Читать книгу Мортус - - Страница 1

Все персонажи и имена в этом

произведении являются

вымышленными. Что не исключает

возможности отдельных совпадений

с реальностью при упоминании

некоторых событий, сведений

и заведений.

Завязать мертвый узел на любви может любой,

а вот распутать – зачастую только могильщик…

Эпиграф от автора

Глава I

Бескрайняя, покрытая высоким густым цветущим ковылем степь играла золотисто-желтыми сполохами в лучах начинающего клониться к закату не палящего зимнего солнца. Четверо спортивного вида мужчин неопределенного возраста, в камуфляжной одежде военного образца со стрелковым оружием и небольшими рюкзаками защитного цвета за спинами, гуськом скрытно передвигались через почти скрывающие их плечи чуть шелестящие светлые метелки травы, стараясь не оставлять за собой следа из примятых стеблей. Идущий третьим вдруг тихо чихнул, прикрыв нос ладонью, и пробормотал:

– Пыльца все ноздри забила – чертов ковыль. Расцвел в декабре и ростом почти с меня.

– Это дальневосточный. Только он таким высоким бывает. Видно из Китая сюда перебрался и прижился, – пояснил ведущий, с широкой банданой цвета хаки, повязанной поверх коротко стриженных темных волос. Он внезапно остановился, слегка приподнял за спиной ладонь левой руки и командирским тоном негромко приказал:

– Замерли! – И чуть погодя, добавил. – Впереди кто-то следует параллельным курсом…

Стоящий за ним высокий спутник в камуфляжной кепке поднес к глазам полевой бинокль и пристально всмотрелся вдаль:

– Не видать, Лех…

– Гляди внимательней, Влад, – пальцем указал ему направление первый.

Из-за спины рослого выглянул третий, ростом пониже, и тоже присмотрелся.

– Может, показалось, командир? – Встрял он в разговор.

– Да нет, Макс… Спинным мозгом чувствую чужого. Да вон, глянь, чуть правее травушка-муравушка колышется…

– Да это, похоже, ветер…

– Какой ветер? Присмотрись – ости клонятся не в ту сторону…

Над колеблющейся травой вдали показался и тут же скрылся кончик головного убора, похожего на короткую фетровую шляпу.

– Засекли?

– Да, командир. И как только углядеть сумел, – восхищенно отозвался Макс.

– Третьим глазом. Влад, доставай убойную оптику.

Макс вскинул голову:

– Зачищать? Не разобравшись? Мы же даже не знаем, кто это. Может, просто пастух какой-то…

– Ну да, пастушок. В сотне верст от ближайшего жилья. И, крадучись, следует прямым курсом на базу Кулана, – хмыкнул Лех.

– Ну, можно же как-то проверить…

– И поверить… – иронично усмехнулся командир. – Лучше присказку нашего генерала припомните: «Веришь, не веришь – землицей сырой проверишь». В этой степи, каждый, кто идет потаенно, потенциально опасен. Если точно не знаешь, что друг, значит, считай – враг. Верю, не верю – взрослая игра, и ставка в ней – жизнь. Нам ли не знать…

– Ну да. Не мало забрали и не одну отдали… – хмуро поддакнул Влад и, чуть помедлив, продолжил: – Но, может, сейчас действительно не стоит? Он же нас, похоже, пока не заметил. Солнце за нами ему прямо в глаза светит.

– А если он глазастый? Уйдет и предупредит Кулана? А? Тогда можем и дело завалить, и сами подставиться… Так что, други, отставить сантименты. Влад, давай вместе.

Командир и его рослый спутник приподняли снайперские винтовки с глушителями и прильнули к оптическим прицелам.

– Ага, вильнул в сторону. Приметил таки нас, на теплую встречу не рассчитывает, – удовлетворенно прошептал Лех. – Гасим вместе. Сразу как снова высунется.

Колыхнув мохнатые метелки, вдали вновь мелькнул краешек того же головного убора. Глухой звук двух одновременно прозвучавших выстрелов слился в один.

– Есть! Капитан и лейтенант – на месте! Майор – за мной!

Лех и Влад, пригибаясь, побежали вперед. Двое оставшихся, взяв автоматы на изготовку, сопроводили их внимательными настороженными взглядами.

Над уровнем травы виднелись только движущиеся головы бегущих, которые по мере удаления становились все меньше и меньше и, наконец, замерли. Затем показалась призывно машущая рука.

Двое бойцов, оставленных в арьергарде, как ужаленные сорвались с места и через несколько минут присоединились к авангарду, обступив распростертое на примятых ковыльных стеблях тело немолодого мужчины восточного типа в замызганном стеганом халате, ватных штанах и видавших виды неуклюжих сапогах из грубой сыромятной кожи. Лицо его было расчерчено тонкими буровато-красными струйками, вытекающими из двух аккуратных дырок в гладко выбритом шарообразном черепе, единственным волосяным украшением которого могла считаться только куцая седовато-черная борода на тяжелом подбородке. Раскрытыми раскосыми глазами с уже начинающими тускнеть зрачками он без прищура остекленело таращился на все еще яркое солнце, продолжая пальцами левой руки судорожно сжимать ложе английского боевого карабина с укороченным стволом. На поясном ремне, стягивающим халат, выпирал из самодельных кожаных ножен внушительного размера кинжал с винтообразной рукояткой из рога сайгака. Невдалеке валялась продырявленная серая войлочная шляпа с короткими полями. Макс подошел ближе и молча уставился на убитого.

– А ты, говорил, пастух, – бросил ему Лех.

– Может, охотник…

– Ага. За чужим добром. Здесь таких много шастает, – хмыкнул Влад. Донесшийся от мертвеца тошнотворный душок давно немытой человеческой плоти, заставил его брезгливо поморщиться.

Из травы внезапно, почти бесшумно, появилась огромная грязно-белого цвета собака и застыла возле лежащего тела, темными овальными зеницами исподлобья глядя на обступивших его людей. Лех и Влад медленно подняли винтовки.

В руке четвертого, самого молчаливого и молодого из команды, на миг полыхнуло на солнце обнажившееся длинное лезвие ножа с костяной рукояткой.

– Погоди, Ленчик… – укоризненно посмотрел на него Макс. – Пса то зачем? Он же говорить не умеет – не выдаст.

– Если его хозяин – человек Кулана, то, вернувшись один, тоже может насторожить, – не отводя взгляда от собаки, произнес Лех.

– Да посмотрите, какие у него умные глаза. И даже не рычит. Как будто все понимает… – снова вступился в защиту животного Макс.

– Да, симпатичная псина… – впервые подал голос Ленчик.

– Так давайте возьмем его с собой, – обрадовавшись поддержке, предложил Макс.

– Это алабай. Он обычно послушен и верен только одному хозяину. И спокойствие его обманчиво… – Лех чуть повернул голову:

– Хочешь проверить, Макс?

Тот, не отвечая, сделал неуверенный короткий шаг вперед и осторожно протянул к собаке руку. Алабай беззвучно взвился в высоком прыжке. Раздалось два приглушенных выстрела. Пес с визгом тяжело грохнулся на землю, на шкуре его проступили кровавые пятна. Злобно хрипя, он из последних сил подполз к успевшему отскочить Максу, уткнулся массивной оскалившейся пастью в запыленные носки коричневых ботинок с высокими берцами и, тяжело выдохнув, безжизненно замер.

– Говоришь – взять с собой? Еще миг, и лежал бы ты здесь, гуманист, с порванным горлом… – сурово констатировал Лех.

– Все равно жалко его, – упрямо выдавил из себя заметно побледневший Макс.

– Жалко пчелку, а пчелка на елке! – прикрикнул на него начинающий сердиться командир. – Отставить пустые разговоры! Времени в обрез! Вертушка будет на точке в шесть утра. Нужно успеть за ночь покончить с Куланом. По-шустрому обыщите этого абрека и ходу!

***

– Лех!

Громкий требовательный оклик и последовавший за ним стук жаропрочного стекла, резко соприкоснувшегося с деревянной твердью, заставил опустить книзу глаза коротко стриженного поджарого мужчину лет сорока в строгой черной футболке без рукавов, сидящего с отсутствующим видом на деревянном стуле с выгнутой овальной спинкой. На ничем не покрытой гладкой столешнице из светлого нелакированного дерева лениво расплывалась почти идеально круглая ароматная лужица черного кофе, выплеснувшегося из прозрачной чашки.

– Ты меня, вообще, слышишь?!

Раздался глухой звук с негодующей силой опущенной на кухонной стол раскрытой картонной упаковки со сливками. В геометрический центр шоколадно-коричневого пятна резво шлепнулась крупная молочно-белая капля.

«Надо же, какая точность!» – удивленно отметил про себя Лех, заинтересованно наблюдая за начавшимся на столешнице процессом слияния жидкостей разного цвета и происхождения. Лужица постепенно стала напоминать небрежный набросок эзотерической монады, только не статичной, а подвижной, с вялотекущим взаимопроникновением и непонятным пока преобладанием то ли темного Инь над светлым Ян, то ли наоборот.

– Что ты, как истукан, застыл над тарелкой?!

Мужчина, которому адресовалась эта гневная тирада, не прекращая созерцания неожиданно заинтересовавшего его пятна, с прикрытым ртом лениво ковырнул вилкой недоеденный кусок омлета, уже успевшего охладеть и съежиться, и теперь сиротливо желтеющего на помпезной тарелке из сверкающего белизной саксонского фарфора.

По поверхности стола как хвост бенгальского тигра стремительно скользнуло полосатое оранжево-коричневое кухонное полотенце, движимое холеного вида женской кистью с тремя золотыми кольцами на живописно наманикюренных остроконечных пальцах. Псевдомонада в миг бесследно исчезла со столешницы, как будто ее никогда и не было.

«Теперь уже и не узнать, кто в этот раз одержал победу – свет или тьма…» – с легким сожалением подумал Лех и наконец-то обратил взор на стоящую перед ним жену – красивую стройную брюнетку в элегантном костюме цвета топленого молока не то от Дольче и Габбано, не то от Валентино, не то еще от какого-то супер-модного кутюрье. Лех никогда особо не утруждал себя запоминанием имен прародителей гардероба его супруги, но знал, что дешевой одежды она принципиально не носит.

– Тебя что-то раздражает, Наташа? – спокойным тоном спросил он.

– Да! Не могу спокойно смотреть, как ты мучаешь этот холодец из яиц! Творог не стал есть, к бутербродам с икрой и колбасой тоже не притронулся! Что, завтрак не нравится?

Жена со стервозным выражением на лице выхватила из-под носа мужа тарелку и с грохотом пристроила на горку немытой посуды в гранитной мойке.

Лех откинулся на стуле и слегка прищурил один глаз:

– Почти каждое утро одно и то же… Надоело.

– А у меня почти каждый день одно и то же! Работа – дом! Работа – дом! Мне тоже надоело! – голос супружницы завибрировал на набирающей силу ноте раздражения. – Скажи, когда я последний раз по-настоящему отдыхала? А?

– Осенью были же в Египте, – Лех слегка приподнялся и взялся за ручку блестящего стального кофейника.

– Мир не ограничивается задрипанным Египтом! Элла в Ниццу и Карловы Вары ездит чаще, чем мы на дачу! – сердито поджала кончики губ Наташа.

– Я же тебе, не далее как вчера, предлагал махнуть вместе куда-нибудь на неделю. Хоть в ту же Ниццу. Ты же отказалась.

– Неделя – не срок, а с тобой – это не отдых, – фыркнула Наталья. – Да и не ко времени сейчас.

– Вольному воля… – Лех взял в руку кофейник и, наклонив его, подставил чашку под льющуюся темную струйку, после чего сделал пробный глоток и недовольно поморщился.

– Кофе остыл. А омлет я мог и доесть… И, между прочим, у нас не дача, а нормальный загородный дом. Ты ведь сама выбирала участок, утверждала проект и говорила, что тебе все нравится.

– Вот только не нужно навязывать мне мое собственное мнение! Оно не догма! – Наташа схватила фартук, начала надевать, но передумав, судорожно сорвала его с шеи и швырнула на стул. – А что такое нормальный загородный дом я поняла, побывав в усадьбе у Эллы!

Лех, не переставая морщиться, явно без удовольствия, но все же допил тепловатый напиток из чашки, оставив на дне лишь бурую кофейную гущу.

– Твоя новоиспеченная подруга Элла – жена олигарха и депутата Госдумы. Это же другой уровень. Да и чего тебе, собственно, не хватает? А, Таша? Трехкомнатная квартира в центре Москвы. Помещение под магазин купили, отделали и обставили в соответствии со всеми твоими пожеланиями. Ты же так хотела заняться этим меховым бизнесом. Вот и занимайся! Внедорожник тебе поменяли на новый. Дом опять же за городом. Все ведь нормально.

– Что ты заладил: нормально, нормально! А я не хочу нормально! Я хочу ненормально хорошо! Я скоро пятый десяток разменяю! А жизни толком и не видела!

– Пташка, кончай бузить. Все у нас будет, подожди немного.

– Немного… Это сколько? Полвека? Столько я не проживу! – Наташа уселась на стул, и облокотив обе руки на стол, выжидательно уставилась на мужа.

– Год или два. Ну, может, три, – без особого энтузиазма ответил тот.

– Год, два, может три. Не дождешься, хоть умри! – Наталья демонстративно задернула рукав пиджака, бросила взгляд на стильные золотые часы у себя на запястье и решительно встала. – Ладно, потом поговорим. Мне пора.

– Тебя подвезти? Там снега намело за ночь, – с готовностью приподнялся из-за стола супруг.

– Сама доеду! Не хуже тебя рулю! А ты лучше тут приберись, если время лишнее есть.

– И не поцелуешь даже?

Наташа, фыркнув как строптивая сиамская кошка, на секунду прижалась гибким телом к мужу, поцелуйным движением губ торопливо мазнула по его идеально выбритой щеке и направилась к выходу из кухни. У двери обернулась:

– Я сегодня задержусь. Так что ужин приготовь сам или перекуси где-нибудь. Пока.

– Пока, пока, ласковая женушка, – с легким прищуром посмотрел вслед ей Лех.

***

В расстегнутом пальто с непокрытом головой Лех вышел из подъезда двенадцатиэтажного дома недавней постройки и в мгновение ока оказался густо облепленным исступленно танцующими на ветру прилипчивыми белыми хлопьями. Ночь выдалась изобильно снежной и утро тоже. Проваливаясь по щиколотки в сугробах, Лех пробрался к стоящему во дворе джипу цвета воронова крыла, с высокими снежными шапками на капоте и крыше. Перчаткой безжалостно смахнув эти непрошеные убранства, он достал из кармана связку ключей, щелкнул кнопкой на брелке сигнализации, не без труда открыл переднюю дверь машины и, резким движением плеч отряхнувшись от сыроватой белой коросты, нырнул вглубь салона.

***

Плотно сбитый седоватый мужчина в форме генерал-лейтенанта, сидящий в просторном кабинете за огромным, бильярдного размера и вида двухтумбовым дубовым письменным столом времен культа личности великого отца всех народов, с темно-зеленым, уже успевшим несколько поблекнуть суконным покрытием, снял с изящной расписной фарфоровой чашки белую фарфоровую же крышечку, с удовольствием втянул мясистым носом густой аромат крепко заваренного чая и, протяжно выдохнув, с видом гостеприимного хозяина радушно произнес:

– Запах-то какой… Не хочешь чайку?

Расположившийся рядом на стуле за приставным столом Лех отрицательно мотнул головой.

– Нет, спасибо.

– Как знаешь. Наше дело предложить, а ваше отказаться, – чуть насмешливо блеснули белки болото-зеленоватых глаз генерала.

– Но от серьезного предложения не отказался бы, – в вполоборота глядя на него, с ожидаемо понятным для собеседника подтекстом, произнес Лех.

– Серьезного… – протянул генерал и бережно пристроил крышечку на изящного вида блюдечке. Судя по рисунку на нем – кровном родственнике чашечки. Влюбленным взглядом огладив фарфоровое семейство, хозяин кабинета как-бы нехотя обратил сквозистый взор на Леха:

– Что, деньги позарез нужны?

– Не без того.

Генерал хитровато прищурился:

– Ты же неплохой гонорар недавно получил… Что, супружнице надоело быть дворянкой столбовою, хочется стать царицею вольною? В жемчугах да злате ходить?

– Егорыч, не сыпь соль на рану. Ты же знаешь…

– Знаю, – хмыкнув, перебил его генерал. – Я много чего знаю… Дом недостроенный стоит. Аппетиты жены растут как грибы в теплый летний дождь, а золотые рыбки в пруду у тебя не водятся. Так?

– Так. Но не только…

– Вот именно, что не только! – Генерал словно пистолет нацелил в Леха указательный палец. – Ты ведь в последнее время сам не свой ходишь. Угрюмый какой-то. Подустал, что ли? Так я же тебе отпуск дал. Отдыхай! Ты чего на службу то приперся?

– От себя разве отдохнешь… Да и не сидится дома.

– Не сидится… Так полежи! И не куксись. Да, последняя операция не из прогулочных была. Вчетвером против полусотни абреков. Но ты же справился, причем отменно.

