Читать книгу Ангел мести - - Страница 1

Утро моего выходного дня, как это часто случается, началось с телефонного звонка главного врача больницы, в которой я работаю хирургом. Пытаясь собраться с мыслями, отрываю голову от подушки, принимая вертикальное положение, при этом благодарю нелюбимого шефа за звонок, буквально вырвавший меня из плена кошмара, который преследует меня вот уже десять лет.

Неужели мое пошлое никогда не отпустит? Хотя кому и зачем я задаю этот вопрос, на который сама знаю ответ. Пока я не найду того, кто лишил меня самого близкого и значимого для меня человека. Но для мести еще не пришло время.

Я собрала волю в кулак и поплелась в душ, где приятный поток освежающей влаги смыл последние остатки сна и той горести, которую он всегда вызывает.

Позволив своим мокрым волосам высохнуть, я пошла на кухню, сварила любимый крепкий кофе, налила в него сливок и задумалась, но входящее сообщение на телефон вывело меня из этого состояния, и я улыбнулась, так как оно от моего коллеги Мартина Гарсиа, с которым мы знакомы со времен университета, работающего в той же клинике, что и я, но врачом педиатром.

Никто и никогда, глядя на Мартина, не подумает, что этот громила 1 м 87 см ростом с накаченными мышцами и прекрасной фигурой атлета работает детским доктором, обожающим своих маленьких пациентов, с потрясающей выдержкой и такой ребячливостью, что когда у нас совпадают дежурства и есть возможность лицезреть его работу со стороны, у меня возникает чувство тепла и нежности внутри.

В этом весь Мартин – человек, который многое пережил в своей жизни, умеющий прощать и хорошо чувствующий меня, а я его. И если даже небо упадет нам на головы, каждый из нас знает, что мы будем держать его своими руками, чтобы друг не пострадал. Мы знаем друг о друге многое, но умеем уважать наши тайны и душевные раны.

Смс Мартина: «Мари, подъем! В больнице надо быть через 30 минут, не опаздывай, не забудь позавтракать. За тобой заехать?»

Кстати, давайте знакомиться. Я Мари Росси, гражданка США, живу и работаю в Лос – Анджелесе штат Калифорния, мне 28 лет, люблю уединение, свою работу, чай с лимоном, ночной образ жизни, экстремальные виды спорта, гонять на мотоцикле, петь и рисовать. Не люблю ложь, лицемерие, предательство, жадность, ну и людей в целом. А вот маленьких детей люблю, они чисты душой и умеют радоваться мелочам.

Смс от меня: «Привет. Все ок. Доеду сама».

Смс Мартина: «Будь осторожна. И не набей никому морду по дороге».

Мое смс: «Как получится» и смайлик.

Пока я пила кофе, делала легкий макияж, состоящий из солнцезащитного крема, тональника невесомой текстуры и туши, мои русо-пепельные с рыжим отливом волосы высохли, от чего стали похожими на гриву львенка.

Надев черные джинсы, футболку и такого же цвета кроссовки, схватив рюкзак, шлем с изображением морды сурового волка и ключи от мотоцикла, я вышла из квартиры, расположенной на 12 этаже высотки в центре города, села в лифт и через несколько минут уже была на парковке, где меня ожидала «любовь» всей моей жизни – железный конь, мой верный союзник в тоске, желании уехать на край света или на всей скорости вдохнуть воздух жизни.

Я надела шлем и похожая на ниндзя устремилась в больницу. Путь на работу занял 20 минут, я лихо преодолевала пробки, не обращая внимания на взгляды мужчин и некоторые реплики, доносящиеся до моего слуха в моменты, когда приходилось притормаживать или останавливаться. Иногда и правда хотелось врезать по морде некоторым хамам, но обещала Мартину, да и случаи, когда я участвовала в драках, имели место. Но об этом позже.

Припарковав своего железного коня, спрыгнула с него, взяла в руки шлем и помчалась в холл больницы, где встретилась с Мартином, Харри (врач анестезиолог, с которым мы как-то не очень ладим, ибо в нем раздражает снобизм, а он меня считает ведьмой, вечно «каркающей», от чего складывается впечатление, что он меня побаивается, я же не люблю трусов и слабаков), старшей медсестрой нашего отделения и еще с 10-тью сотрудниками.

Сэм Купер – заведующий нашего отделения – мужчина 60 лет, уже давно практикующий в области сосудистой хирургии, всегда вызвал уважение как мудрый человек и хороший наставник. Я его знаю еще с детства, когда мне было лет 5 или 6, он работал вместе с моим дедушкой, который был хирургом – травматологом, и наши семьи дружили. Но в эту больницу после окончания учебы и стажировки я попала не по блату, а потому что подавала большие надежды в сфере медицины.

Мне действительно нравится то, чем я занимаюсь, и горжусь, что пошла по стопам дедушки, которого я всегда называла и считала папой, так же как и бабушку мамой. Они меня вырастили в любви, вере в лучшее, своим примером привили чувство долга, справедливости, развили мои небольшие, но все – таки таланты, не запрещая пробовать в жизни что-то новое.

Почему они заменили мне в этой жизни родителей? Нет, нет, никакой аварии или иного драматизма не было, просто, когда мне было три года, мои биологические родители официально отказались от меня, посчитав, что они не могут тратить жизнь на ребенка, который их утомлял, сдали свое чадо в детский дом, а сами уехали на другой континент, о чем только спустя полгода узнали бабушка с дедушкой, проживавшие в США, от которых этот факт был скрыт.

Подключив все возможные и невозможные связи, они забрали меня из России (да, да, у меня русские корни и по свидетельству о рождении я Мария), разорвали все отношения с моими биологическими родителями и оформили опеку. Сейчас по документам я Мари Росси, ношу фамилию дедушки и этим горжусь.

То время, что я находилась в детском доме, я плохо не вспоминаю, ко мне хорошо относились, ласково называя маленькой ведьмочкой за мои рыженькие волосики и глаза, изменяющие цвет.

Самое интересное, что я никогда не интересовалась своими биологическими родителями, даже мысли не возникло узнать что-нибудь о них. Видимо в небесной канцелярии, когда будущим детям раздавали адреса родителей, мне что-то напутали, и я попала ни к тем людям. Но, как говорится, нет худа без добра. Я выросла в любящей семье и стала тем, кем я являюсь сейчас.

Интерес к медицине у меня был с детства и, как говорил папа, пациента я чувствовала сразу. С 15 лет начала ассистировать отцу на несложных операциях, так что выбор профессии был очевиден и желанен. Но на ее выбор повлияли и, к сожалению, трагические события, о которых я тоже расскажу, и которые сильно изменили меня, сделали жесткой, болезненно реагирующей на несправедливость и жаждущей мести, о чем мало кто догадывается.

Учебе я посвящала всю себя, при этом с удовольствием рисовала, занималась языками, пела. А еще я очень люблю Тихий океан.

Мне нравится приехать на мотоцикле на берег, сесть на песок и смотреть на это прекрасное творение природы, ловя на коже капельки воды, думать о своем, «собираться с мыслями», когда этого требует жизнь, ловить в своих волосах ветер или просто сидеть с пустотой внутри, забывая о времени и пространстве. В общем, я люблю здесь бывать, причем одна и часто ночью.

Доктор Сэм сообщил нам, что из-за аврала на работе выходные на ближайшие две недели отменяются, дежурств, пациентов будет больше, поскольку отделение скорой неотложной помощи на время проведения проверки закрыли из-за проблем с лицензиями и какими-то коррупционными вопросами.

Я поднялась на 5 этаж больницы, зашла в ординаторскую, прошла в раздевалку к шкафчику, где меня уже ждал отутюженный комплект медицинской одежды, сняла с себя кольцо Джима, которое всегда ношу на большом пальце левой руки, и переоделась. На сегодня было запланировано 2 операции, которые прошли в штатном режиме, все пациенты выжили, что не могло не радовать, но, как говорится: «не расслабляйтесь доктора, день еще не закончен».

Когда было уже 18.00 сообщили о поступлении раненых с места обрушения торгового центра в соседнем городе, служба спасения доставила пострадавших в нашу больницу вертолетом. Пять операционных уже были готовы.

Из всех событий этого рабочего безумства не давал покоя маленький пациент, который 5 часов пролежал на операционном столе, пока наша бригада во главе со мной возвращала его к жизни.

Это мальчик афроамериканец, которому исполнилось только 11 месяцев, когда он с родителями и двумя старшими братьями находился в торговом центре, где и произошло обрушение. Если честно, то никто из врачей не хотел браться за операцию такого маленького пациента, шансы были невелики, а отписок и разбирательств в случае летального исхода – море. Но я верила, что справлюсь и заявила, что прооперирую этого пациента, хоть Сэм и говорил, что лучше отправить малютку в детский центр, но тот, кстати, тоже был переполнен ранеными.

И вот я стою в операционной, а передо мной маленький славный африканец по имени Лемаркус, находящийся под наркозом. Я не могу дать умереть этому ребенку, смерти еще одного африканского мальчика на моих глазах не допущу.

Пока шла операция, сердце пациента дважды отказывалось работать, но мы боролись. Я мысленно обращалась к Лемаркусу, прося его держаться и верить, ведь его имя означает Воин. И мне казалось, что он меня слышит.

Анестезиолог – молодой, но перспективный врач Андерс, с которым мало кто пока общался, но у меня вызывающий доверие, все время оставался хладнокровным и сосредоточенным, спасибо ему за это. Медсестры, с которыми мы знакомы еще по волонтерской работе, действовали слаженно, но каждый из нас молил Вселенную помочь спасти самого маленького пациента из всех, кто поступил к нам в больницу.

Когда показатели малыша стали приходить в норму, мы выдохнули, наша команда справилась.

Я вышла из операционной, ко мне навстречу устремились родственники маленького пациента, которые услышали самые желанные слова: «Операция прошла успешно, Лемаркус будет жить, но пока будет в реанимации, за ним надо понаблюдать».

После этих слов навзрыд заплакала молодая женщина – мама ребенка, она хотела встать, но на нервной почве была не в состоянии. Я подошла к ней, села на корточки, она протянула ко мне руки и обняла, я погладила ее по спине и сказала: «Вы дали правильное имя своему сыну. Он действительно Воин».

Когда через некоторое время я зашла в ординаторскую, то увидела Мартина, сидящего в кресле.

«Ты как к нам попал?» – спросила его, собираясь упасть на кресло.

Он усмехнулся, встал и сказал: «Ждал тебя. Ты когда последний раз ела? Пойдем, перекусим».

Я же хотела спать, хотя желудок урчал как двигатель моего байка. Мартин взял меня за плечи, вытолкал из кабинета и потащил в круглосуточное кафе больницы, где мы заказали чай с лимоном, который я очень любила, два горячих бутерброда и шоколадку. Если честно, сил еле хватало жевать.

Мартин  окинул меня уставшим взглядом и сказал: «Марусь (так сейчас называл только он меня, и то наедине, зная, что у меня русские корни и так любил ко мне обращаться папа), тебя сегодня назвали Ангелом».

Я удивленно подняла брови и своими зелеными глазами посмотрела на друга: «Почему Ангелом?»

Мартин поправил прядь моих волос, вздохнул и сказал: «Парамедики родителей мальчика предупредили, что шансов выжить у него нет, но он попал в твои руки, ты рискнула и провела успешную операцию».

«Вся наша работа – сплошной риск, Мартин, ты ведь это знаешь. Сам сколько раз спасал людей. И к тому же…», – я замолчала, и друг понял меня.

– Это из-за Джима?

– Да. Я не могла потерять на своих руках еще и Лемаркуса.

Мартин знал, что тема Джима для меня самая болезненная в жизни и не стал докучать ее продолжением.

Мартин – единственный мой друг. Подруг у меня никогда не было, хотя в школе, университете я хорошо общалась с девочками. Но дружбы, девчачьих разговоров, охов, вздохов по мальчикам не было. Я какая-то неправильная девочка. А может быть это связано с тем, что со мной всегда был самый лучший на свете – Джим, и я больше ни в ком не нуждалась. Мне всегда было легче общаться с парнями. Да и характер у меня, несмотря на достаточно женственную внешность, был мужским, как оказалось.

Мы вышли из кафе и решили, что все равно до начала нового дня оставалось несколько часов, не мешало бы вздремнуть. Поговорив на отвлеченные темы, даже попытавшись пошутить, мы разошлись по своим отделениям. Перед этим Мартин на правах старшего брата, как он любил себя называть, и как я его реально воспринимала, погладил меня по голове, поцеловал в макушку (разница в росте ему это позволяла: мои 1 м 65 см против его 1 м 87 см) и дал наказ выспаться.

В ординаторской кроме меня не было никого. Я села в кресло, свернулась калачиком, накрывшись курткой, и уснула.

Сквозь сон мне показалось, что кто-то нежно погладил меня по голове и поцеловал в лоб, но сил открыть глаза не было.

Проснулась я от звонка будильника на телефоне, осталось 40 минут до начала нового рабочего дня, на диване ординаторской, а не в кресле, где засыпала, но не придала этому особого значения, ибо имею привычку вставать, иногда ходить по ночам.

В середине дня неотложка привезла мужчину с тремя огнестрельными ранениями, обширным внутренним кровотечением и потерей крови, которого сопровождала «свита» из телохранителей.

Как раз в этот момент я допивала кофе, наслаждаясь целым часом отдыха между операциями. Следующая не должна была вызвать проблем, поскольку была плановой. Неожиданно к себе меня вызвал главный врач больницы, который распорядился мне взять последнего пациента и провести операцию, акцентируя при этом мое внимание на том, что пациент – важная фигура, и я не имею право на ошибку.

Эти слова меня разозлили, но я сдержалась, чтобы не нахамить.

«Взял бы и сам провел операцию, а то уже забыл, как скальпель держать в руках. Старый черт», – мой гнев был очевиден.

Такое распоряжение он объяснил тем, что «непростое» окружение пострадавшего настаивает именно на моей персоне. Я все-таки не сдержала свой язык и ответила, что окружение и пациент не в борделе, чтоб выбирать и «заказывать» себе врачей. Главврач сжал челюсть, но ничего не ответил.

Я же развернулась, вышла из его кабинета и направилась готовиться к операции. Пока шла в отделение хирургии поймала на себе чей-то пристальный взгляд, пытающийся просканировать меня.

Просмотрев все результаты проведенных исследований, поняла, что шансы есть, но не такие большие, как хотелось бы.

«Вперед и с песней, Мари, где наша не пропадала!» – громко сказала я себе и направилась готовиться к операции, пока к этому же готовили пациента.

Теперь о таком «важном» пациенте, одним словом бандите: судя по количеству шрамов на его теле, мужчину не один десяток раз пытали, в него стреляли, хотя татуировки на его теле были как произведение искусства, можно смотреть и наслаждаться.

Пациент действительно оказался проблемным. С ним мы провозились долго, операция длилась 7 часов. Сказать, что я не чувствовала ног, не сказать ничего.

«Мне срочно нужна изматывающая тренировка у Шона, без спорта я уже свою жизнь не представляю, морально уже сломалась бы», – сама себе мысленно говорила я, надеясь, что эта смена когда-нибудь закончится.

А пока я вышла из операционной, сползла по стене на пол, села, прислонившись к холодной панели, закрыла глаза и выдохнула. Анестезиолог встал рядом со мной, тоже закрыв глаза. Я была довольна результатом и благодарила мысленно папу за то, что всему научил. Мои успехи в медицине – его заслуга.

Все эти несколько минут, пока я сидела с закрытыми глазами на полу, за мной через стеклянные промежутки дверей в предоперационное помещение внимательно кто-то наблюдал, причем взгляд был злым и тревожным одновременно. Мне хватило секунды, чтобы запомнить этот взгляд. Хотя на кой черт оно мне надо, не знаю.

Встав с пола, размяв шею, вышла к посетителям (каким-то мужчинам с напыщенным видом, а так же, как мне показалось, телохранителям), ожидавшим результата, сообщила, что операция прошла успешно, пациент пробудет в отделении интенсивной терапии несколько дней и только потом его можно будет навестить.

Все присутствующие как-то странно, с подозрением, сверху вниз смотрели на меня, как будто не верили своим глазам. Сказав это, я направилась через эту толпу в ординаторскую.

Меня неожиданно словами: «Доктор, можно Вас на несколько минут» остановил высокий мужчина просто угрожающей комплекции, с пронизывающим как лазер взглядом. Может на кого-то этот лазер и действует, но я давно никого и ничего не боюсь, да и терять мне нечего, все главное уже потеряно.

Этот громила подошел ко мне на расстояние вытянутой руки, внимательно всматриваясь в мои глаза, при этом его зрачки расширились, и сказал: «Мы Вам, доктор, очень признательны и хотели бы отблагодарить за спасение друга, поэтому назовите любую сумму».

Сказать, что меня разозлили эти слова, не сказать ничего! Я бываю резкой, особенно когда сталкиваюсь с такими ситуациями, как сейчас, когда делают из врачей продажных людей.

Я, несмотря на то, что из-за своего роста даже не доставала до середины груди этого мужика, сделала в его сторону шаг, сократив расстояние, и глядя прямо в глаза снизу вверх, просто прорычала: «Послушай, дядя, не все в этой жизни покупается и продается. Деньги засунь себе куда-нибудь в интересное место и лучше следи за своими людьми. В следующий раз твой друг уже с того света не вернется, на нем нет ни одного живого места. Я ясно изложила свою мысль? Если да, проваливай отсюда, не зли уставшего доктора со скальпелем в руках!»

Громила чуть-чуть подофигел от моего поведения, но стоял молча. Я же развернулась и ушла. Может кто-то скажет, что я резкая не по теме, может быть, но я такая, какая есть.

На следующее утро, дома, в полной мере осознавая, что у меня выходной, я, закончив с душем и попив воды, поставив телефон на беззвучный режим, взяла спортивную сумку, села на байк и уже через 40 минут была около входа в спортклуб, где много лет тренируюсь у мастера боевых искусств Шона вместе с его парнями. Девушки сюда не ходят, а меня здешние обитатели воспринимают как «своего парня», правда ласково называют «сестричкой», хотя в спаррингах пощады от них не дождешься, но это и правильно, мы же не в балетном классе, мы профессиональные бойцы, которые выходят на ринг, участвуют в соревнованиях и кайфуют от адреналина, который в эти моменты бурлит в нашей крови.

Здесь мой второй дом, я хорошо, по-братски отношусь к членам этой команды. Эти люди – часть моей жизни, о которой не все знают, да им и не надо знать. Они тоже родные, а Шон – истинный наставник, для которого боевые искусства – философия не только действий, мысли, но и жизни в целом.

Тренировка, как всегда, заняла 4 часа. После нее я, наконец-то, почувствовала, что жива, сильна духом и готова к битвам. Шон на тренировках возвращает меня к себе самой, и я ему за это благодарна.

Наставник подошел ком мне, сел рядом и сказал: «Мари, ты тут «штопала» человечка с несколькими пулевыми ранениями. Так вот он из крупного преступного синдиката. Будь осторожна, не нарывайся, придержи свой характер».

Я в ответ только кивнула, прищурившись, отчего Шон напрягся. Я же улыбнулась и сказала: «Уже одного мудака из его свиты послала кое-куда. Думаю, что маршрут он запомнил. Не переживай за меня, я и с мафией разберусь, ведь ты меня всему научил».

Шон вздохнул, улыбнулся, что ему оставалось делать, он меня знает, ведь после смерти Джима он воспитывал мой боевой дух и знает мой бойцовский характер, что не иду на компромисс, готова воевать с половиной мира.

Я обняла Шона, попрощалась с парнями и уехала. Вы догадались куда, правильно, к Тихому океану.

Остановив мотоцикл на берегу, я села рядом на песок, обхватила свои колени руками и погрузилась в тишину и темноту, которые меня успокаивали и придавали сил.

Был вечер, людей на пляже почти не было. Меня снова не покидало чувство, что за мной пристально наблюдают, но если честно, меня это совершенно не напрягает.

Минут через 30 услышала громкий полупьяный смех нескольких мужчин, вперемешку с матом, их голоса приближались, а это свидетельствовало о том, что кулаки мои сегодня найдут практическое применение.

Я оставалась на своем месте, когда пятеро парней, присвистнув, встали вокруг меня, открытым текстом обсуждая, какая я маленькая и как славно будет нам всем вместе провести время.

Посмотрев на них, не торопясь, поднялась, откинула с головы капюшон толстовки, отчего мои золотистые волосы рассыпались по плечам и спине, что вызвало коллективный одобрительный гогот и предложение покататься и проветриться, завязала волосы в хвост, поправила на руках мотоциклетные перчатки и стала наблюдать.

Один из парней подошел совсем близко, наклонился, посмотрел в мои глаза и сказал: «Маленькая, прямо Ангелочек, и глазки такие серенькие, как у волчонка, всю жизнь с такой развлечься мечтал», – и попытался погладить меня по лицу.

Мой первый удар пришелся ему в челюсть, отчего парень просто рухнул на песок. Второй достал нож, но его действия я блокировала, оружие выбила из его рук. Ну а потом в драку ввязались остальные, и скажу честно, душу я отвела на сегодня по полной, выплеснув на этих отморозков остатки накопившейся ранее усталости.

Результат их конфликта со мной таков: у кого-то из них сломан нос, рука, запястье, на время не будут фурычить мужские детали, десяток синяков и ссадин. У меня несколько ушибов.

Я немножко расстроилась, что наша встреча так быстро закончилась. Стонать и корчиться от боли и стыда мужиков оставила на пляже, от полиции и медиков они отказались, хотя я любезно предложила им их вызвать.

Следующим утром приехала на работу, переоделась и пошла в палату, где находился маленький Лемаркус. К нему, как была возможность, забегала между операциями, а иногда и ночью, когда не спалось. Сегодня я буду на сутках и надеюсь с ним провести больше времени. Малыш быстро восстанавливался и начал улыбаться, узнавал меня и не боялся белого цвета одежды.

Дежурство проходило вполне прилично: две операции, и все выжили. Здорово. В период затишья решила проведать Мартина, который сегодня в дневную смену.

Я стояла и наблюдала со стороны за этим реально красивым парнем, в котором отчетливо видна испанская кровь, и который в настоящий момент уговаривал мальчика лет 4 дать его послушать и осмотреть. Я показала жестом Мартину, что буду ждать его в кафе, он кивнул.

К приходу друга я заказала наши любимые блюда и апельсиновый сок. Мы ели, шутили, пытались немного отвлечься от работы.

