Читать книгу Кошачий глаз - - Страница 1

Глава 1. О том, что ранний моцион не всегда полезен.

В узком проходе было темно, хоть глаз выколи. И если бы не магической тусклый огонёк, свет от которого словно растворялся в туманном мареве, заполнявшем арку длинного прохода в дворовый колодец из пятиэтажных домов, то не было бы видно ни очертаний тела, распростёртого на камнях мостовой, ни двух тёмных фигур, стоявших рядом.

Хриплое дыхание лежащего человека прервалось на глубоком выдохе. Тело его дрогнуло, выгнулось дугой и затихло.

– Всё, Хромой, – тихо засмеялся высокий разбойник, – кончился наш клиент. Зря ты боялся. Кто бы он ни был, а против хорошей стали по темечку ему не устоять…

– Я, я не привык так… – пробормотал, сбиваясь, его напарник, часто дыша, будто пробежал пару миль. Но если бы долговязый пригляделся, то заметил бы в его взгляде тщательно скрываемую злость. – Мы не договаривались на убийство. Только припугнуть, если разговор не получится… Глупо всё, глупо! И денег не взяли, зато в мокрое дело вляпались…

– Экий ты, трус, – насмешливо перебил его напарник. – В жизни всякое бывает. Не хотел доктор дело миром решить, за «пукалку» схватился. Первый схватился, заметь. Кабы не моя ловкость, то лежать бы нам с тобой…

Громила стащил с руки кастет, пряча его в кармане пальто. Коротышка подошёл ближе. Был он не только невелик ростом, всего по плечо товарищу, но и худ. Тонкие черты лица с круглыми глазками на выкате, дополнялись странным массивным носом, делавшем его похожим на крысу.

– А ты, Дылда, уверен, что он того?.. – опасливо зашептал коротышка.

– Ещё как, уверен! С проломленной головой не живут. – Усмехнулся тот. – Вот, кстати, сходи, поищи револьвер. Он не мог слишком далеко отлететь. А нам может пригодиться.

Высокий франтовато разодетый господин, который внешне никак не был похож на разбойника, проследил за удаляющимся магом, за которым медленно поплыл светлячок, погружая оставленный коридор во мрак, и довольно хмыкнул. Бормоча себе под нос, он склонился над трупом.

– Иди, иди. А я в карманах пошарю… нечего добру пропадать…

Он деловито перевернул тело с боку на спину. Достал из своего внутреннего кармана спички, зажёг одну и, подсвечивая себе, стал расстёгивать пальто мертвеца, часто поглядывая в глубину прохода, где сопя и бубня, возился хромоногий коротышка, шаря в мусоре своей тросточкой.

Наверное, именно потому, что отвлёкся, франт и поплатился: палец обожгло резкой болью.

– Фу, ты, дьявол, – ругнулся Дылда, отдёргивая руку от массивной броши на галстуке, – и кто только придумал эти булавки…

Спичка погасла. Бандит полез в коробок за новой, но зажечь не успел. Во мраке случилось нечто невозможное. Тот, кто ещё пару минут назад лежал на земле холодеющей куклой, распахнул жёлтые нечеловеческие глаза и резко махнул рукой. Длинные острые когти, блеснули сталью, рассекая кожу на лице обидчика.

Тот, взвыв от боли, отскочил, выпрямляясь, попятился к противоположной стене, роняя коробок. Запоздало полез за ножом, всегда висевшим на поясе. Длинные полы мешали, липли к испачканным в крови пальцам. И всё же, он ухватил рукоять. Но было уже всё бесполезно, удар под колени сбил его с ног.

Дылда истошно закричал, падая навзничь, приложился головой о камни, и тут же получил удар в грудь. Доктор или та тварь, которой тот стал бил точно в сердце. Последнее, что бандит увидел в своей жизни, были горящие бешенством звериные глаза.

Хромой, повернувшийся на вскрик товарища, глухо ахнул и тут же зажал свой рот руками, роняя трость. Оружие он так и не нашёл, о чём тут же успел пожалеть. Самое разумное было бы погасить светлячок, но вместо этого, человечек послал его к сцепившейся парочке, а сам, подхватив свой посох, бросился в темноту двора, находящегося в паре шагов. О том, чтобы помочь напарнику он даже не подумал.

