Читать книгу Золотой Бантустан - - Страница 1

Джатагай

Я держу ее в руках, крепко держу эту стеклянную, герметично закрытую банку. Прижимаю ее к своей груди и внимательно смотрю по сторонам – никто вокруг не должен видеть это необыкновенное создание. Немного найдется людей во всем мире, которым посчастливилось прикоснуться к этому чуду природы, к этому дару Божьему, неожиданно свалившемуся на нас, как и многие другие чудесные вещи, происхождения которых мы не знаем, да и не стремимся узнать. Да, иногда случается так, что человек вдруг обнаруживает в таких вот волшебных дарах из недр Земли или из глубин океана неимоверную энергию, источник жизни и процветания, которая одновременно может стать и причиной страданий и преступлений. Именно поэтому эта банка из прочного толстого стекла со светящимися в ней слизняками представляет собой такую ценность, что ее даже невозможно измерить деньгами, ну а я должен беречь ее, как зеницу ока, пока мне приходится прятаться здесь, в забытом и захудалом поселении на краю Джатагая. Собственно, поселения с таким названием даже нет на карте, сейчас оно просто обозначается координатными точками для воздушной навигации, но малочисленные местные обитатели почему-то продолжают его так называть. При этом все они говорят, что предпочли бы уехать отсюда, как можно дальше, чтобы никогда больше не возвращаться в этот скверный городишко, все дороги в котором покрыты слоем вечной серо-бурой пыли. Да, это настоящая дыра, и недаром часы на моем запястье все время останавливаются, с тех пор как я сюда попал, как будто не хотят отсчитывать ход времени. Но все же признаюсь, что я чувствую себя здесь весьма неплохо, мне даже нравится пройтись по единственной в городе улочке и посидеть в старом обшарпанном баре, где собираются иногда в основном пожилые обитатели этого захолустья. Я смотрю на бродячих собак, которые здесь даже не лают, как будто знают, что их все равно не услышат, потому что никто во всем мире не интересуется такими местами, как этот Джатагай. Справедливости ради надо сказать, что теперь уже мало кто интересуется даже такими известными городами, как Нью-Йорк или Рим, которые все сильнее ветшают и приходят в упадок, особенно их центральные районы. Я сам там не был, но видел на экране треснутые фасады знаменитых зданий, опустевшие улицы, заколоченные магазины и тонны мусора на тротуарах, который никто не убирает. Население этих некогда процветающих мегаполисов постепенно перебирается в другие города, в основном вглубь континентов, подальше от наступающей воды и мусора. Но Джатагай, слава богу, находится далеко от побережья, так что здесь подтоплений можно не опасаться. Между прочим, как мне удалось выяснить, из сотен людей, уехавших отсюда за последние десять-пятнадцать лет, всего несколько человек вернулись обратно, включая и одного весьма богатого, который, кстати, и так жил здесь неплохо. По крайней мере, только у него был нормальный телеаэро1, а это очень немногие могут себе позволить. Его, конечно, можно понять – ведь сколько можно вот так сидеть тут и созерцать эти пыльные хибары и полузасохшие можжевельники. Все жизнеспособное, энергичное и технологичное сконцентрировалось в столице, только там можно ощутить пульс второй половины 21 века. Но там же можно и свихнуться от сияния назойливых экранов, от толп людей и жужжащих, летящих и пересекающихся транспортных потоков. А если хочешь спрятаться, отдохнуть, то единственным убежищем будет небольшой стеклянный кубик размерами четыре на четыре метра, также увешанный экранами и устройствами для постоянной связи с нексусом, без которой ты никуда не сунешься. Но если ты состоятельный и имеешь телеаэро, то можешь куда-нибудь улизнуть и отвлечься. Но мне теперь наплевать на всю эту суету, на эту изматывающую гонку за право занять свою ячейку в глобальной сети. Потому что у меня есть кое-что получше этого телеаэро, а именно, вот эта баночка со светящимися желеобразными червячками, за которую многие отдали бы все, что у них есть.

Надо признать, что хранить эту баночку не так-то просто – нужен специальный холодильник, в котором все время поддерживается +2,84 градуса по Цельсию. Отклонения от этой температуры не допускаются, так как червячки могут погибнуть. И срок хранения у этих слизняков – всего семь месяцев, а точнее 214 дней, после чего их замечательные свойства пропадают, и они тогда годятся разве что в качестве корма для рыб.