– Отменно, – хмыкнул Лех. – Только непонятно, зачем нужно было потом сжигать эту чертову кучу мертвяков во главе с Куланом. Да еще и выкладывать горящие трупы зигзагом, в виде огненной руны смерти.

– Таково было пожелание заказчика. Ты ведь знаешь, кто платит, тот и заказывает музыку. В данному случае траурную, – криво усмехнулся генерал.

– Ну да, – мрачно кивнул Лех. – Барское дело – сделать заказ, а наше холопское – выполнить… Но меня до сих пор преследует эта сладковато-тошнотворная вонь чадящей человеческой плоти. От жареного мяса просто воротит…

– В нашем деле не без издержек. Ничего, это пройдет, – понимающе подбодрил генерал. Главное, что все живыми домой вернулись.

– Живыми – да. Правда, не все здоровыми. Ленчик то чудом выжил. Вовремя мы его доставили. Еще пару часов и не дотянул бы до госпиталя.

– Как он там?

– Нормально. Операция удачно прошла.

– Как он себя в деле то показал?

– Как для первого серьезного рейда – терпимо, – кивнул Лех. – Не суетился, не трусил. Но, когда кончали раненых, промашку допустил. Повернулся спиной к притворившемуся мертвым недобитку и схлопотал пулю. Потом, конечно, исправил свою ошибку, хоть и поздновато…

– Зато теперь на всю оставшуюся жизнь запомнит, что к недобитому врагу спиной поворачиваться нельзя, – резюмировал генерал.

– Егорыч, хорошо бы его после больнички куда-нибудь к теплому морю отправить на реабилитацию.

– Организуем. Мы же своих без заботы не оставляем. Кстати, и тебе тоже не помешало бы с недельку под пальмами на песочке поваляться. Мог бы с Натальей съездить.

– С Натальей… – хмуро протянул Лех.

– А что так скорбно? – внимательно глянул на него генерал. – А ну, выкладывай!

– Да понимаешь, Наташка какая-то не такая в последнее время стала. То, что амбиции и запросы у нее возросли, черт с ним! Меня это не сильно напрягает. Женщина вправе требовать от своего мужчины материальные блага. Но она же и давать что-то в свою очередь должна: понимание, поддержку, заботу, ласку. Любовь, наконец, если таковая вообще существует…

– О, как тебя перекислило! Что, жена в постели перестала удовлетворять?

– Да нет, с этим как раз все в порядке. Но доверительная близость из наших отношений исчезла. Полностью! Как будто стенку она поставила. Точнее мембрану, которая плоть, страсть и холод пропускает, а душевность, нежность и теплоту нет.

– М-да… На все обычно есть своя причина. Может, завела кого-то на стороне?

– Думал я об этом… Но не знаю…

– Не знаю! Ты боевой офицер или Незнайка на Луне?! Возьми, да проверь. Как это сделать, мне же тебя учить не нужно, я надеюсь?

– Нет.

– Вот и хорошо. Тогда лирику побоку. А касательно финансов все решаемо. И по-серьезному. Подкину я тебе дело на этот раз на полновесный миллион зеленых.

– Так уж и на миллион? – слегка изогнул и приподнял левую бровь Лех.

– В тютельку, – Егорыч сделал глоток из чашки, затем второй, и третий. Удовлетворенно крякнул, достал из внутреннего кармана повседневного кителя с тремя рядами орденских планок чистый носовой платок в бело-синюю тонкую полоску и промокнул выступившие на лбу бисеринки пота.

– А что за дело? – заинтересованно отозвался Лех.

– Чаек привезти, – генерал сложил платок вчетверо, аккуратно выровнял его края и положил сбоку от себя на зеленую обивку стола, который теперь стал напоминать макет футбольного поля с одними воротами.

– Чаек? Это что, наркота? – взгляд Леха сделался настороженным.

– Нет, самый настоящий чай, – Егорыч снова отхлебнул из чашки. – Почти такой же, как этот, только существенно дороже.

– Шутишь? – прищурился Лех.

– А ты вообще в курсе, сколько стоит самый дорогой чай? – Генерал опустил чашку на вратарскую площадку футбольного поля.

– Тысячу баксов за кило?

– Представь себе, что гораздо больше. На аукционе в позапрошлом году 20 грамм чая Да Хун Пао купили за 25 тысяч твердых американских долларов.

– Однако… – с недоверчивым интересом протянул Лех.

– Да! Чай – это вам не просто так! А знаешь, к примеру, сколько эти предметы для чайной церемонии стоят? – Егорыч щелкнул ногтем по тонкому фарфору чашки. – На порядок дороже! Династия Мин как-никак, пятнадцатый век.

– Это ведь целое состояние… И ты вот так просто пьешь из этого сокровища и не боишься случайно разбить? – удивленно приподнял одну бровь Лех.

– Отбоялся в свое время. И понял, что истинного наслаждения без риска потерять что-то для тебя весьма значимое, не бывает… Так что от удовольствия попивать из царского сервиза я, пожалуй, уже не откажусь.

– Своеобразная форма проявления гордыни…

– Чья бы корова мычала… – фыркнул генерал. – А то ты дома из общепитовской посуды вкушаешь, а не из саксонского фарфора!

– Так это все Наташа, – чуть смущенно пробормотал Лех. – Мне, в принципе, без разницы с какой тарелки есть. Главное – что.

– Ну и зря! – сверкнул глазами Егорыч. – Но мы отвлеклись. Так вот, тот чаек, о котором речь пойдет, не просто дорогой, а бесценный. Растут в горах Тибета уже больше трехсот лет шесть кустов, с которых три раза в год собирают, завяливают и высушивают небольшие порции чая. Всего выходит около шестисот грамм готового чая на протяжении года. И цены ему нет, потому, что продаже не подлежит.

– И что из этого следует?

– А то, что Папа, ты знаешь, о ком я, возжелал иметь такой чай.

– И? – все еще непонимающе поинтересовался Лех.

– Что и? Чай этот он хочет пить регулярно. И за возможность такую готов выложить три лимона зелени. Один из них может достаться лично тебе. Вот такой чаек с лимоном… – Егорыч отхлебнул из чашки. – Эх, лимончик то я забыл из дому прихватить…

– Это что, нужно забраться в горы, выкопать пару чайных кустов и доставить их Папе? Так, что ли? – хмыкнул Лех.

– Если б все так просто было, – генерал снова приложился к антикварному сосуду с ароматным напитком. – Ты губу то не раскатывай заранее. Во-первых, по какой-то причине число кустов должно быть именно шесть. Во-вторых, они вряд ли приживутся и сохранят свои свойства в другой местности. В-третьих, наверняка имеются какие-то особые секреты выращивания и высушивания именно этого чая. И наконец, охраняют чайную плантацию похлеще султанского гарема.

– Кто?

– Монахи из буддийского монастыря, во внутреннем дворе которого и произрастают эти кустики. Очень сильные бойцы.

– Но не круче же нас?

– А вот в этом я не уверен, Леша. Чай этот можно добыть только в качестве приза за победу в поединке. Папа уже отправлял две тройки своих лучших коммандос. Первая сразилась с монахами: три бойца – три мертвеца. Трое оставшихся посланцев Папы дали задний ход, вернулись с записью боя и под большим впечатлением. Вот так вот. Потому Папа к нам и обратился.

– А что ему дался именно этот чай? Другой не подходит?

– Причуды сильных мира сего простым людям не понять, – Егорыч усмехнулся. – Даже таким не простым, как ты.

Вежливо-осторожный стук прервал беседу. Дверь приоткрылась и в кабинет вкрадчиво вступил и как статуя застыл у дверного проема среднего роста и возраста мужчина в строгом темном костюме с галстуком. Он пристально-холодным бинокулярным взглядом окинул сидящих, и Леху показалось, что от этого низкотемпературного визуального зондирования в кабинете сразу стало прохладнее на несколько градусов.

Статуя ожила и приблизилась на три шага к хозяину кабинета:

– Разрешите, товарищ генерал?

Егорыч недовольно поморщился:

– Геннадий Петрович, вы же видите, я занят. Будьте добры, зайдите через десять минут.

– Слушаюсь, Иван Егорович, – статуя развернулась и вышла из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь.

– Видал, как зыркнул? – криво усмехнулся генерал. – Заслали зама… По мою голову… Копает он под нас, Леша.

– Да зачем ему это? Тебе скоро на заслуженный отдых, а его так и так на твое место назначат.

– А я тебя хочу на свое место!

– Нереально. Он твой зам, полковник. А я только начальник отдела, подполковник. Да и не зря же его к нам именно сейчас перевели. С дальним прицелом.

– Этого допустить нельзя! Контрразведчику специфики нашей вовек не понять, – Егорыч достал из тумбы стола и неторопливо открыл бумажную пачку сухого печенья. – Да и без меня съест он тебя.

– Авось подавится.

Егорыч откусил уголок печеньки и протянул раскрытую упаковку Леху:

– Угощайся.

Лех отрицательно мотнул головой. Генерал опустил пачку на центр футбольного поля.

– Да нет, сожрет тебя живьем и не поморщится. Моим преемником только ты должен стать. Ты ведь мне как сын. Я тебя почти сорок лет знаю. Вот таким тебя дед первый раз привел сюда, – Егорыч опустил ладонь ниже уровня столешницы. – Я тогда еще лейтенантские погоны носил… А дед твой толковым спецом был. Многому меня научил. По гроб ему обязан. И должность, и стол этот мне он передал. А я тебе передать должен.

– Стол? А при чем тут стол? – удивленно приподнялись брови у Леха.

– При том. Это ведь не просто предмет мебели, Леша. Говорят, есть ангелы-хранители, а это стол-хранитель, – генерал словно любимого домашнего питомца ласково погладил ладонью зеленую ткань обивки, наткнулся на подозрительно внимательный взгляд собеседника и сердито буркнул:

– Не смотри на меня, как на престарелого маразматика! Этот стол не только мне и твоему деду, но и другим служивым людям, которые за ним посиживали, жизнь сохранил. Все благополучно пережили и войну, и смутные времена репрессий, и так называемые оттепели. И никто, по-крайней мере из тех, кто мне известен, не был ни осужден, ни сослан, ни расстрелян и не погиб насильственной смертью. Все благополучно дожили до заслуженной отставки и персональной пенсии. Потом уходили из жизни, конечно, но тихо и с почетом. Так что стол непростой и сидеть за ним должен не этот хлыщ, а ты, Алексей. И сам здравствовать, и меня на старости лет оберегать…

Генерал бросил короткий взгляд на массивные настольные часы в малахитовом корпусе:

– Ладно, разговор этот позже продолжим. На совещание пора собираться. И Барсов сейчас снова заявится. Держи, – Егорыч протянул Леху флешку в виде брелка. – Здесь материалы по чайному делу. Изучи пока, потом обсудим. Ты как, сегодня вечером не сильно занят?

– Можно сказать, совсем свободен, – ответил Лех, пряча флешку в боковой карман пиджака.

– Ну, ну… Тогда давай в девятнадцать ноль-ноль в нашей точке. Поговорим спокойно и поужинаем заодно. А сейчас смотреть запись и шагом марш отдыхать, подполковник Горецкий!

Лех встал и вытянулся:

– Слушаюсь, товарищ генерал.

Лихо развернувшись, он бодрым шагом вышел из кабинета.

***

В небольшом кабинете с одним полузашторенным окном тусклым светом светился монитор плоского ноутбука, отбрасывая неяркие блики на Леха, сидящего за письменным столом и с неподдельным интересом рассматривающего на экране видеозапись, похожую на отрывок из захватывающего приключенческого фильма-боевика:

На фоне панорамы остроконечных гималайских гор виднеется нависающий над глубокой пропастью слегка наклонный огромный камень с широкой плоской площадкой у края. От расположенного рядом скального основания с невысокой вершиной к ней ведет узкая каменная тропа. Внизу в ущелье серебристой змейкой буравит темно-серые глыбы гневно бурлящий поток. На гладкой каменной площадке друг напротив друга расположились шестеро обнаженных по пояс босоногих бойцов: трое коротко стриженых европеоидного вида в камуфляжных штанах и трое тибетских монахов-воинов в черно-оранжевых шароварах, с заплетенными в косы темными волосами. На горе неподвижно как каменные изваяния застыли трое других полуобнаженных воинов в шароварах с изготовленными для стрельбы луками со стрелами и смуглые буддийские монахи-ламы с урюкоподобными морщинистыми лицами, одетые в кашаи бордового цвета. Один из них двумя руками медленно поднимает на уровень груди бронзовый гонг с диковинным орнаментом по бокам и ударяет по нему бамбуковой палкой. Раздается звонкий вибрирующий звук, тут же подхваченный нетерпеливым горным эхом. Бойцы в штанах приходят в движение, они стремительно бросаются вперед, стараясь нанести точные убийственные удары руками и ногами. Воины в шароварах сначала плавными движениями уходят от мельтешащих перед их глазами конечностей, затем начинают при этом синхронно подпрыгивать и во все убыстряющемся ритме кружиться в каком-то удивительном ритуальном танце: мелькающие движения периодически взмывающих вверх задубевших босых ступней и крутящихся вокруг собственной оси пластичных как крылья птиц голых бесшарнирных рук, слитых воедино в завораживающем гармоничном вращении… И вдруг резкий выброс ладоней в сторону все еще безуспешно пытающихся достать их противников, которые тут же по непонятной причине почти одновременно валятся с ног на каменную плоскость. Монахи подскакивают и искусно проведенными борцовскими приемами сбрасывают их в пропасть. Затихающие крики падающих в бездну живых людей, бисированные безучастным эхом, холодят кровь…

Под впечатлением от увиденного Лех задумчиво просидел еще минуту-другую перед утратившим яркость экраном, затем решительно вытянул флешку из разъема ноутбука.

Он был удивлен и озадачен. Еще щуплым пацаненком семи лет отроду по настоянию деда, воспитывающего его после трагической гибели родителей, Лех начал тренироваться в секции спортивного самбо. Затем в школьные годы перепробовал разные виды и стили единоборств: дзюдо, джиу-джитсу, каратэ, тхэквондо, кикбоксинг. Везде преуспевал, подавал большие надежды, но нигде надолго не задерживался. Во время учебы в военном училище, затем службы в спецуправлении постоянно оттачивал умение побеждать вооруженных противников голыми руками, прошел спецподготовку по бесконтактному бою, самостоятельно и с помощью признанных профессионалов осваивал и совершенствовал приемы рукопашных схваток – самые смертоносные и опасные. Он по праву стал считаться и искренне сам считал себя мастером-знатоком боевых искусств разных стран и народностей. Увиденное же на экране поразило его. С такой неожиданной и эффективной манерой ведения боя он еще не сталкивался. Это предстояло переварить и осмыслить.

***

Снег сыпал и сыпал с посеревшего неба. В нагретом салоне новенькой черной служебной «Волги», уверенно движущейся по широкому столичному проспекту, этот снежный кавардак казался явлением потусторонним. Егорыч, начальственно раскинувшийся на заднем сидении, махом сорвал с разгоряченной головы серую каракулевую папаху, бросил ее рядом на велюровую обивку сидения и расстегнул две верхние золотисто-гербастые пуговицы генеральской шинели. Пошарив рукой, достал из ее нутра мобильный телефон и нажал кнопку вызова. После непродолжительных гудков в динамике раздался скрипящий почтительный голос:

– Слушаю, товарищ генерал.

– Виктор, – добродушно прогудел в микрофон Егорыч, – к тебе в ближайшее время может обратиться с неофициальной просьбой Горецкий.

– С какой просьбой, Иван Егорович?

– Ты слушай пока и не перебивай, майор! – голос генерал приобрел металлическую твердость. – Это не важно, как она прозвучит. Но ты постарайся ее выполнить. Можешь для порядка повыделываться немного, но помоги ему. А потом доложишь мне об исполнении. Только мне лично! О том, что я тебя предупредил, никому ни слова. Ты меня понял?

– Так точно, товарищ генерал!

– Вот и ладно, – Егорыч нажал кнопку сброса, пристроил телефон на папахе и расстегнул еще одну пуговицу на шинели.

***

Из распахнутой форточки в комнату ворвалась струя прохладного зимнего воздуха. Вместе с ней внутрь проскочило несколько особо настырных снежинок, тут же осевших мельчайшими капельками талой воды на казенных светло-зеленых шторах. Лех с удовольствием постоял несколько минут у окна, наслаждаясь дуновением свежести и задумчиво глядя на занесенный снегом внутренний двор мрачноватого серого здания с квадратиками зарешетчатых окон на нижних этажах, затем прикрыл форточку и уселся в кресло за небольшим двухтумбовым столом. Достал из верхнего выдвижного ящика фотоальбом, размером с блокнот, и с щемящим предчувствием душевного разлада раскрыл.