***

В клубах серого тумана, заполняющего улицы в это обещающее ясную погоду утро, двигалась долговязая фигура. Пешехода сильно штормило, заносило на поворотах, хотя он не спешил и даже что-то напевал себе под нос. Настроение у молодца было самое жизнерадостное, какое только может быть у полностью удовлетворившего свои желания человека.

– Говорила маменька: «Не ходи по девкам…», – как-то особенно визгливо выдал парень, от того, что едва не завалился, поскользнувшись на ровном месте. И, наверное, испугался собственного громкого вскрика, от которого шарахнулась встречная женщина, кутавшаяся в побитую молью шаль поверх полинялого плаща, но только умолк, покачнувшись, не допев пошловатой кабацкой песенки, прикрывая ладонью рот и хихикая. Глуповато улыбнулся каким-то своим мыслям. И, тут же, едва снова не упав от резкой остановки, из-за посетившей его вполне здравой мысли, оглянулся назад, где скрытый туманом прохаживался полицейский у ворот тюрьмы.

Парень шикнул самому себе, погрозил пальцем и зашагал дальше, что-то мыча невнятно, будто рассуждая или споря с каким-то внутренним демоном. Красное от выпитого алкоголя лицо его, как картинки в калейдоскопе, меняло выражения от хмурого и сердитого до безудержно весёлого. Возможно, ещё что-то забавное пришло ему на ум, он гоготнул на этот раз тише.

Его блаженный взгляд наткнулся на злой взгляд чьих-то глаз в проулке, от чего весельчак вздрогнул и отвернулся виновато. Но рассудочность вернулась к парню всего на миг, тут же уступив место шальному веселью. И гуляка проследовал далее, только из широко улыбающегося рта слышалось невнятное бормотание.

Ничто, ни сырость раннего утра, ни плотные сгустки тумана, ледяными каплями сползавшие за ворот, не меняли его радостного настроя. Выпивоха был готов поделиться своим прекрасным настроением со всем миром, но на всём протяжении улицы ему попадались исключительно хмурые неприветливые лица. Начинался новый рабочий день, и трудяги, спешившие в сторону суконной фабрики Хиттона и рыбного завода «Готфрид и партнёры» смотрели на праздного гуляку с осуждением, а может быть и с завистью.

И только стайка малолетних воришек одобряла его расслабленное шатание, очень надеясь на ранний заработок. Подростки лет от семи до десяти в одёжке с чужого плеча даже нисколько не скрывались. Их ожидание было подкреплено тем, что одежда у парня была справной и крепкой, в не застёгнутой до конца тёплой кожаной куртке призывно поблёскивала витая цепочка часов-брегетов, на пальце правой руки виднелась золотая печатка, да и карман брюк топорщился не просто так – там находился неловко засунутый бумажник.

Молодой мужчина двигался по улице неуверенно, будто бы район этот не был ему знаком. Он часто озирался по сторонам, хватался руками за стены домов, которые неожиданно слишком близко оказывались к нему и так и норовили стукнуть по плечу или непокрытой голове. А ещё парень заглядывал в подворотни, в поисках одному ему ведомой приметы.

Как ни говори – желанная добыча для жуликов!

Улица ещё раз вильнула, приближаясь к центру. Здесь дома были уже презентабельнее и выше. Фасады больше не напоминали унылые коробки бараков, зато обзавелись проходными дворами, под арку одного из них и нырнул мужчина.

Время для нападения воровской шайки было идеальным: длинный узкий коридор был тёмен, наполовину заполнен густым туманом, скрадывавшим шаги. Никто не увидит, никто не услышит. Но мальчишки отчего-то медлили. Чуяли их лиходейские душонки что-то зловещее в этой тишине, где неестественно чётко звучали произносимые заплетающимся языком без всякого ритма и мелодии слова: «… слушался б я маменьку…»

И в этот самый момент, когда самый младший из подростков, понукаемый вожаком, уже сделал первый шаг, в глубине прохода раздался приглушённый вскрик, потом какая-то возня и ругань. Вслед за этим в проём вывалился всклокоченный и, явно, слегка протрезвевший парень – весь его костюм был измазан чем-то бурым. В левой руке был зажат кривой нож, с которого медленно капала тёмная густая кровь.

