Читать книгу Скучная жизнь и веселые сны Нади Белых - - Страница 1

Пролог

Мне часто снится наш дом в деревне на пригорке и дорога, ведущая вниз, с горы, к небольшой реке. Иногда я плыву по этой реке на лодке, бывает, перехожу на другую ее сторону по шаткому мосту, иногда купаюсь. Однажды мне даже снилось, что в прозрачной воде я видела огромное количество мертвецов. Они смотрели на меня пустыми глазами снизу в верх и почему-то не всплывали. Мне показалось это не столько страшным, сколько странным. Но всегда во сне я вижу тот момент, как спускаюсь по этой дорожке с горы вниз, к реке. Обычно эти сны ничего не значат, они пустые, я всегда объясняю их тем, что мой мозг уже отдохнул и ставит привычный пейзаж в виде готового фона, а затем уже разбавляет его сюжетными деталями: повседневными ли, жуткими или интересными.

Примерно в каждом третьем моем сне фигурирует двухэтажная школа, в которой я училась, когда мы переехали в маленький городок. Я не различаю лиц учеников, или учителей, в центре моего внимания она – лестница, ведущая с первого этажа на второй. Каждый раз мне нужно спуститься по ней, или, наоборот подняться, и всякий раз под моими ногами не оказывается ступеней: вся лестница зияет пустотами, и мне нужно шагать с большой осторожностью, чтобы не провалиться. В то же время, окружающие меня ученики, со смехом и криками пробегают мимо, не замечая, что вот-вот наступят в темный провал. А бывает так, что лестница целая, но ноги мои наливаются такой свинцовой тяжестью, будто, к каждой из них привязано по дореволюционному чугунному утюгу. Почему-то мне в голову приходит именно эта аналогия. И в итоге я снова не могу ее одолеть. Иногда эти сны разбавляются иными лейтмотивами. Вот я опоздала и ищу кабинет, в котором занимается мой класс, заглядываю в каждую дверь, но попадаю все время не туда. А вот из «любимого» еще: темный февральский вечер, я выхожу из школы домой, а вокруг ни души. И я шагаю по скрипучему снегу и чувствую спиной, что за мной кто-то идет. Маньяк, хулиганы? Бывает по-разному. Но ощущение угрозы и мои торопливые шаги в сторону дома всегда одинаковы. За долгие годы повторяющихся сюжетов, я к ним привыкла, я знаю их и могу, не отрываясь от сна, погрозить им пальцем и сказать: «Ага, я вас раскусила! Вы всего лишь сны, сейчас произойдет вот это или вот то. И мне ни капельки не страшно. Я вас не боюсь». И они теряются, сдуваются и, вроде как уже не видя смысла продолжаться, сменяются нейтральными сюжетами или просто ничем. Но наутро все равно аукаются неведомой тревогой и мрачным настроением.

Но самое дрянное случается, когда я ложусь спать днем. Тело ли у меня такое, склонное к затеканию, или особенности нервной системы, но, если уж легла днем спать – жди сонный паралич. Такой сбой в программе, когда твой мозг во время быстрой фазы сна проснулся, а тело нет. Я как-то читала, что его еще называют «ведьмин паралич». Лежишь один, не можешь шевелиться, а рядом кто-то ходит, шагами меряет квартиру. Или ключ в замочной скважине поворачивается громко. И я головой понимаю, что не жду никого, а шаги совсем реальные. Иногда еще этот кто-то наклоняется и дышит в самое ухо. Бывает, незваный гость проходит и встает или садится напротив моей кровати. Несколько раз я так разговаривала с умершими родственниками, они проходили ко мне в комнату, вставали рядом с кроватью и разговаривали на совершенно будничные темы, никак не реагируя на мое недоумение: мол, а как вы тут, как отпустили-то вас на побывку? Бывало, что ко мне проскакивали какие-то оскалившиеся твари, похожие на мелких шакалов, пару раз я видела старых и жутких ведьм. Наверняка, это вновь игра подсознания: про «ведьмин паралич» оно, коварное, точно читало вместе со мной. Главное в этом деле, как можно скорее смекнуть, что ты во сне, и уговорить себя проснуться, знатоки говорят, что нужно исхитриться и закрыть глаза. То есть дела такие: ты спишь, понял, что тебя накрыл сонный паралич, будь любезен – закрой глаза. Звучит как несусветная чушь, но как ни странно, работает.

Собственно, благодаря таким не самым приятным особенностям я и отучилась от пагубной привычки дневного сна, даже на больничном или в отпуске, всегда стараюсь соблюдать режим, чтобы не клонило к подушке в течение дня.

