Читать книгу Эротика в прозе будней - - Страница 1

Небо насыпало на землю не жесткой и холодной мелкой крупы, а укрыло пушистым и теплым снежищем. Они проснулись от резкого просветления в комнате. Свет проникал из окна. Женщина встала, подошла к окну. На козырьках подъездов, крышах машин, бордюрах, провисших ветвях наслоилось снежной ваты с ладонь. Нетронутая белизна и первозданная свежесть. Хороший знак! Накануне они не могли уснуть до трёх.

– Твой друг наглеет.

– Что?

– Тычется и тычется. Одёрни его. Заведусь, мало не покажется!

– Угрожаешь? – Прошептал мужчина женщине в ушко. – Ничего не могу поделать. Не слушается, самостоятельный он у меня.

«Увы», хотел добавить, передумал. Не время сейчас рассуждать. Вообще незачем вслух рассуждать с женщиной о мужской ахиллесовой пяте: тело требует, головные принципы противодействуют. Иногда голова будто неродная телу. Бывает наоборот: голова говорит «надо», тело не подчиняется. В данный момент и час они действовали согласованно, процесс удовлетворял обе его составные части.

Женщина мелко подрагивала. Трепетала, как крылья бабочки перед стартом, как тюль в распахнутом окне по весне, как губы подростка в момент страха. «Еще за минуту до этого единственным его желанием было растянуться в траве и отдохнуть. Но теперь он забыл об этом и стал гоняться за бабочкой с таким жаром, как будто ловил собственное бессмертие. А бабочка, медленно махая мягкими крыльями, продолжала манить его за собой, как болотный огонек, ловко увертываясь от сачка в своем зигзагообразном полете»1.

Её трепет передавался мужчине. У него приятно сжалось внутри. Друг напрягся, стал тыкаться сильнее. Женщина завибрировала в унисон. Их сдвоенный ритм ускорялся. Женщина перевернулась на спину, сняла решительно платок накинутый2 – отстранилась от друга. Склонила на противоположное плечо голову, глаза прикрыла. Вжимая ягодицы в себя, женщина подымала и опускала таз, не отрываясь от постели. Таз задвигался вверх, спина прогибалась дугой в груди, женщина отрывала плечи от подушки и на доли секунды замирала, опираясь на затылок.

Так несколько энергичных мостиков. Устав от пассов тела, женщина затихла. Одна рука ладонью кверху безвольно легла вдоль тела, другая покоится на животе. Кажется полностью расслабленной, но еле заметные вибрации напряжения и расслабления не прекратились.

– Я просила не пускать его между нами. А ты? Как я теперь остановлюсь? – Упрекнула женщина мужчину.

Мужчина не ответил, спокойно наблюдал, ожидая миг, когда пора. Промедлит – она перегорит, устанет, прекратит вибрировать, перевернется на бок. И он настал, этот миг. Мужчина навалился. Процессом управлял уверенно, как опытный, хорошо тренированный спортсмен.

Процесс завершился успешно. Приподнявшись на локте, мужчина некоторое время смотрел на женщину. Она почувствовала взгляд, открыла томные глаза, не размыкая губ, – расслаблена в неге. Мужчина откинулся на спину удовлетворенный проделанной работой. Время спустя, мужчина и женщина тихо говорили. Точнее, говорила она. Он, наполовину сонный, поддакивал или хмыкал, и то не всегда.

– Как ты можешь вынести такое?! Я изменяю тебе с твоим другом, а ты сносишь его присутствие между нами? Да за такие… проделки…

– Угу. Друг – мой, я ему разрешил. Спи, давай.

– Типа эксгибиционизм? Когда втроем? Кайфуешь от созерцания? Не стыдно?

– Угу, – переворачиваясь от неё на другой бок. – Спим.

Мужчина знал, женщина лежит распахнутая. И так закрытые глаза накрыла ладонью. Кого стесняться? Его? Друга. Непонятно, но понятно, что ей стыдно. Как тогда, на остановке у рынка.

Фишка женщины, по сути – старинный целомудренный стыд, удивлял его впоследствии не раз, вточь такой, как описывают классики: зардеются щеки, опустятся веки, в смущении предпочтет ретироваться, в их случае – отвернуться. И сейчас она испытывает стыд. Он не был наигранным, он был искренним, этот стыд. Стыд, что влечение к другу было не меньше, чем симпатия к личности. Не должно быть так, укоряла она себя вслух, на подсознательном уровне застолби: ты не собачка, которой едва пощекочут пузико, эрогенную зону, сразу лапки кверху и делай с ней, что хочешь, какой бы злой сторожевая псина ни была. Человеки, в особенности женщины, менее физиологичные существа, они должны быть таковыми, то есть менее физиологичными.