– … не было б беды… – пробормотал он, вращая вытаращенными от ужаса глазами.– П-п-полиция! – выкрикнул он, давая «петуха» осипшим голосом. – Полиция… позовите законников! – обратился он к мальчишкам, остолбенело таращившихся на него. – Там убитый… там…

И не состоявшиеся воры, невольно замершие от увиденного, в рассыпную с визгом бросились наутёк. Заголосила какая-то девица в платье горничной, так не вовремя показавшаяся на ступенях парадной дома напротив. Где-то, совсем рядом, засвистел патрульный, привлечённый шумом, и подбежал, громко топая по мостовой казёнными сапогами. Шум, крики. Прилетели два констебля. Начала собираться толпа, как мухи на мёд.

А гуляка так и стоял с вытаращенными от ужаса глазами, покачиваясь, и казалось, выпав из реальности, не отвечал ни на действия полицейских, ни на их вопросы, и пребывал в глубоком шоке от только что увиденного там, в проулке.

***

Инспектор Дуглас не был гением сыскного дела – это знали все, да и он сам был в курсе. Но некий здравый смысл и педантичность в дознании помогли раскрыть не одно дело. Мужчина обладал приземистой в меру упитанной фигурой. И если бы художник взялся писать его портрет, то вышел бы стопроцентный гном, только с аккуратно подстриженной бородкой, вместо окладистой лопаты с косичками, как сказано в древних манускриптах. Крепкие короткие ноги и мускулистые плечи и руки, сделали бы честь лучшему боксёру. Однако медлительность его была подобна черепахе, на которую он сильно смахивал в своём плаще в крупную клетку неопределимого болотного оттенка и тёмно сером кепи.

Вся эта ситуация ему не нравилась по многим причинам. Он ещё только разлепил веки, лёжа в постели, когда требовательный звонок во входную дверь заставил, буквально вскочить на ноги. Очень уж редко кто-либо смел его беспокоить дома. И причина, оказалась пакостной!

Городок был маленьким, если сравнивать его с Глазго или тем более с Лондоном. Давно уже правоохранители не сталкивались с таким «странным» убийством. Бывало, заколет кто-нибудь в пьяной драке своего недруга, или ревнивый муж пришибёт неверную жену или своего обидчика – это и понятно, всё на виду. А тут …

Майк Дуглас, подсвечивая себе фонарём, тщательно осмотрел тело ещё до появления судмедэксперта. Лицо мужчины было основательно изуродовано, буквально искромсано ножом по форме очень сходным со звериными когтями. Это совсем не трудно было определить по ранам, нанесённым почти параллельно друг другу по три-четыре в ряд. Так рачительная хозяйка украшает пирог, укладывая поверху полоски резного теста. Часто перчатки с подобными лезвиями надевают морские разбойники, выясняя отношения меж собой. Только здесь подобными разборками и не пахло.

Во всяком случае, если убийца хотел изуродовать жертву до неузнаваемости, то ему это, несомненно, удалось. Лицо – не картинка из пазлов, просто так не сложишь. «Нортон считает себя великим художником, – скривился Майк, как от зубной боли. – В последнее время у него было мало даже «скучной» работы – рисовать картинки из зала суда. Может быть, это его увлечёт?..»

Взгляд переместился на раздавленный коробок. Спички торчали из него в разные стороны так, как если бы на него не просто наступили, а крутанулись, растаптывая. Самым ценным был отпечаток каблука мужского ботинка. Правда, кто поручится, что это отпечаток убийцы?

– Интересно, много ли граждан прошло здесь до нашего появления? – больше размышляя вслух, чем спрашивая, пробормотал он. – Фиксируй, Тэд.

– Да кто ж его знает? – тут же отреагировал помощник, выставляя камеру.

Дуглас прищурившись от резанувшей по глазам фотовспышки, достал из кармана несколько бумажных пакетиков, которые всегда таскал с собой. С сожалением посмотрел на перчатки из тонкой кожи, совсем ещё новенькие, и глубоко вздохнув, стал укладывать находку, осторожно подцепляя её кончиками пальцев.

Эх, камни, камни, выщербленные от времени, больше похожие на дроблёный щебень. На таком следов особо не найдёшь. Сколько их здесь было? Двое, трое… или больше?

Такого бугая, каким был мертвец при жизни, фиг завалишь. Если только противник у него был соответствующий.

И что же остаётся?

– Паркинс, выясни, – обратился он ко второму своему помощнику, – не было ли какой-либо беготни на ближних улицах и во дворах. Или, может быть, кто-то слышал ночью крики?..

