Читать книгу Просто проза - - Страница 1

Чукотские воспоминания

14 мая 1982 года я должен был защищать кандидатский минимум на кафедре философии медицинского института. Специализацию и английский язык мне предстояло сдавать в родном институте. Я, в то врем, работал на кафедре конькобежного спорта  и осенью должен был поступить в аспирантуру. И уже начал писать наброски кандидатской. Моим куратором была назначена старейшая преподаватель кафедры Смирнова Полина Васильевна. Я вел третий курс, и поэтому мне было проще проводить исследования на студентах, так как большинство из них были кандидатами и мастерами спорта, а мои исследования касались, как раз этой категории спортсменов. Но вмешался случай. У случая было имя – Неонилла Евгеньевна, моя тёща. Мать моей жены уже лет двадцать работала на Чукотке в школе и приехала в отпуск. И, как-то при разговоре предложила  попробовать нам   с женой поработать в этом суровом крае и не просто так, а всё-таки за более высокую заработную плату. Жена врач, я преподаватель. Север, где эти профессии всегда были нужны, и мы согласились. Что тут скрыват, зарплата преподавателя вуза в 120 рублей, как-то не очень грела, а на Чукотке, в школе, сразу двойной оклад плюс каждый год прибавка в 20 процентов и в итоге, через пять лет работы – тройной оклад, а это 600 рублей в советское время. У жены и того больше –  дежурства. Извините за подробность, да, хотелось получать за свой труд нормальные деньги. Меркантильность, может да, но условия жизни на Чукотке того стоили, чтобы получать надлежащие деньги.

Улетали мы 12 мая, на улице было под 25 градусов тепла. Когда самолет садился в аэропорту Магадана, увидели в иллюминатор заснеженные сопки. В аэропорту достали из чемоданов зимние вещи.

И вот 14 мая 1982 года мы высадились в аэропорту «Залив Креста», находящийся в пяти километрах от посёлка  Эгвекинот. Там жила и работала моя тёща. На улице было минус 16 и сугробы снега, который растаял только к середине июня.

Жена через два дня уже работала в районной больнице, я через неделю в школе. Учебный год подходил к концу, я успел провести уроки физкультуры два дня.  И начались каникулы, и мне надлежало проводить всевозможные спортивные мероприятия с  учениками  школы, отдыхающими  в летнем оздоровительном лагере. И ещё сопровождать их и учить плаванию при поездках в бассейн ЭГРЭС поселка «Озёрный», что находился в 13 километрах от Эгвекинота.

Надо сказать, что учителями физкультуры в школе работали «зубры» этого дела – Горелов Михаил Вениаминович (ученики дали ему кличку «Витаминыч») и Горгоц Владимир Васильевич. Первый при росте 160 сантиметров окончил кафедру баскетбола, второй кафедру волейбола, но у него рост был чуть выше 180. И надо отдать должное и тот и другой очень даже хорошо владели мячами, один баскетбольным, второй волейбольным. Для примера – команда нашей школы, состоящая из нас, троих учителей физкультуры, с примкнувшим к нам врачом районной больницы Шевченко  и учащегося 10 класса  Авакова  Андрея занимали второе место по волейболу и третье по баскетболу на первенстве Иультинского района. А команд и там и там было семь-восемь.

Но это было потом, а сейчас необходимо было подготовить спортивный зал к новому учебному году и мы этим занялись. Ещё до моего прихода было решено занавесить окна спортзала сетками от вратарских футбольных ворот. Окна в спортзале были высокие, и их было восемь штук. Для того  чтобы закрепить эти сети необходимо было вбить в стены дюбеля. И я, как самый молодой, залезал на  верхотуру и забивал эти дюбеля через метр друг от друга, а это двадцать штук. Но зато, когда мы натянули сетку и прикрыли окна, получилось хорошо. Мячи отскакивали от сетки и стекла окон были защищены. Ещё мы обновили баскетбольные щиты, покрасив их, разрисовали стены спортивной символикой, смонтировали гимнастическую перекладину так, что её не надо было вытаскивать из кладовой. Просто одну стойку закрепили к стене и теперь, для установки перекладины, надо было только развернуть её на 90% и закрепить растяжками. Покрасили пол, а когда он  высох, сделали разметку для игры в баскетбол и волейбол. Спортивный зал был готов к новому учебному году. Закончили мы это всё к началу августа, при этом я ещё занимался с детьми в пришкольном лагере. И ещё поступила команда создать из учащихся 8-9 классов футбольную команду для участия в первенстве района. Пришлось создавать, а что делать – назвался груздём ………

Рыбалка

 Где – то в середине августа Горгоц предложил съездить на рыбалку в бухту Этелькуюм. Сам он находился в местном отпуске. Бухта эта находится по правую сторону, если идти на лодке  из Эгвекинота.  У Горгоца  была лодка «Казанка» с мотором «Вихрь». Гараж, где это богатство хранилось, находился за причалом порта в небольшой бухте, где подобных гаражей было очень много. Всё – таки Север, море в котором водиться красная рыба и желающих добыть эту рыбу своими руками. На время,  а это конец августа и весь сентябрь, рыбнадзор разрешал вылавливать по 12 «хвостов» за 12 рублей. Но если быть честным, кто придерживался этой нормы, если в «затяжник»*  заходил «косяк» из 20 и более рыб? В итоге было принято решение местной власти разрешающая частным лицам осуществлять вылов рыбы с обязательной сдачей  её в «Райторг» по рублю за голову, зато в магазине появилась свежая рыба. Горбуша, кита, голец.

 В Этелькуюм мы добрались без приключений, устроились в домике, который стоял там с незапамятных времен, поставленный таким же рыбаками. На обед нас пригласили отдыхающие неподалеку пара из нашего дома. Оба работали в ЖКХ, в данный момент находились в отпуске вот и отдыхали на природе. На обед нам подали уху, ну, а то, что полагается к ухе, было у нас. Так собственно и прошел день, поставленный нами «затяжник» улова не дал, да мы и не переживали, ухи-то уже попробовали.

Утром, по опрокинутой  мусорной бочке поняли, что ночью приходил мишка.  Опять поставили «затяжник» и потихоньку начали собираться в обратный путь. Мне завтра предстояло выходить на работу.

Улов опять оказался нулевым, собрав вещи и уложив их в лодку, собрались отчаливать. Да не тут-то было. Начался прилив, причем довольно таки интенсивный. Я гребу от берега, Горгоц ждёт момента, чтобы опустить мотор и завести его, а не получается. Нас приливом отгоняет к берегу. Выждав момент, когда я отгреб на более – менее глубину, позволяющую запустить мотор, не опуская его полностью, а под наклоном, Горгоц запустил и в ручном управлении  мы потихоньку отошли на глубину, где мотор встал в нужное положение и Горгоц пересел за руль. Пошли по левой стороне залива вдоль отвесной стены. Это более удобный путь к тому же и ближний. Отошли с километр, и началась волна. Не буду придумывать, но под метра полтора – два она была. Не забывайте, шли мы на «Казанке». А это не очень остойчивая (именно остойчивая) лодка. Побросало нас изрядно. Но мотор работал, волны Горгоц умело старался обходить. Периодически он просил меня прикурить сигарету, что я и делал, брав сразу две и наклонившись, чтобы брызги не затушили спичку, прикуривал. Так мы  минут за сорок дошли до мыса «Опасный», обойдя его, попадаешь в бухту  «Эгвекинот». Обошли и вот вам «здрасте», полный штиль. Ни волн, ни ветра. К нашему гаражу подошли около девяти часов вечера. И что меня удивило – прилив.   Обычно вода подходила  к берегу, где находился гараж Горгоца, останавливаясь за десять – восемь метров. Сейчас вода стояла у самого порога  и еще прибывала. Сняв мотор, Алексеевич поцеловал его и произнёс – «Спасибо, что ты не заглох», тут я понял, что прогулка наша была, скажем так – экстремальная. Затащили лодку в гараж, установили мотор на стеллаж. Добавлю – перед этим мы попросили сходить в магазин, пока он не закрылся, встретившего нас на берегу преподавателя военного дела интерната Николая Ефимовича, бывшего военного летчика, сейчас учителя. Выходили мы из гаража в одиннадцатом часу, не забывайте про полярный день, на Чукотке светло летом. Вода стояла уже за гаражами и дошла до объездной дороги, а это метрах в пятидесяти и нам пришлось уходить по крышам гаражей и всё равно ноги промочили. Но это была ерунда.

 Я прожил на Чукотке семь лет, но больше такого прилива не видел.

*Затяжник – сеть, один конец, которой  закреплён на берегу, а второй, при помощи сбитых жердей, заводиться в море на 20 – 30 метров. Для того, чтобы сеть не всплывала, на конце заведенного в море крепится груз.

Самый ранний урок на планете

Вот о чём я хотел рассказать. В те времена в Эгвекинотской   школе училось более 1200 учеников. Население поселка перевалило за пять с половиной тысяч человек. Не хватало классов и спортзала для проведения уроков в обозначенное  по школьной программе время. Приходилось, как-то выкручиваться, и было принято решение проводить нулевой урок по физкультуре. А это в семь пятнадцать утра. В чем прикол. В это время в Москве еще двадцать два часа пятнадцать минут вчерашнего вечера ( девять часов разница) и в штатах то же еще вчерашний день – двадцать часов разница. ( 14.15 часов) Получалось, что я проводил уроки, в наступившем новом дне, первым  в стране. Да и не только в стране, а в мире. Вот как-то так.

«The White Silence»

(белая тишина)

 Так   называется  произведение Джека Лондона, которое впоследствии, в русском  переводе  1946 года  А. С.Елеонской  стало называться «Белое безмолвие». И, на мой взгляд, оно более точно отображает суть и сущность сурового климата Аляски. Находящаяся на противоположном берегу Берингова пролива Чукотка  ничем,  по суровой  красоте, не отличается от Аляски.  А может даже и превосходит по некоторым параметрам суровости. Один из примеров – на Чукотке не растут деревья, а только кустарники высотой не более метра. Но я о другом. В какой-то степени мне удалось, чуть-чуть, прикоснутся к «Белому безмолвию». Думаю не только мне одному.

В феврале полярная ночь отступает и на смену ей постепенно приходит полярный день. Еще раньше, 21 января, если смотреть на Залив Креста с высоты чуть выше второй опоры горнолыжного подъемника в поселке Эгвекинот, можно увидеть, как на линии слияния ледяного покрытия Залива и неба появляется краешек солнца. И начинается медленное восхождение. Вот в эту пору и начал я в выходной день уходить в сопки на лыжах. Надо сказать, что пяти километровая лыжная трасса, на которой проходили соревнования, была проложена в распадке и поднималась вверх вдоль замерзшего ручья «Изыскательский» затем с поворотом направо и тоже вверх. Получалось, что половина трассы шло вверх, половина –  вниз.

 Ручей знаменит, во-первых, водопадом, который находится где-то в километре от поселка и тем, что угол течения ручья составляет ровно 45 градусов. Он чуть ли не единственный такой в мире.

 Поднимался я обычно выше обратного поворота  трассы к кратеру, во всяком случае, он так выглядит, что находился в окружении сопок и там останавливался, чтобы перевести дыхание. Все – таки подъем в гору и для тренированного человека – нагрузка. И вот там я и прочувствовал это «Белое безмолвие». Кругом белый, не тронутый ни какими угольно-химическими осадкам снег. И тишина. Мертвая тишина. Я слышал только биение моего сердца. Слышал ушами.

ТОЙОН

Как я уже писал ранее, моё детство прошло на линиях, а именно на  Пятой линии. Ближайшая, «крупная» дорога была улица «Омская», Мой дом был третьим от неё. На углу Пятой и Омской улиц жил Валера Варов, мой одноклассник, а за ним, в сторону Четвертой линии находился дом в котором у хозяев жила немецкая овчарка. Если быть точным, то это был он и звали его Тойон. Тойон был умным псом и, как я понимаю, выдрессированным. К нам, детям, он относился хорошо, давал себя погладить и, насколько я помню гулять ходил без намордника. Потом они с хозяином куда-то переехали. Но вот имя его, Тойон, мне запомнилось.

