Читать книгу ЭллиНур - - Страница 1

Имя – самое сильное заклинание.

Го Цзинмин

____

Темнота. Снова абсолютная темнота, от которой не скрыться, не сбежать. Элли идёт по мраморному полу Храма Ложи Чародеев, спускается по винтовой лестнице с покатыми гладкими ступенями, проходит вдоль множества дверей по коридору столь длинному, что конец его теряется в пелене белёсого тумана. Она идёт полная бесстрашной решимости – от камня веет холодом, пахнет сыростью и гнилью – Элли не смущает ничего. Одна дверь, вторая, третья… у четвёртой двери Элли останавливается, и взгляд её приобретает оттенок злой решимости, когда она касается железной ручки в виде головы змеи. Дверь со страшным скрежетом отворяется, и на первый взгляд кажется, что за ней нет ничего: ни пространства, ни времени, только пустота, – однако вскоре глаза Элли привыкают, и она видит огонёк лампады. Пламя вздрагивает, отбрасывая на стены причудливые тени. Свет от факела скользит по полу и на миг выхватывает из полумрака силуэт странного существа. Подобие человека, созданного тенями, бесплотного – словно чёрная душа, заточённая здесь на многие века. Элли не страшно, она приближается к нему, и с каждым её шагом существо обретает плоть, его кожа белеет, а на лице прорисовываются черты – губы, глаза, брови. Оно смотрит прямо в душу. Элли на мгновение теряется, прежде чем заметить чёрные пряди длинных шелковистых волос, собирающих на себе призрачные блики света. Ей хочется о многом спросить, но когда первый вопрос уже готов слететь с её губ, пол вдруг уходит из-под ног, и Элли падает… падает во тьму.

– Эй, очнись! – чья-то тяжёлая рука бьёт её наотмашь по лицу так, что звенит в ушах, и Элли просыпается.

Первое, что она чувствует, это боль в глазах от яркого света, проникающего сквозь закрытые веки. Элли жмурится, пытается отвернуться, но свет словно исходит из самого воздуха, тогда она прислушивается к своим чувствам и понимает, что сидит на земляном полу, скованная, как какой-нибудь преступник. Свет не исчезает и не меркнет, но Элли привыкает и со временем может открыть глаза, разглядеть за источником света высокую фигуру – ужасная догадка возникает за миг до того, как в действительности подтверждается – фигуру рыцаря в чёрном. Надзор. Она попала в руки Надзора! Но почему? Элли силится вспомнить, что было до того, как она оказалась здесь, но голова раскалывается, а воспоминания так и не приходят.

Надзор – верные рыцари Ложи Чародеев пугали всё Королевство от берегов Алмазного моря до Великих Снегов на равнинах севера, от рыцарей нельзя было укрыться, им невозможно было противостоять. Если их чёрные доспехи появлялись в каком-либо городе, это означало только одно – смерть. Они приходили за Пустыми – детьми, способными впитывать магию – и за Тифами – теми, кто от рождения из-за генетических отклонений был настолько силён, чтобы в более взрослом возрасте мог стать угрозой власти.

Элли вспоминает об этом и не понимает, как могла привлечь их внимание. Её посредственные способности годились лишь в хозяйстве – ни Пустой, ни Тифом она не была.

Рыцарь делает шаг вперёд, и Элли ясно видит его лицо – паутинки морщинок вокруг серых глаз, тонкие губы – он хмурится. Его действия спокойные, уверенные и оттого ещё более пугающие. Рыцарь хватает Элли за подбородок, разжимает челюсти и вливает в рот что-то вязкое и терпкое… напиток противно струится по языку, но Элли то ли от страха, то ли от неожиданности глотает и сжимает кулаки от пронизывающего холода, которым мгновенно затягивает все её внутренности.

«Зелье очищения сознания» – мелькает в голове, пока рыцарь убирает ёмкость от зелья и отходит за грань света, туда, где она больше не может его видеть.

– Назови своё имя, – его низкий с хрипотцой голос заставляет Элли содрогнуться. – Ты помнишь, как тебя зовут?

Всё её тело и сознание противиться, в голове всплывают странные образы, но они не складываются ни во что осмысленное, лишь вызывают боль.

– Элли, – шепчет она, позволяя слезам соскользнуть с ресниц на щёки. Становится легче. Не намного, совсем на короткое время, но легче.

– Элли… так… а дальше? Полное имя, – настаивает рыцарь Надзора. – Говори!

Боль вспыхивает обжигающим пламенем, Элли хватается за голову, сдавливает виски и скулит, заливаясь слезами, прежде чем проговорить:

– Просто Элли… у меня не было… других имён.

– Что ты помнишь о леди Лорен, госпоже Цветочного побережья?

– Леди Лорен… – это имя эхом отражается от стен, разлетается осколками магии, врезается в сердце. Боль выходит на новый уровень, и Элли заливается криком, неподдельным, доходящим до визга, способным тронуть кого угодно, но не рыцаря… только не его.

____

Леди Лорен строгая, всегда с прибранными наверх волосами, в длинных приталенных платьях тёмных оттенков, с высокомерным взглядом, сегодня грустна. Элли впервые видит её такой, по обыкновению внося в спальню завтрак и чистую одежду. Она замирает в дверях с подносом наперевес, не зная, может ли мешать госпоже в такой момент, позволено ли ей быть здесь. Однако леди Лорен молчит и, кажется, даже не замечает присутствия Элли. Её лицо бледное, осунувшееся, она взволнована… нет. Нет! Она подавлена и напугана. Элли кашляет громче и, наконец, привлекает к себе внимание.

