Фося задумалась и устроившись на стуле, всмотрелась в сюжетный лист. – Просто, совесть мучает.

Шараф замолчал, тоже взглянув на карту и выпрямившись, простучал хвостом по ножкам стула.

– Ну тогда, я тоже продолжу вместе с тобой всбираться в гору!

Многогранник простучал по карте. Двадцать.

Глава 5

Солнце вломилось в комнату через окно, разбрасывая лучи на кровати, шкафу, полках, ковре. В луче света кружились тонкие золотые пылинки. Поднявшись, Фося осмотрелась, отгородившись от лучей, рукой. Деревянные шкафы, серый ковер, пол, Шараф на разноцветных простынях. Встрепенувшись, она отшвырнула в сторону одеяло и перескочив Сертана, подскочила к зеркалу у стола. Сорочка, спутанные, короткие волосы она еле вычесала и подскочив к шкафу, схватила первое попавшееся платье и еле затянув черный корсет на бордовом платье, выскользнула из комнаты. Кое-как умывшись, шмыгнула в кухню и осознав, что вчера она совсем позабыла о еде, схватила виноград, сыр, хлеб, скинув в котомку, кинула ее у порога. Подбежав к двери в комнату, Фося остановилась и небрежно распушив короткие полосы, с силой толкнула дверь. Комнату наполнил громкий стук ударившейся об стену, двери, но Шараф все дрых, свернувшись в рубахе и брюках на лоскутках, разбросавшихся вокруг.

– Ах так, – прошептав, она подошла к ящику стола и вытащила оттуда маленький колокольчик и подкравшись к, свернувшимся клубком, Сертану, бешено затрясла колокольчиком, разбрасывая по комнате монотонный звон.

– Ну что ше это такое? – Шараф, укрывшись лапами, еще сильнее свернулся в калачик.

– Ты хоть знаешь который час? – Фося наконец откинула в сторону колокольчик и под шорох темной юбки, поднялась с пола

– Который час? – гость медленно развернулся, открыв зеленый, суженный в щелку, глаз и взглянул на Фоську.

Замолчав, Фося посмотрела в окно, за которым только поднималось солнце и вспомнив, что часы у нее в коридоре, шаркнула по полу босой ногой, указав на окно.

– Уже солнце встало! – и опустив руки прошла в коридор, все еще рассказывая: – Я, пока ты спал, многое успела делать!

– Ну конечно, – Шараф медленно поднялся с пола, посмотрев на окно, за которым черепичные крыши закрывали встающее солнце.

Из коридора послышалось громкое: «Собираться будешь?» Делать нечего.

Не сказать, что Шарафу очень то нравилось просыпаться под звон колокольчика, но он и не считал это чем-то плохим. Как гласит мудрость: «Кабы не просыпались драконы, так бы и вросли их кости в гору». Что правда то правда, иногда приходилось просыпаться раньше обычного и иногда, самыми необычными способами. В том, как проходит утро у Фоси, Шараф, может, находил выход из привычного? Зная это и цель прихода к ней не только ради общения и игры, Фоська каждый раз исправно выполняла свои обязанности. Ну, не всегда идеально. Иногда, она могла и проспать, а иногда… Шараф до сих пор вспоминает, как она с ложкой и крышкой от кастрюли расхаживала вокруг него, стуча «инструментами для пробуждения» с криком: «Шараф, уже солнце встало!» И что больше всего удивляло, почти каждый раз, Фося умудрялась вставать с восходом. Только с восходом, каждый раз, почти в одинаковое время. Шараф скидывал это на особенность эльфов в которых, по его мнению, заложена большая частичка природы, чем во всех остальных.

– Шараф! – что-то мелькало перед глазами. – Ты в этом мире? – Фося отчаянно размахивала перед его мордочкой бледными руками. – Забирай мешок и потащили дальше! – она указала на льняной мешок, в который женщина из-за ярмарочного прилавка, с недоверием взглянув на Сертана, докладывала бурдюки.

– Сейчас, – Сертан перехвали ношу и перекинув через плечо отошел от прилавка, взглянув на Фосю.

Она схватила котомку, второй рукой мешок и перевалив его за спину, двинулась к Шарафу.

– Ну что, за приключениями, друг? – Фоська хихикнув, схватила его рукой с котомкой, за плечо.

– Да.

Взглянув на Сертана, Фося подумав, спросила:

– Чего такой не веселый?

– Ну, приключения, – протянул Шараф, опустив голубую мордочку, рассматривая собственные лапы. – Опасность, неудобства, страх.

– О-о-о-й! Шараф! – Фося скинула руку с его плеча, взмахнув ей, указав на друга. – Мы уже сделали все чтобы наше приключение было подготовленным. Даже с офисом договорились! Слушай, – она осмотрелась. Прилавки ярмарки остались позади, и они вышли на незнакомую площадь с окружающими ее магазинчиками.

Не зря говорят, Карван – город-ярмарка. Но, они не зря проделали долгий путь в повозке. Ларьков для путешественников тут было полным-полно. Взять хотя бы вон тот магазинчик с сияющими на солнце оружиями. Можно поспорить, лучше клинков не сыщешь!

– Постой здесь, – наконец выговорила Фося, скинув звякнувший мешок на мощенную дорожку площади. Подхватив котомку, она направилась к магазину, так манящим стальным блеском.

Серебряный колокольчик покачнулся и звякнув, оповестил о приходе нового покупателя. Повсюду висели, лежали, громоздились друг на друге мечи, щиты, кинжалы, стелы, колчаны, щитки и доспехи. Деревянная стойка пустовала. Только Фося решила осмотреть «сокровища», как за спиной послышалось добродушное урчание:

– Вам что-нибудь нужно?

За прилавком вытянулся худощавый рыжий человек-кот. Одернув потрепанную жилетку, он выскользнул из-за рабочего места, указав лапой на сияющие работы кузнецов.

– Мы можем предложить вам самые разные виды оружия. И причем, каждый из них будет уникален. Мы не создаем копий, – он шмыгнул к столу и выложил с десяток кинжалов. Серебряные, золотые, инкрустированные камнями, с изогнутой рукоятью, серповидным, волнообразным, саблевидным, кольцевидным клинком. Он провел рыжей, пушистой лапой по лезвиям. – Можем сделать на заказ или же выдать уже изготовленный. Разное качество работ, разная стоимость, разные применения. У нас не существует различие изделий и качества для Сертан. Все что захотите! – он взметнул лапы к потолку, приведя в движение теплый воздух, наполненный запахом древесины, тянущимся от деревянных стен. – Можем предложить даже зачарованные оружия и создаем мифические орудия и даже оружия-талисманы…

– Оружия талисманы? – прервала его восторженную речь Фося, задумавшись.

– Да, оружия-талисманы, приносят своему владельцу дополнительную силу или приносят качества, которых ему не хватало, например удачу или смелость.

– Есть готовые?

– Полным-полно! – и подскочив на месте, продавец выскочил из-за прилавка и скрылся его распушенный хвост за задней дверью. А под скрип, кот вышел с огромным деревянным ящиков на замке и громыхнув коробкой, установил ее на прилавке, откинув крышку.

Внутри лежало с десяток мечей. Продавец бережно выложил их на деревянном столе. Они действительно не походили друг на друга. И единственное, что их объединяло, у каждого на гарде по-своему изображались руны. Где-то выгравирована, словно герб, на других вырисовывалась из узоров гарды, на иных мечах вырезана из камня.

