Читать книгу Проклятый шедевр - - Страница 1

Иван распахнул дверь такси, и на лицо мгновенно опустилась осенняя морось. Поёжившись, он поднял воротник куртки, стараясь защититься от пронизывающего ветра. Небоскрёб с видовыми квартирами разрывал нависшие над городом тучи. Реклама этого жилого комплекса гремела, как говорится, из каждого утюга. Перед входом в подъезд вольготно раскинулась лужа, отражая тоскливое, под стать настроению, хмурое октябрьское небо.

«Строить мы любим, а тротуары нормальные делать никак не научимся», – на пятках пробираясь к подъезду, выругался Иван. Отрывисто пискнул домофон, заставляя задуматься, нужен ли ты здесь кому-нибудь. Внутри подъезда контрастом равнодушному домофону были развешены жизнерадостные семейные фотографии в рамках. Сонная консьержка, опознав в Иване гостя, поинтересовалась номером квартиры и буркнула: «Девятый этаж». В ожидании лифта Иван рассматривал фотки, мысленно прокручивая события недельной давности.

***

Он сидел с Жекой в элитном пивном ресторане. Традиция обсуждать проблемы за кружкой пива сложилась у них ещё в студенческие годы, когда оба учились на экономическом. Правда тогда это были забегаловки с дешёвым пойлом и пересушенной таранькой. А теперь успешный писатель Иван Царевич мог позволить себе крафтовое пиво с раками.

Интерьер ресторана был выдержан в стиле кантри: простая, но удобная деревянная мебель, на столах клетчатые скатерти. Мягкий свет ламп под текстильными абажурами, украшенными вышивкой, создавал атмосферу безмятежности и комфорта. Ароматы свежего хлеба и копчёностей витали в воздухе, пробуждая аппетит и желание не спеша насладиться вкусом настоящего пива.

Иван любил этот ресторан за необычную живую музыку. Здесь для популярных мелодий создавали уникальные аранжировки под банджо. Обнимая изящную пивную кружку, наполненную янтарным напитком, Иван разглядывал в окно внутренний дворик, где небольшой фонтанчик предлагал отдохнуть на заросших девичьим виноградом скамейках.

Прикончив третью кружку, Жека решительно отодвинул тарелку с аккуратной горкой хитиновых останков:

– Хватит тянуть кота за мяу. Давай колись, что случилось.

Иван отвернулся от окна и хмуро уставился на свой, едва ополовиненный, бокал. Популярный писатель, он вот уже третий месяц не выдал ни одной главы. Критики наперебой расхваливали его книги, называя новым прорывом в жанре фэнтези. Издательство заключило договор на серию из шести книг. Пять романов уже вышли в печать. А первая из серии даже пережила второе издание. Читатели оборвали соцсети, требуя продолжения.

Да что там… По оценке Форбс, он вошёл в десятку писателей с самым большим гонораром в стране. И вот, когда казалось, что будущее из зебры превратилось в белого единорога, нарисовался хвост. Всё, что Царевич напишет, на следующий день оказывалось плоской шаблонной безвкусицей.

Жека задумался, потом кивнул и достал портмоне. Перед столиком возник официант: «Господа желают счёт?» Жека отмахнулся:

– Ещё ноль пять. И принеси чего-нибудь посущественнее этих членистоногих. Колбасок каких-нибудь что ли.

Почти мгновенно на столе материализовалось аппетитное, истекающее соком мясное ассорти. Скорость обслуживания была ещё одним показателем, из-за которого Иван часто заглядывал в этот ресторан.

Наконец Жека откопал в закромах портмоне потёртый прямоугольник. Он протянул приятелю визитку и сгрёб себе на тарелку бОльшую часть колбасок.

«Бабкина Ядвига Васильевна, психолог-гипнолог» прочитал Царевич. Он скривился и бросил визитку на стол:

– Мне только психолога не хватает. И так все, кому не лень, мозг выедают. А ты ещё одного мозгоклюя предлагаешь. Ты же знаешь, как я отношусь ко всей этой братии из психологов, коучей и прочей шушеры.

– Зря ты так. Это совсем другое. Поверь мне, – Жека постучал пальцем по визитке и придвинул её обратно. – Помнишь мои подвиги пять лет назад? Ната мне тогда ультиматум поставила, или я иду к этой гипнотизерше, или она забирает Катюху и уезжает к матери. А ты же знаешь, мои девочки для меня – это…

От избытка чувств Жека разом допил бокал и дал знак официанту повторить. Иван хмыкнул. Пять лет назад, когда бизнес Жеки был на подъёме, контракты сыпались на него, не успевал уворачиваться. И, как следствие, постоянные фуршеты, праздники в честь очередной сделки, незаметно переходящие в продолжительные загулы. Несколько ресторанов тогда даже внесли Жеку в чёрный список.