– Мартин, можешь зайти к Лемаркусу и послушать его, мне не нравятся его шумы в сердце? Как хорошо, что ты еще и детский кардиолог.

«Конечно. Ты у этого малыша как Ангел-хранитель», – улыбнулся он.

– Как у вас дела с Мирой? К свадьбе хоть движетесь?

– Думаю, что нам надо с ней расстаться, ничего не получается. Мы такие разные и откровенно напрягаем друг друга. И вообще, Марусь, мне не везет в любви, как всегда.

– Повезет. Встретишь еще свою единственную и неповторимую, – как могла, успокоила друга.

Мартин тяжело вздохнул и пристально посмотрел на меня своими темными, почти черными глазами.

– Главное, дружище, цивилизованно, без претензий расставаться, чтоб жить спокойно дальше. В любом случае, Мартин, я тебя поддержу. Хоть и шаблонная фраза, но я ее сказала!

Я засмеялась, похлопала своей ладошкой по руке Мартина, он в ответ улыбнулся, щелкнул меня по носу, от чего я фыркнула как кот, и сказал: «Спасибо, чтоб я без тебя делал».

У палаты интенсивной терапии, где в настоящее время находился бандит, иначе его никак не назвать, стояла охрана. Ранее я этих парней в отделении не видела, видимо они меняются ежедневно.

Когда я подошла к палате, эти двое преградили дорогу, у них было оружие, которое они мне явно демонстрировали.

«Нашли, кого пугать, рисовщики», – про себя усмехнулась я.

На мой вопросительный взгляд один произнес: «Посторонним вход воспрещен. Только врач может туда пройти. Девочка, вали отсюда, иди, ставь клизмы больным».

«Странно, – подумала я, – у меня ведь бейджик, или с высоты своего роста не видят ни черта?»

Ответ он ждал недолго. Я показала, чтоб он чуть наклонился ко мне и произнесла: «Послушай, урод, я его лечащий врач и если не попаду в палату к твоему дружку, он скончается, тебя это устраивает? А к себе на клизму я тебя жду через час. Не опаздывай, будет незабываемо».

Охранник хотел мне что-то ответить, уже открыл рот, глядя сначала на меня, а потом куда-то за мою спину, откуда послышался голос: «Пропустите, это врач. К тому же она может вас убить, если в ее руках окажется скальпель».

Я, понимая, от кого исходят эти слова, не поворачиваясь, громко сказала: «Умница. Ваше путешествие, сударь, не прошло даром. За урок ставлю отлично», – и вошла в палату.

Бандит пока еще не пришел в сознание, но его показатели улучшались.

Когда я подошла к нему, чтобы отрегулировать капельницу, он неожиданно взял меня за руку. Я посмотрела в лицо этому человеку, он приоткрыл глаза, его взгляд был еще мутным. Моя теплая ладошка потерялась в его прохладной ручище. Ей-Богу, какие они все в этой преступной группировке огромные, как шифоньеры.

Так мы стояли несколько минут, и за нами все это время через стекло пристально наблюдал тот громила, которого я «послала». Видимо пострадавший был очень важен.

Через некоторое время пациент погрузился в сон и отпустил мою руку. В палату я вызвала дежурную медсестру, откорректировала схему лечения и вышла.

Видя вопрос в глазах громилы, я подошла к нему и сообщила, что пациент пришел в сознание, но еще слаб, показатели в пределах нормы, повернулась и ушла.

Ночью, сидя в кабинете, в кресле, подогнув ноги под себя, наслаждаясь тем, что нет операций, я пила чай с лимоном из любимого термоса.

Мне позвонила медсестра из палаты, где был Лемаркус, и сказала, что он сильно капризничает и стонет. Я быстрым шагом прошла по коридору к палате малыша, по пути не заметив даже охрану, стоящую на этаже.

Зайдя в палату, отпустила отдохнуть медсестру и начала разговаривать с Лемаркусом, который сразу притих, потянул ко мне свои ручки.

Поскольку капельницы у него сейчас не было, взяла его на руки, стала поглаживать по спинке и тихонько шептать ласковые слова. Ребенок стал успокаиваться, благо мои подозрения о его шумах в сердце Мартин не подтвердил.

Неожиданно Лемаркус улыбнулся и своей ручкой сорвал с меня медицинскую шапочку, от чего мои волосы распустились и окутали нас двоих. Такого восторга в глазах даже взрослых мужчин я не видела.

«Ах ты – мелкий шалунишка, – с улыбкой сказала я, поцеловав его в макушку. Мальчик прикрыл глазки, – Блин, так делал Джим».

Я носила Лемаркуса на своих руках по палате, тихо-тихо напевая русскую песню. Медсестра Амелия, дежурившая в палате, когда немного отдохнув, вернулась, прослезилась от трогательной картины, которую увидела: маленький афроамериканец на руках беленькой девушки с золотыми волосами, при этом малыш крепко держал своей ручкой палец девушки и спал, уткнувшись носиком в ее шею, а она ему что-то шептала на ушко.

Уложив в кровать спящего Лемаркуса, я вышла из его палаты, оставив ребенка под контролем Амелии, и направилась в ординаторскую.

Меня не покидало чувство тревоги, которое исходило от палаты бандита, уж простит меня читатель за такое определение. Я собралась и быстрым шагом направилась туда.

К моему удивлению охранники около палаты спали (как оказалось, им «помогли» уснуть). Как-то это подозрительно. Я рывком открыла дверь и передо мной предстала такая картина: мужчина в медицинском халате и маске со шприцем в руках уже приблизился к капельнице пациента, намереваясь ввести в нее что-то.

Я была уверена, что этот человек здесь не случайно, он не из наших и с явным намерением убить. Как кошка метнулась к незванному гостю, выбила из его руки шприц, он же оказался сильным и достаточно проворным, да еще и с ножом в руках. Он шел на меня, глядя в глаза своими нездорового размера зрачками. «Дурь принял», – подумала я.

И тут он делает выпад, я уклоняюсь от удара ножом, сбиваю его с ног, оружие выпадает из его рук, и наша борьба продолжается на полу.

Меня всегда на тренировках выручала гибкость, вот и сейчас, извернувшись под нападавшим, я применила к нему прием, которому в свое время меня научили ребята в клубе и который отработан мной был уже неоднократно. Заломив руки парня за спиной, я применила удушающий прием и вырубила его.

В тот момент, когда на шум сбежалась охрана больницы, и появился встревоженный, разъяренный громила, я восседала на лежащем без сознания парне и связывала ему руки за спиной полотенцем.

Громила хотел войти, но я ему этого не позволила, все-таки это палата интенсивной терапии, а не проходной двор. Пациент (он же «бандит») мирно спал под воздействием снотворного, которое было ему назначено. Полиция приехала быстро и забрала напавшего.

Когда вышла из палаты, ко мне подошел громила, внимательно на меня посмотрел и сказал: «Спасибо. Вы снова спасли его жизнь».

– Это мой долг.

– А Вы отчаянная и дерзкая, хотя на первый взгляд Ангел.

«Ну да, Ангел. Только для некоторых Ангел, несущий смерть», – холодно парировала я и ушла.

Забежав утром к моему подопечному, убедившись, что все хорошо, и малыш начал сам кушать, я распорядилась по поводу его дальнейшего лечения и сказала медсестре позвонить родителям мальчика, сообщить, что он будет переведен в другую палату, они могут его навещать.

Что касается бандита, то он тоже начал приходить в себя, восстанавливаться. Охрану ему усилили, со мной они не пререкались.

Припарковавшись около дома, я оставила байк, закинула на плечо рюкзак и пошла в квартиру. Надо было бы что-то приготовить, сходить по магазинам и поехать в полицию дать показания.

Все так и было сделано, и вечером я помчалась на тренировку, после которой с приятным чувством усталости в каждой мышце, сев на мотоцикл, отправилась к Тихому океану.

Сидя на песке, я мысленно вернулась на 10 лет назад, когда еще был жив Джим…

Джим, любимый, как мне тебя не хватает! Столько лет прошло, но я до сих пор помню каждый наш совместный день и безумно скучаю. Если бы можно было вернуться в прошлое и изменить его…

С Джимом Паркером мы познакомились почти сразу, когда мои бабушка с дедушкой вместе со мной переехали в Лос-Анджелес, мне было 5 лет.

Его семья проживала недалеко от нас. Джим старше меня на три года, и как только мы познакомились, стал мне как брат: заботился, опекал, как это мог делать 8-летний ребенок, угощал вкусняшками и даже пытался воспитывать, если я шкодила или была неосторожна и падала, разбивая коленки и локти, но при этом прощал любые мои шалости. Еще мы посещали одну школу. Наши родители приветствовали такую дружбу. Джим часто бывал у нас в доме, а я у него. Мне нравилось, что у друга было два брата и сестра, в их доме всегда было весело, а его родители считали меня своей дочерью, и при этом всех умиляло, что я беленькая, с русо-пепельными с рыжинкой волосами, а он как истинный афроамериканец черненький, с такими же черными как ночь глазами.

Мой папа как врач частенько оказывал помощь семье Паркеров, делая это искренне, от всего сердца. Он вообще был добрым и светлым человеком. Отец Джима – мистер Аксель – инженер, казалось, что любая техника, если он к ней прикоснется, начнет работать. Мама – миссис Амади – работала в школе учителем, а моя мама преподавала в университете. Вот так мы и росли, а наши семьи дружили.

С Джимом мы были неразлучны. И не дай Бог кому-то посмотреть косо в мою сторону или сказать что-то обидное! Вообще-то с ним я чувствовала себя защищенной, спокойной и знала, что Джим всегда будет за меня горой.

Он активно занимался спортом: по утрам бегал, увлекался боксом, единоборствами. Кстати, моя любовь к мотоциклам – тоже его заслуга.

Я же к спорту относилась от слова «никак», если честно, увлекалась химией, любила биологию, много читала, и мне легко давалось изучение иностранных языков. А еще я рисовала.

С самого детства, когда я погружалась в рисование, Джим садился рядом и как завороженный смотрел на меня. Его это успокаивало.

Мы оба любили Тихий океан, часами могли сидеть на берегу, болтать, делать уроки, дурачиться и мечтать. Мы как-то дополняли друг друга и никогда не уставали от нашего общения. С детства я была пухленькой девочкой, что вызывало умиление Джима, который меня называл сладкой Зефиркой. Мне это нравилось.

Все попытки приобщить меня к спорту у Джима заканчивались неудачей, моим жалобным взглядом в его глаза. И он сдавался. Единственное, Джима сильно удивило мое неожиданное желание, которое я ему озвучила, когда мне было 16 лет, и которому не могла дать разумного объяснения, научиться стрелять и метать ножи. И он меня вместе с тренерами активно этому обучал, и скажу без ложной скромности, у меня это стало получаться просто великолепно, как у киллера и наемника в одном лице.

Еще Джим увлекался, как многие афроамериканцы, баскетболом. Я же старалась бывать на его тренировках, а уж на соревнованиях и подавно, даже иногда пропуская занятия, что негативно не отражалось на оценках, так как я была отличницей, экстерном закончила школу и бакалавриат с уклоном на химию и биологию и в 17 лет стала студенткой медицинского университета.

Несмотря на нашу колоссальную разницу в росте, а Джим был 1 м 95 см, я со своим «метр с мотоциклетным шлемом», как любил шутить папа Джима, громче всех болела за своего друга, сидя на трибунах. А в конце, после матча, со всей дури, бежала к Джиму с криками, что он лучший, что он мой герой и висла у него на шее.

Как оказалось, нашей бескорыстной и чистой дружбе некоторые завидовали, это со временем стало очевидно и меня сильно напрягало. Но Джим всегда говорил, что ни один человек, ни одна сила в мире нас не разлучит.

Когда он стал принимать участие в смешанных боях, я хоть и не приветствовала это, волнуясь за Джима, всегда была на его выступлениях, поддерживала и как будущий врач, уже имея медицинские навыки, оказывала ему и его друзьям помощь.

Никто не верил, что мы просто друзья. Сейчас уже и я понимаю, что на тот момент наша дружба переросла в иное, пока незнакомое чувство – во влюбленность, а потом в чистую и трепетную любовь. Говорят всегда трудно хорошим друзьям уловить эту невидимую грань. Джим ее почувствовал первым, но боялся меня потерять, поэтому ждал, когда я сама все осознаю, прочувствую. За это я ему очень благодарна. Он все эти годы трепетно относился к каждому нашему дню, окружая меня невероятным теплом и заботой, показывая мир с самой лучшей его стороны, со стороны любви и надежды. С ним я была счастлива.

И вот как-то в конце осени, в день моего 18-летия, Джим свою победу на ринге посвятил мне, он всегда это делал, но в тот день это было особенно приятно.

Его противником оказался парень из какой-то преступной группировки, работать на которую год назад предлагали Джиму, но он отказался. Бой был долгим, изнуряющим, противники бились так, как будто от этого зависит жизнь.

С самого утра у меня было странное предчувствие расставания с Джимом. Еще, как назло, вспомнились когда-то озвученные им опасения о том, что если с ним что-то случится, кто будет меня защищать и так любить, как он.

Я просила Джима не участвовать в этом бое, но он лишь прижал меня к себе, поцеловал, взял прядь моих волос в руку, вдохнул их запах, закрыв глаза, и сказал: «Зефирка, ты трусишка. Эту победу я посвящаю тебе. Никогда ничего не бойся. Где бы я ни был, пока ты этого хочешь, я буду рядом».

От этих слов мое сердце просто похолодело. Ведь я не представляла своей жизни без Джима и его семьи.

А вот сейчас у меня нет Джима, но осталась его семья и желание отомстить. Боль, какая же боль где-то в душе, так глубоко, что ни слезами, ни криком ее не вырвать из сердца. И нет сил даже плакать.

Я подняла голову и посмотрела на звездное небо.

Когда Джим выиграл бой, моему счастью не было границ, я как всегда поднялась на ринг и просто в прыжке повисла на его руках, он меня подхватил, поцеловал и сказал, что любит. Я же от радости и счастья уткнулась ему в щеку носом, а потом поцеловала.

А затем все как в страшном сне: когда мы выходили из клуба после боя, со мной и Джимом был его друг Рой и брат Джима Грейди. Мы были счастливы, думали поехать к родителям и отпраздновать мой день рождения. Но на нас напали.

Джим с ребятами достойно отбивали атаку 6 человек, у которых было оружие. Неожиданно меня кто-то схватил со спины и стал тащить. Я кричала, кусалась, изворачивалась, пыталась сорвать с лица нападавшего маску, вцепиться в него, выцарапать эти абсолютно бесцветные глаза, за что он меня несколько раз ударил.

Джиму не давали возможности подступиться ко мне. Тогда я от страха за Джима, желая его защитить, вспомнила, как он учил меня выскальзывать из захвата, и сделала это.

А когда я увидела, что на него наставлен пистолет, рванула к Джиму, чтобы заслонить его собой, но он в последнюю секунду развернул меня, закрывая своим телом. Выстрел. Джим еще крепче прижал меня к себе. Я же закричала: «Джим! Нет!»

Потом было еще несколько выстрелов, огнем стала гореть левая часть груди, и я упала рядом с Джимом, который был тяжело ранен. Я приподнялась на правой руке, мы посмотрели друг другу в глаза. Я плакала.

Джим буквально на последнем вздохе улыбнулся и сказал: «Зефирка, у тебя изумрудные глазки. Я люблю тебя. Будь сильной и ничего не бойся. Я буду рядом».

Его глаза закрылись. Я потеряла сознание прямо на груди любимого человека, продолжая крепко держать его за руку, успев произнести слова любви.

Темнота в сознании казалась вечностью. Когда открыла глаза, у больничной койки увидела своих родителей и родителей Джима. В коме я была 4 дня, пуля прошла в 3 сантиметрах от сердца.

Первое, что я спросила, где Джим, в какой он палате и мне надо к нему. На что не последовало ответа.

Сердце екнуло и мне захотелось умереть. Слезы катились по щекам и время остановилось…

На похоронах Джима были все его друзья и родные. Я вообще смутно помню все происходящее, слезы душили, а ненависть к тем, кто убил Джима, возрастала, и я поклялась ему, что стану сильной, уверенной и встречусь с убийцей с бесцветными глазами и теми, кто на нас напал.

Но для меня свет померк, и я как будто провалилась в темную бездну, понимая, что осталась без любимого и родного человека.

Жизнь продолжалась дальше, но без Джима, который погиб, спасая меня.

Наверное, не случайно Джим как-то мне сказал: «Мы столкнемся в жизни со многими трудностями, но сможем успешно справиться с ними. Ведь сила чтобы пройти сквозь настоящую опасность находится внутри нас. Мы знаем, что найдем ее в себе в нужный момент. Я всегда буду рядом с тобой, моя девочка».

Его слова стали мне настоящей поддержкой. «Спасибо, Джим, что ты до сих пор проходишь все невзгоды со мной».

Когда я восстановилась после ранения, пришла в клуб, где Джим тренировался. Шон, понимая мотивы моего прихода, взялся за меня по-настоящему. Все эти годы я усердно тренировалась, полюбила спорт, овладела многими боевыми искусствами, техникой рукопашного боя спецназа, продолжала стрелять и метать ножи, гоняла на мотоцикле и, в конце концов, как говорят парни из клуба, стала не Зефиркой, а Рэмбой.

Трагические обстоятельства в моей жизни стали катализатором роста моего психологического состояния и перемен в мировоззрении.

Из ласковой, беззащитной девочки, какой я была рядом с Джимом, стала сильной, волевой, бесстрашной «сестренкой», готовой за своих растерзать, не моргнув глазом.

Я уже неоднократно принимала участие в смешанных боях, и ребята из клуба всегда меня поддерживали. Причем никогда не дерусь с женщинами, это мой принцип.

Уверена, Джим мною гордится.

На месте шрама от пулевых ранений я сделала татуировку – морду волка, которых любили мы с Джимом. Я его иногда ласково называла «мой черненький волчонок».

Прошло столько времени как не стало Джима, но я никого не подпускала и близко к своему сердцу. Я просто никого даже не замечала. В нем не осталось места для любви. Иногда мне кажется, что сердца у меня вообще нет, оно осталось с Джимом.

Попытки ребят познакомить меня с кем-то или просто разговоры на тему моего одиночества заканчивались тем, что я их била, причем на полном серьезе. И все меня поняли.

Парни стали моей второй семьей. Для многих я стала правда младшей сестрой, Шон – духовным наставником, с ним я взрослела и формировалась как воин. Кстати, Шон тоже афроамериканец.

Все мои трансформации не помешали с отличием получить высшее образование и стать врачом, как я и мечтала с малолетства. Мою мечту всегда поддерживал Джим, который брал в свою большую руку мою маленькую ладошку и говорил, что эти ручки спасут много человеческих жизней, ведь это руки его любимого Ангела.

От моих воспоминаний меня отвлек глубокий и спокойный мужской голос. Не надо быть экспертом, чтобы понять, кому он принадлежит. Громила собственной персоной.

Он поздоровался, я не ответила и даже не повернула в его сторону головы. Тогда он сел недалеко от меня на песок и, проследив мой взгляд, посмотрел на океан. Мы некоторое время молчали.

Мне было все равно, что происходит вокруг, кто все эти люди и что будет потом, кажется, я умерла вместе с Джимом в день моего рождения. Вообще, такое впечатление, что мне не надо было рождаться. Родителям я оказалась не нужна, ребенок явно нежеланный, в день моего рождения погиб мой любимый человек. С тех трагических событий я не люблю и не отмечаю свой день рождения, запретила знакомым и коллегам даже упоминать об этой чертовой дате.

Я чувствовала, как мужчина на меня стал пристально смотреть, именно смотреть, а не рассматривать, потом сказал: «Меня зовут Джамир».

Не дождавшись от меня никакой реакции или ответного приветствия, он продолжил: «Мари, Вы не боитесь здесь, на берегу, сидеть ночью одна?»

Я, не глядя в его сторону, ответила: «А вы еще не убедились, что мне на все наплевать?»

«Убедился. Вы очень необычная девушка. С виду Ангел, а в душе…».

Я его перебила: «Дьявол. Но, опять же, не для всех».

Он протянул мне бутылку вина, предложив выпить.

– Я не пью алкоголь и Вам не рекомендую.

Он усмехнулся: «Первый раз вижу врача, который не пьет».

– А вы предпочитаете попасть под скальпель хирурга с трясущимися руками и сдохнуть от его тремора, когда он случайно заденет важную артерию?

– Мари, почему вы так враждебны?

«Вы мне не нравитесь, и я не люблю людей», – услышал он в ответ, а я села на мотоцикл и рванула в сторону клуба по стрельбе, чтоб выпустить тоску и потренироваться в ночной стрельбе.

Охранник, пропустив меня вовнутрь, усмехнулся: «Мари, ты готовишься к войне?»

Я дала ему «пять» и помчалась в раздевалку.

Отстреляв, порадовалась своим успехам и поехала в сторону дома, где меня никто, к сожалению, не ждал, хотя… постой… Около моей двери сидел Мартин.

– Привет, что ты тут делаешь?

Парень встал во весь рост и сказал: «Марусь, можно я у тебя поживу, я расстался со своей, а теперь надо делать ремонт».

«Что делать, прости? Погоди, погоди, она разнесла тебе квартиру? Вот же психопатка», – такова была моя реакция на слова друга.

Мартин только вздохнул. Я же обняла его за руку, так как до плеча не достаю, и сказала: «Без проблем. Мне будет для кого готовить. Живи, сколько хочешь. У меня 4 комнаты и два санузла. Мы можем даже на перекрестках в квартире не встречаться».

И мы рассмеялись, зашли ко мне в квартиру, которая теперь временно станет домом и для друга.

У меня есть хобби, мама научила меня готовить, причем так вкусно, что друзья родителей думали, что я стану известным поваром и открою ресторан. Джима я старалась часто баловать изысканными блюдами, а еще ему очень нравились русские пельмени. А его мама научила меня готовить некоторые национальные блюда. Но когда я осталась одна, то практически перестала готовить изыски, все как-то по-спартански.

Теперь, когда в моей квартире на время обосновался Мартин, мой талант проявился, чему друг был несказанно рад, но в то же время усилил свои тренировки, чтобы не наесть лишние килограммы.

Вернемся к моим необычным пациентам.

Маленький Лемаркус неожиданно для всех попытался назвать мое имя, получилось трогательно и смешно «Маааал». Ребенка можно будет выписать через недельку.