 На день рождения наши друзья Орловы решили подарить мне собаку породы пекинес. У них самих была такая по имени «Айка», вот она то и родила нескольких кутят. Отцом этих «новорожденных» был пекинес по имени «Тан», проживающий  тоже у наших хороших знакомых. Мне предстояло выбрать себе одного из кутят. Я выбрал самого «наглого» и крупного. Его наглость заключалась в том, что когда я выбирал, он, а они все ещё были почти слепые, растолкал своих братьев и улегся в более выгодном положении. Когда он подрос, мы его забрали, было ему два месяца. Вот я и вспомнил имя той овчарки и назвал подаренного мне пса «Тойон». Имя это  было заимствовано из якутского языка, в котором является стандартным термином для обозначения князей и аристократов. Если учесть, что порода пекинесов действительно является  императорской породой, то имя  «Тойон» было подобрано правильно. Приучать к шлейке я его начал сразу, как он переехал к нам. Соорудил шлейку из подсобных материалов, поводок нашёл и выводил это «чудо» гулять  по утрам, дням и вечерам. Так постепенно он привык к такому гулянию, но, заложенная у него в крови императорское начало, давало знать и иногда он умудрялся   выскользнуть из шлейки и уйти в «свободное плавание» –  просто убегал. Я его потом искал по всему посёлку и находил в стае местных Чукотских собак. Надо сказать, что эти, местные, большие по размеру собаки с густой шерстью были очень добродушными, они никогда не лаяли просто так и не трогали жителей поселка. И вот вижу – бежит стая собак и в самом конце, наш китаец. Разница в холке больше метра, но, его не трогали, а может просто не обращали внимание. И , что я запомнил- мне надоедало его искать по посёлку (куда он денется) и я шёл домой. Жили мы на втором этаже. Зимой под окнами образовывались снежные кучи под два метра. И вот, в очередной раз этот «беглец» убежал, я пошёл домой. Не успел снять куртку, как услышал лай. Выглянул в окно кухни. На сугробе сидел Тойон, и глядя в окно лаял. Оказалось, дверь в подъезд была закрыта, и он не смог зайти. Пришлось выйти и впустить этого любителя путешествий.

Как – то, в очередной раз «пропажи» Тойона, звонит мне Паша Орлов и говорит – забери своего пса.

Ну, думаю, Паша выводил гулять Айку и повстречал Тойона. Спустился со второго этажа и  поднялся на пятый этаж соседнего подъезда. (А жили мы тогда, на улице Рынтыргина, дом 3. Мы в первом подъезде, Орловы во втором

Паша мне и рассказывает. Слышу, кто-то стучится в дверь. Посмотрел в глазок – никого. Только отошел, опять стук. Открыл двери, вышел на площадку – никого. Зашёл домой, пошел в комнату, на кухне какая – то возня. Захожу – твой пёс доедает Айкину, не съеденную ей еду.

Забегая вперёд, скажу. Уже в Омске Тойон умудрился, благо двери были не закрыты, забежать в квартиру наших соседей и на глазах изумленного кота, который только собрался искушать пельмени ручной работы и запить это всё  молоком, с удивлением наблюдал, как наш Тойон всё это съел. Моей маме, по вине, которой дверь осталась открытой, пришлось сварить две сосиски и отнести «голодному» соседскому коту.

Пришло время нашего отлёта с Чукотки.

 Прошло более тридцати лет, но вспоминаю это чудесное время, с кем там  познакомиться и общался. Всё-таки Север очищает людей от ненужной шелухи и делает их более  человечными.

В ветлечебнице Тойону сделали прививку и выдали справку. В аэропорту его взвесили, и мне пришлось купить билет по весу, (6 кг.) где-то за  40 рублей. До Анадыря летели на АН-26, а это грузовой борт, там нет сидений, а откидные скамейки вдоль борта. Перед вылетом Тойон пометил колесо самолёта, для удачи. В Анадыре сразу пересели на рейс до Магадана. Тойон вел себя хорошо, спрятавшись под кресло. В Магадане нам предстояло прождать рейс до Омска сутки. Сдав чемоданы в камеру хранения, и получив талон на размещение в гостиницу, отправились туда. Талон был на нас с женой. Тойон не был в нём указан. Поэтому заходили в гостиницу так, чтобы его не было видно администратором. Заселились и предупредили «китайца», чтобы он сидел тихо. И ведь сидел.

На пути из Магадана дважды садились, в Якутске и Братске. Во время полета Тойон сидел под креслом и ничего не ел.

Прилетели в Омск, на улице жара, сели в такси, Тойон, высунув язык, а сидели они с женой на заднем сидении, прильнул к моему уху и, как я понял, хотел показать, что хочет пить. Не успели мы приехать домой, где нас  встречала моя мама, Тойон  пронёсся на кухню и съел, приготовленную ему мамой, курочку, причём грудку. И так продолжалось до его смерти, мама готовила курицу – белое мясо Тойону, красное себе. Подарили его мне, а любил он мою жену, было такое, что он падал в обморок, когда она задерживалась на работе и приходила домой.

А сейчас у нас кот, Мотя. Шерсть черная, глаза желтые. Так вот этот кот больше любит спать со мной. Может потому, что я его кормлю?

Мысли на полях тетради 2020 года

Как-то в «День космонавтики» вспомнился старый анекдот. После полета Юрия Гагарина Хрущев вызвал Патриарха Алексия I и сказал  – «Гагарин был в космосе и Бога там не видел», вот об этом и скажи на проповеди. Спорить с Хрущевым, Алексий не стал, мало ли что, снимет башмак.

 На следующий день в конце проповеди Алексий I так и сделал- сказал прихожанам «Гагарин, будучи в космосе Бога не видел». Помолчал и добавил – «а вот Бог Юру видел и благословил».

В апреле, впрочем, я заметил и в другие месяца, по две даты. 12 и 22 апреля, в мае – Первомай и День Победы, в июне – День России и мой день рождения, ну и тогдалие.

Так вот, я про 22 апреля, что подумал.(Имеется в виду 2020 год) Зря кто-то предложил провести голосование по поправкам в Конституцию именно в этот день. Думаю, Ильич возмутился. Люди моего поколения помнят транспарант – «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить». Что – то все – таки в этом есть. Интересно с Зюгановым хотя бы обсудили этот вопрос, как  – никак, а он то, наверное, поддерживает связь с вождем пролетариата. А так, что получилось – решили среду сделать выходным, да еще и в день рождения Владимира Ильича – голосование. Кто не знает, скажу – Ильич на всякие хитрые штучки был ещё тот мастак. Помниться, когда засомневавшийся шпик решил проверить свои подозрения и спросил у него «Закурить не найдется?», Ильич, чтобы не произносить слово с буквой «р.» бодро ответил – «Спички закончились!». А тут такое. Думаю, он там связался по «вертушке» с Мао Цзэдуном и устроили они нам не один выходной в апреле, а целый месяц. И как результат случилась пандемия, и голосование было перенесено на 1 июля 2020 года. А пандемия и сейчас ещё гуляет по миру.

Житейские зарисовки

Время собирать камни и время их разбрасывать

Первый камень, собравшийся покинуть мою левую почку, случился в 1990 году.

Мы год, как вернулись с Чукотки и по приезду посетили, открывшийся в нашем городе, диагностический центр, где, в то время работала подруга моей жены. Она, сделав мне УЗИ, поведала, что в моей левой почке имеет место быть камень и ещё, что у меня врожденный порок сердца. По первому пункту я спорить не стал, а вот второй меня немного озадачил. Как я с такой болячкой мог заниматься спортом, окончить институт физической культуры и умудрялся участвовать в соревнованиях и на Чукотке и по приезду домой? Но, тем не менее, когда камень пошел, и приехала скорая помощь, я показал результаты УЗИ и меня отвезли куда надо, то есть в урологию, где камень благополучно покинул мой организм после поставленной мне системы. И тут, через 33 года опять из той же левой почке пошел очередной, собранный мной за прошедшие годы, камушек, но задержался в мочеточнике и стал доставлять мне некоторые неудобства. Тот, у кого случалась такая ситуация меня поймёт, кто этого «счастья» не испытал, навряд ли. Поймут женщины. Выход камня, если ещё и с задержкой в мочеточнике, чем-то похож на роды. По болевым ощущениям. Да простят меня женщины за сравнения.

Скорая помощь доставила нас с женой в БСМП. Если театр начинается с вешалки, то больница с приёмного отделения. В данном случае вешалка в театре лидировала.

Врач скорой завела меня в кабинет уролога, где находилась девушка, как я понял медсестра, врача не было. Минуты через три в кабинет вошёл мужчина в халате. Вас, как зовут, обратился он к медсестре. Она ответила.

Мужчина кому то позвонил и поинтересовался, кто сегодня дежурит. Выслушав ответ,  он вышел из кабинета.

Кто это, спросил я.

Заведующий отделение, был ответ медсестры.

Интересно, подумал я, завотделением не знает, кто дежурит. Ну, да ладно, будем ждать врача. Он скоро появился. Молодой врач выслушал меня и направил проходить обследования. А это – рентген почек, УЗИ почек, ЭКГ, сдача крови и сдача мочи. Где-то в течение пятидесяти минут все эти процедуры я прошел, оставалось ждать результатов. А вот эта процедура затянулась. Видимо сказалось количество ожидающих того же в приёмном отделении. УЗИ не смогло определить, что там у меня в мочеточнике. Или камень или какое-то образование и меня направили на повторный рентген, но уже с вводом контраста – йода. Пришедший ставить мне укол молодой фельдшер «напугал» меня тем, что при вводе йода в вену последняя может «взорваться». Что он имел в виду, я не понял. Вена может «взорваться» если нагрузка на неё будет запредельная, но, чтобы «взрываться» от введения препарата, я не слышал такого. А вот проколоть вену насквозь – это да, может быть такое. Что, в итоге и случилось. Накаркал «эскулап». Рентген мне после этого сделали дважды с интервалом в 15 минут. Результат тот же. Не опознали ничего. В итоге уехали мы с женой домой, получив рекомендации от врача. А что толку. Боль возобновилась, кровь в моче не исчезла. В итоге, промучившись еще,  пять дней, я вызвал скорую помощь опять. В этот раз нас отвезли в другую  БСМП. Там в течение менее часа я прошел всё те же процедуры и даже мне сделали КТ почек и через полтора часа я уснул в палате. До этого три ночи подряд я, можно сказать, не спал. Мой диагноз звучал так – камень, застрявший в левом мочеточнике размером 6х3мм. Камень размером 10х6 мм.  в правой почке. А вечером мне сделали операцию по выводу камня из мочеточника в мочевой пузырь и вся моя боль исчезла.

Зачем я так долго это рассказываю, да затем, что, к сожалению, не во всех медицинских учреждениях нашего города имеют место быть надлежащая аппаратура позволяющая установить диагноз.

И, не могу не заметить, в первой БСМП, куда меня доставили в первый раз, главным врачом, в своё время, был нынешний министр здравоохранения области.

ДЕД

В палате, где я лежал было шесть коек. Палата просторная. Самому молодому пациенту было 47 лет, самому старому – 88. Вот о нём – то и хочу рассказать.

