Постмодерн в раю. О творчестве Ольги Седаковой

Оглавление

Группа авторов. Постмодерн в раю. О творчестве Ольги Седаковой

От автора

Встреча в Венеции (О статье В. Бондаренко «Остров озарений Ольги Седаковой»)[1]

Путешествуя среди своих (О книге «Два путешествия»)[4]

Теология ребенка (О книге «Как я превращалась»)[5]

Тристан и Изольда

Вступление первое

Вступление второе

Вступление третье

1. Рыцари едут на турнир

2. Нищие идут по дорогам

3. Пастух играет

4. Сын муз

5. Смелый рыбак. Крестьянская песня

6. Раненый Тристан плывет в лодке

7. Утешная собачка

8. Король на охоте

9. Карлик гадает по звездам. Заодно о проказе

10. Ночь. Тристан и Изольда встречают в лесу отшельника

11. Мельница шумит

12. Отшельник говорит

«Тристан и Изольда» Исполнение Ольги Седаковой[6]

Часть 1

Часть 2

Поэт и тьма: тавтология и противоречие. Политика художественной формы[27]

Собранная четверица (О книге Ольги Седаковой «Четыре поэта»)[73]

Труд поэта. Словарь (Ольга Седакова. Трудные места из богослужения)[74]

Постмодерн в раю (Вместо текста о «Диком шиповнике» Ольги Седаковой, который оказался утрачен)

Часть первая

Интерлюдия. Два сна о Мандельштаме (конец 70-х)

Часть вторая

О книге Ксении Голубович

Об этой книге

Вместо послесловия

Об авторе

Отрывок из книги

Моя книга – ответ на ту работу в русском языке и с русским языком, которую многие годы ведет Ольга Седакова. Попытка рассказать, чем мы ей обязаны.

Я не мыслю своего ответа без опыта продумывания XX века, работ Жака Лакана и Жака Деррида, без «Логико-философского трактата» Людвига Витгенштейна, без школы мысли и перевода Владимира Бибихина (еще одного «морозостойкого» представителя «второй культуры» или несостоявшейся «первой» культуры в России). Без всего, что нужно, чтобы говорить о современности – от Вальтера Беньямина до Томаса Стернса Элиота и Гастона Башляра и Антонио Негри, Алана Бадью и Чарльза Сандерса Пирса, Жиля Делеза, потому что всё это – пульсирующие точки нового состояния мира, в котором мы живем, который называем современностью, или постмодерном, причем именно те точки, где это состояние мира «мыслит само себя». Частью именно этого состояния я вижу и Ольгу Седакову, о чем – последняя статья «Постмодерн в раю», написанная специально для этой книги и подарившая ей ее название. В этой статье постмодерн определяется так: «Постмодерн – то есть то, что после модерна, – в своем минимальном усилии означает: многое из того, что было, – уже нельзя, а в своем максимальном условии: можно все, что было, – но по-другому. А как? Да каким-то чудом – белым по белому». В случае Ольги Седаковой – с моей точки зрения – происходит чудо. Если же чуда не происходит – то мы встречаемся с жесткой, ироничной и твердой преградой на пути любых больших нарративов, некритических, сентиментальных построек, массовых идеологий. А если мы в чудо попадем, то мы сможем найти ответ на тот вызов, который бросил нашей человечности двадцатый век, мы сможем увидеть некое новое достоинство человека, его новое предназначение.

.....

И дальше начинается то, что можно назвать чудом. Потому что в стихотворении Ольги Седаковой структура такова, что чем радикальнее вопрос, тем неожиданней ответ, всегда возвращающийся почти в конце, почти на последней точке утраты – что говорит о неравновесной и неклассической структуре композиции, ей свойственной. В ответ на просьбу смысл «возвращается» – и возвращается заново и к каждому слову: он возвращается, как редкая, забытая, странная вещь, как то, что пробуждает и зовет за собой наше желание – «да, этого я хочу, этого я просил» или даже не думал просить. Это какие-то новое «небо» и новая «земля», явленные читателю.

Вот те строки, что идут за «портретом» – и возвращают смысл лицу, на которое больше нельзя смотреть, ибо оно покрыто слезами:

.....