Читать книгу Бессмертные грехи - - Страница 1

Бессмертные грехи

Посвящается моим родителям,

чья любовь помогла мне написать эту книгу.

Предисловие автора

Читатель, прости мне мою прямоту, но, скорее всего, ты не дорогой и не уважаемый. Давно уж начал терять я веру в вас, людей, но благодаря этому получил интересную работу. Конечно, были и есть выдающиеся индивиды, с некоторыми из них я даже имею удовольствие регулярно обедать. Но к величайшему сожалению и вопреки изначальной задумке, вы избрали неверный путь.

Восприняли буквально то, к чему следовало применить воображение, переиначили мудрость великих писаний на свой лад, а впоследствии даже набрались наглости называть себя повелителями природы. Никакие вы не повелители. Имея все возможности для того, чтобы стать ее союзниками, помощниками и процветать, вы стали обыкновенными паразитами. Почти каждый из вас считает жизнь наивысшей ценностью, но то, что вы зовете жизнью, на самом деле, жалкое существование и пустая трата ресурсов. Потому что истинная жизнь – есть счастье, а оно большинству людей уже давно недоступно. Парадокс в том, что недоступность его обусловлена лишь вашей глупостью и страхом перед будущим. Вы пошли по пути лицемерия, а начался он с того, что из всех разновидностей лжи вы выбрали самую разрушительную – самообман. Вокруг вас Вселенная, а вы существуете с закрытыми глазами, беспокоитесь о том, что преступно считать важным и зачем-то наделяете это огромным смыслом, а на самом деле – лишь впустую тратите Время.

Впрочем, плодитесь, размножайтесь и думайте о том, кому оставить наследство, а главное помните, что теперь это ваша основная цель. Так планета скорее от вас избавится, а мои рабочие будни будут увлекательнее и разнообразнее.

Читатель, Я пишу эту книгу не для того, чтобы вложить в твою душу мысли, идеи или, упаси всевышний, любого рода чувства. Я лишь нашел интересный способ занять свободное от работы время…

Часть первая

I

18 июля 2022 года

Зоя Васильевна Шнапс была из тех людей, которые всегда добиваются своего. Десять копеек сдачи, возврат просроченной селедки, увольнение почтальона, потерявшего ее посылку с сушеным горошком, и письменные извинения начальника почты – вот примеры ее личных достижений. Жила она в так называемом Садовом Некоммерческом Товариществе с супругом, пухлой дочерью и тощей собакой. Жилище не выделялось среди прочих, поскольку все дома в СНТ «Кувшинка» были одинаковые и больше напоминали сараи для свиней, с той лишь разницей, что такое количество хлама свиньи производить не в состоянии. Сама Зоя Васильевна гармонично дополняла интерьер, в основном являясь его частью. Так влачилось это гордое существование пятьдесят семь лет, а на пятьдесят восьмом внезапно, но вполне ожидаемо закончилось.

Зоя Васильевна очнулась в лодке. Вокруг была темнота, не было границы между небом и водой. Да и воды не было. И неба. Зоя Васильевна только догадывалась, что она плывет, по характеру движения и по нахлынувшей тошноте. Она сделала попытку осмотреться и на корме увидела мрачные, горящие синим пламенем глаза. Зое Васильевне стало совсем дурно, она свесилась за борт, чтобы физически облегчить свои мучения, но сколько ни старалась, не смогла выдавить из себя ничего. Ощущение ледяной пустоты заполнило ее. Зоя Васильевна легла на дно лодки, прислушалась к тишине и поняла, что не слышит абсолютно ничего, даже своего дыхания.

Ей казалось, что это путешествие длится бесконечно, но в какой-то момент тьма перестала быть абсолютной, к синим глазам добавился силуэт, стали доноситься отдаленные неразборчивые звуки и … потеплело.

– Наверное, у меня был инфаркт, меня оперировали, а теперь я просыпаюсь после наркоза, – пробормотала она.

– Почти, – в синих глазах отразилась насмешка. Зоя Васильевна приняла это за галлюцинацию и решила ждать.

Край лодки ударился о берег, и Зоя Васильевна услышала радостный голос: «Наконец-то, моя дорогая!» Предвкушая увидеть потолок больничной палаты, хирурга и бесплатную еду, Зоя Васильевна широко раскрыла свои мелкие глаза. Однако ей пришлось сделать усилие и раскрыть их шире, когда над собой она увидела каменные своды, освещаемые каким-то неестественным, кроваво-красным, танцующим светом. Умершая вскочила в лодке. Ее перевозчиком оказался высокий мускулистый мужчина с угольно-черными волосами, свисающими до плеч, и ярко-синими глазами. Он был одет в черное.

– Мы не ждали Вас столь скоропостижно!

Зоя Васильевна обернулась к встречающему. Это был огромных размеров кот, вполне прямоходящий, говорящий и одетый в темно-синий костюм-тройку. Его глаза были такие же синие, как у лодочника, но казались добрее. Уши, лоб, нос, лапы и хвост были черными, а остальная шерсть – светлая, густая, средней длины. Правый верхний клык был сломан и короче левого на одну треть, это придавало его улыбке слегка безумный вид.

Зоя Васильевна сделала попытку потерять сознание, с грохотом увалившись обратно в лодку.

– Назад дороги нет, – кот уже стоял над ней, подергивая кончиком длинного черного хвоста.

– Я сошла с ума и лежу в психбольнице? – промямлила Зоя Васильевна.

Кот не выдержал и громко захохотал. Так, что его смех эхом отразился где-то далеко в пещере.

– Фантазерка Вы, Зоя Васильевна. Когда Ваш муж пропадал ночами, Вы придумали себе, что он так занят на работе, хотя даже имя этой работы знали. Когда Ваша дочь отъелась до размеров гиппопотама, Вы решили, что у нее гормональный сбой. А когда несчастный Тузик наконец сдох бы от голода, Вы бы всем говорили, что его укусил клещ. Вы всю свою жизнь бежали от правды, но пришло время с ней столкнуться – Вы умерли.

Зоя Васильевна коротко вскрикнула и тут же замолчала, а кот продолжал:

– Вы не дышите – здесь Вам это ни к чему. Вы не можете потерять сознание – оно Вам больше не принадлежит. Вы не сошли с ума, для этого надо было его иметь. Ну и наконец, в лодке, Вы ни за что не осквернили бы Ахерон своими рвотными массами, потому что внутри Вас отныне и вовек пустота, – голос кота становился все страшнее, а его тень росла с каждым словом. Его глаза превратились в две черные бездонные сферы и смотрели сквозь покойную так, будто ее и в самом деле больше не существует. – Хотя признаю, – кот мгновенно перешел на спокойный тон, – Ваши отчаянные попытки, кряканье и кряхтенье над Бездной Абсолютной Пустоты меня порядком позабавили. Я даже подумал, не провести ли Харону свет, но тогда он больше не сможет перевозить души с невозмутимым лицом, а у нас все же есть определенные стандарты.

Кот протянул Зое Васильевне мохнатую лапу казавшуюся бы умилительной, если бы не сверкнувшие металлическим блеском когти:

– Пойдемте, дорогая, у Вас много дел.

Покойная выбралась из лодки, и пошла вслед за котом вглубь пещеры.

– Где мы? – спустя некоторое время к Зое Васильевне вернулся дар речи.

Кот улыбнулся:

– Это с какой стороны посмотреть . Я лично дома, а Вы попали в Ад.

– А ты кто?

– Владеет одним из немногих языков мира, где для демонстрации культуры достаточно обращаться на «Вы», и не пользуется этим, – кот рассуждал вслух.

«Этот кусок шерсти будет меня еще учить», – подумала Зоя Васильевна.

– Я напоминаю Вам, моя ненаглядная, что Ваше сознание больше не Ваше.

Кот остановился, глаза его загорелись синим огнем.

В ту же секунду Зоя Васильевна испытала приступ удушья такой силы, что схватилась за горло обеими руками, упала на колени и начала хрипеть и сипеть, безмолвно шевеля губами. В ее глазах застыл ужас. В конце концов она рухнула на горячий пол пещеры. Удушье отпустило ее, но страх задушенного остался с ней. Она открыла рот и вытащила из него кусок мокрой собачьей шерсти.

– Вы только что испытали ужас щенка, удушенного Вашей дочуркой, когда ей было пять лет, также Вы можете лицезреть перед собой так называемый «кусок шерсти». У Вас остались вопросы ко мне?

– Кто Вы? – Зоя Васильевна упала к лапам кота и зарыдала, удивившись тому, что слезы производить ей по-прежнему дано.

– Конечно, а чем, Вы думаете, наполнен Ахерон? Я же – первый и ближайший помощник Сатаны, левая рука их Величества, так сказать. Обращаться ко мне следует не иначе как Господин Кот.

– Почему я здесь? За собаку? Г-г-господин Кот…

– Ну что Вы? За него будет платить Ваше дитя.

Зоя Васильевна испытала облегчение, услышав эти слова, но тут же устыдилась. «Моя Софочка попадет в Ад, а я радуюсь», – промелькнуло у нее в голове. Нерадивая мать покосилась на Кота, но тот лишь снисходительно улыбнулся.

– Не переживайте, mon cher, за всю жизнь Вы никого, кроме мух, не убивали, Вы не воровали, а если бы за чревоугодие, гнев и зависть люди попадали к нам, то у нас не хватило бы котлов. Так что уверяю, Вы не сделали ничего дурного, Вас просто прокляли.

