Читать книгу Одуванчики - - Страница 1

Середина июля. Разрушенная больница. Громыхают разрывы от минометного обстрела. Те, кто может бежать – убегают прочь из каменно-кирпичного барака, спасаясь от вечного плена. Там, где-то на другом конце города, за пазухой у Бога во рву у дороги спрятались две пары маленьких детских глаз. Девочка прикрылась коляской своей маленькой сестры, которая здесь же с ней лежит в грязи. Старшая Оксанка, ей 14, успокаивает младшую:

– Всё-всё, Верунчик! Не плачь! Скоро кончится и домой пойдем.

Оксанка будто бы про себя считала количество выпущенных по её городу снарядов. "Двадцать шесть". Скоро конец. Никогда не стреляли больше тридцати раз подряд. "27, 28, 29, 30". Последние четыре снаряда взорвались в воздухе, не причинив видимого ущерба городу. Тишина. Всё замерло. Только слышны нечеловеческие вопли в парке через дорогу. Женщина в полусознании кричала рядом с ямой от попадания. Недалеко разбросанные детские вещи и – о, ужас! – убитый младенец. Женщина, сорвав голос, утихает и слышно только гортанное рыдание, которое ещё больнее слышать, чем плач. Многие жители, поняв, что обстрел закончен побежали в разные стороны. Некоторые далеко не убежали, подрываясь на сброшенных по всей видимости в последних снарядах «лепестках». «Лепесток» или мина ПФ – коварный враг во время обстрела. В условиях, когда люди стараются убежать либо перепрятаться в более лучшее укрытие, как правило мало кто смотрит себе под ноги. Особенно дети, которые по замыслу врага и являются основной целью этих мин. Ведь дети зачастую принимают красивую зеленый самолетик за игрушку. Оксанка взяла Верку под мышку и бегом направилась в сторону дома. Она бежала босиком по раскаленному асфальту, по разбитому стеклу и веткам деревьев и нежные детские пяточки стачивались будто масло на горячей сковороде, до крови. Издалека раздался пронзительный крик: "Лепестки, стоять, малая!". Солдат российской армии, увидев её, побежал наперерез Оксанке, пытаясь столкнуть ее в сторону. Но Оксанка набрала слишком большую скорость, чтобы просто так остановиться… На секунду ей показалось, что она бежит спринт на соревнованиях в Киеве, не давая шансов соперникам. Но туда ее не взяли… Слишком хорошо она знала русский язык, лучше, чем нужно было! Толчок и Григорий, как заправский регбист или игрок американского футбола (смысл которого не понятен никому кроме самих американцев), укладывает девчонок на газон недалеко от первого "лепестка". Он поднимает глаза и видит перед собой еще один. Горячий пот прошибает его от осознания того, что он мог на него сам наступить. Вот он, буквально на расстоянии вытянутой руки. Оксанка и Верка лежат на газоне, не желая вставать с теплой и мягкой травы. Младшая встала первой. Оксана потянулась к ней рукой, но почувствовала дикую боль в плече. Григорий помогает ей встать.

– Ну ты даешь, малая! – сказал он, – где так бегать научилась быстро? Спортсменка?

– Да! – гордо ответила Оксана – призер Донецка по юниорам!

– А я выходит, что регбист! – насмешливо сказал Григорий – призер по спасению других призеров!

– Выходит, – сказала она, удивляясь как Григорий относится к происходящему вокруг с какой-то непонятной иронией.

– Ну ничего, малая, прорвемся, слышишь?! Что с рукой?

– Вывихнула просто, наверное, – уже более мягко ответила Оксана.

– Давай, посмотрю! Повернись! -, скомандовал Григорий, – так, так, перелома нет точно! Ну тогда можешь выдохнуть! Хочешь подую?

– А зачем это ещё?

– Не знаю, иногда помогает, – втянув плечи в шею ответил Гриша.

