Читать книгу Игра с драконом - - Страница 1

Ненавижу собирать вещи! Вообще, переезды это не мое. Помню, когда мы с родителями переезжали в новую квартиру, они умудрились сами сделать в ней ремонт. У меня на такое просто не хватило бы смелости. С тех счастливых времен остались лишь воспоминания. Родителей не стало, а я осталась жить в этих стенах совсем одна.

Тяжело ощущать себя единственным человеком, без семьи, родственников и друзей. С последними я намеренно не выстраивала связи. Из родных людей были только родители.

Отец бы мной гордился, узнав, что я работаю редактором и заключила контракт с издательством, в которое меня взяли на стажировку после окончания вуза.Мамы не стало, когда я была ребенком. Отец воспитывал меня до подросткового возраста, а потом уехал в лесной дом, где они вместе мечтали построить мастерскую. Папа приезжал раз в неделю по выходным и забирал меня к себе. Перед школой мы закупали продукты в холодильник и я жила так до следующих выходных. Сама готовила, убиралась, существовала. Мне хватало соображения никому об этом не говорить. Да и кому сказать, когда наш класс в частной школе состоял из пяти человек, и каждый был закрытым в себе интровертом. После школы уроки дома, подготовка к экзаменам с репетиторами онлайн, а потом книги. Книги заменили мне все. Я выбирала для себя идеальную семью, примеряла, как Лев Толстой, мог быть моим дедушкой, изучая биографию. Как забавили известные дневники писателя. Не подозревая сходства, еще до знакомства с творчеством автора, я писала почти такие же, и все многочисленные блокноты, которые отец покупал по моим просьбам, лежали с первыми исписанными листами, в манере тех самых дневников великого классика. Тогда я возомнила себя писателем, польщенная таким сходством и на листе бумаги карандашом написала первую идею для сказки. Вспомнить бы где тот самый листок…

Семья быстро покинула меня. Отец пропал после моего выпускного из вуза. Это странное время просто сводило с ума. Переступив через все страхи, я обратилась к волонтерам, просила соседей по дачам, хотя их было немного. Мы все прочесывали лес тем злополучным летом. Отца так и не нашли. Поначалу мне казалось, что я участвую в квесте и родитель объявится сам, выйдет по тропинке между деревьев и спросит: «Зачем вы все собрались, не за грибами ли?» – в своей шутливой манере. Но прошел месяц, и все мои попытки снова собрать поиски оказались тщетными. Без следов исчез человек, и никто не мог ничем помочь.Когда я зачитывалась романами Джей Остин, в душе́ мечтала о такой большой семье, какие были описаны на страницах ее книг, так много сестер было у главной героини, казалось, за такой надежной стеной родных, можно преодолеть все что угодно.

Через время и мой пыл поутих. Придумывая разные варианты событий, намеренно игнорируя все плохое, что могло случиться, я иногда представляла, как отец купил билет в один конец далеко в пустыню, и уехал разводить верблюдов. Так было легче справиться. Забрав машину отца я узнала, что она, как и все остальное имущество, было записано на меня. Без лишних стараний мне удалось продолжить жизнь, насколько это было возможно. Машину отца продавать не хотелось, но материальные запасы подходили к концу, и я избавилась от поддержанного корейского седана, который отец подарил на совершеннолетие.

Небольшой модульный дом на участке в лесу пришлось отключить от отопления и других коммуникаций и, закрыв на все замки просто, оставить. Не было ни сил, ни времени заниматься дачей. Мастерская осталась недостроенной. Мне совсем не хотелось возвращаться туда и спустя время я поняла, что родительское гнездо, в котором сам папа не появлялся долгие годы, слишком сильно давит на меня, напоминая каждый день о положении сироты.

И вот выкидывая ненужный хлам из квартиры мешками и, делая масштабную генеральную уборку, я одновременно искала варианты квартир ближе к центру, чтобы меньше времени тратить на дорогу в издательство, и больше на свои творческие идеи. «Легче сказать, чем сделать!» – эта фраза замечательно описывает поиск квартиры, и сбор вещей в коробки для переезда. В свой отпуск я занималась именно этими делами, разделяя время светового дня надвое и стараясь вместить в промежутках хотя бы один прием пищи.