Зоя Васильевна от удивления раскрыла рот. Она попыталась представить, кого могла так сильно обидеть, но этот список оказался слишком большим, а возглавляли его, если не муж, то дочь.

– Нет, это не они, – Кот снова вмешался в ее мысли. – Я все покажу, идемте…

И они пошли дальше. Туда, где возвышалась огромная стена без конца и края. В стене – массивные черные врата, а над ними конструкция, похожая на строительные леса, занавешенная черными тканями.

– Господин Кот, что это? – Зоя Васильевна разглядывала черные материи.

– О, это наше главное правило, но оно на реконструкции, скоро доделают, – ответил Господин Кот и отворил врата Ада для Зои Васильевны Шнапс.

За воротами мирно спал трехглавый Цербер. На удивление, он оказался размером с обыкновенную овчарку. Правда на нем не было ни ошейника, ни цепи. Из собачьих атрибутов можно было заметить только будку и стоящую рядом с ней миску, доверху наполненную свежими костями. «Человеческие…», – в ужасе подумала Зоя Васильевна.

– Ну что Вы, собакам вредно сладкое! – поспешил успокоить ее Господин Кот.

Он повел Зою Васильевну по узкой каменистой тропинке вниз, вдоль горы, стоящей недалеко от ворот. Они спускались под крики, стоны и плач, доносившиеся отовсюду, но это не было похоже на хаос, напротив, у Зои Васильевны создалось впечатление, что они идут сквозь архив.

– Так и есть, – пояснил Кот. – Это огромное хранилище человеческих душ и судеб. Все строго упорядочено и имеет свое назначение. Так удобнее их Величеству. Тем не менее, мы существуем здесь вне времени и пространства, мы видим все, что было, есть и будет – единой картиной. Идем мы сейчас большей частью для того, чтобы Вам было проще привыкнуть, а на самом деле…, – Кот щелкнул когтями, и они тотчас переместились на зеленую поляну, вокруг которой росли Ясени, а между ними стояли маленькие бревенчатые домики с одним окном и дверью, все одинаковые, их было пять. В центре поляны росли мухоморы, окружавшие большой черный Котел с чем-то булькающим внутри.

– Это для меня? – Зоя Васильевна испуганно посмотрела на Кота.

Тот фыркнул:

– Здесь Вам не джакузи.

Вдруг дверь одного из домиков сама по себе открылась, и на нем прямо над входом проявилась черная надпись «Шнапс».

– Вам туда. Я вернусь позже и объясню цель, – сказал Кот и исчез.

Суетно бегая по поляне, держась подальше от Котла и уж тем более от сарайчика с ее фамилией, Зоя Васильевна вдруг поняла, что верит. Верит в Кота, в Ад, в бессмертную душу, обреченную на вечное страдание, и наконец, верит в Проклятие. Верит, потому что увидела… На этом ее мысль прервалась. Зоя Васильевна даже остановилась и вслух произнесла:

– Но Бога-то я не видела. А если он и существует, то как мог допустить, чтобы безгрешное (по меркам самого Ада) существо было кем-то случайно проклято и по глупости попало сюда, так сказать, ни за что?

Стоило ей домыслить это, как на сарайчике под ее фамилией проявилась надпись «Не в Бога, но в Черта. Староста». И в ту же секунду крышка Котла с грохотом отлетела. Зоя Васильевна неуверенно пошла к нему. Но чем ближе она подходила к Котлу, тем лучше ей становилось. От него пахло подснежниками и теплыми блинами со сливочным маслом, слышалось пение птиц и шум реки, дул приятный свежий ветер. В Котле бурлила Жизнь. Стоя рядом с ним, Зоя Васильевна и сама ощутила себя живой как никогда прежде. Она закрыла глаза и расплылась в блаженной улыбке. В мыслях у нее возник дуб посреди поля за деревней, где прошло ее детство. Она открыла глаза, заглянула в Котел и увидела… себя! Но не отражение той измученной жизнью и напуганной смертью женщины, которое рассчитывала увидеть в воде. Она увидела себя маленькую, когда ей было семь, бегущую к этому дубу, раскинув руки. Вот она обнимает его, говорит с ним, и ей хорошо. С тех пор ей больше не было хорошо. Жизнь пронеслась чертовым колесом обозрения. Муж, второй муж, аборт, Софочка, еще муж, еще аборт, диван, весы, холодильник, диван. И вот она уже толстая с сальными пальцами, волосами и боками, орет на почтальона за сушеный горошек… или за дуб, который больше не обнимет.

II

25 июля 2022 года

Глеб Михайлович Богуславский проснулся утром в своей квартире и почувствовал легкое недомогание. Он сразу же позвал из кухни жену, Люсю Семеновну, которая к тому времени уже несколько часов занималась уборкой и приготовлением завтрака. Градусник, одеяло, три подушки, телефон, и вот уже Глеб Михайлович ругается с сотрудницей единого центра обращений граждан, заподозривших у себя коронавирусную инфекцию:

– Глеб Михайлович, поймите, врачи сейчас перегружены, на каждого по полсотни вызовов в день, ко всем не успевают, хоть и работают без выходных. С температурой 36,9 мы очень просим Вас самостоятельно дойти до поликлиники.

– Если врач не хочет идти, пришлите мне скорую!

– Но Глеб Михайлович, вы же не умираете.

– В этой стране что, нужно начать умирать, чтобы тебя заметили? Я на вас жалобу напишу! В Минздрав!

– Глеб Михайлович, пожалуйста, успокойтесь…

– Упокоишься тут, а не успокоишься! Дармоеды! Работу свою выполнять не хотят, а еще халаты белые понацепили! Куда Минздрав смотрит? А если у меня ковид? А если я пойду всех заражать? Что за отношение такое к людям?

Потерпевший уже готов был перейти к монологу об уплате налогов и госпошлин, но сила воли молодой женщины на другом конце провода была сломлена. Дело тут не в Глебе Михайловиче, а в том, что к десяти часам утра ее смена длилась уже двадцать пятый час с трехчасовым перерывом на сон. Поэтому, в последний раз обещая себе бросить уже борьбу за гуманизм, патриотизм и взаимовыручку, она добрым механическим голосом сказала:

– Вызов врача на дом оформлен, ожидайте, пожалуйста.

Глеб Михайлович повесил трубку. Он был возмущен отношением к своей персоне, о чем тут же стал рассказывать Люсе Семеновне. Но она, к его удивлению, сказала: «Поликлиника ведь через две улицы, а температура и правда низкая. Может, сходишь?»

Тут Глеб Михайлович рассвирепел:

– Ты что, дура? А если я там заражу кого-нибудь? Что же я тогда за гражданин буду?

– Ты меня сейчас можешь заразить.

– Это другое! Ты, женщина, вообще не понимаешь ничего! Врачи эти совсем обнаглели! Работать не хотят, а ты еще и на их сторону встаешь!

Последние слова оскорбленный супруг сопроводил жестом, предписывающим Люсе Семеновне немедленно покинуть комнату, что она молча и сделала.

В шестнадцать часов тридцать минут того же дня в дверь позвонили, и Люся Семеновна побежала открывать. Это пришла Лолита Адольфовна, участковый терапевт. Встречена она была весьма дружелюбно, словами: «Дорогой доктор, как мы Вас ждем!» Сначала нашей Лолите Адольфовне даже показалось, что на этот раз пациент будет действительно болен, но тут в коридор вышел Глеб Михайлович в расстегнутом халате и трусах-парашютах.

Лишь взглянув на Лолиту Адольфовну, он тут же громко и обреченно утвердил:

– О-о-о-о-о, понятно, я сегодня умру.

– Почему Вы так решили? – спросила врач, высматривая место, куда можно поставить сумку.

Глеб Михайлович сделал указательным пальцем два обводящих движения вокруг своего лица и ответил:

– Я вижу по квалификации.

Лолита Адольфовна быстро принимала решения. Она тут же решила, что ни стул для сумки, ни лишние минуты, проведенные в этой квартире ей не нужны и прямиком, не раздеваясь, прошла в комнату. Глеб Михайлович что-то промямлил про полы, на что получил ответ, что их можно вымыть после ее ухода. К слову сказать, жила чета Богуславских не богато. Да, квартира была в новом доме, но суть вещей выдавали застиранный до дыр пододеяльник с леопардовым рисунком и наволочки с белыми лилиями. Коротко и строго Лолита Адольфовна приказала пациенту снять халат и сесть в кресло. Тест на коронавирусную инфекцию оказался отрицательным, тщательный осмотр пациента не обнаружил поводов для умирания в ближайшие сутки. Люся Семеновна громко выдохнула, перекрестилась, а Лолита Адольфовна продолжила:

– У Вас сейчас давление сто шестьдесят на сто. Что принимаете от гипертонии?

– Это нормальное давление.

– Это не так. Что принимаете?

– То, что назначил кардиолог.

– И что же Вам назначил кардиолог?

– Лизиноприл.

– В какой дозировке?

– По половинке.

Лолита Адольфовна обреченно вздохнула, дополнила противовирусное лечение более адекватной антигипертензивной терапией, порекомендовала необходимые обследования и лишь после этого покинула квартиру. Лишним будет замечание, что ни извинений, ни благодарности она не получила. Сидя в машине, ей хотелось даже не плакать, а просто выть.

