Читать книгу Росток на руинах. Надежда. Часть вторая - - Страница 1

Осиротевший Гриард накрыла тишина. Техзал усеивали обрывки картона, провода от переносок, конфетные фантики, тюки с вещами, которым не хватило места в трейлерах… В дальнем углу одиноко пылился «Раск».

На одном из тюков разместилась Лиенна, подбрасывая чётки. Рядом с ней, прямо на каменном полу, скрестив ноги, уселся Халлар, пуская струи сигарного дыма. Гай устроился на стопке деревянных поддонов. В мастерской, задрав сапоги на верстак, Карвел отстранённо вертел в руках самодельного дракончика из дерева – раздавленного, видно, в спешке. Мы с малышкой так и болтали ногами, свесив их с помоста второго уровня. Прибитая моей хандрой Рисса жалась к плечу.

Все потерянно смотрели в одну сторону – в ночную тьму открытой штольни, где скрылись из вида трейлеры. К тоннелям и оборачиваться не хотелось: пустота Гриарда слишком напоминала атмосферу мёртвых поселений, где всё было выжжено артснарядами армии Сорро. Семнадцать лет Гриард сопротивлялся этой пустоте, но она настигла наш дом. Из-за коммунов и здесь не осталось жизни.

Всё. Занавес.

Коллективное уныние было прервано неожиданным звуком: из кухонного тоннеля послышались шаги. Прогулочной походкой вразвалку, сунув руки в карманы брюк, в техзал вышел Арон. Явно красуясь, обвёл нас взглядом. Мол, фигли расселись, кино вам тут? По части понтов малёк Лиенне и в подмётки не годился.

– Смотри! – Рисса потянула меня за рукав, ткнув на Арона пальцем.

Гай опешил:

– Тебя забыли?!

– Оп-па! Ты чего тут? – ахнул Карвел, выпустив дракончика.

Спрятав чётки, Лиенна спрыгнула с тюка.

– Ты обалдел, сопля? Ты не слышал, куда мы едем? Жить надоело?

Арон нахмурился:

– Моё имя Арон Халлар Тэннэм. А не сопля. Я слышал, куда вы едете. Жить мне не надоело. Пока ещё.

Нарочно остался, ужаснулся я. Какой же я идиот! В суматохе переезда забил на услышанное признание Арона и даже не удосужился поразмышлять, какие могут быть последствия. Всё так стремительно. За считанные недели малёк повзрослел, обзавёлся незаметной раньше гордостью, альфьей твёрдостью во взгляде. Истрёпанная майка с вышитой единицей вон как растянулась на уже не детских плечах. Как я не допёр, что юный балбес, обожжённый первыми чувствами, поддастся им со всей своей нерастраченной дури?

– Хватит, Дар! – тихо взмолилась Рисса, ударенная с размаху моей виной.

Арон прошёл в центр техзала, остановился перед Халларом, глядя сверху вниз.

– А ты не удивился? – спросил дерзко.

Халлар лениво выдул струю дыма, ответил невозмутимо, глядя мимо сына:

– Если б уехал, вот это было б удивительно. Но ты ж не башкой думаешь.

Шелуха понтов слетела с Арона. Руки он из карманов достал, хотя тон остался всё тот же, вызывающий:

– Погнал Дарайна в пекло и думал, я за его спиной отсижусь? Мне скоро пятнадцать, пап.

Халлар тяжело вздохнул, стряхивая пепел. Лиенна возмутилась:

– Эй, мелкий, вообще-то мы тут все собрались в пекло.

– Лично на тебя мне пофиг, – огрызнулся Арон.

– Не поняла-а-а-а… – Лиенна подняла брови. – Дарайн не пофиг, а я – пофиг? Ты какого хрена не уехал? Чо – «оборзину» объелся? Борзый такой.

Попутавший берега малёк шагнул к Лиенне с наездом:

– Прекрати меня раздражать. Я тебе не Сайдарчик. Чтоб я больше не слышал про «мелкого».

– А иначе что? – Лиенна насмешливо фыркнула. – Побьёшь меня?

– Надо бы…

– Побьёшь омегу? – недоверчиво уточнила Лиенна.

Малёк уставился на неё глаза в глаза. Судя по сползающей с лица Лиенны ухмылке, невысказанный ответ поверг её в шок. Ни один нормальный альфа намеренно ударить омегу не способен. Инстинкт, базовый. Неужели Арону и этого инстинкта не досталось?

Как я раньше не заметил? Как не просёк, что Арон научился по-альфьи давить собеседника взглядом? Когда он успел вырасти вровень с Лиенной?

Раздосадованная омега, повернувшись к Халлару за защитой, вместо неё услышала требовательное:

– Оставь его, Лиенна.

В трёх словах Халлар признал старшего сына взрослым. Лиенна грубила взрослому альфе, а это непозволительно даже для любимицы старейшины.

Халлар, наконец, удостоил Арона вниманием:

– С утра дуй в оружейную. Неделя на тренировку. Если стоя не выбьешь восемь из десяти с первой линии, в группе для тебя места не будет. Усёк?

– Есть, командир. – Арон выдохнул с облегчением.

Лиенна шлёпнулась обратно на тюк.

– Мутные вы какие-то… – сказала, оглядывая всех в недоумении. – Я чего-то не знаю?

– Будь добра, поднимись в дежурку, закрой штольню, – вместо ответа попросил Халлар.

Довольный собой Арон, развернувшись на пятках, бодро зашагал к тоннелю, где во мраке скрывался его бокс. Проходя мимо нас с Риссой, он поднял голову.

– Зайдёшь завтра в оружейную? – сказал мне. – Разговор есть.

Кхарнэ, ну вот как мне теперь было с ним общаться после его признания? Куда деться от неловкости, от опасения поймать на себе взгляд щенячьего обожания или ещё хуже – почерневших от возбуждения зрачков?

Арон догадался, почему я ссыкливо мнусь с ответом, и потерянно опустил плечи. Я запоздало кивнул ему:

– Угу. До завтра.

Я ещё не подозревал, что ближайшие часы для некоторых из нас окажутся полны совсем неожиданных откровений.