Прошло уже четыре месяца с того момента, как эта герметичная банка в чемоданчике-холодильнике попала ко мне в руки. Это означает, что осталось всего три месяца, а точнее даже меньше двух, так как баночка до этого была у другого человека, который весьма неудачно закончил свое путешествие. Итого, у меня около шести-семи недель, чтобы найти надежных людей, которые купят у меня этих бесценных червяков и при этом не сдадут полиции. А это очень, очень непросто сделать в наше время. За эти четыре месяца я предпринял две попытки и, хотя соблюдал все мыслимые меры предосторожности, один раз меня попросту подставили, а во второй раз я еле унес ноги от этих отморозков из спецподразделения ФБСС. Пришлось несколько дней заметать следы, выбираться из Исламабада, ехать сложным окружным путем через Бангкок, а затем залечь ниже травы в этом богом забытом Джатагае. Полтора месяца я не давал о себе знать – боялся, что засекут. Но все же мне удалось связаться с Марией. Собственно, она и есть та женщина, ради которой я решился на это опасное предприятие, потому что только она теперь имеет какое-то значение в моей жизни, и только о ней я все время думаю, а червяки эти проклятые – это всего лишь средство для достижения нашей с ней общей цели. Слава богу, теперь она знает, что я жив и выжидаю момент, чтобы выйти еще на одного агента. Причем на этот раз именно она и организовала эту встречу, установив предварительно связь с нужными посредниками. Встреча с ФБСС меня кое-чему научила – теперь я знаю, как обойти сложные правила и всяческие хитрые ловушки, чтобы получить все же деньги за баночку. А деньги нам с Марией нужны, чтобы свалить из нашего «пробуждающегося мира» и получить вид на жительство в Золотом Бантустане.

Это не я придумал такое определение к слову «мир» – а именно, «пробуждающийся», – так наш мир теперь называют на всех новостных каналах, так любят повторять правители и знаменитости, писатели и бизнесмены, актеры и простые обыватели. Что касается меня лично, то я так и не понял, от чего или к чему он, этот мир, пробуждается. Все, что я видел и испытал за свои сорок с лишним лет жизни, никак не похоже на какое-то пробуждение. Конечно, очень сильно все изменилось со времен моей юности, в основном в области технологий, связи и коммуникаций. Все пространство буквально пронизано глобальной сетью, можно моментально увидеть и почти ощутить любого человека. Появились особи, в которых искусственных органов больше, чем биологических, причем внешне они практически не отличаются от обычных людей. Их называют биоконы, а еще есть их разновидность, именуемая «флексы», в которых загружены специальные программы. Еды и воды на планете более чем достаточно для всех, учитывая, что около половины всех продуктов питания синтезировано при помощи химических реакций. На этот счет есть разные мнения: одни эксперты настаивают на том, что синтетические продукты вредны и являются причиной распространенных болезней, другие утверждают обратное. Как и по любому вопросу, в сети можно найти любые мнения, и ни одно из них не будет истинным и окончательным – все зависит от того, что вам больше нравится. Лично я не ощущаю никакой разницы, когда ем синтетический бифштекс или из натурального мяса. Вкус абсолютно одинаковый, чувство голода оба утоляют также одинаково, только второй стоит немного дороже. Но при всем при этом есть районы, где население голодает также, как голодало сто или двести лет назад. И там также свирепствуют эпидемии, и нет никакой медицины. Парадокс, но в этих местах, также как в любом мегаполисе, можно встретить человека с бластфоном2 в голове и ай-кубом в руках. Он также подключен ко всем сетям, с ним можно мгновенно связаться, но, несмотря на все эти признаки современной цивилизации, он живет в убогой разваливающейся лачуге на гнилых сваях, зарытых в болото, кишащее москитами и заваленное отходами. Миллионы таких несчастных все еще живут в разных местах нашей планеты. Это люди, которые родились в этих болотистых и пустынных местах и не смогли или не захотели по разным причинам переехать в развитые центры мира. Надо сказать, что не все из этих развитых центров остались такими же процветающими и притягательными для мигрантов. Многие из них где-то в середине века начали приходить в упадок из-за климатических изменений, а также в связи с перераспределением экспортно-импортных потоков и сферы услуг. Но есть одна общая черта, характерная для всех стран и регионов – те территории, где было мало населения, неразвитая инфраструктура и неблагоприятные природные и погодные условия, так и остались неразвитыми и малонаселенными. Поэтому сегодня, если отъехать километров двести-триста от любого города, сверкающего 50-этажными небоскребами и подвесными 10-уровневыми магистралями, можно запросто увидеть ветхие домишки с антеннами на дырявых крышах и местных жителей, передвигающихся на допотопных ржавых автомобилях. Кстати, именно такое авто я вижу сейчас прямо перед собой, сидя у окна в комнате старой двухэтажной гостиницы, в этом не обозначенном на карте поселении. Покосившаяся на один бок, видавшая виды машина стоит у входа в гостиницу – на ней приехал к хозяину его родственник, и они сейчас сидят в вестибюле и о чем-то тихо говорят. «Интересно, – думаю я, – эти люди бывали в столице, видели этот огромный город с его экранами и лазерной подсветкой, но при этом они не стремятся туда попасть, стать его частью. Они предпочитают сидеть за чаем в этом старом обветшавшем доме и умереть здесь же, также как их предки сто или триста лет назад».

