Читать книгу Сестры Бергет - - Страница 1

«Мы читаем прекрасные вещи, но никогда не

прочувствуем их в полной мере,

пока не пройдем те же шаги, что и Автор»

Джон Китс

Не помню, когда в последний раз так сильно нервничал. Ладони вспотели, лоб покрылся испариной, к щекам прильнула кровь. Я глянул на себя в зеркало заднего вида и нервно усмехнулся. Ну и видок. Рыжий. Конопатый. Краснощекий. Мальчик ли или мужчина? Кидая наспех собранные вещи в машину, чувствовал себя таким взрослым, но в отражении во все глаза на меня смотрит мальчик. Неуверенный. Сомневающийся. Слабый. Он мне не нравится. Я поступил по-детски или по-мужски? «Ты ей не сдался!» – кричала мама. «Неблагодарный щенок!» – закончил за нее папа. А я вижу себя щеглом, не желающим больше закрашивать свои яркие пятна. Они учили меня правильно летать, но я так и не смог расправить крылья. Мне нужно к ней.

Открываю окно, проветрить голову от мыслей, и ворвавшийся ветер взъерошивает волосы. Капли дождя, стекающие с крыши, брызжут в лицо. Разгоряченное тело окутывает приятная прохлада. Я должно быть простыну, если продолжу так ехать, но этот свист, проникающий в уши, шум дороги, поселившийся в салоне, дарят мимолетное ощущение свободы. Я свободен. Я не оправдал родительских ожиданий. Я свободен. Стрелка спидометра растет вверх. Я свободен. И я еду к ней.

Наверное, я мальчик в теле мужчины.

Встроенный навигатор приятным женским голосом просит меня свернуть налево, я повинуюсь. И с каждым километром становлюсь к ней ближе. Узнает ли она меня? А если нет… все равно не вернусь в родительское гнездо. Буду хулиганом. Буду жечь. Буду играть ноктюрн на флейте водосточных труб. Голос говорит направо. Я съезжаю на тропу, продавленную колесами машин средь хвойного леса. Будто попал в Нарнию, только не через шкаф и до зимы еще пять месяцев. Здесь так красиво. Деревья тянутся к небу, а не гнутся к земле. Знал бы, что тут так умиротворенно, прихватил бы велосипед. Вдалеке виднеется очертание здания, отключаю милый женский голос, закрываю окно. Я почти у цели.

Припарковав машину недалеко от склона, не спешу выходить, обдумываю, что скажу. Дом ее выглядит точно так же, как и на фотографии тринадцатилетней давности, словно время над ним не властно, и он никогда не изменится. Дом стоит на опорных сваях, из-за этого кажется, будто первый этаж находится немного под землей. Ко второму этажу ведет деревянная белая лестница, так что попасть в дом можно и через нее. Там же застекленная терраса и если она не заперта, то внутрь войти тоже получится. Но я ведь не какой-то грабитель. Зачем только рассуждаю над этим? Лучше бы подумал, как она живет здесь одна посреди глухого леса…

Я снова смотрю в окно заднего вида и на миг вздрагиваю, моргаю. То что увидел, к своему удивлению, слишком хорошо запомнил. Показалось, будто на заднем сиденье маленькая девочка: большие глаза с белыми зрачками, серое лицо, прямые и длинные светлые волосы… Я уже где-то ее видел. Держа в голове слегка обезображенный образ девочки, выскочил из машины и полез в багажник. Руки тряслись, выдавая пережитый испуг, волосы лезли в глаза, открывая сумку за сумкой наконец-то нашел, что искал. В руках ее книга о сестрах Бергет, на обложке две девочки и одна из них выглядит точь-в-точь как та, что померещилась, но лицо здорового цвета и глаза голубые. Увлеченный открытием, я принялся искать среди вещей другие книги о сестрах. И всюду была привидевшееся девочка. Так мой уставший разум попросту сплагиатил ее и выдал за кошмар? Положив книги поверх сумок, закрыл багажник, а развернувшись подпрыгнул от неожиданности, но стоило моргнуть…они исчезли. Девочка с обложки, похожая на труп, в помятом грязном платье с пышным кринолином до колен и короткими рукавами «фонариками» стояла рядом с коричневым спаниелем. Допустим, собаку выдумала моя фантазия, но как-то подозрительно, что без пугающий штук, как у девочки.