Пока я чистил зубы, умывался в Буре под лучом светоуказки и бродил по Гриарду, придавленный непривычной пустотой, в моём боксе расположилась Лиенна. Когда я пришёл, возле двери стояла металлическая жаровня с ярко полыхающим бревном. Охранная система «анти-Тар». Внутри бокса на ложе Лиенна с Риссой дрыхли спина к спине. Из-под дырявого одеяла торчали две пары босых ног: смуглые и белые с золотистым пушком на пальцах.

Значит, из-за кошмаров Лиенны всю неделю до отъезда нам с Риссой придётся урывать время для вязки днём. Не у Халлара же Лиенне ночевать. Сейчас не лучшее время для новых стычек. В боксе самой Лиенны всё ещё успокаивался Тар.

Осторожно прикрыв дверь, чтоб не скрипнула, я оставил омег одних.

На кухне, подперев ладонью лоб, полуночничал Халлар. Видно, тоже не спалось. Луч светоуказки, закреплённой в «подсвечнике», целил в низкий потолок. На столе перед старейшиной криво стояла алюминиевая кружка с погнутым дном, из неё свисала нитка чайного пакетика. Я вспомнил: кружка пострадала в эпической битве Лиенны и Риссы, когда омеги устроили бардак на кухне. Годную посуду Керис увезла с собой.

Как я и предчувствовал, съестного на кухне омеги не оставили. Спасибо за заботу, родные. Плюхнувшись на автомобильное сиденье напротив Халлара, я отхлебнул из его кружки. Ну точно: он в холодную воду чайный пакетик бросил. Где её греть? Огонь-то в печи не разожжён, генератор заглушили, да и электрические чайники уехали.

В абсолютной тишине казалось, что даже дыхание отдаётся эхом от каменных стен. Мебель на кухне осталась, но шкафы и стойка для раздачи выглядели лысо без привычных котлов и стопок пустых тарелок. Лишённая детского писка, омежьего хихиканья и альфьих разговоров басом, кухня была мёртвой.

– Я знаю, что с Ароном, – сказал я. – Он вчера сам… ну…

И почему я чувствовал себя виноватым даже за то, что в меня втрескался альфа? Будто я прилагал к этому какие-то усилия.

– Дверь закрыл? – хрипло ответил Халлар.

Я кивнул. Дело было слишком личное и болезненное для него как для отца, поэтому он не хотел, чтобы нас услышали.

– Ты правда знал, что он останется? – спросил я.

Халлар достал из внутреннего кармана куртки картонную коробку, открыл. Взглянув на три оставшихся сигары, цокнул языком и отправил коробку на место.

– Это ж самый тупой возраст, – ответил. – Наизнанку вывернется, но будет рядом с тем, кого он хочет… Конечно, я знал. Иначе сам бы его оставил. И навсегда разосрался бы с Керис.

Я возмутился:

– Оставил бы здесь? Зачем?

Халлар избегал смотреть в глаза.

– Головой подумай. Хорошая привычка.

Умничал, кхарнэ. А сам семнадцать лет жил мечтами о мести. И нарывался на переломы, давая за щёку чужим истинным омегам.

Почему Халлар хотел, чтобы Арон поехал в Саард? Малёк неопытный, дурнистый – какой из него воин? Не по-отцовски это: бросить на растерзание коммунам своего старшенького. Даже если допустить, что Керис была права, и для Халлара мы просто средства достижения цели… Какой смысл был четырнадцать лет растить солдата, а потом слить его, не дождавшись реальной пользы? За что? За то, что тот в болезненном бреду шептал моё имя? Арону нужно помочь, а не выбрасывать его, как червивое яблоко.

– Его же можно… как-то изменить?

Халлар отрезал:

– Нет. Он на течку не реагирует. Какие, на хрен, изменения?

– Пусть омеги как-нибудь… попробуют…

– Зейна пробовала. Верю, что очень старалась. Напрасно всё. Это не в голове, это физиология. Как цвет волос. Врождённое, не поменяешь. Один на сто тыщ такой… дефективный. Раньше они своими общинами кучковались… Ну, а теперь…

Халлар глотнул чайной бурды, потёр отросшую бороду. Он не имел обыкновения сюсюкать с сыновьями, но, конечно, они были ему дороги. Его угнетала эта ситуация. В глаза он не смотрел, потому что стремался признать открыто, что отказывается бороться за своего ребёнка. Я спросил:

– И что с ним будет?

– Ничего хорошего, – ещё больше посуровел Халлар. – Ни для нас, ни для него. Он надёжен, пока на тебя молится и слюни пускает. Но скоро до него дойдёт: надеяться не на что. Ты не ответишь взаимностью. А природа своё будет требовать. И тогда он пойдёт вразнос… Что сделает? Да хрен его знает. Изнасилует кого-нибудь. Вскроется. Это лучший вариант ещё. Хуже, если сбежит искать себе пару в другом месте. Первый же допрос с сывороткой правды – и он сдаст нас коммунам. Такая вот перспектива.

Я не ожидал, что всё настолько паршиво. Нужно было хотя бы попытаться найти выход.

– Мы… не знаю… будем возить ему бет.

Халлар покачал головой.

– Ты бы смог всю жизнь довольствоваться бетами, когда вокруг полно омег? Арон тебе не Тар-медуза. У меня в роду кровь горячая. Керис – та вообще южанка.

В газетах времён зачистки беты писали про южан, что те за течную омегу брата родного убьют. Не так уж далеки были от истины, если вспомнить случай на железной дороге, когда южанин Гай задумал от меня избавиться ради омег.

И если Арон действительно способен причинить вред остальным, тогда становилось понятно, почему Халлар предпочёл взять этого недосолдата с собой в Саард, лишь бы не отпускать его с кланом. В первую очередь Халлар старейшина, а уж потом отец и всё остальное.

– Ты не хочешь, чтобы он знал, где новое убежище… – озвучил я страшную догадку, и Халлар уточнил:

– Он никогда не должен узнать, где новое убежище.

В меня упёрся неумолимый взгляд таких же синих глаз, как у его сыновей. Халлар всё уже решил. Уже выкинул Арона из списка кровной родни, перечеркнул его непрожитую жизнь.

– Он же твой сын… – прошептал я потрясённо.