– Уже выясняем, сэр! – отрапортовал тот.

– Хорошо, – поморщился инспектор, от его громкого голоса, который в этом пространстве казался чем-то наподобие иерихонской трубы. Однако не стал его ругать, на этот раз проворство и инициатива подчинённого были в приоритете. Голос же, а Бог с ним, с голосом. – А подозреваемого …

– Уже увезли в участок, – сержант замялся, заметно понижая тон. – Только вот показания снять будет трудно. Он пьян, едва на ногах стоит. После просветления, вообще никакой: то плачет, то смеётся … Вряд ли что-то сможет рассказать.

– Плохо… – пробурчал Дуглас, кривя губы. – А может быть и хорошо… – задумчиво потёр костяшки правой руки и продолжил осмотр места преступления.

«Жертву сначала убили ножом прямым ударом в сердце, а уже потом изуродовали? Не было никакой драки и выяснения отношений? Похоже, что так. Точнее скажет только наш «милый» доктор…» И всё же, какая странная рана!

Прикусив губу, инспектор рассматривал пробои на одежде трупа, отгибая и совмещая разрезы на материале. И чем дальше, тем больше ему всё произошедшее не нравилось.

«Удар был настолько силён, что пробил кожаное пальто, утеплённое войлоком, кожаную жилетку, шёлковую рубашку и мужской корсет, недавно вошедший в моду. Корсет указывал на обеспеченность господина, а возможно и на принадлежность к сливкам общества. Только что модник-аристократ забыл в подворотне совсем не фешенебельного квартала? Ну, да это вполне можно объяснить… как минимум легкомыслием. Но удар! Силён убийца, силён. То качество слоёв, в которых клинок мог вязнуть, словно в броне, говорил о мощи убийцы. Здесь ведь и развернуться для замаха негде, мало пространства… Может быть, оборотень? Или полукровка? И первых и вторых в городе наперечёт. Если так, то определим без особого труда… А если нет?»

Убийца постарался осмотреть тело на предмет особых магических предметов. Был на шее жертвы специфический след от сорванных с неё двух или трёх цепочек, наверное, амулетов. Почему именно амулетов? Эти заговорённые штучки носились на особых витых шнурах или цепочках с шипастыми звеньями – закон. Одно звено такой цепи оказалось перетёртым и впилось в кожу, оставшись на хозяине, аккурат, возле подрезанной сонной артерии. Дуглас осторожно извлёк это витое серебряное колечко пинцетом и бережно убрал в отдельный конвертик.

То, что это не привычный грабёж в подворотне неблагонадёжного квартала, видно было сразу. Амулеты – единственное, что убийца не побрезговал снять с трупа, что намекало на их исключительную ценность для него. Увесистый кошелёк с ассигнациями и драгоценные кольца на руках остались нетронутыми. Совсем не банальное убийство получалось.

На дорожке натекла целая лужа крови, ибо изувер, калеча труп, задел крупный сосуд на шее. Но ни на стенах тоннеля, ни вокруг не было, ни брызг, ни капель. Или он, сыщик, в этой клоаке их не нашёл? Несчастный кирпич нёс на себе слишком много продуктов жизнедеятельности местных и зашедших по нужде жителей. Только размазанное пятно, упавшего в темноте на труп, пьяного парня, долго возившегося прежде, чем получилось встать. Явственные следы от его ладони правой руки, на которую тот опёрся, поднимаясь, ещё один на кладке, когда его повело, да следы от обуви, идущие к выходу. И как только этот «везунчик» умудрился влезть в кровь ещё и башмаками?..

– О! Инспектор! – прозвучал восторженный голос судмедэксперта, прибывшего на место, с изрядным опозданием. – Неужели сегодня и на моей улице праздник?

За доктором деловито шествовал его помощник, прямо на ходу, роясь в планшете.

– Доброе утро, – саркастически произнёс Дуглас.

– Ну-у, это, конечно, для кого как, – изрёк медик, коршуном набрасываясь на добычу, я вас прекрасно понимаю, Майк. Вы у нас сова по образу жизни. Это мне всё равно, – он активно ворочал тело, – я сплю мало, ложусь и встаю когда удобно… Так, а это что? Ага…

– М-да, – глубокомысленно изрёк инспектор, созерцая истерзанное тело, – сдаётся мне, что этот… Как его там? Ну, пьяница?..

