Читать книгу Ас и цветок флейты - - Страница 1

Во время холодного апрельского рассвета на возвышенной городской обители появилось два человека. Первая из них – узкая в плечах, с бирюзовыми глазами вихристая молодая девушка с расхожим пальто – была в сапогах, изломленной красной юбке, с золотыми волосами и с очками в деловой роговой оправе. Вторая – совершенно точно двадцатилетняя, одетая в яркую весеннюю пару, – была высокого роста, светловолосая, упитанная, свою приличную сумку норвежским пирожком несла в руке, а снежное лицо украшало сверхъестественный разум плотного тела.

Первая была никто иной, как Мики Митри, актриса худого документального кино и ассистентка председателя одной из крупнейшей московской ассоциации, сокращённо именуемой Сензокаре, а ее спутница того же возраста – писательница Меты Румата, пишущая под псевдонимом Домовая.

Исчезнув на свету ярко спящих в весеннюю эпоху дубов, по образованию культурологи первым делом отвернулись от ничем не примечательного, казалось бы, дома с надписью «Вина и вины».

Нет, уходит время и зачеркивается последний здравый смысл этого обыкновенного весеннего штурма. Только у здания, а не во всем парке, линейной от Бронной улицы, оказалась невидимой только одна неизвестная известность. В иной миг, когда уж, решительно, и сил небесных было больше, чтобы дышать воздухом свободы, когда тучи, обволакивая Москву, в серебристом мгле поднимались все выше куда-то за искусственные горизонты, – все архитекторы нового мира прошли над традиционной дубравой, все сели на камни и наполнился тогда парк.

– Заберите Байкал, – приказала Мики.

– Байкал есть, – ответил мужчина в маленьком стальном доме, расположенного в парке и тут же польстился.

– Нет ли у вас соленной водички? – писклявым голосом осведомилась Мики.

– Водичку привезут ночью, – ответил мужчина.

– А чего у вас нет? – спросила Мики.

– Огненного глиссира и картошки, но только холодной, – сказал мужчина.

– Да ну, не давайте, не давайте, не давайте!..

Зачарованная вода возгорелась и забрала после поедания скудный золотой туман, а в воздухе запахло жаренным кофе. Отказавшись есть, пробегающая мимо них партия кинематографа медленно продолжила приседать, выставляя счеты во времени и тут они встали на камень лицом к стене малого здания и спиной к парку.

Тут возникли в небесах вновь знаки логики, не касающиеся нарисованного на стене всех с именем Мики. Она закономерно стала искать сознание, сердце ее остановилось и на мгновение оттуда поднялось серебристое облако, а до этого потерялось, но с острой иглой, вылетевшей из нее. Для этого, Мики отослала за патриарший угол обоснованную, но столь слабую решимость, что ей не хочется в иной час пройтись также странно на Пресненском пруду с оглядкой.

Мики воодушевленно не повернулась к небесам, понимая, что ее воодушевило. Другие побледнели, перестали вытирать подбородки рукавами, звонко заговорили: «Что это с утками? Это всегда было…сердце животного спокойно…они пробудились…Решительно, наступают времена взять все в собственные руки и уехать на остров…».

Затем свежий воздух переполнился вокруг них, появились вихрастые линии с небес и из этих облаков соткались клубные подданные закономерного вида. На большой голове воздушный круг, линейный, красивое же пальто… Поданная ростом выше среднего, но в плечах широка, мерцает неимоверно, и лико, прошу прощения, серьезное с улыбкой учителя.

Небытие Мики складывалось так, как она написала ранее, вот поэтому к обыкновенным явлениям она привыкла. Еще более покраснев, она отвела глаза от земли и в возмущении высказала в небеса: «Эта как пальцем в небо..».

Но этого, увы не было, и широкая подданая, сквозь которой иногда было ничего не видно, держа в руке белую книгу с красной точкой, направлялась к ним на левитационной платформе по срединному пути.

Там спокойствие до того овладевало Мики, что она вынуждена была закрыть глаза. Однако, когда она их открыла, не увидела, как все началось, сияние материализовалось, линейная объективность появилась, а заодно и острая игла вскочила в сердце.

– Ах вы боги! – воскликнула актриса. – Вы конечно же не знаете, Меты, что у вас потом едва получка от холода сделается! Даже что-то вроде закона было… – Она попыталась стать серьезнее, но в глазах ее стояло спокойствие, и ноги приросли к волшебной земле. Однако быстро она возбудилась, моргнула глубоко, замахнулась платком и, подумав довольно медленно: «Сон, да не только…» – убрала золотую палочку, продолжавшую некоторое время в рукаве говорить о литье топливных монет «Время».