– Остальные двадцать тоже мои сыновья. Он угроза для них.

– Он ничего не сделал.

– Нельзя ждать, пока сделает. Он опасен и для твоих детей, Дарайн. Для Риссы тоже, кстати. Я бы не стал исключать ревность.

Возможно, Арон настолько иной, что даже способен ударить омегу, пришло мне в голову. Заступаясь за него сейчас, я должен буду взять на себя ответственность за возможное зло, которое он причинит моим детям. Сайдару, Астро, Притту… Старейшина поделился со мной планами насчёт сына, потому что доверял мне и считал способным понять такое решение. Способным не поддаться эмоциям, а рассуждать трезво.

Ради безопасности клана Халлар лично зарыл в дальних тоннелях восемь новорождённых бет, которые тоже были его сыновьями и представляли угрозу для остальных. И тоже ничего плохого сделать не успели. Родились неправильными.

Но Арон не безымянный бета. Наш пронырливый Арон с цыпками на пальцах, извечный нянь оравы младших братьев, мой осведомитель и просто верный брат…

– И ты… сможешь его убить?

Халлар опустил голову на руки, ответил глухо:

– Не смогу, конечно. Что я тебе – железный? Ему придётся уйти. И, знаешь… Очень надеюсь, что ты никому не растреплешь об этом, пока мы не закончим в Саарде. Особенно самому Арону. Ему… да и всем нам нужно думать о цели, а не о том, что будет после.

Халлар опасался, что, узнав о своём изгнании, Арон пойдёт вразнос уже сейчас. Зажатый в угол четырнадцатилетний альфа и так непредсказуем, а если выбить у него землю из-под ног…

– Ну, что молчишь? – Старейшина словно просил у меня поддержки. – Я так понимаю, ты не согласен? И как, по-твоему, я должен поступить? Аргументируй, я слушаю.

Он снова потянулся к чаю. Всемогущий Халлар, который всегда во всём был прав, на этот раз не был уверен в своём решении. И обратился за помощью именно ко мне, а не к кому-то другому. Обратился как к равному, к тому, кто знает, что такое ответственность, и что такое быть отцом.

Аргументов «против» у меня было негусто. Первый: Арон поймал предназначенную мне пулю. Второй: Арон любил меня больше жизни…

Я вскочил из-за стола, отвернулся к стойке для раздачи. Моя гигантская тень расползлась на полкухни.

Бах!

Тонкий металл стойки прогнулся под ударом незажившего после Райдона кулака. Я засандалил раз, другой, третий, ещё и ещё, пока вмятины не окрасились кровью, чёрной в полумраке.

Легче не стало.

– Согласен… – выдавил я сквозь зубы. – Согласен я.

Этой ночью на пустой кухне Гриарда мы с Халларом договорились о предательстве.

***

17 июля **75 года, первое утро в пустом Гриарде,

техзал

Закинувшись холодными консервами и галетами из кладовой, мы обсуждали план действий под чавканье Лиенны, которой досталось единственное яблоко. Косой луч солнца падал из дыры в потолке на стол в мастерской. На столе лежали притащенные из школьного класса тетради и ручки. Мы встали вокруг.

Халлар указал на стоящий в углу «Раск»:

– Мы с Гаем и Лиенной седлаем колымагу и едем за фургоном для товарища Вениона. А ты, Рисса… – Старейшина указал на тетради. – Бери это и напряги-ка свои супер-извилины. Раз ты помнишь всё, значит, коридоры в Институте помнишь тоже. Тебя же не раз водили там. Глаза не завязывали?

Малышка покачала головой:

– Нет.

Халлар обвёл нас взглядом:

– Если Аби права, и там содержат тысячи пленниц, мы «суперок» среди них сутки искать будем. Коммуны к воротам и танки подтянуть успеют. Поэтому ты, Рисса, нарисуешь нам чертёж здания. Нас интересует именно то место, где тебя держали, и как туда дойти. Всё, что помнишь. Хотя бы примерно, какой этаж. Схему этажа со всеми лестницами, поворотами, и расстоянием в метрах. Выглядеть должно примерно так. – Он вытащил из-под тетрадей и развернул на столе большой лист со схемой и заголовком: «Магазин «ГлавКанцтовары». План эвакуации». – Сможешь, Рисса?

– Сделаю.

– Отлично. Карвел, ты разбери ближайший бокс – вон тот, Гилы. Фанеру, ДСП, всё снимай. Будем делать фальшивые стены в фургоне… А ты почему здесь? – рыкнул Халлар на Арона, который нерешительно топтался поодаль.

– Всё, ушёл, – буркнул малёк, опустив голову.

Его шаркающие шаги удалились по направлению оружейной. Оскорбился, что прогнали с совещания. То взрослым признают, то шпыняют…

Едва он скрылся в тоннеле, мне сразу стало легче. Никак не выходило избавиться от смущения в его присутствии.

На втором уровне хлопнула дверь. По-детски потирая заспанные глаза кулаком, из бокса Лиенны под своды техзала вышел Тар. Заметив, что все обернулись в его сторону, стеснительно натянул поглубже шапку и запахнул клетчатую рубашку на волосатой груди.

Бокс Лиенны, пропитанный ароматом истинной омеги, похоже, здорово его успокоил. Так успокоил, что он двенадцать часов продрых. Большинство альф уехали, вот он и позволил себе выспаться. Был уверен: если потечёт Лиенна, я уж разбужу.

Халлар смерил его взглядом, близким к презрению, крикнул:

– До вечера закончишь с ремонтом генератора? Да, да, ты, Тар. И болгарку проверь. Надо, чтоб всё работало без сбоев, нам дверь бронированную резать.

Тар с виду, как обычно, витал в облаках. Немигающим взглядом он наблюдал, как Лиенна жуёт яблоко. По всему выходило, что течка опять не сегодня, и его пытка снова продлевается. Сама Лиенна, разумеется, притворялась, что крайне заинтересована, как эвакуироваться из «ГлавКанцтоваров».

– Ты меня слышишь? – рассердился Халлар. – Всё понял?

Дурик рассеянно кивнул.