Мужчина знал, женщине стыдно за постельную гимнастику не перед ним. Мужчину рядом она в расчёт не брала. Можно было обижаться, но он не обижался. В результате упражнений ему становилось хорошо. А ей стыдно, стыдно за воспламенение. У нее тоже головные принципы иногда поступали врознь желанию тела. Где влечение душ? Каким оно бывает, должно быть? Это явно не вибрации организма. А каким оно бывает в правильном варианте? Бессмысленно, бесполезно искать подоплеку задним числом, пусть остается все так: ей душевные терзания, ему – забава наблюдать.

Жена не чувствовала стыд ни до, ни после скрещенья рук, скрещенья ног, судьбы скрещенья3. Мужчина раз за разом убеждался, скорее всего, у них кончится скрещением судеб. Мужчина знал и то, что за завтраком женщина будет избегать пересекаться с ним глазами. Он нарочно ловил её взгляд, нравилось заставить смущаться. Смущение его смешило, но он не смеялся, даже не шутил, просто с теплой внутренней улыбкой бежал на работу. Вечером женщина будет в норме. От стыда не останется и следа. До следующей гимнастики.

Увидев комбо «трепыхание рыбки на берегу» первый раз, затем второй, последующие разы, мужчина понял, в чём отличие этой женщины от бывших амурных приятельниц. Они, он их называл мастеровыми, умело – сильно и длительно – сокращали нужные участки, поэтому, когда наступало расслабление, оно было глубоким. Как сильны и часты были сокращения, как мощнее будет расслабление. Если к технике исполнения прибавляется общая растяжка и новые интересные компоненты – это уже артистизм, что ценится мужским жюри высоко.

Эта настроила виолончель на максимум. Или сформировался низкий порог чувствительности. Когда он впервые положил ей ладонь меж лопаток, ее передернуло как от удара током. Мурашки по спине побежали у него от того, как она дернулась. Может, у нее расшатана нервная система, поэтому среагировала на первое прикосновение неадекватно. Возможно, хотя в рабочей обстановке более других женщин сдержанная. Со временем разберется, посчитал мужчина и особо не тревожился: чуткая, душой и телом, женщина лучше, чем толстокожая во всех смыслах, пока до быта и будней не дошло. А там жизнь идет по другим законам.

Ему думалось, что мастеровые наперед имели желание, и шло оно у них из головы. Они претворяли желание в жизнь наработанными навыками, что превращало интим в рутину. У этой страсть рождалась по внутренним часам, не согласуясь с сознательным желанием. Приятельницы хотели быть желанными, старались его разкочегарить, чтобы он им и себе сделал хорошо. Эта – не старалась, просто кайфавала, всецело поглощенная процессом, вихрь которого вовлекая и его.

Подобный накал случался нечасто. В этом была их прелесть и бесценность. Сколько будет длиться эта сказка, задавался мужчина вопросом, отвечал честно, что не знает, но знает, что хотелось бы дольше. Что потребует взамен? Посмотрел в окно. А за окном зима метет метель. В его душе, не зимняя, печаль, В его душе, по-зимнему, красиво4. В душе мужчины поселилась нега, и смутная, не зимняя, зимняя – умиротворяющая, печаль о будущем.

Вопрос мучил, чем дальше, тем сильнее. Постарел ты, однако, признавался мужчина себе, жена и так, и этак трудилась, твоего друга в чувство приводила. Ты все равно скучал, поползновения, видишь ли, её не нравились. Но эта! Эта из другой оперы, которую он раньше не слышал. Редкая экзотика. Не заметил, как подсел. Лишь бы подольше продлилось, загадывал он. Наряду с этим мужчина отрезвлял себя: если он захочет жить с ней вместе, захочет ли она? Неизвестно. Справится ли он с двойными расходами? Куда вести? А если у неё семья, дети? Вопросы множились.

Брак, дети? Вряд ли, отбросил он эту перспективу. Брак это вечное совместное ведение быта и иногда, нерегулярно, праздник физиологии. Трепет – редкий гость в браке. Какой трепет? То болезнь, то финансовые потуги, то вообще атас – нашествие родственников. А дети? Бесцеремонно входят в спальню, боятся спать без родителей, температурят, без пригляда не оставишь. Пока не подросли, трепыхание невозможно, ибо невозможно глубинно расслабиться.