Звали его Зорин Эдуард Андреевич, 22 июня 1935 года рождения. Когда началась война, ему исполнилось шесть лет. И он рассказывал, что в этот день с утра они семьей и друзьями отца – армейскими офицерами пошли в парк отметить это дело. А жили они, да он и сейчас там живёт в двух кварталах от Парка, который тогда назывался «Новая загородная роща», а в 1948 году получил название ПКиО им. «30-ти летия ВЛКСМ». Сидели они на траве, отмечали. И тут к офицерам подошёл, видимо, вестовой и сообщил, что началась война. Как закончил свой рассказ "Дед", оба офицера погибли в  течение полугода. Что меня поражало, так это память "Деда", 88 лет всё-таки. Он подробно рассказал, как попал служить  на Тихоокеанский флот, кем служил и как служил. Как учился в техникуме и как «обмывал» с товарищами первую зарплату. Но удивил он меня вот чем. Как-то рассказывая о днях молодости, он упомянул, что учась в техникуме, занялся конькобежным спортом. Вот здесь я его остановил и попросил рассказать об этом более подробно. Почему, да потому, что я сам занимался этим видом спорта, но через девять лет после него. Он начал в 1952, я в 1961. Ему было 17 лет, мне 12. Начал его спрашивать, у кого он занимался, кого помнит. Его ответы меня шокировали. Занимался он у Кортусовой Веры Петровны. Вера Петровна была мастером спорта СССР, пятикратная чемпионка Сибири, девятикратная чемпионка области по конькобежному спорту, судья Всесоюзной категории, долгие годы возглавляла федерацию и учила нас, начинающих тогда судей правилам судейства. Была проректором института физической культуры и вручала мне диплом об окончании этого института. Я её очень хорошо знал. Следующими были фамилии отца и сына Головченко, Полякова, Пластинина. Головченко отец – Алексей Нестерович заслуженный мастер спорта СССР, создатель школы велосипедного и конькобежного спорта. Его сын Юрий, тоже ЗМС СССР, чемпион СССР и Всемирных студенческих игр 1951 года. Поляков Евгений Петрович, неоднократный победитель и призер, как областных, так и соревнований на первенство Сибири. Я помню, как он в 1963 году вместе с таким же ветераном конькобежного спорта Бордовским Иваном бежали три тысячи метров, а Полякову было уже 71 год. Один из первых значкистов ГТО Омска, награжденный знаком «Отличник физической культуры», Евгений Петрович вдохновлял своим примером молодежь, долго не уходя со спортивной арены. 8 марта 1973 года прославленный ветеран спорта вышел на лед стадиона «Динамо» в возрасте восьмидесяти лет! И, наконец, Алексей Федорович Пластинин. Заслуженный тренер России, воспитавший плеяду спортсменов – мастеров спорта СССР. Чемпионов и призеров России, СССР, ДСО «Труд».

Юрий Алексеевич Головченко, так же, как и его отец, участвовал в соревнования ветеранов конькобежного спорта области,  будучи в преклонном возрасте

Всех ветеранов  я знал и мне, конечно, было интересно пообщаться с человеком, который знал их задолго до меня.

А ещё «Дед» рассказал, как они с пацанами лазили за морковкой.

Как я уже говорил ранее, «Дед» жил недалеко от Парка. С правой стороны Парка, в те годы находилась Детская сельскохозяйственная станция, а рядом находилось овощехранилище. Вот туда-то и наведывались наши герои. Как пояснил «Дед», брали морковь, ее не надо было варить-запекать, как картошку, отряхнул и ешь. Это его слова. Однажды они пошли «на дело» в очередной раз. Воздуховод по размерам был рассчитан на худощавого «Деда», к тому же он был самым младшим в их компании. Спуск, в хранилище прошел успешно, вот только верёвка, которой он был обвязан, выскользнула из рук сообщника находящегося наружи и упала на нашего героя. И тут, как, на зло, открылась входная дверь и вошла работница хранилища и направилась, как раз к месту хранения моркови. Увидев нашего героя, женщина, закричав, выбежала наружу и закрыла дверь на замок. Отхода у «Деда» не осталось и он, ожидая продолжения, автоматически накладывал морковь себе за пазуху в майку. Вскоре дверь отворилась, и вошли та женщина и милиционер. Милиционер вывел нашего героя на свет Божий и потребовал объяснений и заодно вернуть похищенное на место, но, как рассказывал «Дед» – я сопротивлялся и не хотел отдавать то, что было у меня за пазухой, но пришлось. Откуда-то появилась бабушка, и милиционер сделал ей замечание за ненадлежащий присмотр за внуком, на что она ответила, что присматривать тяжело, отец на фронте, мать работает сутками. Милиционер сжалился и отпустил нашего героя. По дороге бабушка строго сказала внуку – еще раз такое повториться – прокляну. «Дед» будучи крещенным, поверил бабушке и более в подобных «мероприятиях» участия не принимал. Не хотелось ему быть проклятым.

 Действо в больнице происходило в июле месяце и «Дед» стремился выйти до 30 июля – дня «Военно-морского флота», чтобы отметить этот праздник дома и выпить рюмку своей настойки. Дай Бог ему здоровья!

Примус

Вот так подумаешь, а ведь действительно, где-то там написана книга, а может всего лишь рассказ, нашей жизни. Ну вот, что помешало нам, с моим другом Мишкой Шлычковым, сразу после окончания школы, поступить в институт физической культуры? Оба входили в состав юношеской сборной области, Мишка, тот вообще был в  олимпийской молодежной команде, а мы решили поработать. Как же без нас-то промышленность всего Советского Союза могла обходиться.

А школу мы окончили в 1966 году. В тот год выпускались сразу два потока, те, кто учился 11 лет и те, кто, как и мы 10 лет. Вот поэтому, может быть, мы и решили подождать. Мишка устроился на завод «Полет», я на завод им. «П.И. Баранова».  И уже будучи «рабочим классом», и выступая за ДСО «Труд», на соревнованиях Первенства школ высшего спортивного мастерства России, которые походили в январе 1967 года в Свердловске, отобрались на первенство СССР среди старших юношей. Но, к сожалению и "благодаря" нашему тогдашнему тренеру, туда мы не попали. Он просто не захотел ехать.

К лету 1967 года мы с Мишкой «созрели» и решили, что спорт без нас может пропасть, а значит нам туда дорога, то есть в институт физической культуры. Тем более подошли (окончили школу) наши друзья – соперники, младше нас на год и уже сформировалась целая группа из одних только молодых спортсменов нашего города. В итоге руководством института было принято решение сделать набор на кафедру конькобежного спорта в 1967 году в количестве 30 человек. Это было первый и последний раз. Желающих поступить на кафедру  перевалило далеко за 30. Причем более 20 были из других регионов. Но это предисловие. Разговор пойдет немного о  другом.

Как я уже писал ранее, до 14 лет я проживал на Пятой линии города Омска в частном, купленном ещё моим дедом доме. В зимнее время бабушка готовила, а она была главной по этой части, еду в русской печи. Надо сказать, что всё ею приготовленное было очень вкусно. А уж про шанежки, куличи и другие выпечки я вообще молчу. На это бабуля была просто мастер. Летом действо переносилось в сенки. Там стоял довольно таки большой стол, за которым мы и обедали. Готовила бабушка еду на примусе, который находился здесь же. Примус образца до военного времени, но работавший очень даже продуктивно, способствовал приготовлению пищи в разных ипостасях. Бабушка на нем варила борщ, суп, жарила картошку и мясо и ещё варила варенье. А ещё у нас был медный с медалями самовар. Бабушка разжигала его,  и мы пили чай. Это было что-то. Вода из самовара отличалась от той, что закипала в чайнике, у неё был свой, своеобразный, ни с чем несравнимый вкус. Когда мы получили квартиру и уезжали, бабушка отдала самовар соседке, а вот примус взяла с собой, хотя в благоустроенной квартире он не был нужен, но факт остаётся фактом. Вот этот примус я и взял с собой, когда мы, перед сдачей вступительных экзамен в институт, решили поехать в Боровое, (Казахстан) чтобы там, на природе постигать знание. Нет, учебник по биологии я точно взял, русский язык и литературу мы, вроде бы знали. Во всяком случае, объяснялись на нём, нашем русском. Литературу помнили из школьной программы.

Так вот, примус оказался самой нужной, в нашей палаточной жизни на берегу озера «Большое  Чебачье», вещью. Мы на нём готовили нашу еду. Керосин покупали в Боровом. Место расположения нашего лагеря выбрали на берегу озера и не далеко от родника, что истекал из подножья горы «Синюха». В нескольких метрах от нашего лагеря проходила «дорога Пржевальского», которую, как нам рассказали местные, выкладывали пленные «Крымской войны» в девятнадцатом  веке.

 Место мы выбрали удачное. Хвойный лес, родник, озеро и плюс хорошая погода. Провизию закупали два раза в неделю в « Боровом». Я взял с собой ласты, маску с трубкой, на месте, в песке на берегу озера, нашёл толстую проволоку, из которой с помощью камня изготовил, что-то на подобии гарпуна. И занялся промыслом рыбы. У меня был хэбэшний спортивный костюм красного цвета, который нам выдали для участия в Первомайской демонстрации. (Учащиеся ДЮСШ, в те года принимали участие в таких мероприятиях). Вот в нём я и нырял, и надо сказать, что удачно. Рыба, видимо не видела ранее такого «чуда» и с интересом подплывала ко мне, а мне этого и было нужно. Рыбы хватало и на тройную уху и оставалось, чтобы её завялить. Биологию мы тоже не забывали и, в свободнее время открывали учебник. А его (этого времени) у нас было не так уж и много. В – первых мы предприняли попытку залезть на вершину «Синюхи», но выбрали изначально неверный маршрут. Полезли со стороны «Окжетпеса», а там ровный, под углом в 45% откос, Шурик сорвался и покатился вниз, хорошо успел зацепиться, но кожу в некоторых местах сорвал. В следующий раз покорять вершину стали с обратной стороны. И получилось. Предприняли попытку влезть на «Окжетпес». Долезли уже на более половины горы, но, проход, который должен был привести нас на вершину, оказался замурован. Как выяснили позже, его замуровали, так как, какой – то «турист» залез на вершину и сиганул  от  туда вниз.

 Примус нас очень выручал. Макароны по-флотски, уха, картошка с консервами молодого поросенка, которые мы впервые увидели и купили в магазине, короче говоря, мы не голодали. В самый последний день случилось два происшествия. Я, взяв свой гарпун острием назад, умудрился, напороться на него, причем даже и не почувствовал боли. Он прошел под кожей вдоль икроножной мышца. Пришлось выходить из воды, держа гарпун вертикально. Удалив рукоять, стал тихонько вытаскивать сам стержень, всё шло нормально, пока не  дошел до самого острия, а там же зацепка, мною выточенная, вот она и застопорила выход. Пришлось брать лезвие бритвы и сделать надрез. Замазал все зеленкой. И вторая неприятность – у примуса отломилась одна из ножек. Хорошо, что мы уже уезжали. Но, думаю, что нибудь бы придумали. Примус закопали недалеко от нашего лагеря. Он и сейчас, наверное, там лежит.

Вступительные экзамены мы с Мишкой сдали. И успешно закончили институт.

Путевые заметки

 Довелось нам с женой в апреле – мае побывать в Болгарии. В Солнечном берегу. Приехали мы по делам семейным, не совсем хорошим, но не буду о плохом. Квартира наша находится в комплексе «Амадеус  люкс», а это не далеко от центра и от моря тоже. Сделав все свои дела, нам оставалось только просто отдыхать. Пляжный сезон ещё не начался, да и с погодой были проблемы, то холод, то тепло, но не очень-то и тепло. И,  тем не  менее, гулять по набережной и по городу нам никто не запрещал. При общении с местными жителями, ни каких  отрицательных эмоций, с их стороны не наблюдалось, наоборот они сожалели, что российских туристов стало в разы меньше. Причем это говорили не люди в возрасте, а можно сказать – молодые.

В наш комплекс, в то же время, что и мы приехали муж с женой из Санкт- Петербурга, с которыми мы были знакомы уже лет десять – чета Даниловых. Он капитан первого ранга, подводник. А тут и праздник – «День Победы» ну, как не отметить. Он офицер и я офицер, почему бы и…. Купили всё необходимое в таких случаях, хотели сначала посидеть на улице у бассейна, но опять всё спутала погода. Пришлось расположиться в домашних условиях. И вот, к чему я веду – «День Победы» отметили в стране члене НАТО, пили, с "отвращением", их спиртные напитки и закусывали их же едой. Но праздник мы отметили, а как иначе, это же наш Великий праздник.