А пока, в дни, когда у меня не было ночных дежурств или они не были перегружены, я позволяла родным малыша отдохнуть, не приходить в больницу, и сама с ним с превеликим удовольствием сидела. Лемаркусу нравились мои волосы и руки, он их внимательно рассматривал, гладил и всегда быстро засыпал у меня на руках и чаще всего под русскую колыбельную.

Его мама сказала, что у Ангелов на руках все дети чувствуют защиту и крепко спят. Меня продолжали назвать Ангелом, я и не возражала. Меня так часто называл Джим.

Что касается пациента, которого я окрестила бандитом, он полностью пришел в сознание, оказался слишком властным человеком, пришлось его достаточно резко поставить на место, напомнив, что если бы он был таким умным, не поймал бы такое количество пуль и не постучался бы в двери «того света». Потом я ему пообещала перекрыть в прямом смысле кислород, если он не прекратит бузить, и мужик сдался или притих, точно не знаю.

Напрягало с его стороны то, что он очень внимательно смотрел на меня, стараясь прикоснуться к моей руке. В один из дней я не выдержала, взяла его за руку, от чего он напрягся и посмотрел мне в глаза.

– Вы же этого добиваетесь уже несколько дней. Я даже знаю, почему вы этого хотите. Пытаетесь вспомнить, кто был первым, кого вы взяли за руку, когда начали приходить в сознание. Правильно?

– Вы догадливая.

– Ну что, выяснили, кто это был?

«Ангел с зелеными глазами», – ответил он.

Все происходящее не слышал, но видел Джамир, практически всегда находившийся рядом с пациентом. И если я не ошибаюсь, он как-то напрягся от увиденного в этот момент.

Я проверила показатели, дала распоряжения дежурной медсестре, сообщила пациенту, что вечером сделаю перевязку и ушла на плановую операцию.

Уже вечером, в конце смены, я делала перевязку бандиту. В палату охрану не пустила, реально «рявкнув» на Джамира и двух охранников, сказав, что, если не доверяют врачам, пусть в следующий раз не везут его в больницу, а сами спасают.

На мою жесткую позицию пациент, чье имя в медицинской карточке было, как я и предполагала, вымышленным, усмехнулся и жестом показал своим, чтобы они не мешали. Те же, в свою очередь, наблюдали за нами через дверное стекло.

Почему перевязку делает врач? Таково распоряжение «старого черта», как вы поняли, главного врача больницы, который мне и подсуропил этого пациента.

Я аккуратно освободила раны бандита от повязок, обработала их, нанесла лекарство. Все это время он не сводил с меня своих глаз, о чем-то думая, даже не морщась от боли, которая, я уверена, была.

«Вы замужем?» – задал он самый банальный вопрос из всех возможных.

«А вы не боитесь, что я вам сделаю очень больно?» – в ответ спросила я.

«У вас красивые глаза серого цвета, как сталь, но мне они казались зелеными», – сказал он (еще бы им не быть серыми, я же злюсь), – и почему с вами так спокойно? – задал он вопрос скорее сам себе. А потом неожиданно протянул свою руку в мою сторону, намереваясь прикоснуться к моему бедру, со словами: «Я хочу вас видеть чаще, меня к вам тянет».

Меня это злило все больше и больше, я остановила его руку и нажала пальцем на одну из его ран, от чего он побледнел и поморщился, и сказала с каменным лицом: «А я ведь могу тебя и убить, гадёныш. И мне этого сейчас очень хочется. Еще один выпад в мою сторону и ты не проснешься. Усек?»

Он в знак капитуляции поднял обе руки вверх, искренне улыбнулся (этой улыбки я не ожидала) и произнес: «Ангел, просто Ангел. Я сражен».

Больше он мне не мешал, просто внимательно следил за моими действиями.

Палату я покидала как торнадо, почти сдвинув с места громилу Джамира своим плечом, при этом два охранника расступились в стороны, не желая попасться на пути разъяренного врача. Странно, но в этот момент Джамир был в ярости, она просто витала в воздухе, и он как-то тяжело выдохнул. Но мне было все равно. Пусть и дальше думает, что я могу убить его друга.

Следующие пять дней прошли в штатном режиме, мы с Мартином прекрасно ладили, все делали вместе, если совпадали выходные, даже продумали дизайн его кухни, которая больше всего пострадала от рук его бывшей.

Я решила сделать ему подарок и нарисовать картину на одной из стен, о чем меня пару лет уже просит друг.

Незаметно подошло время выписки Лемаркуса. Рада, что он выжил, улыбается. Я к нему привязалась. С его родителями мы обменялись контактами и распрощались.

Через несколько дней выписали и бандита. Я заранее подготовила все рекомендации и документы и взяла на этот день выходной, не хотелось встречаться ни с кем из них, а еще больше с главным врачом больницы, с этим подхалимом и взяточником.

Я устроила себе день релакса: побывала в салоне красоты, выпила кофе в кафе, а потом на своем железном коне уехала на берег Тихого океана, села на песок, достала большой блокнот и начала рисовать, совершенно не обратив внимание на то, что за этим занятием я провела почти 4 часа. Зато как я перезагрузилась!

Но видимо спокойного вечера у меня не будет. Раздался телефонный звонок от одного из моих клубных «братиков» Эрика, который сказал, что парни поехали на «стрелку», которую забила одна из группировок.

Я прыгнула на свой байк и, превышая допустимую скорость, рванула к месту, которое мне сообщил Эрик.

В этот раз в основе конфликта лежала стычка в одном из баров. Наш человек заступился за девушку, которую открыто в баре домогался представитель клуба «Огненный Лев» (вот поражаюсь мужикам, почему такие примитивные поводы для конфликтов, никакого разнообразия), который мне известен не с лучшей стороны, это целая преступная группировка. Они отличаются нечестной игрой на ринге, имели место случаи подкупа жюри.

И вот сейчас я уже на месте, оцениваю ситуацию, паркуясь на своем мотоцикле. Я сняла шлем, завязала хвост, надела кепку, поправила перчатки на руках и подбежала к своим ребятам, которые уже находились в процессе выяснения отношений.

Скажу так, ну и твари же эти «Огненные Львы»! Мало того, что нарушают правила боя, так еще и активно используют кастеты и ножи.

Но, как говорят русские: «Мы тоже не лыком шиты!» Шон нами, я думаю, будет гордиться.

Мы, конечно, тоже пострадали: у меня и нескольких парней небольшие ножевые ранения на руках и плечах, у кого-то вывих сустава, который я вправила здесь же, на месте, ушибы, ссадины и незначительные раны от кастетов. Все супер. Мы победили!

А вот «Огненных кошечек», так я их теперь называю, что им не понравилось и вызвало ярость еще во время драки, мы подрали: два сломанных носа, одна челюсть, перелом ноги и отбитые внутренности у двоих, как минимум.

Еще в процессе драки я больше всего подвергалась нападению со стороны одного парня, прямо чувствовалась его ухмылка даже под маской, при этом он внимательно всматривался в мои разъяренные глаза, и в какой-то момент мне показалось, что он тихо прошипел «Зефирка». А вот его глаза, глаза… Я была уверена, что видела их раньше, они особенные.

Мы сидели в клубе перед Шоном, который сурово осматривал нас с ног до головы, становясь более хмурым.

– Почему мне не сообщи, паршивцы?

Тон тренера заставлял нас чувствовать себя виноватыми.

Поскольку пауза затянулась, я решила подключить свои чары младшей «дочери» нашей спортивной семьи, жалобно, глазами котика из мультфильма «Шрек» посмотрела на Шона и сказала: «Тренер, любименький, прости нас засранцев. Мы же отстаивали свою честь, четь семьи, и победили, между прочим… мяу». После этого все дружно в голос засмеялись, включая Шона.

Он выдохнул, коротко поведал, что о нас думает, и мы начали «зализывать» раны, которые получили в ходе битвы.

Обработав своих «братиков», туго зафиксировав свою рану на плече, я села на байк и поехала в больницу. Как раз дежурил Мартин, которому я предварительно позвонила, попросила ждать меня в одной из перевязочных.

Пока обрабатывали мою рану, я поражалась тому, какой у меня заботливый и ворчливый друг. Понятно, что у него более гуманное направление в работе, поэтому-то ему меня и жалко. При этом Мартин как старший брат не переставал в такие моменты напоминать, что я девочка и должна себя беречь, а не хулиганить, как это часто бывает.

Быстро управившись, я обняла и чмокнула в щеку друга и поехала домой, легла спать и всю ночь видела во сне глаза парня, с которым больше всего дралась сегодня. Что-то есть в этих глазах такое знакомое, но что?

ДЖАМИР

Когда в результате стычки с конкурентами и предательства некоторых лиц из нашей группировки в перестрелке пострадал наш босс по кличке «Лютый» (отличается жестокостью, любовью пытать и истязать неугодных и убивающий на месте предателей и слюнтяев), я принял решение доставить его в Центральную больницу города, где у нас имелись свои «подвязки» в лице главного врача – взяточника и трусливой шавки, который за деньги по поддельным документам оказывал нам помощь, латая, спасая наших, конечно же, не ставя в известность полицию.

Последний раз одного из наших спасла молодая хирург, которую он сравнил с Ангелом, о которой сам главный врач говорил с гордостью как о человеке с золотыми руками. Именно ее он и рекомендовал для спасения Лютого, утверждая, что состояние критическое, при этом заломив немалую сумму бабла.

Я мог предположить все, что угодно, но когда мне со стороны показали этого Ангела, запаниковал. Как такая маленькая девушка, на вид которой 18 лет, может быть хирургом.

Я помчался к главврачу, схватил его за грудки и заорал: «Ты, специального, гад, подсунул нам малолетку вместо врача, чтоб она угробила босса? Не хочешь брать ответственность или тебя подкупили? Учти, если он откинется, я взорву на хрен всю больницу!»

На что айболит, изрядно струхнув, сказал: «Она лучшая, поверьте».

Я же вылетел из его кабинета, громко хлопнув дверью.

Мы с охраной сидели под дверями операционного блока, не спуская глаз со стекла в дверях, через которое видно было двери операционной. По истечении 7 часов табло над входом погасло, дверь операционной открылась и вышла невысокая девушка в медицинском костюме, прислонилась к стене и сползла по ней, сев на пол.

У меня запульсировало в висках, рука дернулась к пистолету за поясом, хотелось поубивать всех здесь, начав с главврача.

Девушка несколько минут сидела неподвижно, потом бросила на меня беглый взгляд, поднялась и направилась в нашу сторону. Врач остановилась, сняла маску и сказала, что операция прошла успешно.

Я смотрел на нее и не верил своим глазам: такая маленькая на нашем фоне, с глазами цвета бирюзы, немного бледная и уставшая. Все было как во сне. А дальше я по привычке сделал то, что обычно в таких ситуациях делал – предложил денег за ее работу. Она же в ответ меня послала очень далеко вместе с деньгами, просто прожигая своим взглядом уже не бирюзового, а стального цвета, способным заморозит всю землю, потом повернулась и ушла.

Этот доктор не выходила у меня из головы. Боевая оказалась девочка, моих парней быстро поставила на место, меня «послала» далеко и надолго, ничего и никого не боится, работу любит.

Но меня напрягла моя собственная реакция на увиденное как-то ночью из коридора блока, где лежал босс, и были палаты с другими пациентами, в одной из которых лежал маленький, месяцев 10-11, не больше, афроамериканец, которого тоже оперировала доктор Мари Росси, и к которому она проявляла особое внимание.

В тот день я дежурил вместе с тремя охранниками около палаты. Уже было совсем поздно, когда мимо меня, не обращая ни на кого внимания, пробежала Мари, меня как ветром обдало ароматом ее приятных духов, и вошла в палату к ребенку, из которой буквально через полминуты вышла медсестра и зашла в медсестринский кабинет.

Из любопытства подошел ближе и увидел, как Мари наклонилась к малышу, он потянулся к ней, взяла его на руки и ласково стала гладить его по спинке и целовать в голову. Если честно, я сам испугался тому, что мне эта картина нравится.

Она держала его на руках, а ребенок начал улыбаться и своей рукой сорвал с врача медицинскую шапочку. Ее волосы легли золотым облаком ей на плечи и спину, прикрыв даже малыша, а у меня на миг «остановилось» сердце. Реально Ангел.

Девушка продолжала носить его на руках, что – то говоря шепотом, а может, напевая, но мелкий с такой радостью смотрел на нее, держался за ее палец своей черной ручкой, а потом уткнулся ей в шею и уснул.

У меня как паралич наступил, не мог от увиденного оторвать глаз и пришел в себя, только услышав всхлипывания подошедшей медсестры, которая растрогалась этой картиной.

Меня пугает моя реакция на этого врача. Стал замечать, что ищу её взглядом, когда нахожусь в больнице. Несколько раз пытался начать общение с доктором Мари Росси, в том числе найдя ее сидящей на берегу Тихого океана. Да, да, я начал ненароком, ненавязчиво следить за этой девушкой, пока еще в полной мере не осознавая, зачем.

Видел, как она гоняет на мотоцикле, несколько раз смотрел ее участие в смешанных боях и делал на нее ставки. Не мог отвести глаз от Мари, фигура – улет: подтянутое, натренированное тело, осанка, стройные ноги, округлые бедра и немаленькая грудь при узкой талии делали ее похожей на богиню. При этом лицо действительно было ангельским, а волосы… почему-то волосы завораживали.

Она уверенно держала удары, нападала, ярости ей не занимать, просто громила противников – мужчин с особой дерзостью.

Мои ребята как-то сняли на видео, как милый доктор на пляже избила нескольких парней, которые начали к ней приставать, и победоносно наступила одному на грудь. Причем, что меня поразило, на ее лице не было ни страха, ни паники, она была абсолютно хладнокровна и спокойна. И скажу вам, девчонка – Огонь!

Сидя на берегу, она была такой спокойной и, в то же время, будто опустошенной изнутри. Но контакт не получился, девушка дала понять, что я ей неинтересен.

Меня это удивило, я привык нравиться женщинам, выбирать их, отвергать и никогда не иметь постоянно кого-то рядом, не говоря уже о том, что кем-то интересоваться так, как сейчас Мари. Она полна загадок. И чем больше в нее всматриваюсь, тем четче ощущение, что я ее видел ранее.

Но самым неприятным, как оказалось для меня, была реакция босса на Мари. Когда я увидел через стекло в дверях его палаты, что он взял ее за руку, приходя в сознание, а она ее не убрала, и всматривался в глаза Мари, у меня появилось странное ощущение где-то в груди, похожее на… ревность??? Я, наверное, схожу с ума, этого я не чувствовал никогда, потому что никогда никого не любил. Не может быть!

Такое же чувство, сопряженное с яростью, я испытал в тот момент, когда босс, уже будучи в полном сознании, не отрывая взгляд, рассматривал Мари во время обхода. А когда она сама взяла его за руку и что-то стала говорить, мои кулаки сжались.

События при перевязке босса меня совсем вывели из себя. Стоя за дверями, видел через стекло, что Лютый сначала о чем – то спрашивал Мари, она ему достаточно холодно отвечала, а потом открыто начал ее домогаться, потянул руку к ее бедру, на что она резко нажала ему на одну из ран и что-то прошептала, на что Лютый поднял, усмехаясь, руки вверх, как бы сдаваясь перед ее яростью. Но в его глазах читался восторг этой девушкой, а глаза блестели. Меня это напрягло и сильно.

Мари как торнадо выскользнула из палаты, чуть не сбив меня и двух охранников с ног.

На выписку босса она не пришла, но все рекомендации и документы подготовила заранее. Их мы забрали в кабинете главврача.

Босс хотел лично встретиться с доктором, но оказалось, что она взяла выходной. Я понял по виду Лютого, что его это взбесило. Он расспросил главврача о Мари, но ответ был коротким: врач от Бога, потомственный хирург, руки золотые, характер скверный, все ее любят, но ни с кем не сближается.

Уже сидя в машине, босс произнес: «Когда-то, еще в юности, один шаман предсказал мне, что с "того света" меня вернут руки Ангела с зелеными глазами, но предостерег, что Ангел может принести и смерть. Сначала я посмеялся, чушь какая-то, Ангел не может принести смерть. И вот в этот раз, когда я, видимо, начал приходить в себя, как во сне вспомнил слова того шамана и увидел рядом Ангела, у нее были зеленые глаза. Я ее взял за руку и снова померещился шаман, но смотрел строго. А потом я провалился в темноту. Ангелом оказалась доктор Мари Росси».

«Ее в больнице действительно называют Ангелом, но думаю, это совпадение сказки, рассказанной шаманом, и реальности после наркоза», – ответил я. Этот разговор лично мне был неприятен.

– Но Ангел с характером. Таких женщин даже я еще не встречал. Мне она нравится. Собери на нее всю информацию и понаблюдай, вдруг за ней кто-то стоит.

– Хорошо.

Обсудив все текущие вопросы нашего синдиката, предстоящие встречи и сделки, я поехал к себе в коттедж. На душе было неспокойно, я откровенно нажрался HENNESSY и вырубился.

Всю ночь во сне видел доктора Мари, и что теряю ее. Проснулся в полнейшем душевном раздрайве: почему я ее теряю, если она не моя, и почему так больно было сердцу во сне?

МАРИ

Следующие три недели пролетели стремительно, насыщенно как по работе, так и в плане тренировок, соревнований по рукопашному бою, ремонту в квартире Мартина.

Я закончила картину на его кухне, он был в восторге: парящий в небе орел над океаном в лучах заката.

А еще я ждала выходных, которые решила провести у родителей Джима, они меня давно ждут, да и я соскучилась.

Приготовленные подарки, вкусняшки, в общем, все то, что я собрала для родных Джима, отправила курьерской доставкой в соседний город, куда семья переехала сразу после его гибели. Сама же села на мотоцикл и рванула к таким родным людям.

Меня встретили во дворе всей гурьбой: родители, его братья, племянники. Боже, как я была им рада!

Миссис Амади первая раскрыла объятия и сказала: «Доченька, беги ко мне!» Я же с криками: «Мама, я так скучала!» кинулась ее обнимать. Потом мистер Аксель со словами: «Дай же мне обнять нашу Зефирку» притянул меня к себе.

С моих рук не слазил самый маленький человечек – племянник Джима – полуторагодовалый Эдвун, он как обнял меня, так и не отпускал. А я и рада была этому, он такой сладкий.

Приехала курьерская доставка, и начался разбор подарков. Это так мило!

Мы с женщинами готовили ужин, потом всей семьей за огромным столом долго общались, а когда зазвучала африканская музыка, которую включил старший брат Джима, так захотелось танцевать! Благо мы были во дворе большого дома, где много места. Меня национальным танцам научили Джим и его мама. Я начала двигаться в такт музыки, ко мне присоединились сначала все женщины нашей семьи, а потом и мужчины. Получилось зажигательно!

Вечером мы со старшим братом Джима Грейди (который был с нами в момент нападения) сидели во дворе, он накрыл меня пледом и спросил: «Ты как, Зефирка?»

– Все также, работаю, тренируюсь, иногда дерусь.

– А в личной жизни? Ты совсем расцвела, прохода парни не дают, наверное?

– Понятия не имею, не обращаю внимание. У меня есть Джим.

На мои слова Грейди так нежно на меня посмотрел, и в этом взгляде я увидела благодарность. Он перевел взгляд на кольцо на моей левой руке: «Ты всегда его носишь?»

– Да, снимаю только на операции. Спасибо, что отдали мне его.

– Незадолго до гибели Джим сказал, что очень боится тебя потерять, он сильно тебя любил, ему никто больше не был нужен, волновался, что если его не будет рядом, тебя обидят, и просил, если что-то вдруг в жизни с ним случится, отдать это кольцо тебе.

После этих слов я заплакала, теребя кольцо на пальце. Грейди обнял меня, я уткнулась в его плечо и плакала до тех пор, пока не закончились слезы.

– Прости, Грейди, только у вас в доме я могу быть слабой, как с Джимом.

«Это и твой дом, Мари, а мы – твоя семья. А у тебя действительно глаза изумрудного цвета», – с улыбкой сказал он.

Поговорив еще немного, к нам вышла мама, она села рядом, обняла меня, я же положила свою голову ей на колени, она меня гладила. Я у всей семьи вызываю воспоминания о том, когда мы с Джимом были вместе. У меня такое же состояние рядом с ними.

В комнате маленький Эдвун сладко спал у меня на руке, сопя и раздувая пухлые губки. Почему все афроамериканские детки такие славные? Глядя на него, подумала, что если бы Джим был жив, у нас уже был бы такой же ангелочек, а может и не один. Какими бы они были при такой беленькой маме и темном папе? С этими мыслями я уснула.

Рано утром, чтоб никого не разбудить, села на байк и укатила на встречу с любимым.

На кладбище было тихо, спокойно, легкий ветерок приятно обдувал лицо. Я сидела на траве на коленках перед могилой Джима. Из полевых цветов сплела венок и положила его на плиту: «Я так скучала, Джим. Здравствуй, любимый».

Я говорила с ним обо всем, что происходит в жизни, о своих страхах, сомнениях, успехах и наших с ним планах (именно наших, а не моих, так как без него жизни нет), о наших родителях, семье, и как мне с ними хорошо. Еще просила меня не бросать, быть всегда рядом, поделилась сомнениями насчет парня, с которым дралась, и о его глазах, которые не могла вспомнить, где видела.

Так с Джимом я провела 4 часа, последние часа два просто молчала, наслаждаясь нашей с ним тишиной. Мне очень не хватает в жизни этого человека, и я ценю каждый миг и час, проведенный с ним. Но время пролетело незаметно.

«Я люблю тебя, Джим», – сказала я, поднимаясь, и в этот момент мне на ладонь упал лист клена.

«Спасибо, милый, вижу, что ты тоже меня любишь. До встречи», – улыбаясь, ответила ему я.

Выйдя с территории кладбища, подошла к мотоциклу, облокотилась об него, простояла неподвижно несколько минут, потом надела шлем и поехала домой.

Возвратившись к нашим с Джимом родителям, я встретила их во дворе, обняла.

Папа сказал: «Ты не Зефирка, а ураган, так гоняешь на своем коне», – а сам засмеялся.

Неожиданно в дверь постучали, и племянница Джима впустила в дом мужчину средних лет, бледного, с трясущимися руками. Оказалось, что у его жены отошли воды и начались роды, а медики еще не приехали. Собравшись, мы побежали к женщине.