– Только она не кодирует, она реально лечит, – продолжил приятель. – Вот, не поверишь, три сеанса, и я, как новенький. Это я только тогда понял, что чуть не стал алкоголиком. Да и бизнес находился уже в такой…

Жека забрал бокал у официанта и сделал большой глоток.

– И самое главное, я теперь могу пить без проблем. Даже водочку в праздник. Легко. А в запой не ухожу, – Жека отставил бокал в сторону и пододвинул к себе блюдо с оставшимися колбасками. – В какой-то момент прямо как отрубает, и больше не хочется. Ты сходи. Хуже то не будет.

Иван с сомнением повертел визитку. А ведь и правда, Жека тогда практически в один момент из заядлого кутилы снова превратился в добропорядочного гражданина. И сунул визитку в карман.

Ещё три дня прошло в безуспешных попытках. Все креативные вспышки распадались с оглушительным треском, едва Царевич переходил к следующему эпизоду. Печатаешь и стираешь, печатаешь и стираешь… А количество глав не растёт.

Иван откинулся в кресле и потёр покрасневшие от недосыпа глаза. Подошёл к окну. В наследство от деда ему досталась квартира в историческом центре. Знакомые крутили пальцем у виска и обвиняли в непрактичности. Иван легко мог обменять эту квартиру на достойное жильё в новостройке, и ещё осталось бы жить на проценты. Но Царевич отказывался от любых предложений. И пусть здесь постоянно ломался лифт, а зимой приходилось ходить в свитере. Зато какой завораживающий вид открывался из окна.

Тут не было высоток, и скатные, жестяные кровли отражали прощающееся с городом солнце.

Беззаботный солнечный зайчик прыгнул Ивану на плечо, заставив человека улыбнуться. Недовольно буркнул желудок, напоминая, кто здесь главный, и зайчик испуганно пропал. Иван задёрнул шторы и отправился на кухню.

В холодильнике рядком стояло несколько контейнеров с готовыми блюдами разных национальных кухонь. Зоя, приходящая экономка, заметила, что у Царевича в последнее время пропал аппетит. И как Иван не убеждал её в обратном, восприняла это на свой счёт. Записалась на кулинарные курсы и теперь экспериментировала с рецептами.

Иван оценивающе оглядел контейнеры, пытаясь выбрать наиболее безопасный. Потом решительно сдвинул их в сторону и достал кусок ароматного копчённого сала. Обжарил до хрустящей корочки пару ржаных ломтиков бородинского. Посолил, положил пёрышки зелёного лука и сверху – толстый кусок сала. Таким бутербродам Ивана научил дед, называя их панацеей от всех бед и печалей. И был прав. Прикончив скромный ужин, Царевич прошёл в прихожую и решительно вытащил из кармана куртки заветную визитку.

По телефону ответил недовольный мужской голос со странным, слегка растягивающим слова, акцентом и, пока искал свободное окно для записи, успел отпустить в адрес Ивана пару ехидных замечаний. Только отчаянное положение не позволило Царевичу бросить трубку.

***

Лифт натужно поднял Ивана на девятый этаж, попрощавшись с гостем скрипом закрывающихся дверей.

Искомая дверь выделялась бархатной чернотой. Даже номер квартиры был прикреплён около звонка, чтобы ничто не нарушало её идеальную черноту. Иван подумал, что именно так и должна выглядеть бездна, в которую не нужно долго вглядываться. Он нажал звонок, в ответ раздалось неожиданное «Карррр». Замок щёлкнул, и дверь приоткрылась, давая Царевичу последний шанс передумать.

Иван шагнул внутрь. Светлая прихожая встретила писателя ростовым зеркалом в изящной бронзовой оправе. На стене висели настоящие, потемневшие от времени ходики с кукушкой и гирьками, на удивление удачно вписавшиеся в современный дизайн прихожей. Ивану показалось, что поверхность зеркала подёрнулась рябью, но в следующее мгновенье Царевич снова смотрел на своё отражение.