Почему в этом мире врач должен сохранять спокойствие и желание помочь пациенту, когда тот, с молоком матери всосавший основные принципы дискриминации и субъективизма, здоровый и полный сил с порога плюется желчью? Какой человек способен это вынести без выгорания? И откуда черпать гуманизм? Эти вопросы пчелиным роем крутились в голове у Лолиты Адольфовны, но времени до приема оставалось не так много. Она достала из сумки небольшую тетрадь, на первом листе которой была надпись «Список Дураков», и вписала туда имя Глеба Михайловича под номером «2»…

***

Спустя час после ухода врача Глеб Михайлович, одетый по погоде, стоял в коридоре своей квартиры.

– Ты куда? – Люся Семеновна так и застыла с кастрюлей в руках.

– В магазин.

– Зачем? Не ходи. Ты же болеешь. Давай я схожу, ты скажи просто, что нужно, я куплю.

– Нет, я сам. Хочу проветриться, – отрезал Глеб Михайлович и ушел.

На самом деле он пошел за сигаретами, потому что в тайне от жены продолжал курить вот уже несколько лет, после того, как последний раз поклялся ей, что бросил. Глеб Михайлович вышел из подъезда, дошел до Лесопарковой улицы, оттуда на Проспект победы, где через дорогу его ждал продовольственный магазин. Убедившись в отсутствии автомобилей, он сделал шаг на проезжую часть, и в ту же секунду был насмерть сбит мусоровозом, подкравшимся незаметно.

III

25 июля 2022 года (вторая половина дня)

Нетрудно догадаться, куда теперь плыл Глеб Михайлович. Правда тут смотреть было не на что, так как всю дорогу он был без сознания. Поистине ирония судьбы, ведь и родился он спящим. Однако от прикосновений большой мохнатой лапы с довольно ощутимыми, хоть и втянутыми, когтями и слов: «Уважаемый, пора» Глебу Михайловичу пришлось не только наконец проснуться, но даже поверить, что это не сон.

На этот раз Кот не церемонился. Он встал, бросил равнодушный взгляд на покойного, затем поднял вверх правую лапу и короткой отмашкой подал знак. В ту же секунду две страшные тени, отделились от потолка пещеры и полетели к Глебу Михайловичу. Они окружили его с двух сторон, с силой подхватили и устремились обратно, унося с собой теряющиеся в высоких сводах крики умершего. Глеб Михайлович не знал ничего холоднее этих сущностей и ничего темнее. Они обвили его сплошной холодной непроглядной сферой. На какое-то время он очутился в невесомости, и тогда ему в голову пришла мысль: «А ведь именно так я всю жизнь представлял себе смерть». Решив, что не так уж это и плохо, Глеб Михайлович успокоился, даже слегка расслабился, закрыл глаза и с ухмылкой, какую он имел обыкновение «надевать» по жизни, означающую «ну-ну, так я и думал», приготовился отойти в вечность…

Однако, к разочарованию покойного, даже его прозорливости не хватило, чтобы по-настоящему вообразить себе Вечность, а яркий свет и падение на что-то твердое заставили его вновь открыть глаза. Глеб Михайлович увидел, что сидит посреди той самой поляны, где Кот ранее оставил Зою Васильевну, которая теперь испуганно выглядывала из-за Котла.

– Что вы там прячетесь? – сердито крикнул Глеб Михайлович, – помогите встать!

Зоя Васильевна, не меняя ширины зрачков, повиновалась этому властному тону и медленно подошла к новому соседу.

– Кто Вы? – спросила она.

– Конь в пальто! Покойник я, не видно что ли, – Глеб Михайлович обладал умением казаться спокойным, используя колкости. На самом же деле, количество язвительных выражений всегда было в прямой зависимости от степени испытываемого им страха.

– Ах… – Зоя Васильевна не старалась скрыть эмоций. – То есть Вы знаете, что мы… это… того…

– А Вы при жизни много говорящих кошек видели, дорогуша? – ответил Глеб Михайлович, а про себя подумал: «И тут на дуру напал».

– Тссссс!!! – зашипела Зоя Васильевна, – не говорите ничего про Господина Кота и даже не думайте!

– Господина…

– Да-да, Кота! Он тут начальник, – Зоя Васильевна говорила шепотом, – он знает все обо всех, он читает мысли, он вытворяет всякое такое, чего лучше даже не знать, – не успела она договорить, как мурлыкающий голос Кота заставил ее оцепенеть:

– Комфортно ли долетели, Глеб Михайлович?

Зоя Васильевна обернулась. Кот стоял прямо за ней в том же синем костюме и лукаво улыбался, оскалив один клык.

– Что я здесь делаю? – Глеб Михайлович поднялся с земли и сделал бесполезную попытку отряхнуться.

– Староста Вам еще не объяснила? – поинтересовался Кот.

– Староста? Какая еще староста? Эта что ли? – Глеб Михайлович скорчил пренебрежительную гримасу и указал на Зою Васильевну.

– Так точно, – спокойно ответил Кот. Эта дама – Зоя Васильевна Шнапс – избрана старостой вашей группы отныне и…

– Господин Кот, прошу прощения, – к Зое Васильевне вернулась речь, – Вы сказали «группы»? Будут и другие?

– Разумеется, mon cher, с проклятиями всегда так: раз попробуешь, потом сложно остановиться.

Слушая этот диалог, Глеб Михайлович, до сих пор уверенный, что умер и попал в Ад, начал сомневаться, а не подводит ли его рассудок. «Наверное, я все-таки сошел с ума», – подумал он.

– Нет, уважаемый, Вы просто скончались, – Кот обратился к Глебу Михайловичу, отчего тот еще больше утвердился в своем безумии.

– Мы поможем Вам это осознать, – сказал Кот и пошел к Котлу, жестом приказав двоим несчастным идти за ним, и они молча подчинились. – Что последнее Вы помните, Глеб Михайлович?

– Меня сбила огромная машина, и я так и не покурил. Очень хочется курить.

– Да, с этим Вам не повезло, уважаемый. Это чувство теперь останется с Вами навсегда. А до машины что было?

– Девочка из больницы.

– Ох, Глеб Михайлович, – Кот покачал головой, – шесть десятков лет считать всех женщин ведьмами и в решающий час не распознать настоящую… Котел, покажи! – громко и властно сказал Кот и провел лапой над Котлом. Тот мгновенно закипел и показал Лолиту Адольфовну, вносящую имя Глеба Михайловича в «Список Дураков».

– Господин Кот, это и мой доктор, – прошептала Коту на ухо Зоя Васильевна, не отводя взгляд от Котла.

– Я знаю, – так же шепотом отозвался Кот.

Зоя Васильевна еще секунд пять смотрела в Котел, затем медленно повернула голову к Коту. Ее взгляд выражал одновременно озарение, злость, рассеянность и в то же время страх. Кот посмотрел на нее, улыбнулся доброй, отеческой улыбкой и сказал:

– Можно.

– Проклятая стерва! – тут же прокричала Зоя Васильевна так, что в Коциде наверняка треснул лед, а до сих пор молчавший Глеб Михайлович подскочил от испуга. – За тот случай? За эту мелочь? Она? Эта малявка? Вот же пакостная тварь! – эмоции овладели Зоей Васильевной, ее голос сорвался, она рухнула на землю и громко заревела.

Глеб Михайлович был растерян:

– Допустим, эта девочка прокляла меня, но Вы-то чего так убиваетесь? – не без сарказма обратился он к Зое Васильевне, одновременно помогая ей подняться.

– Покажи нам, – Кот явно наслаждался зрелищем и снова провел лапой над Котлом.

Обмякшая Зоя Васильевна повисла на толстой чугунной стенке Котла. Тот снова закипел и показал всем присутствующим на поляне день, с которого все началось…

IV

24 июня 2022 года

В чудесное пятничное утро Зоя Васильевна пришла в поликлинику, чтобы продлить больничный лист. Лолиту Адольфовну она считала «своим» терапевтом, несмотря на то что ее Садовое товарищество «Кувшинка» было балластом повешено на поликлинику местными властями вопреки логике, трудовому законодательству и принципу участковости. Нужно сказать, что и сама участковость была пережитком прошлого. Терапевтических участков было тринадцать, терапевтов – шесть. А Вызвать доктора на дом мог абсолютно любой желающий или скучающий гражданин. По этой причине одного из терапевтов каждый день «снимали» с приема и отправляли на вызовы с «бесхозных» участков, а также из пяти Садовых товариществ, в числе которых была и «Кувшинка». Дорог и номеров домов в этих СНТ не было, а названия улиц были выдуманы живущими там товарищами и, как следствие, частенько повторялись и не были нанесены на карту. Блуждая по таким местам в поисках хибары очередного ленивца, врач и водитель поликлиники, как правило, говорили на одном языке – небезызвестном русском диалекте. Ну и напоследок стоит добавить, что у дежурящего терапевта было около тридцати, а иногда и сорока вызовов в день.

В регистратуру Зоя Васильевна не пошла, она знала кабинет Лолиты Адольфовны и просто уселась ждать возле него. Но вышла медсестра и сообщила, что этот доктор сегодня «на вызовах»:

– Но она должна сегодня меня принять!