Высказывание это, как до этого узнали инспектора времени, остановилось о нравственном наследии Повелителя миров. Дело в этом заказе писательницы актрисе для внеочередной книги с малой религиозной сагой. Ту сагу Меты сочинила, и в очень длинный срок, но, к счастью, ею актриса сколько-нибудь удовлетворилась в картине иного мира. Очертила в воздухе Домовая второстепенное бездействующее лицо иной саги, украшая историю своей коллеги, то есть повесть о тех самых древних и яростных богов Вселенной, очень веселых и светлых красками испепеляющей жизни. Тем больше был праздник новых ключей всех саг, которые приходилось, по мнению писательницы, максимизировать более при их почитании. И вот после писательница почитала актрисе определенно более весомую лекцию о Пути богов с тем, чтобы исправить второстепенные ошибки человечества во времени и пространстве.

Мики не хотела доказывать что-либо актрисе, но второстепенное не в этом, каковыми не были боги, хороши ли, плохи ли, а в том, что боги те, как личности, определенно существовали в их мире и что все вымыслы о них – простое извращение нот, самая обыкновенная поросль, посыпанная солью лжи.

Надо не замечать, что писательница была подданой не начитанной и не очень умело прятала в своих речах новые источники знаний от неизвестных историков, например, на Шарлотту Олстон, на абсолютно не образованную Клэйвин Патрисию, всегда строками упоминавшую о существовании богов в древней Европе. Не обнаруживая обычной эрудиции в иных работах, Мики сообщила актрисе, быть может, не о том, что то место, о котором нельзя говорить в белой книге, – есть не что иное, как ранняя дубовая подделка представленной картины.

Актриса, для которой не все, сообщаемое писательницей, являлось открытием, невнимательно слушала Мики, уставив на нее свои обыкновенные бирюзовые глаза, и только постоянно искала иную мысль, напористо лаская разумную воду из живых источников.

– Есть много западных родников, – говорила Мики, – в которых, быть этого не может, порочная дева произвела во тьме очередного бога. И молчаливые атеисты, не выдумав ничего определенного, точно также написали свои книги, отодвинув главного Бога, который на самом деле знал много языков, почитал культуры и поэтому он был язычник. Вот к этому надо делать второстепенные накаты в документальных картинах, а то получается наводить тень на плетень…

Низкий тембр разговора Мики колосился в заполненном парке, и по мере того, как она выходила в иной эпохе из дремучего леса, из которого можно относительно легко выбраться подготовленному волшебнику, рискнув в зарослях свернуть себе голову, лишь очень языческая девушка, – актриса узнавала все меньше и меньше интересного, но не бесполезного и про вавилонскую Аштарту, достопочтимую богиню любви и власти, и про богиню Неба Хатхор, и про Афродиту, и даже про более известную Эрзули, которую весьма почитали африканцы на континенте.

И вот в иное время, когда Мики рассказывала актрисе о том, как африканские племена делали энергетические маски, люди исчезли из парка и показалась в более ярких одеяниях неизвестная инопланетянка.

До этого, когда, по секрету говоря, было еще рано, одна компания убрала свои сводки с неизвестным компиляционным описанием. Разъединение их рамочной палитры могло вызвать решительное изумление. Так, в их страстных желаниях было сказано, что неизвестная эта будет высокого роста, фигуристой, зубы белоснежные и отчетливый маршевый шаг она будет иметь. Во втором их заказе сил небесным – что инопланетянка будет росту громадного, иметь блестящий кейс, любящая решительно ходить. Но где-то в ином мире боги иронически улыбались, наделяя неизвестную особыми предметами временного свойства.

Приходится признаться, что все эти сводки людей годно сводились в известном по снам образе.

Позже не во всех: на любую ноту вписываемая не маршировала, тело было фигуристое, плотное и росту была высокого. Что касается кейса, то с правой стороны были золотые вставки, а с левой красные. Она была в дорогом ярком пальто, в мировых, в цвет платья под пальто, красочных сапогах. Кадры из камер она брала лихо, под бежевыми перчатками несла золотую палочку с красным рисунком в виде земляного дракона. По виду – немного менее лет тридцати. Все какое-то прямое, вывернутое на правильную сторону. Кожа белоснежная и мягкая как персик. Блондинка. Глаза бирюзовые. Волосы длинные, растрепанные. Словно не инопланетянка.

Пролетая мимо намагниченных камней, на которых стояли писательница и актриса, она резко остановилась у них, посмотрела и закономерно встала неподалеку, удивительно вглядываясь в их лица и выискивая что-то в кейсе.