– Руна на каждом мече имеет свое значение, приносящее то или иное качество хозяину, а камни подобранны в соответствии с рунами, – проговорил кот, указав когтем на гарду.

Осмотрев мечи, Афосия вспомнила Шарафа. Льняная рубашка, темные брюки, скромная голубая мордочка, добродушно улыбающаяся всей пастью. Да, это был именно он, но представить, что он может держать или вообще, удержать меч в руках было просто невозможно, как, собственно, и представить его в седле. А даже если бы и смог хоть что-нибудь из этого, ему бы не хватило храбрости показать. Как жаль, они такие разные. Но, в конце концов, Фося так часто его вытаскивала из дома, ссорилась, надеясь, что он хотя бы через некоторое время поймет, пора меняться.

– Вот этот, – бледная рука указала на ровный, длинный меч, гард которого напоминал ветви, тянущиеся к красной, сияющей руне в виде стрелы.

Продавец-кот взглянул на выбранное оружие и присмотревшись, расплылся в улыбке.

– Тейваз, – проурчал он, не спеша складывая остальные мечи в ящик. – Что же, скажу вам, вы сделали правильный выбор.

Монетки звякнули по прилавку, меч со стальным свистом укрылся в ножнах. Колокольчик бодро звякнул, провождая посетительницу. Посмотрев на уходящую гостью, продавец вздохнул, проследив, как она отдала клинок удивленному Сертану, согнувшимся под весом оружия. Закрыв зеленые глаза, рыжий кот вновь улыбнулся, прошептав:

– Клинок вас не подведет.

Дверь, чуть не треща стойко выносила удары, называемые стуком.

– Эрс! – три удара. – Открывай! – еще два удара. – Слышишь? Открывай говорю! – град ударов, видимо вознамерившихся окончательно сбить дверь с петель.

Шараф, предусмотрительно отойдя подальше, прижав массивную мордочку к плечам, нервно поедал виноград, вытащенный Фоськой из котомки.

– Мошет, ее нет дома?

Выбившись из сил, Фося отошла от двери и, заправив темные волосы за уши, осела все у той же двери, в надежде, что она сама собой откроется. Но дверь, даже после таких испытаний, грозно возвышалась над ней, не пуская за таинственную завесу тишины, прерывающейся только звуком лопающихся ягод винограда, которые раскусывал Шараф. Громко, вздохнув, пытаясь перевести дыхание Фося вновь взглянула на дверь.

– Оглохла что ли?

Спохватившись, Шараф порылся в котомке, лежащей рядом, и вытащил оттуда кусочек сыра и хлеб.

– Будешь? – Сертан протянул ей, почти не отличимые кусочки, улыбнувшись всей, фиолетовой от винограда, пастью.

Через некоторое время, Фося и Шараф сидели под дверью, пожевывая, кто новую ветку винограда (Фося, как зная о «завтраках» Шарафа, представляющих собой, корки хлеба, воду и остатки сырого картофеля, положила две ветки винограда), кто хлеб и сыр, попеременно меняясь «обедом». Дверь так и не открылась. Солнце уже сбрасывало лучи на пол подъездной площадки, а они все ждали. И вот когда Фоське надоело ждать, а Шараф, пуще окрасив мордочку в фиолетовый, доел и вторую ветку винограда, Афосия откинула сыр и хлеб в котомку и вскочив с пола, вновь принялась «стучать» в дверь. И вот только после двадцатого удара, защелка щелкнула, ручка дернулась и дверь медленно открылась, представив знакомое лицо.

Сказать, что оно было знакомым трудно. Шараф, поднявшись с пола, хотел уже произнести: «Сдравствуйте, а можно нам Эрс?», ибо принял человека за бабушку, но вскоре признав друга, не найдя что сказать, произнес:

– Выглядишь расбитой, – после этих слов, подскочив, он схватился когтями за голубой хвост, шипя на чем свет стоит. На языке Санди.

А причиной всему служила Фося, наступившая ему на этот самый хвост и теперь довольно наблюдающая за свистопляской.

«Расбитой» звучало правильно, ибо именно так себя и чувствовала девушка, впустив друзей в квартирку и усадив их за столом в спальне, скинув на стол тарелку с фруктами, закрыв дверь, умчавшись убираться на кухонном полу. Что сказать? Она спешила, под глухое шуршание глиняных осколков, когда-то бывшей чашки, сметая их щеткой в совок. Сейчас и она себя ощущала осколком. Осколком чего-то важного. Осколком, затаившемся в углу на всю ночь и забывшем, от чего откололся.

Что произошло вчера? К чему стук в дверь? Почему она уснула на кухонном полу и почему Фося и Шараф пришли к ней в столь ранний час? Эрс взглянула на деревянные часики, неизменно тикающие над кухонной дверью. Час дня. Действительно. Рано.

Швырнув осколки в ведро и запрятав в шкафах совок и щетку, она наскоро умылась, отыскала одежду и кое-как застегнув корсет, вскочила в спальню, на ходу заплетая тяжелую, каштановую косу. Шараф не без удивления посмотрел на нее и проследил за тем, как девушка устроилась на кровати, завязывая косу. Сертан в полной тишине, произнес:

– Куда делась бабушка?

В его сторону обернулась Фося, просверливая отливающими сталью, глазами.

– Тебя жизнь ничему не учит?

– Почему не учит? – Сертан опустил голубую мордочку, всмотревшись в такие же голубые лапы с когтями, с шорохом ерзающими по полу.

Фося, воздержавшись от тирады, отвернулась от него, повернувшись к Эрс.

– Так насчет нашего появления.

– Да, – кивнула девушка. – В столь ранний час?

Шараф не удержался чтобы не хихикнуть, но поймав взгляд Фоси, выпрямился, рассматривая потолок и пытаясь сохранить спокойное выражение мордочки.

– Ранний час? – продолжала возмущаться Фоська. – да ты хоть знаешь… – но ее возмущения прервал Шараф, отчаянно пытающийся подавить смешок, закрыв лапами мордочку. – ты хоть знаешь сколько мы всего успели за то время пока ты здесь дрыхла? Мы и в Карван съездили, и на две площади сходили, и о лошадях спросили, и даже мешки домой затащили! Мы вообще, подготовились к твоему путешествию лучше тебя! И вообще, это только тебе остается докупить вещи для похода, – закончив, она отвернулась в сторону, скрестив бледные руки.

Да, они успели сделать не мало. Тут Эрс посетила внезапная мысль.

– Вы ездили в Карван?

– Да, – все еще не обернувшись, невозмутимо произнесла Фося.

– Но до туда два часа езды, и вы зашли на площадь…

– Даже с офисом обговорили отсутствие, – гордо добавила Фоська.

– Еще и офис. И во сколько вы тогда встали?

– На самом деле…

Не сумев больше сдерживать смех, Шараф сбросил лапы с мордочки, продолжая хихикать.

– На самом деле она вскочила с кровати и свонила колоколом в шесть утра! – и заметив странное выражение на лице Эрс, пояснил: – Не спрашивай, я сам не снаю, как соседи перешивают ее ранние подъёмы!

Фоська резко обернулась к нему, толкнув в сторону.

– Ты сам просил «нестандартного» пробуждения, соня!

– Просил, – серьезно кивнул Сертан. – пробушдения, а не танцев с бубнами.

– Вот как!

– Но это ше не сначит, что мне не нравится твоя креативность.

– Нет, тихо, – она прервала его, взмахнув рукой. – Мы отвлеклись, – и Фоська отодвинулась от стола и схватив повиснувшую на стуле котомку, прошла к двери. Заметив недоумевающие взгляды, она вскинула руку, воскликнув: – Все на рынок!