– Извините, но Лолита Адольфовна сегодня ездит по вызовам, а Вас сейчас может принять другой терапевт в кабинете…

– Не надо мне других! Я ее на дом вызову! – сказала Зоя Васильевна и вдохновленная своей сообразительностью бодро помчалась в регистратуру.

Следующие полчаса она провела, бегая туда-обратно от регистратуры до кабинета заведующей поликлиникой, требуя на дом Лолиту Адольфовну. Все пытались объяснить, что та не является ее личным врачом, что приема у Лолиты Адольфовны сегодня нет и что пациент, пришедший в поликлинику не должен вызывать врача на дом. Но Зоя Васильевна была не из тех, кто мирится с отказами, поэтому в конце концов она просто вышла на улицу и вызвала врача на дом по телефону. После чего, довольная собой и хорошей погодой, пошла на автобусную остановку.

Но Зоя Васильевна учла не все. Лолита Адольфовна узнала ее историю от неравнодушной к труду врачей медсестры и была в ярости на пути в Садовое товарищество «Кувшинка». По приезде же она коротко спросила у Зои Васильевны, почему та поступила таким образом, на что получила ответ:

– Работайте, вам за это деньги платят.

И Лолита Адольфовна сработала. Измерив давление, сочла его повышенным и продлила Зое Васильевне больничный не на неделю, как та просила, а ровно на один день, аргументируя свое решение тем, что на выходные нельзя оставаться без врачебного присмотра с повышенным артериальным давлением, вероятно, разрушив тем самым планы Зои Васильевны на субботу. Уходила Лолита Адольфовна под визг, топанье ногами и крики в спину «Вам бы только бабки грести», извергаемые Зоей Васильевной.

Ах, если бы чета Шнапс на этом остановилась. Но муж и жена, как говорится… Вечером супруг Зои Васильевны надоумил ее написать на Лолиту Адольфовну жалобу. Идея была встречена с большим энтузиазмом, и Зоя Васильевна, вдохновленная, взяла большой лист, ручку и начала со слов: «Врачи тоже могут мстить…»

Читая это и последующие рассуждения Зои Васильевны на трех листах о том, каким должен быть настоящий врач, работающий за деньги (все регулярно пишут в жалобах о том, что врачи работают за деньги, но никто ни разу не уточнил, за какие), Лолита Адольфовна все больше и больше теряла веру в людей. И чтобы хоть как-то замедлить этот процесс, она решила перенести свое разочарование из сердца на бумагу. Она взяла чистую тетрадь и на обложке посередине написала:

«Список Дураков»

Затем открыла первую страницу, поставила цифру «1» и добавила «Зоя Васильевна Шнапс».

V

25 июля 2022 года (завершение дня)

Глеб Михайлович смеялся до слез.

– Ну Вы и дура…, – еле выдавил он в промежутках между приступами смеха.

Кот не мог сдержать улыбку и заметил:

– Да, но в отличие от Вас, уважаемый, она хотя бы оценила способности Лолиты Адольфовны к мести, хоть и не до конца…, – сказав это он рассмеялся вместе с Глебом Михайловичем, а Зоя Васильевна стояла перед ними и не могла пошевелить ни одной мышцей, даже на лице.

Минуту спустя Кот снова принял спокойное выражение лица и указал Глебу Михайловичу на надпись, появившуюся на хижине слева от той, что принадлежала теперь Зое Васильевне: «Богуславский». Глеб Михайлович в миг изменился в лице, в его глазах появился страх.

– Вот теперь я вижу, – сказал Кот серьезно, – и Вы, любезный, поверили.

– Поверил, Господин Кот.

– Хорошо.

– Но три дома еще без фамилий.

– Верно, остальные скоро прибудут.

– Неужели в ее списке будет всего пять человек? Маловато для такой…, – впервые Глеб Михайлович не смог подобрать для женщины подходящего оскорбления.

– И тут Вы правы, – Кот похвалил сообразительность покойного. – В списке будет сто сорок три души. Они будут покидать земной мир в срок, не превышающий тридцати рабочих дней с момента внесения, но сюда же, – Кот обвел лапами поляну, – попадут лишь первые пятеро. Остальных вы не увидите, они будут собраны в другом месте, где не смогут ни на что повлиять. А вот на вашей группе будет лежать большая ответственность.

– Какая? – интерес Глеба Михайловича становился все больше.

– Терпение, уважаемый. Сначала дождемся группу, – сказал Кот и посмотрел на часы, – мне пора, пожалуйста, выведите ее из этого состояния, – он указал на Зою Васильевну, которая теперь уже была больше похожа на восковую куклу. Глеб Михайлович обернулся на нее, а когда посмотрел обратно, Кот уже исчез.

Глеб Михайлович подошел к Зое Васильевне и без лишних слов встряхнул ее за плечи. Это заставило ее прийти в себя.

– А в домиках что? – спросил Глеб Михайлович, пристально вглядываясь в ошарашенное лицо покойной соседки.

– Не знаю, – ответила Зоя Васильевна, – я туда не заходила.

– А давно Вы здесь?

– Дней семь или восемь.

– На поляне сидели все это время?

– Котел показывал мне мою жизнь, спать здесь не нужно, не хочется. Трогать ничего не получается, пробовала мухомор сорвать, так он сразу стал тверже камня, ничего с ним не сделаешь. Зато Котел работал…, – сказав это, Зоя Васильевна вдруг умолкла и тоскливо посмотрела в дальнюю часть поляны.

– Не понравилось Вам, я вижу, его кино.

– Ваше должно быть не лучше, раз в одной лодке приплыли. Чем же Вы разозлили ведьму нашу?

Глеб Михайлович хотел было отмахнуться и перевести тему разговора, но Котел вдруг забурлил и показал первую и последнюю встречу покойного с Лолитой Адольфовной. Зоя Васильевна с интересом досмотрела сцену до конца, после чего укорительно посмотрела на Глеба Михайловича.

– Покажи что-нибудь поинтереснее, – проворчал Глеб Михайлович, но Котел не отозвался.

– Кто будет следующим? – спросила Зоя Васильевна, и Котел снова закипел. Показался рабочий кабинет Лолиты Адольфовны.

VI

20 июля 2022 года

Королев Александр Ильич начал умирать задолго до того, как впервые встретился с Лолитой Адольфовной. У него был диагностирован рак предстательной железы, который вплоть до четвертой стадии лечили как обычный простатит. Конечно, Александр Ильич имел все основания злиться и чувствовать себя обманутым. Он честно и безропотно трудился в городском архиве пятьдесят из прожитых к тому моменту девяноста двух лет, а система отплатила ему халатностью и хаосом. Однако сдаваться больной не собирался. Похоронив год назад своего семидесятилетнего сына, Александр Ильич твердо решил, что до последнего вздоха будет бороться за существование – это и есть его предназначение в этом мире – и что делать он это будет, разумеется ради покойного Алеши. Поразительной убедительностью обладают людские рационализации, особенно когда призваны, чтобы оправдать ваши самые сильные страхи.

Таким Александр Ильич и предстал перед Лолитой Адольфовной. Тощий, серый от многочисленных курсов химиотерапии, но уверенный, что смерть – это выбор, а не неизбежность. Изучив историю болезни, Лолита Адольфовна подняла глаза на пациента. Она хорошо понимала, зачем он пришел, и это ее сильно расстраивало. Я знаю, о чем были ее размышления в тот момент, я видел их в глазах многих на протяжении всей истории. Ах, если бы люди перестали так бояться смерти, тогда они начали бы жить! Прекратились бы идущие с древних времен споры о том, есть ли у жизни смысл. Каждый бы постиг и почувствовал смысл жизни и бессмысленность существования. Но вместо этого вы продолжаете цепляться за годы, с насмешкой отпущенные вам создателем, цените время, которое издевается над вами, и к концу того, что вы называете «жизнью», не можете понять, зачем все это было и пытаетесь просуществовать подольше уже просто по инерции. Вам кажется, что это ваша цель.

Проникая все глубже в суть устройства человеческого тела и не найдя в нем душу, которую можно потрогать, вы и вовсе усомнились в ее наличии. С тех пор здоровье ваших оболочек возведено на пьедестал и уже почти стало отождествляться со счастьем. Вы желаете близким здоровья и счастья так, как будто одно вытекает из другого и неотделимо от него. Я уже молчу о том, какой траур ваши церкви делают из похорон. О какой вере может идти речь, когда смерть преподносится как нечто ужасное? Безусловно, жизнь прекрасна, если жить ее по-настоящему.       Но смерть вовсе не страшна, поскольку за земной жизнью вас может ждать следующая. Не новая, не перерождение со стиранием всей памяти, а продолжение этой со всем ее опытом и осмысленностью. Судьба таких душ – это огромная бесконечная спираль, где каждый новый виток содержит нечто большее, лучшее. Поделюсь секретом, в основном, в жизни на Земле одна душа находит другую, родственную, и их цепь навсегда становится двойной. Но я отвлекся, любезный мой читатель. Вот почему на Земле мне не разрешено говорить.

Вернемся, пожалуй, к существованию Александра Ильича. Поймав вопрошающий взгляд Лолиты Адольфовны, он понял, что пришло время монолога о своем горе, несправедливости жизни, халатности врачей и надежде на спасение.

– Я хочу, доктор, чтобы Вы мне помогли, – со всей учтивостью заявил он.