Зайдя в дом, сразу оценила ситуацию, роды были третьими. Помыв руки, начала действовать. В комнате мне помогал муж женщины, он держал ее за руку, успокаивал, остальных мы попросили выйти. Через час на свет появилась пухленькая черненькая девчушка, которую очень ждали два ее старших брата и родители. Мужчина плакал, обнимая жену.

А потом женщина сказала: «Спасибо, доктор. Мы просим вас назвать нашу дочь». Я растерялась, но посмотрев на это чудо, сказала: «Давайте назовем ее Амади (что означает радость)».

Вот так прошла моя поездка в дом Джима, то есть в дом наших родителей. Попрощавшись со всеми, я уехала, зная, что не раз еще сюда буду возвращаться.

ДЖАМИР

Я начал «присматривать» за Мари, ибо так требовал босс, интерес которого к доктору не пропадал, а усиливался, он даже пару раз присутствовал на боях Мари, и так хотел я сам.

Выяснилось, что живет она одна, родителей не стало пару лет назад, очень поздний, но любимый ребенок, много тренируется у Шона, дружна с командой, своенравна и, совершенно не задумываясь, влезает в драки, защищая своих.

Еще у нее есть друг – коллега Мартин Гарсиа, его я несколько раз видел в больнице, последний даже у нее жил некоторое время; подруг не имеет, ночные клубы, бары практически не посещает, предпочитает одиночество, любит рисовать и может это делать часами.

Реально загадочная девушка. Но что-то в ней мне не давало покоя, что же? И почему мне не хочется, чтобы босс все о ней узнал?

Несколько дней я лично наблюдал за доктором. За ней сложно гоняться по городу и пригороду, она на байке, как ведьма на метле.

В один из дней она закупала неимоверное количество игрушек, игр, детской одежды, покупала книги, какую-то технику и все это чуть позже сгрузили в автомобиль курьерской доставки.

Затем наш объект, сев на мотоцикл, буквально полетела в соседний город, где свернула в район проживания афроамериканцев, припарковалась около большого двухэтажного дома, во дворе которого было много людей, и с криками: «Мама, папа, я так скучала» кинулась в объятия немолодых мужчины и женщины.

«Странно, родители афроамериканцы, как такое может быть, ведь ее родители умерли? Неужели это родители мужа?» – подумал я и как-то заволновался от этой мысли.

Ей рады были все без исключения. Это напоминало праздник большой семьи, в которой только одна дочь беленькая.

Весь вечер семья была во дворе. На руках Мари постоянно был маленький мальчик. Она его ласково обнимала и целовала. «Может это ее ребенок? – подумал я, – похоже на то». От этой мысли стало почему-то грустно.

Интересным был момент, когда Мари танцевала со всеми африканские танцы, при этом подпевая, потом долго сидела на ступеньках дома рядом с темнокожим мужчиной, они о чем-то говорили, и вдруг Мари заплакала, да так горько, что мне стало не по себе. Он обнял ее за плечи, так они сидели некоторое время, пока она не успокоилась. Затем пришла немолодая негритянка, поцеловала Мари, а та положила ей голову на колени. По губам было видно, что Мари называет ее мамой. Все это время я наблюдал за всем в очках ночного видения, ловя себя на мысли, что Мари, даже когда плачет, красива.

Рано утром объект моих наблюдений села на мотоцикл, я проследовал за ней. Странно, но она ехала в сторону городского кладбища. По дороге Мари остановилась около поля с цветами, нарвала букет и… начала что-то с ними делать, но мне не было видно что. Потом продолжила свой путь.

На кладбище девушка опустилась на колени перед одной из могил и положила на плиту венок из полевых цветов. Здесь она пробыла около 4 часов. Она что-то говорила, иногда по ее щекам текли слезы, но она улыбалась. Но два часа она просто сидела и молчала, погрузившись в себя и тишину. Почему-то мое сердце, глядя на это, заныло.

Видимо человек ей дорог, если такая суровая, воинственная Мари сейчас здесь такая маленькая и грустная. Что же за тайны у этого Ангелочка?

Когда Мари приехала к дому этой афроамериканской семьи, она снова попала в объятия женщины и мужчины, которых называла папа и мама. В доме они были недолго, поскольку к ним забежал встревоженный мужчина, а через 3 минуты уже с ним выскочила Мари, и они побежали в один из домов на улице.

Я обратил внимание, что как только Мари вошла в дом, из него вышло человек 5-7, а Мари и мужчина остались внутри. Через час на пороге дома появился плачущий мужчина и крикнул: «Дочка! Доктор назвала ее Амади!». И тут стало ясно, что Мари принимала роды. Похоже, что она и правда несет радость.

Через полтора часа Мари, попрощавшись с семьей, поехала в сторону Лос-Анджелеса, один раз остановившись на заправке. Но и здесь нашему доктору не дели спокойно выпить купленного сока.

Молодой и резвый байкер, следом за Мари приехавший на заправку, слишком открыто, оценивающе посмотрел на нее и решил «подкатить», подошел слишком близко, пока она что-то смотрела в телефоне, и обратился к Мари с каким-то предложением и выжидающе, сверху вниз, стал на нее смотреть.

Реакция этой девушки была бесценна: она медленно оторвала взгляд от телефона, посмотрела в глаза байкеру, взяла его за подбородок, покрутила его лицо, вроде как рассматривая, а потом, неожиданно для всех, наотмашь врезала кулаком в челюсть, от чего парень пошатнулся, чуть не упав, вытаращил на нее глаза, но никаких действий предпринимать не стал.

Я уже был готов вмешаться в этот «диалог». Что уж ему сказала Мари, не знаю, но он извинился и как-то боком стал от нее отходить. А наш врач спокойно надела шлем, перекинула стройную ногу через седло мотоцикла и рванула. Ну а я за ней.

Сидя в кабинете босса, рассказал ему о визите Мари в район афроамериканцев, но о посещении кладбища промолчал, хотел сам узнать, что же это за человек похоронен там и какое место в ее жизни занимает.

Моя мысль о наличии у врача ребенка афроамериканца его разозлила. Мне же было интересно, почему Мари вызвала такое внимание босса: «Лютый, а на кой шут тебе понадобилась эта врач? Ей всего 28, она младше тебя на 20 лет».

Лютый, сделав большой глоток виски, сказал: «Сам не знаю, не перестаю думать о ее глазах, кажется, что если она будет рядом, все будет хорошо. Ничего не говори мне сейчас, Джамир, я сам в шоке от себя».

У меня же внутри бушевала злость, я, как и босс, не мог понять, что происходит, неужели нам она нравится? Нет, не может этого быть.

Месяц, что мы были заняты поездками, налаживали контакты и сферы сбыта своего товара с другими группировками, я Мари не видел, но знал, что ей не дает прохода анестезиолог по имени Харри, который даже пытался ее шантажировать распространением информации, что она участвует в боях без правил.

Когда я понял, что Мари это не нравится, и она его откровенно «отшивает», а он угомониться не может, пришлось ему помочь в этом. Мои ребятки с ним «пообщались», он неделю не мог появиться на работе, но от Мари отстал.

Весь этот месяц я постоянно думал о докторе, она мне часто снится, но каждый раз я ее теряю. Поймал себя на мысли, что начал других женщин сравнивать с Мари, и все проигрывали ей, девочке с золотыми волосами.

Ничего не предвещало беды, когда я возвращался после заключения крупной сделки по оружию из другого штата. Ехал на машине с охраной. Но, как говорится, крысы периодически заводятся не только в канализации, но и в преступных организациях.

Кто «слил» информацию про маршрут нашего движения, не знаю, разберемся позже, а пока на трассе нашу машину начали обстреливать из двух джипов, подрезая нам путь и сталкивая с дороги в кювет.

Машина резко затормозила, когда недалеко от нас прозвучал взрыв. Мы начали отстреливаться. В ход пошли не только пистолеты, но и автоматы. Нападавшие были в масках. В ходе перестрелки убитых и раненых было много, мои парни погибли, я продолжал отстреливаться, в принципе, уже понимая, что шансов выжить мало.

Неожиданно со стороны моего автомобиля услышал голос Мари: «Мужик, ты как, справишься сам или помочь?»

На мгновение подумал, что схожу с ума. Воспользовавшись несколькими секундами, повернул к ней свое лицо и услышал: «Опачки, Джамир собственной персоной. Так помочь?»

«У тебя нет оружия, прячься», – сказал я ей.

Она оценивающе на меня посмотрела и в эту же секунду выстрелила в нападавшего, и тот упал, а потом что-то метнула в сторону другого, он рухнул на землю. У меня мелькнула мысль, что с этой девочкой можно выиграть любую войну.

Мы продолжали отстреливаться, она действовала как заправский спецназовец, а в какой-то момент, неожиданно для меня раздался взрыв, потом второй и оказалось, что эта маленькая бестия с ангельским личиком взорвала автомобили напавших.

А вот я был сильно ранен и не сразу это заметил, а только тогда, когда силы стали покидать от потери крови. Что было потом, помню смутно. Мари произвела еще несколько выстрелов, потом что-то делала около моей машины, чем-то прижала мне рану на животе, тащила меня куда-то, больше ничего не помню.

Пришел в сознание в больничной палате. Когда начал вспоминать все произошедшее, немного запаниковал. Если документы по сделке попадут в руки Интерпола, ФБР или конкурентов – конец. Второй вопрос, как я здесь оказался.

В палату вошел врач среднего возраста, улыбнулся: «Вот и хорошо, вы пришли в сознание, везунчик вы наш, хотел бы я себе такого ангела-хранителя».

Он еще около меня покрутился, посмотрел на мониторы, осмотрел мой живот. Только сейчас я понял, что получил ранение.

«Доктор, а как я сюда попал?» – задал я вопрос.

– Вас привезла девушка на мотоцикле. Она теперь легенда нашей больницы.

– В каком смысле?

– В прямом. Я бы не додумался привязать вас, огромного мужчину, находящегося без сознания, к себе ремнями безопасности из автомобиля. Привезла к нам и сама прооперировала, так как наш врач был занят, больница небольшая. Я и не подумал бы, что она хирург, слишком юная. Пулю она вам на память просила передать.

Я посмотрел на тумбочку, в сторону которой кивнул головой врач, и увидел пулю.

Минут через 10 после ухода врача в палате появился Лютый, сел на стул рядом с кроватью и задумался, потом произнес: «Она точно наш Ангел – хранитель».

– Ты это о ком?

– О докторе Мари Росси.

Он выдержал паузу, затем продолжил: «Когда на тебя и охрану напали, она оказалась недалеко от вас и, видя, что ты ранен, из твоей машины забрала все папки с документами, телефон, два пистолета, взорвала твою машину и привезла в эту больницу, до Лос-Анджелеса ты бы не дотянул.

Здесь, узнав, что местный хирург на операции, сказала, что сама тебя прооперирует. Руководство больницы не хотело чужака пускать в свою операционную, так она главврачу угрожала пистолетом, и он в течение 10 минут организовал ей и операционную, и бригаду. Потом, правда, предложил ей перейти в его больницу, когда понял, что классный хирург!

Она тебя спасла, шов сказала, что сделала косметическим, а то тебя в мужья никто не возьмет. Вот ведь дьяволенок».

Я лежал и переваривал эту информацию: «А документы по сделке? Пропали?»

– Как ты думаешь, от кого мы узнали, что с тобой? Правильно, от Мари. Она, как только тебя прооперировала, набрала с твоего телефона меня, сказала, где ты, в каком состоянии и чтобы я лично приехал и забрал документы и оружие, которые были в машине, и которые она оттуда вытащила перед тем, как ее взорвать. Сказала, что меня знает, а других нет. Я приехал. Она мне лично передала все и сказала, чтоб я проверил каждый лист у экспертов на предмет отсутствия ее отпечатков на документах. Умна девка, очень умна.

Знаешь, что она ответила на вопрос, зачем взорвала нашу машину? Чтоб конкуренты не вычислили где ты и бумаги, чтоб думали, взлетели на воздух и не начали искать или преследовать.

– А где она сейчас?

– Как только дождалась меня, сразу поехала в Лос-Анджелес, сказала некогда ей с нами возиться, тебе ничего уже не угрожает, а ей надо работать.

Через пару суток меня перевезли в больницу, где работал тот врач, который меня «штопал». Правильно, Мари Росси.

На поправку я шел быстро, но девушка была холодна, как всегда, слова из нее вытянуть было невозможно, но меня просто «распирало» выяснить детали.

И вот в один из дней, когда я уже начал ходить, зная, что Мари на суточном дежурстве и у нее сейчас нет операции, постучал в дверь ординаторской и вошел.

Доктор сидела на диване, поджав ноги по-турецки, и делала зарисовки в своем альбоме. Мой ночной визит ее совершенно не смутил, она указала на стул, предложив сесть, внимательно посмотрела на меня, а я, как мальчишка, проглотил свой язык, любуясь ею.

Разговор начала Мари: «Вас интересуют детали нашей встречи на трассе, так ведь?

Я в ответ кивнул головой. Она продолжила рисовать и сказала: «В тот день я была у друзей в соседнем штате. Когда ехала по трассе обратила внимание на два джипа, в которых сидели парни в черных масках. У одного на плече была татуировка – пантера. Это преступная группировка, так и называется «Пантера», с ними я несколько раз встречалась на ринге, и мне они не нравятся, мягко говоря. Сразу поняла, что поехали творить беспредел, они всегда грязно играют.

Долго ждать не пришлось, издалека увидела весь ваш конфликт, начало перестрелки. Оставив мотоцикл на расстоянии, пробралась к вашей машине, а дальше вы знаете».

– А зачем взорвали все машины?

– Чтоб одни не начали погоню, а других не нашли конкуренты.

Я не сводил с нее глаз.

– А почему все документы, оружие и телефон не передали властям, а вернули нам?

– Если вы до сих пор в преступном синдикате и власти вами не интересуются, зачем им ваши бумаги и стволы?

– Резонно. А почему спасли меня, я же бандит?

– Я врач. И для меня все равны. У вас еще есть вопросы ко мне?

– Нет. Спасибо, что спасли меня.

– Не за что. Это мой долг. Джамир, идите в палату, вам нужно лечь и отдохнуть.

Я вышел из ее кабинета, находясь в странном, незнакомом мне состоянии.

На следующий день у Мари был выходной. Я весь извелся от мыслей, анализируя каждое ее слово, мне как-то не хватало этой девушки, была потребность увидеть ее.

От души отлегло, когда моего доктора вызвали ближе к вечеру на операцию какого-то должностного лица, который отказывался ложиться под нож другого хирурга.

Увидел в окно, как она паркуется на своем мотоцикле, снимает шлем, и как роскошный волос рассыпается по ее плечам, как грациозно перебрасывает ногу и слезает с железного коня. Это впечатляло. Она очень красива.

Как я понял, операция, которую проводила Мари, длилась несколько часов, все закончилось хорошо, но уходящей домой я ее не видел, поэтому решил посмотреть, в ординаторской она или нет.

Набравшись наглости, слегка постучав в дверь, тихо вошел в кабинет. Мари сладко спала на диване, поджав под себя ноги, а ладошки по-детски подложила себе под щеку. Видимо ей снилось что-то не очень хорошее, она постанывала во сне. Я присел на корточки около ее головы, погладил по волосам и легко, осторожно поцеловал в макушку. От нее так вкусно пахло и исходило невероятное по ощущениям тепло. Мари перестала стонать и улыбнулась во сне. Я еще некоторое время любовался ею, потом накрыл пледом, который лежал на кресле, и вышел.

У меня появилось стойкое желание прострелить что-нибудь главврачу, который так изматывает этого доктора.

МАРИ

Я проснулась около 6 часов утра, привела себя в порядок и встретилась с Мартином в кафе больницы, потом с удовольствием поглощала омлет и кофе с шоколадным печеньем.

За соседним столиком завтракал Харри, который, наконец-то, прекратил мне докучать. Потом к нам подсели несколько коллег. По завершении завтрака все разошлись по отделениям, я провела обход своих пациентов и засела за нелюбимое занятие всех врачей – бумажную работу.

Где-то в середине дня главврач больницы собрал заведующих отделений, а те, в свою очередь, довели до нашего сведения информацию о предстоящем юбилее больницы, чему будет посвящено светское мероприятие в одном из элитных банкетных залов города, куда приглашены меценаты, спонсоры и представители мэрии. Дресс-код – вечерние платья и строгие костюмы.

«Боже, как я не люблю такие тусовки», – прошептала я, на что Мартин таким ехидным голосом сказал: «Ну, наконец-то ты наденешь платье и приедешь не на байке».

Я его ткнула локтем в бок: «Не умничай, пойдешь со мной по магазинам платье и туфли выбирать».

«С превеликим удовольствием», – с улыбкой котика ответил Мартин.

Поскольку до мероприятия оставалось еще 10 дней, я все эти вопросы отложила на потом и забыла о них напрочь.

За 3 дня до мероприятия мой друг начал «выносить мне мозг» необходимостью готовиться к светскому выходу и потащил по бутикам. Если честно, у Мартина отличный вкус, он лично занимался подбором мне платья и туфель. Я с роду столько не вертелась перед зеркалом и не примеряла такого количества нарядов. Но он был непреклонен, несмотря на то, что я начала ныть уже после второй примерки.

Наши труды не пропали даром. Платье было выбрано синего цвета, длиною в пол, с глубоким вырезом на спине, очень сексуально подчеркивающее мою фигуру. Образ получился прямо – таки роскошный. Продавцы в магазине с восторгом посмотрели на нас и почти хором сказали, что перед ними превосходная пара. Мы же только переглянулись и засмеялись.

Когда вышли из бутика, Мартин лукаво улыбнулся: «Марусик, может правда станем парой?»

«Да ну тебя, шутник, – ответила я и повисла на его руке, – я хочу кушать, Мартин, давай где-нибудь приземлимся».

Потом мы ужинали, весело трепались обо всем и ни о чем.

В назначенный день, в установленное время мы с Мартином вместе приехали к одному из самых дорогих банкетных залов города.

Бросив взгляд по сторонам, обратила внимание на большое количество охраны, стоящей как по периметру здания, так и при входе.

Под руки с Мартином мы попали в первый зал, где гости вежливо общались, им предлагались напитки, в общем, светские львы и львицы пялились, оценивая друг друга, прицеливаясь, с кем выгодно заводить знакомства.

Мартин взял бокал шампанского, а я минералки, и мы встали в стороне, беседуя о своем. На нас было обращено много взглядов. А все почему? Да потому, что мы, как никогда, поработали над своими образами под бдительным контролем моего спутника.

На нем был элегантный черный костюм от Армани, белоснежная рубашка и галстук, которые, кстати, я ему выбирала, и черные туфли ручной работы. Этот строгий стиль хорошо сочетался с его внешностью: слегка смуглая кожа, черные как смоль волосы и очень темные глаза.

Ну а на мне – платье, которое мы выбрали, классические лодочки на высоком каблуке. Волосы крупными локонами лежали на моих плечах и спине, частично прикрывая вырез, на лице легкий макияж, подчеркивающий синеву глаз, а на пухлых от природы губах матовая помада. Нас все принимали за пару, что очень забавляло.

Все это время мне казалось, что «в спину дышат», кто-то не спускал с нас глаз. Это заставляло внимательно следить за обстановкой, ну и маленький пистолет и нож под платьем принцессы никто не отменял, как вы понимаете. Я не доверяю людям, тем более на таких мероприятиях.

Через полчаса гостей пригласили во второй зал, где были установлены кресла, стояла трибуна для официальной, пафосной и пустой болтовни. Все расселись по местам.

Выступающих было несколько, в том числе и тот бандит, которого я оперировала (Лютый). Он говорил о том, как важна медицина, наша больница и т.д. и т.п. Скукотища, еще если знать, кто он и чем занимается.

Пока он говорил, его взгляд часто устремлялся на меня, но я делала вид, что не знаю этого человека, сохраняя равнодушие. После этого было предложено в другом зале пообщаться в непринужденной обстановке.

Среди приглашенных гостей были представители иностранных фирм, в том числе поставляющих медицинское оборудование и препараты.

Ко мне подошел представитель итальянкой компании и на очень слабом английском выразил свое восхищение, сказал, что все это время он не спускает с меня глаз и его поездка в Лос-Анджелес того стоила, и я ему понравилась.

Какого же было его удивление, когда я начала с ним говорить на итальянском языке. Он со свойственным итальянцам темпераментом на пол зала радостно вскрикнул, кинулся целовать мне руки, на что я засмеялась, взял меня под локоть, и мы достаточно долго беседовали. Паоло оказался умным, начитанным человеком с потрясающим чувством юмора и весьма живым характером.

В зале с некоторым непониманием смотрели на меня и Паоло, никто не ожидал, что я так свободно говорю по-итальянски. Потом к нам подошел Мартин, я ему представила Паоло и некоторое время выступала в роли переводчика.

В зале заиграла живая оркестровая музыка, звучал вальс.

Мартин подошел ко мне, поклонился, протянул руку, приглашая на танец.

Мы вышли в танцевальную часть зала. Это был наш с ним танец. Почему наш? А все потому, что Мартин как-то еще в университете проиграл мне пари и целый год ходил со мной на занятия по танцам. Да так втянулся, что мы даже в конкурсах с ним участвовали и занимали первые места. Вальс получался лучше всего, и мы любили этот танец.

Вот и сейчас взгляды присутствующих были обращены на нас. В этом танце мы как будто парили, кружась по залу, оставляя где-то за пределами этой музыки проблемы, растворялись в движениях и взглядах. В этом весь вальс, грациозный, нежный и благородный.

Когда музыка стихла, Мартин мне галантно поклонился, поцеловал руку, а я ему ответила легким реверансом, и мы отошли в сторону, где во все горло «Брависсимо» кричал Паоло.

К нам с бокалом вина подошел главврач нашей больницы и сказал, что и не предполагал, какие талантливые у него сотрудники. На что я съязвила, что он нас вообще не знает и лучше бы ему ничего не знать о нас и дальше, чтоб не усложнить свою жизнь и спать спокойно.

В целом вечер проходил на удивление хорошо. Но чей-то взгляд скоро оставит ожог на моей голой спине!

Неугомонный Паоло продолжал много говорить, звал нас с Мартином в гости в Италию, потом предложил выпить и очень удивлялся, что я совсем не употребляю спиртного. Но когда Мартин сказал, что я хирург, кинулся снова целовать руки и восхвалять небеса. Какой же он все-таки смешной и излишне темпераментный.