Трудная неделя

 Август 1994. Понедельник

В девятом часу вечера позвонил дежурный по РУВД и доложил, что на стадионе «Шинник»  обнаружен труп и машина за мной уже выехала. Чтобы было понятно, я в то время, занимал должность начальника криминальной милиции и, в связи с болезнью начальника РУВД исполнял и его обязанности.

По приезду на место выяснилось, что обнаружил страшную находку вышедший погулять с собакой мужчина из соседнего дома и, даже не мужчина, а его собака, которая учуяла, что-то не понятное, начала разгребать лапами землю и откопала руку, которая и торчала из земли, когда я подъехал. На месте уже была оперативная группа. Ждали работников прокуратуры. Вскоре подъехали и они во главе с прокурором округа.

Бригаду оперов возглавлял начальник отделения по раскрытию убийств Андрей Борисенко. Пока эксперт колдовал над выкопанным трупом, оперативники отправились в поквартирный обход. Рядом со стадионом находилось несколько пятиэтажек. Основная цель – выяснить, не пропадал ли кто из жильцов.

Через полчаса ко мне подошел Борисенко и отозвав в сторону доложил, что в одном из соседних домов день назад пропал мужчина. В ходе опроса соседей выяснилось также, что в его квартире была гулянка и сейчас опера устанавливают всех фигурантов застолья. Сообщил Андрей и данные пропавшего и его приметы. Подойдя к трупу я оглядел его более внимательно и действительно на пальцах левой руки увидел наколку – «Паша». Когда я назвал данные потерпевшего, прокурор округа удивленно посмотрел на меня:

«Откуда такая информация? Спросил он.

«Работаем» ответил я.

Чтобы не утомлять скажу – осмотр места происшествия еще не был закончен, а Андрей Борисенко доложил мне, что подозреваемые задержаны.

Просто пьянка закончилась поножовщиной, а чтобы скрыть следы преступления собутыльники решили спрятать труп, не придумав ничего другого, как закопать его на близлежащем стадионе.

Август 1994. Среда

Я был у себя в кабинете, было начало восьмого вечера, раздался звонок внутренней связи. Звонил дежурный:

«На Панфилова два трупа в квартире» доложил он.

Спустился вниз, опергруппа уже была готова, выехали на адрес. Знакомая картина – в квартире следы попойки всё разбросанно и в кухне два трупа в луже крови.

Участковый был уже на месте и совместно с ребятами из уголовного розыска начали, как говориться «плясать от печки», с поквартирного обхода. Данные участников «банкета» были установлены на следующее утро, а к обеду они были задержаны. И опять элементарные разборки на почве излишнего возлияния и отсутствия консенсуса в вопросах совсем не политического характера.

Август 1994. Суббота.

 Часов в девять утра позвонил дежурный по РУВД и сообщил, что на 27 Рабочей в частном доме обнаружены тела пожилой женщины и двоих детей, мальчика и девочки со следами насильственной смерти. Когда я приехал на место, то застал там ответственного по УВД области Шерстнева Юрия Николаевича. Мне повезло, Юрий Николаевич принял «удар» от жителей улицы, толпившихся у дома, где всё это произошло, на себя. Кто не помнит, напомню –  девяностые годы двадцатого века представляли из себя симбиоз разрухи государственных предприятий и оболванивания трудящихся   лозунгами о демократии, которая, почему то касалась только особо приближенных к телу тогдашнего руководителя страны. А народ, в основной его массе не получал зарплату месяцами, дети сидели голодные, предприятия стояли, но коробки с долларами, известные всем люди, куда – то и кому – то, носили. А тут еще и такое преступление на тихой вполне улице, где, как раз и проживали те, кто трудился на предприятиях, которые стояли. Осмотрев место преступления и, чтобы не мешать работе экспертов и следователей, мы с ребятами из уголовного розыска вышли в ограду. Надо было на ходу определить первые шаги наших действий.

«Андрей, не мне тебя учить, отправляй ребят на подомовой обход. Только, чтобы всё до мелочей и подробно выспрашивали. Благо сегодня воскресенье, значит, большинство должны быть дома. План оперативно розыскных завтра с утра мне на стол» обратился я к, уже знакомому вам, Андрею Борисенко. А сам присоединился к Шерстневу, который всё ещё общался с жителями близлежащих домов и попросил их, по возможности, рассказать оперативникам всё, что им может быть известно. К концу осмотра места происшествия подъехала родственница убитой. Осмотрев дом, она сказала, что не видит, что бы что – то из вещей пропало. В принципе и наш осмотр не выявил таких следов. По предварительной оценке судмедэксперта смерть всех троих наступила часов 12 – 14 назад, а значит в районе восьми часов вечера субботы.

На следующее утро на планерке мы обсудили план работы по установлению лиц, причастных к данному преступлению  и опера уехали продолжить подомовой обход с охватом большего пространства. Борисенко поехал в морг на вскрытие, а затем в экспертно – криминалистический отдел УВД. После обеда в РУВД приехал первый заместитель начальника УВД полковник Радивил Сергей Федорович.

« Какие новости и что сейчас делается, чтобы в кратчайшие сроки выйти на след этих негодяев?» обратился он ко мне.

Я доложил ему обстановку на сегодняшний день. Рассказал кто и чем занимается по этому делу.

«Если нужна будет помощь в людях – доложи мне» распорядился Сергей Федорович и уехал.

Убийство трех и более человек это ЧП и о нем  сразу докладывается в министерство.

Вечером Борисенко доложил о проделанной работе. Что –  то в его докладе и взгляде меня насторожило.

«В чем дело, Андрей?» задал я ему вопрос.

«Константин Владимирович, не буду опережать события, да и «ниточка» очень тонкая, давайте завтра я всё объясню. Нам еще нужно проверить одну маленькую зацепочку» ответил мне Борисенко.

Знаете, когда сам пропустил через себя вот такие моменты поиска, когда где то там, в подсознании начинают постепенно вырисовываться контуры, ещё не всей, но уже отчетливо просматривающиеся картины в это время постороннее вмешательство может только навредить.  Поэтому я и не стал  утомлять Андрея расспросами. Но себе пометил – «лучик, хоть и маленький»  засветился в конце тоннеля.

Проведя планерку с начальниками отделов, поинтересовался у начальника УР Виталия Пилюгина, как обстоят дела у Борисенко.

«Они все на выезде, еще с раннего утра уехали» доложил он.

«Значит, а что это значит? А это значит, что какие – то подвижки имеют место быть». Это уже я поразмышлял про себя.

Где – то через час раздался междугородний звонок. Звонили из УУР МВД России.

Позвонивший представился и спросил про тройное убийство. Его интересовало состояние дел и возможные сроки раскрытия.

«Работаем, сроки назвать не могу, но сделаем всё от нас зависящее» ответствовал я. Что я мог еще сказать? Я привык смотреть на вещи реально и оперировать фактами имеющими подтверждение. А так, давать пустые обещания это просто колыхание воздуха.

Я спускался вниз на первый этаж в дежурную часть, когда увидел Борисенко. Вид у него был усталый и, чувствовалась какое – то напряжение во всей его фигуре.

«Андрей, что случилось?» задал я вопрос.

«Взяли, Константин Владимирович» ответил он, и я понял, кого взяли.

«А что ты так напряжен?»

«Да подонок этот племянником оказался убитой женщине и родственником детям».

Раскрывать убийства, доложу я вам, это очень большая нагрузка на психику. А, когда это связанно с убийством детей – в разы больше.

В субботний вечер внучатый племянник семнадцати лет с подругой решили съездить в гости к бабушки, а за одно и попросить денег. В это время у бабушки гостили внуки от другой дочери. Денег у бабушки, как на грех, не оказалось. Пенсию еще не принесли, поэтому она отказала. Это не понравилось племяннику, да еще и при подруге. Он схватил нож и сделал своё черное дело. А чтобы не уходить пустым прихватил переносной магнитофон. Нож выбросил недалеко от железной дороги. Вышли на него, осуществляя подомовой обход и расширив территорию. Так дошли до железнодорожного полустанка в районе 23 Рабочей. Там дежурный по станции обратил внимание на молодую пару, уехавшую в сторону городского вокзала  на электричке субботним вечером. С собой у них был магнитофон, и были они возбуждены. Дежурный дал хорошее описание внешности обоих. Вот этот момент- наличие магнитофона в доме у потерпевшей и выяснение возможных знакомых или родственников у неё  с  такой внешностью и выясняли опера Борисенко, когда он обмолвился о «зацепочке».

В настоящее время  полковник полиции А.В. Борисенко возглавляет один из отделов полиции в Московской области.

Первое дел

Устраиваться на работу в милицию я решил после демобилизации из армии. Вернувшись в ноябре 1973 года, я первым делом, пошел в родную спортшколу, которую и заканчивал и в которую меня распределили после окончания института. За год моего отсутствия многое в школе изменилось. Ушли те с кем я работал, Люба Смешко уехала в Северск к мужу, Наталья Поташова к мужу в Барнаул, с ними я и тренировался и по соревнованиям ездил и в институте учился. Завуч школы Любовь Алексеевна Громыко перебралась в Москву. На смену им пришли более молодые и совсем мне не знакомые люди, саму школу перевели из центра города, куда – то в глухомань. Раньше школа находилась рядом со стадионом «Динамо». Все – таки школа конькобежного спорта. А сейчас её перенесли на улицу Гусарова, а это до стадиона «Динамо» ой, как далеко. Но не в этом даже было дело. Середина ноября, набор в группы спортшкол обычно заканчивается в октябре. Без наличия учащихся мне никто зарплату бы и не платил, а набрать их в это время было  проблематично. В те, советские времена, когда занятия в спортивных школах было действительно бесплатным, набор осуществляли тренеры всех, имевшихся тогда в городе, спортивных школ. А их было много.

И вот я решил пойти устроится работать в милицию. Естественно в уголовный розыск. Теоретически я был готов на сто процентов. Прочёл всего Конан Дойла, Льва Шейнина и ещё многих авторов, писавших на подобные темы. Методы индукции и дедукции мог использовать запросто, правда, повода пока, не было. И ещё я знал, что принимают в милицию лиц отслуживших в армии. Ну,  прямо, три в одном и тебе высшее образование и армия и знание методов дедукции и индукции. Для тех, кто  незнаком с этими терминами разъясню – дедукция это – способ рассуждения от общих положений к частным выводам. Дедуктивное рассуждение только конкретизирует наше знание.. Дедукция позволяет из уже имеющегося знания получать новые истины с помощью чистого рассуждения.

Индукция представляет собой совокупность правил, позволяющих переходить от частного к общему, от знаний отдельных фактов к знанию закона, лежащего в основе этих фактов. Индукция как метод исследования противоположна дедукции, как методу получения единичного знания из общего.

 Вы думаете, я это знал. Зря вы так думаете. Просто я знал, что  дедукция это рассуждение от общего к частному, а индукция от частного к общему. Коротко и ясно. Правда, не скрою, в институте по философии у меня были хорошие оценки. Видимо «тяжелое» послевоенное детство отложило в моей голове философские зачатки или множество прочитанных книг. А может это была защитная реакция, при ответе на конкретный вопрос преподавателя –  уйти от сути вопроса вдавшись в философские рассуждения.

Но, не будем отвлекаться. В конце двадцатых чисел  ноября 1973 года я направился в приёмную УВД области. Зашел во второй подъезд, первый подъезд для сотрудников КГБ, и набрав номер отдела кадров стал ждать. Трубку на том конце поднял, как сейчас помню, старший лейтенант Трипутень. Объяснив ему суть моего вопроса стал ждать, когда он спустится  в приемную. Через некоторое время он появился, выслушал меня, задал несколько вопросов и, узнав, где я живу, порекомендовал мне обратиться в Советский  РОВД, для того, чтобы узнать есть ли там вакансии.

На следующий день я туда и поехал. РОВД, тогда находился на первом этаже, пятиэтажного дома, по адресу  Нефтезаводская, 25. Первым делом я направился в кабинет начальника уголовного розыска. Я же туда хотел устроиться и кто, как не начальник УГРО мог мне в этом помочь.