– Александр Ильич, – начала Лолита Адольфовна, – Вы понимаете, что означает Ваш диагноз?

– Да, уже три онколога объясняли мне, что надежды нет, но я им не верю. Надежда есть всегда.

Лолита Адольфовна сочувственно улыбнулась и спросила:

– Надежда на что, Александр Ильич?

– Как на что? На выздоровление!

– А потом?

– Что потом?

– Александр Ильич, – Лолита Адольфовна приблизилась к нему и заглянула прямо в глаза, – Вы все равно умрете рано или поздно, Вам девяносто два года.

От удивления лицо Александра Ильича вытянулось:

– Люди и до ста двадцати живут!

– И зачем же Вам такая долгая жизнь?

– Чтобы не умирать!

Лолита Адольфовна замолчала и с минуту думала, затем спросила:

– Вы надеетесь еще что-то создать? – она рассчитывала на утвердительный ответ, потому как поверила, что жажда жизни Александра Ильича может нести в себе созидательное начало. Ах, наша дорогая Лолита Адольфовна, вот в ком источник поистине неиссякаемой надежды! Но каково было ее изумление, когда тот, ни секунды не думая, выпалил твердо и уверенно:

– Конечно, нет!

Никогда Вы не устанете разочаровываться в людях, Лолита Адольфовна, ничему Вас жизнь не учит.

– Александр Ильич, – после некоторой паузы произнесла Лолита Адольфовна, – сейчас я Вас осмотрю, после чего выпишу рецепты на обезболивающие препараты, а также направления на обследования, назначенные онкологом и запишу Вас на прием к нашему психологу, она профессионал своего дела. К сожалению это все, чем я могу Вам помочь.

Александр Ильич утвердительно кивнул. На этом и завершился тот прием.

***

Следующие шесть недель перед смертью Королев приходил к Лолите Адольфовне раз в неделю, как по расписанию. Каждый раз с одной и той же просьбой. Трижды он приходил по предварительной записи, но снова и снова делал вид, как будто пришел впервые. Он садился напротив врача и просил вылечить его.

Когда Лолита Адольфовна поняла, что бесполезно настаивать на консультации психолога, она решила уговаривать Александра Ильича на госпитализацию в отделение паллиативной помощи, где ему эффективно бы сняли болевой синдром и заметно нарастающие отеки. Но пациент отказывался от всего, что признавало неизлечимость его болезни. По какой-то причине он выбрал Лолиту Адольфовну объектом своей психологической атаки. Возможно, ощущая бессилие перед болезнью и смертью он нашел способ чувствовать власть и контроль хоть где-то. Лолита Адольфовна не могла отказать ему в приеме и осмотре и обязана была сделать назначения, каждый раз, когда он приходил. От того, что назначения оставались прежними Александр Ильич приходил в ярость. Он уже не стеснялся открыто говорить о том, что Лолита Адольфовна неграмотный терапевт, бессердечный человек и что ей не место в медицине. Она была легкой мишенью еще потому, что была молодой женщиной. С пятидесятилетним онкологом-мужчиной разного рода Александры Ильичи не позволяют себе подобного поведения.

На четвертой неделе Александр Ильич не успел записаться на прием к Лолите Адольфовне, но это его не остановило. Он послушно отсидел очередь из таких же хитроумных, как он, и уверенный в себе пошел на четвертый заход. Однако в этот раз терпению Лолиты Адольфовны пришел конец, и она отказалась его принимать. Королев долго кричал и спорил, но закон был на стороне Лолиты Адольфовны. Она имела полное право не принимать пациента, пришедшего без предварительной записи.

Через несколько дней Александр Ильич поймал Лолиту Адольфовну в коридоре поликлиники, и состоялся весьма странный разговор:

– Вы поступили очень некрасиво, доктор. Не по христиански.

– Прошу прощения?

– Вы меня тогда выгнали, а у меня рак.

– По-вашему, Ваш рак дает Вам право заставлять меня работать сверхурочно?

– У Вас было время, Вы должны были меня принять.

– У меня и дома вечером есть время, приехали бы сразу туда с такими же требованиями, – с этими словами Лолита Адольфовна продолжила свой путь.

Кто-то из вас, читатели, скажет, что Лолита Адольфовна поступила крайне жестоко по отношению к умирающему пациенту, но поскольку к смерти она относилась точно так же, как автор, сочувствовать она могла лишь тому, как именно Александр Ильич решил умирать. Он так отчаянно боролся за право выбора, что упустил его важнейшую и последнюю возможность. Страх смерти завладел им полностью и сделал его настолько слабым, насколько это не удалось бы даже болезни.

VII

За всем этим с огромным интересом наблюдали в Аду наши проклятые, почти не отходя от Котла.

– Омерзительный дед, – высказался Глеб Михайлович, – для чего он нам тут может понадобится?

– Тебя помучить своим нытьем, – Зоя Васильевна была недалека от истины.

– За него я нашу ведьму даже не осуждаю, я бы сам такого прикончил.

– Только тут у тебя это не выйдет.

К тому моменту Зоя Васильевна и Глеб Михайлович уже поняли, что ни при каких условиях не могут взаимодействовать ни с предметами поляны, ни друг с другом. Каждый из них ощущал лишь собственное тело, все остальное к чему бы они не прикоснулись, включая даже рукопожатие, было одинаково холодным и твердым, как камень. Исключение составляли те моменты, когда кто-то из них, хотел вложить разрушающую силу в свой кулак или ботинок. Тогда наоборот все ощущалось бестелесным и нематериальным. Так Глеб Михайлович однажды попробовал пнуть Котел, но не ощутил ни ноги, ни чугуна. Однако лапы Господина Кота почему-то неизменно оставались теплыми и мягкими.

На поляне всегда был яркий дневной свет, хоть и не было видно ни Солнца, ни единого облака – лишь высокое голубое небо.

Как-то раз, пока Котел молчал, Глеб Михайлович наконец решился зайти в свою хижину. Он подошел к ней и, как только он встал на деревянную ступеньку небольшого крыльца, дверь перед ним открылась сама собой.

Следующую попытку Глеб Михайлович предпринял лишь через два дня. К его удивлению и разочарованию, в хижине не оказалось ничего пугающего или необычного. В ней вообще не оказалось ничего. Прямоугольное помещение: стены, пол и потолок обшиты досками; на стене слева простое окно, разделенное рамой на четыре части так, что тень от нее образует крест посередине пола.

Глеб Михайлович зашел в хижину, и дверь со скрипом закрылась за ним. Он обернулся и увидел висящие над дверью большие часы. Циферблат был ярко-голубой, а стрелки светились, словно Солнце. Секундная бодро шагала по кругу, за ней плелись остальные две: они показывали три часа двадцать минут. Слева от часов прямо на дереве было как будто ножом вырезано «22 августа», а справа – «2022».

Глеб Михайлович поспешил выйти из хижины, и дверь снова любезно отворилась, как только он к ней приблизился. На поляне его уже ждали Господин Кот и Зоя Васильевна.

– Да, уважаемый, это самая обыкновенная клеть.

– К-кто? – Глеб Михайлович смотрел на Кота потерянным и испуганным взглядом.

– Видите ли, когда-то я был хорош в русском деревянном зодчестве, – Господин Кот мечтательно посмотрел куда-то поверх ясеней.

– Но Господин Кот, там пусто!

– Как пусто? – Кот моментально стал серьезным. – Там нет часов?

– Часы есть.

Кот облегченно выдохнул:

– Ну что же Вы, уважаемый, я уже было подумал, что Эреб все-таки их уговорил!

Он слегка наклонился к Зое Васильевне и заговорил тише:

– Знаете, у него был свой проект ваших клетей…

– Не понимаю, – почти жалобно промямлил все еще напуганный Глеб Михайлович.

– Вам и не суждено, – сказал Кот и, по-дружески улыбаясь, положил теплую мягкую лапу на плечи Глеба Михайловича, уводя его от клети в сторону Котла.

По пути он объяснил, что часы – разработка самого Хроноса – ночью имеют черный циферблат со стрелками лунного цвета , а днем – небесно-голубой со стрелками цвета Солнца.

– Правда звезд Вы ночью на них не разглядите, поскольку Звезда – это символ…

Господин Кот не успел договорить, потому что Котел вдруг закипел, и покойные тотчас ринулись к нему.

– Что же, пожалуй, можно считать, что я их предупредил, – сказал Кот, глядя им вслед.

VIII

1 сентября 2022 года

Ради своей мамы Станислав Викторович Узколобов был готов на все. Лучше других об этом знали обе его бывшие жены и взрослая дочь от первого брака. Но однажды и Лолите Адольфовне по воле случая пришлось постичь бремя этого знания.

В тот вечер она принимала пациентов до самого закрытия поликлиники. Плановый прием по записи шел как обычно, без задержек, с интервалом в пятнадцать минут между пациентами. Но, как и все врачи в тот год, Лолита Адольфовна за эти пятнадцать минут помимо записанного пациента успевала принять еще и пару тройку заболевших, сделать им тест на коронавирус, осмотреть и назначить лечение.