Эмоции улетучиваются со временем, в сухом остатке остаются цифры. Квинтэссенция любви и брака – арифметика. Как давно исполняли супружеский долг? (Разве слитие воедино обязанность, то есть принуждение, разве не наслаждение?). Сколько раз за ночь встаешь к ребенку? В котором часу подъем, чтобы приготовить завтрак для всех? Сколько из заработанного тратишь на семью, сколько на себя и третьего лишнего? Цифры не абстракции, кроме календаря и веса, они материализуются в деньги. Деньги – триггер разлада большинства пар.

Не пойдет на повторный брак, думал он поначалу. Судя по возрасту, если есть у женщины отпрыск, то маленький, вряд ли их два. Мужчина ранее разделял мнение, всего лишь раз цветут сады в душе у нас. Теперь уверовал, весна на экваторе жизни с нечаянными взлетами страсти может случиться. Это происходит, когда ты раздавлен предыдущими отношениями, но жить дальше надо. Нужен стимулятор жажды жизни.

Мужчина знал наверняка, нет у нее мужа, детей. Накануне знакомства с женщиной он изрядно напился, отмечал первую зарплату на новом рабочем месте, проснулся от нестерпимого сушняка во рту. Опустошил пиво, которым предусмотрительно запасся, оно не помогло. Пиво отпустил звон в голове, сушняк остался. Завтра на работу, он – свежий кадр, за ним зрит начальство, подчиненные. Надо срочно выводить похмелье, чтобы быть прозрачным, как стёклышко, завтра. Требовались огурцы или арбуз утилизировать токсины. Мужчина надумал съездить на рынок. За руль не сел, сел в полупустую маршрутку. Пассажиров в маршрутке было мало.

Все дороги ведут в Рим; в этом городке – на рынок. На одной из остановок на пустующее сиденье впереди него заняла женщина. Он невольно обратил внимание на пассажирку, было за что. Экзотка, дал ей прозвище мужчина. Вырядилась в просторную рубаху с накладными карманами, карманчиками. Натянула до бровей панаму с большим козырьком в колониальном стиле. Темными очками скрыла пол лица. На улице жара, а женщина в перчатках. Экипировалась для сафари в близлежащей пустыне.

Оценил экипировку и пьяный мужик, сидевший перпендикулярно к ней:

– Ты, что, в воскресенье, в самое пекло, на рынок собралась? Ты же не работаешь, могла бы поехала в такой день, пораньше. – Женщина демонстративно ухмыльнулась. Мужик оценил реакцию. – Хочешь сказать работаешь? – Не работаешь! 100 процентов. – Женщина фыркнула. – Зачем мучаешь себя? Дома семеро по лавкам не плачут, мужа нет.

– Это у меня на лбу написано? – Ответила панама, вербально, вполне дружелюбно.

– Я – рентген, женщин вижу насквозь, поэтому пью. Возвращайся домой.

– После рынка сразу домой, – подвела черту диалогу с выпивохой пассажирка.

Транспорт спешно выплевывает пассажиров у рынка. Столпотворение машин, людей мешает водителям высаживать ездоков осторожно. Два потока торопятся на противоположную сторону, сталкиваются лбами. Реактивные бесцеремонно обгоняют медлительных, тем более, вот-вот загорится красный, хотя у рынка не только самый многолюдный пешеходный переход в городе, но и самый долгий по времени смены огней светофор.

Мужчина пошёл к выходу из маршрутного автобуса сзади женщины в панаме. У дверей толпа желающих занять освободившиеся места в автобусе, ногу подставить некуда. Кто-то женщину толкнул, надо полагать, нечаянно, как только она спустила ногу на асфальт. Оседая на одну ногу, Экзотка не могла подтянуть вторую, застрявшую на ступени входа в автобус. Мужчина длинным махом перенес свою ногу через её ногу и удачно приземлился на брусчатку. Тем временем народ «заботливо» расступился вокруг оседающей на асфальт женщины. Мужчина был ближе всех, в некоторой степени знаком с ней, к тому же виноват, мог повременить, пока женщина не примет устойчивое положение. Он исправился, подставил руку. Женщина поднялась, опершись на его руку. Самостоятельно она почему-то идти не могла. «Виноват-с», – извинился мужчина, обхватил женщину за подмышки, потащил к скамье.