«Они не были женаты!» – шептала я в пустоту. От таких подробностей по рукам моим пошли мурашки. Я сидела на полу в спальне, когда-то принадлежавшей родителям, в серых спортивных штанах и домашней белой майке. Не, выдержав такого напряжения, взяла паузу и отправилась на кухню за чашкой кофе.Самым сложным делом оказалось разобрать огромную коробку документов, копившуюся в нашей семье годами. Документы отца, оставленные им на деревянном столе в доме, также отправились в коробку и пролежали там два года, прежде чем я удосужилась заглянуть внутрь. Маленький клочок бумаги и еле заметная надпись карандашом. «У тебя есть бабушка». Эти заветные четыре слова заставили сердце колыхнуться, я чувствовала, как оно замедляется, в ушах появился шум. Ком воспоминаний подкатывал к горлу, я слышала несколько раз слово бабушка в нашей семье и раньше. «Но почему лишь на клочке бумаги, неужели нет целого письма?» – шептала я, лихорадочно переворачивая все документы, попадающиеся под руку. Еще долго в тот вечер заставляла себя вспомнить, что еще было на том столе. Обложка паспорта забитая банковскими картами: права, визитки партнеров отца и основной документ. Стараясь найти хотя бы еще один клочок ожидаемого письма, я стала листать страницы паспорта и наткнулась на одну интересную деталь. Инициалов матери не было в графе «семейное положение», и вообще ни одного упоминания о ней.

Привычка пить кофе пришла со студенческих времен. Модная кофейня напротив главного корпуса. Там за столиком в углу, можно было уединиться и писать диплом столько душе угодно. Главное – не забывать заказывать напитки. Мне нравился латте на миндальном молоке. Отец, узнав это, купил мне целый набор с ручной кофемолкой, пакетом зерен арабики и кофемашиной. Но та вскоре сломалась, и я продолжала варить кофе крайне мудрёно. Молоть зерна в ручной кофемолке было порой слишком долго, тогда я ускорялась и смеялась над тем, как маленький сундучок с выдвижным ящичком и измельчительной чашей сверху шатается из стороны в сторону, а под конец и вовсе выплевывает зерна. Иногда задумывалась о своем и ящик с молотыми крупинками заполненный до краев и даже больше вылезал с трудом. Два таких коробка во френч пресс, залить кипятком и оставить настаиваться, потом перемешать. Молоко я грела в маленькой кастрюльке на плите и взбивала погружным блендером до густой пены.

«Мой папа – предприниматель!» – гордо заявляла я перед классом, зная все про работу и любимое дело отца – создание дизайнерской мебели. Все по эскизам мамы из старого альбома. Продавалось – будь здоров, и заказы поступали всегда. На мебельном деле отец сделал состояние, которое вложил в квартиру, дачу и автомобиль. Ну и, конечно, в мое образование и все потребности, которые присущи девочке на протяжении всех периодов взросления.Большой стеклянный стакан с трубочкой, который, вмещал в себя добрых шестьсот миллилитров, был моим верным спутником в поездках и дома. И в тот вечер я вернулась с добычей к разбросанным на полу документам и стала тщательной изучать паспорт отца. Кроме отсутствия све́дений о жене была еще одна странность, это место рождения: город и село намного южнее от нас, в другой части страны, и это, притом что в средней школе я готовила доклад про родителей. В нем говорилось, что отец родился и вырос в городе, недалеко от нашего района.

Горячий напиток обжигал рот и приятным ароматом возвращал меня к реальности. Этот привычный ритуал разделял ту грань, когда я уходила в глубокие размышления, кофе заканчивался или становился холодным забвение должно́ было прекращаться. Но в тот вечер этого не произошло, и к утру я уже искала билеты в то самое село на юге.

Дорога до села была не простой. Сначала пересечь страну на самолете, и это самый короткий вариант. Затем карты на сайте предлагали сесть на электричку, ну а после проехать на автобусе. Тогда я горела идеей, и никакие сложности не могли нарушить планы. Утром я уже собирала не коробки, а черный чемодан на колесах с ребристой поверхностью, который также достался мне в наследство. Обдумав все по дороге в аэропорт, я вспомнила, что у меня есть возможность на месяц продлить законный отпуск. Именно столько я не отгуляла на работе за два года. Задерживаться на родине отца намерений не было, но на всякий случай, а заодно для продуктивного досуга, я взяла с собой ноутбук.