Шараф только прожурчал что-то неразборчивое и во всей его речи Эрс поняла только «Фося», надеясь, что его слова не были проклятием. Но, как и полагается, после бравых восклицаний Фоськи у союзников незамедлительно поднялся боевой дух! Шараф потянулся вслед за ней, откинув в сторону покой с того момента, как впустил в свою жизнь правило покидания «зоны мягкой кровати и утра, начинающегося в два часа дня». Не сказать, что он горел энтузиазмом вновь оказаться на, опаленной солнцем, площади. Лучи из кухни уже достигали коридора и осветили подсохшие, голубые чешуйки. Перед выходом Сертан только задумался и обернулся, медленно произнеся:

– А мошно налью воды?

– Конечно!

И после некоторого времени суеты, Шараф отыскал стакан и в придачу получил от Эрс яблоки, которые, по ее словам, сплавила ей продавщица за лотком, списывая это на свою щедрость, хотя, на самом деле, яблоки на прилавке уже начинали подгнивать.

А когда они вышли из дома, первое, что на них обрушилось была Фося, ожидавшая спутников «полчаса», хотя по минутной стрелке прошло не более десяти минут. И в спешке, она чуть не выпихнула их на дорогу, провожая к ярмарке. Шараф после трех яблок, казалось, чувствовал себя лучше, нахохлившись, словно пернатая птица с поблескивающими чешуйками, вместо перьев. Он согласился подождать их перед ярмаркой, а после долгого ожидания, пока Фося и Эрс купят все по списку, направился с ними к Фосе за «подарком».

Тянулись рыночные прилавки, овитые солнечными лучами. В теплом воздухе отовсюду тянулся запах прогретого метала, дерева и лишь изредка долетал запах овощей. Кружились всюду мухи, словно обжигаясь об наколенные мечи и щиты, отлетая в сторону. Словно перетекающая с камня на камень река, журчали еле слышимые разговоры, перетягивающиеся от прилавка к прилавку. Фося и Шараф опять рассуждали о чем-то не очень важном, то споря, то дискутируя, то повторяя все заново, пока в Шарафа не прилетал очередной мешок или же грубый окрик, отчего он, подметая хвостом пыльный пол, просил идти быстрее, а дискуссия начиналась вновь.

Они почти подошли к концу яркого, сияющего мирка ярмарки. Дальше ожидала лишь улица, наполненная цокотом лошадиных копыт, шорохом корсетов, юбок, соломенных шляп и льняных рубах. Рабочие, звеня клинками, складывали оружие и пакуя, отдавали покупателям. Слышался звон монет и снова улица. Хотелось еще остаться, но уж больно тяжел был мешок, который Эрс взгромоздила на себя, преодолевая хоть и красивый, но не простой путь.

– Милостивый, подайте, да безделушку возьмите. Куда же вы? Сударыня, киньте монетку, другую! – в углу у теневой стены низенького дома старушка с серой кожей и длинными, вытянутыми ушами в легком, развевающимся в теплых порывах ветра, плащике, да соломенной шляпке продавала яркие безделушки на столе, держа перед собой исхудалый, железный стаканчик. Она с надеждой оборачивалась к прохожим, не бросившим на нее даже взгляда. Но, не теряя надежд, подходила к ним, повторяя: «Милая, укаршеньица продаю, взгляните, может понравится», – но получая в ответ лишь покачивание головой и спешащих в жизнь людей.

Взглянув на Фосю и Шарафа, мирно болтающих о проблемах бедности Ночных районов, Эрс посмотрела на старушку и решив, что ничего не случится, если она отлучится на секунду, направилась в сторону маленького деревянного столика.

– Добрый день, – Эрс опустила звякнувший мешок на землю.

Бабушка обернулась к ней. В добрых глазах таилась все та же надежда и удивление. Она так ничего и не ответила, все стояла на месте, разглядывая девушку, словно пытаясь поверить, что она не призрак, растворившийся в тени, нависшей над дорогой.

В металлическом стакане звякнули, поблескивающие, наполнившие его, монетки.

– Вы продаете? – продолжала Эрс, скинув в котомку мешочек с остатком позвякивающих монет.

– Безделушки! – закивала бабушка и склонившись, протянула, сияющие на фоне серых, сухих рук, украшения.

В тени поблескивали камешки на веревках, в сеточках, в узорчатых оправах. Тихо, подобно листве, когда-то украшающей их кроны, шуршали друг об друга украшения из дерева.

– У меня и кварц и агат, и береза, и дуб, и полудрагоценные камни! – и она сильнее протянула руки с украшениями к девушке. – Многие не помнят о мудрости: «украшение выбирает хозяина». Посмотрите, взгляните, – старушка встряхнула руки, позвенев украшениями. – Приглядитесь, всмотритесь в каждое, может, именно здесь спрятано то, что выбрало вас?

Эрс опустила взгляд на протянутые украшения. Розовый слишком несерьезен, голубой – мечтателен, зеленый тусклый, фиолетовый скроется в тени, а красный? Нет. Слишком яркий. Может, она слишком избирательна? Щепетильна? Может, камень не всегда должен нравится? Или стоит взглянуть на них с другой стороны?

Розовый прекрасен для выражения чувств, нежен, привлекателен, легок. Нет. Следующий. Голубой казался сродни розовому, словно два, разбитых на части, кусочка единого. Так похожи. Как и синий, камень серьезен, но все еще витает в облаках, не сумев сконцентрироваться на важном. Все мы не без греха. Пусть он найдет достойного. Что же зеленый? Он укутает одеялом цветущих полей, осыплет цветами и ляжет рядом, на траве, наблюдая за зарей. Прекрасный камень, олицетворяющий спокойствие или же тоску? Он останется на поляне, в тишине, еще не наполненной пением птиц, но освещенной поднимающимся солнцем. Пожалуй, этот спутник от нее откажется. Ну а фиолетовый дремлет день, а под светом луны, накинув темный плащ, улизнет в таверну, да возвратится под утро и все по новой. Пусть и красиво поет, и владеет речью прекрасно, но он житель ночи. Красный в порыве, разобьет все вокруг, а следом, осознав, что натворил, придет чинить и извиняясь, предложит искупить вину. Пусть он и не даст в обиду, пыл укатить будет не просто.

Вновь осмотрев камни, Эрс покачала головой.

– Простите, но, видимо, камни не мои друзья.

– Постой, постой! – старушка закопошилась и из мешочка на полу, достала другие украшения, разложив их на столике. – А деревянные? Вот, дуб, – она указала на треугольное, вырезанное, темное, замысловатое украшение на веревочке. Он определенно был храбр. – Сосна, – украшение в виде перевернутого сердечка. Или же это был лист? Она была не такой толстой, посветлее. Словно высокая девушка, с аккуратной книжечкой в руках. Да, она была похожа на Эрс, но сосна не могла путешествовать, не садилась в седло, предпочитая повозки. Увы.

Взглянув на девушку, бабушка засуетилась, то потирая, то почесывая серые руки. Она задумалась и посмотрев на ряд украшений, спохватилась.

– Но не могу же я не отдать украшеньеце за плату? – она внимательно осмотрела украшения. – А она куда подевалась? – старушка снова пересчитала украшения и поспешно нагнулась к мешку на полу. – Где же она? – старушка снова нагнулась, роясь в поиске чего-то потерянного среди постукивающих и поблескивающих камней. – Вот! – и на свет явилась остроконечная, заточенная, деревянная фигурка.

