Читать книгу Новичок 2. Чемпион - - Страница 1

Мы с Игорем и Женей прилетели в Москву утренним рейсом, и наш ИЛ-86 приземлился в Домодедово точно по расписанию. В девять ноль пять. В очередной раз Аэрофлот нас не подвёл, единственная авиакомпания Советского Союза сработала как хорошие часы.

Получив свой багаж, я, Стас и Женя пошли на выход, там нас должен был встретить один из администраторов молодёжной сборной, который чтобы отвезти на базу.

Мы уже заметили его, невзрачного мужичонку среднего возраста в неприметном пальто, который держал в руках табличку с фамилиями, как меня узнал один из москвичей, который оказался в аэропорту в это утро.

– Товарищи, товарищи! Вы посмотрите, кто здесь. Это же Александр Семёнов из Автомобилиста! Будущая надежда сборной страны на молодёжном чемпионате мира и на Олимпиаде в Калгари!

Пришлось остановиться и начать раздавать автографы.

А желающих их получить оказалось очень и очень много, больше двух десятков. Плюс несколько человек захотело со мной сфотографироваться.

Из-за этого нам пришлось задержаться в Домодедово на лишние полчаса.

Ну а когда с этими приятными обязанностями было покончено, мы вышли из аэропорта, дошли до красного микроавтобуса РАФ, погрузили в него свои вещи, у каждого было по два больших баула, и поехали на базу сборной. Спустя какой-то час мы уже были на месте.

* * *

Базой нашей сборной стал традиционный Новогорск. Здесь было абсолютно всё необходимое для полноценной подготовки. Огромная территория, буквально нашпигованная спортивными залами, бассейнами и сразу два ледовых овала. Последнее очень полезно, на самом деле, так как позволяло и проводить полноценные командные тренировки и одновременно с этим тренироваться по индивидуальной программе тем игрокам, которым это необходимо.

Вообще, это пока что не был именно сбор национальной команды. Сейчас на базе игроков было на две полноценных команды, и тренерский штаб во главе со старшим тренером Анатолием Михайловичем Кострюковым планировал к началу декабря полностью определиться с основным составом.

Задача у него, как я понимаю, стояла максимально амбициозная. Молодёжная Сборная СССР буквально нашпигованная будущими звёздами мирового хоккея была просто обязана выиграть домашний чемпионат и реабилитироваться за прошлогодний позор в Пьештяны.

О том побоище вообще много говорили в Новогорске, как-никак участников того памятного матча с канадцами было в этой сборной предостаточно. Это и гигант Валерий Зелепукин, которому тогда досталось больше всего, и Сергей Федоров, чьё место в составе сборной не подлежало сомнению, как и то что он будет капитаном, и Александр Могильный, на которого возлагали очень большие надежды.

Руководство советского спорта и комсомола, как оказалось, эта сгинувшая вместе со всем союзом организация имела очень большой вес, было настроено очень серьёзно, поэтому буквально в тот же день, когда все кандидаты в сборную заселились в двух и трёхкомнатные номера базы в Новогорске, с нами было проведено собрание.

На котором первую скрипку играл даже не старший тренер сборной, а очень большая даже по меркам всего необъятного союза фигура. Первый секретарь ЦК ВЛКСМ Виктор Иванович Мироненко…

* * *

– Дорогие товарищи комсомольцы, – начал свою речь Мироненко, когда всех кандидатов в сборную собрали в актовом зале базы, – совсем скоро многие из вас будут защищать честь нашей страны, Советского Союза, на льду арен молодёжного Чемпионата мира, который пройдёт в столице нашей Родины, городе-герое Москве. Вы все – наша гордость, передовой отряд советской молодёжи. Поэтому вы должны понимать, то, что произошло в прошлом году в братской Чехословакии, недопустимо. Присутствующие здесь товарищи Зелепукин, Фёдоров, Могильный и Костриков вместе с частью тренерского штаба должны помнить, на каком тонком волоске висела судьба всех без исключения игроков сборной прошлогоднего созыва после той жуткой драки с игроками канадской сборной. Из комсомола всю команду не исключили буквально чудом.