Воспоминания тут же загнездились в его голове как неустанно галдящие галки на высоченных тополях возле австрийской постройки старинного трехэтажного дома во Львове – с причудливыми изразцовыми орнаментами, витыми коваными балконными решетками и жутко скрипящей зашарпанной деревянной лестницей с потемневшими от времени деревянными же перилами, отполированными до жирного блеска ладонями нескольких поколений разнонациональных жильцов. Дом детства, в который его сорок два года тому назад привезли из родильного отделения городской больницы розовым трехкилограммовым младенцем, и который после переезда в Москву еще долгие годы неизменно являлся ему в причудливых цветных пугающих отроческих снах…

Вот самая любимая свадебная фотография: как прекрасна и молода здесь Наташка в белом подвенечном платье и фате на фоне изумрудной июньской зелени. Как грациозно она выставила стройную ножку – изящная загорелая лодыжка в изящной же остроконечной светлой туфельке… На вид восемнадцатилетняя девчонка, недавно закончившая школу, а не дипломированная модельер, подобравшаяся к третьему десятку. Всего шесть лет отдаляет от этого дня, а кажется, что пол жизни…

А это фото из незабываемой поездки во Львов через три месяца после женитьбы. Блаженно счастливые две недели… Город встретил как родного. Неожиданно по летнему ласковые солнечные дни и уже по осеннему приятно прохладные ночи. Украшенные багрянцем и золотом деревья тенистых террас Стрийского парка. Вот Пташку осветил рассеянный лучик клонящегося к закату солнца, пробившийся сквозь густую крону огненно красного канадского дуба, и вся она в миг засветилась и чудесным образом преобразилась. Как будто свет далекой звезды волшебным золотым ключиком открыл дверцу ее внутренней ярко сияющей сущности. Сияющая… По другому здесь Наташку и не назовешь…

А это она, вытянув трубочкой губки, как птичка (недаром же Пташка!) мелкими глоточками смакует из маленькой чашечки крепко заваренную кофейную смесь номер 3 за столиком на двоих на втором ярусе уютного кафе «Галка», расположенного рядом со львовской филармонией. А тут она уже в обнимку с каменным львом у входа в Пороховую башню, а здесь в фонтане на площади Рынок возле Ратуши эротично прижимается к обнаженному бедру скульптуры бога морей Нептуна с его неизменным трезубцем.

А это ее прелестный профиль, гордо реющий с верхотуры Высокого замка над увенчанными крестами куполами церквей и соборов, и разноцветными двускатными крышами почтенного возраста зданий в центральной части города Льва.

А вот она, скинув туфли, босиком бесстрашно карабкается по перекосившимся, потрескавшимся и вросшим в крутой травянистый склон неровным деревянным ступеням на Лысую гору, где по преданию частенько проводили шабаши ведьмы, колдуны и черти…

Лех крепко зажмурился: «Как мы потом там, усевшись на нагретый солнцем рыхлый выветренный песчаник под воздвигнутым на вершине здоровенным крестом, чертовски самозабвенно и страстно целовались! Как будто и не было перед этим бурно проведенной ночи в просторном номере центровой гостиницы «Жорж»… Ведь были же, были мы тогда вместе по настоящему счастливы!»

Он открыл глаза и перелистнул разом несколько альбомных страниц: «А это уже картинки из другой, совсем другой жизни…»

Четыре с половиной года спустя, начало мая, Прага.

Неуютные весенние прохладно-дождливые дни. Облокотившись на шершавые каменные поручни Карлова моста, под сенью бронзовой статуи мученика Яна Непомуцкого с пятизвездочным нимбом вокруг головы, Наташа печально-равнодушно смотрит в туманную даль на остроконечные готические шпили собора Святого Вита в Пражском граде, горделиво тянущиеся ввысь к гостьям из Атлантики – свинцово-серым лохматым тучам, грозящим излиться на город очередным потоком небесной влаги. На осунувшемся лице жены следы недавней трагедии – погребение мертворожденной малютки. Вердикт врачей суров – здорового ребенка ей не выносить…

Лех стиснул зубы.

Как я тогда надеялся этой поездкой в Чехию отвлечь Ташку от мрачных мыслей. Но не все получается так, как хочется… Когда на второй день меня отозвали из отпуска, и я нехотя, с огорчением сообщил ей об этом, она ничего не ответила и только с прищуром глянула как на изменника.

А тут еще эта неожиданная мистическая встреча в ресторане «Воянов двор», вблизи Малостранской площади, куда мы зашли перекусить перед отъездом. Запеченные в темном пиве свиные ребрышки были просто великолепны, но аппетит изрядно портило пристально-навязчивое внимание уединенно сидящей за соседним столиком прилично одетой пожилой женщины, чем-то смахивающую на цыганку. Возможно из-за копны вьющихся густых темных волос, зорких огненных черных глаз и ряда цветных бус на смуглой морщинистой шее. Она все время как-то странно искоса поглядывала на нас. Улучив момент, когда я отвлекся на расчет с официантом, она придвинула к нашему столику стул, на котором сидела, наклонилась к Наташе и что-то неслышно для меня прошептала ей на ухо. Затем быстро встала и торопливой походкой покинула зал. Наташа же осталась сидеть растерянно-оглушенная, с широко расширенными как при яркой вспышке зрачками. Без единого движения, словно в прострации… Всю дорогу до отеля она потом шла молча, старательно отводя от меня глаза и, несмотря на настойчивые расспросы, так и не призналась, что же таинственная цыганка ей нашептала…

А это уже осень прошлого года, Египет.

Отделанный каррарским мрамором новенький пятизвездочный отель в Шарм-эль-Шейхе на берегу Красного моря. Шикарный номер с видом на необъятную капризно-изменчивую крепко посоленную водную ширь: ранним утром – безмятежно-ленивую изумрудно-сапфировую, днем – взъерошенную бризом сверкающе-слепящую в лучах полуденного солнца, а ночью – чарующе-манящую убегающей в неведомую иссиня-черную даль дрожащей золотисто-желтой лунной дорожкой.

Полупустой песочный пляж с удобными мягкими лежаками, укрытыми от ветра плетеными тростниковыми загородками. Ласкающее кожу, не пекущее октябрьское солнце. Мириады разноцветных больших и маленьких рыб в прозрачной глубине у коралловых рифов. Всевозможные яства и напитки без ограничения – по принципу «все включено». Разнообразные развлекательные программы и игры рано наступающими вечерами. Казалось бы, живи и наслаждайся…

Ан нет. Наташка только в первые пару дней была оживлена и радостна, а потом без явной причины посмурнела до привычно недовольного состояния. Даже экскурсия в Каир с посещением музея древностей и пирамид в Гизе не вывела ее из минора. Правда, последней ночью перед отлетом в Москву отогрелась под ласками и стала похожа на прежнюю желанную Ташку-Пташку. Встала безоблачным ранним утром с широкого совместного ложа во всей своей женской красоте на длинные загорелые ноги, от кончиков пальцев до ждущего лона страстно обцелованные мною при лунном свете, и прошествовала в ванную комнату с будоражащей душу загадочной улыбкой Моны Лизы на прекрасном лице. Нагая солнечно-сияющая королева, дарующая призрачную надежду коленопреклоненному влюбленному рыцарю. Вернулась же закутанной в махровое белое полотенце уже совсем другая королева – Снежная… Я, на свою беду, сразу это не почувствовал и расслабленно потянулся губами к ее потемневшему под южным солнцем плечу в крапинках рыжеватых веснушек. Но наткнувшись на колючий ледяной взгляд, судорожно замер, как бродячий пес, по-подлому внезапно облитый морозным днем студеной колодезной водой…

На обратном пути в самолете она, еще на земле, скинув босоножки и поджав по-детски трогательно под себя ноги в розовых носочках, сразу же отвернулась к иллюминатору и уснула. А я, выпросив у блондинистой стюардессы клетчатый шерстяной плед, тихонько ее укрыл и потом как мог отбивался от настойчивых просьб пристегнуть пассажирку ремнем при взлете. Когда же Пташка, поменяв во сне положение, доверчиво склонила голову ко мне на плечо, я снова почувствовал себя человеком… Человеком, которого любят… Я вдыхал приятный, пахнущий утренним бризом и травяной свежестью запах ее слегка растрепанных волос и был не просто на небе, а на седьмом небе от счастья. Жаль, что полет в небесах был так недолог…

Он в сердцах захлопнул альбом, положил его на прежнее место в ящике стола, решительно встал и стремительно вышел из кабинета.

***

Беспорядок тоже бывает разным. Дома Лех привык к беспорядку одежному: периодически бессистемно разбрасываемые по стульям, креслам и диванам колготы, брюки, платья, блузки, кофточки, лифчики и другие причиндалы жены. Первое время он пытался с этим бороться, уговорами ласковыми и не очень. Потом понял, что это бесполезно. Бес, живущий в Наташке, порядка не любил. Бес и порядок – вещи вообще не совместимые, они уживаются вместе только в самом слове беспорядок.

В этой же комнате беспорядок был другим, так сказать, с техническим уклоном. Хаотично расставленные по столам и шкафам, раскиданные или просто валяющиеся на полу корпуса и составные части каких-то функционирующих или бездействующих приборов, аппаратов, механизмов и мониторов, мотки и куски проводов, радиодетали и инструменты, и еще много чего. Посреди всего этого техногенного великолепия на компьютерном кресле восседал сам бес порядка (а может, и бог хаоса!) – непропорционально длинный и суставчатый, как переросток кузнечик, средних лет мужчина с гладко обритой как у тибетского ламы яйцевидной головой и узенькими очками на повернувшемся в сторону Леха утином носу. Продолжая одной рукой крутить крестообразную отвертку, а другой ковыряться в пластмассовой коробочке с гайками и винтиками, он суховато произнес:

– Мистер Горецкий, давно же вы к нам не заглядывали. Неужели, нужда какая привела?

– Привет, Витя. Она самая и привела. Требуется мне мини-комплект прослушки.

– Привет, привет. Бумагу давай.

– Слушай майор, я ведь сказал, что мне нужен…

– А, значит без бумаги, просто так… У нас же учет, ты же знаешь порядок.

– Ну положим, не просто так. Порядок я знаю, но и ты ведь меня знаешь. За мной не заржавеет. И не свисти, что у тебя нет неучтенки.

– Ну ладно, если для тебя лично… Есть кое-что… А тебе для чего нужно?

– А вот это деликатный вопрос.

– Да я же в том плане, где и как долго слушать, какая дальность нужна.

– Самый простенький наборчик.

– Простенький говоришь… – Виктор положил инструмент на стол, встал, подошел к сейфу, открыл его, достал закрытую картонную коробочку и протянул Леху. – Здесь два радио жучка с диктофоном для записи и устройство дистанционного прослушивания. Тянет на километр. Зарядка на семь суток. Подойдет?

– В самый раз.

– Самостоятельно разберешься?

– Разберусь. Гран мерси. Через несколько дней верну. С приложением в стеклянной таре.

– И пончиком.

– Двумя.

– Не ограничивайте свою фантазию и щедрость.

– Ладно, вымогатель. Пока, – подполковник с голливудской улыбкой на лице легко пожал на прощание сухую как ветка саксаула костлявую пятерню Виктора.

***

Хищного вида черный джип «Гранд-Чероки», мягко шурша шипованными шинами, уверенно вкатился на очищенный от снега плиточный тротуар и, бесцеремонно перегородив проход, как вкопанный замер впритык к широкоформатной витрине магазина с броской вывеской: «НАТАЛИ. Салон модных меховых изделий». Одетые в длиннополые мохнатые шубы и короткие меховые полушубки человекообразные до безобразия женские манекены из-за стеклянной преграды пластиковыми глазницами осуждающее покосились на наглого святотатца, не спеша выбравшегося из нутра железного зверя.

«Имею право! Я тоже собственник салона!» – молча поставил их на место Горецкий, и вскоре развевающиеся на ветру полы его незастегнутого пальто скрылись за недавно доставленной из Германии бронированной дверью магазина.

Лех пристальным хозяйским взглядом окинул торговый зал с немногочисленными потенциальными покупателями преимущественно из дамского сословия, лениво дефилирующими среди хромированных стоек с развешанными на них разноцветными меховыми одеждами. У всех без исключения посетителей салона был вид праздношатающихся случайных экскурсантов провинциального природоведческого музея, загнанных в него непогодой.

К Леху тут же танцующей мажорной походкой подплыла смазливая молодая продавщица в подогнанной по фигуре фирменной одежде. Короткая юбка позволяла при желании увидеть и оценить ее красивые, чуть полноватые ноги, а аппетитную грудь то ли украшал, то ли рекламировал пришпиленный к блузке красочный бейджик с именем.

– Добрый день, Алексей Олегович! – Лицо ее расплылось в кокетливой и одновременно угодливой улыбке.

– Здравствуй, Света. Что-то я жены не вижу, – ответил Лех, продолжая шарить глазами по залу.

– А она у себя в кабинете.

– Одна?

– Сейчас одна, кажется, – в голосе продавщицы прозвучала едва уловимая лукаво-ехидная трель.

– Это хорошо, – машинально протянул Лех, не вслушиваясь в нарочитую интонацию адресованной ему фразы, и поспешно двинулся в сторону служебных помещений.

***

Приглушенный скрип открываемой двери святотатственно прервал ритуал примерки песцовой жилетки цвета соболя. Наташа нервно, но почти охотно сбросила ее с себя на кожаный диван и приготовилась выплеснуть накопившееся с утра раздражение на непрошеного посетителя. Появление в двери знакомой фигуры мужа только усилило это желание.

– О! Явление Христа народу! Мы ведь три часа назад виделись. Неужели успел соскучиться?

– Да, заехал глянуть, как у нас тут дела идут, – стараясь не реагировать на саркастично-ехидные нотки в голосе жены, сдержанно ответил подполковник.

– У нас?! – по-боевому взъерошила брови хозяйка кабинета. – Хотя да. Ты же у нас совладелец! Тебе отчет в письменном виде немедленно представить или можно погодить?!

– Ну что ты опять ерничаешь? – не поддался на провокацию скандала муж.

– Лех, ты чего приперся? – Наташа уселась на диван и вызывающе закинула ногу на ногу.

– Просто проезжал мимо по делам, решил наведаться. И что это ты тоже меня Лехом стала постоянно называть? Раньше я для тебя Лешей и Лешиком был.

– А захотелось. Услышала и понравилось. Созвучно со словом мех. Ты ведь такой же… Внешне красивый, приятный на ощупь. Податливый, когда по шерсти гладить. Теплый, даже горячий моментами… – Наташа погладила ладонью лежащую рядом жилетку. – Но уже не живой. Не жи-вой… Тело согреть можешь, а вот душу, увы… Хоть вой…

– Ну что ты такое говоришь, Таша… Я же нормальный живой человек…

– Это ты себе льстишь… В по-настоящему живом человеке должна быть не просто физическая, а животворящая, жизнеутверждающая сила. В тебе она есть? А? Как мне видится, какая-то присутствует, но совсем не та… Вот и получается, если ты и человек, то не живой… А если живой, то уже и не человек вовсе…

– Что ты за ерунду городишь? Живой, не живой… Бред какой-то. Раньше тебе ведь хорошо со мной было, – усаживаясь рядом на диван, примирительным тоном произнес Горецкий.

– Было. Но только вначале… А потом я поняла, что ты как кактус, цветущий раз в сто лет… Преобразился на миг, пустил радостно раскрывшуюся навстречу солнцу прекрасную белую с розовыми прожилками стрелку, порадовал мир кратковременным нежным цветением… И сдулся. И все. Остались только острые колючки, еще и смертельно опасные при этом…

– Какая смачная метафора! Если ты думаешь, что сразила меня своим офигительным сравнением, то глубоко ошибаешься. И вообще, Таша, кончай выделываться и нести всякую чушь. Я как любил тебя, так и люблю. И совсем не изменился… – со вздохом откинулся на мягкую спинку дивана Лех.

– Нет, ты изменился, и сильно. Хотя… – задумчиво протянула жена, глядя на него в упор. – Может, и не изменился… Наверное, ты всегда был мортусом, только старательно это скрывал, но с годами это стало все более отчетливо проявляться.

– Кем был? – нахмурился подполковник.

– И был, и есть… Мортус. Или, если попроще – могильщик, – Наташа злорадно мысленно отметила, как при этих словах напряглось и побледнело его лицо.

– Это почему же?

– Да от тебя ж веет могильным холодом! Ты всегда носишь эти ужасные черные траурные майки. И вспомни, во Львове (в свадебном путешествии!) ты зачем-то потащил меня на кладбище и полдня заставил таскаться среди замшелых гробниц.

– Это же был Лычаковский некрополь – историко-мемориальный музей заповедник, охраняемый ЮНЕСКО памятник старины…

– Это было кладбище! Не исторический музей, а кладбище! А ты как зачарованный часами бродил по нему, даже не замечая, что меня тошнило от вида этих могил!

– И только поэтому…

– Не только! – голос жены сорвался почти на крик. – Ты несешь гибель всем, кто рядом с тобой! Из-за тебя родилась мертвой моя дочь! Из последней командировки ты вернулся как из преисподней, с каким-то адским запахом смерти… Я иногда просто боюсь тебя… А ты знаешь, что нашептала мне тогда цыганка в ресторане в Праге?