На темном столе, в тени, она все равно сияла белой древесиной, словно свежевыпавший снег на ветках лестных деревьев. А нежно-жёлтые кольца овивались то тут, то там, словно тонкие речушки. Деревянная, белая звездочка, такая яркая и радостная, увитая грубоватыми узорами, напоминающими украшение клинков, взывала бороться за несправедливость, не забывая о доброте мира, вселяя надежду светлого будущего сияющей древесиной. Она протягивала бледную руку и восклицала: «Идем же, друг! Докажем миру чего мы стоим!», – а в трудные времена, хватала за руку и тащила к двери своего дома. Заваривала чай, укрывала одеялом цвета коры и садясь на против, подперев щеку рукой, спрашивала: «Ну? В чем дело?»

Она была знакома, так близка, слышался голос. Протяни руку и оседлав коней, развевая платья, понесешься с ней на встречу горному ветру, забыв о домах, о городке далеко позади. А остановившись у горы, выбрав самую высокую, она укажет на нее: «Привязывай лошадей, мы взберемся туда», – и с выступа, который вы смогли преодолеть, раскинутся зеленые земли, словно шелковое, колышимое ветром, полотно и маленький городок, посреди необъятных просторов природы.

– Что это за дерево? – опомнившись, наконец спросила девушка.

Взглянув на украшенье, бабушка задумалась и вспомнив, ответила:

– Оно привезено из далеких земель и считается редким в этих краях. Продавец отдал мне единственное такое, сказал, что это подарок за закупку украшений. Он назвал это дерево березой.

– Береза. Я беру его.

Старушка протянула деревянную звездочку, с деревянным стуком улегшуюся в котомке. Поблагодарив бабушку и схватив мешок с пола, Эрс отошла от прилавка, услышав в ответ только радостное: «Ровных дорог вам!»

Дверь, щелкнув замочной скважиной, открылась. Захлопнув дверцу, Фося подтолкнула гостей к проходу.

– Так! Сбрасывайте обувку и в комнату, – и скинув ботиночки, она скользнула в спальню, откуда в скором времени послышалось грохотание и звук железа, следом, что-то рассыпалось по полу и поерзав, тени исчезли из-под дверной щелки. – Входите! – крикнула Фоська, высунув голову из-за двери. – Чего стоите?

Эрс потащила по полу мешок с вещами. Шараф, шурша когтями по полу, толкнул лапой дверь, из-за которой, странно отогнувшись, Фося пыталась удержать колчан с, почти вываливающимися, стрелами и в другой руке витиеватый лук, удерживая им вывалившуюся, покачивающуюся на руке, стрелу.

– Чего стоишь? «Помоги же», – прошептала Афосия, не двинувшись.

Шараф, тут же перехватил стрелы и колчан, вложив их на место. А после некоторых разъяснений о том, какой стороной должны располагаться в колчане стрелы, подарок был готов, и они кое-как отдали его Эрс.

Настежь открытое окно вдыхало в комнату свежие потоки прогретого ветра.

– Не понимаю, откуда у тебя лук? – Шараф расхаживал по комнатке.

Фося, разгребая барахло в мешках, складывая его в тряпки и мешки, распределяя по важности и применению.

– Да вот, – она указала на недавно подаренный ему меч в ножнах. – пока тебе подыскала меч, я и лук рядышком нашла. И это еще не все! Смотри! – и она, с шорохом вытянув из маленьких ножен, протянула Сертану длинный кинжал. На ручке извивался метал, переливаясь в клинок.

– Ну и сачем тебе все это? – Шараф внимательно осмотрел клинок, блистающий в свете, склоняющегося к закату, солнца.

– Как зачем? А вдруг разбойники? Недруги? А мы их, «Ха»! – свист, мелькнула в воздухе серебряная бабочка и кинжал оказался перед голубой мордочкой. – А потом: «Сдавайтесь, трусы!»

– А…ага, – выговорил Шараф, когтем отодвинув лезвие от мордочки. – Вот только, нушно тебе это «Ха»?

И заново. Фося не смогла промолчать, Шараф не смог не ответить и вот, пожалуйста, новая дискуссия «Нужно ли девушкам бороться с преступниками и опасностями?» Иногда Эрс готова была создать по их спорам целое сочинение, только успевай записывать. Но, зная, что в дискуссии либо победит Фося, либо Шараф, тем самым вызвав еще большую ссору, ну или же будет ничья, которая вскоре породит новую ссору, в которой все-таки попытается победить Фоська, девушка заглянула в котомку.

Часто, она ловила себя на мысли, что в ее сумке творится хаос, как его не приводи в порядок. «Порядок нужно поддерживать, а не наводить», – каждый раз твердила самой себе Эрс и каждый раз понимала, что «поддерживать» его, у нее совсем не выходит. И причем, только в котомке. Здесь валялась сложенная в несколько раз листовка о празднике и кошель, и какие-то листовочки, и листики, и карандаш, и неисписанный блокнот, и… Мелькнула мысль. Посмотрев на край кровати, на которой висела котомка Фоси, она схватила лист из блокнота, карандаш и задумавшись, взглянула на лук с колчаном, лежащие на сминающихся простынях. Деревянное древко извивалось то соединяясь в одно целое, то образуя появляющиеся и исчезающие дыры, вплоть до грифа тетивы. Кожаный колчан, с выглядывающим пестрым оперением стрел, строго лежал рядом, напоминая серьезного друга, постоянно остерегающего любителя приключений от опасностей и глупых решений.

В конце концов, подарок был довольно красивым. И Эрс даже поймала себя на мысли, что ее попытки будут выглядеть слишком мелочно, по сравнению с этим деревянных произведением искусства. Но все же, «Важен не подарок, важно внимание к человеку», – вновь вторила она себе. «Лучше поздно чем никогда!», – вертелось в голове восклицание, спутывая мысли. Но, а что, если она таким образом проявит неуважение? Ее подарок даже не подарок вовсе! Она протиснула руку в котомку и нащупав, достала деревянную звездочку, сияющую чистотой древесины.

Выходит, Эрс признала в деревянной звездочке друга. Украшение должно было заметить ее, но оно сделало выбор в сторону другого. Это добрый жест. Вот, почему она купила ее. Эрс считала, что некий зов было ничто иное как знак. Знак к действию. Действию, которая она, не колеблясь совершит.

Грифель карандаша опустился на бумагу, поблескивающую, щепками дерева и принялся вычерчивать буквы, слова, мысли. Закончив, Эрс оторвала маленький кусочек в виде записки, подогнула неровные края и проделав отверстие карандашом, нанизала на нить и завязав, взглянув на Фосю, грозящую Шарафу бледной рукой, открыла котомку и с деревянным стуком бросив украшение, снова затянула сумку, обернувшись к луку, сделав вид, словно изучает строение.

Эрс взглянула на древко, осмотрела гриф тетивы, пытаясь понять, как такая натянутая веревка вообще удерживается на деревяшке. Один раз, она даже оттянула, на сколько получилось, тетиву, сумев извлечь из нее странный «трыньк». А после несколько таких же проб и попыток получить «трыньк» нотой выше, она взглянула на колчан.

– Шараф, во имя Азрака! Какой век на носу? Какие еще рыцари?

– Ну, смотря на то, как мы сейчас шивем, вполне восмошны рыцари! Да еще и какие, – Шараф, уже устав спорить, скрестил голубые лапы, отойдя от Фоси, в которой кажется, было больше энергии.