Постучав в дверь с табличкой «Начальник УР» и услышав – «войдите», я зашел в кабинет. За столом, который был явно мал хозяину, сидел мужчина, как я определил, под метр девяносто с размером пиджака 56, как минимум и с ладонями, как четыре моих. Я объяснил ему суть моего вопроса. Улыбнувшись, он сказал, что я зашел немного не по адресу и мне следует пройти в другой конец коридора в отдел кадров.

В кабинете, где располагался отдел кадров, я застал майора милиции, к которому и обратился, сославшись на старшего лейтенанта из УВД Трипутеня. Посмотрев мои документы, майор, как я узнал потом, его фамилия была Фарафонов, сообщил мне, что, к сожалению, вакансии в уголовном розыске сейчас нет, но есть одна не занятая должность  инспектора  детской комнаты милиции. Должность офицерская и тоже нужная и перспективная и т.д и т.п., – это он мне рассказывал вполне серьезно и я поверил товарищу майору, тем более, что деваться то было некуда. Получив направление на медицинскую комиссию, отправился в поликлинику УВД, не особо переживая за результат, все – таки год назад окончил институт физической культуры, да и в армии, по мере возможности, бегал и штангу поднимал. Вся процедура заняла месяц, и приказ о моем назначении на должность инспектора детской комнаты милиции был подписан 29 декабря. В этот же день меня представили личному составу РОВД и ДКМ.

За два дня работы перед Новым годом я усердно изучал нормативные документы регламентирующие работу в детской комнате милиции. Старший инспектор ДКМ Мария Ивановна Нечаева доходчиво объясняла мне, что да как. После празднования пришедшего Нового 1974 года я продолжил входить в курс дел. А дел у меня, на моем участке, который охватывал почти половину района плюс поселок «Береговой» и поселки «Чернолучье» и «Красноярка» (оба тогда относились к Советскому району) было не мало. На учете стояло более ста подростков и почти столько же неблагополучных семей. И пока были школьные каникулы, я изучал эти дела, чтобы хотя бы составить себе представление о «подопечных». Со всеми ими мне предстояло ещё  познакомится лично. Так прошло время каникул и время моего ознакомления с необходимой документацией.

В первый день начала третьей четверти, после обеда на прием пришла женщина и, как оказалось, по мою душу. Это была завуч близлежащей школы с заявлением о краже у неё норковой шапки прямо из кабинета. Фамилия её была Поляк.

Это сейчас норка обычный мех, из которого шьют и шубы и шапки, и которые носит половина женщин страны, а тогда норка была в очень большом дефиците, да и стоила дорого.

Пропажу шапки Поляк обнаружила на перемене, когда зашла в свой кабинет. Приняв заявление, стал подробно уточнять детали и выяснять есть ли неблагонадежный контингент среди учащихся. Таковых оказалось человек пять, но особое внимание завуч просила обратить на ученика шестого класса Виктора П. Этот Виктор, как оказалось, состоял на учете, и его дело было у меня, так как жил он на моей территории. Это упрощало дело, не надо было искать адрес жительства, да и характеристика на него имелась в деле.

Идти в школу смысла не имело, поэтому я отправился  по адресу, указанному в деле. Это оказалось пятиэтажное здание с квартирами малосемейного типа.

Виктора я застал дома. Он собирался куда-то уходить, но был остановлен моими вопросами о проведенном сегодня времени в школе. Так беседуя, мы продвигались по длинному коридору, и я заглядывал в укромные места с надеждой обнаружить шапку. Он уже понял зачем я пришел к нему и сделав выражение наподобие – «да как Вы могли подумать такое?» следовал за мной. Так мы поднялись на пятый этаж, и я увидел, что двери на чердак не закрыты. Забрались на чердак, и я продолжил высматривать закутки, параллельно беседуя – опрашивая Виктора. Когда мы прошли по чердаку в обе стороны я спросил Виктора:

«А где здесь выход на крышу?»

«А зачем Вам?» удивился он.

«Как зачем, будем и там смотреть, Как ты думал, это брат дело серьезное, тут нужен полный порядок и четкость в понимании всей картины, иначе это пустая трата времени» был мой ответ.

«Да нет там ничего» воскликнул Витька.

«А где есть?» задал я вопрос, сдвинув брови и сделав, как можно строже лицо.

На крышу я и не собирался вылизать, на улице все – таки зима. Но видимо перспектива с выходом Виктору тоже не понравилась, да и ходили мы уже больше двух часов, вот он и «поплыл».

«Так где?» задал я опять вопрос.

«Внизу под лестницей в соседнем подъезде» был ответ.

Спустились вниз и прошли в соседний подъезд.  Витька достал из под лестничного закутка газетный сверток. Развернув бумагу, я увидел норковую шапку, но в усеченном виде – отсутствовал подклад.

«Подклад – то где?»

«Я его отпорол и выбросил, хотел матери новый купить».

И когда он всё успел, времени – то прошло ничего.

Со свертком пошли в ДКМ составлять акт добровольной выдачи и писать объяснение. По пути зашли на мусорную площадку за отпоротым  подкладом.

На следующий день вернул Поляк шапку в «разобранном» виде и занялся вынесение постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. «Похититель» не дорос ещё до возраста, с которого наступает уголовная ответственность.  Напечатал на машинке постановление, подшил все материалы и отправился в райотдел утвердить у начальника уголовного розыска. О нём я уже говорил выше. Владимир Васильевич Корнеев был на месте и надо сказать был удивлен моему появлению вообще, а еще больше он удивился, когда я положил ему на стол материалы и скромно поведал суть дела. Постановление я вынес на основании ст.5 п.5 УПК РСФСР, а это такое же раскрытое преступление, только что в силу возраста несовершеннолетний остается на свободе. Сколько было потом раскрытых преступлений сказать не могу, не подсчитывал. Но, если честно, много.

Как говориться – «Кто молодец? Я молодец!»

 Судьбы

Реальные истории

Некоторые фамилии изменены

Надежда родилась в 1921 году под Парижем. Её отец, генерал царской армии, Владимир Николаевич Лопатов,  поняв, что смена политического строя в России не сулит ни ему, ни его семье ничего хорошего в начале 1918 года вывез жену и четырех дочерей в  Париж. Семья не бедствовала, но и не шиковала. Трудности имели место быть. Владимир Николаевич старался дать дочерям хорошее образование и постоянно доносил до них мысль, что их настоящая родина это России и её  надо любит, знать её историю и когда нибудь вернуться туда.  Особенно он это подчеркивал, когда началась вторая мировая. Фашизм старый генерал не принял на дух. Вспоминал Брусиловский прорыв, участником которого был сам и утверждал, что немцы сломают зубы в войне против России. А еще он рекомендовал дочерям вернуться в Россию.

 Осенью 1945 года Надежда, зная пять языков, устроившись корреспондентом французской газеты,  поехала на Нюрнбергский процесс. Пробыв в Нюрнберге с ноября 1945 года по октябрь 1946 и посетив все 403 судебных слушания, Надежда, по возвращению в Париж обратилась в посольство Советского Союза во Франции с просьбой вернуться в России. Её просьба была удовлетворена. В начале 1947 года Надежда Владимировна Лопатова прибыла в Россию через Польшу. По выходе из вагона она была арестована сотрудниками НКВД. Как дочь царского генерала суд приговорил её к с

еми годам лагерей.

***

 В начале шестого вечера позвонил дежурный  – «на выезд, труп мужчины у дома 35а  по Нефтезаводской». Это было не далеко от райотдела, он тогда располагался на первом этаже дома 25 на той же Нефтезаводской. Через пять минут мы были на месте. Вскоре туда же подъехал эксперт и следователь прокуратуры.

 Небольшое отступление. Осенью 1976 года, а действо происходило как раз в этот год, руководством УВД области было принято решение провести эксперимент по работе уголовного розыска нашего отдела по линейному принципу. До этого мы работали по зональному  – есть определенная ограниченная зона и всеми  преступлениями  и правонарушениями,  совершенными на ней приходилось заниматься нам, а это четыре оперативника и двенадцать участковых инспекторов. Правда и территория «зоны» была большая. Треть Советского района в городе  плюс поселки Береговой и  Чернолучье, до которого 40 километров. При линейном принципе все тяжкие преступления, совершенные на территории всего района ложились на наши плечи, а кражами, совершенными в районе занималась группа по имущественным преступлениям.

К половине одиннадцатого вечера примерная картина преступления и данные одного из подозреваемых были установлены, оставалось малое – произвести задержание, но время, в период которого можно было это сделать подошло к концу. Надо сказать, что  тогда  заходить в квартиры граждан можно было с шести утра и до одиннадцати вечера. В ночное время – табу.

 Решили выставить «засаду». С одиннадцати до пяти утра в подъезде дежурили два сержанта патрульно-постовой службы братья Шемелины -Паша и Саша. В пять утра их сменили мы, я и Виктор Лотков (впоследствии генерал-майор милиции, начальник УВД области). В шесть часов пять минут мы нажали на звонок квартиры. Дверь открыла женщина лет шестидесяти.

«Володя дома?

Дома – ответила она»

 Из комнаты вышел молодой человек лет двадцати пяти и, поняв в чем дело, пошел с нами.

 Владимир Кравцов, был, ранее судим за хулиганство, но надо сказать, с нами он вел себя корректно. Да и доказательств его вины у нас было собрано достаточно.

Опросив Кравцова, откатав отпечатки пальцев, заполнили протокол задержания  и отвели его в дежурную часть для дальнейшей отправки  в ИВС. Все собранные материалы передали в районную прокуратуру.

 Дня через два позвонил следователь прокуратуры, недавно назначенный на эту должность после окончания юридического института – Виктор Гринь, которому было поручено расследование убийства (это было его первое дело) и попросил съездить  с ним в следственный изолятор, где он собирался допросить Кравцова. Собственно мне пришлось выступать гидом, чтобы рассказать и показать, как входить в следственный изолятор, где находятся комнаты допроса и как вызывать на допрос подследственных.

Найдя  свободный кабинет и заполнив заявку на вызов на допрос Кравцова стали ждать. Минут через пятнадцать его привел конвойный, и Гринь приступил к допросу. Я вышел из кабинета и уже собрался пройти в оперчасть, как Гринь открыл дверь и сказал, что Кравцов не желает разговаривать с «прокурорским». Пришлось вернуться и популярно объяснить, что это не «хулиганка», а «убойная» статья и вести ему себя со следователем прокуратура надо подобающим образом.

 На этом конфликт был исчерпан. А еще неделю спустя Гринь  опять позвонил и потребовал установить данные второго участника, так как Кравцов ему его не называл, хотя не отрицал, что был не один.

 Опять поехал в следственный изолятор и объяснил, что отрицание очевидного только усугубляет его положение, а затягивание сроков следствия играет не в его пользу.

«Хорошо, я напишу записку матери, она скажет, кто был со мной»

«А что сам не хочешь назвать?»

« Просто хочу написать матери».

 Взяв записку, поехал в знакомый адрес. Дверь открыла та же женщина, что и в день задержания, у ног её стояла девочка лет пяти. Передав записку, стал ждать. Женщина взяла лист бумаги и при мне написала имя и адрес  друга сына.

 Поехал на адрес, который указала мать Кравцова, благо он был не далеко.Дверь открыла молодая женщина и, на вопрос "где её муж?" ответила, что тот в командировке и будет через три дня.Это происходило в пятницу, а с понедельнику у меня начинался отпуск. Не оставалось ничего другого, как оставить записку с моим домашним адресом.

В понедельник возвращаюсь из магазина и вижу молодого человека на площадке моего этажа, сидящего  на соседском ящике.

"Ко-мне?" И показываю на дверь моей квартиры.

"К вам."

Беру у него мою записку и пишу на обратной стороне адрес районной прокуратуры и фамилию Гриня.

"Вот адрес, идешь сейчас же к следователю прокуратуры и всё ему рассказываешь.Да

, тебе привет от Кравцова."