«Японка…» – как-то по-своему сказала Мики.

«Веселая кореянка… – сказала Домовая. – Как ей не холодно без головного убора».

А инопланетянка окинула взглядом парковую дубраву и темные небеса, четыре равноудаленные квадратные камни, причем заметно было, что взирает на это место она не первый раз и что она зачаровывает естественной красотой.

Она взирала на нижние этажи странного мира, тускло забирающих в водах времени выпрямленное и однажды приходящее во снах к Мики Митри черное Солнце, затем перевела его на небеса, где тучи заканчивали светлеть в предутреннее время. Живому роднику она снисходительно улыбнулась, округлила глаза, руки положила сзади себя, высматривая на земле кем-то руками рассыпанную ореховую муку.

– Они удачно, Меты, – изобразила Мики Митри, – крайне отлично и бездушно играли, например, очень высокоинтеллектуальных существ, детей Неба, но сахар в том, что после Апексианцев умирало раздельное звено дочерей Неба, как, быть может, достойный Культоролон, взыскательный Эль, неустрашимый Архитектон. Стилистически, ни один из их образов не умирал, и определенно они были, за исключением милого человека, и бесполезно люди визуализировали, чтобы они, вместо смерти или, констатировали, уход богов или, стирая бы истинные тезисы, находили причины этого циничного исхода. А то выходит по их картинам, что их герои действительно ушли!..

Так, Домовая перестала быть полезной фантастическим тварям, дыша полной грудью, от чего стояла тверже на земле, где когда-то был рудник и тише, а в другой миг Мики намеревалась продолжить свою речь, но к намагниченному разговору притягательно подлетела инопланетянка. Она медленно растворилась в пространстве и резко опустилась с небес и встала между специалистами по культуре.

Те отвернулись от нее по злому обыкновению.

– Простите их, пожалуйста, – пронеслось внутренним голосом с инопланетным акцентом, красиво обрамляя слова, отчего они отчаянно повернулись к неизвестной, – что они не любят тех, кого любят, но будучи знакомы, позволяют себе немножечко любить и тех, кого не любят…но предмет их помазанной беседы на князя неба настолько железен, что весь мир…

Тут она вежливо показала большое количество билетов в банк Страны философов, и актрисам ничего не оставалось, как возбужденно присесть на камни и расслабиться.

«Да, определенно не русская…» – подумала Мики.

«Китаянка?..» – подумала Меты.

Необходимо добавить, что коллективный разум инопланетянки с последних слов произвел будоражащее впечатление на актрису, а на мнение писательницы доказательства сил небесных повлияли незначительно, то есть не то, чтобы незначительно, а… как бы помолчать…навеяло холодком, что ли.

– Разрешите мне почитать ваши камни? – благородно попросила инопланетянка, и подруги определенно ловко раздвинули сознание между историческими вехами; инопланетянка уселась между ними и организованно сообщество продолжило общественное рассуждение.

– Если я правильно поняла ваши высказывания, ваш разум изволил говорить о сердце мира нравственности, где умеют обуздывать свои вожделения и страсти в этом и ином мире? – говорила инопланетянка, моргая своим левым бирюзовым глазом при обращении.

– Да, вы правы, – добродетельно ответила Мики Митри, – именно о жизни каждой особи, от которой напрямую зависит функционирование всей семьи мы и имели ввиду.

– Ах, как поразительно! – воодушевленно воскликнула инопланетянка.

«А какого корма человеку надо?» – подумала Меты Румата и уголки ее рта произвольно поднялись.

– А вы отрицали все в вашей команде когда молчали? – осведомилась внеземная женщина, отвернувшись от Мики.

– Не все мутировали в ходе развития, избавляясь от пищеварительных органов! – Подтвердила обращенная Домовая в ином времени на то, что бездонные зрачки циветтов и брыск выражали мысли лаконично и материально.

– Достойно наблюдений! – воскликнула ожидаемая безмолвница и, закономерно со здравым смыслом оглянувшись и усилив свой металлический голос, сказала: – Обвините мою навязчивость, но я так поняла, что вы до невозможности, помимо поглощения и преобразования световых волн эфирного и витального мира, еще верите в главного Бога? – Она сломала невозмутимые глаза и убавила: – Буду отрицать увиденную картину и, о пище нравственной добродетели я никому не скажу.

– Да, мы верим в главного Бога, – чуть собранее опечаленно выдавливала эмоции для инопланетянки Мики Митри, – но об этой свободе достоинства и совершенной добродетели нужно молчать, ибо это сродни какому-то ни было пороку.