Глава 1.

Когда-нибудь я научусь принимать февраль как неизбежность. Когда-нибудь, но точно не в этом году. Подъем по будильнику полседьмого в темноту и прохладу: нашарить ногой тапки, не наступить при этом на кота, не заплакать от желания упасть навзничь в теплую постель – это первые три задачи на сегодня. Выполнила, считай молодец.

Когда-нибудь я приду к успеху и куплю себе кофемашину с капучинатором. Так и вижу себя на первой полосе новостных лент: «Женщина, которая состоялась как личность!». И я там счастливо улыбаюсь, держа кружку ароматного свежесваренного кофе со сливочной пенкой и корицей.

Когда-нибудь, я равномерно распределю время и не просижу первые двадцать минут своего утра, пялясь в бестолковые новости в соцсетях, чтобы потом во вторые двадцать – чуть менее судорожно пить кофе, краситься, одеваться, гладить юбку, причесываться, искать ключи от квартиры, которые всегда лежат в кармане не той куртки.

Когда-нибудь, я научусь испытывать удовольствие от каждого момента своей жизни, а не жить в ожидании того, как разбогатею, встречу идеального человека, который сделает меня счастливой или того лучше «волшебника в голубом вертолете». Человеку-то небось нужно тоже в ответ дарить свою любовь и делать какие-то шаги, совершать поступки.

То ли дело волшебник! Он приземлится на крыше дома, постучит в мою квартиру и скажет: «Эх, Надька, хорошая ты девчонка, таких нету более, да только счастье в глазах твоих не светится. И чтоб исправить эту вселенскую несправедливость, я дарю тебе много-много счастья. На, держи. Ты ничего мне не должна за это». И с этими словами он забежит в свой магический вертолет и улетит причинять счастье какому-то другому хорошему человеку.

А пока что я смотрю в зеркало и говорю себе: «Эх, Надька, хорошая ты девчонка, таких нету более. Только опаздываешь постоянно и всякую чушь сочиняешь, лишь бы на работу из дома вовремя не выходить».

«Уиу-уиу-уиу». Февраль меня тоже не любит. Знает, что я его терпеть не могу, поэтому сегодня приготовил подлянку и зашел с козырей: ударил ночным тридцатиградусным морозом. «Уиу—уиу-уиу» – сказала моя маленькая старая машинка укоризненно и добавила: «Что ж ты, Надька, на прогрев меня накануне не поставила? А еще хорошим человеком себя считаешь после этого. Чай, не в Москве живешь, в Сибири, глупая, ты курица. Иди теперь на автобус».

Три минуты зайти и утеплиться, поменять юбку с колготками на дуэт из некрасивых брюк и подштанников. Плюс минут пять добежать до остановки, плюс от двух минут до бесконечности простоять в ожидании забитого «пазика» с уникальной возможностью ехать минут двадцать в открытых дверях с развевающимся на морозе шерстяным шарфиком. Добавим к этому еще пять минут на бег от остановки до здания Краевого управления статистики, и получим в итоге жирное и бессовестное опоздание.

На работу я зашла, когда минутная стрелка уже перевалила за половину девятого.

– Доброе утро! – я подошла к охраннику расписаться в журнале. – Наш пришел?

– Викторыч? – охранник почесал подбородок. – Нет, не было еще.

– Странно. – Я на всякий случай проверила фамилию начальника в столбце с расписавшимися и заполнила: Белых Н.А. Время: 7.59. Подпись. В колонке до меня уже тянулось с десяток фамилий, указавших 7.59.

Охранник заулыбался:

– Ох, бессовестные, а. И как не стыдно.

– Очень стыдно. – Приложила я руку к груди. – Очень. Но таковы обстоятельства.

В кабинете уже шустро стучала клавиатурой наша новенькая специалистка Машуня, а за соседним столом пристально смотрела в монитор, спустив на нос очки, немолодая, но весьма уважаемая в кругах статистики Тамара Егоровна. Периодически она говорила сама себе «ага» и торжественно кликала мышкой. Проходя к шкафу с верхней одеждой, я, естественно, заглянула в оба монитора: у одной бурлит активная переписка в мессенджере – с компьютера же удобнее, у второй – неизменная косынка. Значит, начальника точно не было.

Поздоровавшись со всеми, я торопливо включила компьютер, уселась на свой стул и стала усиленно греть щеки руками, чтобы они приобрели нормальный цвет, который и полагается для человека, уже сорок минут находящегося на рабочем месте. От подштанников можно было позже избавиться в туалете.