Неожиданно я встретилась взглядом с Джамиром, который стоял со своим боссом и еще нескольким мужчинами. Он поприветствовал меня, подняв вверх бокал и кивнув головой. Я слегка кивнула в ответ.

Через несколько минут оркестр заиграл аргентинское танго. Паоло преобразился, принял серьезный вид и поклонился мне, протягивая руку для танца.

Мартин мне подмигнул, зная, что я обожаю танго. Я приняла приглашение, и мы с Паоло вышли на центр зала. Кто-то приглушил общий свет, а на нас направил рассеянный луч. Мы были единственными, кто решился на этот танец. Обстановка действительно соответствовала моменту!

Страсть аргентинского танго всегда захватывает танцующих, партнеры напоминают влюбленных людей, переплетаются телами и взглядами, желают овладевать друг другом, подчинить, и в то же время отталкивают друг друга. Танго – это любовь, сила и трепет, расставание и встреча!

Мы с Паоло в этот момент просто жили музыкой, разговаривали нашими страстными взглядами, здесь были только мы и танго. Когда прозвучал последний аккорд, и мы разомкнули руки, отходя друг от друга, но держа зрительный контакт, в зале повисла гробовая тишина, а потом раздались овации.

Паоло подошел ко мне, встал на колено, стал целовать руки и одаривать меня комплиментами, сказал, что давно так не танцевал, что он сражен.

Светский раут продолжался, но мне так захотелось уехать от этой суеты и пафоса, что я стала жалобно посматривать в сторону Мартина, который стоял чуть в стороне, зная, что мой друг, как и я, не любит шумные мероприятия. Я показала ему 5 пальцев, что означало встречу в холле через 5 минут. Мартин мне слегка кивнул в знак согласия, подмигнув. И я, стараясь быть незаметной, вышла в холл.

Меня тут же окликнул мужской голос, обладателем которого был Джамир: «Доктор, Вы уже уходите?»

Я повернулась в его сторону: «Да».

Джамир смотрел мне в глаза.

«Вы сегодня потрясающе выглядите», – сделал он мне комплимент.

«Я знаю, – ответила я, – у вас ко мне еще есть вопросы? Если нет, то мне пора. И прекратите за мной наблюдать, а то я могу разозлиться. Всего доброго».

Я развернулась и пошла к выходу, где меня уже несколько секунд ждал Мартин. Джамир остался стоять на месте и смотрел мне вслед.

ДЖАМИР

Мы с Лютым и еще несколькими нашими людьми, как спонсоры, должны были присутствовать на мероприятии, связанном с деятельностью Центральной больницы Лос-Анджелеса. Список приглашенных лежал сейчас передо мной, и в нем я нашел имя доктора Мари Росси.

Удалось выяснить, что она не любит мероприятия такого формата и всячески пытается их избегать. Поэтому босс дал четко понять главврачу, что этот доктор обязательно должна присутствовать на банкете.

Лютый предположил, что эта бестия и Ангел в одном лице, если какой-нибудь кретин ее затронет, устроит публичную казнь. Я же с нетерпением ждал этой даты, посто хотелось посмотреть на Мари в такой обстановке.

Но она превзошла все наши ожидания.

Когда мы с еще пятью «партнерами» стояли в стороне, откуда хорошо просматривался холл и вход в здание, увидели, что из припарковавшегося около главного входа автомобиля вышел высокий, статный молодой мужчина, подал руку пассажиру, и из машины вышла девушка, которая сразу заставила нескольких прохожих, находившихся неподалеку, обернуться.

От нее сложно было оторвать взгляд. Длинное платье синего цвета потрясающе смотрелось на ее белой коже и гармонировало с волосами, подчеркивая идеальную фигуру.

Она мило улыбнулась, легкий ветерок пробежал по ее длинным локонам. Девушка была спокойна, изысканна и походила на Богиню. Это была доктор Мари! Вся наша группа не спускала глаз с этой элегантной пары.

«Кто он?» – злобно спросил Лютый меня, откровенно пожирая девушку глазами.

– Друг времен университета, вместе работают. Он просто друг, не более, успокойся.

– Но смотрит он на нее не как друг! Не спускай с нее глаз.

Я бы и без этих указаний не отводил от доктора глаз.

Она прошла со своим спутником в первый зал, и только глядя ей вслед, увидел умопомрачительный вырез на ее спине.

Мари со своим коллегой мило беседовали, при этом бросала внимательные взгляды на окружающих. «Осторожная девочка», – подумал я.

В зале, где проходила официальная часть, Мари сидела во втором ряду, с краю, рядом со своим спутником. Я же незаметно занял место сзади неё.

Даже не помню, кто и какую именно чушь нес с трибуны, я смотрел на ее спину и волосы и с наслаждением вдыхал аромат ее духов. Рука сама тянулась прикоснуться к ней. «Черт, Джамир, ты совсем рехнулся?» – останавливал я сам себя.

Во время выступления Лютого он слишком часто смотрел на Мари. И я знал, что это взгляд хищника, собственника.

Но судя по положению тела Мари ее это совершенно не беспокоило и не вызывало никаких эмоций. А вот я почему-то нервничал.

Но Мари нас с Лютым «добила» тем, что потрясающе исполнила вальс в паре со своим коллегой. Она парила, кружилась в воздухе, казалось, что совсем не касалась пола, а ее партнер своими большими руками нежно ее поддерживал.

Этот вальс вскружил голову всем присутствующим, играла живая музыка, складывалось впечатление, что мы на балу. Какая же она нежная в танце! Они хорошо смотрелись вместе.

Глаза Лютого горели, он, как и я, не сводил глаз с танцующей пары.

Ранее мы столкнулись с непреклонной, дерзкой и смелой Мари. Сейчас перед нами Ангел, парящий над землей.

Я был уверен, что больше это мероприятие ничем не удивит, легкое потрясение я уже испытал. Но, как говорится: «Еще не вечер, господа, еще не вечер».

Наши люди, как и мы с Лютым, внимательно следили за всем, что происходит в зале, в том числе опасаясь реакции Мари, помня, как она взорвала три автомобиля и угрожала боссу.

Напряглись мы в тот момент, когда к доктору подошел восторженный итальянец Паоло – миллионер, владелец крупной фирмы по изготовлению медицинского оборудования, и стал ей что-то говорить. Она же, мило улыбнулась и стала активно отвечать на итальянском! Паоло от восторга чуть не прыгал на месте. И шут его знает, о чем они говорили.

Когда подошел спутник нашего доктора, она представила его итальянцу и некоторое время переводила разговор между мужчинами. Такое впечатление, что Мари всю жизнь проводит на светских балах и раутах.

Наш основной шок, оказалось, был еще впереди.

Заиграло аргентинское танго. Паоло подошел к Мари, глаза которой «заиграли», выпрямился, как истинный джентельмен поклонился, протянув ей руку. Мари грациозно положило свою ладонь в его, приняв предложение, и они вышли в центр зала.

Хочу сказать, что такого страстного танца, как в исполнении Паоло и Мари, я никогда не видел и не увижу больше! Они двигались так, что казалось, рассказывают историю своей любви, своих желаний, находясь под лучом света, направленного только на них, что придавало обстановке интимности. Их ноги, тела переплетались, глаза смотрели в глаза, не отрываясь, они казались любовниками, которые то расставались, то страстно воссоединялись. Это было зрелищное аргентинское танго. Никто не ожидал от этой пары, которая познакомилась пару часов назад, такого исполнения.

Несколько секунд все было погружено в тишину, а затем шквал аплодисментов.

Паоло встал перед Мари на колени, целовал ей руки, не переставая что-то говорить. Она же мило улыбалась, потом рассмеялась и бегло ответила итальянцу.

«Твою мать, что происходит? Что творит Паоло? Почему она с ним говорит свободно на итальянском? Кто она, черт возьми?» – сначала просто рычал Лютый.

Но когда эти двое исполняли танго, казалось, что Лютый залпом выпил пол литра вискаря, пока, не отрывая взгляда, смотрел на танцующих Мари и Паоло.

«Охренеть, вот вам и хирург, – выдохнул Лютый, и его лицо стало серым от злости, – а она страстная девочка. И сколько сюрпризов еще может преподнести, как думаешь?»

«Это всего лишь танец, а итальянцы все темпераментные, не парься», – я не хотел внимания босса к Мари, сам не знаю почему.

«Надеюсь, Паоло не сделал ей предложение, пока стоял на коленях? – выдавил из себя Лютый, – пригласи ко мне его начальника службы безопасности».

Через три минуты к нам подошел сопровождающий Паоло человек и на вопросы Лютого, улыбаясь, сказал: «Нет предложения пока не сделал, но в восторге от этой девушки. Она действительно умна, воспитана, аристократична, свободно говорит на итальянском и успела покорить сердце господина Паоло».

Лютый распорядился изъять все видеозаписи с мероприятия и принести ему.

Затем Мари направилась к выходу, и в холле я ее окликнул.

Когда она обернулась, я правда поверил в чудеса. Ее глаза были синего цвета, взгляд глубокий, уверенный. Я замер и любовался ею, мне казалось, что тону в ее глазах.

Разговор не получился, на мой комплимент ей было наплевать, и она дала четко понять, что ей известно, что мы за ней наблюдает, пригрозила и сказала не злить ее.

Почему она всех держит на расстоянии, откровенно отталкивая?

Мне захотелось напиться.

МАРИ

Оказавшись дома, я приняла ванну, включив джаз, и час плавала в пене, наслаждаясь моментом. Укутавшись в банный халат и повязав на мокрые волосы полотенце, пошла на кухню, налила чай, в зале включила канал с мультфильмами и окончательно расслабилась.

Потом сняла полотенце, усмехнулась своим кудряшкам в зеркале, надела любимую пижаму и пошла в спальню. На большой кровати сидел огромный плюшевый медведь, на него я облокачивалась, когда читала или работала за ноутбуком. Я залезла на кровать и взяла наш с Джимом альбом с фотографиями.

«Джим, а нам есть что вспомнить, мы с тобой счастливые люди», – вслух произнесла я, и за просмотром альбома уснула.

Всю ночь видела во сне Джима, он о чем-то меня предупреждал, говорил вернуться в последний день. Когда я вижу любимого во сне, я счастлива.

Проснувшись, помнила сон во всех деталях, но чего-то в нем не хватало и это не давало покоя. Глаза, глаза какого-то парня.

День на работе выдался сложным, с Мартином виделись всего 15 минут пока, стоя в кафетерии, уплетали бутерброды и пили кофе. У нас это был первый за день прием пищи. Было три операции, одного пациента не спасли, такое тоже бывает.

Вечером я поехала на тренировку, отвела душу в спарринге с одним из «братиков», 3 часа физической нагрузки пролетели как 10 минут. В теле приятная усталость, в голове порядок. Вот в таком состоянии я приехала домой и через час уже спала, завтра ведь выходной.

Ночью позвонила мама Джима, она плакала, и я не сразу поняла, что произошло. Сердце замерло, когда она сказала, что с маленьким Эдвуном беда, он в больнице, в реанимации. Затем трубку взял Грейди, рассказал, что у малыша высокая температура, он задыхается, но диагноз пока не поставили.

«Грейди, я сейчас выезжаю к вам, продержитесь, на месте разберемся».

Быстро собравшись, а на часах было 2 ночи, взяла ключи от байка, шлем, рюкзак и уже через 5 минут выехала на дорогу.

ДЖАМИР

Начальник службы охраны позвонил мне в 02 часа 10 минут, доложив, что доктор села на мотоцикл и на бешеной скорости едет по городу в сторону трассы.

«Что еще она затеяла? Если поехала к мужику, убью!» – вслух рявкнул я и стал одеваться, сам удивляясь своей реакции, которая меня начинала бесить, я не понимаю уже ничего. Мари вызывает странные чувства.

Я запрыгнул в джип и по маршруту, который мне сообщили, поехал вслед за доктором.

«Что же за проблемная девка, смерти ищет, вот куда поперлась ночью?» – я рвал и метал, сжимая руль до белизны в костяшках пальцев рук.

МАРИ

Через час я уже была в больнице, куда доставили Эдвуна. Меня встретили родители Джима и Грейди. Понимая, что объективную картину скажет только врач, мы стали его ждать вместе с результатами исследования.

Минут через 20 вышел пожилой врач и сказал, что мальчику срочно нужно полное переливание крови, иначе он не проживет и пару часов, но в базе такой редкой группы нет.

Грейди просто без сил сполз по стене на пол и обхватил руками голову.

Я понимала, что мысль потерять ребенка его сводила с ума. Ведь у мальчика не было матери, она ушла от них, как только родила Эдвуна.

«А какая у Эдвуна группа крови?» – спросила я.

«Четвертая положительна, – последовал ответ врача, – но ни у нас, ни в других больницах города, даже в соседних штатах нет такой группы крови в базе, это одна из самых редких групп, встречается только у 4-5 % населения мира».

«Доктор, у меня 4 положительная, давайте приступим к переливанию, я выступлю донором. Я здорова, не пью, не курю, лекарства не принимаю», – предложила я.

Врач с облегчением выдохнул, обнял меня и сказал: «Слава Богу, пройдемте». Семья осталась в молчаливой растерянности, толком не понимая, что происходит. После того, как у меня взяли все анализы, еще раз проверили кровь на совместимость, я переоделась в стерильный комплект и вошла в реанимационное отделение, где лежал Эдвун.

ДЖАМИР

Я пёр на своем джипе с такой скоростью, что сам себе напоминал героя из фильма «Такси», стараясь не потерять из поля зрения Мари, которая реально летела, а не ехала на своем байке.

Она двигалась в сторону города, в котором как-то была в афроамериканском районе.

Я видел, что она остановила мотоцикл около больницы, спрыгнула с него и пулей влетела в здание. Я же проследовал за ней.

Перед реанимационным отделением сидели афроамериканцы, человека 3-4, по их состоянию было видно, что произошло что-то плохое. Мари подбежала к ним, о чем-то спросила, молодой мужчина ей ответил, и они стали ждать. Девушка обняла этого мужчину, гладила его по голове, видимо он плакал.

Потом она подошла к женщине, села на корточки пред ней и ласково провела по лицу своей ладонью, вытирая слезы. Та в ответ погладила Мари по голове.

Через какое-то время вышел врач, обратился к присутствовавшим, и стало ясно, что новости совсем уж плохие.

Немолодая женщина в голос заплакала, а парень просто сполз на пол по стене.

Мари задавала доктору вопросы, он отвечал. Потом она что-то ему сказала, они ушли в отделение.

Я незаметно сел недалеко от этой семьи, чтобы слышать, что происходит.

Прошло несколько часов пока пожилой врач вышел и сказал: «Девушка спасла мальчика, мы сделали ему полное переливание ее крови».

От услышанного у меня похолодели руки. Я как последний критин, моральный урод ехал и думал, что она к мужику так мчалась, а на самом деле ребенка спешила спасти, отдав ему свою кровь. В висках стучало, от кома в горле как-то стало не хватать воздуха.

Тут в больницу вбежал немолодой афроамериканец, которому молодой мужчина громко сказал: «Отец, Мари спасла твоего внука, ему сделали переливание ее крови. Он выжил, отец, он выжил!» – и заплакал.

Мужчина сквозь слезы причитал: «Доченька, наша Мари, наша Зефирка, спасибо, спасибо, родная».

Слушать и видеть это было тяжело. Я собрался выйти на улицу покурить, как вышел врач. Его спросили, когда Мари можно забрать, он ответил, что она сейчас спит, много крови отдала мальчику, ей нужно несколько часов побыть в больнице под контролем врачей, но она просила ее не забирать, сказала, что к вам приедет на следующей недели, велела не волноваться и передать, что всех вас любит.

Врач сказал: «Все уже хорошо, идите домой, отдохните, девушка и малыш в порядке, они оба спят в одной палате, мы даже койки им сдвинули по ее просьбе».

Парень улыбнулся: «Он всегда рядом с ней спит спокойно и очень скучает». Семья направилась к выходу, а я остался сидеть, осмысливая произошедшее.

«Почему я – человек, у которого руки по локоть в крови, убивающий людей и сам неоднократно подвергавшийся нападениям, так реагирую на происходящее, меня ведь это не касается, что происходит со мной, почему Мари появилась, и моя жизнь перестала быть прежней, и почему ее семья – это афроамериканцы?» – думал я.

Вопросов много, ответов нет, а в душе холод.

Заплатив кое-кому, мне позволили через стекло посмотреть на Мари. Она лежала бледная, но спокойная, глаза были закрыты. Рядом с ней совсем маленький афроамериканец. Девушка держала малыша за ручку. Оба спали.

Выйдя на улицу, сел в свою машину и понял, что хочу плакать, тупо смотрел в ночь, и вдруг стало страшно за Мари. Я боюсь, что она исчезнет из моей жизни.

Утром узнал, что Мари и мальчик в порядке, и ее смогут выписать сегодня. Ясное дело, что сама на мотоцикле она назад вернуться не сможет, поэтому распорядился, и мои парни перевезли байк к ее дому на парковку. А сам решил забрать Мари и лично отвезти после выписки домой.

Но мои планы были разрушены, когда к больнице на приличной скорости подъехало два автомобиля и три мотоциклиста, всего человек 11, среди которых половина были афроамериканцы, включая немолодого мужчину.

Когда их рассмотрел, то в нем узнал тренера клуба боевых искусств Шона. Трое остались на улице, остальные вошли в здание больницы.

Через час Шон вышел, обнимая Мари за плечи. Она была бледная, но улыбалась, парни ринулись ее обнимать, один даже подхватил на руки и закружил, за что от Шона получил подзатыльник. Один парень нес рюкзак и куртку Мари.

Она глазами искала свой байк, но Шон ей что-то сказал, она удивленно на него посмотрела, кивнула головой и подошла к одному из автомобилей.

Шон укутал Мари пледом, заставил ее лечь на заднее сиденье, все сели в машины и на мотоциклы и тронулись с места.

Я же продолжал сидеть неподвижно за рулем своего джипа.

ШОН

Мне позвонил Грейди как раз в тот момент, когда у моих парней был перерыв во время тренировки, и сказал, что Мари в больнице у них в городе.

«Что с ней?» – спросил я.

Парни напряглись и поняли, о ком идет речь, подошли ко мне.

Грейди сказал, что Мари выступила донором крови для его сына. Сейчас она и ребенок под наблюдением.

«Я заберу ее, скинь адрес».

Парням я рассказал, что случилось. Они все хотели поехать за «сестренкой», но я всех с собой брать не стал, выехали двумя машинами, трое ехали на мотоциклах.

Мари была нам рада, удивилась, что мы здесь. А уж как мы обрадовались, что с ней все в порядке!

Девушка спала головой у меня на коленях. Во сне вздрагивала. Я погладил ее по голове, и она шепотом, кутаясь в плед произнесла: «Джим, мы его спасли, не волнуйся».

Тим, который ехал рядом с водителем в нашей машине, недавно стал членом команды, повернулся и спросил: «Шон, а кто такой Джим? Её парень или муж?»

– Парень.

– А почему я его никогда с ней рядом не видел? Наверное крутой, некогда около малышки быть? А зря, такую надо держать рядом, а то уведут. И почему вы ее иногда называете Зефиркой?

Я выдержал паузу, а потом сказал: «Он погиб, спасая Мари, когда на них напали после боя много лет назад. Эта девочка еле выжила, пуля чуть не задела ее сердце. Но они все еще вместе, вот уже 23 года. От Джима ее невозможно увести. Это он ее любя называл Зефиркой».

Чувствовалось, что Тим шокирован, но он все-таки спросил: «Как это 23 года?»

– Они любят друг друга с 5 лет и никогда не разлучаются. Даже сейчас, как бы это странно не звучало. Джим был частью нашей команды, Мари всегда была его лучиком счастья и нежности. А когда он погиб, она стала членом клуба. Вот уже 10 лет.

Макс, который был за рулем, повернулся к Тиму: «Она навеки наша «сестренка», за нас горой, а мы за нее!»

Тим оставшийся путь не проронил ни слова, о чем-то задумавшись, только несколько раз грустно посмотрел на спящую Мари.

Я же гладил нашу Зефирку по голове до самой остановки и думал, что все-таки лебединая любовь существует. Но этой девочке надо жить дальше, иначе сломается. Джим должен ее отпустить.

Мы остановились около ее дома, когда начало темнеть. Макс аккуратно взял спящую Мари на руки и вошел в здание. Я и еще двое моих ребят проследовали за ним.

В квартире нас уже ждал Мартин, у него запасные ключи. Он давний друг Мари и Джима, мы ему доверяем. Девушку уложили на кровать, я отдал Мартину медицинские выписки, и мы тихо ушли.

ДЖАМИР

Когда команда Шона увезла Мари, я последовал тоже к ее дому, решив, что именно туда они ее повезут. Со стороны наблюдал, как парень вынес на руках спящую девушку, и они с Шоном вошли в холл многоэтажки. Там они были недолго, затем уехали.

Я решил поехать в ночной клуб, выпить и забыться. Подъехал к одному из элитных и не самых безопасных клубов, в котором любят бывать такие как мы с Лютым, чтобы уединиться и расслабиться, но поймал себя на мысли, что не хочу ни алкоголя, ни женщин. Я чувствовал себя потерянным. Развернул машину и поехал на нашу закрытую тренировочную базу, где был до тех пор, пока не понял, что вымотал свое тело до изнеможения.

Приехав в офис, застал Лютого, сидящим перед ноутбуком и просматривающим записи видеокамер с банкета.

«Сколько раз ты уже их пересмотрел?» – сухо спросил я.

«Много. И знаешь, эта врач мне нравится. Может начать за ней ухаживать?» – рассуждал он.

«Ты ей в отцы годишься, жених», – с сарказмом ответил ему.

Лютый продолжал смотреть на танец Мари и Паоло и о чем-то думал, покуривая сигару.

«Что же так на моей душе то противно?» – спросил я сам себя.

МАРТИН

Когда позвонил Шон, я выходил с работы, будучи в полной уверенности, что Мари в свои два выходных отдыхает. Но то, что рассказал Шон, заставило поволноваться. Я знал, что у Мари редкая группа крови, и не удивительно, что она решила спасти ребенка, но я нервничал. Она после гибели Джима себя совсем не бережет, ничего не боится, и если за кого-то из друзей надо умереть, она и не задумается, просто умрет.