– Дарайн, тебе самое сложное, – добрался до меня старейшина. – Поскреби по углам. К вечеру мы все хотим получить съедобный горячий ужин… Всё. Лиенна, Гай, поехали.

***

Моё задание точно было не из лёгких.

Развернув луч светоуказки пошире, я вошёл в кладовую. В лучшие времена, когда три группы забивали её провиантом перед холодами, здесь шагу было не ступить. Только узенький проход оставался, омеге едва боком протиснуться. Теперь же, когда бережливая Керис вывезла всё добро, оказалось, что кладовая размером с вагон, да и высотой не меньше.

Из муки осталось лишь то, что было намертво втоптано в каменный пол. По сетчатым контейнерам для овощей налипла жухлая свекольная ботва. На полках вдоль стен от банок и бутылок остались только круглые следы масла, варенья, сока. Посветив в глубину каждой полки, я вытащил на свет ящик сухого печенья, коробку консервированных бобов, мешочек сухарей и пачку яичного порошка. Из-под потолка снял связку вяленых пламтов без плавников. В одной из крысоловок в дальнем углу нежданно обнаружилась добыча. Проткнутая штырём крыса уже остыла, но кровь вокруг ещё липла, значит, попалась бедняга не ранее, чем ночью. Сгодится на бульон.

Покидав найденное в ящик и зажав светоуказку в зубах, я перетащил всё в кухню, где добавил к добытому пачку чайных пакетиков, вскрытую двухкилограммовку тушёнки и горсточку галетных крошек.

Н-да, негусто. Кажется, второпях Керис забыла, что нам тоже надо будет чем-то питаться всю неделю.

Я уже подумывал смастерить рогатку и прошвырнуться по тёмным переходам вокруг Большого зала, как в детстве. Помню, рекорд мой был четыре крысы за день, у Райдона пять. Соревноваться с Таром было бессмысленно, поэтому его добычу не пересчитывали: ссыпем в кучу молчком – хоть десять там, хоть двадцать. Да, прикольно было бы вспомнить детские забавы… Но мой взгляд упал на погнутую стойку для раздачи, где так и темнели следы моей крови. Какие, к чертям, забавы? Развоспоминался тут.

***

Высунув язык от усердия и расставив ноги шире плеч, Арон целился из «мухи» в мишень. Светоуказка, воткнутая в «подсвечник» над столом, освещала его пещерно-бледное лицо. Я скрипнул дверью оружейной; бахнул выстрел. Пуля ушла во тьму тоннеля, куда не доставал свет. Мазила.

Малёк покраснел, увидев меня, бледные щёки пошли пятнами. Но надо отдать ему должное – тут же стал бездарно притворяться, что всё нормуль.

– Кхарнэ! Стоя – шесть из десяти, хоть тресни! – пожаловался мне. Пальцы его отбивали ритм на прикладе.

– Соберись, слишком раскорячился.

Подойдя ближе, я хотел пнуть его по берцу, чтоб ноги поставил правильно, но Арон отодвинулся. Ну, лады, трогать не буду.

Под лучом второй светоуказки на отметке в семьдесят метров стояло аж трое картонных «ублюдков»-мишеней в ряд. Два были знакомы: с ними ещё Рисса тренировалась. На одном «ублюдке» ароновым почерком было выведено «Сора». Намалёванное тем же маркером, на пузе второго красовалось огромное «Р». Судя по «голове», сплошь усеянной следами от пуль, Арон предпочитал тренироваться именно на этом «ублюдке».

Раньше, глядя на эти надписи, я думал, что малёк за что-то ополчился на Райдона или Ронника. Но после того, как Арон вчера смотрел на Лиенну с угрозой, после слов Халлара о ревности, я уже не был так уверен, что Райдон с Ронником имеют отношение к этому «Р». Ах, ты ж…

Я ещё додумать не успел, как почуял, что наливаюсь яростью. Тело не нуждалось в командах мозга, чтобы защищать моё сокровище.

– Слушай сюда, Арон, – голос задрожал, сжались кулаки, я уже готов был месить малька вместе с его «мухой». – Если ты посмеешь что-то сделать Риссе… Я тебя просто застрелю. И пусть Халлар со мной – что хочет, делает.

Арон вовсе не забегал глазами, поняв, что спалился, не покраснел ещё сильнее. Вместо этого печально хмыкнул, закинув «муху» на плечо. Новый Арон – новое поведение. Сюрприз за сюрпризом.

– Дарайн, ты бы себя послушал со стороны. Рисса, Рисса, Рисса… Рисса то, Рисса это… – Он тяжело вздохнул. – Ты вообще понял меня… там, в боксе? Вы с ней – одно целое. Думаешь, я стану делать тебе что-то плохое?

Я многозначительно обернулся к далёкому «Р», обличающему его брехню.

– А-а-а… Да дурь это. – Арон лениво отмахнулся. – Одноглазый кусок дерьма. Вечно портит тебе жизнь. Лёжа и с колена восемь из десяти по нему спокойно получается. А стоя – четыре промаха, и всё тут. Представляешь?..

Хотя бы врать, глядя в глаза, он пока не научился: всё отворачивался. Я и не собирался делать вид, что поверил. Затянулась напряжённая пауза, слышно было, как где-то в глубине тоннеля вода проедает камень.

Кап.

Кап.

Арон выдержал не больше минуты. Побеждённо положив «муху», вытащил из ящика стола красный маркер и молча направился к мишеням. Яркое «Р» стало восьмёркой, потом Арон и вовсе зачёркал его частоколом длинных линий и вернулся обратно, глядя под ноги. Поравнявшись со мной, сказал тихо:

– Прости.

Совсем новый Арон.

– Я предупредил.

– Не беспокойся, Дарайн. Я меньше всего хочу тебе вредить. Пальцем её не трону, даю слово альфы… Если она не будет угрожать моим близким, конечно.

Угрожать? Рисса? Очень смешно.

Я сомневался, можно ли доверять его слову. Можно ли считать альфой того, кто способен ударить омегу? До сих пор Арон ни одну омегу ни разу не ударил. Но теперь я знал почти стопроцентно: он мог это сделать. Омеги для него не священны, и он это особо не скрывал. Охренеть просто. Что он за… чудовище?