Лет через десять я зашел по делам в областную прокуратуру и, по старой памяти, поднялся на второй этаж, где находился кабинет  Виктора Гриня, который был уже начальником отдела. Вспомнили дела давно минувших лет, и тут он спросил – помню ли я дело Кравцова. «Конечно» – ответил я.

«А судьбу его матери?»

«Нет».

«Так вот – Надежда Владимировна Кравцова, урожденная Лопатова. Отбыв семь лет лагерей,  устроилась на нефтезавод штукатуром, где и проработала до пенсии. Кравцовой она стала после женитьбы. У неё родились сын и дочь. Сын-Владимир, дочь Елизавета  родила ей внучку, которую ты видел. Девочке было около пяти лет, когда всё это случилось, она тогда знала пять языков.»

 И Гринь поведал мне  то, о чем я написал

выше о жизни семьи Лопатовой.

Владимир Кравцова получил 12 лет лишения свободы. Наказание отбывал в ИТК строго режима. В один прекрасный день за то, что заставил не совсем корректным образом, более молодого заключенного, «поделиться» посылкой получил удар заточкой в область сердца.

Виктор Яковлевич Гринь до недавнего времени заместитель Генерального прокурора Российской федерации.

Подонки

Подонки -1

Не успел я заступить на дежурство, как по внутреннему позвонил начальник дежурной части майор Мерлис Виталий Исаакович.

«Папку в руки и  быстро в дежурку» скомандовал он.

В дежурной части он сунул мне в руки лист бумаги.

«Вот данные женщины, она в восьмой городской. Позвонил врач.  У неё, при операции, из брюшной полости извлекли инородное тело. Срочно выезжай, машина у подъезда, она в очень тяжелом состоянии».

В больнице нашел нужного мне врача, и мы прошли в палату, где лежала после операции женщина, чьи данные дал мне Мерлис. По дороге врач рассказал, что больная была доставлена вчера вечером  с сильными болями в области брюшной полости. Думали это гинекология, а когда сделали рентген, увидели инородное тело. При операции извлекли пол-литровую бутылку наполненную гноем. Состояние больной на грани. Сепсис. В палате я увидел женщину лет сорока. Она была в сознании. Попросив врача  присутствовать при опросе в качестве свидетеля, стал задавать необходимые в таких случаях вопросы.

Как выяснилось, три дня назад она была у подруги, с которой распивали спиртное по случаю дня рождения последней. К вечеру пришли двое парней, знакомые хозяйки и тоже со спиртным. После возлияния, один из них стал проявлять знаки внимания к ней, причем довольно таки нахальным образом и в грубой форме. Она резко оборвала его потуги, за что он ударил её и больше она ничего не помнила. Пришла в себя поздно вечером и пошла домой. Боль в животе почувствовала сразу, но отнесла её к обострению язвы. И только, когда уже терпеть стало невыносимо, вызвала скорую  помощь.

Главное, что она назвала мне адрес подруги. Куда я и отправился.

Подруга рассказала, что вечером к ней пришли двое малознакомых парней, один из них живет на Магистральной, номера дома она не знала, другой, по кличке «Сынок» где – то тоже недалеко. Вот этот «Сынок» и приставал к подруге, был он пьян и разъярен отказом, но что там произошло, она не видела. Оставалось установить адреса обоих парней. Вечером позвонили из больницы и сообщили о смерти потерпевшей. По заключению судмедэксперта бутылка могла попасть в брюшную полость только через половые органы.

Установлением местожительства обоих занялся через день после дежурства. Всё – таки, когда я работал еще в детской комнате милиции, это была моя «зона». Вот и пошел по старым адресам и «старым» подопечным. Надо было выяснить кто этот «Сынок» и кто у него ходит в друзьях – «корешах».

Дело оказалось не очень – то и сложным. Данные обоих лежали у меня на столе уже через три дня. А так, как паспортный стол находился рядом с РОВД, то и фотографии обоих у меня тоже появились. Их мне сделал наш эксперт – криминалист Олег Пономаренко. По адресам меня ждало разочарование. Двери никто не открыл. Соседи пояснили, что не видели обоих дней пять как.

Удача ждала меня через день. Я ехал в полупустом троллейбусе в отдел, когда увидел на задней площадке знакомое лицо. Это был один из фигурантов – дружок «Сынка»  по имени Николай. Остановка транспорта находилась наискосок от отдела, и когда троллейбус уже подъезжал к ней, я подошел к Николаю и, взяв под локоть, просто вытолкнул его на улицу.

«Ты кто?» ошарашено спросил он.

«Твоё неотвратимое наказание по всей строгости социалистической законности» ответил я ему и повел в РОВД.

Наш разговор продолжался часа два и, когда уже дело доходило до конкретики, Николай замолкал. Что – то не давало ему закончить до конца исповедь.

«В чём дело, чего ты уходишь от сути? Сказал «А», говори и «Б». упрекнул его я.

«Можно мне съездить посоветоваться с одним человеком?»

«С кем это вдруг, с «Сынком» что ли?»

«Да нет. Но я обещаю, что вернусь и всё расскажу»

Я изучал в институте психологию и мне этот предмет нравился. И, раскрою тайну, нам читали курс лекция по «Психоанализу» Фрейда. А это был 1969 год. Про педагога Макаренко я вообще молчу. А посему решил поверить Николаю и отпустить его с уговором, что к девяти часам вечера он вернется.

В обозначенное время Николай не появился. Скажу честно, я засомневался в своих знаниях психологии и педагогики, вернее не в самих знаниях, а в умении их применения в реальных жизненных ситуациях.

Появился Николай в начале одиннадцатого вечера и объяснил задержку отмены электрички в половине восьмого, на которой он собирался приехать в город.

«Куда же ты ездил?» задал я вопрос.

«В Кормиловку» ответил он. Поселок Кормиловка находится в тридцати километрах от города.

«И как, посоветовался?»

«Посоветовался»

«И как результат?»

«Дядя сказал, чтобы я всё рассказал»

«И кто у нас дядя?»

Николай назвал фамилию одного из офицеров милиции, которого я знал заочно.

«Рассказывай!»

И он рассказал. В тот день они с «Сынком» бродили  по району и от нечего делать, решили зайти на адрес, где можно было закусить. Выпить у них было. Бутылка водки и две бутылки пива. Они уже там бывали, знали, как зовут хозяйку не более того. В квартире, когда они туда пришли хозяйка, распивала спиртное с подругой. Обе были уже не совсем трезвы. Выпили еще и тут «Сынок» вдруг изъявил желание побыть наедине с подругой хозяйки, которая ушла в спальню, решив отдохнуть. Но встретив сопротивления,  вышел из себя и ударил женщину, а когда она «отключилась» сходил в комнату и принес пустую бутылку из  – под пива и, раздвинув ноги женщины, вогнал её во влагалище. Николай, как он сказал, обалдел, и хотел достать бутылку, но она выскользнула из рук и ещё глубже вошла в тело. Поняв, что они натворили, выбежали из квартиры и разошлись по домам.

«Сынка» мы задержали на следующий день. Вначале он пытался «строить» из себя «крутого». Но вскоре сник, а поняв, что ему грозит, вообще превратился из «Сынка» в «сыночка».

 Подонки-2

 Подозреваемого в изнасиловании мы установили и задержали, как говорится, по горячим следам. Уголовное дело было возбуждено прокуратурой района и находилось там, у следователя Виктора Гриня. В ходе допроса потерпевшей выяснилось, что насильников было двое и что после совершенного действия они воткнули гаечный ключ в половые органы жертвы. Гринь прислал нам отдельное поручение, а ещё и позвонил. Срочно нужен второй участник. Понятно, что нужен, но и у нас дел хватало, где еще вообще никто не установлен. И, тем не менее, поручение следователя прокуратуры это вам не фунт изюма, как говориться. И здесь мне повезло. Вызвав жену задержанного, я попытался выяснить у неё, знает ли она второго подозреваемого. На что она ответила отрицательно, но что-то в её поведении дало мне основание засомневаться в её искренности. К тому же она явно хотела мне понравиться. Этим я и решил, в итоге, воспользоваться.

Вечером, взяв в магазине пол литра водки, отправился на адрес, где проживала «искусительница». В квартире я застал её с подругой, они выпивали, как я понял за «несчастную жизнь», муж то сидел в следственном изоляторе и неизвестно, когда выйдет. Срок ему светил до пятнадцати лет. Подруга вскоре ушла, и мы остались вдвоем с двумя бутылками водки.

Чтобы не утомлять вас подробностями и домыслами скажу, что мой организм оказался более подготовлен к употреблению «зеленого змия» и когда вторая бутылка была на половину пуста подруга «поплыла». Подхватив её на руки я понес её в спальню и уложив в постель, как бы ненавязчиво спросил.

«Володя с кем был – то?»

«А это Витька из второго подъезда дома напротив» и она, назвав его фамилию  просто «отключилась» – заснула.

Все – таки спиртное не такое уж и зло, подумал я и, выйдя из квартиры, направился в райотдел. Было начало второго ночи. Пришлось переночевать в кабинете. Утром я позвонил Гриню и сообщил ему адрес и данные второго подозреваемого.

«Когда ты успел, я же вчера звонил?»

«Секрет фирмы, но запомни, если что – перед моей женой будешь отвечать ты» сказал я ему.

Перипетии судеб

 Они познакомились на игре КВН между командами их институтов. Он уже готовился к сдаче выпускных экзаменов, она училась на предпоследнем курсе. Был месяц май. Весна уже набрала свои обороты, сирень цвела во – всю. Они были молоды и свободны. Встречались почти каждый день, Каждый строил планы на будущее, после окончания института и пока на себя одного. Потом начались экзамены, встречи ненадолго прекратились, но они перезванивались каждый день и уже планы на будущее стали сближаться.

Он сдал госэкзамены на отлично, она  сессию, так же хорошо. Конец июня выдался жарким, и они пропадали на пляже. Благо центральный пляж был обихожен с чистым речным песком и хорошим, так же песчаным дном. Ей очень нравилась его фигура. Рост чуть выше ста восьмидесяти, очень стройные ноги, узкая талия и в меру широкие плечи. Мышцы рук не были накачены, но их было видно и чувствовалось, что в них есть сила. Он занимался легкой атлетикой, и этим всё было сказано. По пляжу расхаживали молодые ребята – качки, но их фигуры больше напоминали каких-то роботов, в них не было динамики, одна статика. Она побывала несколько раз на его тренировках на стадионе и видела, как он с друзьями по команде отмеряют круги по гаревой дорожке стадиона и просто любовалась легкостью их бега, хотя после тренировки он был, как выжитый лимон.

Так незаметно пролетел месяц. В конце июля, за день до её отъезда с родителями на юг, а его на соревнования они опять пошли на пляж. Ему предстояло в первых числа августа участвовать в зональных соревнованиях, которые должны были состояться в Новосибирске, а  потом явиться по месту распределения, благо это было  в родном  городе. Покупавшись и позагорав, пока солнце не начал припекать, решили идти домой.

Давай зайдем ко мне я тебе напишу адрес санатория, где мы будем отдыхать, предложила она.