Но ни в ближайший час, ни в следующие два, Александра Викторовича на работе не возникло. Мы восприняли это как знак свыше, говоривший нам прямо: «Девочки, отдохните. Всех цифр не пересчитаешь». Поэтому дважды попили чай, Машуня зачитала по очереди всем гороскоп сначала на день, затем на год, затем мы изучали характеристики своих личностей по восточному и даже зороастрийскому учению.

Оказалось, что я по какому-то из гороскопов Медведь, по другому Липа, а по третьему вообще Химера. Тамара Егоровна была вереском по гороскопу цветов, что привело ее в большой восторг, а Машуня расстроилась, что она как Кентавр не может существовать в одном энергетическом поле со своим молодым человеком, которого определила как Медузу Горгону.

– Я так и знала. – говорила она, разворачивая конфетку. – Он и есть эта медуза. Никакой конкретики, второй год живем уже: то люблю, то женюсь, то не готов, то он там в себе разбирается. Одно слово – медуза беспозвонковая.

– Беспозвоночная. – поправила ее Тамар Егоровна. – Слушайте, ну пора уже заявки оформлять на транспорт, если мы как в прошлый раз за него распишемся, эти опять разорутся. – она кивнула в стену, отделявшую наш кабинет от приемной.

Тут же в дверь заглянула делопроизводитель Лена:

– А где ваша заявка на машину? Никуда на неделе документы не повезете? А ваш где? – кивнула она на пустующее кресло начальника отдела. – А это что за конфетка? «Бешеная пчелка»? Я такие не люблю, спасибо. – Она поморщилась, когда Маша протянула ей конфетку.

Мы дружно пожали плечами.

– Сами не знаем, Лен. – объяснила я. – У нас заявка есть, давай я за него подпишу. А потом заменим, когда появится.

– Звоните, согласуйте при мне. – недовольно заворчала Лена. – А то потом опять до разборок дойдет, я не готова опять перед руководителем стоять объясняться, почему вам нельзя машину выделить срочно, «прямвотсейчас».

– Да погоди ты, – устало урезонила ее Тамара, – угомонись. Сейчас Надежда позвонит.

Я набрала начальника, выслушала звуковой сигнал и голос робота в трубке.

– Абонент – не абонент.

– Хоть бы не помер. – пискнула Машуня со своего места, не отрываясь от интересных дел в телефоне.

– Да ну тебя! Что такое несешь. – дружно замахали мы все на девчонку.

– Ай, ладно, подписывайте скорее. Мне уже нести папку директору.

Мы подсуетились, выкатили заявку, и я замечательно похоже расписалась за Викторыча.

– Талант! – Лена забрала листок и ушла собирать свою документально-заявочную дань с других отделов.

– И когда это она из-за нас оправдывалась! Скажите пожалуйста. – возмутилась Тамара Егоровна. Мы с Машуней согласно поддакнули.

Наступило время обеда, во время которого мы проделали эволюционный путь от гороскопов до глубин соционики, и занимались тем, что сосредоточенно определяли свои типы личности, отвечая на бесконечные вопросы теста.

– Всем здравствуйте! – в кабинет зашел руководитель службы, что само по себе было необычным явлением. – Это что за труженицы у нас работают? Даже во время обеда от компьютеров не отрываются. В общем, я по поводу Александра Викторовича. Звонила супруга его, он в больнице в тяжелом состоянии. Инсульт ночью случился. Вот такие нерадостные новости. – он печально вздохнул и выждал паузу, пока мы чуть переварим эту информацию и перестанем вздыхать и охать, а затем продолжил.

– Так что в ближайшее время на работе его не ждём точно. Не раскисаем, команда у вас хорошая, вы со всеми задачами справитесь. – И добавил уже в мою сторону:

– После обеда, Надежда, ко мне будьте добры зайти.

Я кивнула:

– Конечно.

Не успел обед закончиться, как дверь нашего кабинета снова открылась и опять на пороге возникла Лена, но на этот раз с нехарактерным для нее растерянным выражением лица:

– Девочки, все. Позвонили опять. Умер Александр Викторович.

Так, мой рабочий день сумбурно начался, легко продолжился, а в завершение ударил по голове словно обухом. Наш «Викторыч», который, конечно, был уже немолод, но как мы всегда думали, не настолько, чтобы внезапно умирать, и который неизменно прикрывал наш скромный женский коллектив своей мужской грудью от придирок руководства, каверз соседних отделов и вообще всех трудностей бюрократической жизни, покинул нас насовсем.