Вечером Шон с ребятами принесли спящую Мари в квартиру, я их здесь уже ждал несколько часов, за это время сварил бульон, пожарил ее любимы блинчики, сделал апельсиновый фреш, в общем, похозяйничал. Мари уложили в ее комнате на кровать и парни ушли.

Я посмотрел выписку, которую врач передал с парнями, все было в норме, но Мари нужно хорошо отдохнуть. Накрыв ее пледом, лег рядом. Она спала очень беспокойно: вздрагивала, стонала, звала Джима. Я взял ее за руку, погладил, и она успокоилась. И неожиданного для самого себя я уснул, продолжая держать Мари за руку.

Утром проснулся от того, что она пыталась вытянуть свою руку из моей, хихикала и тыкала пальцем в мою щеку. Как ребенок, ей-Богу.

«Мартин, отпусти меня, я хочу кушаааааать», – пищала Мари.

Я открыл глаза и сказал: «Не отпущу, а то снова пропадешь, спасая мир. А ты единственный мой друг. Лежи голодная», – и я засмеялся.

Мари слезла с кровати, на свое место положила своего огромного мягкого медведя, вложив его лапу в мою руку, и пошла в ванную.

Пока эта особа плескалась, я приготовил завтрак. Когда она вышла в халате и с чалмой на голове, я понял одно, что мой друг – самая красивая девочка в мире.

Она полезла в ящик комода, достала оттуда что-то и протянула мне стопку вещей вместе с полотенцем со словами: «Можешь принять душ. Это твои вещи, которые ты еще не вывез из моей квартиры», – и подмигнула.

Потом мы завтракали, Мари рассказала, что произошло с Эдвуном. А я слушал, смотрел на нее и думал: «Почем именно этой доброй и солнечной девочке досталась такая тяжелая судьба?»

Как я не пытался отговорить Мари от суточного дежурства, на которое ей надо было сегодня в ночь заступать, она была непреклонна.

Днем я ее отправил к своему знакомому в спа-центр на релакс-процедуры, до этого таскал ее по магазинам, чтоб отвлечь от возможно тяжелых мыслей, и чтоб она устала и не пошла на дежурство, и с кучей покупок вернулись к ней домой. Она под конец дня была готова работать денно и нощно, лишь бы я ее не водил по магазинам ближайший месяц. Мои старания имели совершенно противоположный эффект.

МАРИ

Я лежала рядом с Эдвуном и была абсолютно спокойна. После переливания крови нас с малышом положили рядом. Как только я взяла его за руку, он её крепко сжал, так мы и уснули.

Потом за мной неожиданно приехал Шон с ребятами, я была тронута. Когда не обнаружила свой байк около больницы, удивилась, но Шон сказал, что его кто-то перевез к моем дому. Странно, кто такой заботливый?

Всю дорогу домой спала на коленях у Шону, а проснулась дома, в своей кровати рядом со спящим Мартином, который крепко меня держал за руку. Конечно же, я его разбудила, уж очень хотелось кушать.

Потом мы завтракали теплым ароматным бульоном с блинчиками. Согласна, очень плотный завтрак, но было уже 11 часов, простительно.

Пока Мартин был в душе, я позвонила Шону и поблагодарила его и ребят за заботу, позвонила маме Джима, узнала, что через 5 дней выпишут Эдвуна, пообещала приехать на выписку.

Затем Мартин потянул меня на шопинг, в спа салон, где мне, правда, понравилось, и мы вернулись домой. Друг проследил, чтобы я поела, и поехал к родителям, которым я велела передать большой привет.

Вечером, сев на свой мотоцикл, обратила внимание, что бак полный, пыталась угадать, чьих это рук дело, пока ехала на работу.

Рабочие дни пролетали незаметно, я вернулась к тренировкам, с парнями ездила на стрельбища на полигон.

Пришло время выписки Эдвуна. Купив ему подарков, направилась к семье Джима. Около больницы мы встретились, прошли во внутрь, где малыш сразу протянул мне руки, я его приняла от медсестры, и мы поехали домой.

Уже дома, разговаривая с Грейди, выяснила, что ему нужно на неделю уехать в командировку, а он переживал за здоровье сына, вдруг что-то пойдет не так.

К концу дня, искупав и уложив спать Эдвуна, я вызвала такси, чтобы ехать домой. Грейди усмехнулся: «Вот ты и стала кровной мамой моего сына».

«А ведь и правда, родственничек», – засмеялась я, похлопав его по плечу.

На следующий день, переговорив с главврачом, взяла 5 дней отпуска, чтобы забрать к себе Эдвуна, пока Грейди будет в отъезде, и заодно провести обследование малыша. Мартин пообещал сам этим заняться.

Ребенка ко мне домой в Лос-Анджелес привез Грейди и уехал.

В промежутках между анализами и прочими вопросами обследования я много с малышом гуляла, ему тоже нравился океан. Мы расстилали на песке покрывало и наслаждались воздухом, играли, бегали по пляжу, побывали в игровых комнатах для самых маленьких, а в торговых центрах купили вещи и игрушки.

И где бы мы ни были, все считали меня его мамой, некоторые удивлялись, что мама такая беленькая, а малыш совсем уж типичный афроамериканец. Но поскольку Эдвун меня называл «Ма», все считали, что я его мама. А мне это нравилось.

В одну из наших с малышом прогулок, когда Эдвун спал у меня на плече, послышался голос Джамира: «Добрый день, Мари».

Я повернулась к нему: «Добрый».

Он внимательно смотрел на меня и Эдвуна.

Джамир улыбнулся: «Ваш?» – и взглядом указал на ребенка.

«Мой», – ответила я.

Поскольку пауза затянулась, а Джамир слишком долго смотрел на нас, я отвернулась лицом в сторону вечернего океана.

– Вам так нравится океан?

– Вы же знаете, что нравится, зачем спрашивать.

– Пытаюсь начать с вами диалог.

– Не стоит, Джамир.

– А я уверен, что стоит.

– Я вам уже говорила, что Вы мне не нравитесь.

– Так вот резко взяли и отшили меня, значит?

– Да, значит, отшила.

В этот момент Эдвун во сне взял меня за косу и сказал: «Ма». Я его поцеловала в щеку и сказала Джамиру: «Нам пора, хорошего вечера».

Джамир предложил нас отвести, но я отказалась и попросила его меня больше не беспокоить.

На что он задал вопрос: «А если не прекращу попытки привлечь ваше внимание?»

«Я вас убью, вот и все. И спасибо, что заправили мой мотоцикл, доставили его к дому. Но держитесь от меня подальше», – ответила я достаточно суровым тоном и прошла к припаркованному автомобилю Мартина, который взяла на пару дней.

Пять дней отпуска в компании «сыночка» пролетели быстро. Когда Грейди приехал за Эдвуном, последний не хотел со мной расставаться, но мне пора было возвращаться на работу, тренировки, предстояли несколько дней на базе спецназа, где мы ежегодно с клубом бываем, и в моих планах было участие в двух боях.

ДЖАМИР

Мои люди ненавязчиво продолжали присматривать за Мари. Смущало то, что она взяла пять дней отпуска. Оказалось, что все это время она проводит с полуторагодовалым афроамериканцем. Мне регулярно присылали их фото и видео прогулок. «А она хорошая мать», – поймал себя на мысли.

Зная, что она часто с ребенком бывает на пляже, решил с ней там пообщаться.

Вот никогда в жизни меня так не отшивали женщины! Никогда! Мари не только напомнила, что я ей не интересен, так еще и каким-то образом узнала, что ее байк перевезли и заправили мои люди. И запретила стоять на ее пути.

А ведь она реально может убить, я ее видел за этой работой. Классная девчонка!

БАЗА СПЕЦНАЗА

КОМАНДИР ГРУППЫ СПЕЦПОДГТОВКИ сержант РОЙ

На базу прибыли два микроавтобуса с членами клуба боевых искусств во главе с тренером Шоном – бывшим морским пехотинцем. Его команда уже не первый год приезжает к нам на базу тренироваться.

Команда Шона покинула транспорт, ребята выносили сумки с вещами. Все предыдущие разы на базу приезжала и Мари Росси – единственная девушка в их клубе. Но сейчас ее не оказалось среди спортсменов.

– А где Мари?

– Наша девочка любит ветер и скорость, сказала сама приедет.

Не прошло и 5 минут как на приличной скорости, поднимая пыль во время резкого разворота и торможения, что не могло не привлечь внимания моих бойцов, появилась Мари. Она сняла шлем, улыбаясь, слезла с байка и подбежала к нам с Шоном. «Приветствую вас, о славный воин Рой!» – громко прокричала она, театрально поклонившись.

Я же от души засмеялся, так как эта девочка каждый раз придумывает разные приветствия при нашей встрече.

«Благодарю небеса, что сей чудный Ангел посетил это скромное место!» – в ответ басом сказал я, поднимая руки и поворачивая лицо к небу.

Весь этот спектакль вызвал смех не только клуба, но и моих «орлов». Но был еще кое-кто, ждущий приезда Мари на базу.

Как только девушка хотела взять свои вещи, кто-то из ребят крикнул: «Мари, Рэкс!», и один парень из клуба встал спиной к ее спине.

Ей на встречу летел ее любимец – служебный пес Рэкс. Он всегда так ее встречает. И помнит же весь год! Если бы не поддержка со спины, он бы от радости уронил ее. Пес облизал ей, поставив лапы на плечи, лицо, прыгал, скулил, лаял.

«Ну все, Рэкс, успокойся, я тоже тебя люблю и рада видеть, веди меня в казарму», – сказала Мари псу. Он взял ее руку в пасть и потащил за собой, что снова вызвало смех. «И так каждый раз», – усмехнулся Шон.

Парней разместили в казарме, а девушке выделили отдельную комнату.

В этот же день начались тренировки. Ребята из клуба тренировались наравне со спецназовцами, без поблажек, без скидок на возраст, род деятельности и пол.

Мари привлекала внимание бойцов, от чего злились ее «братья по клубу». Были и такие из спецназовцев, кто не верил, что маленькая девушка на что-то способна, пытались ее «уколоть».

Мари одного из таких «остряков» вызвала на бой, отметелила как начинающего физкультурника, а когда побежденный упал, не в состоянии подняться, подошла, пощупала его пульс и сказала: «В Спарте тебя бы уже бросили со скалы!» – усмехнулась, подала ему руку и помогла встать. Да и на язык она, как всегда, была резка, ставила на место на раз-два, ее сарказм мог выдержать не каждый.

В свободное время мои бойцы и ребята из клуба играли в баскетбол, но Мари никогда не присутствовала при этом. И когда кто-то её спросил: «Не нравится баскетбол или мелкая и боишься проиграть?», она ответила: «Не люблю. А за мелкую и по морде схлопотать можно».

В один из дней проводились прыжки с парашютом. Мари пришла на площадку в сопровождении Рэкса. Её он слушался безоговорочно, даже спал в ее комнате, вот же настоящий кобель. Мари надела на себя парашюты (основной и запасной), инструктор все проверил и ребята загрузились в самолет.

Приземлившись, она пришла на стартовую площадку, пообщалась с инструкторами, а потом мы ее и Рэкса потеряли из вида. Когда хватились, начали искать, и вот какая картина предстала перед нами: Мари на сумках с парашютами лежала на спине, закрыв кепкой лицо, а Рэкс улегся рядом, положив свою морду ей на живот, и никого не подпускал, рычал и скалился.

«Ну и что это?» – задал я вопрос то ли себе самому, то ли Рэксу (не знаю, на что я рассчитывал, ожидая ответа от собаки). На что Том, спортсмен клуба, сказал: «Любовь, наверное», – и усмехнулся.

Медицинскую подготовку Мари не посещала, занимаясь по индивидуальной программе другими вопросами. Мои балбесы шутили, что девочка боится крови, вот и не ходит на занятия. Никто из них ведь не знал, что она хирург.

Но вскоре они убедились, что девочка не так проста, как им казалось. А дело было так.

В свободный вечер спецназовцы и ребята из клуба решили посетить бар недалеко от базы (мы же не зона, а база, и выход в гражданские заведения в некоторые дни возможен). Мари была с ними. Выглядело со стороны забавно: толпа огромных парней и маленькая девушка с миловидной внешностью с ними. Они расположились в клубе, вечер походил в шутках, историях о службе и т.п.

На Мари с интересом посматривали местные парни и один, самый «смелый» от алкоголя и уверенный в своем очаровании, подошел к ней и открыто предложил познакомиться и встретить с ним утро, при этом нагло взял Мари за руку.

Девочка, не меняя выражение лица, сказала: «Вы не в моем вкусе, а утро с вами станет самым худшим в жизни», – и одернула руку, продолжая смотреть на экран телевизора, висящего на стене, по которому шла трансляция баскетбольного матча.

«А ты случаем, девочка, не офигела? Ты пойдешь со мной и будешь делать то, что я тебе скажу!» – заорал он, наклоняясь к Мари.

Она резким движением схватила парня за затылок и ударила лицом об стол. Тот взвыл, чуть отошел назад, вытирая рукавом кровь из носа, а потом достал нож и сделал выпад в ее сторону.

Бойцы хотели вмешаться, но ребята из клуба их остановили, ведь «сестренка» справится сама, и даже не шелохнулись.

Мари ногой выбила нож из рук нападавшего, потом в прыжке ударила его в грудь, от чего тот отлетел спиной к двери, схватила нож и метнула его в сторону парня. Все это заняло несколько секунд. Нож воткнулся в воротник его рубашки в нескольких сантиметрах от шеи, пригвоздив «смельчака» к дверям.

«Запомни, мальчик, еще одно слово в мой адрес, и этот нож уже воткнется в твою артерию. Ты меня услышал?» – очень вкрадчиво и невозмутимо проговорила Мари.

Парень в ответ только кивнул, полностью протрезвев.

Она вернулась за столик и крикнула официанту: «Еще один яблочный фрэш, пожалуйста».

Это было потрясающе! Присутствующие бара аплодировали и свистели.

Через некоторое время в помещение забежала женщина с криками вызвать медиков, в ее мужа выстрелил неизвестный.

В районе, где расположена база спецназа, была небольшая больница с приезжающими два раза в неделю врачами. А так в ней находился только фельдшер и медсестра. На базе врачи были, но на ее закрытую территорию гражданских не пускали. Парни из клуба посмотрели на Мари, которая уже направилась к женщине. Один из бойцов спросил: «А куда ваша «сестренка» пошла?»

«Помочь хочет», – прозвучал ответ.

«Нам ее потом от страха придется откачивать, а нашатыря с собой нет», – пошутил боец, но его проигнорировали.

Оценив характер огнестрельного ранения, ситуацию с отсутствием врачей, Мари сказала местному фельдшеру и медсестре, чтоб ей показали операционную, которую и операционной то назвать оказалось трудно, больше похожа на перевязочную. Она достаточно спокойно распорядилась подготовить все, что есть в больнице из хирургических инструментов, и занести в помещение раненого.

Пока фельдшер и медсестра выполняли ее указания, Мари следила за состоянием мужчины.

«Том, позвони Шону, пусть он скажет сержанту связаться с ближайшей больницей, пулю я достану, но если кровотечение не удастся остановить, нужна реанимация, только быстро», – распорядилась девушка.

Парень в ответ кивнул и вышел. Все удалились, в операционной остались Мари, фельдшер, медсестра, а еще спецназовец, который имел образование фельдшера. Переодевшись в медицинские комплекты (благо, что хоть они были), ввели пациенту противостолбнячную сыворотку, погрузили в медикаментозный наркоз и приступили.

Мари спокойно, уверенно проводила операцию, на которую не было много времени, так как такой наркоз действует недолго. Инструмента было мало, но пулю вытащила быстро, также удалось остановить кровотечение, потом были наложены швы, медсестра ввела обезболивающее, и все вместе выдохнули, успев до того, как начал отходить наркоз. Такой скоростной операции Мари не проводила давно, как спринт какой-то.

К концу операции прибыли парамедики с аппаратурой для реанимации и транспортировки тяжелораненых. Мари заполнила какие-то бумаги, отдала вскрытые ампулы препаратов, переговорила с медиками и пациента погрузили в машину.

Когда Мари сказала, что проведет операцию, мои бойцы думали, что это шутка. Во-первых, как эта девочка такое может сделать, во-вторых, нет никаких условий.

Но ребята из клуба озвучили, что Мари хирург. От этих слов мои «орлы» в буквальном смысле слова онемели.

Когда медики увезли уже прооперированного потерпевшего, к Мари подошел тот спецназовец, который вызвался ей помочь, сначала пожал руку, а потом обнял и сказал: «Теперь ты и моя «сестричка».

В этот момент на машине к больнице подъехал я и Шон.

Один из спецназовцев доложил о происшествии.

Шон подошел к Мари: «Как всегда врачи без границ. А если бы он умер? В таких условиях проводить операцию, ты чем думала, а?»

«Вот знаешь, тренер, случайно вспомнила клятву Гиппократа и так захотелось выполнить врачебный долг, прямо руки чесались», – хитро прищурившись, ответила Мари, а потом мяукнула, глядя в его глаза, после чего все присутствующие засмеялись.

«Господи, а это ведь всегда работает, вот чертовка»,– улыбался Шон, погладив девушку по голове.

Все вернулись на базу.

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ШОНА

МАРИ

Ко дню рождения Шона мы готовились по полной. Поскольку тренер любит творчество исполнительницы Mariah Carey, я несколько ее песен репетировала с музыкантами клуба, где мы решили отметить праздник, сделав сюрприз имениннику.

Для мероприятия выбрали закрытый ночной клуб «Калифорния», чтоб всякая шушара не испортила нам вечер. Заказали закуску, кое-что из легкого спиртного, конечно же, торт с нашими пожеланиями.

Клуб состоял из нескольких зон, имел небольшую сцену, где размещались музыканты, место для диджея, небольшой танцпол. Половину зала заняла наша компания. К вечеру все места в зале были заполнены посетителями.

Публика не вызывала опасений, но мы как всегда были готовы ко всему.

Шон был приятно удивлен нашему сюрпризу. Мы веселились, именинник задул свечи, отгадывал, какое пожелание на торте кто из нас конкретно написал.

В какой-то момент я подмигнула парням на сцене, поднялась к ним, подошла к микрофону и сказала: «Наставник, эта песня звучит для тебя», – и запела «Hero».

По клубу бегали разноцветные огоньки подсветки. Я позволила своему сильному от природы голосу звучать, а душе петь.

Когда песня закончилась, в зале все стали хлопать, одобрительно свистеть. Я спустилась, обняла Шона. Мы продолжали славить тренера, много болтали, шутили. Потом, как мы и планировали, заиграла песня Chris Anderson "Last Night", и я с несколькими нашими парнями вышли на танцпол и «зажги». Музыка была настолько ритмичной, что устоять невозможно. В такт музыки я начала танцевать: крутить бедрами, поднимать руки, подпрыгивать, распустила волосы, до этого собранные в высокий хвост, очень сексуально делала наклоны и крутила головой и корпусом. Шаг вперед, прыжок, затем шаг назад и снова прыжок, влево – и поворот бедрами, вправо – выпад бедром вперед и подмигнула парням в зале, затем поворот вокруг своей оси и теперь танец корпусом. В общем, с учетом того, что я была в облегающих кожаных штанах черного цвета, туфлях на высоких каблуках, топе, выглядел танец очень даже ого-го!

К нам присоединились трое каких-то посетителей клуба, они уловили стиль и ритм этого танца, и вышло очень слаженно и весело, мы еще и вместе подпевали. В итоге, с нами в пляс пустились и все наши ребята. Вышло отлично!

В качестве перерыва мы с Томом, Алексом и Максом вышли на улицу подышать. «Ты классно танцуешь, «сестричка», где научилась?» – спросил Алекс.

«А вот не скажу, тайна», – ехидничала я.

Мы стояли, болтали, а я чувствовала на себе чей-то взгляд, причем такой же, как и раньше.

«Узнаю кто, прикончу, – подумала я, – мальчики, пошли вовнутрь, сюрпризы не закончены».

Я подошла к музыкантам, переговорила с певцом, с которым репетировала песню "Whenever you call". Мы с ним вышли на сцену, и он первым начал петь мужскую партию, а потом вступила и я. Песня сложная для исполнения дуэтом, но мы постарались передать наш диалог и чувства, и получилось замечательно. Мне самой очень нравится эта песня.

Такие высоки ноты заставили меня как будто задышать по-другому и выплеснуть какие-то эмоции из глубины души. Вижу, Шон счастлив. А это главное.

Потом мы танцевали, в том числе рок-н-ролл с Алексом, вытащили на танец даже Шона, он оказался талантлив и в этом! У нас самый лучший в мире наставник!

А в конце вечера, стоя на сцене, я пригласила присутствующих в зале со своими спутницами выйти на центр зала и исполнила на испанском любимый Шоном джаз "Voy А Аpagar la luz".

Я пела, полусидя на высоком стуле на сцене, слегка раскачиваясь в такт, а в зале танцевало несколько пар. Музыка и правда творит чудеса. Так было легко. «Джим, эта песня для тебя», – думала я, пока пела, вспоминая моменты наших с ним лучших дней.

ДЖАМИР

В закрытом клубе «Калифорния» проходила наша встреча с представителями одного из сообществ афроамериканских банд, инициаторами выступила именно их сторона, место встречи предложили они же.

Мы располагались в VIP зоне, откуда хорошо просматривался зал, сцена, все выходы и входы в клуб. С обеих сторон было много охраны, обстановка была несколько напряженная. Складывалось такое впечатление, что их лидер по кличке Джокер основной разговор оставил на потом.

Сообщество последнего отличаясь особой жестокостью, вступая в противостояние с полицией. Наш синдикат редко пересекался с людьми Джокера, открыто мы не конфликтовали, в связи с этим было непонятно, зачем нужна эта встреча.

Судя по тому, как в основном зале клуба расставлены столы, было ясно, что здесь ждут достаточно многочисленную компанию.

В районе 20 часов в клуб стали по особым пропускам заходить посетители. И каково было мое удивление, когда появилась команда Шона, в том числе и Мари Росси, хотя она, как я выяснил, не любит такие места.

На докторе были черного цвета кожаные брюки, сексуально обтягивающие ее фигуру, темный топ, из-за которого сложно было отвести глаза от груди, на ногах высокие черные туфли на шпильке, волосы собраны в высокий хвост, а на лице вечерний, но в то же время не яркий макияж.

Мари была в приподнятом настроении, шутила, держалась легко и непринужденно. Они весело поздравили Шона с днем рождения. Неожиданно она вышла на сцену, перекинулась парой слов с музыкантами и, обратившись к Шону, сказала, что песня будет звучать для него, и запела Hero, которую исполняет Mariah Carey.