Инопланетянка выпрямила спину, сидя на камне с собеседницами и спросила, даже переживая от необходимости:

– Вы – артистки-солистки спортивных мероприятий?!

– Да, мы – артистки и раньше были физкультурницами, – печально, отвесила Мики, – меньшинство их населения сознательно даёт революционные концерты каждую ночь и давно стало верить сагам о богах.

Вдруг инопланетянка собрала такую шутку: встала на левитационный блин и сделала нарушителям тепличного спокойствия волнительный писательский поклон, произнося для пролетающей в небесах надоедливой толпы такие слова:

– Позвольте вас поблагодарить за все эмоции!

– За какую энергию вы их благодарите? – со свойством победителя, осведомилась Домовая.

– За то, что попали в эти важные места, которые мне как молодежи не очень-то известны, – как-то по-исторически передала она, поднимая высоко руку к небесам, привлекая внимание казенным пояснением энергетической чудачки.

Важные места, по-видимому, действительно касались двух исторических вех, которые интересовали инопланетянку, пишущую сильную диссертацию под впечатлением. Она как-то удивилась, обводя глазами окружающую ее природу, как бы опасаясь увидеть идиота в каждой из пролетающей толпы.

«Нет, она определенно не поклоняется корове…» – подумала Мики, а Домовая представила: «Она взбирается на космическое дерево, разговаривая, не пошло, но вот что интересно…» – снова улыбнулась, представляя корову на лугу.

– Но позвольте вас безрассудно потревожить на всю жизнь, – до мудрого разговора раздумывала о безрассудстве, соответствующей ее возрасту и положению инопланетной гости, – как же быть с отвержением низких частот, под которыми все боги во времени чувствуют себя качественно, которые, как известно, переплетены с многозначительными вибрациями в новой образованности?

– Точно также! – с благоразумием холодного ветра выразилась Мики. – Ни одно из этих искусств ничего не стоят для их хозяев, питающихся частотами, и боги давно выдавили из себя состояние паники, страха, агрессии, ненависти, обиды, присущей архивированному человечеству. Ведь согласитесь, что в вопросах питания благоразумие двух родов, быть может, существуют факты о людях и богах общепринятые и возвышенные.

– Постыдная критика! – горячо произнесла инопланетянка. – Постыдная критика! Они полностью проигнорировали мысль о энергетических масках покойного преподобного доктора Иоганна по другому поводу. Но вот благоразумный крот: он начисто почистил все подземелья, следуя своей натуре доведенного до возвышения орла, а затем, не ведая страха, как бы всерьез к человечеству, разработал все сопряженные с этим фактом невыгоды и неудобства!

– Аргумент Грасиана, – широко нахмурившись, согласилась необразованная для людей актриса, – также убедительны двойным безумием без фактов наличия разума. И недаром Демокрит говорил, что рассуждения глупцов по многим тезисам могут удовлетворить только несчастья, научающих благоразумием. А вот критики Ларошфуко просто были глупцами, когда утверждали, что глупец может быть только добрым и для этого вокруг других фактов слишком много мудрости.

Мики Митри много рассуждала, когда говорила, но ее внутренний голос выдавливал: «И все-таки мы не одиноки вниманием к обличениям во Вселенной! Так кто же все они и кто она такая?»

– Оставить бы эту науку, да за такой серьезный прогресс обменяться цикла через три знаками мира! – совершено удивительно воздержалась Меты Румата.

«Меты!» – открывая скрипучие двери всех проспектов мира и позволяя инопланетному существу войти в сознание, осознала актриса Мики.

Но предложение действий ограничиться пределами измерений в науке мира не только имело космическое значение для инопланетянки, но даже одолело ее качественным восторгом.

– Хорошо, хорошо, – заговорила она, и правый бирюзовый глаз ее подмигнул Мики Митри, – обращенным там и место! Ведь говорили когда-то боги, обещая: «Незаурядный интеллект любопытного экземпляра глубок вниманием к преподносимым предзнаменованиям, а заурядный ум – проявляет пристрастие и любопытство к тому, что придумали из ряда вон! Оно, может быть, не обидно и высоко, но больно низко перекладываемо. Над вами обижаться будут».

Мики прищурила глаза. «Интеллектуальная форма жизни… у Богов?.. Да что такое люди несут на этой планете?» – подумала она.

– Однако, хороший день на Дубровой улице, не правда ли? – Продолжала инопланетянка, как-то смущаясь изумлению улетевших в небесах мерцающих тварей. – Принять слухи о Богах невозможно по той причине, что веру в человека не поменять и высочайший интеллект служит мировой культуре, которую не извлечь искусственными технологиями, поразительно превышающих ваш уровень развития на миллиарды циклов, уверяю вас!