Обмякшая Экзотка, некрупная вроде, растеклась квашней, стала грузной, как мешок картошки. В обнимку пара дошла до скамьи. Мужчина усадил женщину на скамью. Не успел выдохнуть, женщина завалилась на бок. Он приподнял ее за подмышки, уложил на скамью, вытянув ноги, безвольные руки расположив вдоль тела. Осмотрелся, увидел киоск, сбегал за водой. Снял очки, стянул панаму, протер намоченной ладонью лицо. Женщина открыла глаза. Мужчина повертел бутыль в руке. Экзотка кивнула. Мужчина усадил её, дал попить.

– Солнечный удар? – Покачала опущенной головой женщина. Мужчина протянул панаму, очки. Она водружала их замедленными движениями. Лицо серое, бескровное, губы сжатые. – Скорую?

Женщина опять качнула головой. Медленно водрузила лодыжку на другое колено, расстегнула босоножку. Толстая подошва с мощным выпуклым рельефом по дну треснула в том месте, где начинается подъем стопы. Хорошо, что мужчина успел её подхватить. Легко подвернула бы стопу, тогда перелом был бы неминуем. Будучи специалистом по синтетическому каучуку, он быстро разглядел, что подошва из пористого полиуретана. Подобная гусеничная подошва может треснуть от мороза градусов ниже минус 20, в жару не должна. Явно была подсечка. Молодец, Экзотка, извернулась, чтоб не шмякнуться на асфальт. Женщина прикрыла ладонью лицо от беспардонных прохожих. Закрылась, приходила в себя. Это жест потом он будет видеть после атак их общего друга.

О закупках не могло быть и речи. Мужчина вернулся к киоску, купил еще минералку, выпил, вымыл лицо. Газировка взбодрила его. Надо было определяться с женщиной в панаме. Мужчина предложил ей вызвать такси. Женщина согласилась. Взяв за локоток, помог женщине подняться, дойти до троллейбусного кольца неподалеку, там было свободнее. Туда подъехало такси. Незнакомые мужчина и женщина погрузились в машину, молчали всю поездку. Мужчина подвёл женщину до подъезда. Дальше не сопровождал – женщина вежливо попрощалась.

Он вернулся в ожидавшее такси, поехал до своей хаты. Пустой дом, по ящику жвачка, не спалось, почитал. Принял холодный душ, повесил на окно мокрую простыню, завалился спать. Вечером поужинал яичницей, выпил бокал горячего зеленого чая, посмотрел плавание на олимпиаде, без проблем уснул. Маета мыслей открылась на следующий день.

Утром мужчина проснулся свежий как огурчик. В бодром тонусе поехал на завод. Работа спорилась, поэтому быстро закончилась. Дома, жуя бутерброд, осознал, что и вчера вечером, и сегодня днём он старательно отгонял воспоминание об особе, которую уложил на скамью. Когда он её усадил, она прикрыла лицо рукой. Ей было стыдно. За что? За то, что подурнело на ровном месте? Одна в гуще народа? Никто не суетился, кроме него?

Мужчина радовался потом, что женщина глобально одинокая. Человек, окруженный близкими, прикрыт ими. А тут гольно одинокая, выкопал он подходящее слово, когда узнал женщину лучше. Обрадовался, что конкурентов нет. Её трепыхание достанется лицезреть исключительно ему, а это дорогое удовольствие, эксклюзив. В конце концов, он и его друг имеют к процессу прямое отношение, поэтому заслужили визуальное и иное удовольствие, робко защищал себя от сглаза других мужчин он.

Возможно, разгадка в йоге. Экзотка призналась, что до недавнего занималась йогой. В городе найти клуб не проблема, в былые времена даже ездила на семинары в отпуск к продвинутым гуру. Главное в йоге, как и в любой другой активности, регулярный тренинг. Ей попался грамотный инструктор Ваня, потомственный йогоман, отец сорок лет в этой системе. Ваня не гонял в хвост и в гриву, работал на середняка: плавно входишь в асану, держишь две минуты, плавно выходишь; первая асана на сгиб, вторая на разгиб. Как результат нервы женщины вроде в узде. Дыхалка в порядке. Но как с гормонами, которые просятся наружу, бесят, вызывают зуд, заставляют потеть и заниматься непотребством? Женщины и мужчины изобретают суррогаты удовлетворения похотей, чтобы усмирить их могущую энергию, когда естественные формы гормонального баланса недоступны. Гормоны как бы ответ на глубинный запрос организма, потребителю йоги на среднем уровне неподвластный.