Первый полет, как и путешествие куда-то далеко. Со школой мы посещали множество музеев, ездили на экскурсии, но никогда не уезжали в дальние города и уж точно не ночевали вне дома. Лететь было не страшно совсем. Место выбирать не пришлось, посадили у прохода, так как билет был куплен наскоро. Почти сразу я заснула, виной тому была ночь сборов накануне.

Странное чувство овладевало мной, оно было похоже на страх. Посмотрев в окно, я заметила огромную птицу, которая летела наравне с самолетом и взгляд ее был наполнен грустью. Птица сопровождала нас, а потом камнем стала падать. Проснувшись от странного сна, я хотела взглянуть в окно, но сосед по месту, пожилой мужчина закрыл иллюминатор и крепко спал, облокотившись головой к стене. Тогда я решила, что в следующий раз займу более комфортное место заранее, и буду сама устанавливать хоть какие-то правила полета.

Оставшееся время я записывала этот странный сон, который превращался в настоящую сказку с каждым мгновением. Сказку о странном существе, сосланном в изгнание. Его все боятся и ненавидят за то, что он такой. Ему хочется тепла и общения и, встречая каждую железную птицу, он ищет понимания и живую душу, но ничего не находит.

Самолет совершил посадку, и некоторые пассажиры захлопали мастерству пилота, другие молча собирали вещи и в числе первых спешили выйти наружу. В аэропорту улыбчивая стюардесса ответила что до деревни, упомянутой мной ходит прямой автобус, и поездка будет занимать шесть часов, но зато без пересадок. Я, не раздумывая, отдала предпочтение этому варианту. В автобусе мирно спала всю дорогу на месте у окна. На конечном пункте выяснилось, что в село я добралась нужное, только вот до деревни, указанной в паспорте отца, ехать надо было на общественном транспорте еще четверть часа. Духота давила, еще мешало полное непонимание после сна, где я нахожусь и как затащить чемодан в нужный автобус. Первому водителю я назвала деревню, и тот сказал, что все туда едут. В маршруте числилось два пункта, село в который привозил большой автобус и та самая деревня. Табличка с маршрутом видела на стекле, а внутри салона было лишь несколько пожилых женщин с пакетами продуктов.

Показалось, что все я сделала зря. Уставшая после долгой дороги, я злилась на себя из-за того, что затеяла эту поездку. Сев на ближайшее сидение я отсчитала сорок рублей за проезд и отдала их водителю. Так сделала одна из женщин, показав мне пример. Она же громко на весь салон задала самый нелепый вопрос, который я слышала от незнакомцев:

«Ты к кому едешь-то? С таким чемоданом?» – ее лицо выражало озабоченность, но в конце фразы на нем появилась натянутая улыбка. Я улыбнулась в ответ проигнорировав вопрос и надела наушники меньше всего, желая вступать в диалог с этим персонажем. Но музыку включать не стала, чтобы собрать побольше материала для будущих книг. Ведь каждый необычный человек, который встречается на пути это будущий герой романа, рассказа или, быть может, даже повести. Они обсуждали мою одежду, скромный костюм бежевого цвета в рубчик, со штанами клёш, под которые я надела кожаные тапочки. Говорили о моем слишком дорогом, по их мнению, чемодане, и постоянно перечисляли фамилии, гадая, с какого все-таки я двора взялась. Назвав меня пигалицей, женщина произнесла еще несколько обидных слов, и я отодвинула один наушник. Та, что первая, заговорила со мной, сразу начала шикать на подругу и шептать, как я нагло подслушиваю их. В отместку они решили молчать, пока не узна́ют, чья гостья приехала.

Автобус высадил всех на небольшой площади и продолжил движение. Мне казалось, что если я спрошу у женщин дорогу к дому, это будет слишком просто чтобы унять их любопытство. Но они быстро удалились даже, не поинтересовавшись, что к чему. Навигатор в телефоне хоть и с перебоями, но показывал нужное место. Первая прописка отца совпадала с названием села в места рождения, и я отправилась вперед. Улица за улицей с неровной доро́гой не щадили мой чемодан и вот когда я миновала все неровности, взору открылось большое поле на краю деревни. Заветная точка дома располагалась на карте, через сто метров, и я неуверенно направлялась к ней вдоль улицы.