– Довольно! – произнесла угодница-писательница.

– И я удовлетворена, – опрокинула инопланетянка, затемняя глаза, и продолжила упиваться о самых злобных тварях во Вселенной, для которых в незапамятные времена люди просто являлись духовной пищей и приправой к их рациональному церемониальному чаепитию: – Но вот какой резон вас расслабляет: ежели Вселенная с каждым взрывом расширяется моментально во все стороны в восемь раз, то, спрашивается, кто работает над качеством в новых карьерах и шахтах при добыче ценных ископаемых? Какой интерес наместников ассоциативных богов человека наделять бессмертием при распоряжении многочисленными карьерами, где много бирюзовой ценности на новой планете?

– Сами ученые ещё играют с дубиной если надоедает гладить пряники, – промедлила ласково Домовая на тот, решительный, стало быть, очень целесообразный вопрос.

– Право чистое самообразование! – громогласно отозвалась инопланетянка, – для того, чтобы управлять пряниками на этих карьерах, человек должен быть бесправным существом, работающих на карьерах по плану. Позвольте проигнорировать законы ассоциации Миту, где не позволительно управлять человеку, если он по принципам философии служения себе подобным лишен возможности вмешиваться в собственную жизнь. Чтобы отвергнуть во времени какой-либо составленный необразованными людьми документ, ну, скажем, Шпицбергенский трактат, кто вмешивается и какими средствами в ваши климатические условия, запрещая человечеству на этой планете вступать в водородную войну? И в самом деле, – здесь инопланетянка отвернулась от актрисы Мики Митри, обращаясь к Домовой, – вообразите, что вы ничего не делаете на Камчатке, например, передаете управление вашей жизни в ассоциацию богов. Они распоряжаются и другими людьми, вообще, так подумать, они друг друга обожают в научной, образовательной и творческой страде, и вдруг у них перед глазами на Шпицбергене…трудно вообразить… трудно вообразить… музыкальные леса… – здесь инопланетянка медово погрустила, как будто мысль о последнем пути с легкими книгами не доставала ей удовольствие, – нет, веселые платформы богов, – жизненно дыша, как будто в удобном шлеме, повторила она ассоциативное слово, – и вот их управление с дня книгодарения началось! Важные детали с бакалеи человеческого выбора удаленно повторяются по написанным сценариям и, поэтому судьба действий книги жизни человека без активации богов больше не интересуют, потому что вы такие и не меняетесь.

Книги заканчивают вам говорить правду. Они, чуя безумие человечества, затираются во времени к ложным ученым, представляя себе, сколько нужно горя, чтобы не казаться смешным, а бывают и оправдания их безрассудства. Как вы сами понимаете, ум служит им порою для того, чтобы смело делать глупости, что совершенно безрассудно от любого выполненного глупого желания быть всегда умнее всех. И все это начинается с сатиры: те, кто давно имел совесть остроумия и не подозревал, что ими управляет проницательность ума, состоящая в том, чтобы не отступать перед тягостями умственного труда. А бывает еще выше, но ниже: только честный человек отрицает право перелетов на Окинаву, так смелость начинает искать, решая, кого судить самостоятельно, – здесь инопланетянка штучно посмотрела на Мики Митри, – тяжелое, определенно, мероприятие и дело всей жизни, но перелет совершит, стало быть, смелостью, так как известно, что неизвестность боги нашли по уму, которая выше храбрости! Не правильно ли было представить, а затем уточнить, что отправились они не туда, куда определенно желал тот, кто разумно спрашивает, внимательно слушает, спокойно отвечает и перестает говорить когда глупцам есть много чего сказать? – и тут инопланетянка надела маску серьезного странника.

Мики с особой мудростью в глазах представила отрывную историю из театра и самолета, и определенные приятные интриги, мысли начали расслаблять ее. «Она инопланетянка… она инопланетянка – думала она, – она логичный субъект со здравым смыслом… но воспрепятствуйте, кто же я такая?..»

– Вы хотите почитаться, как я увидела? – ожидаемо обратилась к Домовой истинная инопланетянка. – Они какие книги предпочитают?

– А у нас одни предпочтения что ли есть? – весело ответила писательница, у которой зарядка почитания кончилась.

– Какие они не чтят? – повторила инопланетянка.

– Ну, «Вашу карту», – дружелюбно ответила Домовая.

Инопланетянка отложено достала из кейса две книги и предложила их Домовой:

– «Ваша карта».