Поэтому, товарищи, я обращаю ваше внимание на недопустимость подобного у нас дома, в Москве. Не должно быть никаких намёков даже на попытку сведения счётов с канадцами. И я как первый секретарь ЦК ВЛКСМ ответственно заявляю. Если вдруг что-то подобное произойдёт во время вашей игры первого января, то последствия будут самые жёсткие. Вплоть до исключения из комсомола.

– Товарищ Мироненко, у меня вопрос, – поднял я руку, когда этот молодёжный вожак, наконец, замолчал.

– Да, слушаю вас, товарищ, – к Мироненко тут же подошёл старший тренер сборной и что-то прошептал ему на ухо. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что это была моя фамилия, – Семёнов.

– Это что получается. Если первого января какой-то канадец даст мне, извините за грубость, в морду, я должен не реагировать?

– Совершенно верно. Тем более что это даст вам преимущество на льду. Не поддаваться на провокации, вот какие слова должны быть для вас руководством к действию.

Ну, не поддаваться – значит не поддаваться. Тем более что этот сухарь прав. Лучшим ответом будет наша победа.

Хотя, с другой стороны, я бы не отказался начистить какому-нибудь канадцу лицо. Как-никак в мои планы входил относительно скорый отъезд в НХЛ, а там лучше иметь уже сложившуюся репутацию.

А, впрочем, это может и повредить моей будущей заокеанской карьере. Как-никак сейчас время дикой НХЛ, той самой, в которой у каждой команды в составе есть тафгай. Игрок-полицейский, который не даёт в обиду лидеров своей команды и если надо сразу лезет в драку.

А если у меня будет репутация игрока, который и сам может как следует помахать кулаками, то меня, наверняка, будут такие вот тафгаи ловить чуть ли не в каждой игре.

Да и вообще, если мне не изменяет память, сейчас за океаном действует негласный запрет на драки, да и вообще на грубость, с теми, кто делает настоящее шоу. Тот же Гретцки, по-моему, так вообще ни разу за карьеру по лицу не получал.

Потому что боссы лиги знают, что голы и передачи великого канадца и создают привлекательность лиге.

* * *

С составом старший тренер определился очень и очень быстро. Буквально три двусторонние игры, и вот уже на базе в Новогорске остались только те, кто будет заявлен на турнир. Всего 23 человека. Два вратаря, шесть защитников и тринадцать нападающих.

И я, и Женя со Стасом, конечно, в состав попали. Как-никак в руках тренеров было уже готовое игровое сочетание, и к нам с Виноградовым нужен был третий.

Им стал рижский динамовец Витолиньш, который в своё время доставил нам немало хлопот во время матча в Свердловске.

По манере игры Харийс был похож на Лукиянова, так что проблем сыграться с ним у нас со Стасом не было никаких.

В итоге получалось, что в руках тренеров сборной будут две очень мощные и сыгранные тройки. Первой формально было звено Фёдорова. Могильный-Фёдоров-Буре, а второй мы. Витолиньш-Семёнов-Виноградов.

Про Буре надо сказать отдельно. Видимо, наш первый матч с ЦСКА стал своеобразным катализатором, который подстегнул карьеру Павла в ЦСКА. Во всяком случае, если до нашего первого матча он ни разу не появлялся в составе своей команды, то потом стал полноценным игроком основного состава, сыграв до зимней паузы 18 матчей, в которых он забросил семь шайб и отдал шесть результативных передач.

Это вкупе с тем, как отлично смотрелась вся тройка Фёдорова, не могло не привести к тому, что будущая русская ракета получила свой шанс в сборной уже в этом сезоне.

Вообще, у нас получилась очень молодая сборная, средний возраст которой был ниже всех остальных участников чемпионата.

Но при этом эта сборная была очень и очень талантливая, пять игроков которой железобетонно занимают места в стартовых составах двух лидеров чемпионата Советского Союза.

Пятнадцатого числа тренеры определились с капитаном команды. Им стал Сергей Фёдоров, хотя, наверняка, многие, да и я сам, хотели чтобы мой свитер украсила буква C, но нет. Тренерский штаб решил по-другому, вместо капитанской нашивки я получил ассистентскую.

