Читать книгу После дракона - - Страница 1

Когда драколич пал на крыше музея естественной истории, в Лондоне, народная молва тут же провозгласила Мэтью Хайуотера чем-то вроде героя, окончательно лишив его надежды на тихую спокойную жизнь. Не успела еще осесть костяная пыль и растревоженные Кенсингтонские дриады не покинули своих гнезд, а стайка любопытных телесорок уже облепила шпили музея, транслируя картинку случившегося каждой ведьме и волшебнику на островах. Их черные бусинки глаз превратились в точки сияющего белого света, как старые проекторы, а из клювов доносился треск.

Хайуотер снял свои очки, после первого же удара превратившиеся в забитую стеклянным крошевом оправу, сел на крышу и положил ладонь на гладкую лобную кость огромного черепа, покоившегося на маленьких передних лапках. Рядом с гигантским скелетом он выглядел мальчишкой, потерявшимся в растянутом свитере.

– И что это дало?

Он всегда думал, что уничтожив дракона почувствует… облегчение? Сможет двинуться дальше от осколков своего детства? Чудомедики говорили, что он был слишком маленьким, чтобы запомнить трагедию, но он всегда держал в памяти тот момент, помнил запах гари обугленного дома и давящее внимание чего-то могущественного. И оно не ушло. Оно не заткнулось.

Мэтью прислонил пальцы к холодной кости черепа. Таков ведь заведенный порядок вещей? Если ты мужчина, и кто-то рушит твою жизнь, ты собираешься с силами и уничтожаешь их. А потом все как-то само собой приходит в порядок. Да, порядок здесь придется наводить долго, то-то профессор над ним посмеется. Мэтью хмыкнул. Мэтью и сам бы хотел посмеяться.

На край крыши позади него вспорхнула крылатая метла, с которой соскочила миниатюрная блондинка с заостренными чертами лица. Ее пестрая мания, сшитая из лоскутков фиолетового, бордового и темно-розового была накинута поверх бежевого свитера под горло и зауженных к низу брюк, подвернутых у лодыжек. Она бросила беглый взгляд в сторону стаи сорок и поправила свои широкие очки:

– Записываем? Добрый вечер, с вами Виола Бейкер, и я веду репортаж с крыши музея истории, где только что был повержен последний дракон Великобритании, Белфегор. Как мы все знаем, Белфегор вышел из спячки шестнадцать лет назад, обнаружил посреди своих бывших владений город обывателей Лондон, рассвирепел и выжег волшебным огнем четыре квартала. Позднее происшествие удалось списать на взрыв газа. Попытки поймать его…

Сороки защелкали клювами и из их горла стали доноситься возмущенные голоса:

– Кто там мешает обзору?

– Эй, мисс, заведите себе свою стаю и им рассказывайте.

С криками «свободная пресса, свободная пресса» они поднялись в воздух и заспешили прочь.

– Все равно я стану настоящей журналисткой, и вы будете меня слушать! – Крикнула им вслед Виола. – Парень, ты цел? Расскажи, какие у тебя впечатления…

Еще две метлы спикировали на крышу, торопливо размахивая крыльями. С одной спрыгнула молодая девушка в нелепой полиэстровой хламиде со знаками зодиака и разрозненными магическими символами. На ее плоской груди покоилась тяжелая золотая цепь, а кудрявые черные волосы были спрятаны под фетровую широкополую шляпу. Рядом с ней спешился юноша с породистым слегка лошадиным лицом. Он был одет в светло-серый шерстяной костюм и дизайнерский серый плащ с голубой шелковой подкладкой.

– Профессор! – Крикнула девушка. Завидев неудавшуюся журналистку, она помахала и представилась, – привет, я Алина Лихолесова, никак не связана с русской мафией. Вы видели профессора Хельма?

Мэтью оглянулся и заметил темное пятно, распластавшееся на крыше. При ближайшем рассмотрении пятно оказалась выцветшей серо-черной мантией с огромной дырой на спине. В мантии обнаружилась горстка пепла и потертые кожаные ботинки.

– О нет! – Воскликнула Алина, – вы понимаете, что это значит?! У него же были все наши документы!

– Да, – подтвердил ее спутник, – нам теперь не зачтут домашнее обучение, придется сдавать экзамен с комиссией.

– Меня завалят, – продолжила Алина, выхаживая по крыше туда-сюда, – папочка сдерет с них шкуру заживо, это взбудоражит Интерпол, расследование перерастет в очередной кубинский кризис, начнется третья мировая…

– А мы не получим дипломов! Проверь его карманы на всякий случай.