Оксана в этот момент посмотрела в сторону младшей сестры. Вера сидела на коленках на газончике и собирала пушистые одуванчики в одну большую охапку, чтобы потом наверняка со всей силы дунуть на них. И полетели ли бы по всем улицам города семена этих сорняков, превращая зеленые лужайки в огненные. Когда Григорий дотронулся до Оксаны, все тело её превратилось в гусиную кожу и она отвлеклась от сестры, но все также смотрела в ту сторону, где сидела Вера. Только непонятное чувство будто бы ослепило её подростковую душу. Она почувствовала такую заботу. Раньше только папа так нежно к ней прикасался, ещё когда был живой. Оксана вспомнила, как он лечил её ободранные коленки, когда ей было как Вере сейчас. И также дул, пытаясь унять шипучую боль от «зелёнки», и приговаривал «у кошки боли, у собачки боли, а у Оксаны не боли». Но папа ушёл её защищать и не вернулся. Осталась лишь шипучая боль от его утраты и воспоминания. И вот опять такое же ощущение – отцовское прикосновение. Правда, Григорию едва ли было двадцать пять. На гладко выбритом лице виднелся фиолетовый шрам в форме буквы Т в районе подбородка. "Наверняка ранение!"– подумала Оксана. Григорий хромал на правую ногу, но лихую девчонку тем не менее он догнал. "Он лежал в госпитале!"– догадалась наконец малая. Действительно, Григорий лежал в госпитале, в который прилетела основная масса снарядов. Ему повезло, и уже в который раз, оказаться на первом этаже рядом с выходом. Он успел услышать издалека звуки приближающейся беды и выскочить без костылей на улицу (Хотя костыли ему больше были нужны для того, чтобы кадрить симпатичных медсестер, проявляющих большую заботу к малоподвижным солдатам). Здесь он увидел, что одна маленькая девчонка тащит другую ещё поменьше прямо на разбросанные рядом с госпиталем «лепестки», и он тут же рванул в их сторону. Нет, не герой! Просто так воспитан был. Всегда старался помогать всем и всех спасать будь то кошка на дереве или случайный прохожий или сослуживец. В один момент он принял решение, что должен спасти этих детей. И у него получилось, могло и не получится. В жизни у Григория все получается случайно. Случайно закончил школу (хотя и не был плохим учеником), случайно пошел в армию, случайно решил стать военным и абсолютно случайно уехал на Украину – защищать слабых беззащитных людей от произвола. Таков уж был наш Гриша. Сердобольный и справедливый.

– Давай, знакомиться, – сказал Григорий и протянул Оксане руку, – Григорий!

– Оксана, Викторовна, Юзова, – по словам ответила Оксана и протянула руку в ответ.

– Ух, ты какая! Прямо Викторовна? – с улыбкой подколол её Гриша.

– Мой папа тоже воевал, моего папу звали Виктор, поэтому Викторовна! Ясно?! – одновременно с гордостью и болью в голосе вскрикнула девочка.

– Ладно-ладно, успокойся! Я ничего плохого не хотел сказать! Ну не хотел тебя обидеть, пойми! Хотел разрядить обстановку, так сказать.

– А я и не обиделась! – сказала Оксана и отвернулась от него к сестре.

Вера по-прежнему сидела на коленках. Вокруг туда-сюда сновали пожарные машины, скорые двигались с невероятной скоростью, казалось на улице было столько много людей, что, если бы сейчас прилетел ещё один снаряд: помогать было бы некому уже. На фоне всего происходящего сидела маленькая девочка и собирала цветы. Вере было не больше четырёх лет, и она не совсем понимала, что творится здесь и сейчас, куда пропал папа. Она мечтательно смотрела на газон и представляла какой она соберет букет для мамы, и как она обрадуется. Солнечные лучи начали пробиваться сквозь густой дым от пожаров и пыли. Один из лучей упал на Веру. Она встала, отряхнула коленки и повернулась к сестре. В её руках уже был огромный букет из жёлтых и готовых сбросить семена белых одуванчиков. Вера была в двух метрах от сестры, но тем не менее, увидев на соседнем газончике ещё парочку больших цветков, побежала через тропинку, усыпанную «лепестками», к ним. Оксана с ужасом побежала за ней. Григорий, стоявший спиной к Вере, успел дернуть Оксану за руку, не понимая, что происходит, просто среагировав инстинктивно. Раздался взрыв, потом еще один и в воздухе опять запахло пылью и запекшейся кровью. Белое облако от одуванчиков зависло над ними и тут же порывом ветра было снесено отсюда навсегда. Маленькая Вера осталась лежать на земле, а её сестра, сделав два шага, упала без сознания. Григорий лишь успел её подхватить и аккуратно положить на траву. Без сомнения Вера была мертва. Она могла бы и выжить, если бы упала назад от мин, но она упала прямиком всем телом на другие мины. Григорий, встав на колени, понимая, что это и его вина тоже, прикрыл лицо грязным кителем и горько зарыдал.