 Жила она в доме в самом центре. Из окна её квартиры был виден памятник Ильичу, центр города и край реки. Пока она принимала душ он, стоя у окна, любовался видом центральной части города. Она, выйдя из ванной, подошла к нему со спины и, обняв, прижалась к его спине. На ней был легкий халатик и больше ничего. Через ткань футболки он почувствовал её молодую, но уже сформировавшуюся грудь. Чтобы не нарушить это, возникшее вдруг чувство близости он повернулся к ней и, обняв левой рукой её стан правой, как можно нежно стал массировать её левую грудь, которая вдруг напряглась, и он почувствовал, как сосок её груди стал упругим. Она, когда он повернулся к ней, подняла голову и подставила свои губы для поцелуя. Они целовались и до этого, в подъезде, но то были поцелуи совсем другого свойства. Этот же его поцелуй, когда он, прижав её к себе и впившись в её губы, был совсем другим. Это был поцелуй страсти. И тут она почувствовала в области своего живота какое-то непонятное вдавливание. Чтобы узнать, что это она машинально опустила руку, и уже дотронувшись, поняла, что это, но руку не убрала. Ого, подумала она, и ей  захотелось сжать это, и она это сделала. И в это же время она почувствовала, как что-то заполнило всё пространство внизу её живота, и какая-то сила заставляла её прижаться к нему и возжелать его. Благо они были уже на диване, он сдерну с себя шорты и плавки, а она направила, всё ещё держащий в своей руке его  пульсирующий и дрожащий от возбуждения «ого» в себя. Он осторожно стал входить в неё, а ей хотелось, чтобы это было быстрее, и она сделала движение тазом навстречу ему. И в это же время острая боль пронзила её. Она вскрикнула. И, в тоже время, что-то похожее на приятное и, какое-то неизведанное чувство охватило её. Боль скоро прошла, а приятное чувство осталось и, с каждым его движением только нарастало. Ей казалось, что там, внизу происходят, какие-то не понятные ей действия, но ей это было очень приятно. И вдруг, что-то «взорвалось» у неё внутри, стон вырвался из её уст и она обмякла. Волна, похожая на судороги прошла по всему её телу. Теплота и нега окутали её и она, вздрогнув, расслабилась. Он, почти сразу же за ней тоже весь напрягся, вдавил её в диван, а потом, выдохнув, обмяк.

Несколько минут они так и пролежали. Потом он осторожно вышел из неё, что тоже доставило ей удовольствие,  и ушел в ванную комнату. Она пришла в себя, встала с дивана и увидела на внутренней стороне бедра кровь.

Это ещё, что такое, пронеслось у неё в голове. Месячным ещё рано. И тут до неё дошло. Он стала ЖЕНЩИНОЙ.

 На следующий день она улетала в Сочи, куда отец из года в год брал путёвки, а он отправился на поезде в Новосибирск на соревнования.

2

Ирина Витальевна удобно устроилась в кресле первого ряда бизнес класса у окна. Трап ещё не убрали и двери бортпроводницы не спешили закрывать. Видимо ожидали запоздавших пассажиров. А вот и автобус с последними пассажирами подъехал и сразу за ним автомобиль. Из автобуса вышло человек пять, и среди них Ирина Витальевна увидела своего бывшего мужа. Этого ещё не хватало, пронеслось у неё в голове. Он был, как всегда одет с «иголочки», в руках у него был модный «дипломат» и, как без этого, он что-то рассказывал идущей с ним рядом женщине. На жену не похожа, подумала Ирина Витальевна, значит очередная или будущая очередная. Ещё Ирина Витальевна успела заметить, что из подъехавшей машины вышли трое, один, видимо был провожающий. Двое попрощавшись с ним стали подниматься вслед за бывшим мужем. Что-то знакомое показалось Ирине Витальевне в одном из этих двоих. Вполне возможно, что встречались где-то на совещаниях или в Доме правительства.

Чтобы бывший муж не заметил её, Ирина Витальевна раскрыла газету и прикрыла лицо и поэтому не смогла хорошо разглядеть человека зашедшего в салон вслед за  бывшим. Но поняла, что эти двое сели на последний, третий ряд и так же с её стороны. А бывший муж проследовал дальше в салон самолета.

Ирина Витальевна летела в родной город по двум делам. Вообще-то она хотела взять недельный отпуск и слетать на двадцатипятилетний юбилей окончания института, но тут, как нельзя, кстати, образовалась конференция по проблемам, которыми она, как руководитель одного из управлений министерства и занималась. Пришлось соединить нужное с необходимым.

За три с половиной часа полёта Ирине Витальевне, хотела она этого или нет, но вспомнилась и их свадьба с Сергеем, и учеба в аспирантуре, и защита диссертаций. Причём она защитилась первой, что немного расстроило Сергея.

А поженились они через полгода после её окончания института, он окончил институт на год раньше. Свадьбу сыграли в банкетном зале ресторана «Маяк». Устроил всё её отец, всё-таки работник горкома партии. Поначалу жили с её родителями, потом они, как молодые специалисты, получили квартиру и опять благодаря её отцу. Причём не где-то на задворках, а в новом доме недалеко от центра. Сергей преподавал в родном институте, она работала в больнице облздрава. После защиты кандидатской ей предложили работу на кафедре, но, она, подумав, отказалась. Ей нравилось общаться с людьми, видеть их поначалу тревожные, а затем благодарные лица, когда болезнь отступала и они шли на поправку. Через два года после защиты кандидатской Ирина Витальевна решила заняться докторской, тем паче материала накопилось много.

Семейная жизнь текла своим чередом, правда родители всё чаще намекали, на желание понянчится с внуками, но что-то не получалось.

На одном из совещаний в Москве после её выступления на неё обратили внимание министерские товарищи. Собственно она сделала доклад, отталкиваясь от своей докторской диссертации. Предложение занять пост заместителя начальника управления министерства пришел через три месяца после её выступления на совещании. Семейная жизнь уже дала трещину. До неё стали доходить слухи о неверности благоверного. А однажды он и сам это подтвердил, будучи в не совсем трезвом состоянии, да ещё и после полученного нагоняя на заседании учёного совета института. Разошлись они мирно. Квартиру разменяли. А тут и предложение подоспело. Недолго думая, Ирина Витальевна продала квартиру  и уехала в первопрестольную.

 Самолет совершил посадку. Было раннее утро. Погода была хорошая, всё-таки конец июня. Ирину Витальевну встречали и она, не задерживаясь в аэропорту, уехала в гостиницу. Ещё, будучи в Москве она заказала номер в гостинице «Турист». Благо она находилась в самом центре города и недалеко от родного института.

 Приняв душ и переодевшись, Ирина Витальевна решила пройтись по родному городу. Выйдя из гостиницы она, обойдя её, вышла на площадь перед речным вокзала. Прошла к месту слияния двух рек и, повернув направо, пошла вверх к центральной улице. Миновала некогда кинотеатр «Пионер», куда бегала с подругами смотреть новые фильмы. Прошла мимо Дома художников и вышла к улице «Ленина». Через подземный переход перешла на другую сторону и вдоль невысокого ограждения сквера «Борцов революции» прошла ко второй центральной улицы – Карла Маркса. И вот он – её дом, в котором она жила, где прошло её детство. Переходить дорогу она не стала, просто смотрела на свой дом, который, в принципе не изменился, разве, что фасад дома требовал ремонта да на первом этаже, где раньше были аптека, хлебный магазин, гастроном и почта – осталась только почта. На месте магазинов и аптеки  появились банки и ещё какие-то заведения. Родители, после того, как отец ушёл на пенсию, тоже продали квартиру в этом доме и перебрались в Москву. Повернув назад, Ирина Витальевна спустилась к тому же подземному переходу, только на выходе повернула направо и через «Юбилейный» мост перешла на другой берег реки и вышла к старинной части города. Ничего, вроде и не изменилось, но чего-то не хватало. Она прошла мимо некогда продуктового магазина называемого в народе «круглым», прилавки в нём шли по кругу. Сейчас магазин не работал. Дальше находился «длинный» универмаг, почему «длинный», да потому, что занимал весь первый этаж двухэтажного здания, достопримечательностью которого были часы в башне на крыше  дома. Сейчас  там разместились какие – то бутики, кафе и ещё что-то. А дальше вот он – родной институт. Полюбовавшись зданием, в котором пришлось проучиться шесть лет, Ирина Витальевна повернула назад. И все – таки, чего же не хватает, опять задалась она вопросом. Уже пройдя «круглый» магазин поняла, чего не хватает. Воскресный день времени около двенадцати, а улица пуста. Редкие прохожие, магазинчики, вывески которых, красовались по всем домам улицы, были пусты. В пору её молодости здесь пройти было не возможно от гуляющих, посетителей магазинов, от студентов. Где это всё сейчас? Центр города был пуст.

Вернувшись в гостиницу, Ирина Витальевна решила позвонить подруге детства, с которой училась и в школе и в институте.

Светлана пришла не одна, с мужем, куда без него. Илья был и одноклассником и однокашником, только учился на другом факультете. Сейчас он заведовал стоматологической клиникой, и было видно, что дела его шли не плохо. Светлана тоже не отставала от мужа – кандидат наук, заведующая кафедрой в родном институте. Вечер прошёл в воспоминаниях. Кухня в ресторане оказалась не плоха ну, а французское сухое и тем паче.

Из ресторана вышли около девяти вечера. Ирина Витальевна проводила ребят немного и пошла в гостиницу. Не доходя метров тридцать до входа, увидала, как из гостиницы вышли те двое попутчиков, одного из которых она где – то видела, сели в  поджидавший их автомобиль и уехали. Ирина Витальевна попыталась всё – таки вспомнить, где она видела этого мужчину, но усталость дня взяла своё и, придя в номер и приняв душ, она уснула сном младенца.

Утром следующего дня за Ириной Витальевной пришла машина и доставила её к Дому правительства области, где в актовом зале было намечено открытие совещания, как – никак, а собрались специалисты со всего федерального округа.

Ирина Витальевна, как представитель министерства выступила после вступительного слова заместителя губернатора. Зачитала приветственное письмо министра. Поделилась планами министерства на предстоящие годы. Вечером, как без этого, состоялся банкет – фуршет. Побыв немного и пообщавшись с однокурсниками, Ирина Витальевна поехала в гостиницу. На послезавтра была назначена встреча выпускников, и пообщаться вдоволь они ещё успеют.

 Зайдя в фойе гостиницы Ирина Витальевна увидела у стойке администратора  того мужчину которого она никак не могла вспомнить. Он о чём – то разговаривал с администратором. Второй, его спутник шел по направлению к входной двери и, обернувшись, произнес:

– Дмитрий Николаевич, я в машине.

Дмитрий Николаевич…Дмитрий…. И тут Ирину Витальевну кто – то окликнул. Она повернулась на голос. Это был её бывший муж Сергей.

-Ты как узнал? Спросила она.

-Земля слухом полнится, ответил он.

-Извини, в номер не приглашаю, давай поговорим здесь, сказала она не терпящим возражения голосом и они сели в кресла, что стояли в фойе гостиницы.

3

Дмитрий Николаевич Лавров, генерал – майор, начальник Управления   ФСО приехал в город по делам службы. На август месяц был запланирован приезд сюда охраняемого лица, и поэтому необходимо было решить ряд вопросов с местными товарищами. В принципе город уже не раз принимал таких лиц, и поэтому больших проблем в организации встречи и последующих мероприятий не было.  И, тем не менее, порядок есть порядок. Дмитрий Николаевич  был назначен в ФСО два года назад, до этого он служил в структуре СВР. Но по стечению ряда обстоятельств был переведён   в ФСО, правда, с повышением.

Ирину Витальевну    Дмитрий Николаевич «срисовал», когда заходил в самолет, как она не старалась закрыться газетой. Он её знал и знал давно, но подходить и вести с ней беседу не входило в его планы.

4

В санатории, если честно, ей было скучно. Она повзрослела и просто проводить время на пляже и принимать прописанные процедуры её утомляло. Хотелось чего – то более интересного. Она позвонила ему раза –  два, но никто не взял трубку. А потом, на пляже отец повстречал знакомого, тот с семьёй отдыхал в соседнем санатории и работал, как выразился отец – на профсоюзном поприще. Сын этого знакомого отца, Сергей, оказался студентом того же института, что и она, только учился на другом факультете. Они не были знакомы. У неё лекции и семинары проходили в основном в главном корпусе у него  в корпусе, что находился в промышленном районе города. Время потекло намного интереснее. По вечерам они гуляли по набережной, ходили на концерты, сидели в кафе. Это знакомство продолжилось и по приезду домой. Тем более, что она, позвонив,  узнала, что его нет в городе и что он призван в армию. Сергей очень красиво ухаживал за ней. Помогал при подготовке к государственным экзаменам и потом, когда она начала писать кандидатскую. Всё – таки преподаватель кафедры. А потом они с Сергеем поженились. Иногда в её памяти всплывали воспоминания о том периоде её перехода в более взрослую жизнь и ей очень, в такие периоды хотелось увидеть его, но это проходило, и она опять окуналась в текущие дела.