Алина быстро обыскала мантию, достала какую-то бумажку и разочарованно поморщилась:

– Всего лишь дурацкий рецепт дурацкого зелья.

– Это все ты виноват, Мэтью! – воскликнул богато одетый юноша и пригладил свои редкие волосы.

– Нет, – сказал Мэтью и для убедительности помотал головой. – Не-а. Да что ему здесь было делать? Он, наверно, пошутил над нами и теперь наблюдает откуда-нибудь за паникой. Очередной урок, как держать себя в руках или типа того. Даже не говорите, что я погнался за этой глупой ящерицей и случайно угробил Хельма!

– По сторонам надо было смотреть, Геракл слепошарый!

Мэтью хотел что-то ответить, но осекся и прикусил язык.

– А вы, простите? – Вмешалась журналистка.

– Чарльз Сэвидж Третий, эскв… а вам какое дело? – Не дождавшись ее ответа, он повернулся к Мэтью, – спрячь уже в ножны меч, нам нужно убраться отсюда пока не приперлись зеваки…

Мэтью растерянно осмотрел древний клинок, который стащил с каминной полки профессора Хельма. Тот все еще был у него в руках, куда здесь еще денешь острую пластину хорошо заточенной стали? Мэтью убрал клинок за спину, потому что ножны забыл в доме. Костяной дракон не оставил на лезвии даже следа копоти, не говоря уже о кровавых разводах.

Там, куда указывал Сэвидж, уже выстроился редкий ряд ветвистых фигур. Самая близкая из них, молоденькая дриада с желтой шапкой листьев на голове стояла, баюкая белку в ветвистых руках. Желтый плащ окутывал их длинным покрывалом с плеч до самой земли, с такого расстояния трудно прочесть выражения лиц, и все же Мэтью показалось, что она выглядела печальной.

– Мне очень жаль, – сказал он, но Виола подхватила его под руку и заставила отвернуться.

– Что ты им объяснишь, они же дерево. Увидели, что часть древней магии ушла, и тоскуют.

– Его больше нет, и это я сделал, – попытался пояснить Мэтью, но слова не шли, и пока он хмурил брови, в надежде заставить их, с земли раздался окрик.

Мэтью замер на краю крыши, слишком усталый, чтобы куда-то бежать. Почему эта костяная тварь появилась именно сегодня? Столько лет никто не слышал о личах, и вот, пожалуйста. Из здания музея вышел плотный мужчина средних лет в сером комбинезоне то ли сторожа, то ли уборщика и замахал руками.

– Эй, вы чего там делаете?!

Собравшиеся оглядели место событий. Гигантский костяной череп выглядывал с края крыши слишком явственно, чтобы ответить «ничего».

– Нет, надо же, второй день на новой работе..! Нет, вы посмотрите, они затащили скелет динозавра на крышу! – Бесновался сторож. Он исчез за дверью музея и вернулся уже с тяжелой железной стремянкой.

– Филистеры, – резюмировал Сэвидж, – всегда способны придумать самое обыденное оправдание самым чудесным вещам.

Юные маги скрылись на другой стороне крыши, пока смотритель музея кричал снизу, попрыгали на метлы и заспешили в холодную ночь. Сэвидж и Алина взмыли первыми, оставляя после себя в облачном вечернем небе дорожку как от самолета. Виола критически оглядела спотыкавшегося Мэтью, привязала его метлу к своей и помогла забраться:

– Как один крот другому, я знаю, что такое потерять очки, так что просто держись крепче.

Метла натужно замахала крыльями от двойного веса и странного сдвоенного баланса, припала к земле и неровными рывками стала подниматься вверх.

– А ну вернитесь обратно! – Раздавалось им вслед, – да чтоб тебя, откуда тут дерево посреди дороги?!

Но маги уже нырнули под незримую вуаль, отделявшую волшебную часть Лондона от обычной, и взмыли над разноцветными огнями плотно понаставленных башенок к дому безвременно почившего профессора Хельма, где Мэтью провел последние три года.