Погода была жаркой, кроме жары, мучил страх: «Что если бабушки нет. Вдруг ее давно не стало, или она не захочет видеть и слышать меня, или вообще знать. Как появлюсь перед ней, что скажу?» – стоило заранее подумать над этим вопросом, но назад пути не было. Навстречу с небольшой самодельной скамеечки двигалась худенькая фигурка, на карте равняясь с тем самым домом. Мне было страшно с каждым приближающимся шагом. Что если она идет любопытничать, как и те дамы из автобуса.

Но старушка молча подошла и посмотрела мне в глаза. Внученька моя, Ланочка, сказала он ласково и обняла так осторожно. Всеми фибрами души я чувствовала прикосновения родного человека. В ней есть моя плоть и кровь, мое родное сердце. Как же было приятно, что сердце это узнало меня без лишних слов. У меня была бабушка и она знала обо мне.

Вытирая слезы с щек, мы зашли во двор, минуя высокий зеленый забор. Я чувствовала, что оказалась дома. Не было и намека на неловкость или страх, все шло своим чередом и успокаивало возбужденный после долгой дороги разум. Старушка суетилась и старалась проложить мне дорогу по совершенно пустому двору, показывая, где нет ямок и камушков, чтобы чемодан провезти было легче. С трудом я заволокла его в дом по высокому, скрипучему крыльцу и оставив в углу прихожей, присела на небольшую скамейку у стены в холле и тихо выдохнула. Запах свежего хлеба разносился по всему дому. Бабушка достала его из печи и тут же начала накрывать на стол. Я не понимала, какой намечался прием пищи и сколько времени, телефон разрядился, на стенах не было часов. Желая распрощаться с грязью, которая казалось, налипла невидимым, но достаточно толстым слоем, я попросилась умыться.

– Сейчас баню разведем! – весело произнесла старушка, бросая кухню и уже торопилась выйти из дому.

– Не надо бабушка, не суетитесь, я справлюсь! – сказав это неуверенно, задумалась, что даже имя старушки не было мне известно. Но оттого что я назвала ее бабушкой, родственница растрогалась и села на низенькую скамейку. Когда-то я уже видела это. Воспоминания из детства или сон… Обняв ее, я взяла полотенце из старинного комода в холле и новый кусок мыла, все, как сказала старушка. Быстро надев тапочки, которые предусмотрительно положила в боковой карман чемодана, я пошла в баню.

С отцом на даче мы растапливали печь, как любопытный ребенок я желала участвовать в этом процессе. Но деревенская баня – это нечто другое. Проходя по узкой тропинке мимо белого, длинного здания, которое ровнялось с соседским забором своей стеной, я жалела, что отказалась от помощи бабушки. Грела мысль, что я напишу в одной из книг, как впервые растапливала настоящую баню, в родном доме отца. Деревянная неокрашенная постройка ровно стояла в глубине двора. Внутри было темно, лишь на печь попадал свет из маленького окна. Дверцу печи пришлось поискать. Она была совсем крошечной и находилась у стены. Закинув несколько дровишек, я подожгла спички и бросила внутрь сразу небольшую связку. Сухие дрова сразу сдружились с огнем и начали потрескивать. Страх сделать что-то не так, запускал в голову, вместе с дымом, чувство сожаления и неловкости. Вовремя сообразив, я открыла заслонку.

Железный таз, наполненный водой уже, стоял на печи. А в предбаннике был настоящий кран. «Какое удобство, нет света, но зато есть вода» – прошептала я, снимая с себя одежду. Во втором тазу, который стоял на скамье в предбаннике, я замочила костюм, надеясь, что никто не войдет, застирала ткань куском хозяйственного мыла. Оно лежало возле крана. Резкий запах дегтя бил в нос, но выбирать не пришлось. Вода пенилась и этого было достаточно. Уже через несколько минут я думала, куда ее слить. И снова сожаления, что я затеяла стирку, заставили долго стоять в раздумьях. Вспомнив, как отец безжалостно заливал двор водой, я приоткрыла дверь и выплеснула мутную жидкость, не выходя наружу. Полоскать вещи под краном с небольшой струей, было больше похоже на наказание. Время текло медленно и заставляло чувствовать себя так, словно я вообще никудышная хозяйка и элементарно не могу постирать вещи. Руки стали красными от холодной воды. Бросив чистые вещи в пустой таз, я забежала в парную. Внутри стало теплее, брызнув несколько капель на камни, я удивилась, насколько теплая вода была в тазу. Камни зашипели, но сильного жара не было. Представляя, сколько неловкости буду чувствовать, если старушка, решит прийти за мной, я принялась обливаться теплой водой.