– Рыцари твои, знаешь, что делали? – Фося же медленно приблизилась, размахивая руками. – Да они сражались с мельницей, представляя, что это дракон, потому что к настоящему дракону никогда бы и не сунулись!

– Ну и что? – скуксился Сертан.

А ведь он знал, что это правда, давно порушившая большинство сказаний о рыцарях с того момента, как очередного рыцаря поймали за сражением с «мельницей». Но вот подвиг рыцаря Чарльза почему-то не подвергли сомнениям, что вообще-то некоторых обижало. Но, наверное, правдивость истории доказывает настоящий, старинный череп дракона. Хотя, кто знает, дракон ли это был?

– Вот, а ты подумай, – продолжала Фоська, – как такие храбрецы могли «принцесс из башен» спасать? А ведь никто ни разу не подумал, что эти принцессы, поняв, что их никто другой не спасет, сами себя спасали и еще потом этих принцев в королевство везли. Ну что? Есть еще оправдания? – только возрадовалась Афосия, подбочившись и горделиво выпрямившись, как мимо что-то пролетело, свистнув и вылетело в окно, со стуком попав в каменную стену дома напротив и не удержавшись, упав на землю.

Фося, Шараф и Эрс подбежали к открытому настежь окну, чуть не задавливая друг друга. На полу медленно пустеющей улицы, укрывшись длинной тенью, лежала вытянутая стрела с красным оперением. Фоська и Сертан повернулись к Эрс с луком и колчаном за спиной.

– Эрс, – протянули они.

– Просто проверяла тетиву, – пожала плечами девушка.

– Ну и хорошо, что она это сделала, – заметил Шараф, отойдя от окна к шкафу. – Мы так и не поговорили о последовательности действий и даты отправления.

– Ну да, – протянула Фося. – План такой, – она указала на Шарафа, заправив за длинные уши, волосы. – Ты забираешь с Эрс свои вещи, распределяешь их, как показала и готовишь карту. Готовим еду в поездку и после завтра, не забыв о походной одежде и принадлежностях, посетим конюшню, оплатим лошадей с залогом и помчимся!

На этом и порешили. И забрав вещи они, поспешно распрощавшись, разошлись.

Всю ночь или точнее, начало ночи, Эрс лежала в темноте ночного неба, откинув одеяло в сторону, рассматривая потолок. В голове кружились, бегали, носились, взбирались и рысью спускались с возвышенности, подобно жеребятам, мысли. Уложить их спать все никак не получалось

Прошло некоторое время и осознав, что уснуть сегодня не сможет, под гнетом мыслей, шепчущих: «Так работай! Не можешь уснуть – займись делом!», – она перетащила мешок с вещами на кровать и после зажжения свечи, вытащив купленные кусочки ткани и кулечки, принялась раскладывать, стараясь не шуметь.

На время она предпочла не смотреть, даже когда пришла на кухню со свечкой, унося с собой травяной чай, все старалась смотреть в пол, не поддаваясь соблазну взглянуть на циферблат. Работа шла не плохо, за, полезно проведенное время, она успела разложить шесть объемных мешочков, укладывающихся в два больших, умудрилась примерить походную одежду и взглянуть в зеркало. Мужские брюки, громоздкая обувь, рубашка, темные перчатки, все это не очень впечатляло, особенно отсутствие брюк для девушек, не говоря уже о рубашках. Одежда свисала не то, что с рук, она норовила съехать и с плеч. Создавалось ощущение, что ее делали для одного из тех самых крепких кузнецов, угрюмо точащих меч за станком, где-нибудь в тени у кузницы, редко посматривая, из-под грузно сдвинутых бровей, на людей, живущих в солнечных лучах, на самых обычных, но таких далеких от него, улицах.

Вот, не довольная внешним видом, Эрс стащила с себя «лоскутья ткани» и поставила себе цель подшить их после окончания разгребания вещей. И действительно, быстренько окончив разбор мешка, она взялась за одежду и устроившись у стола со свечой, принялась дошивать. Так время и прошло. Подшивание, зеркало, поворот, недовольное лицо. Свеча, подшивание, зеркало, задумчивое лицо, недовольство. Свеча, подшивание, зеркало… довольный кивок. А за окном распускался, туманным пионом, рассвет. Скоро, восстающее из-за гор, солнце, неспешно осветило стол и только теперь Эрс опомнилась, взглянув на возрождающие солнце, небеса. Звезды сошли, лучи просачивались сквозь прохладный, хрустальный туман, накрывший городок.

Взглянув на глиняную чашу на столе, она медленно поднялась и с шорохом забрав ее, прошла в кухню, а вымыв, разрешила себе взглянуть на циферблат. Шесть утра. Не чувствуя усталости, Эрс подумала и решила, что сегодня она обязана купить провизию, навестив праздничную площадь. И пробежав в спальню, она сложила подшитую одежду к теплым вещам и проскользнув в темно-синее платье, застегнув корсет, схватила котомку, обулась и вскоре уже была на ярмарке.

Ранним утром только-только начинала возобновляться жизнь. Редкие ларьки только разгружали товар, снимали ткань с киосков, другие уже во всю продавали товар. Овощи, фрукты, странные вещи, напоминающие и то и другое одновременно, поблескивали наполированными шкурками на предутреннем солнце. У прилавков уже собирались, с корзинками в лапах, болтая с продавцами, рыжеватые и пятнистые женщины-кошки в муслиновых платьях, с не терпеливыми котятками, подергивающими их за лапы. Эльфы, сияя в лучах утра, выставив продукты идеализированными пирамидами или же в одинаковые, ровные ряды, выдержанно ожидали покупателей, а темноватые, молодые парнишки с длинными ушами, бесцеремонно хватали прохожих, подтаскивая к своим тележкам.

Ничто не поменялось. Все так же продавала мясо смешливая, полная женщина с рубаком наготове, всякий раз, понимающе, пряча его под стойку. У нее все так же, лучше всего продавалось вяленное, да сушеное мясо, а она все так же задавалась вопросом: «Почему же так?» У крепкого мужчины, продолжающего дело матушки, всегда продавались свежие фрукты, а у человека-змеи, как всегда, нашлась, блестящая серебряной чешуёй, большая рыба. Но вот, все равно казалось, словно что-то да изменилось. Окружение оставалось прежним, изменилось лишь состояние Эрс.

Прошло некоторое время и в котомке и авоськах, перетягивающих худые руки, она несла продукты к знакомой двери. Щелкнув замочной скважиной, она ввалилась на порог и закрыв дверь, скинула груз на пол. В голове крутилась лишь одна, гнетущая мысль, рушащая ее гордость за свой утренний поход. Мысль бегала из стороны в сторону, по-родительски восклицая: «Счастлива теперь? Ночь не спала, так еще и рано утром на ярмарку сбегала. К путешествию она готовится! Сейчас же спать, а то будет тебе, путешествие!», – и под собственные указания, она скоро разобрала пакеты и аккуратно свернув их положила у порога, а после, забыв переодеться, (И позже не раз припоминая себе такую безалаберность) рухнула в постель и наконец забылась сном.

Глава 6

– Скаши мне, любесная Афосия, почему мы не могли путешествовать хотя бы… на досках?

Темный, поблескивающий глаз, обрамленный жесткими ресничками, мирно смотрел на Шарафа. С постукиванием пожевав удила, голова медленно повернулась в его сторону и словно чувствуя страх отшатнувшегося Сертана, потянулась к нему с еще большим усилием. А когда он наконец свалился, мягкий нос наконец приблизился к голубой мордочке и Сертан отогнулся затаив дыхание. Еще некоторое время нос ходил туда-сюда, пофыркивая, а потом издал странный «фырк» и позвякивая кольцами уздечки, вернулся на место.

