Отрывок из книги
Сегодня решили с Бимом устроить выходной: накопилась уйма домашних дел и усталость. И вот… – валяемся оба на постелях и непривычно пропускаем рассвет; никуда с утра не спешим, никуда не бежим. Бима громко сопит и печально вздыхает во сне о чём-то о своём, а я, лёжа на спальнике, мечтаю и невольно душою уплываю в воспоминания. Непроизвольно представилось зримо прошлое и будущее. Пригрезилось, (или вспомнилось?..) как иду по улице родного уральского города в красивом красном платье, в изящных модных туфлях на высоченных каблучках, голова – вся красуется в кудряшках –завитушках; умыта- причёсана, золотые кольца на пальцах, золотые серёжки с александритом в ушах, цветные бусики из уральских камешков на шее, духи «Шанель» – настоящие, не подделка! А народ оборачивается, глядит – изумляется и восхищается моей стати, да красоте, радуется моей улыбке и счастью. – Иду, жадно вдыхаю незабытый ещё аромат цветущей сирени, южноуральских гор, родных – каменных, цветущих разнотравьем дорог. И свечусь счастьем, будто впереди ждёт меня только красота жизни. И оттого сейчас не хочется вставать, откидывать тёплое одеяло, отрываться от воспоминаний, одевать на босые ноги холодные калоши, растапливать печь.
А жизнь… – такой бессовестный быстротечный миг! Её никак не растянуть в бесконечность. Её не хватает, чтобы насладиться бытиём, надышаться вволю. – Как хочется кружиться в танце! Очутиться сызнова в прекрасном огромном светлом зале среди танцующих вальс людей. И нужно оказаться на краю бесконечности света, за тысячи вёрст от юности и от детства, где явственно осознаёшь конечность нашего пребывания в мире грёз и безмерность вечности желания жить. Каждый из нас однажды встаёт на тот острый, режущий в кровь, край, за которым видится только неизвестность. А за окном таёжного зимовья застыла в рассветной красоте северная тайга Сибири! Крупными белыми хлопьями падает осенний снег…
.....
Действительно, – Бим, так Бим! И никак – не Тузик, не Джульбарс, и даже не Дружок! – «Бим пон-пон», – одним словом. «Бимпонпоном» он же сам, по-юности ещё, себя и назвал, когда на охоте облаял глухаря. Гавкал птичку тогда, совсем не как полагается охотничьей лайке: «Ав-ав-ав!», а: «Бим – пон-пон! Бим – пон-пон!». Тем самым говорил мне: «Бим поймал! Бим поймал птичку». – Так его со щенячьего детства хвалила за удачную работу по птице. Говорила, поощряя, радуясь работе юной лайки: «Бим поймал! Бимка поймал! – Хороший Бим! – поймал птичку, глухарика поймал!».
Вот пёс и переиначил на своё собачье наречие речь хозяйки – по-своему. Все слова-то мои не выговаривал собачьим языком, а придумал как сказать, чтоб я поняла его и срочно шла на подмогу: кралась, стреляла и т.д.. Когда впервые услышала Бимкины слова, не могла сдержать смеха. А смеяться нельзя! Собака – молодая! -работает по птице, зовёт! Нужно подкрадываться бесшумно к глухарику, – ползком, прячась за деревьями, бесшумно ступая по мху, да так, чтоб солнце не слепило, иначе добыча сойдёт, и косточками не похрустим вечером. А я смеялась! – не смогла удержаться, ведь Бимка чётко повторял мои слова, и изо всех щенячьих сил голосил, призывая хозяйку не мешкать: «Бим поймал! Бим поймал!». Только у кутьки получалось: «Бим – пон-пон! Бим – пон-пон». Своё имя – Бим, выговаривал явственно, а вот слово «поймал», переиначил в «пон-пон», только никак не в «ав-ав», «гав-гав», как все лайки на охоте говорят.
.....