После дороги водные процедуры казались настоящим спасением, чтобы смыть всю пыль, усталость и негатив. Посмотрев в окно и еще раз убедившись, что никто не прервет банных процедур, я позволила себе полноценно помыться. Вода нагревалась все быстрее. Волосы скрипели от душистого мыла, но тепла в парной больше не стало. Дрова уже прогорели и я, обмотавшись полотенцем, вышла на улицу и стала развешивать белье на веревке неподалеку. На дворе стояла настоящая жара. На юге осень похожа на продолжение лета, в этом есть своя прелесть.

Пробежав от бани мимо грядок, надежно держа рукой замотанное полотенце, я подняла глаза у забора и чуть было не вскрикнула от испуга. Большая голова лошади торчала из окна здания, к которому был прикреплен забор. Зубами животное пыталось дотянуться до небольшого деревца яблони, которое стояло неподалеку. Там на ветках висели красно-зеленые плоды. Лошадь стала бить копытом, прося угощение. Этот звук я знала с детства, когда после занятий верхо́м, заводила коня в стойло и брала пакет с морковью. Особо хитрые лошади чувствовали это и дружно начинали бить копытами. Тренер быстро прерывала выступление, ругая меня за то, что дразню животных из-за медлительности.

«Лошадям нельзя стучать копытом, это портит их подковы, и наш пол в конюшне! – говорила женщина с белыми волосами, торчавшими в разные стороны из-под шлема. – Еще раз увижу, будешь менять здесь доски. Либо угощаешь всех, быстро и осторожно, либо незаметно кормишь Марса!» – так звали моего коня. Я всегда выбирала второе. Не всех лошадей можно было угощать, некоторые стояли на постое, их хозяева давали запрет на такие вольности. Их редко выводили на прогулки и уж точно не давали на обучение детям. Я все не могла запомнить, кто же из двадцати скакунов под запретом на кормление и проще было угощать одного Марса. Украдкой и за работу, которую конь всегда выполнял на двести процентов, за меня и за себя. Уроки верховой езды мне давались непросто. Сначала не понимала, как это не вставать на стремя, как держаться внутренней частью бедра и скакать рысью. Тело все время уводило вперед и несколько раз я чуть не слетала. Единственное получалось хорошо – это правильно держать поводья, за что тренер всегда не жалела похвалы.

Украдкой я протянула сорванное яблоко лошади, ходя до конца, была не уверена, какого пола животное стояло передо мной, через окно видно было только голову. Пока оно хрустело угощением, я погладила коричневую голову с белым пятном на носу.

Неподалеку послышался хруст веток. Вспомнив, что стою в одном коротком полотенце, я запаниковала. На соседском участке послышались другие звуки. Не испытывая судьбы и не медлив больше не минуты, я побежала к дому, крепче держа полотенце. Лошадь снова начала бить копытом, как только заметила, что я отдаляюсь.

В прихожей, открыв чемодан, я нащупала нужный пакет, где были чистые вещи. Бабушка спросила: «Как баня?» – и проводила меня до комнаты, которую с гордостью именовала моей.

«Баня у вас самая лучшая, настоящая!» – я не жалела похвалы, стараясь обрадовать старушку.

Небольшая спальня с периной, застеленной чистым бельем с накрахмаленной наволочкой на подушке. Рядом с ней стоял резной сундук. Изголовье кровати было у самого́ окна, а возле противоположной стены расположился старый деревянный шкаф. Я вспомнила, что была здесь раньше. Отец открыл этот шкаф и радостный достал духи в голубом флаконе. Он обрызгал сначала себя, а потом пустил струю в мою сторону. Тогда я не успела зажмуриться и почувствовала резь в глазах, машинально полились слезы. Бабушка умывала мне лицо над раковиной своей шершавой ладонью. Ее звали Анной.

«Я помню, как отец попал мне духами в глаза! – произнесла я вслух. На лице старушки показалась улыбка. Она расхохоталась и продолжила историю. Мы обе радовались общим воспоминаниям. – Бабушка Анна, спасибо тебе за то, что помнишь меня и приняла без лишних слов!» – сказала я, когда старушка уже удалилась. Выглянув, я заметила, как она смахивала слезы. Воспоминания били ключом.