Мама Станислава Викторовича была записана к Лолите Адольфовне на девятнадцать часов, чтобы выписать направления на плановые обследования после перенесенного месяц назад стентирования. Заботливый сын привел ее к кабинету врача в семнадцать часов двадцать минут. Когда в восемнадцать ноль три Лолита Адольфовна пригласила пациента «по острой боли», хрупкое терпение Станислава Викторовича дало трещину. Он перегородил собой вход в кабинет и завопил:

– Вот пациент по острой боли! Человек с инфарктом! Почему Вы принимаете людей без записи?

– Потому что они больны, – спокойно ответила Лолита Адольфовна и подошла к двери, – что с этой женщиной? – она указала на мать Узколобова, сидящую на скамейке перед кабинетом.

– Инфаркт! – выкрикнул Станислав Викторович, – мы записаны, это острый случай!

– Когда был инфаркт и на какое время записана пациентка? – уточнила Лолита Адольфовна.

– Месяц назад, нам анализы нужны, – Станислав Викторович все еще перекрывал собой дверной проем.

– На семь, – добавила со скамейки его мать.

Лолита Адольфовна посмотрела на часы и спокойно сказала:

– Я не умею ускорять время. Пройдите, пожалуйста, один заболевший, – после чего закрыла дверь перед лицом Станислава Викторовича.

Пожалуй, осуждать Лолиту Адольфовну я могу лишь за то, что она принимала здоровых пациентов с серьезными хроническими заболеваниями в одном потоке с заболевшими. Ведь заболевшим она могла отказать, принимать только записанных планово и по закону была бы права. А толпа из пятидесяти человек, которых она таким образом успевала принимать ежедневно должна была пойти домой и вызвать скорую помощь, которая не доехала бы к очередной матери такого же Узколобова. Или же они могли вызвать на дом врача, но лишь на следующий день. Позже, кстати, поликлиника все равно перестала справляться с нагрузкой. Вызов врача на дом переносился на пять-шесть дней вперед, власти даже издали приказ, по которому врачи работали без выходных, даже по воскресным дням. Но все они все равно делали все что могли и даже больше, пытаясь собой остановить волну за волной коронавируса.

Хорошо, что в тот момент Лолита Адольфовна не стала обо всем этом задумываться, а просто продолжила помогать людям. Она решила, что следующую, так и быть, примет мать орущего гражданина, чтобы дальше спокойно принимать тех, кто хоть чуть-чуть способен к пониманию. В восемнадцать десять она пригласила пациентку: «На семь часов…».

Станислав Викторович, конечно, зашел вместе с мамой. Усадил ее на стул перед Лолитой Адольфовной, а сам уселся на кушетку позади, широко расставив ноги и откинувшись назад.

Лолита Адольфовна взяла карту пациентки и спросила, изучая ее: «Узколобова Жанна Игоревна, верно?» Та кивнула в ответ.

– Посмотрим, – начала Лолита Адольфовна, – какие сейчас жалобы?

– На здравоохранение, – самодовольно, явно расслабившись от того, что попал в кабинет, выдал Станислав Викторович.

– Я спрашиваю у пациентки, – спокойно сказала Лолита Адольфовна, – какие жалобы?

– Вот на таких врачей, – снова высказался Станислав Викторович и, широко расставив ноги, наклонился вперед и облокотился на свои колени. При этом он ехидным взглядом сверлил Лолиту Адольфовну.

Чего такие люди добиваются, читатель, я не поясню, потому как сам за несколько тысячелетий этого не понял. Мудрецы из ваших говорят, что таким образом они компенсируют чувство собственной неполноценности, но на мой взгляд это можно сделать гораздо проще и продуктивнее, чем оскорбляя женщину, способную в течение месяца отправить вас в Ад. Ведь нарисуй Станислав Викторович любую каракулю, слепи он глиняный горшок или запиши парочку мыслей, необязательно умных, это бы принесло ему чувство минимальной самореализации. Так работает у людей созидательная активность. Но он по какой-то причине выбрал иной путь.

– Пожалуйста, покиньте кабинет. Только после этого я продолжу прием, – строго сказала Лолита Адольфовна.

– Я законный представитель.

– В таком случае, предъявите документ, подтверждающий, это.

– Водительские права подойдут? – вальяжно протянул Узколобов, достал из кармана штанов ламинированную карточку и швырнул на стол Лолиты Адольфовны.

– Нет. Покиньте кабинет или я буду вынуждена вызвать полицию.

– Доктор! – вмешалась возмущенная мать Станислава Викторовича, – Вы говорите так, будто он преступник какой-то или алкоголик! Это же мой сын!

– Ваш сын мешает мне вести прием. В данном случае он не имеет права находиться в кабинете, и я прошу его уйти, – твердо и спокойно ответила Лолита Адольфовна.

– У меня знакомый в «минздраве», я ему сейчас позвоню, и быстро все решится, – Станислав Викторович был уверен в своей победе.

Лолита Адольфовна взяла телефон и набрала номер полиции. В ответ на это Узколобов тоже набрал чей-то номер на своем телефоне и включил на громкую связь. Шли гудки. Мать Станислава Викторовича попыталась попросить сына выйти из кабинета, но он одним взглядом дал ей понять, что не сделает этого, тогда она замолчала.

Полицейские приехали через полчаса. Трое молодых мужчин в форме зашли кабинет, где Узколобов держал в заложниках врача, медсестру и собственную мать. Да, именно так, читатель, потому что путь из кабинета каждой из указанных женщин лежал через Станислава Викторовича, сидевшего у двери.

Полицейские представились и поинтересовались у Лолиты Адольфовны, что случилось. Та встала перед ними и объяснила ситуацию. Затем слово дали Станиславу Викторовичу, и он, все так же раскинувшись на кушетке, заявил, что его мать плохо слышит, что он ей нужен и никуда не уйдет. Один полицейский что-то тихо сказал на ухо другому, в ответ на что, сидевшая к ним спиной мать Узколобова, повернулась и возмущенно закричала на весь кабинет:

– Никакой он не пьяный! Он вообще не пьет!

– Отличный слух! – заметил полицейский с улыбкой, но тут же обратившись к Лолите Адольфовне спросил, – а в чем проблема провести прием при этом гражданине?

– В том, что это противоречит закону, – Лолита Адольфовна изо всех сил старалась выглядеть спокойной.

– Я сейчас позвоню Курносову… – вмешался Узколобов, и это была его ошибка.

– Кто такой Курносов? – уже не так любезно прервал его старший из полицейских.

– А то вы не знаете, кто такой Курносов!

– Не знаю, зато знаю, что Вы сейчас встанете и пойдете с нами.

– Нет!

Но это было последнее предупреждение. Не слушая больше ни слова, втроем полицейские стеной пошли на Узколобова, и на удивление тот вдруг встал, покорно позволил взять себя под руки и, словно тряпичная кукла, покинул кабинет, мать побежала за сыном.

Как только закрылась дверь, Лолита Адольфовна рухнула на свой стул, закрыла лицо руками и громко всхлипывая, зарыдала. Слезы мгновенно намочили бумаги у нее на столе. Медсестра Елена сидела напротив и молча смотрела на нее, но не сказала ни слова. Она была вдвое старше Лолиты Адольфовны, и в ее привычке было бы решить это дело мирно, пойдя на уступку. Так бы поступили и все без исключения участковые терапевты из «старой гвардии». Зачем тратить свои нервы, если завтра придет еще один такой Узколобов, друг Курносова? Но ничего из этого она не сказала Лолите Адольфовне, потому что наблюдая за тем, как эта храбрая молодая женщина так отчаянно борется за свои идеалы, может пошатнуться даже самая закостенелая вера в абсолютную безнаказанность и несправедливость.

Тем временем вернулся старший полицейский и увидел плачущую, съежившуюся на своем стуле Лолиту Адольфовну.

– Ну, ну… – он подошел и сочувственно положил руку ей на плечо, – все хорошо, он ушел, мы решили это дело?

– Решили, спасибо большое, – всхлипывая и смотря в стол, ответила Лолита Адольфовна.

– Вот и отлично! – полицейский улыбнулся и направился к выходу, но у двери остановился, помолчал секунду, затем снова повернулся к Лолите Адольфовне и спросил: – Почему ты решила идти до конца?

Лолита Адольфовна, подняла заплаканные глаза на полицейского, вытерла слезы и ответила:

– Потому что он смотрел на меня так…. – она сделала паузу, – так смотрел на меня в детстве отец, перед тем как начать бить.

Полицейский сел на кушетку.

– Кисунь, а давай на него заявление напишем?

– Давайте.

IX

1 сентября 2022 года (продолжение)

– Вот скотина! – крики Глеба Михайловича сотрясали Ад, – он еще хуже этого нытика Королева!

– Вообще-то, я здесь, – Александр Ильич почил накануне и уже стоял у Котла вместе с Зоей Васильевной и Глебом Михайловичем.

– Он заслуживает чего-то посерьезнее нашей поляны, – заметила Зоя Василевна.

– Надо было мамашу его раздеть и палец в жопу засунуть, чтобы всем понятно стало, почему осмотр при сыночке невозможен! – Глеб Михайлович продолжал кричать в потухший Котел.

– Между прочим, это должно входить в каждый физикальный осмотр, по правилам так положено, – заметил Александр Ильич.

Зоя Васильевна и Глеб Михайлович посмотрели на него с удивлением и презрением.

– Что? – искренне удивился Александр Ильич.

Глеб Михайлович лишь вздохнул и пошел в свою клеть.

