Читать книгу Я иду по твоим следам - - Страница 1

Построить дом из подушек просто. Одну подложила под голову – есть «стена», другую впереди себя пристроила – это «стена» другая. Натянула одеяло на голову – «крыша». Всё. Дом готов. И ты в нём.

Даша привыкла так засыпать. Но в последний месяц «дом» был не в радость. Они с мамой заболели коронавирусом. Россия пылала в огне экзотической и смертельно опасной лихорадки. Весь мир закрыл границы – замер, затаился. Но сначала казалось, что болезнь ещё очень далеко. О своём приближении она предупреждала как прокажённый перезвоном колокольчика. Вот уже в соседней области оставила тлеющий след и пожар разгорается, а теперь уж и в их область добралась, сжимается кольцо, тянутся щупальца неведомого чудовища… В больнице готовят койки. И вот один случай, другой…. И с каждым днем всё больше… зарево выше.

Мама сначала относилась к «короне» с лёгкой опаской – как к неведомому варианту гриппа. А потом в огне стали сгорать те, кого они знали. Сначала – дальние. Знакомые знакомых. Потом всё ближе. Уж и к дому стали подъезжать скорые – и из них первыми выходили «космонавты» .

– Герои, конечно, – говорила мама, глядя на медиков в противоэпидемических костюмах, – У них же дома семьи, дети. А они – на передний край.

Мама сжалась. Вот уже и в их многоэтажке первая смерть. Водитель «скорой помощи» . Худенький, маленький, почти уже старик дядя Гена, который все никак не мог бросить свою «линию фронта».

– Сколько я его помню – он всегда так переживал за тяжёлых больных, чтобы довезти их живыми,– говорила мама,– Гнал машину, сцепив зубы, а потом ему самому становилось плохо.

Они с Дашей даже не могли пойти утешить хоть немного жену шофёра. Просто обнять её, дать понять, что поддержат. Нельзя. Карантин.

– Только бы и она не заболела. Ведь и возраст уже, и такая она хрупкая, чисто одуванчик. Дунь на неё и слетит с этой Земли.

Даша запомнила эти слова, потому что соседка и вправду была похожа на одуванчик – худенькая, стрижка короткая, волосы седые, пушистые.

Одуванчик тоже заболела. Об этом сказала мама. Но это был день, когда они с мамой сами надели «корону». Поэтому Даша не всё помнила. Она ещё представила, как Одуванчика выносят на носилках. Или носилки тут не нужны, можно на руках, потому что она невесомая.

Но Дашу уже «ломало», было то жарко, то холодно. Она втихую от мамы поставила градусник, он показал 36,9С. Она перемерила – 37С. А потом захотелось лечь, и лежать всегда, и никогда не вставать, потому что даже голову поднять было очень трудно. В это время температура уже переползала за 38С, и стремилась выше, выше, в самый конец градусника. А через пару часов, когда слегла мама – она этот градусник разбила, так её трясло от озноба. И мама заказала по телефону новый, электронный, потому что оказалось – ртутных уже не выпускают. Курьер привёз градусник и опустил его в почтовый ящик, потому что заходить к ним было уже нельзя.

– Над нашей юртой чёрный флаг, – еле шевеля губами, сказала мама.

Пояснила – когда в Азии свирепствовала чума, над юртами, где лежали больные, вешали чёрные тряпки, чтобы люли издали видели – тут смерть, и и обходили стороной.

После этого Даша помнила только одно – диван. Широкий раскладной диван за шкафом. Они с мамой пролежали тут две недели, почти не вставая. Было полутемно днём, а ночью – только свет из окна маленького мраморного домика-ночника. Такой мраморной избушки, с крыши которой сползал мраморный сугроб.

Приходил врач, друг их семьи. Мама ещё в школе с ним когда-то училась. Олег стал одним из немногих докторов, который лечит за совесть. Мама и Даша знали – ему можно позвонить в любое время дня и ночи. Он все знает, всё умеет, он не бросит, если можно – спасёт, вытащит.

Олег принёс плоские коробки с ампулами, шприцы. Уколы казались уже совсем нестрашными. Страшное наступало ночью, когда сна – ни в одном глазу, и нечем дышать. Маленький чёрный приборчик, похожий на прищепку для пальца, перекочёвывал от мамы к Даше – и обратно. У мамы дела были хуже. Пульсикометр часто показывал 94, 93 и ниже. Мама смотрела на Дашу, и в глазах её читался страх. Дышать было трудно. Мама боялась задохнуться.

– Если меня увезут в больницу…– начинала она.

Даша вцеплялась в неё, как медвежонок в медведицу:

– И меня тогда с тобой!

Мама замолкала. Время шло. Ночи казались бесконечными – они обе, мама и Даша, искали позы, в которых легче бы было дышать. Потом наступало очередное утро, но не был сил встать. Глазами они отмечали время – десять часов, полдень, четыре… Начинало темнеть. Приближалась очередная ночь.

Вставать они старались как можно реже – ноги не держали. Но надо было отмерить лекарства, сделать уколы, приготовить хоть что-то поесть. В основном они пили горячий сладкий чай с лимоном или хлебали какой-нибудь овощной суп, который у мамы хватало сил сварить.

Потом мама сказала:

– А ты знаешь, что прошло уже две недели? Не одна неделя, а две. Пролетели.

– Бабушка говорила: «Как корова языком слизала», – сказала Даша.

Через две недели с начала болезни они начали понемногу оживать. Стало ясно, что организм и лекарства берут верх над тёмным, мрачным, звериным, змеиным коронавирусом. Захотелось есть. Они заказывали – да побольше! Метали еду в себя, как кочегар забрасывает уголь в топку. Остановиться невозможно. Жевать, жевать, что-нибудь жевать…

Потом захотелось сидеть, хотя воздуха еще не хватало, одышка мучила. Захотелось говорить. Что-то сделать. Мама присела к своей швейной машинке, погладила её по чёрному блестящему боку. Кивнула манекенам, точно вернулась в избранное общество.

А Даша опять стала устраивать себе вечером, ложась спать, дом из подушек. И если прежде голова соображала просто отчаянно плохо – только и хватало, чтобы просматривать картинки в социальных сетях, даже подписи к ним читать было лень. То теперь снова начали придумываться истории, и не было им числа.

Когда-то к маме пришёл в гости знакомый журналист. Он застал их за делами. Даша рисовала. Мама шила – сочиняла платье для Панночки. Она была театральным мастером на все руки – и эскизы костюмов, и их воплощение – всё было на ней.