Надеюсь, она поможет мне стать тем, кем я задумал.

Зачесав пальцами волосы назад и, перестав топтаться на месте, прошел к первому этажу дома, остановился у полупрозрачной двери и замер в нерешительности. Звонка нет и не видно, чтобы внутри дома вообще кто-то был. А если она давно съехала? Ну не идиот ли я, раз об этом не подумал? Уперев руки в бока и, опустив низко голову, так долго всматривался в тротуарную плитку болотного цвета, что заметил волос. Сев на корточки, взял его двумя пальцами и убедился, длинный светлый волос мне не померещился, но прием таблеток, выписанный психиатром пропускать не стоит. Выбросив волос, я поднялся на ноги и дернулся всем телом. В стекле замерла с недовольным видом пожилая женщина, отражение ее немного расплывчатое. Моргаю. Не исчезает. Я протер глаза и тяжело вздохнул. Почему она не исчезает, как они?

– И долго ты будешь загораживать мне проход? – прозвучало позади меня, а губы в отражении двинулись в такт сказанного.

Понял. Я двойной идиот.

– Простите, – промямлил, отойдя в сторону. – Позвольте представиться, меня зовут Эраст. – Оглядев ее с ног до головы, в полной мере осознал, что тройной идиот подходит мне больше. – Айседора, я ваш внук. Вы помните меня? – уверено произнес, заглядывая ей в глаза. Сейчас я представлялся себе заблудившимся щеночком, вымаливающим ночлег.

– Я не Айседора, – резко произнесла она, и повернув ручку двери вниз, открыла ее и вошла в дом.

– Постойте, пожалуйста. – Я схватился за дверь до того, как она захлопнулась, но что-то невидимое на пороге не пустило меня внутрь. Держа дверь нараспашку, рвался вперед, но неосязаемое поле толкало обратно. – С вашим проходом что-то не так!

– А может не так что-то с тобой? – присев на диван, она забросила ногу на ногу, сложила руки под грудью и посмотрела на меня с прищуром.

Я разволновался, волна жара окатила мое тело, у висков образовались капли пота, костяшки пальцев побелели из-за того, что сильно вцепился в ручку двери, отпустив ее, судорожно вздохнул. Как только дверь захлопнулась, она странно дернула головой влево и вправо. Я остался стоять на прежнем месте, пытаясь совладать с волнением. На фотографии

тринадцатилетней давности лицо ее не было изрезано глубокими морщинами, а волосы седыми, выглядела она тогда ухоженной и моложе своих лет. Но сейчас… Возможно, женщина права и я ошибся. Возможно, трудно узнать во взрослом мальчике внука, когда помнишь его шестилетним. Пока я строил догадки, она продолжала сидеть на диване в той же позе, мрачно сверля меня глазами. Потом резко вскочила, будто на нее снизошло озарение и направилась ко мне. Я отошел, чтобы не получить дверью в лицо, она распахнула ее, уставившись на меня удивленным взглядом, тонкие полосочки, являющие собой брови поползли на лоб:

– Эраст??? – не верящим голосом произнесла она. – Это правда ты?

– Неужели кто-то уже пытался выдать себя за внука популярной писательницы? – отшутился я. Всегда шучу, когда волнуюсь.

– Пытался, – серьезным тоном ответила она. – Проходи внутрь. Расскажешь зачем приехал.

– А вы и правда Айседора?

– Не выкай и зови меня Дора.

Она махнула головой, и я вошел. ВОШЕЛ БЕЗ ПРОБЛЕМ! Не знаю, что за глюк случился со мной ранее, видимо, притомился с дороги, я сбросил с ног ботинки и прошествовал туда, куда она мне показала – на диван. Дора села в кожаное кресло, поставив локти на колени, скрепила пальцы в замок и оперлась на них подбородком. Поставь она чайник кипятится, мне было бы куда спокойнее.

Лицо у Доры стало бесстрастным, я начал переживать, не выставит ли она меня за дверь до того, как я успею объясниться.

– Начну первой. Твой отец сказал, что ты не желаешь меня видеть и знать, – холодно сообщила она.

Испытал укол совести, но не из-за сказанного, я такое не мог выдать в шесть лет.