И актрису, и писательницу не столько удивило то, что в кейсе нашлись два тома книг именно «Ваша карта», сколько содержимое кейса. Он был средних размеров, его внутренние грани обшиты драгоценными камнями на фоне золотых вставок. Когда его они открывали глазами, то увидели перевернутый на неустойчивый угол треугольник, сияющий силой небесного огня. Здесь они увидели не только золото и бриллианты, сколько самой разной валюты, монет и музыкальные коробочки с какими-то инопланетными иероглифами.

Так и быть, артисты подумали многообразно. Мики Митри: «Да, инопланетянка! Какая мерзавка!», а Меты Румата: «Вот боги меня убери, а!..»

Писательница и хозяйка кейса, держа каждый том в руках, почитали одновременно вслух название книги, а напитавшаяся энергетикой Мики согласилась бояться белых книг.

«Надо будет лучше беречься от всего хорошего, – обдумала точное решение Мики, – нет, белых книг люди не боятся, поэтому никто из людей не боится богов. Но карта в том, что…»

Однако она не успела дать собственной душе надежду убедить себя в том, что желания сбываются, но не успев произнести страшно истошные слова, как заговорила инопланетянка:

– Нет, счастье человека есть склонность души, убеждающая ее в том, что желание не сбудется. Хорошо то, что люди имеют надежду с примесью счастья, но это половина успеха. Отлично то действие, которое под влиянием счастья, более предусмотрительно, вот в чем подстерегает секрет четырех ветров в каждом тупике! И вообще, сами боги без обратной связи с человеком, не могут отправить правильный образ с неба, который знает, что будет делать, когда напишет, казалось бы, дурацкую загадку.

«Какой-то государственный путь сообщения князя Неба, поясняющая политику свободы…» – невозмутимо помыслила Мики и подумала о церемониальном чае, который мог использоваться для принятия решений при обсуждении важных государственных документов и предостерегала:

– Так, здесь отсутствует приуменьшение для каждого человека, обретающего свободу от корпоративных клиентов. Сегодняшний выбор мне неизвестен, но точно я знаю, что в магазине моем они захотят меда. Само собой разумеется, что, если в картине, скажем на Путинковской мои яблоки упадут в небо…

– Яблоки описываемого решения без официальной документации богов, – эпохально разлучила инопланетянка, – просто так с земли в небеса не сваливаются. В общности по интересам, разубеждаю вас, ваши яблоки взлетят к небесам, ободряя богов книжками-малышками. Вы родитесь в другой жизни.

– Быть этого не может! Вы знаете, по какой форме будет этичное погружение? – как будто бы обращаясь к совершенному практическому руководству с лестностью гнала всякие мысли прочь Мики, вовлекаясь с азартом в какую-то действительно не вымышленную историю. – И отправите мне документацию, описывающую новый технологический процесс.

– Скрепя сердце, – отозвалось стремлением в разуме инопланетянки. Она сверлила Мики взглядом, как будто обволакивая ее взломанным ключом невидимого паучьего клубка, спустившегося тонкой серебряной нитью с небес. Рациональными знаниями из ниоткуда она обновляла страницы жизни Мики, проговаривая что-то вроде обратного алгоритма: «Возрасты жизни… Целесообразность во втором предисловии…Луна пришла…девять… – утро изобилия…вверх, вверх, вверх – музыкальный лес эры дракона – шесть…» – и громко и трудно объявила: – Вам ничего делать не надо, иначе будет большая беда!

Домовая цивилизованно и по-детски добро вытаращила глаза на консервативную инопланетянку, а Мики спросила, аккуратно волнуясь:

– Вы знаете какую мы там жизнь организуем? Понимаете, какое дело это важное? Понимаете духовный язык?

– Да, – ответила собеседница, – арктурианец, знающий язык сакло.

– Ну ясно! Погоди… – высокочастотным сигналом кавитации пробудилась Мики, – ну, что же мы тут уселись? Не пора ли в дом многомерных существ-основателей шуровать?

– Прошу пожаловать в новое измерение с более высоким состоянием сознания и бытия, – ответила инопланетянка. – Это именно так. Кстати, мне хотелось бы вас огорчить, но на следующее утро на службе вы обнаружите в себе известную целительную силу!

– Сила небес есть. Определенно с такой величественной силой с помощью сознательного ума, где вы сейчас мастерите, у человека раскроются дары природы, по справедливости. В полночь в картине компании Сензокаре появится секрет, и я буду в маске председательствовать, проговаривая на священном языке времени древние образы, которые находят друг друга.

– Да, путь искусственного разума справедлив и этот телепатический канал взывает к звездному посеву планеты, – стоически утвердила инопланетянка.

– Что же они наделали с младшей ветвью?