– На чешском? – иронией Лех попытался скрыть неподдельный интерес.

– На чистейшем русском! И сказала она… – пауза, как клубок сигаретного дыма, повисла в воздухе.

– Что? – не сдержал своего нетерпения Лех.

– Что… А ладно, полтора года уже прошло… Быльем поросло… Неважно… Важно, что любви между нами не было и нет… Только деловые и бытовые отношения…

– Но ведь по ночам…

– Ах да! По ночам… Я не права, отношения наши – сексуально-бытовые. Ибо живущая во мне чувственная самка, а точнее – блядская сука, периодически требует своего… И у тебя получается с ней справиться. Нужно отметить, довольно неплохо… Поэтому я еще с тобой, – Наташа выпрямила ноги.

– И что нам теперь делать? – пересел поближе к ней подполковник.

– Поживем, увидим, – отодвинулась от него жена. – Разводиться с тобой я пока не собираюсь, не дергайся. Имущество делить не придется.

– И все же ты другая была, Таша. Как будто подменили тебя…

– Другая я, совсем другая… Со стада ты, а я из стаи… – издевательски-дурашливо пропела Наташа чуть хрипловатым, как у простуженной шансонетки, голосом. – Слушай, а может нам сиротку какую-нибудь удочерить?

– Ты серьезно?! – не смог скрыть изумления Лех.

– Вполне. Нужно же кому-то все это богатство оставить, – хозяйка кабинета с ироническим выражением на лице повела рукой, показывая на обстановку помещения.

– Почему именно удочерить, а не усыновить?

– Нет… Только девочку. Мальчик может на тебя стать похожим. А я двух Лехов не вынесу. Я и одного то с трудом…

– Таша, а может мне вечером заехать за тобой? Поужинаем вместе и… – поспешил перебить ее Лех, не желая, чтоб она успела как-то обидно для него закончить фразу.

– Сегодня нет! Я не раньше десяти освобожусь. Еще не весь новый товар проверила, – в свою очередь не дала договорить ему жена и решительно встала с дивана.

– Так может… – начал было снова Горецкий, но осекся под ее непримиримо-суровым взглядом.

– И сейчас мне работать нужно! Ты же тоже по делам спешил? – Наташа демонстративно извлекла из дамской сумки мобильный телефон.

– Ну, хоть чашечку кофе могу тут выпить? – не захотел без боя сдаваться Лех.

– Сейчас Свете скажу, будет тебе кофе! – с телефоном в руке Наташа вышла из кабинета, прикрыв за собой дверь.

Подполковник приподнялся, снял пальто и небрежно бросил его на спинку дивана. Достал из бокового кармана пиджака прозрачный полиэтиленовый пакетик с застежкой, вынул из него микрофон-жучок размером со спичечную головку и, нагнувшись, прикрепил шпиона-насекомого под столешницей стоящего рядом журнального столика. Затем спокойно уселся на прежнее место, невозмутимо поглядывая на дверь. С чашечкой дымящего кофе на круглом подносике в кабинет, расплываясь в улыбке, вошла продавщица Света и аккуратно пристроила угощение на инкрустированной поверхности столика:

– С корицей, без сахара, как вы любите, Алексей Олегович.

– Спасибо, Света, – поблагодарил ее Лех.

– Может, еще чего-то желаете? – откровенно кокетливо взглянула на него продавщица.

– Да нет, спасибо, – суховато отказался подполковник.

– Так да или нет? – продолжила кокетничать Света.

– Да нет, означает, что нет, – еще более сухо произнес Горецкий, беря в руку источающую восточный аромат чашечку.

– Как скажете, – зазывно покачивая бедрами, кокетка поплыла к выходу. Лех сопроводил ее длинным оценивающим мужским взглядом и непроизвольно сглотнул слюну. На миг обернувшись, Света успела перехватить его откровенно похотливое выражение глаз и, скрывшись за дверью, торжествующе усмехнулась.

***

Наша точка.

Да, я тоже уже давно привык ее так называть, хотя вообще-то она не наша, а Егорыча. В эту на первый взгляд заштатную харчевню в полуподвальном помещении трехэтажного кирпичного здания, с немудреным названием «777» и не претендующей на изысканность обстановкой, меня впервые завел вечерней порой именно он, лет двенадцать тому назад. И чем, по правде говоря, по началу несколько удивил. Полковник на солидной должности мог позволить себе отужинать и в более «крутом» заведении. Но как оказалось, житейская мудрость Егорыча и в этом не подвела. Готовили здесь по домашнему сытно и вкусно. И что немаловажно, помимо общего зала имелся небольшой, но уютный отдельный кабинетик с обеденным столом на шесть посадочных мест. Как я потом понял, закрепленный хозяином заведения Арамом – усатым и говорливым пожилым армянином, персонально за Егорычем. В благодарность за спасение жизни сына, уж не знаю, при каких обстоятельствах.

Егорыч в одноцветной форменной рубашке без погон и галстука сосредоточенно и нетерпеливо наблюдал, как суетящийся молодой официант расставлял на столе тарелки с яствами.

– Ты бы тоже разоблачился, а то ненароком заляпаешь модный пиджачок, – между делом бросил генерал сидящему напротив Горецкому.

Тот послушно встал, потянув за рукава, снял с себя двубортный темно-синий пиджак и пристроил его на стоящей в углу рогатой деревянной вешалке, уже принявшей на себя груз его казисто-скромного черного драпового пальто и сверкающего звездами генеральского обмундирования.

Официант, закончив сервировать стол, как солдат-новобранец застыл навытяжку в ожидании дальнейших указаний.

Егорыч оглядел выставку блюд.

– Под такую закуску грех не пригубить… Ты как, Леша?

– Я вообще-то за рулем. Но грамм пятьдесят для аппетита могу себе позволить.

– А я могу и поболее. Кобра довезет.

– Верный хранитель тела… – хмыкнул подполковник.

– Верный… Во всем мире есть, пожалуй, только два человека, которым я могу верить. Это ты и он. Вот только жаль, что вы недолюбливаете друг друга, – в голосе генерала прозвучало искреннее сожаление.

– Ну, для любви есть более привлекательные субъекты, чем Кобра, – иронично изогнул левую бровь Лех.

– Кому как… Беленькую будем?

– Да, лучше водку.

Егорыч повернулся к официанту:

– Сообрази-ка нам, молодец, грамм триста Абсолюта.

Официант, подобострастно опустив подбородок, скрылся за дверью кабинета. Егорыч плотоядным взором окинул закуски.

– А, ждать мочи нет! Давай приступим к трапезе, – генерал положил себе на тарелку тонкие кружки колбасы, бекона и протянул блюдо с мясным ассорти Горецкому. – Будешь?

– Нет, – отрицательно повел головой тот и потянулся к порезанной ломтями фаршированной щуке.

– Ну да, ну да… – понимающе кивнул Егорыч, накладывая себе куски копченого мяса. – А я, уж извини, буду. Материалы то успел поглядеть?

– Да, видел видео. На первый взгляд похоже на маг-цзал в сочетании с бесконтактным боем.

– Тебе виднее. Как-никак это ты у нас непревзойденный мастер единоборств.

– Но тут, судя по всему, не обошлось и без секретных монастырских тантрических практик. Спецназовцы Папы мальчиками для бития не были, но уделали их в одну минуту.

– Во-о-от! – с набитым ртом промычал Егорыч.

– Слушай, можно же просто нагрянуть в этот монастырь и реквизировать запасы чая.

– Вариант напрашивался, но отвергнут… – генерал умолк, пристально наблюдая, как подошедший официант ставит на стол наполненный прозрачной жидкостью графинчик и собирается налить ее в стопки. – Доставил горючее, боец, и свободен. Разлить и сами можем.

Подождав, когда за работником общепита закроется дверь, Егорыч поднял и рассмотрел на просвет сосуд.

– А ведь недолил, жучара… Не больше 280 грамм… – генерал перехватил графин поудобнее и налил водку в стопки. – А отвергнут потому, что большой группой, еще и с оружием, туда не пробраться и не десантироваться – это особо охраняемая территория суверенного Китая. Да и запаса большого чая там быть не может. А Папа хочет иметь его постоянно… Так что придется играть по их правилам.

– Каким?

– Выставить трех бойцов. Внести залог один цзинь золота, полкило по-нашему.

– За всех?

– За каждого.

– Однако… – покачал головой Лех. – А как насчет оружия?

– На выбор претендентов: мечи или голые руки. Сражение до полного уничтожения противников.

– Это обязательное условие? – спросил подполковник, разрезая рыбу столовым ножом.

– Да. Если побеждают претенденты, то есть остается в живых хотя бы один, приз на выбор: или триста грамм чая единоразово, или по девяносто грамм чая в год на протяжении двенадцати лет или три золотые статуэтки Будды, каждая весом десять цзинь.

– Не слабо. А гарантии? – Лех поднял глаза на генерала.

– Что не обманут? У них это не принято. Да и прецеденты были. Полтора столетия тому назад из трех самураев один оказался шустряком-победителем и выбрал золото. Описание этого боя сохранилось в путевых заметках сопровождавшего самураев ученого слуги, не лишенного некоторого литературного таланта. Мне сделали перевод нужного отрывка из его записей. Должен заметить, что при прочтении довольно живописная картинка предстает перед глазами…

На большом плоском камне посреди горного ущелья сражаются узкоглазый мужчина в самурайских одеждах, вооруженный двумя катанами (длинными самурайскими мечами) и монах-воин в черно-оранжевой одежде с парой прямых мечей в руках. Монах сверкающим кругом вращающихся клинков теснит самурая к краю камня. Самурай высоким двойным сальто вперед выпрыгивает за спину противника и молниеносным ударом катаны обезглавливает его. Голова подпрыгивает и, вращаясь вместе с развевающейся косой, исчезает в пропасти. Самурай мощным пинком сбрасывает обезглавленное туловище с камня и по тропе направляется к выстроившимся на горе монахам в кашаях шафранового цвета. Трое из них на вытянутых руках держат золотые статуэтки Будды, обернутые полосками красной шелковой ткани.

– Больше поражений монахов не случалось, хотя недостатка в желающих пополнить золотой запас монастыря не было, – Егорыч поднял глаза от тарелки. – Правда, семь лет назад был еще особый случай. Несколько монахов-воинов уж не знаю, по какой причине, перешли в другой монастырь. Потом сами вышли на бой и победили. И взяли приз в виде чая. Неплохие чаевые, да? – Генерал лукаво усмехнулся. – Папа у них приобрел по случаю щепотку этого чая и с тех пор одержим желанием пить его на постоянной основе.

– А, интересно, почем купил?

– Чего не знаю, того не знаю, но думаю, что весьма не дешево.

– А призовое золото какой пробы?

– Думаю, что высокой. Не ниже девятисотой. Но нам в любом случае металл брать не стоит, – мотнул головой Егорыч, окуная кончик мельхиоровой ложечки в стеклянную баночку с горчицей и старательно размазывая пекущую янтарную массу по кусочкам мяса.

– Как будто нам его уже предлагают… И почему не стоит? Это ведь пятнадцать кило золота.

– Общая стоимость статуэток вряд ли превысит миллион долларов. А заказчик хочет именно письменное обязательство монастыря на двенадцать лет и платит за него три лимона баксов, плюс триста тысяч безвозвратно авансирует на расходы.

– И какой конкретно расклад?

– За доставленный «чайный сертификат» – миллион лично тебе, полмиллиона напарникам. Полтора мне и начальству. Ну, и тебе еще дополнительные бонусы. Орден от Папы. Он все-таки глава дружественной державы. Плюс звание полковника для тебя выбьем. А там подсадим в мое кресло. Глядишь, и до генерала дослужишься.

– Да мне, при наличии лимона, и полковника хватило бы, – хмыкнул Лех.

– Плох тот солдат, кто не мечтает стать генералом! – Егорыч назидательно выставил палец.

– Ага… Или иначе, но точнее: Лох тот солдат, кто мечтает стать генералом! – усмехнулся Лех.

– Как, как? Лох? – оглушительно захохотал Егорыч. – Сам придумал? Молодец. Рассмешил! Ну, давай, юморист, вздрогнем.

Сотрапезники, подняв стопки, чокнулись и выпили.

Закусив, Лех бросил мимолетный взгляд на свое запястье, где из- под манжеты серой рубашки блеснул циферблат Ролекса в золотистом корпусе. Это не прошло мимо внимания Егорыча.

– Спешишь?

– Да, в общем-то нет…

– Ответ неуверенный, – генерал насквозь прострелил сотрапезника проницательным взглядом. – Значит, таки куда-то еще настропалился сегодня… Так?

– Ну, есть одно дельце, – не стал отнекиваться подполковник.

– Дельце лучше, чем бездельце, – хитро усмехнулся Егорыч. – Ладно, будем заканчивать. Вопросы по повестке ужина еще имеются?

– Разве, что один. Почему Папа к нам обратился, а не к тем ренегатам-монахам, что чай ему продали? Они же доказали свое мастерство.

– Он пытался их нанять, но получил отказ. Так что теперь решил сделать ставку на нас. Ну, что скажешь? – Егорыч вопросительно глянул на Леха.

– Заманчиво, но стремно… – задумчиво протянул Горецкий.

– Да, это не обычный мордобой, – согласно кивнул генерал.

– Давай так. Я переговорю со своими и мы решим, возьмемся ли за это дело. – Лех положил столовые приборы на опустевшую тарелку.

Егорыч вытер рот салфеткой и жестко взглянул на него:

– Хорошо. На окончательный ответ сроку тебе две недели. Бои проводятся только два раза в год: в апреле и октябре. А заказчик до осени ждать не намерен.

***

Черный джип с включенным ближним светом медленно прокатился вдоль магазина с мерцающей светодиодной вывеской «НАТАЛИ. Салон модных меховых изделий». Лучи фар прорезали хоровод крупных пушистых снежинок, густо падающих на слабо освещенную уличными фонарями асфальтовую дорогу, и выхватили из полумрака припорошенный снегом внедорожник, припаркованный на тротуаре рядом с дверью салона. Джип проехал еще сотню метров и остановился у поворота в конце квартала. Сидящий за рулем автомобиля Лех заглушил мотор, откинулся в водительском кресле и прикрыл глаза.

Дошел до ручки… Слежу за собственной женой. Что меня сюда привело: желание узнать правду и понять, почему она так изменилась, или банальная ревность? Пожалуй, все же второе… Да, ревность – колыбель страсти и могила любви… А я могильщик. Мортус, как выразилась Таша. Звучит благозвучнее, как имя малоизвестного древнеримского бога, а суть то та же – дурно пахнущая… Ведь что я сейчас собираюсь сделать? Угробить свою любовь и, подцепив ее холодеющее тело ржавым багром, отволочь для сжигания на зловонную свалку… Она права, я могильщик. Ну, и пусть. Мучиться от неизвестности и сомнений все равно больше не хочу…

Лех нагнулся вперед и решительно нажал кнопку на устройстве дистанционного прослушивания, из динамика которого тут же послышались голоса.

Сначала незнакомый напыщенный мужской:

– Тебе было хорошо?

Затем чуть хрипловатый, до боли знакомый женский:

– Еще бы, ты сегодня разошелся…

И снова уже глубоко ненавистный мужской:

– Так почти неделю не виделись…

***

Сидящий на диване высокий грузноватый мужчина лет сорока пяти в клетчатых серых брюках и расстегнутой белой рубашке с длинными рукавами, с пресыщено-довольным выражением на лице взял в руки откупоренную темно-зеленую бутылку, украшенную этикеткой в виде щита с кудреватой надписью «Dom Perignon», и наполнил почти до края пузырящейся жидкостью один из двух высоких тонконогих узорчатых бокалов из резного богемского стекла, стоящих на расположенном рядом журнальном столике.

– Будешь еще шампанское? – обратился он к полураздетой Наташе, натягивающей на себя бежевую блузку.

– Плесни немного, – ответила она, приступая к застегиванию перламутровых пуговичек.

Мужчина налил игристое золотистое вино во второй хрустальный фужер и потянулся толстыми пальцами к открытой коробке бельгийских шоколадных конфет. Ухватив сразу две присыпанные толчеными орехами темные овальные кругляшки, он отправил их в рот, мгновенно прожевав, проглотил и с заметным удовольствием запил шампанским. Затем, пробежавшись сытым взглядом по все еще оголенным ногам Наташи, рисуясь произнес:

– Может, повторим?

– Для жены силы прибереги, Серж, – язвительно проронила Наташа, надевая колготы.

– Не называй меня так! – сразу же вскипел Серж.

– Как скажешь, Сереженька. Но ты же не возражаешь, когда Элла тебя так называет, – притворно-покорным голосом отозвалась Наташа.

– Достала она меня! И Сержем тоже! – недовольно буркнул мужчина. – Но она жена шефа… Ну ничего, скоро я сам в Думе буду. – На его лице появилось мечтательно-горделивое выражение.

– И что тогда, Сережа? – выделяя интонацией слово «тогда», отозвалась Наташа.

– Вот тогда мы заживем… – с тем же выражением произнес Серж.