Его знакомство с профессором нельзя было назвать радостным событием. Мэтью тогда привычно переходил от четырнадцатой приемной семьи к пятнадцатой. Они всегда начинали с энтузиазмом, делали вид, что все проблемы решаемы и все будет замечательно, но незримое присутствие магии остужало их пыл. Вещи начинали теряться и находиться в неожиданных местах, двери громко хлопали ночью, когда в коридоре никого не было, соль обращалась в уксус, а электроника сбоила и показывала какую-то резню бензопилой сутки напролет. Попечители просыпались в холодном поту, не понимая, что не так, но чувствуя присутствие опасности, против которой были бессильны. Потом начиналась старая песня про то, что они переоценили свои силы и Мэтью будет лучше с кем-то еще. Он научился не осуждать их слишком сильно.

Мэтью как раз думал, как бы вежливее отказаться от очередного приглашения, когда дверь распахнулась, и на пороге появился худой хмурый мужчина, лицом напоминавший борзую собаку. Его внимательные слегка раскосые глаза были янтарного цвета, с яркими пляшущими искорками, а черные волосы были забраны в низкий куцый хвост. На вид ему было немного за тридцать – почти покойник по меркам беспризорников. Он быстро оглядел Мэтью, развалившегося поперек кресла с почти честно купленным телефоном, кивнул, и вышел за дверь. Через неделю Мэтью переехал в его дом, полный древних фолиантов, банок с сомнительными ингредиентами, хрустальных шаров и волшебных безделушек.

Сначала он понадеялся, что теперь все будет хорошо, но вскоре выяснилось, что у профессора Рю Хельма ужасный характер и, хуже того, двое учеников на домашнем обучении, которые поселились там раньше Мэтью. Сэвидж был старшим и поспешил проинформировать, что это он милостиво позволяет остальным жить здесь, хотя на самом деле его семья очень родовитых, но крайне обедневших лордов сама снимала половину дома в двух кварталах от профессора. В отличие от него, Алина была эмигранткой сомнительного происхождения. Для таких как она здесь использовали слово «филистер», старое и едкое. Они с Мэтью появились в доме почти одновременно, но Алина встречала все странности поместья с детским восторгом, а не с тихим недоверием. Она роняла все, что неловко лежало, и испарялась в неизвестном направлении, оставляя на них с Сэвиджем уборку и очень злого профессора. Тот орал на весь дом, что эти лягушачьи лапки были собраны под полной луной в Самайн и хранились в герметичном контейнере еще с пятнадцатого века, а теперь они абсолютно бесполезны, и сейчас он превратит всех в лягушек и начнет восполнять потери.

Мэтью обычно пережидал, пока все утихнет на кухне, и как-то походя, чтобы занять руки, научился готовить. Французская кухня получалась у него особенно хорошо.

Вот и теперь он положил меч обратно на каминную полку и просочился на кухню, чтобы немного успокоить нервы. Поймал фарфоровый чайник на ножках, который, завидев его, галопом принялся удирать к полкам с посудой, поставил чай. Он только ко всему здесь намного привык.

В гостиной неподалеку трое подростков молча сидели за столиком. Виола оживленно что-то записывала в блокнот. Сэвидж барабанил пальцами по столу и хмурился. Алина оглядывалась по сторонам, словно искала кого-нибудь способного все уладить. Мэтью принес чашки, расставил их, сел сам и дрожащими руками взял свою, с Шерлоком Холмсом.

– Слушайте, мне три месяца до восемнадцати, – начал он сразу с важного. – Как считаете, они отошлют меня назад в приют?

– Раньше надо было думать! – Сэвидж стукнул кулаком по столу, – сиди и не дергайся, надейся, что они не вспомнят.

На его высоком лбу с уже редеющей линией волос проступила напряженная венка.

– Так, – постановил Сэвидж, – мы безутешны, и мы не убивали Хельма.

– Но мы его на самом деле не убивали, – возразила Алина, – и я его не так хорошо успела узнать, чтобы сильно переживать. Жалко конечно, человек все-таки…

– Он выбросил твою флешку с музыкой. Которую ты врубала на весь дом. А потом сказал, что ты сама ее потеряла, и сделал тебе выговор.

Алина застыла с возмущенно открытым ртом.

– Вот, ты безутешна. Ты думаешь про приют. А я думаю, что мои родители уже оплатили обучение, и никто им не вернет денег.

– А я думаю, что нашла сенсацию! – Со счастливой улыбкой сказала Виола, продолжая строчить в блокноте.