– Чего звал-то? – спросил я, наконец.

– А-а-а, так это… – Арон оживился, довольный, что тухлую тему замяли, и выдал неожиданное: – Хотел сказать, что Лиенна ваша – мразь трусливая. И у меня есть доказательства.

Ну, это вообще ни в какие ворота. Лиенна, конечно, не подарочек, но я охотился с ней в одной группе десять лет и знал точно, на что способна эта лохматая хамка в бою. Иногда казалось, что самосохранение у неё в психике вообще не заложено. И назвать её трусихой…

– Ты ж понимаешь, что за слова ответить придётся? – спросил я.

– А то. – Арон прибрал «муху» в ящик у стены и накрыл крышкой. – Идём, покажу кое-что. Лиенна же с отцом уехала, да?

– Когда все грузили вещи, я в тоннели ушёл, – рассказывал малёк. – Маме сказал, что поеду в трейлере с Аби, а Аби – что с мамой…

– Ущемлённый ты на всю голову.

Я шагал за ним, подсвечивая путь светоуказкой. Арон повёл меня кружным путём через мокрый Западный зал, вечно скользкий от потёков с потолка. Шли по направлению к кухне.

– …а сам за поленницей спрятался, – продолжал он, не отреагировав на мои слова. – Туда бы точно никто не заглянул. Сначала слышал, как Вегард таскал ящики из маминого бокса. Гитару вынесли. А потом всё стихло. Часа два прошло – тишина. И тут слышу – идёт кто-то…

Малёк раскинул руки и прошёлся, балансируя, по верхушкам соляных сталагмитов, как ходил здесь всегда. Не так уж и быстро детство из жопы выветривается.

– Светоуказку выключаю, иду через кухню на цыпочках. Смотрю – Лиенна зачем-то в мамин бокс зашла и по комодам шарит. – Арон оглянулся на меня, замедлив шаг.

Я чуть не сбил его, пришлось наступить в лужу. Тут же отшатнулся подальше, лишь бы не касаться. Малёк засёк моё замешательство, сказал обиженно:

– Дарайн, давай договоримся. Не надо вести себя так, будто я на тебя сейчас наброшусь. Хорошо?

Подколол, засранец.

– Попробую… – проворчал я. Мы оба знали, что общаться без напряжения, как раньше, уже никогда не сможем.

– Так вот… м-м-м… – Арон смущённо отвернулся, заторопился, хлюпая берцами по воде. – Я и думаю: что там Лиенна ищет такое в комодах? Мама же упаковала всё и с собой увезла. Подождал, пока она уйдёт, и, короче, захожу в мамин бокс посмотреть…

Через короткий тоннель из Западного зала мы вышли к кухне. Бокс Керис находился неподалёку, за поворотом. Арон толкнул его дверь, приглашая меня войти, воткнул светоуказку в подставку.

Раньше не было в клане места уютнее, чем это. Теперь же в боксе от Керис остался лишь аромат её тела, впитавшийся в стены. Вместо ярких ковров ручной работы – голая фанера от пола до потолка. От широкого ложа, всегда заваленного пёстрыми подушками, остались колкие неошкуренные доски. А ведь здесь была зачата наша Вайлин. Любовно сделанные Халларом узорчатые комоды у стен зияли пустыми ящиками.

– Вот, сам глянь. – Арон выдвинул один из ящиков. Из его глубин выкатилось что-то цилиндрическое, замотанное в чёрный шуршащий пакет.

Я вытащил находку, разорвал упаковку. Внутри оказалась пол-литровая пластиковая бутылка из-под минералки, наполовину заполненная мутно-зелёной жидкостью.

– Чо за хрень? – Я отвинтил крышку и понюхал содержимое.

Полузабытый запах детства. Необжитый Гриард – солома да камень, измождённые лица омежек, все мы ростом чуть выше стола ещё… Халлар шатается от голода, перевязанный тряпками после перестрелки с коммунами, в рваной разгрузке и с АМ-300 на шее… Стонущая от родовых схваток Керис на полу, на плетёных носилках… И рядом Аби, которая не может позволить себе течку в таких условиях, на чадящем костре парит в котелке мутную жижу, воняющую на весь тоннель… Тот же запах. Настойка полыни. 

Не может быть.

– Вряд ли это мамино, да? – сказал Арон. – Когда Тар вчера у трейлера гомонить начал, Лиенна принесла это из своего бокса и спрятала тут!

Невозможно. Недоразумение какое-то…

Хотя… у Лиенны третий месяц после родов кончается, а течки нет. У всех омег максимум два месяца перерыв, а чаще всего – один. Осмотрам Аби она сопротивлялась яростно. А на вылазку как рвалась! Будто от этого её жизнь зависела. Едва она оказалась в степи, побежала с рюкзаком дёргать бурьян, чтобы среди ветвей парника незаметно припрятать…

…полынь.

И приготовить ядовитое зелье где-то в дальних переходах на костерке.

Лиенна, что же ты наделала?..

– Мама троих бет родила, – со сдержанным гневом сказал Арон. – Ты сам видел, что с ней было после… Но она рожала снова. И Гила рожала, и Нили, и Линас, и другие. Потому что они понимают, ради чего всё это… Я родить не смогу, но защищать своих буду до последнего. Как любой из альф. А эта… – Он оскалился злобно. – Всё равно что в ногу себе выстрелила, чтобы в бой не идти!

Я вспомнил, как мы возвращались из Ласау на фургоне «КП», и Лиенна хвастала Риссе, как она уже умирала однажды, на виселице. Бывали, сказала она тогда, и похуже моменты. Я, говорит, ничо уже не боюсь. Почти.

Вот что она имела в виду под этим «почти». Больше смерти Лиенна боялась быть омегой. И задумала тихохонько дезертировать с нашей подводной лодки. Безупречная Лиенна Азари фон Саброн Младшая – трусиха.

Я попросил:

– Арон, не говори об этом никому. Хотя бы, пока не закончим в Саарде. Ты никому лучше не сделаешь, если скажешь. Нам всем нужно думать об этой цели, а не о… прочем.

В этом Халлар тоже, несомненно, был прав.

Малёк – да ладно, какой он теперь малёк? – покачал головой.