– Элли? – лицо леди Лорен меняется, она вновь строга, смотрит с нескрываемым пренебрежением.

– Госпожа, я…

– Поставь поднос, сядь, – приказывает леди Лорен, небрежно указывая на один из роскошных стульев у её письменного стола.

Элли покорно садится, и леди Лорен, на удивление, садится напротив. Её руки худые, жилистые, дрожат, дыхание сбито, но она старается не показывать этого. Она никогда не показывает своих чувств открыто, по крайней мере, пока знает, что на неё смотрят.

– Каков уровень твоих сил сейчас, Элли? – вопрос звучит поверхностно и отстранённо, будто леди Лорен просто хочет завязать разговор, но Элли с удивлением слышит в её голосе беспокойство.

– Я освоила бытовую магию среднего уровня, достаточную для жизни… госпожа.

Леди Лорен кивает, молчит очень долго, так что Элли кажется, что она недовольна и сейчас накажет её просто так, как делала обычно в плохом настроении, но леди Лорен сегодня вовсе не желает следовать ожиданиям. Она лишь устало вздыхает и тихо говорит.

– Ты должна уйти.

Элли поспешно встаёт.

– Простите, госпожа, я не совсем поняла вас. Разве вы не будете завтракать и…

– Оставь, – леди Лорен проводит ладонью по лицу и задерживает пальцы у губ. – Я хочу, чтобы ты ушла. Совсем. Я дам тебе денег и одежду. Отправляйся на север и больше никогда не возвращайся сюда.

– Госпожа! – Элли падает на колени и заливается слезами. – Скажите, в чём я провинилась? Не выгоняйте меня! В этом мире кроме вас у меня никого нет… вы же сами говорили, что…

– Я знаю, что я говорила! – резко обрывает леди Лорен. – Уходи, – повторяет она. Её взгляд неуловимо меняется. Элли знает, что леди Лорен очень сильна, но именно в этот миг она понимает, насколько в действительности огромна её сила. – Иди так далеко от столицы, как только позволит этот мир, стань незаметной, живи мирно.

– Что вы говорите? – Элли качает головой, не уделяя должного внимания слезам, стекающим по щекам и капающим с подбородка. – Куда мне идти? Почему?

– На рассвете ты должна уйти. Я всё сказала. И должна уйти пешком. Сейчас лето… в поле безопасно. Это ради твоего блага. Уходи.

Элли знала о склонности госпожи к странным решениями, но сейчас она скорее поверила бы, что леди Лорен заколдована или всё это вовсе какой-то дурной сон. Она прожила в этом доме всю жизнь и не знала серьёзных лишений, леди Лорен за строгостью прятала истинное отношение, и Элли верила, что та никогда не откажется от неё. Но ничто не бывает вечно. «Уходи». Эти слова бьют больно, очень больно, знаменуя конец её прежней жизни, знаменуя новую страницу, путь, который Элли придётся пройти в одиночку…

____

Она слышит свой визг словно сквозь толщу воды и обессиленно падает на земляной пол. Цепи звенят по бокам, ледяными щупальцами касаясь ног. Юбка платья изодрана в клочья, прикрыться не удаётся – Элли сжимается в комок на полу и скулит.

Рыцарь ходит за пеленой света, гремит склянками, что-то смешивает, заваривает, наливает. Зачем он мучает её? Зачем заставляет вспоминать? Элли прерывисто вздыхает и пытается расслабиться. Он, с лёгкостью угадав её мысли, отвечает на них с той точностью, будто она произнесла их вслух.

– На тебе лежит заклятие модификации памяти. Зелье – самый гуманный способ, который я могу предложить.

Элли не отвечает. Она просто не помнит, кто и зачем сделал с ней это, и ей кажется, что никакое зелье не способно заставить её вспомнить.

____

Элли бредёт по полю, раздвигая руками полевые цветы – их аромат разносится до самого побережья, она так думает, а ещё думает, что нужно было настоять, нужно было упасть в ноги леди Лорен и просить остаться, даже если завтра наступит смерть, даже если завтра вовсе не наступит. Элли поднимается на холм и на фоне светлеющего предрассветного неба видит его – поместье леди Лорен: его башенки, окошки, островерхие крыши. Её дом. Бывший дом.

Блик света, словно солнечный зайчик, сверкает на фоне неба, и Элли думает, что это первый луч рассвета отражается от далёкого окна, но в следующий миг всё понимает, вскрикивает и зажимает рот ладонью. Особняк вспыхивает и загорается, языки пламени лижут стены, пробираясь всё выше и выше… Элли смотрит, широко распахнув глаза. В конце концов она выходит из оцепенения, кричит, срывается с места и бежит обратно, что есть мочи, но она уже прошла защитный барьер поместья, и он больше не пускает её. Она врезается в него – в стену уплотнённого воздуха – бьётся об него, как птичка о прутья клетки, а затем обессиленно сползает вниз.

Леди Лорен знала.

Леди Лорен отослала её специально.

Руки Элли безвольно опадают на колени, её переживания и страхи бурлят в ней, как зелье в котле – порыв ледяного ветра сбивает её волосы в сторону, она раскрывает глаза. Ещё мгновение назад ясное небо внезапно затягивают белые пушистые облака, переполненные, готовые излиться на землю. Элли ожидает дождь, но вместо воды ветер приносит снег, крупные пушистые снежинки. Сначала падает одна, затем две, и вот целая вереница белых пчёл опускаются на землю, начинается метель – снег засыпает поместье Леди Лорен, подавляет полыхающий над крышами огонь… Элли испуганно поднимается на ноги, сухие губы дрожат, и слова сами срываются с них как заклинание, как последний приговор.