Договорившись о стратегии поведения, все переместились из кухни в гостиную, и только Мэтью остался мыть чашки. Что еще он мог сделать? Привычная тоска сжала сердце, и, спасаясь от нее, Мэтью сначала сел на пол на кухне, а потом и вовсе переместился под стол, по-детски надеясь на дополнительное укрытие над головой. Он знал, что это не работает. И все-таки… Там его и застала Алина, которая пришла возвращать пустую чашку. Заметив его под столом, она нагнулась и легонько постучала по крышке:

– Я подсяду?

Мэтью хотел объясниться, но как вообще растолковать более или менее вменяемому человеку, чем тебе помогает сидение под столом на кухне? Он кивнул. Она забралась в укрытие, прижимаясь плечом к его плечу:

– Слушай, это не…. Я знаю, что…

– Утешения бесполезны, – сказал Мэтью, – мы все равно разбежимся по разным учителям, потому что никто не берет троих учеников сразу.

– Да, будет немножко сложно, – согласилась Алина, – но потом мы снова встретимся, и да, с Хельмом нехорошо получилось, но мы же останемся друзьями, и я знаю, что это не очень помогает с поисками наставника, но…

– Спасибо, – сказал Мэтью, чтобы не ляпнуть, НАСКОЛЬКО это не помогает.

У нее была жизнь впереди, у нее была семья. У Мэтью было только это место и ворчливый профессор. Он закопался в свой телефон, изредка поднимая взгляд, чтобы проверить обстановку. Техника плохо работала в магическом Лондоне: что бы он ни делал, интернет всегда тащился на черепашьей скорости и пропадал каждые полчаса. Но какая разница. Пока он пялился в телефон, все думали, что он занят и не отвлекали от того, что происходило внутри его голову.

А там привычные картинки уже сменяли друг друга. Женщина без лица в белом переднике и с такими же волосами, как у него, похлопала Мэтью по плечу и сказала, что все образумится. Мужчина в мантии и тоже без лица потрепал его по волосам и сказал, что это не его вина, он не мог предугадать событий. На секунду все стало почти реальным, и он стиснул до боли зубы от желания остаться в этом моменте навсегда и никогда не выбираться из-под стола.

Алина откашлялась. Мэтью не мог сказать точно, сколько времени он пребывал в своей голове. Алина успела включить на телефоне один из своих спасенных плейлистов, и по дому разносилась легкая ни к чему не обязывающая музыка.

– Мэтью, мне нужна помощь настоящего героя, – сказала она и подмигнула.

Он ударился головой о крышку стола, поднимаясь. Алина подошла к холодильнику, достала имбирную печеньку с глазурью в виде единорога и направила на нее свою волшебную палочку из розоватого дерева.

– Аниматус Скакатус! – Сказала она и лихо взмахнула кончиком.

Единорожек встал на дыбы, загарцевал и, перепрыгнув с полки на кухонный стол, поскакал в холл.

– Сэр Ланцерог отправился на битву с ужасной медузой, – с придыханием сказала Алина, – скорее за ним.

– Но мне же не пять лет! – Вздохнул Мэтью, подумывая, не вернуться ли ему обратно под стол.

– Вот именно! Ты большой и отважный герой, ты обязан нам помочь.

Мэтью пожал плечами. Он знал, Алина не отстанет. Они вышли в холл, и Алина дернула его вниз, заставив пригнуться.

– Осторожно! Медуза следит за нами сверху. Закрой глаза, иначе превратишься в статую.

Она приложила ладони к его лицу, и Мэтью послушно закрыл глаза, слушая тепло ее рук.

– Мы взберемся по отвесной скале, – напутствовала Алина, подталкивая его вперед.

– Ай! Это лестница!

На ощупь, на локтях и коленях, он поднялся на второй этаж, пытаясь по памяти восстановить расположение комнат. Алина подтолкнула его вперед, к своей комнате.

– Нам придется подняться над ужасной бездной, – сказала она и вручила ему веревку. – Слышишь рев водопада?

– Это сушилка работает!

– Ой, да карабкайся уже!

Мэтью вцепился в веревку и полез наверх. По его подсчетам он должен был упереться в потолок комнаты, но к собственному удивлению, выбрался через открытый люк наверх. От любопытства он открыл глаза и обнаружил себя на чердаке, заставленном старыми сундуками и разной ветошью. У круглого окошка, повешенная на крючок удочки, болталась медуза, сделанная из куска эпоксидной смолы с вплавленными в нее камушками кварца. Вместо щупалец у нее были ряды пластиковых прозрачных ленточек. Внизу гарцевал сэр Ланцерог, пытаясь допрыгнуть до нее и возмущенно размахивая рогом. Мэтью достал волшебную палочку, навел на медузу и изобразил удар заклинанием.