На просьбы, опишите себя, Иван обычно отшучивался – «неопределённый». Неопределённо средний рост. Неопределённо средний возраст. Ему давали от тридцати двух до сорока восьми, заставляя истину болтаться где-то посередине. Неопределённого цвета глаза. Тёмно какие-то, а окончание зависело от освещения. Левая бровь всегда вздёрнута, что придавало лицу выражение то ли обиды, то ли удивления. Самым приметным в облике были большие наушники. Иван слушал музыку везде и всегда, отгораживаясь ею от окружающих. Хотя меткое прозвище Ушан, приклеилось к нему вовсе не из-за наушников, а благодаря удивительному сходству с одноимённым персонажем из мультика про Алису Селезнёву.

Перестук каблуков вывел Ивана из задумчивости. Высокая, ухоженная особа лет пятидесяти внимательно рассматривала гостя. Крупный рот с тонкими губами, очерченными вишнёвой помадой, смягчал резкие, слегка грубоватые черты лица. Брюки палаццо выгодно подчёркивали худощавую фигуру. Женщина напомнила Ивану бывшую жену. Нет, не внешне. Внешне они как раз похожи не были. Но от них обеих исходила аура властности. Они всё знают лучше, спорить бесполезно. Не нравится – вот выход. Вот так Иван однажды и ушёл.

– Добрый день, – поздоровался Царевич. – Ядвига Васильевна?

– Просто Ядвига. Вешайте куртку и проходите, – кивнула хозяйка, возвращаясь в комнату.

Иван заметил, что женщина слегка прихрамывает, и подумал: «Нелегко ей, наверное, ходить на шпильках».

Царевич прошёл в кабинет. Из больших окон открывался живописный вид на парк, раскинувшийся вдоль речной излучины. Мягкий голубой оттенок стен заполнял пространство воздухом. Мебель явно дорогая, из натуральных материалов. Иван мысленно кивнул, интерьер в скандинавском стиле очень подходил его хозяйке. Сочетание практичности и эстетической привлекательности.

Ядвига молча указала на светло-серое жаккардовое кресло, утопающее в пушистом ковре с геометрическим узором. Сама же она расположилась за небольшим письменным столом, где кроме ноутбука ничего не было.

Ядвига внимательно смотрела на Царевича, Иван тоже не торопился начать договор. Он заметил, что психологиня так и не поздоровалась с ним. И вообще тут все странные какие-то. Секретарь по телефону отвечал так, будто делал одолжение. Теперь вот эта, похоже, зазвездившаяся. В квартире витал манящий запах хорошего кофе, а ему даже не предложили.

Иван упрямо разглядывал стену на спиной психологини. Начинать сразу жаловаться не хотелось. А о чём другом говорить – не понятно. Затянувшуюся паузу нарушало тиканье часов в прихожей, отчётливо слышное через открытую дверь. В кабинете часов не было. На невидимых полках расположились книги. Иван скользнул взглядом по корешкам, все на профессиональную тематику. Прямо за головой Ядвиги висела большая странная картина. Нарисованная настолько реалистично, что Иван сначала решил – фотография. Но нет, это была именно картина, и на ней был нарисован дом. Не то чтобы дом, какая-то полуразвалившаяся хибара посреди болота.

– Любопытная у вас картина – не выдержал Царевич.

– Интересуетесь живописью? – Ядвига приподняла бровь.

– Не то, чтобы очень, – Иван замялся. Зря он начал разговор с этой темы.

Ядвига развернулась в кресле лицом к картине. Затейливый узел, стягивающий светлые, почти белые волосы в строгий пучок, на мгновенье отвлёк внимание Ивана.

– Это мой домик… Дачный… Он мне дорог, как память. От прабабушки достался. Вместе с ходиками, вы их в прихожей видели, – в голосе Ядвиги промелькнуло что-то ностальгическое.

Иван снова взглянул на картину. Высокая лестница, ведущая в дом, выглядела так же стрёмно, как и сама хибара.

Иван представил, как психологиня ранним утром, с чашечкой кофе и на шпильках выходит из дома. Нижняя петля отваливается от двери, и та со стоном опирается на косяк. Ядвига, не обращая внимания на жалобы пострадавшего предмета интерьера, делает первый шаг. Мшистая, полусгнившая ступенька с ехидным треском подламывается. Ядвига, выставив руки вперёд, скатывается с лестницы как с горки, оставив в ступеньке туфлю с застрявшей шпилькой. А чашка, уже без кофе, падает на затылок, прямо на этот вычурный узел.

Ядвига тем временем снова развернулась к Ивану. Её взгляд стал колючим, а голос пресекал любую попытку пошутить:

– Кстати, очень способствует воображению. Особенно через полгода отшельничества.

Иван поперхнулся от неожиданно открывшейся перспективы:

– Странный фундамент у вашего домика. А где он находится?