– Завязывай мне тут про цели сочинять. Что я – тупой? Она из твоей группы. Конечно, ты её прикрываешь… Никому я не скажу, и не ради каких-то целей, Дар. А потому что ты попросил.

– Не называй меня так.

Нам ещё нежностей с Ароном не хватало. Звать меня так разрешено одной Риссе.

– Понял. – Он грустно улыбнулся. – А про эту бутылку… Я только Лиенне самой скажу. Один разочек, наедине. Что я её презираю. За отца. И за Тара. Они на неё молиться готовы. Эта коза того не заслуживает.

***

Я ждал Лиенну в её боксе. Сбросив самодельные сапоги, впервые в жизни забрался с ногами на просторное ложе, застеленное выцветшим покрывалом. Ох, как же я раньше мечтал тут покувыркаться!.. Не судьба.

Конура Лиенны отличалась от прочих боксов наличием письменного стола и высоченных шкафов вместо обычных для Гриарда сундуков. В углу стояла гладильная доска, где Лиенна наглаживала коммунскую униформу. В шкафах их раньше хранились десятки разных – от уборщика улиц до следователя госбезопасности. Все тютелька в тютельку по её размеру: мы столько коммунов положили, было из чего выбирать. Теперь коллекция уехала в новый дом.

Деревянный письменный стол был заляпан клеем и тушью для печатей. Здесь мы готовили фальшивые документы для вылазок. Стол захламляли пустые бланки накладных, пропусков, маршрутных листов, свидетельств об окончании всевозможных курсов, бумажные обрезки. Повсюду валялись фотографии Лиенны и Гая для документов. Мы клепали их прямо тут – моментальное фото на «официальном» фоне шкафа. Лиенна и Гай то с зализанными проборами, то в очочках, то в форменных фуражках. Потом Керис заполняла корочки каллиграфическим почерком, а я вклеивал фотки и «ламинировал» всю красоту утюгом.

В каждом свидетельстве и удостоверении в графе «происхождение» ставили инкубаторский код. К живорождённым отношение у коммунов натянутое, всё-таки они воспитывались в семьях альф и омег, хоть и очень давно и недолго. На мало-мальски важные посты живорождённых не брали. Так что мы перестраховывались; Лиенна и Гай всегда играли роли поделок.

На антресолях виднелась старая коробка с прибамбасами для грима. Гай-то ладно, но Лиенна в пятнадцать лет далеко не выглядела солидным бетой, которому коммуна доверила бы управлять фурой. Поэтому Керис научила нас, как прибавить ей годков. Из капли жидкого латекса получались почти настоящие морщинки вокруг глаз и у рта, припудренные «под седину» виски добавляли достоверности. Да, было время…

Лиенна ввалилась в дверь, выковыривая остатки ужина из зубов.

– А знаешь, путная у тебя бурда вышла, – заявила. – На вид – рагу из галош, но жрать можно… Альфа, я не допетрила, чо нёс этот пургомёт малолетний? Типа ты меня ждёшь тут. Чо за тайны императорского двора? И какого ты запёрся в мой бокс?

На ней была серая льняная рубаха и штаны с подтяжками, на примятых волосах выделялся круг от шляпы. Что за фургон они там угнали? Из цирка шапито?

Я отпихнул ногой подушку, под которой прятал бутыль с зелёной мутью.

– Твоё?

В секунду с неё сдуло всю развязность. Лиенна захлопнула дверь, подперев её спиной. Вздохнув, сползла на пол и уселась на коврике.

– Моё, – выдавила глухо, вперив зенки в пол.

Я всё равно не мог поверить. Какая омега в своём уме станет травить себя нарочно после того, что полынь сделала с Аби? Как можно губить своё тело, превращать себя в пустышку?

Оставалась надежда, что это просто идиотский омежий способ не допустить войны между альфами, и принимала Лиенна эту настойку разок-другой, когда чуяла течку вот-вот…

– Ты настолько не хочешь Тара, что здоровьем рискуешь?

– Что? – Она удивлённо прищурилась. – При чём тут… это?

Она даже не поняла, о чём я. Получалось, что в поступке Лиенны не было ни капли заботы о других. Только эгоизм. Получалось, она глотала эту дрянь специально, чтобы стать бесплодной навсегда. Ах, зараза!

– Почему, Лиенна? Как ты додумалась…

Она закрыла лицо ладонями.

– Верни бутылку, альфа. Я больше не хочу и не буду рожать.

В жизни я не слышал от омеги более страшных слов. Ради чего ей жить тогда?

– Ты… что говоришь такое? Так же нельзя!

– Я знаю, – шепнула она.

– Ты убиваешь своих нерождённых детей!

– Чтоб не убивать рождённых!

Она убрала ладони от лица, и я увидел редчайшую картину: непробиваемая Лиенна оказалась пробита. Она не кривила лицо в плаче, как все омеги, не хлюпала носом. Слёзы просто стекали дорожками по щекам и капали с подбородка, пропитывая дурацкую рубаху.

Это была та самая Лиенна, с которой мы прошли столько дорог, и которая никогда меня не подводила. Но почему-то сейчас я не испытывал к ней жалости. Только разочарование. Будто она всю жизнь лгала, притворяясь достойной уважения, а на деле…

– Ты не знаешь, что это такое, Дарайн! – прошипела Лиенна. – Не представляешь… Бета, не бета – какая разница? Он шевелился внутри меня и верил, что он под моей защитой! Я ему за семь месяцев все уши прожужжала, какой он у меня офигенный! Он верил мне! Он родился, он несколько минут дышал и смотрел на меня, как на чудо какое-то! И ждал, что я любить его буду ещё больше! А ему сломали шею, зарыли в ил в дальней пещере и привалили камнем! И кто я после этого?

Я не мог смотреть на её слёзы. Хотелось как следует встряхнуть её за плечи: прекрати! Или вообще уйти и вернуться, когда она успокоится.

– Кхарнэ, Лиенна! Ты приписала ему свои мысли и от этого страдаешь? У новорождённых мозг не настолько развит, чтобы что-то связное соображать…

– Заткнись! – заорала она, тыча на меня пальцем. – Заткнись, Дарайн! Не смей говорить мне такое!