Вместе с этим жизнь усложнилась тем, что именно моя кандидатура была выбрана в качестве «и.о.» начальника отдела, что сулило крошечную прибавку к заработной плате, несоразмерную с новым уровнем ответственности и количеством хлопот. При этом Викторыч мог себе позволить перетекать с планерки на планерку, заседать на комиссиях и ездить по ведомствам, потому что у него была рабочая лошадка по имени Надежда Белых. А у меня такой роскоши не было. Все мое кадровое богатство составляли Тамара Егоровна, которая больше трех отчетов в квартал не делала в силу тотального отрицания технического прогресса, и Машуня, которая пришла к нам в отдел «по знакомству» – для наработки опыта в трудовую, и дальнейшего перехода на высочайшие места бюджетной сферы. При этом она хоть и быстро все схватывала, но по неопытности проверять и переделывать приходилось много и всем вместе.

– Это, Слава Богу, у вас детей нет! – ободряюще сказал мне руководитель службы, подписывая приказ о назначении. – Сможете полностью погрузиться в работу.

Домой я ехала, размазанная по салону автобуса, с частичным прилеганием лица к замороженному окну.

И это «Слава Богу» на репите теперь крутилось в моей голове.

«Действительно, слава Богу. И действительно ли? Мой короткий брак изжил себя за три года, не оставив толком даже ярких воспоминаний, не то, что детей.

Когда нас с Алексеем познакомили общие друзья, мне было двадцать четыре. К тому моменту я думала, что точно знаю, какой мужчина мне нужен. Мы оба были молоды и симпатичны, работали, имели похожие взгляды на жизнь. И тогда я, возомнившая себя мудрой женщиной, узрела в Алексее ту самую перспективу. Я уже знала из советов женщин постарше, от подруг, из советов психологов в журналах, что любовь – это всего лишь яркая вспышка, замешанная на феромонах, быстро проходящей страсти, ловушках психологии и тому подобном. Полагаться на это сомнительное чувство, конечно же, удел слабовольных дурочек. Мудрые же женщины при взгляде на мужчин всегда должны оценивать «перспективу». Не знаю, уж чем руководствовался Алексей, когда делал предложение, но мы очень быстро расписались и продолжили жить свои обычные жизни. Вели общий быт в одной квартире, спали в одной постели, ходили на свои работы, иногда вместе проводили выходные.

Со стороны выглядели мы вполне благополучно и даже местами идиллически. На кухне у нас висел плакат с правилами семьи, в прихожей – ключница «Наш дом», на полке с посудой стояли кружки с сердечками. У меня до сих где-то в шкафу валялось несколько распечатанных снимков с постановочной новогодней фотосессии, где мы в красных свитерах с оленями совместно как бы наряжаем уже наряженную елку в студии и старательно улыбаемся в объектив.

Спустя три года такой замечательной и пустой жизни, Алексей поставил меня перед фактом, что любит другую и уходит к ней незамедлительно.

Я отпустила его не без обиды, но в целом легко, в некоторых моментах даже ловя себя на смутном чувстве благодарности за то, что он взял на себя роль подлеца, разрушителя семьи и предателя.

Конечно, как велит ритуал всякой брошенной женщины, мне пришлось сутки плакать о своей не сложившейся женской доле, заедая горе сладостями, и запивая белым полусухим.

О, эти безумные встречи с подругами, когда мы часами изучали фото разлучницы в социальных сетях, и удивлялись, как это возможно: променять такую красавицу, умницу, прелесть какую замечательную жену на неказистое целлюлитное чудовище с обвисшей грудью и редкими волосенками! Мы всматривались в каждый изъян этой несчастной счастливицы и раздували его до вселенских масштабов. А некоторые из моих утешительниц даже порывались написать ей гадкое сообщение помойного содержания. Сейчас у меня такое поведение вызывает только стыд, потому что, между нами говоря, девушка на самом деле всегда была вполне симпатичной, живут они с Алексеем по сей день вместе и ждут, насколько я знаю, второго ребенка.

А с каким облегчением я радовалась в тот момент, что мы так и не решились на ребенка: ведь это все бы очень усложнило. А так, просто и мирно разошлись, оставшись каждый при своем.

Мысли мои из воспоминаний переместились в размытое русло «а что бы было, будь у меня сейчас ребенок», из-за чего я чуть не пропустила свою остановку. Свет уличных фонарей на остановке, толпа выходящих людей и крепкий мороз выдернули меня из сослагательного "было бы" в настоящее. Впереди маячил продуктовый магазин, дома ждал вечно голодный кот и всего-то пара-тройка часов настоящей жизни, что называется, для себя. А потом спать, и так по кругу. И как люди в такую жизнь еще и детей помещают? Самому-то жить некогда.