– Вы ведь не планируете туда отправиться? – задала встречный вопрос Ядвига и, получив утвердительный кивок, подняла крышку ноутбука.

– Итак, вы – Иван Царевич, популярный писатель. На текущий момент издано аж сорок две книги. Хм, неплохо.

Ядвига оторвалась от экрана и с интересом взглянула на Ивана:

– И что, вы правда Иван Царевич?

– Это псевдоним. Мой литературный агент, решил, что так будет атмосфернее. Кому интересен Иван Григорьевич Кукушкин?

– Логично, – Ядвига кивнула. – И, как я понимаю, с сорок третьей книгой у вас возникли проблемы? Рассказывайте.

Иван рассказал. И о том, что, уступив уговорам главреда, подписал договор на шеститомную серию, хотя изначально задумывался трёхтомник. И что новая серия выстрелила настолько оглушительно, но уже на пятую книгу появились уничижительные рецензии, мол исписался Царевич, не выдержал бремени славы. А знаете какая конкуренция в литературном мире? Чуть дашь слабину, и редактор уже подписывает договор с каким-нибудь молодым выскочкой. А ты с рукописью остаёшься у разбитого корыта потому, что по договору у издательства ещё пять лет полные права на твоих героев. Вот и выходит, чтобы утереть нос завистникам, Царевичу теперь нужен шедевр. А не выходит у Данилы-мастера каменный цветок.

Высказавшись, Иван почувствовал одновременно и облегчение, и опустошение от перспективы той безысходности, которую он себе нарисовал. В течение всего монолога Ядвига сидела неподвижно, слегка наклонив голову на бок. Когда Иван замолчал, она откинулась на спинку кресла.

– Думаю, я могу вам помочь. Как вы относитесь к гипнозу?

Иван пожал плечами. Он никогда об этом не задумывался. Да, Жека говорил, что ему гипноз очень помог. Но сколько было книг про негодяев-гипнотизеров, превращавших людей в преступников. Мало ли, что тебе вложат в голову во время гипноза. Увидев, что пациент сомневается, Ядвига протянула открытую вверх ладонь:

– Настаивать не буду. Можете подумать, а когда решитесь, запишитесь снова.

Иван представил, как возвращается домой и снова всю ночь бесполезно долбит по клавиатуре, накачиваясь энергетиками. В задумчивости Иван схватился за наушники, будто именно от них зависит решение. Эх, была, не была. Главное, написать книгу, а там разберемся.

– Согласен, – выдохнул Иван. – Что надо делать?

Ядвига достала из ящика заполненный заранее бланк.

– Подпишите согласие, снимайте обувь и ложитесь.

Присев на кушетку, Царевич вспомнил, что утром спросонья надел дырявый носок, собирался поменять перед выездом и забыл. Может лечь в ботинках? Иван взглянул на мягкий велюровый чехол кушетки. Не вариант.

Ядвига мгновенно поняла причину заминки и усмехнулась:

– Не стесняйтесь. У меня тут столько мужчин в рваных носках побывало. Пару раз даже на босу ногу проходили.

Она закрыла ноутбук и достала из ящика стола медальон.

– Возьмите бахилы, если смущаетесь.

Ядвига протянула Ивану бахилы и придвинула к кушетке своё кресло. Когда она начала неторопливо раскачивать перед лицом Царевича медальон, Ивану показалось, будто в комнате заурчал кот.

– Не отвлекайтесь, следите за движением, – тихо попросила Ядвига.

На медальоне были изображены два зубчатых восьмиугольника. Малый – зубцами внутрь, а внешний, большой восьмиугольник – зубцами наружу. Иван понял, что уже видел где-то похожий символ. Явно в какой-то книге по славянской мифологии. При работе над серией он столько этих книг перелопатил. Но что означает этот символ, Иван никак не мог вспомнить. Веки наливались тяжестью и вскоре закрылись, оставляя загадочный символ гореть в темноте красным цветом.

Неожиданно во мраке раздался резкий щелчок, и загадочный символ рассыпался как высохший песочный замок. Иван открыл глаза. Таким свежим и выспавшимся он себя не чувствовал уже давно. А красочные, наполненные необычными сюжетами сны, он не видел даже в детстве, и уж тем более не запоминал их так ярко. В голове роились мысли, обгоняя и подставляя друг другу подножки. Пальцы чесались, ему бы сейчас родную клавиатуру, мембранную, с коротким ходом. Иван подскочил и впопыхах начал обуваться прямо на бахилы. Быстро попрощавшись с Ядвигой, он схватил куртку и, не дожидаясь меланхоличного лифта, рванул по лестнице, одновременно вызывая такси.