– Ну, ну, Альп, не пугай нашего гостя, – мужчина потянул коня за поводья, потрепав темную, соломенную челку, выводя на улицу.

Шараф, поднявшись с укрытого соломой и травой пола, поспешил отойти с дороги, пока несколько рыжеватых мальчишек-котов выводили одну лошадь за другой. Лучи, нагревающего доски, солнца, пронизывали пустующие и заполненные конюшни. В теплом воздухе чувствовался запах прелого навоза, соломы, земли и прогретого дерева. Теплый воздух сушил нос.

– Чего? – наконец переспросила Фоська, оказавшаяся рядом. – Скажи, тебя лошадь не устраивает?

– Да нет, просто, мы могли бы путешествовать на досках, – обернулся Шараф.

– Ага, на досках, а кто там будет доплачивать за прочистку вентиляционных отверстий, когда туда забьется трава, пока мы будем пролетать над полями? Да и тем более, где в горах для них зарядку найдешь? Вот, – она вскинула руку, указав на лошадей, сияющих короткой шерстью на солнце. – лучший транспорт. И зарядка у них всегда под копытами.

Шараф хотел сказать что-то в опровержение, но Фося, оттолкнувшись от пустующего стойла, вышла на улицу к Эрс, наблюдающей за пофыркивающими созданиями. И от нечего делать, Шараф тоже вышел на свет утреннего солнца. Фоська и Эрс, одинаково одетые в льняные рубахи, брюки, громоздкие сапоги и темные перчатки, как ни в чем небывало, болтали с конюхом. Собеседника не смущала их походная одежда и даже заплетенные в кроткий хвост, волосы Фоси. Странный люд, право!

– Шараф, идем к нам! – Эрс взмахнула рукой в светлой перчатке.

Предчувствуя неудачу, преждевременно представив себе падения, повторяющиеся из раза в раз и все больше подтверждающие отсутствие навыка, он склонил мордочку и поплелся к ним.

– Куда вы едете-то? – прогремел конюх, бросив взгляд на приползшего Сертана.

Фося замолчала, а ее лицо перекосилось, пытаясь принять обычное выражение. Повисла тишина, нарушаемая постукиванием, удил и шорохом соломенных хвостов. Эрс уставилась в землю, а Фоська, наконец совладав с мыслями, странно улыбнулась и подтащив ближе Шарафа, воскликнула:

– О, а мы на ярмарку! Там и с друзьями увидимся и отправимся к знакомым! Скоро же праздник, нам тут еще подарки купить нужно!

– Ага, – энергично закивал Сертан.

– Ясно, – задумался мужчина, – а почему не в повозке?

– А я на лошадях не умею есдить! – вскинул лапу Шараф и медленно опустив, тише, произнес: – и боюсь их.

Фося энергично схватила его ругой за плечо.

– Ну ничего! Вот поездишь с нами денька так, два…

– Два?! – опомнился Сертан, раскрыв зеленые глаза и за ними голубую пасть.

– Ну, примерно, – в совершенном спокойствии ответила Фося, рассматривая редкие облачка на голубом небе, подергивая деревянную звездочку на шнурке.

– Нет, – Шараф поспешно вылез из ее хватки, отойдя по дальше. – я на это не подписывался.

Его речь прервал добродушный смех. Обернувшись, Сертан заметил конюха, возвышающегося словно скала с снежной вершиной седеющих волос.

– Не трусь! – и он дружелюбно стукнул Шарафа по плечу. – Давай, пока мы этих упрямых ожидаем, хотя бы в седло научишься влезать, – и с позвякивание колечек на уздечке, взяв подласого коня под узды, он медленно провел их к другому концу конюшни, где на деревянном ведре, насупившись, сидел серый мальчишка-кот, исподлобья взглянувший на гостей.

Посмотрев на него, Шараф подумал, что лучше с ним дела не иметь, уж таким грозным выглядел его «маленький учитель». И все же, даже после предупреждений Сертана, конюх подошел к мальчишке и потрепав его по плечу в рубашке, решил узнать, в чем дело. Как позже выяснилось, остальные мальчишки сами взялись за ослов, сказав, что он слишком маленький и обидевшись на несправедливость, он остался здесь. «Пусть сами своих мулов навьючат!», – но кто бы знал, что его считали одним из лучших по уходу за лошадьми и тем более по верховой езде. «Такой талант потеряли!», – прошептал мужчина Шарафу.

– Мал да удал! – воскликнув конюх, указав на приободрившегося мальчишку, поднявшегося с ведра. Мужчина передал лошадь в распоряжение помощника. – Хоть в седло вскочишь, – улыбнулся конюх, отходя к лошадям и взмахнув рукой в сторону помощника. – Не подведи!

Какое-то время они ожидали ослов. Какое-то время Шараф со звоном стремян и клоками земли, безустанно падал на пол, но все еще пытался взобраться в седло. Казалось, миролюбивый конь и стремена похихикивают над ним, всякий раз скидывая его на землю. Шараф знал, дело никак не в Альпе и уж, конечно, не стремена виноваты в его неудачах. «Тебе просто не хватает практики», – пожимая плечами, произносил «маленький учитель», безустанно наблюдая за его попытками влезть в седло.

«Опирайся на седло!», «Не трогай луку!», «Оставь в покое повод», «Держись крепче! Почти… Ты упал», «Иди сюда! Ближе. Ближе. Ближе, говорю, конь тебя не укусит!», «Не стесняйся Альпа, он и не такое видел». Это было единственное, что доносилось до Фоськи и Эрс, все оставшееся время, наполненное уже не столько падением, сколько страхом вообще подойти к лошади.

– Ну, где там наши ослы? – Фося, злобно пожевывая стебелек, облокотилась на деревянный забор, огораживающий территорию конюшни от поля. Она безустанно сверлила взглядом выход из конюшни уже на протяжении двадцати минут. И на протяжении двадцати минут не случилось такого, чтобы кто-нибудь вошел или вышел через этот самый выход. – Они что там, сдохли? – и только Афосия оттолкнулась от забора решив направится в конюшню, как путь ей пригородила рука Эрс. Фоська раздраженно взглянула на нее.

– Не думаю, что мы можем чем-нибудь помочь, – объяснила девушка, посмотрев на пустующий выход. – Нам следует еще немного подождать.

– Куда уж дольше? Мы знаешь сколько ждем?

И не позволив ей осведомить Эрс о времени ожидания, мимо, поднимая клочья землянистой, сухой пыли, пронеслось что-то темное, с громкими криками, шипением и восклицанием: «СТОЙ!» За огромной тенью бежал запыхавшийся мальчишка-кот.

– Набери поводья! – крикнул мальчишка, остановившись и уперевшись лапами в колени. – Корпус! – крикнул он в поле, куда, перескочив невысокий заборчик и чуть не сбросив Сертана, унесся конь, с болтающимся в седле всадником. Выпрямившись, мальчишка-кот направился за ними, все еще покрикивая: «Шенкели! Шенкели на боках! Используй бока!», «Не клюй носом! Выпрямись!»

Узрев, как Шараф на Альпе перескочил забор и умчался в поля, к горам, Эрс поспешила отпрянуть от забора, но на этот раз ее остановила Фося.

– Слушай, за ним бегает котенок, – проговорила она, подтягивая девушку к забору. – Позволь им самостоятельно справиться. К коем-то веке, научится управлять лошадью.