– А причина в том, что я тебя до ус… – Она поджала губы, приложила к ним указательный палец, будто раздумывая как сказать, но я-то понял какой «ус» рвется из ее уст. – Я до смерти тебя напугала, – заключила она, откинувшись на спинку кресла, положив руки на подлокотники. Прикрыла глаза, как будто я ее уже утомил. – Ты сказал им, что видел, как я раздвоилась…но не на два человека, а прямо из меня появился человек с туловищем без ног… Со слов отца, рассказывая это, ты обмочился в штаны прямо в машине…

– Какой бред! – Я вскочил на ноги, возмутившись позорным обвинением, сжал руки в кулаки. – Как ты могла поверить ему на слово? – От досады мне захотелось перевернуть, разделяющий нас журнальный столик, но я сдержался. Разжал кулаки, опасаясь, что в следующий момент могу стать похожим на психа и случайно вскроется то, что я желаю сохранить от нее до конца жизни.

– Эраст, я…

– Он сказал, что вместо семьи ты выбрала писательскую карьеру, решила избегать нас, как и весь мир. Но я в это не верю!

– Да послушай же… – настойчиво сказала Дора, но я снова ее перебил.

– Ведешь себя как Пелевин! Подростком я так надеялся встретиться с тобой в тайне от родителей, но ты не проводишь встречи с читателями, не появляешься на публичных мероприятиях, а интервью даешь через интернет. – Эмоционально жестикулируя, я никак не мог остановить вырвавшийся из меня поток слов похожий на бурное течение, прорвавшее плотину. – Гора не шла к Магомету, и он пошел к ней сам – мне пришлось дождаться, когда я стану достаточно взрослым и самостоятельным, чтобы припереться к тебе в эту глушь. И наконец-то разрешить все недоразумения.

– Эраст! – повысила она голоса.

– Мы бедно жили, чтобы купить твою первую книгу, мне пришлось копить целый год. А когда принес ее в школу похвастаться, что это написала моя бабушка, то был выставлен на посмешище! Потом вызвали родителей. Они думали, что я ее украл, чек показать не мог, выбросил. Учительнице сказали, что я фантазер, про тебя же было сказано, что ты вообще не наша родственница. На книге была этикетка, сразу после школы меня повели в тот книжный магазин, заставили вернуть ее и извиняться. Растерявшаяся сотрудница хотела поднять записи с камер, но родители настояли, чтобы она забрала книгу и не поднимала шума. Я плакал всю дорогу до дома, не понимая, почему со мной так обошлись… – Устало плюхнувшись на диван, я закрыл лицо руками, нахлынувшие чувства, подобно надвигающейся волне, грозили заполнить меня настолько, что не останется сил дышать. Глаза защипало, я протер их, в горле предупредительный ком, если открою сейчас рот, вырвется отчаянный вопль. Я ведь не ругаться сюда приехал.

– Так ты видел, как я раздвоилась или выдумал это? – задумчиво спросила Дора, будто мои душевные терзания ничего для нее не значат, будто я маленький капризный мальчик, закативший истерику и надо переждать, когда сам заткнется.

– Что тебя стало двое? – уточнил хриплым голосом, убрав руки от лица. Она кивнула в знак согласия, избегая моего взгляда. – Да я вообще такого не помню, как и моченые штаны. Мне было здесь хорошо и весело. Сколько мы дней тут пробыли? Дня три?

– Неделю.

– Я был мал, всего не упомнить, – сказал в свое оправдание, то что у меня проблемы с памятью знать ей не обязательно.

– А что ты помнишь, говоря что тебе здесь было весело и хорошо?

Я откинулся на спинку дивана, вытянул ноги, гудящие после долгой поездки, закрыл глаза и, взывая к остаткам памяти, погрузился в те дни.

– Помню как пахло на кухне вареной тыквой, ты делала из нее на завтрак блины, как водила меня по лесу, я собирал палочки…пытался из них что-нибудь соорудить, пока ты сидела под деревом и что-то писала в блокнот… Кстати! – Я резко открыл глаза, хлопнув себя по коленкам и на миг Дора расплылась, разделилась на два человека, но второй был размытым, как отражение в луже. Миг. И вторая «она» встала на место. Но волосы на моем затылке уже встали дыбом.

– Что?