Я видел Мари в танце, но не думал, что она так красиво поет.

Потом она с какими-то парнями зажигательно танцевала под песню Chris Anderson "Last Night". Это было потрясающее зрелище!

Джокер встал из-за стола, чтобы посмотреть на танцующих, с восхищением смотрел на то, как двигалась Мари, лихо выплясывая, подпрыгивая и покачивая бедрами.

«На это можно смотреть постоянно. Милая девочка, не находишь?» – сказал Джокер и посмотрел на меня.

Я ничего не ответил, но напрягся, сжав кулаки, что не осталось незамеченным. Он усмехнулся.

Когда стихла музыка, мы вернулись к обсуждению вопросов, ради которых, если честно, встречаться в таком месте не было необходимости.

В течение того времени, что команда Шона и мы находились в клубе, Мари исполнила несколько песен, в том числе и с певцом из группы музыкантов, и видно было, что они ранее репетировали, дуэтом пели отлично. Девушка легко брала высокие ноты, пела с разной интонацией. Если не ошибаюсь, это была песня "Whenever you call" (Когда бы ты ни позвал).

В этот момент я подумал: «А если позову Мари, она когда-нибудь будет со мной?» Странная мысль.

Через какое-то время Мари танцевала с кем-то рок-н-ролл, они с парнями веселились.

Меня восхитило исполнение доктором джаза. Она пела для тренера на испанском очень трогательно, под небольшим лучом света, направленным на нее. Мари была так прекрасно задумчива, излучала спокойствие и любовь. Пока пела, иногда на несколько секунд закрывала глаза.

Джокер слушал ее, держа в одной руке недокуренную сигару, в такт музыки покачивал ногой, потом резко встал и пристально начал смотреть на Мари.

Когда она закончила петь, Джокер, не глядя на меня, спросил: «Нравится?». А потом продолжил: «Можешь не отвечать. Я пригласил тебя на встречу в этот клуб не случайно. Я знал, что команда Шона будет здесь. И мне известно, что ты следишь за этой девочкой. Давай договоримся, Джамир, мне не нужна война с вашим синдикатом, до этого момента мы сосуществовали мирно. Так не будем нарушать традицию невмешательства в дела наших организаций».

– А чем вызвано твое беспокойство за нее?

– Эта девочка дорога мне.

Я удивленно поднял брови и посмотрел в его сторону.

Джокер продолжил: «Она спасла моего племянника, ничего не зная про меня, когда мало того, что он попал в засаду банды «Огненных Львов», которые его собирались похитить и по частям присылать мне, так еще и продажные копы им в этом помогали.

Ты же знаешь, что она бывает в африканском районе соседнего города, у нее там семья. Так вот, мой Джакс был схвачен именно там, Львы вторглись на мою территорию.

Не знаю точно, как и в связи с чем, но Мари оказалась недалеко о того места, где напали на моего пацана. Она увидела, что толпа избивает одного и силы неравны, и на мотоцикле въехала в толпу, начала защищать раненного Джакса.

Должен сказать, что боец она знатный, а когда в ярости, остановить ее невозможно, дерется дерзко, жестока. Двоих она чуть не убила. Выбитыми из рук нападавших ножами пригвоздила к земле, одному проткнув ногу, другому руку. Причем не убивает, а знает куда бить, чтоб чувствовали боль и позор. Насколько знаю, двоих подстрелила, убивать не стала, а потом раненого Джакса посадила к себе на мотоцикл и увезла в один из домов района, обработала ему раны, выхаживала. Она не знала, кто он и откуда, телефона при нем не оказалось, и с кем связаться, было неясно, племянник некоторое время был без сознания. Девочка осторожная, в полицию не сообщила, не верит копам, почувствовала что-то неладное.

Мы же сутки искали парня, но с нами никто не связывался, никаких требований не выдвигал.

Когда Джакс пришел в сознание, первое, что он увидел, как рассказал позже, Ангела с зелеными глазами. Думал, что умер и видит его. Она представилась, сказала, что врач, зовут Мари Росси и спросила, есть ли тот, с кем он может связаться, дала свой мобильник, и Джакс набрал меня. В том доме мы их и нашли.

Когда я увидел эту маленькую девочку, подумал, что она как Ангелочек, правда у которого были счесаны костяшки на руках (я же не знал, что она драчунья, усмехнулся Джокер) и, глядя на Мари, вспомнил грустную историю одного африканского парня, который так сильно любил беленькую девочку, что им позавидовали небеса и их разлучили.

Я предлагал Мари любую благодарность, но она от всего отказалась. Единственное, что она попросила… Угадай, что?.. Не угадаешь».

Я молчал, а Джокер продолжил: «Попросила беречь Джакса».

Мой парень потом рассказал, что она пришла на помощь в тот момент, когда он думал, что уже конец. Наверное, ее точно послали ему небеса.

Поэтому, Джамир, если я узнаю, что ей угрожает Лютый, ты или еще кто-то, я от города не оставлю даже пыли, вырежу всех, как сделал с теми, кто из «Огненных Львов» похитил племянника. Ты наблюдаешь за ней, а мы за тобой. Запомни это».

– Я ничего плохого не собирался делать, моих людей она тоже спасала. Так что не угрожай мне.

– Я предупредил, Джамир, на этом всё!

Последняя фраза была сказана Джокером зло, после чего он направился к выходу, на секунду остановился, повернулся ко мне и произнес: «Лучше не влюбляйся в нее, Джамир, послушай старика. Эта любовь принесет тебе боль», – и вышел.

Теперь стала понятна причина встречи Джокера со мной. И эта причина – Мари.

На нашу базу я ехал, погруженным в свои мысли. У этой девочки есть тайны, которые мне захотелось узнать. И почему-то в голове засела история о любви африканца и белой девушки. К чему Джокер рассказал об этом?

МАРИ

Как и планировалось, сегодня мне предстоит второй в этом месяце бой. Я вместе с тренером приехала в спортивный клуб. Чего греха таить, здесь делают ставки. Было заявлено, что мой противник – спортсмен из соседнего штата, агрессивный и жестокий. Но я тоже не добренькая, поэтому к этой новости отнеслась спокойно, настроение с утра было из серии «Дайте повод и я вас убью», за что скажем дружное «Спасибо» главврачу.

Недалеко от раздевалки я встретила Джамира.

– Мари, я в вас верю, не проиграйте.

«Почему он меня так напрягает? – подумала я, а ему сказала, – главное, что я в себя верю».

– Доктор, берегите руки.

– Не много ли напутственных слов? Для вас персонально сегодня я его буду бить в основном ногами.

И я пошла к Шону в сторону ринга. В этот момент мимо прошел неизвестный, лица его не было видно, который задел меня своим корпусом, слегка прикоснувшись к моей руке, и тихо произнес: «Зефирка».

Я на секунду замерла, глядя ему в спину, и почему-то от его тона мной завладела ярость.

Мне, стоящей на ринге, парни из клуба кричали: «Сестренка, ты лучшая, порви его!», кто-то свистел.

Противник оскалил свои и без того некрасивые зубы, покрутил шеей и то ли крикнул, то ли зарычал как ненормальный: «Прощайся с жизнью, детка!»

Бой начался. В голове как набат звучали слова неизвестного: «Зефирка», его голос казался знакомым, моя злость усиливалась от того, что я не могу его вспомнить.

Я видимо слишком свирепо начала бой, серия ударов с моей стороны вывела из равновесия противника, он хоть и отбивался, нанеся мне несколько ударов: в живот и левое плечо (правое я берегу, этой рукой оперировать еще надо), при этом продолжая крыть меня самыми последними словами, от чего я впала в бешенство и с разворота в воздухе нанесла ему сначала один, а потом еще серию ударов ногами.

Когда он упал на ринг, я его стала добивать кулаками, напрочь разбив его физиономию. Противник не шевелился, но дышал.

Рефери признал его поражение, поднял мою руку вверх и публика завопила.

Я подошла к побежденному, он чуть приоткрыл глаза, и стоя над ним сказала: «Мужик, сходи к психиатру, как заживет челюсть», спрыгнула с ринга и направилась к тренеру и парням.

ДЖАМИР

Перед боем я видел Мари. Она меня всячески игнорирует, но это порождает больший интерес к ней.

Я не первый раз видел ее участие в боях, но сегодня она была как никогда агрессивна, периодически бросала суровый взгляд в толпу. Во время боя оставалась собранной, жесткой, не произнесла ни слова, не издала ни единого звука, в отличие от ее противника, который выкрикивал оскорбления и угрозы. Зря, он этим еще больше злил эту девочку.

Мари сдержала слово, основные удары наносила ногами, в прыжке. Вообще-то, глядя на нее на ринге, не скажешь, что она милая девушка, да еще и врач. Это ниндзя. Кстати, она часто использует технику восточных единоборств. А еще ее преимущество – быстрая реакция, гибкость и, как ни странно, маленький рост. Удары она наносила четко, в самые болевые точки, не щадила противника, а добивала.

Свою победу девушка заслужила. Когда она выходила из раздевалки, незаметно для окружающих, одними глазами, которые были сейчас очень злыми, искала кого-то, всматриваясь в людей.

Я дал знак своим людям проследить за Мари до самого ее дома и подежурить до утра. Что-то произошло, я чувствовал это.

Сам же я уехал на базу, произошли некоторые неприятности, с которыми придется разбираться всю ночь.

МАРИ

Домой меня привез Шон. Мы сидели некоторое время в машине молча. Потом он спросил: «Что произошло перед боем?»

Я не ответила.

– Ты кого-то увидела? Только не ври, ты этого не умеешь.

«Кто-то меня назвал Зефиркой, и его голос знаком и неприятен. Вот и все, ничего серьезного», – улыбнулась я ему.

«Ладно. Отдыхай. Послезавтра жду в клубе», – сказал тренер и задумался.

Я вышла из машины и пошла домой. Зашла в квартиру, сразу пошла мыть руки, переоделась и наполнила себе ванну с пенкой, которую любила с детства. После ванны с ароматом карамельки, укутавшись в банный халат, с мокрыми волосами, завернутыми в полотенце, налила чай. Потом повалялась на диване в гостиной, посмотрела итальянскую комедию и пошла спать.

У меня большая кровать, на которой сидит огромный мягкий медведь. Я надела плюшевую пижаму с капюшоном с ушками медведя, чтоб волосы высохли за ночь, и в таком виде легла в кровать с книжкой. Люблю читать перед сном. Эта привычка у меня от мамы. Часа через три сон все-таки стал меня одолевать, и уже засыпая, подумала, где же я могла слышать тот голос.

Во сне я видела Джима, который гладил меня по голове, смотрел в мои глаза и ласково сказал: «Зефирка моя сладкая, не бойся, я рядом. В нашем последнем моменте был тот, кого ты ищешь, сейчас он близко».

Я просила во сне Джима забрать меня к себе, но он лишь горько улыбался, целовал меня, гладил волосы и, не сочтите меня за сумашедшую, я чувствовала его тепло и даже аромат его парфюма. Джим отказывался меня забирать, я плакала, умоляла его, но… он ушел, как уходит в каждом моем сне.

Вскрикнув, я проснулась от громкого стука в мою входную дверь, слезла с кровати и пошла в том, в чем спала, к дверям. На экране видеокамеры увидела встревоженного Мартина, это он таранил дверь. Открыла ему.

Друг со словами: «Ты почему не отвечаешь на звонки, не открываешь дверь? Я чуть с ума не сошел», – вломился в квартиру, посмотрел на меня и рассмеялся, потом обнял, прижал к себе и сказал: «Ты такой ребенок в этой пижаме. Только худая для медвежонка. Ты знаешь, что уже 12 часов дня? Уверен, что ты голодная».

А я вот стояла и думала, что у меня потрясный друг.

Мартин же прошел в мою комнату, увидел на кровати книгу «Мастер и Маргарита» на русском языке, усмехнулся: «Снова читала до утра?»

«Ага», – первое слово, что я произнесла с момента прихода Мартина.

«Так, иди умываться, а я пока приготовлю завтрак. Что хочешь?»

«Блинчики хочу, они у тебя вкусные», – улыбнулась я и пошла плескаться в душ.

Мы сидели на кухне за барной стойкой, пили сваренный Мартином кофе и ели блинчики.

«Как плечо и живот?» – спросил он.

– Откуда знаешь?

– Сам видел, был в зале. Подходить не стал, чтоб не отвлекать. Ты молодец. Но живот надо беречь, тебе еще детей рожать, это я тебе как врач говорю. Плечо болит?

– Мартин, заткнись, какие дети? С ума сошел? Все нормально.

Друг с недоверием на меня посмотрел. Я же, чтоб отстал, спустила с плеча свою широкую футболку, в которой любила «вышивать» по квартире, и показала ему. Поскольку удар пришелся на место шрама, закрытого черно-белой татуировкой, ничего видно не было. Мартин фыркнул.

«На животе тоже нет синяка, честно, поверь на слово», – и я засмеялась.

Мартин, смотря мне в глаза, спросил: «Почему плакала, снова что-то приснилось?»

– Да. Джим не хотел, чтоб я с ним ушла. Каждый раз его прошу, прошу, а он не берет меня с собой.

Мартин промолчал. Позавтракав, он решил, что меня надо развлечь, заставил надеть удобные джинсы, худи, кроссовки, сам заплел мне две косички, что он с университета любил делать, это его всегда успокаивает, посадил к себе в автомобиль и привез, вот никогда не угадаете, куда… в Диснейленд (сказано, врач педиатр).

Я засмеялась: «Мартин, сколько нам с тобой лет? Что мы здесь будем делать?»

Мартин с милейшей улыбкой и искорками в глазах ответил: «Радоваться жизни, Марусик» – и потащил меня в этот мир детства и смеха.

На каких только аттракционах мы не побывали! Дурачились, насмеялись так, что болели мышцы брюшного пресса, правда меня принимали за его девушку, а некоторые за младшую сестру, на что он меня дергал за косички (теперь понятно, почему именно их заплел). А еще мы сделали уйму совместных фотографий.

И скажу вам честно, я благодарна Мартину, что он так хорошо меня чувствует и придает жизненных сил.

Следующие несколько дней прошли в трудовых буднях, предстояло последнее суточное дежурство, мы с анестезиологом обсудили план операции и пошли к ней готовиться. Через 3 часа мы вышли из операционного блока, отдохнуть получилось 30 минут, после чего зазвонил телефон, и главврач больницы попросил зайти к нему.

Зайдя в кабинет, увидела несколько мужчин афроамериканцев. Двоих узнала сразу. Это были Джакс и его дядя, насколько я помню. Как-то я помогла Джаксу, но это было пару лет назад. Главврач сказал, что эти люди попросили, чтобы я осмотрела юношу, у него сильные боли в области живота.

«Пройдемте со мной, Джакс», – сказала я, подмигнув ему.

«Вы помните мое имя?» – спросил он удивленно, когда мы и вся его «свита» вышли из кабинета.

«Конечно. Даже помню, где и какие шрамы у тебя на теле», – шепотом сказала я ему, на что Джакс смутился.

Подойдя к смотровому кабинету, я обратилась к родственнику юноши: «Вам сюда нельзя. Вы мне можете его доверить», – и прямо посмотрела ему в глаза.

Мужчина кивнул: «Я вам доверяю».

Уложив Джакса на кушетку, прощупала его, медсестра взяла анализы, мы сделали узи брюшной области. Как и предполагалось – аппендицит, который желательно удалить.

Операция прошла хорошо, удаленный отросток, судя по его виду, в ближайшие часы лопнул бы.

У палаты пациента была выставлена охрана. Парень, судя по состоянию его мышц, активно занимался спортом, и в этой связи у нас были общие темы для разговоров. Оказалось, он бывал на многих моих боях. Вопрос прошлого нападения на него мы не затрагивали вообще, просто общались, как старые знакомые.

В больнице пациент и его охрана долго не задержались, через три дня его выписали.

ДЖОКЕР

Когда Джаксу стало плохо, он попросил найти того доктора, которая его спасла пару лет назад, чтоб именно она его посмотрела. В какой больнице работает Мари Росси, я знал, поэтому мы приехали именно туда. Врач узнала и меня, и моего парня, спокойно провела его осмотр, взяла анализы и прооперировала его аппенцикс.

Три дня Джакс был под охраной в больнице. Единственная, кому я мог доверить племянника, была доктор Мари. Поэтому она пошла мне навстречу, и только при ней у Джакса брали анализы, она сама делала ему перевязки и могла в свободное время с ним общаться, они отлично ладили.

В кабинете главврача Мари казалась такой маленькой в своем белом костюме, такая добрая, со спокойным, но пристально-уверенным взглядом. Почему-то вспомнилась Мари, которая была в закрытом клубе, на ринге. Какая она разная!

Когда-то я узнал ее историю дружбы и любви с африканским парнем. Не верил, что в реальном мире такая любовь есть, думал это только в фильмах и книгах.

Мне все известно о родителях Джима, которые любят ее, а она считает их своей семьей, поддерживает, помогает. И все эти 10 лет, черт побери, продолжает, не переставая, любить парня, который погиб, спасая её – свою Зефирку. Да, да об этом я тоже знаю.

Мне нравится эта девушка своим характером, внутренней силой, верой в справедливость (не удивляйтесь, такие как я в нее тоже иногда верят). Знаю, придет день, и этот Ангелочек заставит пожалеть о содеянном того, кто убил Джима, ее месть будет страшна. И если будет нужно, я ей в этом помогу.

АВТОР

В просторной комнате, больше похожей на зал, в особняке одного из престижных районов Бел-Эйр был полумрак, за роялем сидел мужчина и играл, его длинные палицы легко скользили по клавишам, он был погружен в свои мысли, не отрываясь, смотрел на фотографию, стоящую перед ним вместо нот.

На ней была изображена улыбающаяся девушка с русыми волосами и зелеными глазами.

«Моя Зефирка, а я ведь скучаю за тобой. Столько лет прошло, ты стала еще краше, такая уверенная, смелая, чертовски сексуальная… Ты всегда будешь моей и только моей, и никто мне не помешает. Я всегда получаю то, что хочу», – произнес мужчина, продолжая играть.

РАССКАЗ УБИЙЦЫ

Впервые Мари увидел в школе, я ее старше на два года, и, как говорится, влюбился с первого взгляда. Она была похода на Ангелочка: невысокого роста, пухленькая, с зелеными глазками, которые часто чему-то удивлялись, золотистой копной волос, которые были или распущены, или заплетены в косу, спокойная, воспитанная, временами хохотушка с острым язычком, которая словесно никогда не давала себя в обиду.

У нее был друг – афроамериканец Джим Паркер, с которым они знакомы с раннего детства. Он практически всегда был рядом с этой девочкой, называл ее ласково Зефиркой.

Они прекрасно ладили, напоминая брата и сестру: вместе занимались, гуляли, делали уроки, он ей помогал с математикой, а она его «гоняла» по литературе, они забавно дурачились, и что бы ни произошло, друг за друга стояли горой, при этом Джим, как старший Мари на три года, всегда потакал ее шалостям, никогда не давал в обиду, даже дрался с теми, кто ее задевал.

Меня, если честно, Джим из-за его дружбы с Мари злил, хотя пока она не появилась в школе, отношения были нормальными.

Она мне нравилась, а на меня эта девочка не обращала внимания, оно все принадлежало Паркеру. Я приходил в ярость от мысли, что черному парню досталась такая красивая девочка. И мне было все равно, что между ними только дружба.

Все мои попытки привлечь к себе внимание зеленоглазой терпели крах. Сначала я пытался, делая комплименты, подарки, милыми шутками (насколько это мог сделать подросток) обратить ее взор на себя. Но она никак не реагировала, просто смотря мне в глаза с искренним непониманием, а иногда осуждением, подарки, цветы не принимала.

Потом настал период моих словесных нападок на нее, но они заканчивались драками с Джимом, который как черный волк защищал свою Зефирку.

Так продолжалось все время нашей совместной учебы в школе. Мои надежды на то, что Мари и Джим перерастут свою дружбу и расстанутся как большинство подростков, разбились о стену их любви, в которую переросла невинная дружба детства.

Моя ненависть к Паркеру только усиливалась, а любовь и страсть к Мари возрастали. Несмотря на то, что он на три года старше Мари, выпустились из школы они вместе, она в 15 лет экстерном ее закончила, потом экстерном закончила бакалавриат и поступила в медицинский университет, а Джим в университет, но на факультет компьютерной инженерии. Мари даже в университете ни на кого из студентов не обращала внимание. Просто невероятно, как люди могут так раствориться друг в друге.

Идти на открытый конфликт с Джимом я не хотел, он был профессиональным бойцом, спортивным и очень сильным парнем. Я знал, что один на один его победить не смогу, несмотря на то, что тоже много занимаюсь спортом.

Но мне так хотелось, чтобы Мари была моей девушкой! Она же в любую свободную минуту была рядом с Паркером: часто приходила на его тренировки по баскетболу, на соревнования, в том числе на бои, радуясь его победам, прыгала ему на руки, обнимала и так искренне целовала!

Было видно, что Джим благодаря этой девушке самый счастливый мужчина в мире. Я же всегда сжимал кулаки от таких картин. Ведь ни он, а я должен быть с Мари! Только я могу дать ей все в этом мире, я ее люблю сильнее всех!

Меня мучил вопрос: «Почему она выбрала африканца, я же лучше, богаче, перспективнее? Почему рыжеволосое счастье не мое?» И в голове стал возникать план как получить то, чего так долго хочется.

Как-то решил открыто поговорить с Мари о своих чувствах, приехал к ней в университет, увидел выходящей из учебного корпуса, проследил и на студенческом стадионе остановил, окликнув.

Она повернулась ко мне и удивленно спросила: «Привет, Альберт. Ты какими судьбами?» – и пристально посмотрела своими глазами в мои, а мне в этот момент захотелось обнять ее и поцеловать.

Я подошел к ней очень близко, она чуть отклонилась, подняла свою голову вверх, ведь я выше ее ростом, и сказал: «Мари, я люблю тебя и уже очень давно и не могу больше скрывать свои чувства, мне без тебя тяжело. Давай будем вместе. Я сделаю тебя самой счастливой».

Она, видимо не ожидая всего этого, побледнела, пару секунд молчала, а потом ответила: «Прости, Альберт, если дала тебе повод влюбиться, но у меня есть любимый человек, и с ним я счастлива, я не могу принять твои чувства».