– Он так же кричал, когда Вы вчера на приеме перед лицом Лолиты Адольфовны члеником своим размахивали, – пояснила Зоя Васильевна, – только там, наоборот, больше отнять хотел, чем прибавить.

Александр Ильич ни капли не смутился:

– А что тут такого? Я ей водянку показывал. Она врач, смотреть должна…

– А еще скажи потрогать! – злобно крикнул Глеб Михайлович с крыльца своей клети.

– Я между прочим умирающий, – привычно начал Алесандр Ильич, но вдруг опомнился и скорбно опустил плечи.

Как уже было сказано, Александр Ильич умер вчера. Он помнил, как вышел из поликлиники и сел в такси, которое плавно превратилось в лодку Харона. К слову, именно в этот момент Лолита Адольфовна выводила курсивом последнюю букву имени Александра Ильича в Списке Дураков – инцидент с отеком мошонки стал решающим аргументом.

Покойный сразу понял, что умер и даже испытал какое-то облегчение от этого. Тем не менее, путь Александра Ильича к поляне был ничем не примечателен. Он впал в апатию, почти в кататонический ступор и всю дорогу представлял себя Лениным. С одинаково безразличным лицом он встретил двухметрового Кота, поляну, проклятых соседей, рассказывающих про врачиху-ведьму и хижину с надписью «Королев», расположившуюся между двумя пока еще безымянными. Александр Ильич до утра пролежал в ней на полу, но в конце концов, услышав движение и разговоры снаружи, решил, что пора возвращаться к жизни после смерти.

На поляне он застал Зою Васильевну и Глеба Михайловича, оживленно споривших о чем-то. Зоя Васильевна размахивала руками, Глеб Михайлович смотрел на нее сверху вниз и усмехался, скрестив руки на груди.

– О чем вы спорите? – Александр Ильич подошел к ним бесшумно, как тень, и Зоя Васильевна подскочила от неожиданности

– О том, по какому принципу тут клети распределяют, – с явной неохотой ответил Глеб Михайлович, – я говорю, что по росту. Староста наша уважаемая самая низкая будет, а я – самый высокий, поэтому ее хибара первая, и от нее по кругу до меня – лесенка про́клятых идиотов.

– Вы хотели сказать прокля́тых? – уточнил Александр Ильич.

– Хотел бы… – вздохнул Глеб Михайлович.

После чего они вдвоем с Зоей Васильевной рассказали Королеву про Лолиту Адольфовну, Список Дураков, проклятие и Господина Кота. Александр Ильич очень внимательно слушал их и лишь по окончании рассказа спросил:

А для чего все это?

– Мы пока не знаем, – ответила Зоя Васильевна, – но Господин Кот говорит, что у нас будет какая-то цель.

– Это хорошо.

– Чего же тут хорошего? – удивился Глеб Михайлович.

– Цель – это хорошо, уж и не помню, когда она у меня была, – Александр Ильич задумался, почесал затылок и посмотрел в небо: оно так отразилось в его глазах, что они снова обрели цвет, – пожалуй, во времена партизанских отрядов, а потом уж всю жизнь бумажки перекладывал.

Его размышления прервал закипевший Котел, и все трое стали смотреть увлекательное повествование про самоутверждение Узколобова.

X

22 сентября 2022 года

Станислав Викторович Узколобов очнулся в кромешной тьме под взглядом синих глаз Харона. Он мгновенно вскочил в лодке – небольшой рост и коренастое телосложение позволяли ему еще при жизни отличаться ловкостью, но удар веслом по голове уронил его на что-то большое, мягкое и теплое, на чем он и пролежал, испуганный, оставшуюся часть пути.

Когда же пещера озарилась теплыми красками костров Ада, Станислав Викторович разглядел, что лежит на теле своей матери. Он в ужасе снова вскочил на ноги, но голову прикрыл руками, опасаясь очередного удара. Перед Узколобовым предстал Господин Кот.

– Что с моей мамой?! – закричал Станислав Викторович, бросившись на Кота, но тот с невозмутимым лицом движением лапы поднял его в воздух.

– Она умерла, – спокойно ответил Кот.

– Что ты с ней сделал?! – дергая ногами и размахивая кулаками в воздухе, продолжал кричать Станислав Викторович.

Господин Кот закатил глаза, сделал взмах свободной лапой, и Жанна Игоревна мгновенно села в лодке.

– Стасик! – на выдохе произнесла она и протянула к сыну руки.

– Мама!

На Кота никто так и не обратил внимания, и он опустил обе лапы. Стас упал обратно в лодку, но тут же поднявшись бросился в объятия матери.

– Сыночек…

– Мама…

Господин Кот обратился к смеющемуся Харону в поисках сочувствия:

– Оживил на секундочку, чтобы она ему рассказала, как они вдвоем баклажанами обожрались, а они лобзаются…

– Нет повести печальнее на свете, – низким басом ответил Харон.

–… чем повесть о плохой матери, – недовольно закончил Кот и взмахнул правой лапой.

Станислав Викторович снова оказался в воздухе и тут же продолжил кричать. Кот прижал уши, зашипел, и крики покойного тут же затихли, хотя шевелить губами и членами он не перестал.

– Слово отравительнице, – чинно сказал Господин Кот, приняв спокойное выражение лица и указывая свободной лапой на мать Узколобова.

– Я? – недоумевающе спросила Жанна Игоревна.

– Ну навряд ли я, – пробасил стоявший за ее спиной Харон.

Жанна Игоревна умоляюще посмотрела на Кота, тот вздохнул:

– Пожалуйста, расскажите обо всем, что помните перед смертью.

Лицо покойной исказилось гримасой ужаса:

– Стасик… – медленно протянула она и посмотрела на болтавшегося в воздухе сына – это все баклажаны.

В ту же секунду Жанну Игоревну подхватили и унесли две тени, похожие на те, которые переправляли Глеба Михайловича, но, как вскоре узнает ее сын, место на поляне было заказано только для него одного… Последнее, что мать успела прокричать сыну перед вечной разлукой: «Стасик, будь хорошим!»

Обратно в лодку Узколобов был спущен совершенно другим человеком. Он плакал, как ребенок, не переставая. Даже когда тени перенесли его на поляну, он сел в том же месте, куда его сбросили, обнял колени руками и горько плакал. Ожидавшие его на поляне Зоя Васильевна, Глеб Михайлович и Александр Ильич тоже плакали, но, по правде говоря, от смеха.

Дело в том, что за последние полдня они посмотрели в Котле уморительно-познавательный эпизод, который начался с чувства голода, продолжился сомнениями Жанны Игоревны на тему «стоит ли употреблять слегка вздутую банку с консервами собственного производства неизвестной давности» и закончился торжеством жадности.

Узколобов, в отличие от своих бывших жен, и предположить не мог, что погибнет от рук собственной матери, хотя те и пророчили ему это во время обоих разводов. Однако удивительнее всего оказалось то, что ныне покойный совершенно не обратил внимания на собственную смерть. Среди его всхлипываний и причитаний отчетливо прослеживался мотив смерти матери, но про себя он совершенно позабыл. Зоя Васильевна, на правах старосты, подошла к нему, положила каменную руку на плечо и сказала:

– Ну, ну, полно, это же не конец.

– Это для меня не конец, – всхлипывая отозвался Стас.

Зоя Васильевна посмотрела на Глеба Михайловича, ища поддержки, но тот лишь пожал плечами.

– Я думаю, он понял, что умер, – заметил Александр Ильич, – просто не придает этому значения, дадим ему время.

– Только не посреди поляны, – нервно заметил Глеб Михайлович, – не терплю истерик.

Сказав это он огляделся и заметил фамилию «Узколобов», появившуюся на клети между своей и Александра Ильича. Глеб Михайлович закатил глаза:

– Надеюсь, они звуконепроницаемые.

Втроем они помогли Узколобову подняться и, держа под руки, отвели в его клеть. Когда дверь за Стасом закрылась, Зоя Васильевна посмотрела на мужчин и недоумевающе спросила:

– Что с ним? Я ожидала совершенно другого.

– И я, – растерянно сказал Глеб Михайлович.

– Не изволите ли звание нытика с меня снять, – шутливо обратился к ним Александр Ильич, – тут у меня явный конкурент.

Все трое снова засмеялись и немного расслабились.

XI

Работа участковым терапевтом в России наложила отпечаток на характер Лолиты Адольфовны. Она всей душой возненавидела глупых людей и лестницы. Если с первым все понятно, то второе, читатель, я поясню. Контингент людей, вызывающих на дом врача из поликлиники, частично должен быть понятен на примере Зои Васильевны и Глеба Михайловича. Прошу отметить, что в девяноста два года Королев, при всех недостатках своего поведения, умирая от неизлечимой болезни, продолжал ходить своими ногами, хотя вполне мог объявить себя лежачим и каждый день вызывать врача на дом, а тот был бы обязан приходить. Цитируя заведующую поликлиникой: «Вызов должен быть обслужен».

Большинство жителей советских пятиэтажных домов знают об этом. Честное слово, иногда мне кажется, что они вызывают врача на дом лишь для того, чтобы самим потом не карабкаться на свой пятый этаж без лифта. Ведь все эти дома строились по так называемому ГОСТу, который раньше предусматривал лифт только в зданиях, где девять и более этажей.