Вновь взглянув на, наконец прекратившую уменьшатся, темную точку, Эрс выдохнула, увидев, как у этой самой точки вскинулись голубые лапы, а издалека, отбившись от нижних скал, донеслось до конюшни, размытое восклицание: «Получилось!»

– Идем! Идем же! Быстрее! – рыжий мальчишка-кот в рубахе, тянул, за перекинувшиеся вперед поводья, осла. Маленькие копытца взрывали землю, а мешки, скрепленные на спине, тянулись к полу.

Еще двое одинаково-рыжих мальчишек, доведя ослов до лошадей, подбежали к последнему, толкая его сзади.

Взглянув на пыхтящих котят, безуспешно толкающих упрямое существо, конюх только усмехнулся, приставив ладонь ко лбу, взглянув на, возвышающееся над горами, солнце. Прислонившись к пустующему деннику, он еще некоторое время понаблюдал за стараниями мальчишек и только потом решил помочь.

– А ну расступись! – он с кожаным скрипом схватил поводья, вытаскивая за собой троих помощников и осла, мотающего серой мордой.

На земле вычертились четыре темные полосы и три широкие, притянувшихся прямо к копытам лошадей. Отпустив поводья, мужчина взглянул на рыжих мальчишек, перепачкавших светлые рубахи в пыли и на Альпа, вокруг которого расхаживал Шараф и серый мальчик-кот, видимо пытаясь подружится с конем. – Так, а теперь, – он обернулся к рыжим помощникам. – теперь тащите веревки для ослов, будем караван вязать!

Мальчишки недовольно смерили зелеными глазами маленького, серого котенка, подталкивающего, упирающегося Шарафа, к коню и фыркнув, взмахнув пушистыми хвостами, вновь скрылись в конюшне.

Прошло немного времени и ослы, привязанные один к другому, вереницей веревок, были закреплены к последней лошади. Веревки шуршали на серых спинах, удерживая тянущиеся к земле, мешки, прогретые солнцем. Лошади ожидали поездки, посматривая на ослов. Бархат, игреневая лошадка с заплетенными косичками, застенчиво постукивала копытцем о землю. Альп пытался доказать Сертану, что он и не такой уж страшный, пожевывая остатки травы. Самчиш пристроился у забора, отливая светло-серой шерсткой на солнце.

Удостоверившись в добросовестном креплении веревок и седел, конюх кивнул и отогнав мальчишек-котов в конюшню, вложил к карман залог и взмахнув большой рукой, вслед позвякивающим стременам и подвывающим ослам, крикнул:

– Доброго пути!

– Возвращайтесь вскоре! – взмахнул на прощание серый мальчик-кот, выбежавший из конюшни.

В ответ, Шараф обернулся назад и взмахнул ему голубой лапой, улыбнувшись всей мордочкой.

– Некогда, Шараф! – прикрикнула Фося, рассматривая в одной руке карту, погоняя лошадку, не желающую переходить на рысь. – Нас ждет долгий путь, поспешай! – сказав это то ли лошади, то ли Шарафу, хорошенько прихлестнув Бархат, она направила лошадь к горам и «караван» потянулся в даль.

Копыта постукивали по каменистой почве, дополняя стремена, позвякивали удила.

– Да как же это… Иди сюда! – то пофыркивая, то шипя, а иногда делая и то и другое одновременно, Шараф с усилием пытался натянуть, сворачивающуюся и изгибающуюся перчатку, на когтистую лапу. Дело шло плохо. Перчатка то выскальзывала из лап, то затягивалась на голубых чешуйках. Особенно не удобно было производить акробатические трюки, пока тебя покачивало из стороны в сторону. Ну откуда он мог знать, что после нескольких часов путешествия поводья натирают лапы? Кажется, только этого ему не объяснил Бернард, как звали его «маленького учителя», пока разглагольствовал о лошадиной амуниции.

Солнце возвышалось над окружающими, окутывающими с обеих сторон возвышениями, покрытыми зеленым одеялом хвои. Сбоку, на приличной высоте, шумела, разбиваясь о камни, река. Бархат, выдерживая приличное расстояние от шумящей реки, трусила, поматывая мордочкой, от чего Фося, отвлекаясь от карты, одергивала поводья, покрикивая: «Да что же это такое!» или же «Лошадь путешественника называется! Да тебе только на выставки ходить!» Самчиш, редко пофыркивая и тихо шурша темным хвостом, тянулся в самом конце. Эрс не переставая посматривала на, обрамленную деревцами, реку. Ее не отпускало знакомое предчувствие, словно предупреждающая о буре, беспокойная птичка, бьющаяся мелкими крыльями о решетку клетки.

Под напрягающий шорох камешков под копытами, она уводила коня, а за ним и ослов, в противоположную реке, сторону, пока бушующее течение на скрывалось за каменистой почвой, оставляя после себя лишь воинственные всплески воды, умирающей под натиском недвижимых камней, рассыпаясь на маленькие ошметки, каплями, падающими в бушующую стихию.

– Я извиняюсь, что прерываю молчание, но вам не кажется, что следует пройти путем дальним от реки? – поинтересовалась девушка, все еще не отводя взгляда от, скрывшейся за камнями, реки.

– Да, – подхватил Шараф, любуясь на, натянутую на лапу, перчатку подсвечиваемую солнцем. На момент он отвлекся от собственного «творения», обратившись к Фосе, а точнее, к ее спине в рубахе, медленно колышимой ветром. – Почему бы не свернуть? Бархат не нравится этот шум…

– Все ей нравится. Да и тут короче будет, – не отрываясь от карты, пробормотала Фоська, видимо, натянув поводья, потому что Бархат громко фыркнула, прижала хвост и принявшись мотать мордочкой, встала как вкопанная.

Оторвавшись от карты, Афосия засунула ее в широкий карман брюк и подбоченись, взглянула на лошадь, прижимающую светлые уши.

– Как это называется? – она схватила поводья, хорошенько встряхнув их, но лошадь, так и не двинулась, прижимаясь к земле. – Дорогая моя, – обратилась наездница к лошади. – ты знаешь, что с твоими капризами мы далеко не уедем? Вперед! – она снова привела поводья в движение. – Давай, двигаемся! Вперед! – снова дернула поводья.

Мотнув головой и пуще прижав уши, Бархат покачнувшись, попятилась назад.

– Фося! – Шараф поспешно натянул поводья. – Что ты делаешь! Останови лошадь!

– Я стараюсь! – теперь она натянула поводья, но Бархат пятилась, мотая мордой. – Стой! Стой говорю! – Дерг-дерг. Поскрипывали поводья. – Остановись!

Почувствовав неладное, Эрс схватилась за поводья, отводя спокойного коня назад, позабыв об ослах. Они протяжно завыли, разбегаясь, путаясь в веревках, утягивая Самчиш назад.

– Там же ослы! Шараф, выводи коня вбок!

– Сейчас-сейчас! – и он хорошенько шаркнул шенкелем по боку.

Альп попятился быстрее, прижимая Самчиш, пока он не лягнул, придавленного, осла и заржав, не встал на дыбы. Эрс рухнула на землю, отползая от лошадей. Ослы понеслись в стороны, сбивая коня. Альп сместил Самчиш, ослы потянулись в другую строну и издав испуганный звук, позади, Бархат ринулась вперед, задев Альпа.