Процесс трепыхания замешивается нечасто, поди – разберись когда. Сугубо по ее желанию, не по их с другом запросу. Пресловутое «женщина может, когда хочет» не абсолютная истина, стал сомневаться мужчина. Он, конечно, на первых порах демонстрировал всячески, что перманентно готов к труду и обороне. На что Экзотка отвечала загадочной улыбкой. Подходила, клала мягкую ладонь на гульфик, натянутое рыцарское копьё смиренно опускалось. Мужчина переключался на актуальные заботы.

Когда он раскочегаривался в высшей степени, или она раскалялась до пылкого жара, мужчина благодарил женщину в душе. В его возрасте подобные, скажем, эмоции («страсть» – слишком банально звучит, у нее не страсть, чувствование) достаются избранным. Он избран ею, если по чесноку. Со стороны выглядит, будто стечение обстоятельств свело их. Через несколько дней после рокового столкновения на остановке, производственная необходимость столкнула их вновь. Они не могли не пересечься в маленьком городе. В городке расширяли цех синтетического каучука, возглавить который пригласили его. Выцарапали мужчину из насиженной должности на предприятии за 700 км отсюда, заманив высокой зарплатой и служебной квартирой, оборудованной необходимым.

Да, он пал жертвой производственного шпионажа. Иначе как объяснить, что вышли на него с заманчивым предложением, когда он оказался на перепутье. Развод, нередкие нарушения рабочей дисциплины лежали на поверхности. Разброд и шатание затаились глубоко в душе высококлассного спеца узкой сферы химпроизводства. Тут на него, тёпленького, и накинули сеть. Почему нет? Ему что-то надо было менять в жизни. Судьба – своенравная кривая, поворачивает куда ей, не нам, вздумается. Мужчина ухватился за протянутую возможность перенастроить жизнь.

Перед женой он не чувствовал виноватость, хотя не мешало бы. Наглец, как и его друг. Почему у него распалось с женой? Отношение двух – скрученная веревка. Когда появились дети, они не просто скрутились, сплелись – не распутать. Сыновья подросли, встали на крыло, косичка расплелась понемногу сама. Амортизация, иначе – износ, закон природы. Резких форс мажоров не было, муж заскучал, загулял на стороне: «Ну, почему я просто не пошел домой? Зачем сказал я, что сегодня холостой? Зацепила меня, ослепила меня. До порога довела, а любви не дала».

Жена нервничала, ворчала. Он взял тайм аут, отселился в освободившуюся квартиру – умерла матушка. Жена бегом в хлопоты по разводу – оформила, он сам ей в руки вескую причину. Хотя…хотя супружеская измена – не криминал, то есть ненаказуемый проступок. Жена не уличила, считай – своего рода хобби.

Запретный характер, смена обстановки, неизведанные партнерши добавляли, конечно, перчику в процесс. Но дамы наглели, претендовали на большее, чем случайная связь. Редкие ночевки на стороне – идеальная любовь; нет низменного быта. Ему казалось, он еще любит:

Я вас любил. Любовь еще (возможно,

что просто боль) сверлит мои мозги,

Все разлетелось к черту на куски. (И. Бродский)

Изменять ей? Форменное оскорбление! Жена хороша во всех отношениях. Она действительно была лучше амурной партнерши. У него случился служебный роман с мастером цеха. Так себе партнерша, хотя мастеровита. Сблизились на почве общности интересов (с женой о работе не поговоришь) и производственной необходимостью часто видеться. Семейной тактикой и стратегией приятельница не владела, свою семью не сохранила, взрослая дочь рано оперилась. Обязательств перед партнером не признавала. О внешних показателях и говорить не стоит – располневшая.

Жена же следила за весом, несмотря на наследственную расположенность к полноте, удерживала девичий вес. У жены высшее образование, манеры дамы из высшего общества. Жена трудоголик, в постели работала коварно возбуждая его, этим возбуждалась сама. Он лентяй Состарился наверное. Мастер – хавалка, кичится этим: ни эстетики для глаз, ни этики для души. Послать жену, мать его сыновей, по телефону на три буквы – запросто. Перебор. Мужчина послал ее туда же и заблокировал.

Отправившись в ссылку в городок N, он избавился от хавалки. С женой воссоединиться не захотел. Жена тоже не горела желанием. Она хладнокровная. Досужее утверждение, хладнокровие – начало мудрости. При ссоре манера одного нарочито молчать, если говорить, то отстраненно, кратко и логично, как психиатр с пациентом, доведет до бешенства любого. Второй начинает расплескивать эмоции: не может усидеть на месте, размахивает руками, переходит на крик и неадекватные обвинения. Рассудок пищал: обвинения в адрес жены не заслуженные, она старается.