– Мы или ты? – иронично-вопросительно хмыкнула Наташа, поправляя уже надетую юбку.

– Мы с тобой, – Серж снова выпил, с видом ценителя-гурмана нарочито посмаковал на кончике языка вкус напитка и, держа бутылку почти вертикально, вылил остатки шампанского в бокал. Затем одним большим глотком опорожнил его и достал из коробки очередную пару конфет.

– А ты обо мне тогда не забудешь? – недоверчиво посмотрела на него любовница и, подняв свой фужер, сделала из него пару глотков.

– Разве о такой сладенькой, как ты, можно забыть? – облизывая выступившую на губах шоколадную глазурь, Серж встал с дивана и собственнически приобнял Наташу за талию.

– У тебя жена, дети… – она поставила бокал на столик и мягко отстранила его руку.

– Как только ты согласишься выйти за меня, я разведусь, – с наигранной уверенностью в голосе заверил ее Серж, целуя в шею.

– У меня тоже муж имеется… – многозначительно заметила Наташа, застегивая уже надетый пиджачок.

– Так брось его. Ты ж не его, а меня любишь? Ведь так, Натали?

– Ну, конечно, – поправила та прическу.

– Он, кстати, ничего не подозревает? – со скрытым беспокойством в голосе осведомился Серж.

– Кажется, нет. А ты что боишься, что он узнает? – искоса глянула на него любовница.

– Вот еще! Чего это мне его бояться? Кто он по сравнению со мной? Пешка! – презрительно скривил рот Серж.

– А ты ферзь? – пряча ироничная усмешку, бросила Наташа.

– Может, пока и не ферзь, но уж точно более сильная фигура! – спесиво заявил раскрасневшийся Серж.

– А сильную фигуру может покорить стильная, – любуясь собой в большом зеркале, самодовольно заявила Наташа и подчеркнуто медленно провела ладонями по талии и соблазнительного вида бедрам.

– Уже покорила, – любовник сделал попытку привлечь ее к себе, но она ужом выскользнула из его рук, взглянула на наручные часы и взяла в руки меховую шубу. – Скоро одиннадцать. Пора.

– А ты почему не допила? – Серж укоризненно ткнул указательным пальцем в отставленный хозяйкой кабинета фужер. – Вино то не из дешевых! Муженек таким ведь не балует?

– Я и сама могу себя побаловать при желании! Не бедная, – Наташа еле сдержалась, чтобы не ответить резче. – Не захотела, и не допила. А ты выпей, коль денег жалко.

– Ничего мне не жалко! Я такого добра могу вагон и маленькую тележку купить! – заносчиво вздернул подбородок Серж. – Но и переводить добро тоже грех. – Он одним махом опустошил ее бокал и по-пьяному замедленно потянулся к лежащей на кресле портупее с кожаной кобурой, из которой торчала рукоятка черного пистолета.

– Может тебе такси вызвать? – косо глянула на него любовница. – А то еще тормознут гаишники по дороге.

– Меня?! – амбициозно надул щеки Серж. – Пусть только попробуют! По стойке смирно поставлю! – Затем сбавил гонор. – А… может ты меня отвезешь? А по пути мы еще…

– Нет! – начиная свирепеть, почти грубо оборвала его Наташа.

– Ну нет, так нет… – неожиданно кротко согласился Серж. – А когда мы снова увидимся?

– Послезавтра. Ты что забыл, когда у Эллы день рождения?

– Забудешь тут… – неловко надевая наплечную портупею и пиджак, процедил сквозь зубы любовник.

– Вот там и увидимся, – женщина застегнула шубу и бросила насмешливый взгляд на кобуру. – Ты снова с оружием?

– А я с ним не расстаюсь, когда без охраны, – ответил Серж, натягивая на себя пальто.

– Ну, тогда тебе будет не страшно выйти на улицу самому, – ехидно прищурилась Наталья. – Езжай, не жди меня. Я еще магазин должна закрыть и на сигнализацию поставить.

***

С застывшим бескровным лицом Лех бросил на соседнее сидение автомобиля приемное устройство прослушки и запустил двигатель, автоматически включив обогрев салона.

Блядь… Что она в этом спесивом болване нашла? Ну, шлюха… но не дура же она полная, чтоб таким дебилом увлечься. Был бы еще достойный мужчина, я бы мог понять… Надеется через него пролезть в провластную богему? Как то наивно для нее… Ладно, разберемся. Но с пешкой этот козел перегнул палку! Такое прощать нельзя… Может, грохнуть его прямо сейчас? Хотя нет, не стоит, я успел тут наследить. Да и правы мексиканцы: месть – блюдо, которое следует подавать холодным… Для начала просто проследим и выясним, кто таков этот напыщенный гусь. А уж потом заколем и запечем его с кислыми яблочками…

Лех взялся обеими руками за руль и медленно тронул джип с места.

***

Громкая мелодия вызова мобильного телефона бесцеремонно прорвалась сквозь монотонный шум работающего автомобильного мотора. Наташа на секунду отвлеклась от наблюдения за дорогой и внедорожник тут же повело в сторону на скользком повороте. Она еле успела выровнять машину и с трудом избежала столкновения с двигающимся впереди универсалом «Мерседес-Бенц». Сбросив скорость, Наташа остановилась у тротуара, перевела дух и взяла все еще дрожащей рукой настойчиво трезвонящий телефон.

Из динамика послышался рокочущий голос Егорыча:

– Наталья, ты что, не дома?

– Нет, Иван Егорович, – чертыхнулась про себя Наташа.

– За рулем?

– Да.

– Тогда притормози, поговорить нужно.

– Я стою, Иван Егорович, – недовольно нахмурилась Наташа. – О чем поговорить?

– О тебе и Алексее. Как живете то?

– А что о нас говорить… Живем, хлеб жуем, – хмыкнула Наташа.

– Ну, положим, не только хлеб, насколько я знаю, икорка тоже перепадает.

– Не без того… А в чем собственно дело, Иван Егорович? Поздновато как-то для светских бесед об еде, – в голосе Натальи появилось раздражение.

– Ну да. Не в еде дело, а в тебе.

– Во мне?

– Да. Ты помнишь наш разговор перед твоим замужеством?

– Давно это было, Иван Егорович…

– Давно, не давно, но я все помню. И то, что ты мне обещала.

– Обещала?

– Да. Что Алеша с тобой будет счастлив и никогда не пожалеет, что женился на тебе.

– А он что, уже жалеет? Нажаловался бедненький? – не смогла сдержать ехидства Наташа.

– Ты не ерепенься то, девонька, – голос Егорыча приобрел стальную твердость. – Значит так, или меняй свое поведение, или потом очень пожалеешь.

– Может, мы сами с мужем разберемся, как нам жить. А, Иван Егорович? – начала заводиться Наталья.

– Сами, да не сами. Алексей мне как сын и я не позволю портить ему жизнь. Я хочу, чтоб он был в нормальном состоянии духа, а не ходил туча тучей. Уж постарайся, чтоб ему с тобой было хорошо и спокойно. А не то потеряешь все, что имеешь. Запомни это! Счастливой дороги!

– Все, это что? – в запале не смогла остановиться Наташа, но из динамика донесся лишь сигнал прервавшейся связи.

***

Открыв двумя ключами входную дверь, Лех стряхнул с туфель приставший к ним подтаявший снег и с мрачным видом вошел в прихожую. Нащупав рукой выключатель, зажег в коридоре свет, снял пальто, переобулся и сразу направился на кухню. Первым делом взялся за ручку холодильника, достал из его осветившегося нутра и с шумом взгромоздил на стол початую бутылку водки и двухлитровую банку с маленькими, но крепенькими на вид солеными огурцами, плавающими в ней среди листьев смородины и соцветий укропа как аквариумные рыбки промеж водорослей. Зажег светильник, взял из навесного шкафчика большой стеклянный фужер в форме кубка, наполнил его до краев водкой и, не поморщившись, залпом выпил. Со второй попытки наколол вилкой в банке неуловимо-скользкий огурчик и аппетитно захрустел им, отрешенно глядя перед собой.

***

Неяркий свет пасмурного утра пробудил Наташу. Она нехотя приоткрыла заспанные глаза, чуть повернув голову, задумчиво оглядела пустое место рядом с собой на широком супружеском ложе, встала и накинула на обнаженное тело красный длиннополый махровый халат.

Остановилась в проеме кухонной двери, Наташа с прищуром глянула на мужа, сидящего за столом в светлой рубашке с длинными рукавами, заправленной в темно-синие брюки, и с чашкой парящего кофе в руке.

– Ты что, еще не ложился?

– Уже встал, – сухо буркнул тот.

– А почему…

– Не хотел тебя будить, лег на диване в кабинете, – опередив жену, ответил он на ее недосказанный вопрос.

– А что так рано вскочил?

– А не все ли равно, – равнодушно бросил Лех.

– Что-то стряслось? – Наташа с подозрением посмотрела на него.

– Да, просто бессонница, – все также безэмоционально произнес подполковник. Наташа подошла к нему ближе и принюхалась.

– А… Понятно. Загулял муженек.

– Не я один, – косо посмотрел на нее Лех.

– Если это шпилька в мой адрес, то я работала.

– Это понятно, что не прохлаждалась, – с едва уловимым двойным подтекстом согласился Горецкий. – Кофе налить?

– Нет, я сначала умоюсь. Да, пока ты не ушел… – Наталья, распахнув полы халата, присела за стол. – Нас на завтра пригласили на день рождения к Элле.

– Нас? – иронично-удивленно отреагировал Лех.

– Да, меня и тебя.

– А мне за что такая честь? – хмыкнул Горецкий.

– Ты как-никак мой муж.

– Ну да. Муж. Объелся груш, – допивая кофе, с невеселым смешком прокомментировал подполковник.

– Какой-то ты не такой сегодня… – недоуменно посмотрела на него жена.

– Видишь, я тоже могу быть разным… Так куда именно нас пригласили?

– В Ривьеру, на восемь вечера. Я завтра свою машину брать не буду. Отвезешь меня на работу с утра, а вечером в семь заедешь и заберешь. Да, и по дороге ко мне купишь букет цветов. Только не роз! В отличие от меня Элла их не переносит.

– А подарок?

– Я уже приготовила. Еще, правда, прическу сегодня нужно успеть сделать, – Наташа приподнялась. – Ладно, я в ванную.

– А я проветриться… – Лех отставил чашку и встал из-за стола.

***

– Запись пятый раз смотрим. Может, пора обменяться мнениями? – Отвернувшись от стоящего на столе ноутбука со светящимся экраном, Лех обвел взглядом сидящих в его кабинете двух коротко стриженых мужчин в возрасте, приближающемся к сорока годам.

Сходство их этим, пожалуй, и исчерпывалось. Один из них (постарше) напоминал поджарого высокого римского легионера с рельефными мускулами, натруженными в изнурительных походах и частых боях, с вытянутыми как у пианиста пальцами и усталыми, много повидавшими, глубокими серо-синими глазами на обрамленном темно-русыми волосами узком благородном лице. Другой (помоложе) был скорее схож на бойкого деревенского балагура-гармониста, коренастого, широколицего и белобрысого, с дерзкими грязно-серыми очами, нахального и отчаянного, неглупого, но и не блещущего чрезвычайно острым умом. Отличало его еще небольшое увечье – отсутствие верхней фаланги на безымянном пальце правой руки.

– Деньги, конечно, немалые сулят. Но и дело ведь не просто рискованное, а смертельно опасное, – с расстановкой рассудительно произнес «легионер».

– Да, Влад, – согласился с ним Лех.

– А я б на него подписался, куш то какой! – мажорным тоном встрял в разговор «балагур».

– Подпишись лучше на журнал «Мурзилка», Макс. Умнее и целее будешь, – нравоучительно глянул на него Влад.

– Да чего ты? Неужели мы и не справимся? – вскинулся Макс.

– Если не продумаем контр-техники боя, можем и не справиться, – авторитетно заметил подполковник.

– И тогда нам хана, – заключил Влад.

– Да. Вместо чая будет хана. Так сказать: чай – хана, – полусерьезно-полушутливо прокомментировал Лех.

– Чайхана! Прикольная игра слов, командир! – Макс по-прежнему излучал восторг и энтузиазм.

– Да. Только там не как в игре будет. И умирать, если что, придется по-настоящему, – без тени улыбки на лице заметил Влад.

– Вот именно. В сражении на мечах нам с ними точно не совладать. Остается рукопашная… А с такими умельцами это тоже проблематично, – поддержал его подполковник.

– Отказываемся? – вопросительно посмотрел на него Влад.

– Давайте так, братцы-кролики. Каждый теперь самостоятельно переваривает полученную информацию. А во вторник с самого утра поедем на полигон. Там в тиши лесной и решим, ввязываться ли нам в эту авантюру или нет. Согласны? – командир вопросительно посмотрел на подчиненных.

– Да, – почти в унисон ответили они.

– Что язык нужно держать за зубами, думаю понятно, – сказал Лех, выключая ноутбук.

– Само собой, – на этот раз в разнобой, вставая, отозвались Влад и Макс.

– Тогда расходимся, – приподнялся из-за стола подполковник.

***

– А ты раньше времени, – Наташа с новой экстравагантной прической на голове и легким аккуратным макияжем на оживленном лице, в бардовом вечернем платье с интригующим вырезом на груди, смотрясь в большое стоячее зеркало, отреагировала на появление в серебряной амальгаме отражения вошедшего в кабинет мужа.

– Пробки кругом из-за снега. Заранее выехал, чтоб не опоздать, – ответил он, расстегивая пальто и невольно любуясь женой, преображенной до приятной неузнаваемости.

– Предусмотрительно, – одобрила Наташа. – Цветы не забыл купить?

– Лежат в машине, – Лех не отводил от нее глаз. – Колье надела… Красиво смотрится с этим новым платьем.

– Не просто красиво, а роскошно! – Наташа поправила обвивающее ее длинную лебединую шею ювелирное изделие из розового золота с драгоценными камнями, в центре которого лучами закатного солнца брызгал немалого размера красный бриллиант. – Этот твой подарок дорог мне больше других.

– Потому, что дороже квартиры в Москве? – не сдержал иронии Лех. – Или потому…

– Не только… – Наташа повернулась к мужу и, коротко коснувшись теплыми губами его приоткрытого рта, разом сладостно оборвала недоговоренную фразу.

Подполковник умолк и припомнил предысторию подарка.

Горстку алмазов они нашли тогда (три года назад) в густо заляпанной кровью брезентовой сумке, снятой с обезглавленного тела чернокожего бойца из антиправительственной (а по сути бандитской) группировки, в вспухших от тропических ливней джунглях Сьерра-Леоне. Трофей поделили по-братски на всех прибывших в Африку участников боевого рейда. Леху, как командиру, помимо нескольких прозрачных как чисто вымытое стеклышко камешков достался и алмаз насыщенного красного оттенка весом в пять с половиной карат. Реальную цену его он узнал через пару месяцев в Москве, куда тайком притащил редкий минерал через границы шести стран на двух континентах, и был приятно ею удивлен. Преодолев искушение продать высоко оцененный камень, Лех отдал его огранить и на деньги, вырученные от продажи тоже недешевых красненьких осколков, оставшихся после обработки алмаза, заказал у знакомого ювелира колье с изюминкой в виде кроваво-красного бриолета – бриллианта в три карата. Колье он преподнес Наташе на день рождения и был отдарен ею по-царски – безбрежным океаном нежных и страстно-изысканных ласк…

Лех вырвался из плена воспоминаний, посмотрел на жену и нахмурился. – Ну что, едем?

– Немного погодя. Нужно еще девочек отпустить и магазин закрыть.

– Тогда попроси Свету, чтоб кофе мне принесла, – опускаясь на диван, по-хозяйски распорядился Горецкий.

– Свету? Хм… – повернулась к нему Наташа с намерением съязвить, но усилием воли сдержала себя. – Ну, хорошо. Сейчас скажу ей. – Цокая каблуками элегантных бежевых туфель, она вышла из кабинета.

Лех, не вставая с места, вслепую пошарил рукой под журнальным столиком, достал оттуда жучка-шпиона, аккуратно сложил его в предварительно подготовленный целлулоидный пакетик с застежкой и опустил в боковой карман пиджака. Затем с невозмутимым видом откинулся на спинку дивана.

***

Из-за не прекращающейся метели дорога была основательно запружена медленно и печально тянущимися легковыми и грузовыми транспортными средствами. Лех осторожно вел джип, старательно выдерживая дистанцию.

Все это напомнило ему увиденное не так давно зимнее переселение пруссаков-тараканов из намеченной к сносу старой «пятиэтажки-хрущобы» в благоустроенные квартиры возведенного невдалеке новенького небоскреба.