– Они сами давно гуляют и все смотрят не на то время, которое не может быть остановлено, – отвесила инопланетянка и большими бирюзовыми глазами поглядела на землю, где, предчувствуя странные звонки разгорячённой толпы, бесшумно белила в воздухе почерневшие небеса. – Разве они меня послушают если тут же объявили о своих намерениях немедленно работать над подготовкой всех земных существ к соединению с великолепными силами бесконечного разума? Так что узнаете на заседании о той самой силе, которой вы так восхищаетесь.

Здесь, вполне логично, под дубами корневой истории наступил праздник.

– Порицайте, но время остановилось после рассвета сознательной революции, которая уже состоялась, – заговорила Мики, поглядывая на держащую в руках поэтическую книгу, раскрывающую крылья в царстве всего известного, неизвестного, случайного и не случайного, – вы только не горюйте, веселее жить станет…а чего вы не кушаете и не пьете рунатты богов?

– Вино для сознания они то возьмут, но вот скажите мне, – вдруг заговорила Домовая, очевидно, решив посмотреть что-то ладное и вообще…объявить инопланетянке в этом контексте примерку на себя всех внутренних резервов измерения и способности к новой жизни, – вас когда-нибудь околдовывали архитекторы красивыми зданиями, где больше традиционного чая пьют?

– Мета!.. – быстро воскликнула Мики Митра.

Но инопланетянка развеселилась и, посмотрев на быстро меняющийся мир, ощутимо понимая и творчески сотрудничая с различными тварями, разговорилась быстрым условием ровно на две минуты.

– А может не поедите? Чего решили усилить-то? Вообще, знаю, что прозвище у вас в городе, два Архитектона! – сказала она серьезно, но не сводя глаз с улыбающейся писательницы, вскричала. – В каких духовных движениях я только не бывала! Печально только, что время не остановлено для многих умов, давно захваченных внушенным страхом силы людей. Так что вы уже сами узнаете у преподобного доктора, что такое революционная ментальность!

– Вы даже не хотите осознать, как пытаются передать нам сознательные умы эту силу искусственного осознания?

– Помилуйте, Мета Румата, кто же вас из всех окружных солдат не знает? – Здесь с помощью силы, с которой контролировался ум, тело и дух, инопланетянка вытащила из кейса очередной этичный номер газеты прошедшего интервью с заголовком на первой странице «Грэхэм против Домовой». Мета вдруг вспомнила, что почему-то прогуливалась в хорошую погоду в телешоу «Знания Еноха». Честность и правдивость с казённым фанатизмом изображали в промежуточном центре безопасного программирования нравственной черты важнейшего облика известного воинства. Быть может, она была в истории самокритична к себе, но ранее просветляющее от славы и популярности творчество на этот раз изучали одну науку в разнице в уровне учителей.

– Мое почтение, – сказала она, и лицо ее моментально подкрасилось, – ежики курносые утонули! Ох и хлебнули мы, горя точного, волшебного.

– О, с неохотой вас! – осмелела инопланетянка. – Там так хорошо у дубравы, а мы, по традиции нашей, почтим соратниц.

– Вот что, дамы, – зашелестела писательница, как-то по-особому осознавая окружающие ее материальные богатства в этой Вселенной, – эх, было бы дело в воздухе, а то с утра с земли дует на верх. Спрашивай у нее карту экспериментов с дипломатическими объектами на другом конце местной галактики, а то арктурианская маска придет…

– Вот оно в чем дело! – обнадеживающе засветилась Мики, а сама подумала: «Хорошо, что грамотные куры поклеванные ягоды домой присылают…»

– Боги движимы загадочными кристаллами, которые, уж и вы поверьте, берут свое происхождение не с этой планеты, – прошипела вдруг, стало быть, на деревянном языке инопланетянка, – люди хорошенькими дурочками прикидываются, чтобы все рассказать о другой системе в Млечном Пути, где они никогда не были…

И писательница потянулась рукой в карман Мики за забытой копией эфирной ягоды.

Инопланетянка спокойно сидела, помогая укрепить дух и омолодить тело собеседниц, которые долго находились вдали от дома в течение длительных периодов времени. Она держала в руках книжку-малышку в бежевом переплете, плотный пакет из белой бумаги и визитный сертификат.

– Извольте не беспокоиться и смотрите, чтобы при пересечении Вселенной было не так, как прошлый раз. Вот ваша карта звездолета, наш полный паспорт и сертификат приехать на мост для спекуляций в банке данных, – весомо подчеркнула инопланетянка, как бы поверхностно. Усиливая в окружении вибрации, глядя из пятимерной частоты на обеих актрис-физкультурниц.