Закрыв за Иваном дверь, Ядвига сняла опостылевшие за день туфли и надела тапки с лягушатами. На сегодня это был последний клиент. Остановилась перед зеркалом и встала в популярную у фотомоделей позу классического поворота. Вполоборота, с одной рукой на бедре, а второй у плеча. Поверхность зеркала на мгновенье подёрнулась рябью. Положительно оценив результат, Ядвига довольно усмехнулась:

– Можешь не пыжиться, а то амальгама осыплется, – затем игриво подмигнула отражению. – Профессиональный пластический хирург и хороший косметолог – вот настоящее чудо. Понятно, анахронизм несчастный?

Из комнаты вышел хмурый кот породы сфинкс в оранжевой вязанной шапочке с ушами. Двуцветная морда, в основном дымчатая, только рот и надбровные дуги были песочными, выражала крайнюю степень недовольства. Он уселся посередине коридора и вытянув лапу начал усиленно вылизываться.

– Похоже у нас всё получилось, – улыбнулась Ядвига, потянула вниз гирьку на ходиках, и ушла на кухню. – Тебе кофе, как всегда, с молоком?

Зеркало вновь подёрнулось рябью и в нём отразился большой, откормленный, явно столовавшийся не на помойке, котяра. Шерсть дымчатого окраса лоснилась, когти острые, морда сальная. Только взгляд цепкий, тяжёлый. Смотрит, будто прицеливается. Отражение кота фыркнуло и последовало за отражением хозяйки.

Но отражения никого в этой квартире не интересовали.

***

Настойчивая трель выдернула Царевича из мрака беспамятства. Иван наощупь выключил дьявольское изобретение, по недоразумению названное будильником. Однако звонок не унимался и продолжал терзать барабанные перепонки. Иван перевернулся на спину. Всю ночь он играл клавишами на клавиатуре, словно виртуоз на любимом инструменте, торопясь выплеснуть сны и образы, навеянные гипнотическим сном.

Персонажи обретали характер, а локации наполнялись цветом и ароматом жизни. Закрой глаза, и ощутишь на щеке поцелуй ветра, услышишь перешёптывание листвы и пение птиц. Древняя магия разливалась по страницам, обретая структуру и форму. Она проникала в каждую букву, в каждую строчку, оживляя придуманный мир и делая его реальным. История становилась всё более захватывающей, а герои – многогранными. Царевич писал до опустошения, пока в голове не осталось ни одного слова, ни одной мысли. Иван рухнул в постель, когда в окно уже заглядывало робкое серое утро.

И вот теперь какой-то злодей ломится в дверь. Звонок стих только когда в дверной проём протиснулся Антон Шаров, ругая Ивана на чём свет стоит:

– Ты какого лешего трубку не берёшь? Я тебе мальчик что ли, в прятки со мной играть?

– Я спал. Всю ночь работал, и только что лёг, – Иван вернулся в кабинет и рухнул на, ещё не успевшую остыть, софу.

Шаров, не стесняясь проследовал за Царевичем в спальню. Антон был Ивану ближе, чем друг или брат. Он был даже ближе, чем жена. По крайней мере с женой Иван развёлся через пять лет совместной жизни, а отношения с Антоном длились уже одиннадцатый год. Шаров был литературным агентом Ивана. Именно он настоял на псевдониме, так что можно сказать, Царевич был обязан Шарову вторым рождением.

– Я тебе вчера весь вечер звонил. Тоже работал? – Антон выдернул из рук Царевича одеяло и зашвырнул его, одеяло, в угол.

Шаров всей массой навис над Иваном. Волна дорогого и одуряюще пряного парфюма, который Антон выливал на себя вёдрами, захлестнула Ивана, вынудив затаить дыхание. Шаров воспринял это как осознание вины и продолжил:

– Повторяю. Какого лешего ты не реагируешь на мои звонки?

– Работал. Я в наушниках был. Не слышал.

– Я выкину твои долбанные наушники к едрене фене, если ты из-за них мне даже перезвонить не можешь, – голос Антона, проходя через богатырские связки, заполнял комнату и усиливался, многократно отражаясь от стен. Нет, Шаров никогда не кричал. Он даже не повышал голос. Могучий глас был врождённой способностью.

– Музыка помогает мне сосредоточиться, – пробормотал Иван, снова проваливаясь в сон.

– Если бы ты вчера взял трубку, то помнил бы, что сегодня у тебя встреча с читателями.