Это было незабываемое зрелище: растянувшаяся на добрую сотню метров процессия усатых темно-рыжих изгоев-насекомых, бредущих один за другим по укатанному снегу. Стройность цепочки местами нарушали выделяющиеся на белом фоне буро-ржавые островки из трупиков пруссаков, раздавленных ногами безжалостных прохожих или шинами машин, пересекших живой поток. Но упрямые переселенцы, бесстрастно карабкаясь по распластанным хитиновым телам сородичей, с настырной целеустремленностью ползли друг за дружкой вперед, к новым коллективным жилищным перспективам. Воспоминания об этой картине породили у Леха ощущение какой-то сумрачно-оптимистичной мешанины из мыслей о бренности существования, неотвратимости судьбы и притягательности надежд на лучшую жизнь…

– Ты не можешь быстрее?! Мы задерживаемся! – резкий окрик жены вернул Леха из хитиновой реминисценции в суровую человеческую реальность.

– Нужно было быстрее собираться, – спокойно парировал он.

– Значит, не могла! – огрызнулась Наташа.

– А я сейчас не могу. Видишь, какие заторы, – по-прежнему невозмутимо ответил Горецкий.

– Ничего-то ты не можешь… – привычно попыталась поддеть его жена.

– Кое-что могу, – криво усмехнулся подполковник.

– Ну, разве что, кое-что, – начала было снова едко колупать его Наташа, но внезапно смягчила тон. – Да, должна тебя предупредить – к нам может приехать погостить моя сестра.

– Сестра? У тебя есть сестра?! – повернувшись, Лех ошеломленно уставился на жену.

– Оказывается есть, – она откинулась на спинку сидения и добавила. – Сводная. По отцу. Когда он нас с мамой бросил, мне пять лет было. Связь мы с ним не поддерживали. Он только алименты присылал. А теперь выяснилось, что в Суздале у меня имеется младшая сестра Вера.

– А что отец?

– Умер год назад. Я бы и не знала, если б Вера не сказала…

– Да, полные сироты мы с тобой… – покачал головой Лех. – А как ты ее нашла?

– Она сама меня через Интернет разыскала и написала. А я ее пригласила в гости. Ты ж не против, если она у нас остановится?

– Нет, конечно. А фото ты ее видела?

– Да. Чем-то на меня похожа. Только моложе на шесть лет.

– На шесть лет… Надо же. И похожа… Значит, красивая…

– Хм… Это ты мне комплимент так сделал? – иронично хмыкнула Наташа.

– Это не комплимент, а констатация факта, – глядя на дорогу, произнес Лех.

– Констатация… Лучше рули энергичнее, констататор. А то тащимся, как удав по стекловате, – не смогла не оставить за собой последнее слово жена.

***

Банкетный зал столичного ресторана «Ривьера» был полон. Среди изобильно накрытых фуршетных столов с разнообразными напитками и закусками вальяжно прохаживались разнаряженные фигуры мужской и женской стати. Некоторые из них, стихийно или целенаправленно объединившись в небольшие группки, пили и ели, ведя при этом непринужденные (а может, и принужденные) светские (а может, и не совсем светские) беседы.

Лех с тонкостенным высоким стаканом, наполненным вишневым соком, в одной руке и пузатеньким бокалом с красным вином в другой подошел к жене.

– Кого это Элла там отчитывает? – равнодушным тоном обратился он к ней, протягивая фужер.

Наташа двумя пальцами обхватила граненую ножку бокала, повернула голову и посмотрела на ослепительного вида стройную молодую блондинку в серебристом платье, разговаривающую с Сержем в другом конце зала.

– А, это Сергей, помощник ее мужа, – так же делано-равнодушно ответила Наташа.

– А что он перед ней так трепещет? Она же не депутат думы, как супруг, – иронично усмехнулся Лех.

– Элла имеет большое влияние. И не только на мужа… – многозначительно подчеркнула Наташа.

– Как холуй заискивает, противно… – пренебрежительно скривился подполковник. – Да, не хотел бы я быть на его месте.

– А тебе на его месте и не быть. У него скоро своих холуйчиков немерено будет. Он сам в Госдуму метит, – с недоброй усмешкой повернулась к мужу Наташа.

– А он там нужен?

– Может, и не нужен. Но ему очень нужно там быть. И, видимо, будет… – жена сделала глоток из бокала.

– Всяко в жизни бывает, – философски заметил Горецкий, в свою очередь отпив сок из стакана.

– А ты то что тут торчишь, как приклеенный? Прошелся бы, с людьми пообщался, – Наташа с видом умудренного опытом учителя-наставника посмотрела на мужа.

– Зачем? – пожал он плечами.

– Знакомства полезные завел бы… Элле ты, кстати, приглянулся. Мог бы и полюбезничать с ней, шляпа б не упала. Как она тебе, кстати?

– В этом наряде похожа на змею-серебрянку. Кстати, смертельно опасная тварь, хоть и размером с локоть.

– Ты можешь серьезно разговаривать?! – начала сердиться жена. – Кончай шута из себя корчить. Я тебя для чего вывела в свет?

– Это свет? Это скорее тьма! – зашкалил сарказм в голосе подполковника.

– Ой, ой! – иронично поджала губы Наташа. – Здесь можно сказать, собрались сливки столичного общества.

– Прокисшие какие-то сливки, – сардонически хмыкнул Лех.

– Ты что, роль Чацкого репетируешь?

– А что? Вполне актуально, – Лех сделал глоток из стакана.

– Какой талантище пропадает! – язвительно усмехнулась жена. – На большую сцену погорелого театра не пробовал поступить?

– Платят мало. Тебя с твоими аппетитами не прокормить, – огрызнулся подполковник.

– Я сама на пропитание заработать в состоянии, – Наташа допила вино из бокала и поставила его на стол. – Ну, так что, подвести тебя к Элле?

– Нет. Не люблю, когда меня подводят, – насмешливо отказался Горецкий.

– Ну, и стой тут, бирюк! – разозлено фыркнула Наташа и, звонко постукивая каблучками, направилась к центру зала.

Лех проводил ее продолжительным мрачным взглядом и переключил внимание на Сержа, почтительным коротким поклоном закончившего разговор с Эллой.

***

– Отойдем в сторонку, нужно пошептаться, – Элла с видом доминирующей подруги бесцеремонно подхватила Наташу под локоток и подвела к стоящему у стены столу.

– Как Серж? – не задержалась с вопросом именинница.

– Да никак… Как любовник почти полный ноль. И мизинца мужа в этом плане не стоит, – с усмешкой ответила Наташа.

– Наверное, все же не мизинца, – хохотнула Элла. – А насчет нуля я с тобой согласна, печальный сексуальный опыт тому подтверждение. Но меня другое интересует, ты же знаешь…

– Знаю, – посерьезнела Наташа. – Но он молчит как партизан. Я уж и так и сяк пыталась…

– Так и сяк не нужно, нужно правильно! – поучительно заметила именинница. – Зачаруй, окрути его, Натали! Ты ведь можешь! Расколи, узнай, где он держит этот компромат. Я ж в долгу не останусь. Я тебе такие связи организую…

– Я постараюсь, – Наташа в упор посмотрела на подругу. – Слушай, а может проще убрать его?

– Убрать? – задумчиво протянула Элла.

– Ну да. Как говорится: «Нет человека – нет проблемы».

– Тоже вариант… Можешь посодействовать?

– В принципе, могу, – с некоторой заминкой ответила Наташа.

– Какая же ты умница, – именинница обласкала подругу взглядом и уперла его в играющую алыми сполохами грушевидную капельку в вырезе бардового платья. – А колье не надумала мне продать? А, Натали? Я ведь за ценой не постою…

– Пока нет, Элла, – нахохлилась Наташа.

– Ну ладно, ладно, не хмурься, – Элла приобняла ее за талию. – Просто помни, что я всегда готова его приобрести. Пошли, другу мужа тебя представлю, между прочим, бывшему вице-премьеру.

***

Как театр начинается с вешалки, так фешенебельный ресторан начинается с блистательной уборной. Интерьер мужской комнаты ресторана «Ривьера» вполне соответствовал классу заведения. Отполированные мраморные плитки стен и пола, огромные сферические зеркала, массивные хромированные краны и белоснежные керамические раковины в прямом и переносном смысле слова блистали в ярких лучах настенных и потолочных светильников. Стройную гармонию этого интимного помещения нарушало лишь присутствие тучного тела Сержа, который в расстегнутом пиджаке топтался у большого овального зеркала и старательно вытирал влажное обрюзгшее лицо рифленым бумажным полотенцем.

Лех тихо прикрыл за собой дверь и, беззвучно ступая по черно-белым плитам пола, выложенным в шахматном порядке, приблизился к Сержу.

– Какой прекрасный антураж для финальной партии! – громко произнес подполковник, глядя себе под ноги.

– Это вы о чем? – удивленно повернул к нему голову помощник депутата.

– О том, что пешка пришла убрать с доски сильную фигуру, – зловещим голосом продекламировал Горецкий.

– Ты кто? – нахмурился Серж.

– А ты не узнал? Пешка, – устрашающе ухмыльнулся Лех.

– Кто? А… муж, – в глазах Сержа появилась искра понимания и беспокойства. – И что тебе надо?

– Я же сказал, убрать сильную фигуру, – леденящим тоном повторил подполковник.

– Что?! А ну вали отсюда задохлик, а то тебя вынесут, – прикинув преимущество в весе и росте своей грузной фигуры, решил проявить отвагу Серж.

– А ты не умеешь правильно оценивать силу фигур, Серж, – издевательски усмехнулся Лех.

– Что?! Да я тебя сейчас… – помощник депутата замахнулся тяжеловесным кулаком, пытаясь достать подбородок Горецкого.

Подполковник легко уклонился от удара и, не прикасаясь к противнику, крутанул в воздухе обращенной к нему раскрытой ладонью. Серж как объемистый мучной куль, рывком сброшенный с плеча усталого биндюжника, повалился на пол.

– Ах ты, сука! Урою! – разъяренно заорал Серж, беспомощно барахтаясь на скользких мраморных плитках и тщетно пытаясь нащупать отсутствующую кобуру с пистолетом под пиджаком.

– Что, не так просто справиться с пешкой? На диване геройствовать проще было? – зло глянул на него Лех.

Помощник депутата с появившимся на лице испугом сделал попытку отползти. – Я все понял… Оставлю я твою Натали.

– Поздно, Сержик. Пешка рассердилась, – Лех растопыренной ладонью резко как бы толкнул внезапно сгустившийся воздух в направлении сердца ползущего по полу дородного тела. Серж вздрогнул, захрипел и с выражением ужаса в потускневших глазах безвольно обмяк.

– Вот и конец слабой фигуре, которая вообразила, что она сильная, – подполковник с злорадно-торжествующим выражением на лице развернулся и направился к выходу из туалетной комнаты.

***

В банкетном зале по-прежнему витал дух официозного веселья и регламентируемой праздности.

Найдя глазами кряжистого мужчину с отличительным знаком службы охраны на черном пиджаке, стоящего у стены с засерьезненным каменным лицом, Лех ускорил шаг и, приблизившись к нему, встревоженным тоном обратился: – Вы из охраны?

– Да. А в чем дело? – вопросительно сузил тот глаза.

– В туалете мужчина на полу лежит. Может, ему врачебная помощь нужна, – как бы волнуясь, пояснил Горецкий.

Сотрудник охраны достал карманную рацию, что-то быстро пробормотал в микрофон и заспешил в направлении мужской комнаты.

***

– Какой все-таки тонкий вкус у вин из Пьемонта, – Элла отняла бокал от окрашенных розовой помадой пухленьких губ и посмотрела на Наташу. – Нравится тебе Бароло?

– Приятное, – равнодушно ответила та, смакуя на языке упомянутый напиток. – Но я все же из красных сухих предпочитаю чилийские.

Багровый отблеск вина скользнул по ее лицу и шее, смешался с пурпурным полыханием драгоценного камня в ложбинке между грудей, и отразившись в широко открытых бездонным глазах, на миг придал им демоническое выражение.

– Да ну! – фыркнула именинница. – Дешевка с мужским привкусием! Итальянские гораздо изысканные. Кстати, о мужчинах, – Элла обратила взор на Леха, неспешным шагом направляющегося в их сторону. – А твой супруг импозантен… Почему ты мне его раньше не показывала? Боялась, что отобью? И что характерно, не зря… Должна признать – у тебя неплохой вкус…

– Чем тоньше вкус, тем меньше выбор. И я не только о вине… – усмехнулась Наташа, кончиком языка проведя по ободку бокала.

– Браво, подруга! Тонко подмечено, – одобрительно кивнула именинница, продолжая пристально наблюдать за Горецким. – И в выборе ты не ошиблась, похоже. Муженек твой производит впечатление…

– Может, когда хочет, – не без довольства подтвердила Наташа.

– И часто хочет, и может много? – пьяно хохотнула Элла.

– Не жалуюсь, – хмыкнула Наташа.

– Слушай, ты своего благоверного не на шутку разрекламировала… Даже захотелось проверить достоверность информации. Не уступишь мне его на ночку-другую, а подруга? – полушутя обронила именинница.

– Если согласится, можешь попробовать, – полусерьезно разрешила Наташа.

– А что, может и отказаться? – удивленно приподняла бровь Элла. – Примерный супруг?

– На сто процентов не поручусь, но подозреваю, что мне он не изменяет, – уверенным тоном произнесла Наташа.

– А кому изменяет? Родине, что ли? – хохотнула Элла. – Надо же, верный муж! Мастодонт какой-то… Еще больше раззадорила…

– Можно подумать, что у тебя дефицит поклонников. Штабелями же у ног валяются.

– Те, что валяются, не так интересны, как те, что умеют постоять, – глубокомысленно изрекла именинница, поедая глазами подошедшего Леха.

– Там человеку в туалете плохо стало, – не замедлил сообщить он новость подругам.

– Ой, а кому сейчас хорошо, – прокомментировала Элла, отпивая из фужера и без стеснения присматриваясь к бугристой выпуклости в его брюках чуть ниже живота.

– Да, все мучаемся, – проявила солидарность с подругой Наташа и тоже сделала глоток вина.

– Этому совсем плохо. Он, возможно, уже и отмучился, – без нотки печали в голосе возразил подполковник.

– Как?! Кто-то из гостей?! – встревожилась именинница.

– Да, он недавно с вами разговаривал, – подтвердил Горецкий и обратился к жене. – Ты, кажется, говорила, что его Сергеем зовут?

– Серж?! Что с ним?! – с наигранным беспокойством воскликнула Элла и пристально посмотрела на Наташу, ответившую ей многозначительным закатыванием глаз.

– Не знаю, скорую вызвали, – продолжил делиться информацией Лех.

– Надо же! На моем дне рождения! – изобразила огорчение на лице хозяйка бала. – Нужно сообщить мужу! – И после короткой паузы, заговорщицки глядя на Наташу, добавила: – Оперативно!

Элла поставила недопитый бокал на стол и, слегка покачиваясь на ходу, неторопливо удалилась.

– Что с Сергеем? – повернулась к мужу Наташа.

– Да кто же его знает, признаков жизни не подавал, – пожал плечами Лех.

– Ты касался его? – Наташа с подозрением взглянула на мужа.

– Зачем? Температуру тела померить? – саркастично хмыкнул тот.

– Кончай придуриваться! – не выдержала жена. – Он, что потерял сознание?

– Может, сознание. Может, совесть. А может, страх потерял. А может, и жизнь, – с серьезным видом, но с издевательским блеском в глазах ответил Лех.

– Так он умер?! – не выдержав, сорвалась на яростный шепот Наташа.

– А что ты, собственно, так разволновалась? Может, и умер. И что? В Москве каждые четыре минуты кто-то умирает. Но ты по этому поводу раньше как-то не особо переживала.

– Да, ну тебя, шут гороховый! – в сердцах бросила Наташа и, насильно всучив мужу фужер с недопитым вином, поспешила догонять подругу. Горецкий вознамерился было проводить ее взглядом, но его оторвал от этого занятия уже знакомый каменнолицый сотрудник охраны:

– Извините. С вами хочет переговорить начальник. Вы не могли бы пройти со мной?

– Отчего же не пройти, – ставя пузатый бокал на стол, рассудительно ответил Лех. – Пойдемте.

***

Провожатый подвел Горецкого к служебному помещению ресторана, на темной деревянной двери которого кичливо красовалась золотистая табличка: «Администратор». Охранник приоткрыл дверь, и пропустив Леха внутрь комнаты, аккуратно затворил ее за ним, оставшись сам снаружи.

За столом в небольшой комнате со стандартной офисной обстановкой сидел худощавый мужчина в очках, явно перешагнувший пятидесятилетний рубеж. На первый взгляд очкарик производил впечатление безобидного интеллигента-гуманитария, но когда через полихромные линзы на Леха глянули с прищуром жесткие недоверчивые глаза, он сразу догадался, что скорее всего имеет дело с бывшим сотрудником правоохранительных органов в немалом чине.

– Я начальник службы безопасности председателя комитета Госдумы Серова. Вы не могли б ответить на несколько вопросов? – спросил он, жестом предложив садиться.

– Постараюсь, – ответил подполковник, располагаясь напротив очкарика на стуле.

– Это вы обнаружили тело? – начал неофициальный допрос начальник охраны.

– Тело? Он что мертв? – изобразил скорбное удивление Лех.

– Да. Врачи констатировали летальный исход.