Так вот теперь о том, зачем мы собрались в этот Золотой Бантустан. Находится он в Северной Намибии, его еще называют Дамараленд, вроде бы это его настоящее историческое имя, возвращенное какими-то умниками этому благодатному краю после многих войн и захватов территорий. Хотя, насколько я слышал, так когда-то называлась совсем другая страна, расположенная вообще в другом месте, которая занимала не всю территорию, а только её западную часть и включала знаменитый город-порт, через который осуществлялась основная торговля со многими странами западной и южной Африки. Еще лет пятнадцать тому назад там построили небывалой длины туннель, чтобы связать международный аэропорт сквозной артерией с другими странами. Но со временем ослабли силы, скрепляющие разноплеменные народы в единое государство. В результате большая страна, как и много других стран в мире, распалась на несколько частей, и эта часть Намибии таким образом приобрела независимый статус. Сегодня в Дамараленде нет ни ФБСС, ни глобальной сети и универсальных ячеек, к которым подключено большинство населения почти во всех концах планеты. Там, как сообщается на всех каналах, царит особая атмосфера всеобщего спокойствия, нет суеты и бесконечных потоков новостей, там нет вечной борьбы за место в глобальной сетке и в индексах ай-нексуса3. Конечно, это можно воспринимать, как некую рекламу, но хочется верить, что это не так. Там живут те, у кого, во-первых, еще осталась нормальная голова без всяких бластфонов для сетевых экранов и, во-вторых, есть достаточно денег, чтобы заплатить местным властям за право на постоянное проживание в этом райском месте.

****

Но для начала несколько слов о себе. Меня зовут Павен. Именно Павен, а не Павел, так как прежнее произношение этого имени давно вышло из моды. Я родился спустя два десятилетия после начала 21 века, и сейчас мне уже почти 48 лет. Когда мне было девятнадцать, я прошел специальную подготовку и был мобилизован для участия в военных операциях в стране, которой сейчас уже нет на карте, да это и не имеет значения, так как большинство государственных границ утратили смысл, растворились в новообразованиях, где решающую роль играет не язык или национальная принадлежность, а место в глобальной сети. Сначала там не было серьезных военных действий, и я в составе 3-й бригады Национальной гвардии в основном занимался патрулированием и обслуживанием мотострелковой техники, которая лишь иногда использовалась для локальных вылазок. Так я прослужил почти три года, после чего военные действия постепенно перекинулись на обширные территории. Все больше стран втягивалось в этот конфликт, и в результате нас перебросили под Боспор, где мне уже пришлось участвовать в настоящей битве. Слава богу, в самом начале я получил осколочное ранение одновременно в ногу и в плечо, вдобавок была слабая контузия, и командованию ничего не оставалось, кроме как отправить меня на лечение в госпиталь. Если бы не это, вряд ли бы мне удалось выбраться живым из Боспорского котла, где погибли тысячи моих сослуживцев. После госпиталя я еще дослуживал пару лет в более спокойном районе на границе с Еврофедерацией, где, впрочем, тоже иногда бомбили при помощи авиации. Все закончилось только спустя еще пять лет – как всегда, произошел дележ между основными игроками, которые когда-то назывались «великими державами», каждая из которых получила свой куш. Я вернулся в родной город, который почти не пострадал после 10-летней войны, но мне там найти свое место было непросто: я умел только собирать и разбирать пулеметы и ремонтировать разную аппаратуру, которая никому не нужна была на гражданке. Семьи у меня не было, помощи ждать было не от кого. Так я слонялся несколько лет, подрабатывая инструктором по стрелковому оружию в разных спортивных и охотничьих секциях. Деньги за такую работу платили смешные – едва хватало на оплату маленькой квартирки. Но все же в один прекрасный момент мне повезло – удалось устроиться водителем-помощником у одного бизнесмена, который занимался торговлей китайскими роботами «мультиэйдами». Эти смешные пупырчатые создания из углепластика, все время издававшие хриплые писклявые звуки, тогда быстро входили в моду – их мечтали иметь все домохозяйки. Они были не очень надежные, часто ломались, и я иногда от нечего делать почитывал инструкции и разную литературу по этим «долбокейдам», как их называли. Потом мне даже удалось починить несколько роботов, которые валялись у нас в конторе. Вот, собственно, и все, что можно рассказать о моей предыдущей жизни. Но дальше произошли события, которые уже относятся к совершенно другому этапу в моей судьбе и которые стали настолько значимыми не только в моей жизни, но и в жизни многих людей на нашей планете, что об этом невозможно не рассказать.