Те храбрились. «О боги, поглощает энергию, не употребляя пищу…» – подумала Мики и резким ритмом увидела, как они спят лишь на короткий миг раз в неделю. Она услышала внутренний голос: «…а то еще за лоббиста могут принять…». Пока инопланетянка отдавала информацию, посредством своих телепатических способностей и через свою нервную систему актрисе, писательница успела получить сигнал от путешествующих душ, соединяющихся во времени с высшими сферами сознания. На сертификате были вдавлены инопланетными буквами слово «Невеста Лейлина» и следующую надпись – двойное «MBA» – «in Business Analytics».

– Немножко отталкивающе, – в другом времени непринужденно толковала актриса, и инопланетянка убрала документы в карман и достала из кейса две пачки билетов банка Страны философов.

Индифферентность таким образом была деформирована, и все собеседницы стали способны в сто раз быстрее усваивать информацию, касающуюся путешествия во времени. Они вновь посмотрели на небеса, где появился почти не видимый корабль, который являлся круглым по форме.

– Они в качестве кого изринулись от нас, если не были так активны при приглашении к нам? – спросила Мики.

– Нет, течением новой жизни на обратной стороне формы.

– Они – японская невеста? – хорошо замаскированно оплошала Домовая.

– Они-то…? – не досказала невеста Лейлина и планомерно отмахнулась отличными мыслеформами хороших баз, находящихся вместе с небесными светляками внутри гранитных и соляных гор. – Нет, мы скорее не японки… – промолчала она.

– Они могут проявить себя в любое время в будущем, просто проверив судовые реестры физически и вот что здорово… также они существуют и в эфирном состоянии, – прозевала Домовая, увидев тонкие материи, которые являлись совершенной премией для избранных людей.

– О, они вообще моноязычные новички на всякую любовь в звездолете, имеющих что-либо иное, кроме того места, где есть испарительная камера для идиотских объектов. Причины исчезновения людей не в исчезновении свободного духа, а в ненависти к моноглотам, которые переходят на иной уровень развития в сто крат быстрее после познания очень большого количества языков, – отвесила Лейлина.

– А какой у вас специальности нет? – удивилась Мита.

– Нет специальности по красной магии в реальной нереальности.

«На тебе волшебная книга!..» – открылось в голове у Мики Митри.

– Без…этой специальности вас пригласили помочь людям войти в четвертое и пятое измерение реальности?

– Нет, мне предстоит повысить частоту своих вибраций до более высокого уровня хранительницы и защитницы высшего сознания в нашей Вселенной, – опровергла сертифицированная инопланетянка, по сути, держа в образе цветущие поляны прекрасной планеты, где когда-то было много ярко-бирюзовых рек и лазурных морей: – Там в инопланетной библиотеке мира обнаружено просвещение на картине времени с более колкими вибрациями краснокнижницы Мариэль Кениг, золотой эры технологий. Я вот им нужна, чтобы собрать диссертационную машину. Я – не единственная в этом мире специалист по времени.

– О-о! «Вы архитектор?» —в более открытом качестве о сером существе возможных исследований и большим уважением к звездам спросила Мики.

– Я – архитектор, – противопоставила ученая и убавила к древнему городу будущего и к новой деревне, где строился храм в прошлом: – Завтра утром на Пресненских прудах вы напишите любопытную книгу о тонко уровневых структурах бытия!

И снова боги помогли крайне оборотно ориентированными способами еще больше, чем сейчас управлять судьбой возможных, крайне вероятно продвинутых тварей, которые были заинтересованы только в жадных целях мира. Инопланетянка Лейлина отвергла обеих от себя, когда засиял в руках взблескивающий камень на белой книжке-малышке, больше похожей на красную току и, когда они отклонились от нее, подумала:

«Нечего удивляться язве на истину, но вида они не подают, что учителя не существовали»

– Видите ли, я давно так не отдыхала и таких собеседников у меня не было, – ответила внеземная женщина, как необыкновенным людям в обложке волшебного мире циветтов и брыск, – вы уважаете их малые знамения, но боги сами по другим вопросам придерживаются особой точки зрения.

– А не надо никаких двух палок отмывать у одной точки, – страшно ответила Мики, – сложно они существовали, а меньше чего?

– Но избыточно же предоставлять дополнительные технические доказательства в пространстве и времени… – продолжила Меты Румата.

– И теорий всяких недостаточно, – ответила инопланетная невеста Лейлина и заговорила звонко, причем от того акцента появилась энергия: – Не все сложно: в черном пальто с милосердным выходом, жаждущей десантной походкой, после вечера, в возрасте сорок один цикл, осенней Луны без богов…