Первой тройкой нападения, пусть и формальной, моё звено с Виноградовым и Витолиньшем тоже не стало. Могильный – Фёдоров – Буре, вот какое сочетание формально считалось первым.

Хотя всем было понятно, что мне в любом случае придётся выходить против сильнейших центров соперника. Как ни крути, но у меня процент выигранных вбрасываний приближался к девяноста шести, совершенно невозможные цифры на самом деле.

В итоге у нас получилось четыре играющих звена. В советском хоккее не было ни намёка на ту глупость, которая тяжело заразила все уровни российского хоккея в десятых годах следующего века.

Никак биться-бороться и разделения атакующих троек на играющие и сдерживающие тут не было и в помине. Притом не только на уровне молодёжной сборной но и первой.

Все тройки нападения были именно что тройками нападения, а не непонятными полузащитниками-полунападающими.

Нет, конечно, и здесь было достаточно чёткое деление на двусторонних форвардов, которое умеют играть на обеих сторонах площадки, оборонительных, чьей задачей было играть против сильнейших звеньев соперника и отрабатывать в меньшинстве, и чистокровных прим-балерин. Тех, о ком в НХЛ говорят, что это игроки, которые делают разницу.

Но в любом случае, безотносительно роли на площадке, все форварды советской сборной умели играть в нападении. И умели это делать хорошо. Забить могла любая тройка, и забить, играя против любого соперника.

* * *

Как только тренерский штаб определился с составом началось время контрольных игр.

Как оказалось, далеко не для всех зимняя пауза на игры сборных была именно зимней паузой. Сразу несколько московских клубов были спарринг партнерами и для нас, и для первой сборной.

Например, одиннадцатого и двенадцатого декабря мы провели сразу четыре контрольных игры. По две в день: утром и вечером. Пятнадцатого против Крыльев Советов, у которых уехавших в расположение сборной игроков заменили спартаковцы, а на следующий день уже со Спартаком, в чьём составе были игроки Крыльев.

А перед стартом турнира на призы «Известий», четырнадцатого декабря, уже молодежная сборная стала спарринг-партнером для первой команды.

Сразу после этой игры, закончившейся вничью 8–8, мне удалось перемолвиться парой слов с Игорем Лукияновым, для него и Саши Каменского грядущая игра с ФРГ должна была стать дебютом. Илья Бякин в сборную вызывался регулярно, и пока мы доигрывали первую часть чемпионата даже успел слетать с ней в Берн на игры со Швейцарцами.

– И как тебе Тихонов? – спросил я у Игоря, когда обе сборные уже помылись, и выдалась свободная минутка, чтобы поговорить в холле малой спортивной арены Лужников, в которой мы и играли.

– Тиран, – усмехнулся Лукиянов, – гоняет и в хвост, и в гриву. Куда там нашему Сан Санычу.

– А что он вообще говорит про твои перспективы на олимпийскую сборную?

– Честно сказать, непонятно всё. Ты же сам видел, что я выходил в разных сочетаниях. И с Быковым с Хомутовым или с Каменским и со Светловым и Давыдовым.

Ну да, первые два звена у сборной были незыблемыми. Крутов, Ларионов, Макаров и Пряхин, Черных, Хомутов.

– Честно тебе сказать, Сань, – Игорь огляделся и, когда понял, что его никто не услышит, продолжил, – у меня такое чувство, что Тихонов взял меня в сборную исключительно с прицелом на то, чтобы я играл в одном звене с тобой.

– С чего ты взял?

– Да так, понял по некоторым его оговоркам. Если бы он не рассчитывал в будущем на тебя, то меня бы в сборной не было.

Игорь вздохнул и продолжил.

– Ты не поверишь, я даже немного завидую нашим ребятам сейчас. Со мной, если говорить про Калгари, всё очень непонятно, а они сегодня в Берн летят, на кубок Шпенглера.

– Ты это брось, Игорёк. Если тебя вызвали, значит, ты прямо сейчас достоин места в сборной. Выбрось все эти дурацкие мысли из головы. Очень тебя прошу.

– Договорились, – как-то очень легко согласился со мной Игорь. – Ладно, Санёк, мне пора.