Лучше было заткнуться, пока она не выкрикнула что-то, чего я не смог бы ей спустить. Для родителей всегда болезненно, когда говорят плохо об их детях. Даже о бетах.

– Ещё раз я этого не вынесу. – Она запустила пальцы в лохмы. – Всё! Нарожалась, хватит с меня!

– Ты не можешь…

– Я как раз могу. – Лиенна метнула в меня взглядом покрасневших глаз. – Я могу откупиться. Кровью, жизнью – чем нужно будет. Я привезу четырнадцать омег! Они родят намного больше детей, чем могла бы я! Буду гонять для них фуры, пока меня не пристрелят! А взамен прошу дать мне самой решать, что делать с моим телом!

Поэтому она ехала в Саард, допёр я, наконец. Вот для чего ей эта вылазка. Лиенна вовсе не жертва убедительных речей старейшины, она себе на уме. Я попытался:

– Но если ты потом передумаешь? Вдруг захочешь стать матерью?

– Уже побыла, спасибо. – Она выпростала рубаху из штанов и высморкалась в подол. На её груди расплылось мокрое пятно слёз. – У тебя беты не рождались, Дарайн. Ты не знаешь, что это. Что чувствует Халлар, когда убивает их. И что чувствовал Тар. Он себе полдуши сжёг, когда убил своего сына, а никто даже не заметил!

– Постой… – Я задохнулся от возмущения. – А не ты его в бездушии обвиняла? Ты же его после этого ненавидеть стала?! Так?

Лиенна умолкла, кусая дрожащие губы, и старательно теребила кисти на коврике. Чем дольше она тянула с ответом, тем более виноватой выглядела, и тем сильнее становилось жуткое предчувствие, что это ещё не всё.

– Так, Лиенна?!

Она съёжилась от моего крика. Молча полезла за пазуху и вытащила цепочку с каким-то оранжевым предметом, который хранила у сердца. Шокированный, я соскочил с ложа. В трёхпалой руке Лиенны болтался брелок для ключей с буквами «БН» – логотипом «Бета-Нефти». Подарок Тара – двадцать три тонны девяносто пятого бензина.

– Ты же его в мусорку выбросила!

– Халлар выбросил. Я достала…

– Ненавидишь, значит? – рыкнул я.

Лиенна закрыла глаза. Водопад слёз тут же прорвал преграду век, хлынул по лицу.

Тварь белобрысая. Ей проще было морально уничтожить любящего альфу, чем признаться ему, что задумала больше не рожать. Лиенна, которую я знал, не могла поступить так. Это не просто трусость, это что-то за её пределами. Как можно было столько времени врать: нам, Тару, Халлару? Сокрушается тут, что не оправдала придуманного доверия новорождённого беты. А на нас она срать хотела, выходит?

– И думаешь, так лучше? – заорал я. – Ты соображаешь, что ты с Таром сделала?! Ты чем думала, когда унижала его?! Когда говорила, что глядеть на него противно?! На хрена при всех орала, что он в постели дерьмо?! Ты же… раздавила его!

Теперь Лиенна рыдала. По-настоящему: кривила морду и размазывала сопли под опухшим от плача носом, сжимая в ладони оранжевый брелок.

– У нас с ним ни-ничего не получится! – всхлипнула она, заикаясь. – Тар, он же… уникальный та-талант! Он находка! У него должны, обязаны быть дети! Ему не откупиться!

– Поэтому ты его с грязью смешала?!

– Чтоб он сам не захотел всё верну-у-уть! – завыла Лиенна. – Чтоб у него гордость проснулась! Чтоб он с другими вязаться стал мне на-назло! Он может, он не как ты! Он вязался с Аби, когда мы ещё вместе были!

Бездумная омежья блажь. Лиенна ни хрена не понимала, что такое истинная. И как эта истинная закрывает собой остальные чувства и желания. Тар не позволит себе расслабляться с другими, когда Лиенна может потечь в любое время. Даже представить истинную в чужом боксе невыносимо. Лиенна с ним бок о бок три года прожила – так и не поняла.

– А Халлара ты зачем подставила?

Плакать Лиенна не умела – непривычное для неё состояние. Рыдания душили её, она вздрагивала, захлёбываясь слезами. Мне ежесекундно хотелось сбежать из бокса, только бы это не слушать.

– Я не ожидала, что Тар сразу пойдёт с ним биться! – проскулила она. – Я не хотела! Я потеряла ре-ребёнка, а всем было плевать! Мне было одиноко, тебе ясно? А с Халларом спокойно. Он хотя бы хочет меня не ка-каждый час. Да и кто бы ещё со-согласился с Таром связываться? Ты?

Её совсем не интересовало, что Халлар тоже ей верит и, возможно, на что-то надеется. Чему тут удивляться после всего, что я узнал? Эта омега увязла в собственной брехне по макушку.

– Верни мою настойку! – рыдала она. – Если я потеку, скорее в башку себе выстрелю, чем альфу подпущу, ты понял?!

Видели бы её сейчас те омеги, что боялись слово лишнее сказать грозе Гриарда. Измазанная соплями Лиенна выглядела жалко. Но несмотря на её открывшееся лживое нутро, я не мог её судить. Разве я сам безгрешен? Как бы оценили в клане мой побег от гранатомёта в Ласау, когда я рисковал попасть в плен живьём?

У каждого свой предел прочности. И вот омега, которая способна с забавными прибаутками вырваться на гружёной фуре из оцепления, сломалась на смерти сына. Если у неё действительно такой страх перед новой беременностью, что она рушит мосты и совершает непоправимое, то и пулю в висок себе пустит. За ней не заржавеет.

Натянув сапоги, я молча перешагнул через рассевшуюся у двери Лиенну и вышел из бокса, подальше от омежьих слёз. Бутыль с ядовитым зельем так и осталась на ложе.

***

Иной раз Халлар выговаривал мне за то, что я пытался контролировать жизнь членов своей группы в Гриарде. Но как я мог, зная, что омега уничтожает сама себя, ничего не делать? Чёрт его разберёт, пара месяцев – много это или мало? Успела ли настойка полыни уничтожить в её теле всё живое? Возможно, ещё реально было всё исправить, и каждая минута моего бездействия стоила её сгубленного здоровья?