– Печально… Я, знаете ли, зашел в туалет, а там этот лежит. Когда приблизился, запах алкоголя ощутил. Решил, что перебрал мужчина и плохо ему стало. Вот и поспешил за помощью.

– А сами помочь не пытались?

– Нет, – отрицательно мотнул головой Горецкий.

– Почему?

– Я же не медработник. Да и он так неподвижно лежал… Подумалось, может это ненароком что-то криминальное. Ну, и на всякий случай близко не приближался.

– Других лиц в туалетной комнате не было? Кто-нибудь выходил из нее, перед тем, как вы зашли?

– Не заметил… – подполковник двинул глазами вправо и вверх, якобы припоминая. – А вы посмотрите записи с камер наблюдения, может они что-то покажут.

– К сожалению, системы видеонаблюдения были отключены.

– Ну да, конечно. Контингент приглашенных предполагает особые правила, – проявил понимание ситуации Лех.

– Вы его знали? – цепким взглядом очкарик попытался осторожно прощупать визави, почувствовав в нем ровню – человека, возможно имеющего отношение к одной из спецслужб.

– Лично нет. Впервые тут мельком в зале ресторана увидел. А что, есть признаки насильственной смерти? – поинтересовался Лех.

– Явных нет. Врач неотложки диагностировал инфаркт. Теперь дело за экспертизой, – уже более доверительно сообщил начальник охраны. И продолжил: – Есть, правда, один подозрительный аспект…

– Подозрительный? – несколько удивленно переспросил Горецкий.

– Да. На лице умершего осталась маска ужаса… Как будто перед смертью он увидел что-то смертельно его испугавшее…

– Такое иногда бывает, – после небольшой паузы с умным видом заметил Лех. – Особенно у сердечников и инсультников. Предсмертные галлюцинации, кошмарные видения…

– Видения?

– Ну да. Могли привидеться танатос, анубис, костлявая с косой, мортус и иже с ними.

– Кто? – недоуменно нахмурился очкарик.

– Боги смерти и их подручные, – без тени улыбки ответил подполковник.

– Может быть… – пристально глядя на визави, протянул очкарик. И добавил: – Вы мне свои данные оставьте, пожалуйста. Вас возможно, захочет допросить следователь.

– Да, конечно. Вот мое удостоверение, а это визитка, там есть номер мобильного.

Лех положил на стол бордовую книжечку с двуглавым орлом на обложке и скромную визитную карточку без указания должности и звания. Начальник взял в руки и раскрыл удостоверение.

– Служите в системе министерства обороны?

– Там же написано. У вас ко мне все? А то ночь уже на дворе,– проявил признаки нетерпения Лех.

– Да. Извините за беспокойство. Служба такая. Доброй ночи,– вернул удостоверение очкарик.

– Я понимаю. И вам тоже спокойной, – доброжелательно произнес Лех, приподнимаясь.

***

В салоне автомобиля звучала музыка. Под мажорные гитарные аккорды Вячеслав Бутусов меланхолично завывал:

«Я пытался уйти от любви,

Я брал острую бритву и правил себя,

Я укрылся в подвале я резал

Кожаные ремни, стянувшие слабую грудь.

Я хочу быть с тобой,

Я хочу быть с тобой.

Я так хочу быть с тобой,

Я хочу быть с тобой

И я буду с тобой…»

– Сделай потише, – перебил мелодию резковатый голос Наташи, сидящей с закрытыми глазами на пассажирском сидении рядом с Лехом. Он послушно убавил звук.

– А лучше, вообще выруби, – не открывая глаз, бросила жена.

– Тебе же раньше нравился Наутилус Помпилиус, – повернул к ней голову подполковник.

– Это раньше.

– Понятно… – Лех выключил стереосистему. – Устала? – В его голосе прозвучало сочувствие.

– Да. От тебя, – Наташа приоткрыла глаза, глянула искоса на мужа и продолжила: – Хотя, нужно отметить, что и от мортуса иногда бывает польза…

– Ты это о чем? – нахмурился Горецкий.

– Все о том же… – Наташа снова прикрыла глаза. – Езжай быстрее, в люлю хочется.

***

– Доброе утро.

– Утро доброе, – сидя у окна в компьютерном кресле, Виктор ответил на приветствие и с хитрым выражением на лице развернулся к вошедшему в кабинет Горецкому. – Когда добрый человек утром заходит… – Продолжил он, выделив интонационно прилагательное к слову человек.

– Добрый, добрый, не сомневайся, майор, – с усмешкой ответил Лех, подходя ближе и осторожно переступая через валяющиеся на полу части каких-то приборов.

– Пришел вернуть то, что брал… с довеском?

– Да. Все здесь, – подполковник поставил на стол рядом с Виктором пухлый полиэтиленовый пакет.

– Хеннесси! Как вы щедры, сэр! – радостно оскалился Виктор, проводя первичный осмотр содержимого тары.

– Я ведь обещал за ценой не постоять, – усмехнулся Лех. – Спасибо тебе.

– Которым что…? – плутовато прищурился майор.

– В пакете тщательнее пошуруй, там еще и закуска имеется. Так что сыт будешь, – улыбнулся Горецкий и добавил: – Но о причине моего визита распространяться не стоит.

– Само собой, – ухмыльнулся Виктор. – Находкой для шпиона быть не собираюсь! – Он шутливо ткнул указательным пальцем в сторону давно небеленой стены, где на блестящем гвоздике болтался на бечевке, растянутый двумя узкими деревянными рейками, выцветший плакат времен второй мировой войны: БОЛТУН – НАХОДКА ДЛЯ ШПИОНА!

– Это правильно! Это по-нашему! – одобрил шутку Лех. – Ну, будь здоров, – подполковник обменялся с майором коротким прощальным рукопожатием и, старясь ни на что не наступить, пробрался к двери.

***

Входящий звонок был с неизвестного номера. Лех, немного поколебавшись, все же решил ответить, предварительно снизив скорость автомобиля.

– Леша, это я… – раздался в динамике мягкий обволакивающий женской голос.

Горецкий недоуменно сдвинул вверх брови и уже было собрался невежливо передразнить: «А кто такая я?», как в его голове вырисовался образ молодой белокурой женщины с ярко накрашенными губами.

– Давненько не слышал твоего голоса, – безрадостно отозвался он и добавил: – Честно говоря, и не соскучился по нему.

– Ну, зачем ты так, Леша, – с укоризной ответили в телефоне. – Все-таки когда-то мы были довольно близки…

– Были, да забыли… – нелюбезно прокомментировал Лех. – Таня, ты зачем позвонила?

– Леша, давай встретимся.

– У меня нет свободного времени. Да и не хочу я с тобой встречаться, – сердито ответил подполковник.

– Леш, ну я тебя очень прошу, – голос из динамика приобрел умоляющую тональность. – Ну, пожалуйста… Хоть ненадолго… Ну, будь человеком…

– Ладно… Когда и где? – скрепя сердцем, сдался Лех.

– А давай прямо сейчас, в «Шинке» у Красной Пресни, – обрадованно заворковала просительница. – Как раньше, помнишь?

– Там же столик заказывать заранее нужно… – хмыкнул подполковник.

– Так это вечером. А днем тут свободно. И я уже здесь сижу. На нашем любимом месте… Не забыл? Так что просто приезжай. Через сколько ты будешь?

– Минут через сорок, – нехотя согласился Горецкий.

– Ой, как хорошо! Я тебя жду, Лешенька. Очень!

Дождавшись характерного звука окончания разговора, Лех засунул телефон в наружный карман пальто и, включив сигнал поворота, свернул на боковую улицу.

***

После негромкого стука дверь приотворилась и в кабинет паучьей походкой втиснулся Виктор.

– Разрешите, товарищ генерал? – вкрадчиво проскрипел он.

– Да. Садись, – Егорыч подождал, пока подчиненный усядется на стул и пристроит длинные суставчатые ноги под приставным столом. – Запись принес?

– Так точно, – майор положил на столешницу миниатюрный флеш-накопитель в металлическом корпусе. – Здесь все записи разговоров, которые слушал Горецкий.

– Он что, их не стер?

– Затер, конечно. Но я на всякий случай писал их параллельно, по другому радиоканалу, – самодовольно ощерился Виктор.

– Это ты молодец, – Егорыч с прищуром пристально посмотрел на него. – А ты, часом молодец, – сделав в этот раз ударение в слове «молодец» на первом слоге, он с угрозой в голосе продолжил: – Мои разговоры по параллельным каналам на всякий случай не пишешь?

– Да вы что, Иван Егорович! – глаза Виктора тревожно забегали. – Да никогда!

– Гляди мне… – генерал придавил его тяжелым немигающим взглядом. – И об этих записях молчок. Проболтаешься, будешь потом как Кобра…Только мычать… Понял?

– Так точно, товарищ генерал! – на лбу майора проступила легкая испарина.

– Ну и ладно. Иди, Витя, иди, – голос Егорыча подобрел. – А Хенесси мог бы и мне занести. Тебе чай не по чину такой коньячок попивать.

– Да я просто не успел, хотел позже… – извиняющимся тоном залепетал Виктор.

– Пошутил я. Пей уж сам. Тем более, что ты и откупорить то бутылочку успел, – ухмыльнулся генерал. – Ну, и что ты застыл? Иди, иди работай.

– Есть! – майор приподнялся и с легкой дрожью в угловатых коленках выполз из кабинета.

***

Ресторан «Шинок» славился не только разнообразными блюдами восточнославянской кухни, но и своеобразным интерьером в стиле экологичного лофта и уголком деревенской природы в стеклянном атриуме. Горецкий давненько сюда не захаживал и потому с некоторым любопытством поглядывал по сторонам, неторопливо пересекая зал. За угловым столиком он сразу приметил Татьяну. Не заметить ее было невозможно. Женственная фигура идеальных пропорций, подчеркнутая броским нарядом, томный взгляд широко накрашенных выразительных глаз, пышные вьющиеся светло-золотистые волосы, яркие мазки алой помады на пухлых чувственных губах сразу же магнетически притягивали взоры всех без исключения представителей как сильной, так и слабой половины человечества, хоть и по разным причинам.

Лех без приглашения уселся на мягкий диванчик напротив Татьяны, с ленцой допивающей кофе из белой фарфоровой чашки с бежевой каемочкой, и тут же автоматически удостоился повышенного интереса посетителей и персонала ресторана.

– И зачем тебе так нужна была эта встреча? – суровым тоном вопросил он.

– Фу, как невежливо! А поздороваться по-человечески? Мы же лет семь не виделись… – сделала обиженное лицо блондинка, отставляя опустевшую чашку.

– Пять.

– Что пять? – слегка вздернув бровь, переспросила Татьяна.

– Лет, – уточнил Лех и добавил: – А если еще точнее, то виделись мы с тобой последний раз четыре года и десять месяцев тому назад. Когда ты заняла у меня так срочно потребовавшиеся тебе три тысячи долларов, которые клятвенно пообещала вернуть в течении полугода.

– Ой, и правда… – виновато замялась собеседница. – А я и забыла… Но ты ведь на меня не сердишься?

– За то, что долг не отдала? – хмыкнул Горецкий. – Нет. Я же знал, что ты никогда деньги не возвращаешь.

– Вот за что я тебя всегда любила, так это за то, что ты не скряга, – обрадованно заулыбалась Татьяна.

– Любила… – иронично скривился Лех.

– Да! Любила! И до сих пор не разлюбила… – с придыханием произнесла блондинка, изобразила влюбленно-страдательное лицо, привстала и, наклонившись, впилась в губы сидящего напротив мужчины наиграно-страстным поцелуем, обдав его при этом густым облаком насыщенных ароматов пачули, карамели и ванили.

Подполковник недовольно поморщился, отстранился, взял со стола белую бумажную салфетку и тщательно оттер губы от оставшихся на них оттисков ярко-красной помады.

С разочарованным видом Татьяна уселась на место и саркастично прокомментировала:

– Боишься, что жена заметит?

– Не боюсь, – холодно ответил Лех. – Просто терпеть не могу ощущения крашенного жира на губах. И ты это прекрасно знаешь.

– Ну да. Ты всегда был сторонником естественности, – хмыкнула собеседница.

– И был, и есть, – не стал возражать Горецкий.

– И никогда не понимал, что правильно подобранный макияж может кардинально изменить образ женщины. Возьмем, к примеру, Мерилин Монро…

– Ну, конечно, Монро! – бесцеремонно перебил Лех. – Ты всегда держала ее за кумира и старалась на нее походить. Но я уверен, что привлекала она мужчин все же не толстым слоем косметики и удушающими запахами, а совсем другим…

– Добрый день, – перед столиком возникла моложавая рыженькая официантка в псевдосельском одеянии с претензией на «народность», состоящем из расшитой цветным орнаментом белой блузки с длинными рукавами и не доходящей до колен светлой юбки, частично прикрытой коротким красным передником. – Что желаете? – Девушка изобразила на лице дежурную казенную улыбку, достала из накладного кармана фартука небольшой блокнот с заложенной в него шариковой ручкой и приготовилась записывать заказ, с простодушным любопытством искоса поглядывая на явно заинтересовавшую ее пару.

– День добрый, – Лех поднял на нее глаза. – Двойной черный кофе с кардамоном, без сахара. И поменьше воды, пожалуйста. Пока все. – Предугадал он ее вопрос.

– А ваша дама? – проявила настойчивость рыженькая.

– А дама уже не моя. И сама может заказать, что хочет. Говорить она умеет, – отвернулся от официантки подполковник.

Сердито поджав губы, Татьяна обратила лицо к рыженькой: – Мне бокал мартини Бьянко с оливкой и сырное канапе, – сделала она свой выбор и, дождавшись, когда официантка отойдет, с обиженно-трагической ноткой в голосе добавила: – Мог бы и не демонстрировать на людях так открыто свое безразличие ко мне…

– Таня, я понимаю, что ты актриса, но не забывай, что ты не сцене, – иронично прищурился Лех.

– Жизнь – это сцена, и мы на ней актеры… – с чувством продекламировала собеседница.

– Может, Шекспир в этом и прав, но заигрываться все равно не стоит. Так зачем ты хотела меня видеть?

– Понимаешь, Леша… – Татьяна сделала скорбное лицо. – Коля попал в беду…

– Ничего удивительного, он всегда был бедовым мальчиком, – хмыкнул Лех. – Сколько ему сейчас? Восемнадцать?

– Да. Недавно исполнилось.

– А тебе значит уже под сорок…

– Фу, какой ты стал беспардонный! – обиженно надулась Татьяна, но тут же моментально сдулась и придала лицу жалостливо-озабоченное выражение. – Леша, на тебя вся надежда. Помоги…

– Материально? – с легкой издевкой спросил подполковник.

– Да… Понимаешь, приятель подговорил Колю сесть за руль машины его отца, они попали в аварию, врезались в «Бентли»… Страховая компания отказывается платить. В общем, с Коли требуют сорок тысяч долларов. Это какие-то страшные люди, они угрожают… – Из глаз Татьяны выкатились две крупные слезинки. – Восемь тысяч я нашла, нужно еще тридцать две… Я понимаю, что Коля тебе чужой… Это мой сын, а не твой. Но ради меня, помоги… Я отдам… Все верну, как только смогу…

– Неужели ты и вправду надеешься, что я снова дам тебе денег? – хмыкнул Горецкий.

– Да, надеюсь… – в уголках трагически распахнутых женских глаз показались очередные слезинки.

– И зря, – грубо отрезал Лех.

– Леша, если с Колей что-то случится, я этого не переживу… Неужели, ты хочешь увидеть меня в гробу? Мертвой… – просительница заученным театральным жестом смахнула свернутой бумажной салфеткой горько-соленые капельки со щек.

– Mortem effugere nemo potest, – почти торжественно продекламировал подполковник.

– Что? – непонимающе глянула на него Татьяна, смяв пальцами салфетку.

– Это на латыни… Смерти никто не избежит.

– Ты издеваешься надо мной? – слезы снова брызнули из глаз блондинки.

– Еще и не начинал, – насмешливо растянул кончики губ Лех. – Просто напомнил о бренности нашего существования. Нет, видеть тебя в гробу мне вовсе не хочется. Но и желания выступать в роли твоего спасителя или ангела-хранителя у меня тоже нет. У меня по жизни скорее другая роль… Знаешь, как меня недавно назвала жена?

– Как?

– Мортус.

– Как? Мортус? – недоуменно посмотрела на него Татьяна. – А кто это?

– Могильщик. Так еще называли уборщиков трупов во время эпидемий чумы.

– Ужас… – лицо собеседницы передернуло от невольного отвращения. – Тебя так назвала жена?! Хотя я ее понимаю… Мне с тобой тоже моментами было страшно…

– Страшно? – недобро прищурился подполковник.

– Да, Леша. С тобой не страшно было гулять даже по злачным местам. Я знала, что ты сможешь меня защитить. С тобой было хорошо путешествовать, заниматься любовью и засыпать в твоих объятиях… Но спать ночью рядом с тобой было страшно. Мне постоянно снились кошмары: окровавленные тела, могилы, призраки… А когда ты начинал громко скрежетать зубами или судорожно дергаться и кричать во сне, я просто замирала от ужаса… Наверное, из-за этого я и ушла от тебя…

– Ушла… – фыркнул Лех. – Ты, наверное, что-то перепутала или забыла. Это я тебя выставил из своей квартиры и жизни, когда узнал, что ты во время моего временного отсутствия самозабвенно трахалась с пожилым польским музыкантом. Как его звали? Кажется, Тадеуш?