5

 Он вернулся из Новосибирска с серебряной медалью и званием «Мастер спорта СССР». На следующий день отправился в ГорОНО для окончательного получения направления на работу. Дома ему сказали, что никто ему за дни его отсутствия не звонил, и он решил, что завтра напишет ей письмо. В ГорОНО его встретили приветливо, но попросили подождать заведующего. Заведующий оказался хорошим дядькой, но протянув ему какую – то бумажку сказал:

-Извини, я ничего не смог им доказать, у них там свои проблемы.

Это оказалась повестка в военкомат, причём в областной военкомат.

На следующий день в облвоенкомате ему сообщили, что завтра он должен прибыть к восьми ноль-ноль для отбытия на службу в ряды Советской армии и без вопросов. Затем была учебка в Фергане и далее Афганистан. Шёл 1988 год. Он, отличник – выпускник иняза, комсомолец, спортсмен, армии тоже нужны такие. Сначала был штаб полка, потом дивизии, а в конце и Аппарат Главного военного советника. Он писал ей и из Ферганы и потом из Афганистана, но, или письма не доходили или она не хотела отвечать. После вывода наших войск в феврале 1989 года он ещё полгода находился в Кабуле. А потом ему поступило предложение поступить в школу КГБ. К тому времени он уже имел звание старшего лейтенанта и опыт переводчика и не только. Ему дали время на размышления и отпуск. Приехав в родной город и обрадовав этим родителей, которые всё – таки догадывались, где он был, он решил навестить и её. Приехав к её дому, зашёл в телефонную будку и набрал номер. Трубку снял не знакомый мужской голос. Может отец подумал он и попросил позвать к телефоне её.

-А кто её спрашивает, она сейчас занята, что ей передать? При этом был слышен смех и разговоры ещё кого – то. Повесив трубку, он поехал домой, а через полмесяца был зачислен в школу КГБ.

 А потом была первая командировка в качестве переводчика в одну из дружественных стран. Как, раньше при советской власти для того, чтобы попасть в капстрану по турпутёвке, сначала надо было посетить страну соцлагеря, так и в его случае происходило то же самое. Сначала он должен был ехать в Восточную Германию, но, что – то там не сложилось, и он отправился во Вьетнам. Затем была Португалия, Чили, где он познакомился со своей будущей женой Надеждой, работавшей в консульском отделе посольства. Через год они поженились, а ещё через год у них родилась дочь Маша. Во время командировки в одну из африканских стран ему пришлось в срочном порядке покинуть эту страну, причём нелегально через ряд других стран и после этого он уже ни куда не  выезжал. Вот тогда – то его и перевели в ФСО.

6

Сергей утомил Ирину Витальевну своими проблемами и она, чтобы окончить их, явно бессмысленный разговор просто оборвала его и, сославшись на усталость, взяла ключи от номера у администратора и поехала на лифте на свой этаж. И тут, как разряд молнии всплыло то, на чём её оборвал Сергей.

Дмитрий Николаевич…Дмитрий. … Дима..Это же был её Дима. Тот Дима,  её первый мужчина. Как она не узнала – то его сразу. Да двадцать шесть лет прошло, да они изменились внешне, но его фигура, его стать осталась при  нём. Видимо она уже свыклась с мыслью, что нечего ворошить старое и у неё в памяти стёрлось многое из её прошлой жизни. Но вот ведь, как бывает, прошлое, иногда приходит и напоминает о себе. Даже вот таким образом.

У Дмитрия Николаевича, когда он увидел Ирину Витальевну  в той же гостинице, где остановился и он с помощником, возникло мимолётное желание просто поговорить с ней, но о чём им говорить через двадцать шесть лет после расставания. Как она жила и чем занималась, он примерно знал, а ворошить прошлое не имело смысла. Дома его ждали Надежда и Маша, а вспоминать о своей первой женщине – может и стоит, но зачем?

Командировка на Запад

Описанное имело место быть.

В рассказах упоминается об употреблении

спиртного, оно, в большом количестве,

вредно для здоровья

В середине декабря 1975 года по заданию руководства  РОВД, с целью     окончания уголовных дел до конца года, по которым требовалось только допросить свидетелей, нас с Виктором Лотковым отправили в командировку. Я должен был слетать в город Каунас и в учебном центре  ВДВ допросить основного свидетеля по краже из магазина, которого забрали в армию раньше, чем он был установлен, как свидетель. Затем мы должны были встретиться в Ленинграде и ехать в город Кириши, где надо было так же допросить человека, но уже по статье связанной с нанесением тяжких телесных повреждений. Почему туда вдвоём, потому, что из свидетеля этот фигурант мог превратиться в подозреваемого.

Летели через Москву. Прямого рейса в Каунас не было и в Ленинград тоже. В Москве, пообедав в ресторане «Прага», правда, отстояв большую очередь желающих тоже перекусить, отправились к товарищу Виктора, с которым он, в своё время, служил в армии и  жил где – то в районе станции метро «Планерная». Надо же где – то переночевать. На следующее утро я поехал в городской аэровокзал и далее в аэропорт. В Каунас  прилетел после обеда и отправился искать военную комендатуру. Адреса учебной части у меня не было, только её номер. В комендатуре, которая находилась в военкомате, я представился, показал удостоверение и объяснил суть вопроса. Дежурный куда – то позвонил, кому – то доложил и вскоре в кабинете появился солдат.

«Отвезешь товарища лейтенанта в в/ч такую – то» приказал дежурный солдату.

«Есть» ответил тот, и мы вышли из здания военкомата и направились к автомобилю марки «ЗиЛ». Сели и поехали. Вечерело, все – таки время зимнее, декабрь. Я смотрел в окно, В Каунасе впервые, к тому же Литва, а это по тем временам, почти заграница. Снега на улице почти не было – запад.

Машина остановилась. Водитель указал рукой в переулок, что начинался, как раз от места, где мы остановились. Метрах в пятидесяти виднелись ворота, сумрак скрывал их очертания. Я вышел и пошёл по направлению к ним. Подойдя ближе, удивился, ворота открыты, постового не видать. Прошел дальше по дороге и «здрасьте вам». Я, оказывается, нахожусь на кладбище и уже подошёл к памятникам. Не хватало только «мертвецов с косами». На что обратил внимание, так это на чистоту и ухоженность могил. Экскурсию дальше решил не продолжать. Вернулся к месту, где вышел из машины и, пройдя  вперед, увидел остановку. Перешёл на противоположную сторону и, дождавшись троллейбуса, поехал назад в военкомат, благо дорогу запомнил.

Дежурный был удивлен моему быстрому возвращению. Объяснив ему всю неправоту действий солдата – водителя и сделав, по возможности, выражение лица – представителя силового министерства, которое не так уж и давно называлось НКВД, попросил его исправить положение. Водитель получил новую вводную и, слава Богу, доставил меня по нужному адресу. Дежурный офицер учебного центра предоставил мне помещение, вызвал курсанта, и я спокойно допросил его. После этого тот же офицер предложил мне перекусить, а узнав, что я не устроился в гостиницу, выделил кровать в комнате дежурного наряда, где я и переночевал. Утром, попив чаю с бутербродами, поблагодарив офицеров за радушный приём, вышел из части и просто пошел прогуляться по городу. Каунас мне понравился. Чистый, ухоженный город. Но, дело есть дело и я поехал в аэропорт, чтобы лететь в Ленинград.

У нас была договоренность с Лотковым, что по приезду в Ленинград встречаемся у киоска «Союзпечати» у входа в станцию метро  «Площадь восстания»  с левой стороны от центрального входа. Знаете, киоск стоит там и сейчас, правда не тот, что был тогда и  называется он по другому  –   «Ежедневник».

Добравшись до киоска и узнав от киоскерши, предварительно объяснив ей, что да как и показав удостоверение, что Лотков не появлялся, поехал на адрес, который нам дал участковый Виктор  Ефимов, работавший в нашем райотделе и у которого брат жил в Ленинграде. Рекомендательное письмо к брату было у Лоткова, так как он должен был прилететь в Ленинград раньше меня. Но, делать было нечего, поехал без письма. Чем было хорошо в то время, по удостоверению работника милиции можно было ездить на всех видах городского транспорта и даже на автобусах в пределах области. Найти нужную мне улицу «Бумажную» не составило труда. Поднявшись на третий этаж, постучал в дверь квартиры, а когда мне её открыли, спросил Володю и вошел в указанную мне дверь.

Трехкомнатная коммунальная квартира  на трех хозяев. Комната, которую занимал Владимир,  была довольно таки большой, метров 18 -20. Посреди комнаты за столом сидели двое мужчин и, как я понял, обсуждали проблемы производства товаров народного потребления и возможности рыбной отрасли. А если проще, пили портвейн и закусывали килькой в томате. Узнав, кто хозяин, объяснил ему сложившуюся ситуацию. Он, подумав, предложил составить им компанию. Не стал отказываться, но попросил много мне не наливать, гастрит не очень любит красное вино. День прошел в разговорах, вино давно закончилось. Когда стали укладываться спать я снял пиджак и наплечную кобуру, в которой у меня был ПМ и положил всё под подушку. На следующее утро Владимир признался мне, что он поверил, что я действительно работник милиции, а не  какой – то прощелыга, когда увидел пистолет. Перекусив, я опять отправился к киоску «Союзпечать» встречать Лоткова. Киоскерша сообщила мне, что он был с полчаса назад. Пришлось возвращаться на Бумажную. Там я застал Виктора, который с Володей пили чай, но под столом красовалась и бутылка «Портвейна». Правде её мы решили оставить на вечер. Как выяснилось, вылет рейса Лоткова задержался в Москве  из – за погоды. Пока ждал вылета, познакомился с таким же опером, как и мы, с Сахалина и сегодня мы с ним встречаемся на Невском проспекте.

Доехали на метро до Невского и у входа встретили сахалинца. Парень нашего возраста, опер из Южно  – Сахалинска. Зашли в какое – то кафе, если не ошибаюсь на набережной  канала Грибоедова. Сергей, а так звали нашего знакомца, достал из пакета хвост (на Востоке и Севере, где ловится рыба, она называется «хвостом») копченой горбуши и, подозвав официантку, попросил нарезать нам рыбину аккуратно, при этом почти половину разрешил оставить себе. Зато мы пили свежее пиво и без очереди. Сергей приехал в отпуск, захватив несколько таких хвостиков. Выйдя из заведения, я обратил внимание на бюст, как оказалось, Гоголя. Мне запомнилась фраза на нём – «Знаю, что моё имя после меня будет счастливее меня».

Расставшись с Сергеем и пожелав ему хорошего отпуска, поехали на Бумажную.

Наш хозяин ждал нас, это было заметно по прибранности в комнате, свежей скатерти на столе и его радостной улыбке, когда он увидел нас. Оставленная с утра бутылка «Портвейна» быстро опустела, за разговорами мы и не заметили этого. Где – то в половине одиннадцатого вечера, Владимир обратился ко мне с просьбой сопроводить его, «здесь не далеко»,  для приобретения «благородного напитка». Вышли из нашего дома, и какими – то улочками пришли к дому, где, как сказал Владимир, можно пополнить запасы. В квартире, куда мы вошли, увидели женщину, раза в полтора старше Бальзаковского возраста, но с претензией на более юный. В гостях у неё был мужчина. Володя объяснил суть нашего визита, мадам вышла в другую комнату и вынесла бутылку, как она сказала – почти марочного портвейна. А проще – разливного вина, заготовленного с целью снабжения жаждущих. По словам Володи, она трудилась в Ленинградском мюзик-холле. Конечно не в качестве солистки балета. На обратном пути, не далеко от нашего дома мы повстречали мужчину лет шестидесяти, был он не совсем трезв. Владимир поздоровался с ним, перекинулся парой слов и мы пошли дальше.