– Мне нужно на воздух, – глухим голосом ответил я и, поднявшись, не стал обходить журнальный столик, обошел диван, в прихожей засунул ноги в ботинки, не потрудившись втиснуть в них пятки.

Выйдя из дома, я направился пружинистой походкой к машине, дойдя, достал из бардачка то, за что отец так сильно хотел оторвать мне руки, открыл багажник и уселся, широко расставив ноги. Щелкнув зажигалкой, я подкурил и положил портсигар на книги. Вдыхая сильный запах табака, старался не думать над тем почему со мной происходит то, что происходит. Я изо всех сил пытаюсь притворяться нормальным, но истинная натура раз за разом пробирается наружу. Когда теряю над собой контроль…творятся безумные вещи. Мне страшно за свое будущее.

Покончив со своим «грязным» делом, я достал из сумки коробку из-под новогоднего подарка. В ней хранятся тетрадные листы, поселившие в моем сердце надежду, что писательство может стать райским островом, той самой отдушиной, в которой нуждается моя больная душа. Закрыв багажник, я заглянул в салон, положив коробку на сиденье, принялся заметать следы «преступления»: тщательно обработал руки антисептиком, пшикнул на язык спрей со вкусом малины для полости рта, закутался в кардиган, насквозь пропахший одеколоном. Несовершенный, но совершеннолетний. Попробую теперь произвести на Дору хорошее впечатление.

За мое отсутствие ничего не изменилось. Дора так и сидела в кресле, как будто ее прибили к нему гвоздями. Я не стал подходить к ней слишком близко и протянув коробку, сказал:

– Мы сочиняли с тобой истории про мальчика, попавшего в волшебный лес. Я же ходил в подготовительную школу, умел писать и читать, но тогда, честно говоря, плохо понимал значение некоторых слов. Повзрослев и перечитав я осознал, что эта история немного напоминает приключения сестер Бергет. Мальчик встретил девочку с коричневой…– Я замолк на полуслове, поражаясь, как не додумался до этого раньше. Не книги Доры породили в моем воображении светловолосую девочку и коричневого спаниеля. Она заложила их в мою голову гораздо раньше. Задолго до того, как я прочитал ее первую книгу. Сочиненный вместе рассказ давно не перечитывал, быть может, поэтому не подумал на него сразу, когда увидел их здесь.

– Было дело, – сухо произнесла Дора, приняв коробку. – Скажи прямо чего ты от меня хочешь? – прозвучало как-то злобно, будто у нее на меня затаившееся обида.

Я сел на другой край дивана, подальше от Доры, чтобы она не унюхала от меня запах табака. Еще на входе почувствовал этот запах от волос. Насколько у нее хороший нюх покажет лишь время. Но я планирую здесь задержаться хотя бы на пару недель. Она поставила коробку на стол, будто давая понять мне, что не станет открывать этот «ящик Пандоры». Хорошо. Не буду настаивать.

– Мне нужна твоя помощь, – искреннее признался.

– Психологическая? – с издевкой в голосе поинтересовалась Дора. Я опять занервничал, крепко зажал руки между колен. Сердце громко билось, словно оно стало птицей, запертой в клетке и теперь пытается выпорхнуть наружу.

– Н-нет.

– Тогда, может, деньги? Я ведь так эгоистично обошлась с твоим отцом, да и с вашей семьей в целом.

– Твои деньги меня не интересуют.

– Ну так мне долго гадать на кой черт ты забрался сюда? – прозвучало напористо.

– Я хочу стать писателем, – выпалил я на одном дыхании.

– Эраст, я не даю уроков по писательству и ты не станешь исключением только потому, что мой внук, – спокойно, но крайне жестко ответила Дора.

– Я неправильно выразился. В первую очередь мне бы хотелось, чтобы мы подружились. Можем не играть в бабушку и внука. Считай, что к тебе прицепился доставучий поклонник, который не оставит выбора, кроме как помочь.

– Таких обычно упекают за решетку.

– А ты не упекай, – глупо произнес я и улыбнулся. Кажется, мне не разрушить ею выстроенную между нами невидимую стену.

Лицо Доры сделалось настороженным и неприятным: уголки рта опущены, глаза широко раскрыты, старческие морщины похожи на рубцы, а веснушки на засохшие пятна краски, седые пряди, выбившиеся из пучка, как тонкие ветки. Атмосфера, поселившееся в комнате, начинала меня душить.