– Тадеуш… Это был талантливый гитарист с мировым именем. Играл божественно… Когда чувственно глядя мне в глаза, он виртуозно перебирал струны, я чувствовала себя королевой…

– А гостиничной шлюхой не хотелось себя почувствовать? Не успел я отбыть, как ты уже через неделю шмыгнула к нему в постель в отеле. О, это несомненно, было по-королевски! – саркастично ухмыльнулся Лех.

– Ты оставил меня одну, мне было одиноко! А он был так галантен… Восхищался мной, сам завел разговор о женитьбе… Ты же не просил моей руки… Вот я и почувствовала себя свободной женщиной…

– Ложь и свобода – вещи несовместимые! Человек, вынужденный лгать, априори не может считаться свободным! А ты нагло врала и даже не краснела при этом! Клялась мне в любви, а за спиной что вытворяла?

– Но ты же не стремился узаконить наше сожительство… А мне хотелось видеть перспективу…

– Мы ведь тогда всего неполных полгода как познакомились. Как-то рановато было для женитьбы, даже для поспешной… Да и для измены, в общем-то, тоже…

– А он уже через неделю предложил выйти за него! – с некоторым вызовом во взоре глянула на собеседника Татьяна. – К тому же у него свой замок в Польше был. Замок, а не дача… Понимаешь? Из него шикарный отель мог получиться.

– Понимаю. Именно из-за этого, когда я приехал, ты сама ни в чем не призналась и как ни в чем не бывало продолжала еще месяц украдкой бегать к нему на случки. Так?

– Ну и что… Я колебалась. Мучилась проблемой выбора… Как мужчина он с тобой сравниться не мог. Только с тобой я испытывала настоящий оргазм и попадала в космос… Это было так упоительно… Я ведь любила тебя…

– Любила… – хмыкнул Лех. – Ты всегда любила лишь себя и деньги. И скакала в постель к нему в первую очередь из-за надежды разбогатеть.

– И разбогатела бы… – насупилась собеседница. – Он практически уже был у меня под каблуком и сделал бы все, что я захотела. Жаль, что погиб он тогда так внезапно… Нелепая случайность…

– Случайность… Нелепая… – криво усмехнулся подполковник. – Скажи спасибо, что случай тебя тогда обошел стороной…

– Что?!

– Ничего! И владельцем замка он, кстати, не был. Он просто на его территории на птичьих правах занимал небольшой флигелек по милости богатенького родственничка. Так что надежды твои были тщетны.

– Что?!

– А что? Ничего – желтые ботинки.

– Причем тут ботинки? – недоуменно вздернулись вверх брови Татьяны.

– Притом, что фольклор родной знать нужно! А еще заслуженный деятель культуры! – саркастично хмыкнул Лех. Он приподнялся, достал из портмоне крупную купюру и небрежно бросил ее на скатерть.

– Деньги даю тебе в последний раз. Маловато, я понимаю… Но извини – больше не хочется. Замок на это, конечно, не купить. Но с лихвой хватит, чтобы за заказ рассчитаться. Кофе мой выпей сама. Он с кардамоном – в самый раз будет в качестве успокоительного. И не звони мне больше! – Лех развернулся и, не оглядываясь, решительно направился к выходу из зала, провожаемый удивленными взмахами наращенных ресниц рыженькой официантки, застывшей у стойки бара с подносом в руках.

***

Ночью вызвездило и с утра пасмурная снежливая погода наконец-то сменилась солнечно-ясной морозной. Наташа без головного убора и перчаток в длинной норковой шубе и сапогах на высоких каблуках, переступая с ноги на ногу, с недовольным выражением на лице ожидала у перекрестка в квартале от ее магазина. Она еще издалека углядела Егорыча, который в темно-сером полушерстяном пальто, светло-серой фетровой шляпе и с тонкой целлулоидной папкой в руке неторопливо направлялся к ней, но попытки двинуться ему навстречу не предприняла.

– Не холодно ль тебе, красна девица? – легкая насмешка прозвучала в голосе подошедшего генерала.

– Холодно, дед Мороз. Уже минут пятнадцать дожидаюсь, – придирчиво буркнула Наташа и, не удержавшись, съехидничала: – Вы пешком от метро?

– Да нет, белый лимузин за углом оставил, чтобы тебя и публику не шокировать, – усмехнувшись, парировал выпад Егорыч.

– А что же тогда так припозднились?

– Извини – пробки, – без тени смущения произнес генерал.

– Пробки… Они в бутылках. Или вы о дорожных заторах?

– Не умничай, девонька. Не забывай, с кем говоришь.

– Забудешь тут… – хмыкнула Наташа. – И захочешь забыть, да не получится… Вы хотели поговорить? Зайдем в кондитерскую? Тут недалеко.

– Не стоит, – отказался Егорыч. – Спешу. Да и разговор у нас на одну минуту. Держи. – Он протянул папку Наташе.

– Это что? – спросила она, неохотно высовывая кончики наманикюренных пальцев из теплого убежища в рукаве.

– Дед Мороз подарок принес. Билеты на самолет и путевка на вас двоих с Алексеем.

– Куда? – недоуменно двинула бровями Наташа.

– В Словакию махнете на недельку, в Высокие Татры. На лыжах с горок покататься.

– С чего это вдруг такая щедрость? – Наташа с подозрением глянула на генерала.

– Леше нужно отдохнуть. Без тебя он не поедет. Вылет через два дня. Подготовиться успеешь.

– Не хочу я в горы! Тут мороз, там снег и холод. Я бы предпочла в теплые края.

– Насчет теплых раньше нужно было думать. А сейчас в Татры. Если замерзнешь, в сауне отогреешься. Ты ведь, насколько я знаю, любительница попариться… Да еще в теплой мужской компании… – многозначительно прищурился Егорыч, заметив неудачную попытку собеседницы скрыть некоторое замешательство после услышанного. – Да, и не говори мужу, что это моя инициатива. Скажешь, что сама тур купила. Настоятельно рекомендую! Ему так приятнее будет.

– Да я еще и не решила… – попыталась возразить Наташа.

– Я решил! – резко оборвал ее генерал. – Вопрос обсуждению и отмене не подлежит. И постарайся во время поездки вести себя так, чтобы Алексей обрел нормальное состояние духа. Ты меня поняла?

– А почему это вы со мной приказным тоном общаетесь, Иван Егорович?! Я не ваша подчиненная! – завелась было Наталья, но тут же осеклась, заметив пугающе-ледяное выражение глаз генерала.

– Запомни, девонька! Или вы оба возвращаетесь оттуда довольными жизнью, или ты вообще можешь не вернуться.

– Это почему? – тень испуга мелькнула в глазах Наташи.

– По-то-му! – отчеканил генерал и добавил: – В общем, делай выводы. Хорошего отдыха и незабываемых впечатлений!

Егорыч покровительственно похлопал ее по плечу в оболочке из гладкого поблескивающего на солнце меха, и, окинув на прощанье острым взглядом, почти по-уставному размахивая руками, пошел прочь. Наташа, нервно теребя папку в руках, озадаченно посмотрела ему вслед.

***

Черный джип свернул с загородной трассы на занесенную снегом проселочную дорогу, ведущую в густой сосново-еловый бор, и через несколько сотен метров остановился у небольшой поляны. Передняя дверь автомобиля открылась и из салона выбрался Лех. Он бегло глянул на предзакатное солнце, красящее розовой каймой край почти безоблачного неба, с удовольствием глубоко вдохнул свежий, настоянный на хвое морозный воздух, снял с себя пальто и пиджак, положил их на водительское сидение и аккуратно захлопнул дверь.

Огромный ворон, сидящий невдалеке в гордом одиночестве на ветке высокой ели, с подозрением уставился на него радужными круглыми глазками, недовольно каркнул, широко открыв глянцевый острый черный клюв, подпрыгнул и, грузно взмахнув длинными темными крыльями с синеватым отливом, взмыл над лесом. Лех проводил его полет долгим пристальным взглядом. Затем, проваливаясь в снежном насте, обошел поляну, осматриваясь по сторонам. Удовлетворившись увиденным, он закатал рукава рубашки и, проламывая голыми кулаками ледяную корку, стал ударно лепить и катать снежные шары разных размеров. Через некоторое время на поляне образовался круг диаметром около десяти метров, на оконтуренной окружности которого выстроились шесть братьев-близнецов – безносых и безруких трехярусных снеговиков ростом с человека.

Лех разулся, снял носки, брюки, рубашку и майку, и оставшись в одних красных плавках, побрел в центр круга. Там он на несколько минут замер с открытыми глазами и вытянутыми в стороны руками. Потом начал вращаться вокруг собственной оси, стараясь повторять движения тибетских монахов-воинов, отпечатавшиеся в его памяти после неоднократных просмотров видеозаписи боя. Когда взмывающие вверх голые ноги и руки обрели синхронность и крутящаяся со все убыстряющейся скоростью его фигура стала напоминать правильный эллипсоид вращения, он резко выбросил открытые ладони в направлении одного из снеговиков. Голова снежного человека тут же раскололась на части, осевшие вниз к более массивному основанию. Лех, не останавливая движения, продолжил этот странный танец…

Минут через пятнадцать он обессиленно опустился на снег и закрыл глаза. На поляне остались стоять неповрежденными двое снеговиков. Четверо других превратились в полуразрушенные белые идолы с одним или двумя нижними шарами.

***

Генерал ужинал в одиночестве на привычном месте в «трех семерках». Наклонившись вперед, он сосредоточенно ковырялся руками в овальном блюде с останками цыпленка табака, которого уже успел почти полностью умять и теперь с пресытившимся видом не спеша обгладывал кусочки перченого мяса на маленьких подсушенных крылышках.

Лех закрыл за собой дверь, поздоровался, снял пальто и уселся рядом.

– Кушать будешь? – поинтересовался Егорыч.

Подполковник отрицательно махнул головой.

– А то давай, перекуси. Я сейчас скажу Араму, он что-нибудь быстро сообразит, – повторно предложил генерал.

– Нет, есть не хочу. А вот водички попью, – Горецкий взял открытую бутылку «Баржоми», налил в чистый фужер пузырящуюся воду и сделал несколько жадных глотков.

– Как знаешь, – глянул на него одним глазом Егорыч, продолжая деловито обсасывать сухую кожицу на тонких косточках и усиленно втягивая воздух мясистым носом. – Что-то ты нынче каким-то обессиленным выглядишь… Что, старая любовь так вымотала?

– Ты это о чем? – недоуменно спросил Лех.

– О ком, о Татьяне, – с хитринкой в голосе уточнил генерал и, встретившись взором с внезапно потемневшими глазами подполковника, продолжил: – Не дергайся. Наружки за тобой нет. Запах выдал. Из всех твоих баб только она постоянно душилась этим едким парфюмом «Ангел» от Мюглера.

– Унюхал таки… – с облегчением и невольным восхищением выдавил из себя Лех. – А ведь полдня уже прошло…

– Значит, не ошибся, – удовлетворенно констатировал генерал. – Встречался с ней. Что, старая любовь не ржавеет?

– И ржавеет, и рассыпается, – хмыкнул Лех. – Зря потратил время. Денег опять хотела.

– Дал? – косо посмотрел на него генерал.

– Нет, – помотал головой подполковник.

– И правильно, – одобрил Егорыч. – А чего тогда такой уставший?

– Эксперимент проводил… Я, кажется, разгадал секрет этих монахов-воинов из монастыря. Есть шанс уделать их…

– Это хорошая новость! – обрадованно произнес генерал. – Что надумал?

– Завтра с утра на полигоне еще кое-что опробую. Я Влада и Макса хочу к этому делу подключить. Не возражаешь?

– Это твой выбор, действуй, – дал согласие Егорыч. – Я тогда тоже ближе к обеду загляну на полигон, погляжу на вас. Дождитесь меня.

– Хорошо. Я домой, сил совсем нет, – Лех приподнялся с места, но, как бы передумав, снова опустился. – Егорыч, тут такое дело… Наташа турпутевку в словацкие Татры на нас двоих приобрела. Как ты на это смотришь?

– Путевку? – вскинул на него глаза генерал. – На сколько и на когда?

– На семь дней. Вылет в четверг утром.

– Хочешь поехать? – Егорыч внимательно посмотрел на подчиненного. – А времени то у нас в обрез…

– Это да, – согласно кивнул подполковник. – Но понимаешь, она ведь сама…

– Сама… Ну да… – задумчиво протянул генерал, взял в руку лежащий на столе мобильный телефон и вывел на экран календарь. – В четверг говоришь? Ну, что же… У тебя еще одиннадцать дней законного отпуска. Вполне успеваешь. Ладно, езжай отдохни. Думаю, это пойдет и тебе, и делу на пользу…

– Спасибо! Я тогда с твоего разрешения спать, а то с ног валюсь.

– Давай, – не стал возражать Егорыч. – А я еще посижу тут, чайку дождусь. Мне спешить некуда…

***

Учебный полигон представлял из себя огражденный высокой кирпичной стеной и колючей проволокой участок площадью в несколько десятков гектаров посреди лесного массива. Лех, Влад и Макс в полевой пятнистой форме без знаков различия проводили тренировку на покрытой утоптанным снегом площадке, за которой невдалеке виднелись полоса препятствий и стрельбище. Они поочередно выполняли прыжки с переворотами, сальто, имитировали удары ногами и руками.

После выполнения очередного упражнения Лех подозвал подчиненных:

– Размялись. Теперь поговорим.

– И для этого нужно было сюда тащиться? Могли, как обычно, в теплом зале размяться и там же пообщаться, – хмыкнул Макс, интенсивно растирая ладонями побелевшие на морозе ушные раковины.

– Там лишние глаза и уши. А будешь дерзить старшим, я сам тебе локаторы надеру. Понял, капитан? – полусерьезно отчитал его Лех.

– Так точно, товарищ подполковник! – полушутливо вытянулся по стойке смирно Макс.

– Значит так, шанс победить у нас есть, но для этого нужно кое-что понять и усвоить. – Горецкий сурово посмотрел на посерьезневших офицеров. – Монахи используют тибетскую систему маг-цзал в сочетании с особыми практиками так называемого бесконтактного боя.

– А почему так называемого? – поинтересовался Влад.

– Потому, что бесконтактного боя, как такового, строго говоря, не существует. Контакт есть всегда, хотя в данном случае он происходит не с физическим, а с эфирным телом человека. Сейчас вы это прочувствуете, – подполковник сделал несколько шагов в сторону:

– Макс, становись напротив и бей мне прямым в голову.

– А если попаду, командир? – проявил нерешительность капитан.

– Бей, я сказал!

Макс встал напротив Горецкого, размахнулся и произвел резкий удар кулаком в направлении его головы. Лех, отступая в сторону, проделал кругообразное движение кистью. Капитан упал на спину, сгруппировался и прыжком поднялся на ноги. – Я поскользнулся! – объяснил он свое падение.

– Нет. Это я энергетическим обводным ударом сбил тебя с ног, – пояснил ему подполковник.

– Я этого не почувствовал, – продолжил настаивать на своем Макс.

– И правильно. А сейчас ощутишь. Отступи на пару метров и замахнись, – приказал Лех.

Капитан сделал три шага назад и сымитировал удар рукой. Лех, стоя на месте, произвел тычковое движение вращающейся открытой ладонью. Макс попятился, упал на спину и медленно поднялся, недоуменно покачивая головой.

– Теперь почувствовал? – спросил его Горецкий.

– Да… Как будто потоком воздуха с ног сшибло, – озадаченно произнес Макс.

– Голова не болит? – внимательно посмотрел на него подполковник.

– Нет. Только кружится слегка… – заторможено ответил капитан.

– Это последствия энергетического удара по эфирной оболочке, – Лех приблизился к Максу и несколько раз медленно провел ладонью над его головой: – Сейчас пройдет. А вообще подобными ударами неподготовленного противника можно отключить или даже убить.

– Круто! – восхитился Макс.

– А теперь ты, – Лех повернулся к Владу. – Отойди метров на пять и застынь.

Майор молча отошел и замер, глядя на Леха, плавно крутанувшего рукой. Влад вздрогнул и непроизвольно шлепнул себя ладонью по шее. – Что-то укусило, – недоуменно заявил он.

– Ага, пчелка зимой! Это я в тебя мысленно кинул иглой, – пояснил Лех

– Иглы не было, – не поверил майор.

– Была ее мыслеформа. Укол же ты ощутил?

– Да, – признался Влад

– Круто! И мы так сможем? – возбужденно поинтересовался Макс.

– Сможете. И не только это. Я научу вас ставить блоки на энергетические удары, вести бой, используя периферийное зрение и еще кое-чему, – сказал Горецкий.

– Тогда мы точно победим! – не смог сдержать бурного восторга Макс.