А теперь читатель, представим себе Лолиту Адольфовну, у которой тридцать вызовов за один рабочий день. Из них половина на пятом этаже. Еще есть семиэтажный дом на участке – он новый, но застройщик сэкономил, так что там тоже нет лифта. Итак, мы имеем восемьдесят два этажа. Еще четыре вызова на третьем этаже, пять – на втором и пять на – первом (хотя на практике так везет очень редко). Сто девять этажей за день. Идет она туда не налегке, а несет с собой тонометр, фонендоскоп, пульсоксиметр, коробку с тестами для определения коронавируса, маленький холодильник с пробирками (если экспресс-тест оказывается положительным, она должна взять тест для ПЦР), папку с бумагами (их необходимо заполнить в случае выявления коронавируса), комплекты бесплатных лекарств (их нужно выдать, в случае выявления коронавируса, хотя нет никакой доказательной базы их эффективности), фонарик, перчатки, спиртовые салфетки и бутылку с антисептиком для рук объемом семьсот пятьдесят миллилитров (меньше носить нет смысла, не успеешь наполнять).

В день езды по «бесхозным» участкам и садовым товариществам врача возит водитель: тридцать вызовов без приема. Кстати, тридцать, потому что однажды врачи просто отказались брать больше, и их стали переносить на следующий день. На свой же участок терапевт идет пешком до или после приема. На участке Лолиты Адольфовны обычно было от семи до пятнадцати вызовов в день. Расстояние между концами участка составляло полтора километра. Сначала участок заканчивался лесом, но как-то неожиданно вместо деревьев там выросло очередное СНТ, и начальство пыталось доказать Лолите Адольфовне, что раз оно является продолжением улицы, то входит в ее участок. Хорошо, что доказательств не нашлось.

Думаю, теперь понятно, почему Лолита Адольфовна стала негативно относиться к лестницам. Она радовалась каждый раз, когда видела вызов в частный дом или в квартиру с небольшим порядковым номером, но однажды ей предстояло встретиться с Ольгой Олеговной Барановской.

XII

8 ноября 2022 года

Лолита Адольфовна позвонила в звонок на калитке. Раздался звук, как от электрической мухобойки, и калитка открылась. По небольшой дорожке Лолита Адольфовна прошла к двухэтажному дому с мансардной крышей и позвонила в еще один звонок. Дверь открыла женщина лет сорока, с желтоватыми крашеными волосами и вечерним макияжем. Одета она была в красный халат. Это и была Ольга Олеговна Барановская, вызвавшая врача для своего мужа.

– Пожалуйста, проходите, – улыбаясь, она пригласила Лолиту Адольфовну войти.

Прихожей в доме не было, весь первый этаж состоял из одного помещения, логически разделенного на кухню и гостиную. Слева от входа располагалась большая винтовая лестница. Ольга Олеговна сразу как ни в чем не бывало протянула Лолите Адольфовне бахилы.

– Спасибо, они мне не нужны, – сказала Лолита Адольфовна.

Хозяйка дома моментально сняла с лица искусственную улыбку и заговорила нравоучительным тоном:

– Доктор, у меня чистый дом, дети! Вы сейчас пойдете на второй этаж! Что значит не нужны?

– На второй этаж я не пойду, а бахилы надевать не просто не должна, а скорее должна не надевать из соображений безопасности. Пожалуйста, приведите пациента.

– Нет, вы пойдете на второй этаж! На диване его смотреть я не позволю! И бахилы наденете, потому что у меня там дети!

Это был конец рабочего дня и последний вызов. К тому моменту о борьбе за справедливость речи не было, только за выживание. Уже стемнело, Лолита Адольфовна устала, ноги гудели, и она чувствовала, как капли пота стекают по спине под жарким «антикоронавирусным» комбинезоном. Голова тоже вымокла и горела огнем под капюшоном, маска то и дело лезла на глаза. К тому же хотелось есть. Рабочий день участкового врача в те годы не подразумевал обед, а завтраку она обычно предпочитала лишние минуты сна.

Взвесив все за и против, Лолита Адольфовна поставила сумку на пол, взяла у Ольги Олеговны бахилы и, наклонившись, стала натягивать их на свои ботинки, после чего пошла за торжествующей хозяйкой на второй этаж. Там она застала детей последней, ради здоровья которых так строго соблюдался порядок в доме. Это были мальчик и девочка на вид лет десяти, выглядывавшие из комнаты в коридор. Пройдя дальше, Лолита Адольфовна наконец предстала перед пациентом. То был ровесник и муж Ольги Олеговны, Алексей Анатольевич Барановский, преподаватель биологии в местном медицинском университете. Он был одет в обычную футболку и штаны и сидел на заправленной кровати. Лолита Адольфовна выяснила, что заболел пациент накануне вечером, измерила температуру – тридцать семь и четыре. Сатурация в порядке, тест на коронавирус отрицательный, дыхание в легких везикулярное, хрипов не слышно и так далее. В конце концов удалось выявить только субфебрильную температуру. Лолита Адольфовна дала рекомендации по лечению и собралась уходить, но Ольга Олеговна была не удовлетворена:

– Мы вообще-то вас вызвали, чтобы вы коронавирус нам подтвердили.

– Тест отрицательный, это может быть не он.

– Что значит не он? Он сейчас у всех. Нам надо, чтобы он был положительным.

Лолита Адольфовна даже растерялась от последнего заявления и начала объяснять:

– По последним правилам, я делаю экспресс-тест, если он оказывается положительным, я беру еще один образец для полимеразной цепной реакции. Это делается в лаборатории, результат будет завтра. Если хотите…

Она собиралась предложить сделать ПЦР без положительного экспресс-теста. Врачи иногда делали так, хоть официально им это не разрешали, если были уверены, что имеют дело с коронавирусом, а экспресс-тест был отрицательный. Просто писали в направлении «подозрение на пневмонию» или же «ОРВИ – затяжное течение». Но Ольга Олеговна не дала Лолите Адольфовне договорить и громко рассмеялась ей в лицо:

– Девушка, вы что не понимаете? Он нам сегодня нужен положительный! Зачем нам результат завтра?

– А что изменится от результата, – не выдержала Лолита Адольфовна, – лечение одно и то же, да тут и болезни-то нет!

Ольга Олеговна еще громче засмеялась:

– Девушка, нам ваше лечение вообще не нужно! Кем вы себя возомнили! Вы же наверняка только после института! А мой муж работает на кафедре биологии! Мы уже все, что нужно пьем и колем Цефтриаксон! Просто сделайте тест еще раз!

– Я не могу. Мы отчитываемся за каждый потраченный тест, а этот я сделала правильно.

Ольга Олеговна демонстративно вздохнула и обратилась к мужу:

– Скажи ей! Пусть переделывает!

Алексей Анатольевич раскрыл было рот, но Лолита Адольфовна уже спускалась вниз по лестнице, уронив, как Золушка, одну из бахил. Ольга Олеговна помчалась за ней, выкрикивая слова «минздрав», «жалоба», и «халатность». Она бежала за врачом и по дорожке на улице, но к счастью, на этой работе у Лолиты Адольфовны уже был огромный опыт в побегах от сторожевых собак.

XIII

30 ноября 2022 года

Ольга Олеговна скончалась в собственном доме при падении с винтовой лестницы, потому как была пятым номером в Списке Дураков Лолиты Адольфовны. Не спрашивай меня, читатель, кому пришла в голову такая чудная ирония, мне это неизвестно.

Нужно сказать, что на самом деле детей у нее было трое. Лолита Адольфовна видела младшую Юлю и среднего Арсения, но у Ольги Олеговны была еще старшая дочь Светлана, которая в свои семнадцать лет по-прежнему содержалась в родительском доме, в ежовых материнских рукавицах. В отличие от Юли и Арсения, которые проживали весьма беззаботное детство, Света была рождена с определенной целью – помогать матери, и именно она вечером двадцать девятого ноября до блеска натерла и отполировала ту самую лестницу.

Теперь Ольга Олеговна плыла к остальным под неусыпным взглядом Харона. Правду сказать, покойная была настолько поглощена своими мыслями, что не заметила его. Она отчетливо помнила свое падение, внезапную головную боль и темноту, последовавшую за ней. Всю дорогу Ольга Олеговна тщательно продумывала, что скажет Светлане, как та будет утверждать, что добросовестно вымыла лестницу, и как Ольга Олеговна не поверит ни единому слову. Казалось, что эти мысли согревают душу, но на самом деле Ольга Олеговна чувствовала тепло от приближающихся врат Ада.

Только когда край лодки ударился о берег, покойная очнулась от своих мыслей, села и осмотрелась вокруг. «Какие неестественно голубые линзы, – подумала она, взглянув на Харона, – из этих он что ли?»

– Прошу на выход, – спокойно сказал Харон, веслом указывая на берег.

Лишь в этот момент Ольга Олеговна сообразила, что находится в совершенно незнакомом месте, в лодке с каким-то здоровым мужиком, да еще и в пещере. Единственным рациональным решением ей показалось издать громкий пронзительный писклявый крик на грани с ультразвуком, что она и сделала, разразившись автомобильной сигнализацией. На берегу тут же возник Господин Кот, и, увидев его, Ольга Олеговна закричала еще отчаяннее. Кот посмотрел на Харона, а тот сделал жест веслом в сторону головы Ольги Олеговны и вопросительно посмотрел на Кота, однако Кот отрицательно покачал головой.