– Прости. – Я поспешил уладить недоразумение, лишь бы она не приняла меня за сумасшедшего. – Не всегда получается подобрать слова, чтобы ясно выразить свои мысли. Твои книги помогли мне пережить…проблемы. Я тоже хочу создавать то, что будет помогать справиться с трудностями, позволит испытать забытые чувства или же сбежать от реальности.

– Ты у кого эту речь списал?

– Дай мне договорить, – грубо попросил я.

– Ох, простите, господин вещатель, пожалуйста, вещайте, – с легкой иронией в голосе произнесла она. И я почувствовал себя дураком, несущим нелепицу, но отступать уже поздно.

– Я хочу быть проводником в несуществующие миры.

– В Бога задумал поиграть?

– А кто в него не играет? – задал риторический вопрос.

– Ты сам пришел к такому решению или подмазываешься ко мне?

Вопрос поставил меня в тупик. Я рассчитывал снискать ее расположения как раз тем, что решил стать писателем. Но писателем хочу быть не для того, чтобы подобраться к ней. Я как будто играю с Дорой в «Сапер», интуитивно жму на поля в надежде, что бомба не рванет.

– И то и то.

– Что?

– Я не подмазываюсь к тебе и сам пришел к такому решению.

– А если бы я не была писательницей, ты бы все равно приехал ко мне?

– Да. Мы же не чужие.

– Чужие, Эраст. Ты не знаешь меня, а я тебя. А тянешься ты ко мне лишь из-за кровного родства. Хотя оно не обязывает поддерживать с родственниками крепкие взаимоотношения. Мне вот интересно, к кому бы ты заявился с просьбой научить писательскому мастерству, не будь у тебя таких, как я в роду?

Никак не пойму рада она мне или нет. Пытается удостовериться, что я не использую ее в корыстных целях или пытается сделать так, чтобы я сам захотел уйти. Эти неудобные вопросы она бросает в меня, как камни, я чувствую от них боль.

– Я скучал по тебе. По-твоему это не веская причина для встречи? Я не прошу любить меня. Не спрашиваю, когда мне было шесть, ты притворялась заботливой бабушкой или правда что-то чувствовала ко мне. Не спрашиваю почему ты ни разу не приехала к нам, не писала, не звонила.

Дора, что говорила совершенно не таким литературным языком, каким пишет, замолчала.

Я задергал ногой, отбивая пяткой ритм, руки мои, как у прилежного ученика, лежат на коленках. Что она ответит? Скажет проваливать на четыре стороны? Я не уйду так просто.

– У тебя поставленная речь. Занимался с кем-то? – смиренно сказала она, и я облегченно выдохнул, перестав дергать ногой.

– Мамин любовник преподавал ораторское искусство в доме творчества…

– Можешь не продолжать. Я все поняла.

Дора резко потянулась к коробке, щелкнул замок, вытащив тетрадные листы, она прищурилась, а я наконец-то расслабился. Мне нужна передышка от ее нападок.

– Без очков совсем не вижу.

– А где они?

– В верхнем ящике на кухне рядом с холодильником и лупу прихвати.

Как хорошо, что гостиная соединена с кухней и мы останемся друг у друга на виду. Не буду выглядеть подозрительно, если задержусь на кухне. Пока мы разговаривали, изучать интерьер было некогда, но теперь, когда я вошел в кухню, меня настиг тихий ужас. Столовый стол цвета темного горького шоколада весь в толстом слое пыли, будто им не пользовалась несколько лет. Гарнитур в стиле прованса выглядит так, будто я забрел в выставочный зал мебельного магазина, на нем ничего нет. Мне нужно все это потрогать, только так я могу убедиться в реальности увиденного. Я коснулся стола, осталась полоса, а на пальце крошечные пылинки, вытерев их об кардиган, двинулся к гарнитуру и стал водить по нему рукой, изучая глазами. Надо же. Ни разводов, ни жирных пятен и царапин нет. Остановившись у холодильника, я украдкой посмотрел на Дору, она изучала тетрадный лист, чуть ли не вплотную прислонив его к лицу. Тихонько открыв холодильник, я пришел в сильное недоумение. Почему он пуст и выключен?