– Давай, удачи.

Мы с Игорем обнялись, потом я перекинулся парой слов с Сашей Каменским и Бякиным. Судя по всему, у них упаднических настроений не было, и на этом мы расстались.

* * *

Пятнадцатого декабря базу в Новогорске как следует завалило снегом, как будто в небе кто-то внезапно разрезал ножом огромный мешок и щедро засыпал всё вокруг.

Поэтому утренняя тренировка на льду началась на два часа позже, а вместо разминки мы, члены молодежной сборной, намотали километров десять на лыжах.

Хорошо хоть, это были просто лыжи, не что-то с утяжелителями, от нашего тренерского штаба всего можно было ожидать.

Порядком упарившись на лыжне, там кстати были не только мы, но и другие сборники, лыжники и биатлонисты, Калгари был всё ближе, а Новогорск, как ни крути, это база не только хоккеистов, мы пообедали и после тихого часа отправились на тренировку.

* * *

Выйдя на лёд после своих обычных ритуалов, как тщательное обматывание клюшки, жонглирование сразу четырьмя шайбами и прочим, что давно стало для меня неким ритуалом я тут-же заметил то, что рядом с нашим старшим тренером Анатолием Кострюковым стоит ещё один человек, чей анфас, да и профиль тоже был известен не только всем советским хоккейным специалистам и болельщикам, но и далеко за пределами страны.

Великий и ужасный Виктор Васильевич Тихонов о чём-то говорил с Кострюковым, сопровождая свою речь жестикулированием.

Дело происходило на другой стороне тренировочного катка, так что я не слышал, о чём два тренера разговаривают. Ну а подъехать ближе и превратиться в слух мне мешала какая-то глупая, совершенно мальчишеская гордость.

Впрочем, они быстро закончили свой разговор, и Кострюков начал тренировку.

И Тихонов, как будто у него других дел не было, им же завтра с западными немцами играть, просто сидел на скамейке. Он просто молча сидел и смотрел, как тренируется молодёжная сборная Советского Союза.

* * *

Причину, почему тренер первой сборной провёл целый день в Новогорске, а не на базе ЦСКА, где на время турнира на призы «Известий» располагалась его команда, я узнал буквально через полчаса после окончания тренировки, когда Кострюков вызвал меня в свой кабинет.

Постучав в дверь и услышав: «Заходи», я вошёл в кабинет старшего тренера сборной. То, что я увидел, живо напомнило кабинет Прокофьева, тренера Нижнетагильского «Спутника», после той самой игры в межсезонье, после которой я попал в состав «Автомобилиста».

Только вместо Прокофьева сейчас был Кострюков, а роль Асташева играл Тихонов.

– Саша, – без всяких прелюдий начал Кострюков, – Виктор Васильевич хочет, чтобы ты завтра играл с немцами. Ты уже заявлен на игру, так что собирайся.

– ФРГ – это ФРГ, – начал Тихонов, – я хочу, чтобы ты завтра побыл тринадцатым нападающим. Думаю попробовать тебя в различных сочетаниях. С твоим одноклубником Лукияновым, с другими нападающими. В общем, посмотрим.

– Извините, – сказал я, когда Тихонов замолчал, – а как же молодёжная сборная?

– У нас первая игра 26-го декабря, с чехами. А «Известия» закончатся для нашей сборной 24-го. И я, и Виктор Васильевич считаем, что тебе и обеим сборным будет полезно, чтобы ты перед молодёжным чемпионатом мира сыграл ещё и в первой сборной.

Вот так вот. Моего мнения тут никто не спросил. Впрочем, я был только за.

* * *

16 декабря 1987 года. Москва СССР. СК Олимпийский. Матч турнира на призы газеты Известия. Сборная Советского Союза – Сборная ФРГ. 10 тысяч зрителей.

А вот и мои дебют в свитере национальной сборной! Да, пока что я сижу на скамейке запасных, хотя и знаю, что я лучше, чем Игорь Ларионов, который вышел на стартовое вбрасывание. Но это ничего, главное, что я здесь и то, что игровые минуты у меня сегодня будут!