Прежде всего, нужно, конечно, рассказать о моей встрече с Марией, с которой мне довелось провести довольно много времени и пообщаться лично, что в наше время является редкостью, так как все давно уже перешли на сетевое общение. Надо сказать, что я и сам стараюсь избегать, по возможности, личных контактов, так как это всегда означает потерю времени на передвижения, исполнение некоторых условно-ритуальных действий и соблюдение правил, касающихся личной безопасности, а также ненужные эмоции, неизбежные при общении с другим человеком. Я имею в виду, что приходится как-то реагировать на слова собеседника, подлаживаться под его телодвижения и манеры, улавливать скрытые значения его жестов и выражений, то есть, делать то, чего люди стараются избегать, а потому предпочитают другие средства общения. Нет, это не значит, конечно, что вы уже не встретите на какой-нибудь улице в городе двух людей, разговаривающих друг с другом – такие чудаки еще попадаются довольно часто, но беседы их носят скорее ритуальный характер, они не то, чтобы общаются, а просто как бы подтверждают, что физически еще существуют. Никакой информацией они не обмениваются, да это и не требуется, ведь вся информация, все что нужно, даже новости из их личной жизни, присутствует прямо перед вами в воздухе, в виде сетевых экранов, которые мгновенно выплескивают отсортированные и отфильтрованные данные прямо в ваши мозги.

Тем не менее, то, что мне рассказала эта красивая женщина по имени Мария, нельзя назвать просто информацией – все, что произошло с ней, стало мне известно именно потому, что отчаяние, разбитое сердце и страх одиночества заставили ее довериться мне, человеку, можно сказать, случайно появившемуся в ее жизни. Да я и сам, конечно, понимал, к чему это могло бы ее привести, хотя окончательные последствия этих событий еще не до конца ясны. Так вот, то, что она рассказала, можно назвать скорее переживаниями, хотя данная форма проявления чувств сейчас уже подразумевает нечто другое. Я не уверен, что могу это объяснить. Наверное, это имеет отношение к прежним иллюзиям, которые питало человечество в прошлые времена. Например, иллюзия по поводу того, что мы своими действиями, либо, что еще забавнее, своим отношением к окружающей действительности, как-то преобразуем мир. Или что якобы этот мир создан для того, чтобы человеку было удобно и приятно в нем жить. Или что человек – это самое важное, самое главное создание, от которого зависит существование чуть ли не всей планеты или даже нашей планетной системы. Нет, конечно, все знают про разные религии, которые учили, что главным является бог, а человек только исполнитель его воли, но эти учения часто воспринимались людьми в искаженном виде и причем, с явным ущербом для их психики. Хотя постепенно, со временем, коллективные умопомрачения на почве различных идеологий, религий и культов становились редкостью, это не исключало, впрочем, индивидуальных иллюзий и верований. Сегодня любой человек или биокон знают, что эти индивидуальные ощущения не имеют никакого значения для современного общества. И именно поэтому история, рассказанная Марией, многим покажется анахронизмом, для большинства (но не для меня, конечно) это будет звучать как наивное романтическое повествование, давно утратившее привлекательность для современной аудитории. Учитывая, что драматическое искусство также уже давно перешло в совершенно иную форму, которую мы привычно называем театроскопом, вряд ли это заинтересует и режиссеров, так как все эти записанные мной диалоги и переживания главного действующего лица, не поддаются переложению на язык современной театроскопии.

*******

6-й сектор МПЖ

В тот пасмурный день поезд, в котором ехала Мария, медленно полз мимо заброшенных окраин промышленного города. Вагоны поезда были весьма обшарпаны, краска кое-где облупилась, на корпусе были отчетливо видны вмятины, а несколько стекол в окнах были выбиты. Ветер поднимал облака пыли и нес их прямо на полотно, по которому шел поезд. Локомотив поезда был похож на ракету – его красивая, плавно изгибающаяся форма, явно была предназначена для достижения огромной скорости, но поезд тащился еле-еле, словно из него выпустили весь пар. Машиниста в кабине не было видно – казалось, что за огромным затемненным сферическим стеклом никого нет.