– Рональд, сэр, – услужливо подсказал ему констебль Паркинс. – Рональд Эдкинс.

– Да. Так вот, сдаётся мне, что этот Эдкинс не виноват… – задумчиво произнёс Майк.– Разве в том, что изрядно подгадил, затерев следы. И надо же было ему сюда влезть и завалиться на труп!

– Я бы не был столь уверен в его невиновности, инспектор, – протянул доктор Пен, совершая свои изыскания. – Слишком неоднозначны ранения. Не нравится мне эта рана, ставшая фатальной для жертвы. Странная она какая-то. Я бы сказал – спорная… мясники или бандиты так не действуют. Но всё покажет экспертиза… – он даже ручки потёр от накатившего на него предвкушения.

– Мало ли что случается? – буркнул дознаватель.

– Да, да, да. Случается, что жертву не добьют до конца, – проскрипел доктор. – На моей практике, помнится, был один такой. Ему в пьяной сваре коротким кинжалом аккурат, филигранно даже, рядышком с сердцем ткнули… – эскулап хмыкнул, найдя для себя нечто интересное и замолчал.

Вообще, эксперт любил похрюкивать, покряхтывать и цокать, словно ставил звуковые отметины для себя на память.

– Мертвец, судя по всему, вёл весьма активный образ жизни! Вот полюбуйтесь: костяшки на пальцах сбиты, неделя примерно как – значит, дрался, как простой матрос или рабочий. А сами ручки-то ухоженные, даже могу поспорить, что не ранее вчерашнего дня он посещал цирюльню. – Док перешёл к осмотру головы. – Опять же, острижен по последней моде. Странно, что бриллиантином не воспользовался, так это дело личное. Я, вот, его тоже не люблю…

Бесцеремонно была распахнута рубашка и вставлен подмышку градусник. Осмотрена грудина с широкой раной, глядя на которую, исследователь задумчиво похмыкал, кривя губы. Подёргал правой бровью, потыкал пальцем в синяки.

Будучи циником, доктор Пен ко всякому трупу относился, как к материалу, годному или бесполезному, для своих изысканий. И конкретно этот труп его заинтересовал. Он кратко побеседовал с инспектором, уточнив детали. Наконец он обратился ко всем сразу, при этом выглядя, как именинник, получивший в руки давно обещанный подарок.

– Давненько у меня не было столь увлекательного занятия! – выдал, сияя, как новенький пфенниг.

Кто б ещё спорил?! Вырванный, так же, как и инспектор, из ласковых объятий сна, врач выглядел бодрым и жизнерадостным до неприличия. Он просто горел энтузиазмом! И то, что эту находку он изучит досконально, не оставляло сомнения.

– Итак, записывайте, Кори, – обратился он к своему бледному помощнику, с безучастным видом, стоявшему в стороне с блокнотом и карандашом в руках. – Туман. Влажность 100%. Температура воздуха сорок градусов по Фаренгейту, конечно… – Передёрнул плечами в суконном пальто. – Холодновато что-то сегодня! Так, так, так… – провозгласил, вынимая термометр из подмышки трупа, – температура тела шестьдесят восемь. Из предварительных умозаключений могу предположить, что смерть наступила где-то между полуночью и двумя часами ночи. Точнее скажу, когда подсчитаю. Ночью всё-таки холоднее и пострадавший очень тепло одет. Но, скорее всего, мало что изменится…

Доктор Пен был сухощав и невелик ростом, едва дотягивая до среднего. Возраст шёл к пятому десятку, хотя на вид всякий дал бы значительно меньше. Терпеть не мог головные уборы, поэтому его вьющиеся каштановые волосы в беспорядке окружали черепушку наподобие пушинок одуванчика. Правда сейчас они изрядно отсырели и обвисли, норовя залезть под ворот серого пальто, отчего мужчина то и дело ёжился. Свой рабочий саквояж он плюхнул, почти не глядя, на каменный уступ стены. И теперь таскал из него приборы, совершая замеры и сообщая их Кори.

– Ну, доктор! – не выдержал Паркинс. Его молодость рождала почти зверское любопытство.

– Что? – отвлёкся на мгновение от своих изысканий Пен.

– Как там с этим, что кинжалом рядом с сердцем получил? – почти по-детски заканючил полисмен.