Послышался рев и завывания. С треском, ослы и Самчиш свалились на густую поросль у реки и переломав ветки хвои, рухнули в бурные воды. Эрс подползла к краю, взглянув на знакомую, серую, крепкую спину, которая, сбиваемая потоками, еле выглядывала из пенящейся воды. Самчиш, стремился сквозь течение к берегу, утягивая за собой вереницу, вымокших, чуть не утопающих, ослов.

– Это все твоя вина! – послышалось за спиной, под тихое постукивание копыт.

Эрс, не слыша голосов, следила за конем.

– Моя ли это вина? На себя бы взглянул!

– Если бы мне досталась Бархат и карта, я бы выбрал другой путь! Не я упирался и не сменил путь.

– Ну так давай! Давай, лошадьми поменяемся! Так тебе будет легче?

После недолгой тишины, послышался шорох и стук когтей о камни. Уздечка звякнула колечками.

– Лучше коня подерши.

Под шорох раскрошенного щебня, к Эрс присоединился Шараф. Он присел рядом и всмотрелся в виднеющийся берег, на который Самчиш вытащил себя и вереницу ослов, обнюхав их и фыркнув, поматывая головой, стряхивая воду с гривы. Шараф осмотрелся, заметив отсутствие мешков на ослах. Половина мешков, полу разодранные, свисали на ветках, еще три повисли на веревках ослов, некоторые, промокнув, свисали с их спин. Остальные, как можно было предположить, сбросили пожитки в реку.

Подумав еще немного, Сертан поднялся и направился к Альпу, повод которого, с выраженным на лице недовольством, держала Афосия.

– Ну что, лошадь пришел менять?

Отвернувшись от коня, Шараф взглянул на ясное, голубое небо и закрыв глаза, поднял мордочку к солнцу.

– Да упасет Агран.

– Чего? – только опомнилась Фося, как когти шаркнули по камням и оторвавшись от обрыва над рекой, Шараф прыгнул вниз.

Вниз. Вниз к высоким деревьям, к пенящемуся течению, усеянному валунами. Эрс, осознав происходящее, успела только протянуть руку, как с треском древесины, Шараф вцепился когтями в ствол, разорвав перчатки у когтей, оставив на коре следы. Сорвав перчатки, он сошвырнул их вниз.

Вцепившись лапами в ветки, сбрасывающие тонкую кору и балансируя, оббивающимся об ветки, хвостом, Шараф остановился, переводя дух. Сердце колотилось и кажется, стук слышался даже из-под чешуи. Осмотрев лапы, он даже испытал гордость. Все-таки, хорошо держится! Подняв мордочку, он взглянув на просветы между густым слоем иголок. Солнечные лучи прогревали ствол и здесь пахло смолой и теплой хвоей. Только сейчас, всмотревшись в иголки, стало ясно, почему жгло щеку и лапы.

– Не плохие иглы, – добродушно послал он комплимент, улыбнувшись полупрозрачным, салатовым иголочкам.

Они, словно застенчиво посмеиваясь, прошелестели на теплом ветру. Отвлекшись, Шараф взглянул на верх и сориентировавшись, поспешно полез вверх, перебирая под когтями ветки. Перехватив полупустой мешок с верхушки, он полез за нижними. Пожитки сохранились в них лучше и возрадовавшись своему везению, он направился еще ниже, подбирая нетронутые мешки, а удостоверившись в окончании поисков, он, наконец спрыгнув на землю и подхватил ношу, перетащил ее к коню и нескольким ослам, подсыхающим на солнце.

Осмотрев мешки на ослах и убедившись, что половина провизии исчезла, он кое-как замотал оставшуюся ношу на, будто специально усложняющих задачу, ослах, которые, то ерзали, то встряхивали ушами, обрызгивая Сертана, то подвывая, медленно уходили куда-то в сторону. А справившись с задачей, не так хорошо, как он мог на самом деле, привязал Самчиш к ели, он плюхнулся рядом, взглянув на небо, редко закрываемое облачками. Обратив внимание на реку, его посетила мысль, что половина вещей свалилась в воду. От шипения пенящейся реки и струй, бьющихся о камни, Сертан помотал мордочкой, отползая подальше.

– Нет, туда я нырну в последнюю очередь.

Конь с пофыркиванием, обнюхивал еловые ветки и мотнув мордой опустил голову. Ослы, переговариваясь друг с другом, что больше напоминало жалобы, ходили из одной стороны в другую, но понимая, что далеко уйти не могут, возвращались на место.

– Самчиш, – Шараф повернулся к серому коню. – ты снаешь, что ты очень храбр?

Конь повернул к нему умиротворенную мордочку, словно понимая и принимая его речь как похвалу, но не придавая произошедшему особого значения.

– Я бы на твоем месте сапаниковал.

Конь мотнул головой, встряхнув темную гриву. «Не может быть. Уверен, ты тоже храбр. Просто, это чувство спрятано дальше, чем мы можем разглядеть», – словно слышалось утешающее замечание.

– Все так говорят. А на деле, мне шаль, что я не могу сащитить ни себя, ни кого-то еще. Даше дядя скасал: «Вишу, тут придется поработать. Работай Шараф, работай, по шисни тебе пригодится храбрость». И как думаешь, что я наработал?

Самчиш наклонил голову к опустившейся мордочке, пофыркивая большим, теплым носом. Заметив, что Шараф так и не обратил на него внимание, конь подтолкнул его носом и после некоторого времени, просунул мордочку между лапами и головой Сертана. Заметив плюшевый нос, тыкающийся в глаза, Сертан поднял голову, взглянув на выпрямившегося Самчиш.

– Снаю, нас шдут. Сейчас пойдем.

Конь фыркнул, словно выражая недовольство от непонятых слов и под вой ослов, пригородил дорогу.

– Ладно! – Воскликнул Сертан, подняв лапы. – Я снаю, что не так уш труслив и то, что я сделал мошно считать проявлением храбрости. Но я не считаю это такой уш храбростью. Просто спрыгнул на дерево чтобы подобрать мешки.

«Всего лишь спрыгнул?», – почувствовав призрачное разочарование в темных глазах коня, он добавил:

– Всего лишь! Почти не было страшно.

«Или же ты преодолел страх? Ведь именно это называется храбростью».

– А снаешь, – Шараф отошел в сторону от ели, под солнечные лучи и взглянув вверх, на обрыв, где виднелись две разговаривающие фигуры, которые, судя по размахивающим рукам, ссорились.

Одна из них взглянула в сторону реки и заметив машущего Сертана, указала на него. Ссора окончилась и обсудив что-то, они взмахнули ему руками, указав оставаться на месте и вскочив на оставшихся лошадей, покачиваясь, скрылись из виду.

– Видишь? – Шараф обернулся к Самчиш. – Они сейчас придут, – он подошел ближе к коню, спрятавшись в тени ели и немного подумав, потрепал животное по гриве. – Ты не просто храбрец, ты еще и хороший советник! – он снова посмотрел на коня, желая понять, что он скажет ему и понял четкое: «Раз уж я хороший советник, будь хорошим слушателем». – Что ше, – Сертан повернулся в сторону бушующей реки. – Посволь мне укротить реку.

Звяк, звяк, звяк. Шорх, шорх. Шумное течение билось о камни, вдалеке и с, позвякивающими пузырями воздуха, мирно плыло вдоль тихой речушки, проходящей через тоннель и вытекающей из-под него, отражая возвышающиеся по бокам, вершины. Под онемевшими лапами мешались камни и валуны, покрывшиеся склизким налетом. С приглушенным стуком, они переваливались в стороны, открывая заветный кусочек колышущейся ткани.