Наконец поезд начал медленно подтягиваться к небольшой станции и остановился у платформы, протянувшейся вдоль развалин некогда грандиозного сооружения – здания вокзала. У здания когда-то была стеклянная крыша, но от нее остались лишь обломки, всюду зияли дыры. Часть здания вообще отсутствовала.

Двери открылись, и Мария вышла на перрон. В руках у нее была большая сумка, а одета она была в добротное теплое пальто с широким меховым воротником. Мария посмотрела на небо и поежилась, прикрываясь ладонью от порывов ветра. Затем она пошла через здание вокзала, осторожно обогнув огромную колонну, свисающую с потолка на куске арматуры. В дальнем углу зала показались люди в серой униформе. Мария направилась в их сторону, но люди, заметив ее, быстро удалились.

Мария вышла на площадь перед вокзалом: на стоянке стояло несколько машин. Одна из машин напоминала бронированный микроавтобус, наподобие тех, что перевозят деньги из банков. Рядом с автобусом прохаживались вооруженные полицейские, один из них говорил что-то в переговорное устройство. Мария направилась к ним, но двое из них, увидев ее, тут же вскинули наизготовку свои автоматы и быстро пошли ей навстречу. Остальные заняли позиции вокруг автобуса.

– Куда вы? Сюда нельзя, стойте на месте! – крикнул, приближаясь и размахивая оружием, один полицейский.

Мария остановилась и испуганно посмотрела на вооруженных охранников:

– Я только хотела спросить, ходит ли автобус в Рогно? И как туда добраться? – робко пролепетала она.

– Нет, автобусы туда не ходят. Вам придется взять такси, – крикнул полицейский. Внезапно его вызвали по рации – он приложил ее к уху и одновременно махнул женщине рукой. – Понял, понял, так выпускаем, значит. Проходите, туда вон, туда идите! – показал он рукой Марии, – Не стойте здесь!

Мария испуганно отошла в сторону, указываемую полицейским. Теперь она заметила несколько машин такси на стоянке. В этот момент двери бронированного автобуса открылись, и оттуда вышли несколько человек – трое мужчин и две девушки – все они были совершенно лысые и одеты в голубые костюмы-трико. Охранники обступили их плотным кольцом, ожидая дальнейших указаний.

Мария подошла к машине и спросила водителя:

– До Рогно довезете?

Но водитель смотрел в другую сторону, а именно, на группу людей, высадившихся из микроавтобуса. У него было хмурое, даже отталкивающее выражение лица. Он бормотал что-то себе под нос. В машине, стоящей рядом, опустилось дверное стекло, и оттуда крикнули хриплым голосом:

– Эй, ребята, повнимательней там! Получше их охраняйте, этих козлов резиновых!

Мария повернулась в сторону кричавшего таксиста в соседней машине и открыла рот, чтобы что-то сказать, но потом передумала, опустила глаза и замолчала, уставившись в землю.

– Садитесь, чего стоите, – сказал шофер. – Щас этих хануриков на поезд посадят и поедем, – он тяжело вздохнул и продолжал: – Они все равно выезд пока перекрыли. Боятся, заразы. А чего им тут-то бояться? Вот я, например, им даже и не завидую. – С этими словами он повернулся в сторону Марии, которая расположилась на заднем сиденье. – А вы завидуете?

– Не знаю, – ответила коротко Мария.

– А-а, значит завидуете. – Он опять громко вздохнул и закашлял при этом. – Оно и понятно – кому ж не хочется прожить столько лет. Только не верится что-то. – Шофер грустно покачал головой. – Пока не увижу такого старичка и соответствующий штамп в паспорте с датой рождения, ни за что… Вы сами-то откуда? Слова не по-здешнему произносите.

– Я издалека.

– Да-а, здесь уже местных-то и не осталось никого, все откуда-то приехали, сплошные эмигранты. – Мария молча наблюдала за движением группы лысых людей с охраной. Они поднялись по ступенькам и скрылись в здании вокзала. – Говорят, от них чем-то воняет, правда, я ничего такого не замечал, – продолжал водитель, заводя машину и выруливая со стоянки.