– А-а, всё с ним по канону вышло, как в анекдоте, – почти отмахнулся от несвоевременного интереса док. Паркинс издал нечто вроде стона, и, сжалившись, док дополнил. – Очнулся он на полу в таверне, да домой зашагал. Подельники-то разбежались, как и противники. Они ж не совсем дураки!

– Как это? – удивился уже Кори. – С ножом возле сердца? Это ж, как минимум боль какая!

– Хм, ему не привыкать, – хохотнул Пен. – Да и алкоголя в нём было немеряно, чем не анестезия?

– Ну, да, если так… – Паркинс даже затылок почесал пятернёй, но уличив себя в такой деревенской привычке, совершенно не соответствующей его нынешней ответственной правоохранительной деятельности, и спешно отдёрнул руку.

Майк Дуглас хмыкнул, проводив глазами прячущуюся за спиной полисмена ладонь. И снова обратил свой взгляд на парочку эскулапов, представляя, какими они станут лет так через двадцать. Пожалуй, их начнут путать между собой, настолько похожи были учитель и ученик, словно родственники: узкие лица, длинные носы, тонкие губы. Разве что характер у Пена поживее. Кори казался будто замороженным. И если доктор любил поговорить, то из его ассистента – слова не вытянешь.

– Не тяни, Пен, – Дуглас и сам заинтересовался очередной байкой, – чем там дело закончилось?

– Хм, – снова глубокомысленно выдал медэксперт, – да нормально всё закончилось, как и должно было, в общем-то. – Его явно отвлекли от какой-то важной мысли.– Запиши, Кори, берём два соскоба с мостовой. Номер один от изголовья, номер два напротив грудины.

– А дальше? – Майку Дугласу казалось, что вот сейчас доктор должен выдать информацию очень важную для него. И тот не обманул ожидания.

– К-хм, явился он домой, а там жена вся на взводе: где шлялся, где деньгами сорил. Наш герой за грудину хватается: ой болит, ой болит. Женщина смотрит, а на фуфайке какая-то штучка блестящая, наверное, дорогая. Она её хвать! Да и вытянула. Стилет был тонкий, как спица, но остриём задел сердечную мышцу… В общем, стечение обстоятельств: разница в росте жены и мужа, угол вхождения и выхода острия, и всякое прочее… И получилось так, что жена убила мужа, хотя и не нарочно…

Анекдот? Что-то не смешно совсем. И это как-то сбило инспектора с первоначальной мысли, а что если и здесь свершилось нечто подобное?

– Но с этой раной, хоть и стоит дотошно разбираться, нет особых сомнений… – выдал доктор непонятную фразу и стал что-то диктовать Кори на латинском.

От нечего делать инспектор слегка прошёлся туда-сюда по коридору, скорее по привычке, приглядываясь к окружению. Арка выходила во внутренний дворик. Там дежурил полисмен, сдерживая рвение жителей пройти привычным коротким путём, а не по кругу через второй проход, где их поджидали два других стража правопорядка, ведя учёт всем проходящим. Обыватели, как известно, никогда не горели желанием помочь следствию, разве что полюбопытствовать.

В самом дворе не было ничего заслуживающего внимания. Стражи занимались порученным делом, и не стоило им мешать. Если и было там нечто особенное, способное указать на то, откуда пришли убитый и убийца, то все следы уже изрядно затоптали. А инспектор не пёс, чтобы вынюхать следы. «Давно следовало привлечь к службе в розыске оборотней или их потомков, – с неудовольствием подумал Дуглас. – Вампиров и дампиров бы неплохо… Но кто ж разрешит-то?»

К тому времени, когда инспектор вернулся к своей группе, доктор уже закончил работу и давал указания констеблю:

– Паркинс, распорядитесь отвезти тело в мою личную лабораторию, а то в общественном морге вчера труп пропал. А я не хотел бы лишиться столь драгоценной находки!

И он пустился в пространные рассуждения по поводу того, как лучше всего содержать тело умершего и как его правильно вскрывать. Доктор Пен был фанатиком своего дела. Его научные выкладки печатали в «Медицинском вестнике» и даже в журнале «Всемирная антропология», которую издавала Королевская Академия. Конечно же, все уважали своего драгоценного судмедэкперта лишь из-за сумасбродства судьбы оказавшегося в этом городе, а не в Лондоне в Королевской Академии Естествознания.