Да только Лиенна – это не Кайси-Эргилы, которым можно надуть в уши и за полчаса убедить их, что наша планета вовсе не круглая. Если Лиенна ради своей задумки так жёстко порвала с альфой, который был ей дорог, значит задумала она намертво. Не переубедит её никто.

По-хорошему, попытаться мог Халлар. Это было очевидным решением: открыть всю эту бодягу старейшине. Скинуть его с небес на землю, показать, чего на самом деле стоила непонятно откуда взявшаяся симпатия Лиенны к нему.

Остановили меня две причины. Во-первых, Лиенна никогда бы мне этого не простила. Во-вторых – альфья солидарность. Тар три месяца считал, что истинная омега презирает его за то, что он другой. Он имел право знать, что Лиенна считает его находкой для клана и талантом, достойным размножения. Пусть не любовь, но от презрения это далеко, верно? Я вспомнил, как Лиенна с пеной у рта защищала Тара, когда Кэрил обозвала его Копчёным. Вспомнил, как вчера Лиенна спасла его от срыва, уступив свой бокс. Пусть не любовь, но поддержка, так ведь? Конечно, сделать Тара счастливым мог только возврат истинной омеги в его объятья. Узнай он о полыни, это вряд ли изменило бы ситуацию. Но, возможно, дурик хоть перестал бы себя ненавидеть.

***

В Большом зале по приказу Халлара Рисса и альфы разожгли костёр, чтобы уничтожить всё, что в Гриарде можно сжечь. Если сюда придут опровцы с их операцией «Грабли», мы должны оставить им как можно меньше информации о клане. Тар сбежал от огня в другой конец пещеры. Я нашёл его в полутёмной купальне.

Над верхней ванной горела тусклая лампа; шумел горячий водопад. Дурик сидел на каменном бортике в клубах пара и усердно отчищал щёткой пальцы, испачканные машинным маслом. Значит, и генератор, и болгарка приведены в идеальное состояние.

Рукава его рубашки были закатаны, и руки, и лицо, и голая грудь – кожа да кости – всё блестело от брызг. На полу валялась тряпка в кровавых пятнах, а с колена Тара свисал приготовленный чистый кусок простыни. Рана от зубов выглядела ещё хуже, чем два месяца назад, когда я в прошлый раз видел её открытой. Половина левой ладони представляла собой кровавое месиво с налётом гноя. Кажется, его тело само не хотело бороться. Раздавленный альфа.

Увидев меня, он оживился, отбросил щётку. Тоскливый взгляд зажёгся надеждой.

– Лиенна?

Всё-таки альфа-то недодавленный.

Я опустился на лавку рядом с ванной, покачал головой. Прости, брат. Кажется, течку Лиенны ждать ещё очень-очень долго.

Он слушал меня молча, не перебивая, не шевелясь и не меняясь в лице. Сидел на борту ванны с прямой спиной, напряжённый, пустой стальной взгляд был направлен в одну точку. Хотелось ткнуть его пальцем – дышит он там?

– Глупая омега… – очнулся, наконец, Тар. Он с облегчением выдохнул и расслабленно откинулся спиной на мокрую скалу. Брызги вмиг промочили тонкую рубашку насквозь.

– Лиенна не хочет быть твоей, но она ничьей не будет, – объяснял я. – Тебе лучше попробовать начать жить дальше. Её не переубедишь. Сам знаешь, какая она упёртая. Я честно не знаю, как заставить её не гробить… репродуктивную систему.

– Не нужно её заставлять! – Тар дёрнулся, схватил чистую заготовленную тряпку, принялся спешно обматывать рану. – Завяжи.

Я помог ему перетянуть ладонь. Тар торопливо стащил промокшую рубаху, обнажив красную спину – сплошной рубцеватый шрам. Рванул дверцу шкафчика, схватив с полки наугад, принялся спешно натягивать серую футболку с длинными рукавами.

– Ты куда? – оторопел я.

– Скажу Лиенне, что ей не обязательно принимать настойку, – заявил он.

– Ты серьёзно?

– Конечно. – Абсолютно уверенный тон.

О, да, Лиенна немедленно, сразу перестанет. Тар же у нас знаменитый краснобай. Я сомневался, что он вообще сможет донести до омеги свою мысль. Скорее всего, впадёт в ступор от её близости. Как бы не нарвался на новые унижения. А Лиенна ещё больше окрысится на меня за то, что я заторопился раскрывать другим её тайну.

Тар снял и отряхнул от воды сине-красную шапку, натянул обратно, пряча кольца в ушах. Искорёженные его пальцы нервно сжимались и разжимались, как всегда. Мне всё больше казалось, что я катастрофически ошибся и спровоцировал скандал, который окажется похлеще чем тот, что был в ночь родов.

– Дарайн… – Тар стеснительно замялся. – Потуши её жаровню, пожалуйста.

Я вздохнул.

– Она её к моему боксу перенесла.

И бьющий копытом дурик понёсся по тоннелю.

Я направился следом, ещё не сообразив, кому спешу на помощь – Лиенне или Тару? Там омега-вовсе-не-скала в слезах и соплях, тут – непредсказуемый альфа, которому я, похоже, только что дал напрасную надежду.

Тар выметнулся в техзал, за ним хлопнула дверь в бокс Лиенны. Я прислонился к перилам рядом, ожидая услышать крики ссоры, а то и увидеть новый полёт Тара с мостков второго уровня. Хотя, что там услышишь? Мы в своих боксах несколько слоёв ваты прокладываем, чтобы проходящих мимо не нервировали страстные стоны изнутри.

Тар пять минут не вылетал. Посасывая заусенец, я глянул на часы: прошло уже десять. Тишина. Усевшись жопой на мостки, я спустил ноги вниз, разглядывая истёртый подошвами камень техзала. Слышно было, как завывает ветер в щели наверху и монотонно капает влага в тоннеле, ведущем к боксу Халлара.

Обеспокоенная Рисса, потерявшая своего альфу, отвлекла меня от созерцания трещин в камне. Прошло больше часа. Тар так и не вышел.