Сначала они ехали вдоль привокзального городка, где по обеим сторонам дороги выстроились однообразные двух- и трехэтажные домики. Жителей на улицах не было видно, многие домики имели заброшенный опустошенный вид. Постепенно дорога сворачивала вниз, к набережной, где открывался вид на залив. Прямо у берега высились мачты полузатопленных кораблей, верхушки портовых кранов, остатки береговых сооружений. В некоторых местах вода подступала прямо к подножию полотна автострады, по которой проносились машины. Вдали громоздилась огромная величественная конструкция железобетонного моста, также наполовину погруженного в воду. Шофер поглядывал на залив и бормотал себе под нос:

– И чего сюда едут, на что надеются? Вон уже вода куда подбирается, даже у вокзала начали из домов выселять. Еще пару лет – и по этой дороге вообще не проедешь. – Он посмотрел на Марию в зеркало. – Конечно, там у вас в Рогно еще ничего, туда еще лет пятнадцать море не доберется. – Сказав это, шофер вздохнул и продолжал печальным тоном: – Хотя к тому времени я-то точно отсюда уеду. Племянник дом купил в Бургенче – там, по крайней мере, не так сыро. Вы там не были? – Мария покачала головой. – Я вам советую не тянуть. А то потом и продать-то не сможете.

– Я вообще не здесь живу, – сказала Мария. – Тут у меня жених.

– Мой вам совет: лучше ему переехать в другое место. Чего тут делать-то?

Дорога тем временем начала подниматься вверх, и машина въехала в городок, где уже было намного веселее: на улицах было полно людей, светились витрины магазинов и кафе.

– Вот и приехали. Улица какая?

– Шестой сектор МПЖ…, – еле слышно проговорила Мария.

Водитель вздрогнул и дернул немного рулем – машина при этом тоже чуть дернулась в сторону. Он еще раз повнимательнее взглянул на Марию, потом понимающе кивнул головой и больше не произнес ни слова до пропускного пункта с шлагбаумом и вооруженными солдатами.

На КПП к машине подошел молодой парень в каске и бронежилете и осмотрел ее со всех сторон.

– Пассажирка… к жениху едет, – решил проявить инициативу шофер такси.

– Документы, – потребовал военный, обращаясь к Марии.

Она протянула ему бумаги. Сержант долго их изучал, затем произнес безразличным тоном:

– Ждите, – и ушел с бумагами в помещение за шлагбаумом.

Водитель закурил сигарету и повернулся к Марии:

– Это, может, надолго. Проверка. Я-то лично ничего против них не имею, чего там. Но вам, конечно, не просто, это мы понимаем. С такими ребятками не просто, не просто.

Мария никак не среагировала на замечания шофера, и они сидели молча, глядя на шоссе, расстилающееся за шлагбаумом. Шоссе впереди резко отличалось от дороги, по которой они до того ехали: оно было вымощено ровным сверкающим покрытием, с четкой разметкой, а по бокам высились бетонные колонны с прожекторами. На некотором расстоянии от шоссе по обеим сторонам тянулось заграждение из белой проволоки, отделявшее дорогу от унылого серого плоскогорья с разбросанными по всему ландшафту морскими валунами.

Наконец человек в черной военной форме вышел с бумагами в руках и подошел к машине. Протягивая водителю документы, он сказал:

– Пожалуйста, можете ехать, но время посещения ограничено.

Шофер пожал плечами и передал бумаги Марии. Шлагбаум поднялся, и машина выехала на сверкающее шоссе. Они продолжали молчать некоторое время, затем шофер включил радио:

«…небольшая облачность, возможен дождь, ветер западный, температура около 14 градусов. Следующий прогноз в 16:00. Вы слушаете радио на частоте сто десять и восемь. Программа «Жизнь». Источник вдохновения и удовлетворения. Полноценное и содержательное существование в течение двух веков. Возможности творчества и наслаждения самыми лучшими, самыми интересными плодами деятельности…»

Шофер резко выключил радио и сказал с ухмылкой:

– Заплати всего двенадцать миллионов и наслаждайся. Наслаждайся, как можешь! Да еще жди, когда тебя из-за угла кто-нибудь ломом по башке. Вчера в новостях слышали – опять напали на какой-то сектор, не здесь, а где-то на юге? Двоих прикончили. А в Америке сколько погибло, пока не додумались специальную охрану создать. Ну и кому это нужно, спрашивается?

Мария не отвечала, а все смотрела в окно, где появились ухоженные деревья и кустики. Дорога сузилась, и теперь уже они ехали через парк с чудесными лужайками, скамейками и прудами. Навстречу им медленно двигались несколько бронированных автобусов, наподобие тех, что они видели у станции. Наконец машина остановилась у небольшого белого здания с ровными рядами окон. Мария протянула шоферу деньги:

– Спасибо вам большое.

– Да не за что. – Он вдруг проникся сочувствием к ней. – Хотите, подожду вас? У вас время все равно ограничено.

– Нет, не нужно. Мой друг меня отвезет.

– Ну, как хотите. Желаю вам удачи и…, и не расстраивайтесь, если что.