Быстро надев синий сарафан в цветок с длинным подолом, чтобы не смущать ни бабушку, ни соседей, я проследовала на кухню. В небольшой гостиной, через которую был проход, стоял диван у стены и деревянный круглый стол у окна. На нем был стационарный телефон, каких я не видела уже полжизни, и небольшая ваза с веточкой белой гортензии.

В доме пахло побелкой, хотя он был деревянным. Стены поверх обоев были закрашены слоем краски и только уголки под плинтусом выдавали прошлый желтый цвет с коричневым узором.

Долго за столом мы разговаривали с бабушкой. Она спрашивала об отце; рассказал ли он про нее, как поживает и почему не приехал? Смотря в ее чистые синие глаза, усыпанные в уголках морщинками, старый платок на голове, белые волосы и на то, как она, все время поправляла платочек в рукаве на запястье, я не осмелилась рассказать правду. Когда повисла тишина, я спросила про соседскую лошадь.

– Вон видишь яблоньки. Это я для нее посадила. Сама яблоки не ем, зубы уже не те. Сорт под ее имя выбирали. Соседи привезти, я попросила! – Анна указала в окно. Лошади уже не было видно.

– Как ее зовут? – мне хотелось знать. Называешь имя, и ты уже считай друг лошади.

– Карамель, – гордо ответила бабушка. Она начала собираться, заворачивая свежую буханку в бумагу. – Ты ешь, а я к подруге за творогом схожу, да и навещу ее. У нас традиция такая.

На небольшой кухне, среди ароматов свежего хлеба я осталась одна. В душе теплилась надежда, что ее подругой не окажется одна из женщин с автобуса. Борясь с голодом, я накинулась на еду. На столе было изобилие: глазунья из двух яиц посыпанная мелко нарезанным зеленым луком, вощи с грядки, свежий хлеб, масло, зелень. Сделав глоток молока из кружки, я поняла, что воспоминания повторяются. На этой кухне, с высоким порогом, которая располагалась ниже основного дома, всегда горела печь и пахло ароматным хлебом. Стол со старой скатертью в клеточку, местами в пятнах, но бабушка ловко прикрывала их тарелками. Молоко с хлебом, хоть во дворе и не было коровы и другого скота, но оно казалось парным, густым и жирным, совсем не похожим на городское.

Отведав все, что было на столе, я с интересом пошла на тайную экскурсию по дому. Поднявшись на порог с кухни слева заметила тот самый туалет, в котором бабушка над раковиной смывала мне папины духи с лица. Голубые стены и небольшое зеркало над раковиной. Все осталось таким же. Уже знакомый холл с комодом, столом у окна и диваном, накрытым вязанным красным пледом. Справа дверь вела в выделенную мне комнату отца, а слева дверной проем вел в зал. Там старый телевизор расположился в центре комнаты и не менял свое место уже двадцать лет. Я вспомнила, как отец уложил меня спать, на кровать, которая стояла там же справа у стены. Высокая перина в зале.

– Раньше здесь жил твой дед. Но это было очень давно! – послышался голос бабушки. Я не слышала, как она вошла и сделала шаг назад от проема, стыдясь своего любопытства.

– Помню, как отец уложил меня спать здесь. Придвинул тот столик, накидал сверху тулупов, а я ночью все равно скатилась. Он смотрел телевизор и не спал. Я присела рядом, вот здесь, и заснула, – сев на ковер я будто вернулась на десятки лет назад в ту самую ночь. Белые кружевные занавески на окнах уже не казались такими белыми как раньше, ковер на деревянном полу в некоторых местах был растрепан, а возле края и вовсе виднелся обожжённый след. – Это я прожгла? Припоминаю, как игралась с утюгом, ставила на печку ради забавы, – на душе было приятно оттого, что след от меня в этом доме, до сих пор остался на месте.

– Ну а кто же еще рвался гладить ковер? – сказала Анна и хрипя засмеялась.

В этих воспоминаниях была одна странность. Нигде не было мамы. Ни когда я прожигала ковер, ни в момент падения во сне с кровати, даже во время питья молока, мама не была рядом.

– А помнишь, как мы на речку ходили? – бабушка с надеждой в глазах пыталась подкинуть мне воспоминания.

– Здесь есть река? – этой картинки в не всплывало в памяти.

– Конечно, есть! Пойдем завтра и прогуляемся, – предложение бабушки было волнующим. Мне хотелось, чтобы хоть там в воспоминаниях оказалась мама.