Отрывок из книги
Каждого из нас по большому счету составляют наши субъективные мнения. Мы беспрестанно оцениваем внешний мир, вынося вердикты, расставляя акценты, определяя своих и чужих. Именно на этих оценках держится наше трепетное и не всегда верное понимание жизни. Однако прежде всего мы оцениваем самих себя.
Занятие это временами радует, временами пугает, но самое важное заключается в том, что, предаваясь ему, мы неизбежно становимся похожи на одного персонажа из классической русской литературы, который «еще в детстве своем бегал сам за собою вокруг бочки».
.....
Генерала Милютина дома не оказалось, о чем меня известил высокий швейцар. Оставив рекомендательное письмо и свою карточку, я вернулся в гостиницу. В тот вечер ни в одном из театров не давали русской пьесы – шли представления на французском и немецком, а в опере пели на итальянском языке. Главный театр в Петербурге носит название Александрийского, оперный же театр называется Мариинский; однако в Александрийском часто идут немецкие пьесы, поэтому временами, как, например, в день моего приезда, случается так, что ни в одном столичном театре не дается представление на русском языке. Полагаю, это может быть объяснено в том числе и той ничем не скрываемой неприязнью, какую многие с виду хорошо образованные русские проявляют по отношению к своему собственному языку. Я часто слышал от них следующую сентенцию: «Мужику он подходит очень хорошо, а вот светский язык – это, конечно, французский». Подобные замечания делаются в основном жителями провинций, чье знание французского настолько несовершенно, а произношение так ужасно, что слушать их – сущая пытка для ушей. У меня нет ни малейшего сомнения в том, что представители высших кругов в Российской империи глубоко презирают все истинно русское, преклоняясь перед иностранным. Эта слабость развитых слоев общества оказывает неблагоприятный эффект на развитие нации. У себя на родине мы все очень бы удивились, обратись вдруг наш соотечественник к своей супруге не по-английски, или если бы переписка между членами одной семьи велась на иностранном языке; ну, или если бы юная девушка не умела написать письма, кроме того случая, когда ей вздумается писать по-французски, не сделав при этом ужасающих ошибок как в грамматике, так и в правописании. Однако в России это никого не удивляет. Правящие классы здесь не проявляют любви к национальным началам, и для того, чтобы постичь подлинную Русь, вам точно не следует приезжать в Санкт-Петербург. Русское в этом городе покрыто таким толстым слоем иностранной полировки, что разглядеть находящееся под поверхностью не представляется возможным. Какой-нибудь учитель фехтования из Франции будет принят здесь с большим радушием, нежели новый русский Сократ.
Нынешний император, как говорят, делает все, что в его силах, дабы противостоять этой слабости своих подданных. Он дальновидный человек, и огромная империя обязана ему, а также его благотворному правлению гораздо в большей степени, чем любому из его предшественников; однако за время жизни одного поколения трудно избавиться от глубоко укоренившейся привычки. Понадобится много лет, чтобы жители российской столицы усвоили один простой факт: погоня за иностранным, ведущая к ущербу национальных интересов, никогда не возымеет своим результатом процветание России. Еще одним сдерживающим фактором в развитии коммерческих и сельскохозяйственных инициатив по всей стране является высокое значение, придаваемое здесь воинскому званию. Один русский помещик как-то с горечью сказал мне: «Человек у нас полный ноль, если он не на государевой службе. Он обязан носить военную форму, а также иметь tchin либо его эквивалент на гражданской службе. Он должен быть потребителем, а не производителем; в этом, и лишь в этом единственном случае он является человеком уважаемым – таким, на которого смотрят снизу вверх». Результатом служит растрата сил целой нации на то, что никогда не станет, как здесь говорят, «ложкой к обеду»; и, думается, сохранение подобного положения вещей приведет в конце концов к общенациональному упадку.
.....