Мария прошла к подъезду, поднялась по ступенькам к металлической двери и нажала на кнопку. Из динамика рядом с кнопкой донесся голос на непонятном ломаном языке.

Мария ничего не поняла и спросила: – Я к Лариону, можно?

– К Иллариону? – переспросил голос.

– Нет, к Лариону.

Послышалась серия электронных сигналов, шумы, затем ровный тон. Наконец гладкая металлическая дверь с лампочками отодвинулась вверх, и на крыльцо вышел человек, одетый в облегающий тело голубой костюм. Голова у него была совершенно лысая, на глазах очки-линзы, через которые он отстраненно смотрел на женщину.

– Это я, Ларион, здравствуй.

– н-э-э, р-ы-ы-ы…

– Ты извини, что я вот так, без предупреждения, но… мне так нужно было с тобой увидеться…

– Э-э-э…

– В дом-то можно войти, а то тут такой ветер?

Вместо ответа Мария услышала голос из динамика:

– Сегодня только до пяти тридцати.

– Хорошо, хоть так, ответила Мария.

Они прошли в дом, поднялись по лестнице и очутились в длинном коридоре. Мария, осторожно ступая, следовала за Ларионом вдоль по коридору с рядами дверей по обеим сторонам. Вдруг одна из дверей открылась, и она увидела в комнате молодого парня, похожего на Лариона, он сидел в наушниках, перед огромным экраном. Они прошли дальше – вот открылась другая дверь – из ванной вышла полуголая девушка в синтолоновом халате. Передвигалась она как-то странно, как будто одна нога у нее была искусственная, а из-под халата со стороны спины, над шеей, выглядывало что-то наподобие белого панциря. Волос у нее совсем не было, также как и у всех обитателей этого заведения. Девушка повернулась всем телом вокруг невидимой оси и посмотрела сначала на Лариона, а потом на Марию. Лицо у нее было бледное, глаза блеклые, с нездоровым блеском, Марии показалось, что глаза у нее зажглись каким-то лучиком, когда она смотрела на Лариона, но при взгляде на Марию, этот лучик тотчас погас. Мария кивнула и поздоровалась с ней, но девушка ничего не ответила, повернулась и медленными механическими шагами скрылась где-то в глубине коридора…

Наконец они достигли комнаты, в которой жил Ларион. Мария оглянулась вокруг, оценивая жилище, и сказала:

– Запах тут у тебя какой-то странный, как будто дезинфекцию делали. – С этими словами она, не ожидая приглашения, присела к столу. Мария посмотрела на Лариона и почувствовала его растерянность, нерешительность. Надо было что-то делать, как-то расшевелить его. – У тебя чай-то хоть найдется? Я вот кое-что привезла,– сказала Мария и достала из сумки сверток, который тут же начала разворачивать.

– Это ты зря, ни к чему, – наконец отозвался Ларион.

– Да я знаю, что вам нельзя. Но хоть ради моего приезда, чаю-то можно?

Ларион подошел к кухонному столу и включил электрический чайник.. , затем достал одну чашку и поставил на стол рядом с Марией.

– Неужели чаю не попьешь со мной? – спросила Мария.

Ларион недовольно поморщился и протянул нехотя:

– Ты же знаешь, я пью жидкость только утром, и то не каждый день. А от еды этой, – Ларион показал на сверток, – вообще тошнит.

– Ларион, твой отец совсем болен, понимаешь. Ты думаешь, я слишком мнительная? Что я просто ищу предлог, чтобы побыть с тобой или что-нибудь в этом роде? Честное слово, я боюсь… – голос Марии прервался -, он долго не протянет.

Ларион никак не отреагировал на ее слова, он продолжал ходить по комнате, затем взял закипевший чайник, подошел к столу и начал медленно наливать чай.

– Конечно, конечно, я знаю, что ты подписался на эту программу на два года, и у вас всякие требования, все это я знаю, – с трудом произнесла Мария. – Но неужели все эти строгие правила не учитывают болезнь или какие-то непредвиденные обстоятельства?

Ларион посмотрел на Марию безучастным взглядом и сказал:

– Я дам тебе денег.

– Деньги ему не помогут. Он очень хочет тебя видеть, правда, – Мария сделала глоток из чашки. – Мать тоже про тебя спрашивает. Жалко ее, она очень одинока. Кроме тебя, у нее никого не останется.

Ларион подошел к окну и сосредоточенно посмотрел на улицу. Затем взял в руки маленькую коробочку и покрутил ее в ладонях – откуда-то изнутри раздался натужный женский смех.