Подчеркнутое безразличие – опасный синдром, сигнализирующий, конфликт перерос из острого в хроническую форму, возможно, даже в терминальную стадию. Результат на этой стадии не перемирие, примерка окончательного исхода. Хладнокровие это уловка змеиной хитрости или прикрытие себялюбивой гордости. Хладнокровие – равнодушие, выдаваемое за благоразумие. Возвышаясь, жена делала мужа незначительным: посмотри, я не отвечаю на твои придирки; я безропотно сношу твою несправедливость. Да опустись же ты до заслуженных попреков, зеркальных ответов, не выпячивай – внешнее? – смирение, ублажая при этом надежно спрятанное внутри собственное превосходство. Нет, не кипятится; доказывает, что лучше.

До поры, когда начала проникать в их отношения прохлада. Мужчина знал, жена искренне считает его своим: он красив, полон сил, желаний. Отец ее сыновей. У него, в конце концов, есть квартира, ремесло в руках, приличная зарплата. Она – бесприданница, но у нее острый ум, разносторонние интересы. Со временем появилось желание перемен. Только минуло сорок пять – баба ягодка опять. Хорошо, хорошо: не ягодка, наливное яблочко, крепкий орешек. Он долго откладывал жить, как хочется ему, не ей. Кто она такая, чтоб добиваться этого?

Любовь из продолженного настоящего перешла в завершенное прошлое: любовь прошла, завяли помидоры, боль осталась. А была ли любовь? Если и была, то мумифицировалась в мужике: вроде все как прежде, но мертвое. Мертвым оставьте хоронить мертвых, он требует продолжения жизни. Он начал готовить к продолжению любви.

Самое неприятное, однако, с чем столкнулся он в ссылке, это перспектива одиночества, воплощенное в сценке на остановке у рынка. Горечь вызвали беспомощность, невезение, странности, нездоровье, грусть Экзотки. Неужели этот суповой набор ожидает его? Поболтать вечером не с кем. Болтать, как тот мужик-рентген, с попутчиками – Боже упаси. Замаячила перед ним серьезная проблема. Обманывался, не перед ним встала проблема, ему не грозит одиночество, внушал он себе, но плохо внушалось. Было грустно, будто перед ним уже возникло одиночество, так вдруг и так рано. Он думал, будет вспоминать жену, любовниц, мимолетные свиданки. Они не вспоминались. Ему ещё полтинника нет, здоровье почти крепкое, жить где есть, а новую страницу писать не с кем. Он не верил, а надо бы, что он уже был одинок.

Он не одинок, просто территориально отрезан от своих, убеждал он себя. Приехал сюда добровольно, как наказание за вольности последнего периода в родном городе. Его давно переманивали, предлагали достойную зарплату, служебную квартиру, гарантировали щедрые премиальные, если проведет модернизацию, наладит производство. Он был крутой спец в деле, знал производство от и до, читал новинки от иностранцев. К его высокой квалификации на прежнем производстве привыкли, считали достоянием республики, а он захотел комплиментов в свой адрес. Махнул, не глядя на 700 км, отделявшие от своих, освежить репутацию в семейном и профессиональном срезе.

Постепенно привык к новому коллективу. Встретил женщину. Экзотка, в отличие от жены, лентяйка в постели. Рациональная днем, до особого настроения ночью. Чувственная в этом особом настроении до трепета. В то же время дилетантка по ласкам, что было свежим для него. Расторопность, отточенные трюки жены ему приелись. У жены на уме, как там дети, работа, правильная еда. Она мать, потом женщина. Жена не вышла из образа матери, хотя вроде пыталась вернуть прежнюю себя.

Экзотка впадала в удовольствие, причём мало заботясь, хорошо ли ему. Она полностью впрягалась в процесс. Зрелище примагничивало. Он напрягался подогреть женщину больше. Необычно, когда человек ощущает негу, казалось. не считая при этом себя обязанным обращать внимание на партнера. Ему не столь тянуло насладиться самому, сколько приятно завести женщину, наблюдать за ее реакцией и насладиться конечным результатом. Женщина не благодарила за старание, принимала как должное. Куцый опыт отношений не подсказывал ей, что не каждый так старается. Хм, признавался он себе, далеко не каждый, она этого не осознает, сколько не намекай. Ничего не поделаешь. Он смирился, развивался дальше.