Хоть ответ и был предсказуем, в сердце как будто воткнули острый предмет. Она попрощалась и ушла. Я же стал просто одержим ею. Понимаю, что Мари не давала мне никаких надежд, но что со мной? Неужели первая в жизни любовь оказалась безответной и такой жестокой?

Да, я стал именно жесток не только в мыслях, но и в действиях. Я следил за Джимом и Мари, завидовал, бесился и принял для себя решение разлучить этих двоих.

«Раз так, – думал я, – тогда Мари не должна достаться никому!»

В тот день у нее было 18-летие. Паркер должен был участвовать в бое и как всегда свою победу посвятит ей, своей Зефирке.

Я взял шестерых парней одной из банд, вместе с которыми, надев маски, вооружившись, поджидали Мари и Джима на улице, по которой они должны были возвращаться из клуба после выступления.

Когда я увидел, что счастливая Мари выскочила на ринг после победы Джима, запрыгнула в его распростертые объятия и поцеловала, а потом шла по улице, держа его за руку, а Джим просто сиял, глядя на Зефирку, которая на его фоне казалась такой кукольной, у меня просто «сорвало крышу».

Мы напали на этих двоих и еще нескольких человек, которые были с ними. Пока Джим и остальные дрались, я попытался схватить Мари, но она кусалась, вырывалась, пыталась вцепиться мне в лицо, и в итоге выскользнула из моей хватки. Но руками я почувствовал тепло ее тела и такой вкусный аромат ее волос!

Мари вырвалась, секунда и она закрыла собой Джима, видя, что я собираюсь в него выстрелить, но Паркер резко развернулся и закрыл собой девушку, я сделал несколько выстрелов не только в Джима, но и в Мари. Раз так любят друг друга, пусть умрут здесь и сейчас!

Меня не было в стране 8 лет, уехал специально, так как одна из крупных афроамериканских банд после происшедшей трагедии решила устранить тех, кто напал на Джима и его девушку. Убиты были все, кто был в тот день со мной.

Находясь в Европе, я занимался бизнесом и не только им, там же узнал, что Мари удалось спасти, а Джим в тот день умер, но Зефирка продолжает его любить и хранить ему верность. И я принял решение вернуться в Лос-Анджелес за своей Мари, а также чтобы отомстить афроамериканскому сообществу за устранение моих сообщников.

Я наблюдал за ней со стороны практически ежедневно. Единственное, никогда не появлялся в афроамериканском районе, куда она приезжает достаточно часто, что меня просто бесит.

Став завсегдатаем клубов, где она участвует в боях, смаковал каждый ее удар, каждое движение, взгляд, один раз даже специально оказался рядом, чтоб окликнуть ее Зефиркой и слегка к ней прикоснуться. Она услышала мои слова, но моего лица не видела.

Поскольку я входил и вхожу по сей день в группировку «Огненные Львы», активно ее финансирую, и мы терпеть не можем спортивный клуб, где тренировался Джим, а сейчас Мари, то с удовольствием забили «стрелку» этим спортсменам.

Не ожидал, что Зефирка тоже будет так рьяно сражаться с нами. Сильной стала моя девочка. С удовольствием с ней дрался, удары у нее как у мужика, и в глазках такая ярость. Это выглядит сексуально. Правда она как сканером пронизывала в бою меня взглядом. Хотя не думаю, что она меня вспомнила по одним только глазам, а внешность я изменил еще в Европе, сделав пластическую операцию, так было надо, так что по лицу она никогда меня не узнает.

«Моя девочка стала другой и она мне нравится еще больше! Зефирка, скоро ты споешь и для меня своим ангельским голосом, и мы станцуем танго», – сказал мужчина и улыбнулся, закрыв глаза. Он последний раз коснулся пальцами клавиш. Потом встал, взял фотографию, прикоснулся губами к изображению и вышел из комнаты.

ДЖОКЕР

В ходе встречи с Джамиром я понял одно – ему нравится доктор Мари Росси, но поскольку он слишком замкнут, хладнокровен и жесток, еще сам не осознал своего к ней отношения. Он вырос в жестокости и понятие любви для него не существует, несмотря на то, что он прожил уже 38 лет.

Целью встречи с ним было выяснить, есть ли со стороны их синдиката угроза для Мари Росси. Афроамериканские банды не встают на защиту интересов белых, так сложилось, но Мари – исключение, она – часть Джима Паркера.

В районе, который находится под контролем возглавляемого мной сообщества, она была и остается частым гостем, точнее сказать уже нашей, так как, несмотря на все принципы, мы приняли эту белую девочку. Поэтому со стороны афроамериканцев нашего штата никогда в ее сторону не последует ничего плохого.

История Джима и Мари хорошо известна. Кто-то скептически относился к их дружбе и любви, но они как будто не замечали пересудов, критики в свой адрес. Они были искренни во всем и счастливы. Джим Паркер был перспективным студентом и спортсменом, отличным сыном и братом.

После трагических событий афроамериканские банды всего штата кинулись на поиски группы убийц Джима. На тот момент Мари была на грани жизни и смерти, впала в кому.

Шестерых мы выловили и покарали по всем законам нашего криминального мира, «Огненные Львы» нас надолго запомнили.

Выяснилось, что человек, который выстрелил в Мари и убил Джима, являлся одновременно заказчиком и исполнителем преступления, он скрылся. Мы подключили всех, но в США его не было.

Все эти годы я наблюдал за Мари. Поражает то, что она до сих пор любит Джима. Когда приезжает на его могилу, долго с ним разговаривает, иногда просто сидит, задумавшись.

Видя, как она работает над собой, какой она стала, я понял – она готовится отомстить за смерть любимого, и что-то мне подсказывает, что ее потенциальная жертва уже появилась или появится в ближайшее время.

Поскольку мои люди пристально наблюдают за Мари, установили, что за ней следит неизвестный мужчина. Его мы заметили на нескольких мероприятиях, на которых была доктор, он же следовал за ней к нашему району, но на территории не появился, значит о разделении сфер влияния ему известно. Теперь остается выяснить, догадывается или нет Мари о его существовании.

ДЖАМИР

(Набирает чей-то номер).

– Джокер, приветствую тебя. Есть дело.

– Ну, здравствуй. Что за дело?

– Мне надо побывать на твоей территории, на кладбище. Позволишь?

– Даже знаю, на каком и зачем. Хорошо, но людей своих за собой не тащи и не делай глупостей.

Я ехал по уже знакомой дороге, мысли в голове путались. С одной стороны я понимал, что Мари меня отвергает, но по непонятной пока причине меня к ней тянет. С другой стороны, мне нужно узнать ее тайну, может это поможет мне стать к ней ближе.

Я без труда нашел то место, около которого видел Мари.

И вот я стою перед могилой и осмысливаю: «Джим умер 10 лет назад, когда ему был 21 год. Такой молодой. Что его связывало с Мари?»

От моих мыслей отвлек спокойный женский голос: «Что вы здесь делаете, Джамир?»

На секунду мое сердце пропустило удар. Это голос Мари. Я обернулся. Сзади меня стояла она, в руках держала букет ромашек и сейчас внимательно смотрела в мои глаза. Я же сделал шаг в сторону, не в состоянии что-то сказать.

Не дожидаясь моего ответа, она подошла к могиле парня: «Привет, милый. Ты не представляешь, как я скучала», – сказала она, становясь на колени, обращаясь к тому, кто был здесь похоронен, и положила ромашки на плиту, погладив рукой надпись на плите.

Она с такой нежностью обратилась к Джиму, что казалось, он должен ей ответить, он просто обязан появиться и посмотреть в эти глаза, полные любви и надежды.

Мне как-то стало не по себе. Я никак не ожидал встретиться сегодня здесь с Мари.

Она повернула голову в мою сторону и сказала: «Зачем вы продолжаете за мной следить? Я же вас предупреждала этого не делать. Уходите немедленно».

И я ушел, находясь под впечатлением от сложившейся ситуации. И снова на душе стало хреново, будто грусть из сердца Мари передалась мне.

Я стоял около своего автомобиля и курил, не спуская с нее глаз. Она пробыла на могиле около часа, потом поцеловала свою ладонь и приложила ее к могильной плите, как бы даря этот поцелуй Джиму.

Девушка прошла к своему мотоциклу, совершенно не замечая меня, стоящего в 10 метрах. Видя это, я быстрым шагом подошел к ней.

– Мари, я не думал, что встречусь с вами сегодня здесь. Я не хотел вам мешать и смущать.

– Смущаться должны вы, а не я! Я здесь дома, а вот вы – чужак на этой территории, который слишком многое хочет знать, за что может и поплатиться.

Она смотрела на меня ледяным взглядом серых глаз, и казалось, что секунда, и она выстрелит в меня.

«Я знаю причину вашего визита сюда, Джамир. Решили узнать, почему я здесь часто бываю, и что меня связывает с тем, кто похоронен в той могиле», – твердо сказала она.

«Вы правы», – единственное, что я смог сказать под напором ее злого и уверенного взгляда.

– Отвечаю на ваш вопрос. Здесь мое прошлое, настоящее и будущее с человеком, которого я люблю и никому не позволю мне мешать любить, даже если мне это будет стоить жизни… Он тот, ради кого стоило родиться, любви которого хватит до конца моих дней. Уверена, что я удовлетворила ваше любопытство.

После этих слов она надела шлем и уехала.

Пока возвращался назад, сердце бешено колотилось, душа ныла от того, что сказала Мари, лицо которой стояло перед моими глазами.

Она так защищала свою любовь! Любовь к человеку, которого уже много лет нет на этом свете! Это не укладывалось в голове, в это не верилось.

«Надо все выяснить об обстоятельствах смерти этого Джима и их прошлом с Мари», – четко решил я, а где-то внутри закралась мысль, что этой девушке угрожает опасность.

Через неделю передо мной лежала папка с интересующей информацией. И то, что я узнал, сначала вызвало странное чувство, похожее на зависть или ревность, потом сведения повергли меня в ужас, сменившийся неконтролируемой злостью, а в конце страхом за доктора.

История дружбы Мари Росси и Джима Паркера, начавшаяся когда одному было 5, а другому 8 лет, вызвала улыбку. Потом была школа, влюбленность, эти двое продолжали оставаться вместе, невзирая на то, что они часто подвергались нападкам, а потом и такая сильная любовь, которую я увидел на могиле Джима. Эти двое всегда были неразлучны.

Их семьи дружили, ни с кем не конфликтовали, и те и другие родители – уважаемые люди. Все сначала жили в Лос-Анджелесе, а после родственники парня переехали.

В папке была информация о Джиме Паркере, его успехах в спорте, участиях в боях. «Молодец, пацан, при таких данных не примкнул ни к одной банде», – подумал я.

Мари Росси – потомственный хирург, в 15 лет экстерном окончила школу, также экстерном бакалавриат (теперь понятно, почему в 28 лет она уже хирург), на отлично закончила университет. «Кто бы сомневался», – усмехнулся я. Не замужем.

А вот потом стало не до смеха, когда дошло до событий трагического дня. Информация содержала сведения о том, что Джим участвовал в бое, одержал победу, которую посвятил своей девушке, которую ласково называл Зефиркой, а после боя, недалеко от клуба на них напала группа из 7 человек. Джим, защищая Мари, получил смертельное ранение, девушку тяжело ранили, она была в коме…

И тут, я почувствовал, как неведомая мне сила больно ударила прямо в сердце. Вот почему мне кажется знакомой Мари! Вот где я ее видел! Боже, правый! Это ее я нес на руках, истекающую кровью.

Я налил себе стакан виски и залпом выпил. Тот вечер четко стоял перед глазами.

В одном из клубов проходил бой между афроамериканцем «Волк» (сейчас понятно, что это был Джим) и парнем по кличке «Кровавый кулак». Я сделал ставку на Джима, поскольку не первый раз видел бои с его участием.

Еще до начала боя обратил внимание, что этот афроамериканец пришел в клуб с белокожей девушкой, которую постоянно держал за руку. Тогда подумал: «Необычная пара. Она маленькая, милая пампушечка с золотыми волосами, большими зелеными глазами и пронизывающим взглядом, а он сантиметров на 30-35 выше ее, сильный, гордый, но по глазам и жестам было видно, что влюбленный в свою девочку, и не отпускающий ее крохотную ладошку из своей большой руки».

Бой был зрелищным, долгим. Все это время девушка сидела в первом ряду, искренне поддерживая своего парня, иногда вскакивая с места, выкрикивая ему что-то. А когда бой закончился и «Волка» объявили победителем, она сорвалась с места, выскочила на ринг и с криками: «Ты мой герой, Джим, ты лучший!» Запрыгнула ему на руки, поцеловала, а потом крепко обняла его за шею, уткнувшись в нее носом. Он же ее обхватил за бедра одной рукой, а второй погладил по голове и поцеловал.

От увиденной сцены в тот момент, как сейчас помню, пришла мысль, что между этими двумя такая чистая любовь.

Через час, когда я вышел со своими людьми из клуба, услышал совсем близко от нас какие-то крики и шум драки, затем выстрел. Мы побежали в ту сторону, откуда эти звуки доносились. Подбегая, увидели, как мужчина в маске делает несколько выстрелов в группу людей, и человек 6 или 7 вместе со стрелявшим скрылись в темноте.

Когда мы были на месте, то сначала увидели двоих мужчин афроамериканцев ранеными, но не очень серьезно, а недалеко от них лежащего на земле победителя сегодняшнего боя «Волка» с несколькими огнестрельными ранениями и его девушку, которая головой лежала на его груди, крепко держась за руку парня. Она была без сознания и из раны в области сердца у нее сильно текла кровь прямо на грудь ее «Волка».

Я проверил Джима, он был мертв, а пульс девушки был слабым, но еще был. Мои парни позвонили в 911. Дожидаться врачей я не стал, решил девочку отвезти в больницу сам.

Поразительно, но она, будучи без сознания, продолжала крепко держать руку Джима, которой он также крепко держал ее. Я еле расцепил их руки, аккуратно поднял ее и собрался отнести в свою машину, но подъехали медики и увезли ее и других раненых.

Теперь я понял, что той девочкой была Мари, а Джим тот, кого она до сих пор так сильно любит.

Как же плохо мне стало от осознания этого, как горько!

И тут я обратил внимание на дату трагедии. Мое сердце, как мне показалось, сжалось до микрона, Джим погиб в день рождения своей любимой Мари.

Полиция никого из нападавших не установила, дело закрыли. Вот вам и цена человеческой жизни.

У меня большие вопросы к небесам: «За что такой жестокий подарок этой девочке? За что? За любовь?! Неужели вся любовь обречена на такое? И где эта пресловутая справедливость, о которой так много любят говорить?»

Я подошел к панорамному окну, закурил и тупо уставился в темноту ночи.

«Сколько же надо иметь силы воли, характера, чтобы продолжать жить, работать над собой, становиться сильнее, зная, что твой любимый человек никогда больше не будет с тобой рядом. А ведь она совсем одна осталась», – подумал я и в душе восхитился Мари, которую захотелось защитить.

В голову пришла мысль, что Мари с ее характером не успокоится, начнет мстить. Но почему она этого не сделала до сих пор, и кто тот, которого должна настигнуть кара?

Лос-Анджелес те события потрясли сильно, знаю, что афроамериканские банды разыскали шестерых нападавших и убили их, заказчика и непосредственного убийцу Паркера не нашли.

Может эта девушка знает, кто заказчик, и ждет, когда он появится? Мы не знаем, что это за человек и на что он способен, и Мари может погибнуть, тем более что кроме мести ее нечему держать на этом свете. От этой мысли я испытал ужас.

Никогда и ни о ком я не волновался, ни к кому не привязывался. Я – хладнокровный убийца, рука которого ни разу не дрогнула, мне нечего, как и доктору Росси, терять в этой жизни, меня никто не ждет, я никого и никогда не любил, но почему-то Мари заставляет меня все чаще думать о ней, волноваться, пытаться понять ход ее мысли и действий.

«Неужели я начал влюбляться? Но это невозможно», – сам себе сказал я.

АВТОР

Правильно говорил Андре Моруа: «Великая сила женщин в их отсутствии». Он пришел к выводу, что мужчины сильнее всего любят тех женщин, которые по некоторым причинам недоступны и непостижимы.

ДЖАМИР

Через сутки Джокер позвонил и сказал, что нам надо встретиться.

Мы стояли около наших двух джипов, почти заехав на берег океана, в абсолютно безлюдной части пляжа.

Джокер курил и смотрел в сторону горизонта, а потом спросил: «Все выяснил?»

– Не все. Не ясно, почему убийца до сих пор не появился. И знает ли Мари, кто он.

– Думаю, появился. И она это чувствует. Мари все эти годы ждала его, она очень умна. У нее отличная интуиция. Девочка его узнает. Джим ей поможет. У них невероятная связь даже после его смерти.

– Я хочу ей помочь.

– Знаю. Поэтому и позвал. Не мешай малышке. Она сама должна завершить все. И она справится. Это ее битва. Ради этого она и жила все эти годы.

– Тебе ведь известно, кто он, я прав?

Джокер посмотрел вдаль: «Океан прекрасен, не правда ли?»

Он выдержал паузу и продолжил: «За ней некоторое время следит мужчина, умело пряча лицо. Активных действий не предпринимает».

– Я в курсе, мы тоже его отследили. Предполагаем, что он из «Огненных Львов».

– У нас такая же информация.

– Хочу заслать к ним своего бойца.

– Идея плохая. Он сам «клюнет» на Мари, а ты, Джамир, не лезь. Я в нее верю… Кстати, почему ты хочешь ей помочь?

– Сам не знаю, Джокер, если честно, зацепила, первый раз в жизни.

«Тебя, о кровожадности которого ходят легенды, можно зацепить?» – и он усмехнулся.

– Кто бы говорил…Это твои люди обезглавили тех шестерых?

– Мои.

– Как думаешь, какой шаг предпримет доктор?

– Посмотрим, она непредсказуема.

«Хотел спросить, почему ее некоторые называют Зефиркой?» – задал я последний вопрос.

«Джим ее так ласково называл, любил сильно, жизни своей без нее не представлял. Красивая, но грустная история, – тяжело выдохнул он, – и неизвестно, сколько жертв и чьих еще будет, пока эта история закончится, и закончится ли она».

МАРИ

Я сидела в ординаторской, заполняя медицинские документы. Тяжело вздохнув, откинулась на спинку кресла и уставилась в потолок. С каждым днем ощущение приближающейся встречи с тем, кого я так долго ждала, усиливалось.

Мне на сотовый пришло смс от главврача больницы с просьбой зайти к нему через 10 минут, от чего я еле подавила стон своего недовольства. Ровно через 10 минут я вошла в кабинет шефа.

«Вызывали?» – спросила, подходя к его столу.

Он жестом пригласил сесть на стул. А я мысленно послала его уже ко всем чертям вместе взятым, так он меня бесит.

Слегка наклонив голову на бок, он улыбнулся (ох и напрягает эта гримаса меня) и сказал: «Руководство нашей больницы, представители городской администрации через два дня встречаются на официальном мероприятии с иностранными коллегами по вопросам взаимодействия, в том числе обмена опытом. Кроме того, будут потенциальные поставщики новейшего оборудования для реанимации и перинатального центра. Я хочу, чтобы вы меня сопровождали на этом мероприятии. Вы отличный хирург, несмотря на свою молодость, к тому же, как я успел заметить, хорошо чувствуете себя на светских мероприятиях».

– Я могу отказаться?

– Нет, доктор Росси, не можете. Я вас вызвал, чтобы поставить в известность.

– Понятно. Если это все, мне надо работать.

Я встала и вышла из его кабинета.

«Достал уже!» – в голос сказала я.

«Марусь, ты чего ворчишь и уставшая такая», – подходя ко мне, с улыбкой сказал Мартин.

– Старого черта буду сопровождать на встрече с коллегами из других стран.

«Вот и развеешься, – ехидничал Мартин, – пойдем в соседнее кафе пообедаем».

Воспользовавшись перерывом, пошли в кафе недалеко от больницы, сели за столик в углу, чтоб никто не мешал, сделали заказ.

Минут через 7 после нас в кафе зашел высокий мужчина лет 30-35 с каштановыми волосами, в дорогом костюме и с кожаным портфелем.

Мы как-то сразу встретились с ним взглядами, посетитель сел за столик по диагонали так, что я видела его лицо, заказал себе кофе и начал «возиться» со своим телефоном.

Я обратила внимание на палицы его рук – такие бывают у пианистов.

Мы с Мартином обедали, периодически хихикая, я же ощущала всей своей кожей внимательный взгляд незнакомца, который нескромно пялился на меня. Странно, но за все это время мужчина не сделал и глотка кофе.

Когда я встала из-за стола, почувствовала, что взгляд незнакомца блуждает по моей фигуре. Его даже не смутил тот факт, что я его взгляд уловила и тоже смотрю на него в упор. И так захотелось врезать ему по роже, не передать словами! Но Мартин потащил меня на работу.

Два дня прошли в обычном режиме: работа, тренировка, дом.

К гостинице, в банкетном зале которой проходила деловая встреча, меня привез Мартин и уехал по своим делам. Как только я вошла в зал, ко мне сразу же подошел главврач со свой омерзительно неискренней улыбкой и блестящими глазами: «Вы сама элегантность, Мари. Вы рождены для светской жизни».

Я мило улыбнулась и ответила полушепотом: «Ваше мнение мне неинтересно».

Буквально через минуту к нам, еще издалека начиная делать комплименты на итальянском, быстрым шагом подошел Паоло.

Главврач, не понимая, о чем мы так оживленно говорим, отошел в сторону.

Паоло познакомил меня с несколькими врачами и представителями бизнеса из Италии, диалог был достаточно свободным и непринужденным.

В принципе, официальная часть мероприятия, во время которой выступали представители медицины и бизнеса, администрации города, была достаточно информативной. Планов озвучено было много, лишь бы они начали их реализовывать. Перед присутствующими должен был выступать представитель медицинского центра из Испании, но переводчик задерживался, и возникла неловкая ситуация.

Я подошла к организатору встречи и предложила помощь, так как в свое время выучила испанский и бегло на нем разговаривала.

Каково было удивление испанца и главврача нашей больницы, когда я поднялась на сцену, где стояла трибуна, и выступила в роли переводчика. Потом мы с испанцем познакомились поближе, он оказался приятным в общении человеком, по профессии врач кардиолог. Нам было, что обсудить.