– А ты знаешь, – продолжала Мария, – у нас ведь тоже уже начали набирать людей в эти группы, как у вас здесь. Но после всех этих ужасных нападений и смертельных случаев что-то не очень идут туда. Да и дорого это очень, откуда у людей столько денег. А потом…, никто ведь точно не знает, что из этого выйдет. Всего-то десять лет прошло. Ты вот здесь один живешь, чего-то изучаешь, принимаешь всякие лекарства, а волосы у тебя совсем исчезли. И что изменилось-то, кроме того, что ты один и так далеко от дома? – возникла неловкая пауза, во время которой Мария тщетно ждала хоть какого-то слова от Лариона. – Только отец твой что-то слишком быстро таять начал…

Ларион снова покрутил в руках коробочку – дверь открылась, и в комнату вошла лысая девушка, которая встретилась Марии в коридоре.

– Как видишь, я здесь не один, – сказал Ларион. Девушка подошла к столу, волоча за собой одну ногу. Ларион подошел к ней, нежно обнял ее за талию одной рукой, а другой взялся за ее ногу ниже бедра и помог ей сесть на стул. Усевшись на стуле, девушка требовательно поманила пальцем Лариона, и он тут же склонился к ее уху. Она начала быстро говорить ему на ухо. Ларион ей отвечал очень коротко, но Мария не слышала, о чем они говорят. Пока они обменивались между собой репликами, Мария развернула сверток и подвинула его в сторону девушки, предлагая присоединиться к трапезе. Девушка с недоверием посмотрела на сверток, затем подняла голову и уставилась невидящим взглядом на Марию.

Мария съежилась под этим холодным взглядом и промолвила первое, что ей пришло в голову: – Ларион, что же ты мне ничего не говорил? Я и не знала, что у тебя такая симпатичная знакомая. Может, ты нас познакомишь?

Но Ларион и не думал представлять девушку:

– Мне пора на процедуры. И ей тоже надо идти. – С этими словами он пошел к шкафу и достал оттуда одежду. Девушка тем временем взяла в руку кекс из свертка, сжала его в кулаке и начала разбрасывать по всему столу. Мария с изумлением наблюдала за этим надругательством над едой и беспомощно смотрела на Лариона. Вдруг девушка замахнулась рукой с зажатым в ней кексом и попыталась бросить его в лицо Марии, но Ларион вовремя подскочил и схватил ее руку. Мария в ужасе вскочила из-за стола:

– Она что, сумасшедшая?

– Нет, но на всех по-разному действует замедление метаболизма, объяснил Ларион, продолжая держать руки девушки. – Мария, я прошу тебя, это невыносимо. Тебе лучше уехать....

Девушка, пытаясь вырваться из рук Лариона, приложила ладони к глазам:

– Не пойду, не пойду туда.

– Сагида, но ты же знаешь, что сегодня очень важная процедура, – умоляюще произнес Ларион. – Всего один раз в месяц.

Но Сагида только качала головой из стороны в сторону: – Там ужасно, так больно, как будто проваливаешься в какую-то бездну, и главное, ничего сделать не можешь.

– Но это же всего какие-то полчаса, не больше.

– Мне кажется, за эти полчаса можно сойти с ума. – Сагида встала и направилась к дверям. – Ладно, я пойду.

– Так я тебя буду ждать у восьмого корпуса, – сказал Ларион.

Сагида ничего не ответила, повернулась и вышла из комнаты.

– Бедная девушка, – участливо пробормотала Мария. – Ее зовут Сагида? А что, там действительно больно?

– Ну в общем, мало приятного. Но здесь все через это проходят.

– Но ей-то от этого не легче. Она очень милая, только эти процедуры, по-моему, ей не на пользу. – Мария встала, подошла к Лариону и попыталась дотронуться до его плеча. – Скажи, Ларион, она твоя… знакомая или…, – голос у Марии дрогнул, она не знала, как спросить.

– Мария, мне надо идти к врачу, – сказал Ларион, отодвигаясь от ее руки, – а тебе пора ехать. Потому что сегодня все равно не разрешат здесь оставаться.

– Но ты не ответил на мой вопрос.

– Я не знаю. Трудно привыкнуть к одиночеству. – Ларион вдруг заторопился, решительно подошел к вешалке, надел куртку и пошел к дверям. Мария смотрела на него с сожалением, как бы раздумывая, стоит ли продолжать этот разговор, затем взяла свою сумку, еще раз оглядела комнату и подошла к двери.

– Ты совсем чужой стал, Ларион, – Мария еще раз умоляюще взглянула в глаза Лариона.

– Нам пора, Мария.