– Ну? Я попал?

– Ой, точно!

Алина подбежала, сорвала медузу с лески и изо всех сил ударила об пол. Та отскочила, врезалась в конное стекло и полетела вниз, разбрасывая вокруг мелкое крошево осколков. Мэтью захихикал и потрепал Алину по волосам:

– Вот только у тебя так получается.

Сквозь разбитое пыльное окно было отлично видно, как восходит солнце на востоке. Небо было словно залито прозрачным слоем меда, среди которого плавали облака. Мэтью глубоко вдохнул пыльный воздух и посмотрел на осколки на полу.

Алина отменила заклинание, и сэр Ланцерог упал на пол. Он никогда не был по-настоящему живым, просто анимированным. Она подняла печенье, отряхнула, разломила его и отдала одну половину Мэтью.

– Вот что ты делаешь, я же к нему привязался, – фыркнул Мэтью и откусил кусочек, – прощай, сэр Ланцерог, ты был вкусным.

Они постояли так до тех пор, пока у порога не показались посетители.

Когда дом заполонили взрослые, это напоминало сменяющиеся потоки социальных работников в приюте. Мэтью старался не путаться под ногами, но из кресла в дальнем углу следил за их передвижениями и пытался опознать по лицам. Выходило плохо: хоть сообщество магов и было маленьким, но Хельм никого не звал в гости и не брал учеников с собой на общие собрания.

Вместе с прочими посетителями просочилась и Виола, которая привела с собой своего наставника, низенького толстенького мужчину средних лет, который оказался по совместительству начальником волонтерской бригады по чрезвычайным ситуациям. Он потрогал каждый шкаф, тридцать раз сказал «мда» и остановился у рабочего стола профессора, заваленного аппаратами, предназначения которых оставалось загадкой.

– Это что, оригинал преобразователя Элиота? – Спросил гость и указал на сложный громоздкий прибор с огромной иглой, воткнутой в установленное на подставке куриное яйцо.

– Я не знаю, – честно ответил Мэтью с дивана и опустил голову.

– Но это же очень… в свободном доступе, рядом с детьми! Опасный некромантский артефакт, он должен быть уничтожен в соответствии с протоколом о всеобщей безопасности… когда сюда доберется управление правопорядка, будут такие проблемы..!

– А зачем УПП сюда пришло? – Не понял Мэтью.

Он растерянно огляделся, не зная, что делать. Обычно, если под руки попадалась какая-нибудь волшебная штуковина с опасными свойствами, с ней разбирался Хельм. Он знал и протоколы, и предписания, и что можно трогать, а что только левитировать. Но теперь он уже не мог взять на себя эти обязанности.

– Профессор ведь не преступник, а жертва, и его убийца уже уничтожен. Что тут расследовать?

Гость замялся. На его лбу выступила одинокая капля пота.

– Да, но в некотором роде… понимаешь, Мэтт, никто ведь не ожидал возвращения Белфегора, а Хельм, выходит, ожидал. Почему? Управление правопорядка станет искать связь… – он осекся посреди фразы и нахмурился, – ты ведь не имеешь к этому отношения?

Мэтью устало вздохнул.

– Нет, я просто увидел дракона в одном из хрустальных шаров, и испугался, что сейчас он еще какую-нибудь улицу испепелит и кому-нибудь жизнь сломает.

– Да, это, конечно, все очень трагично, – заключил гость и по-хозяйски положил руку на преобразователь.

Мэтью с ужасом подумал, что от неправильной утилизации артефактов бывают и взрывы и проклятья, и пришел к выводу, что с такой проблемой должен работать компетентный маг.

– Если будут такие проблемы, вы можете сами его уничтожить? – предложил он. – А то я понятия не имею…

– Да-да, конечно, я немедленно этим займусь, – оживился собеседник.

Он подхватил артефакт со стола, завернул его в край своей бурой мантии и торопливо стал пробираться к выходу, по пути врезавшись в Виолу.

– Профессор Грейвстоун, куда вы? – Спросила она. – Что это там? Эй, вам помочь?

– Я сам справлюсь! – Крикнул он и тут же скрылся за дверью.

Потом и в самом деле нагрянуло управление правопорядка, все в синих мантиях с грозным «УПП» на нашивках и долго расспрашивало Мэтью о том, как он оказался на крыше, как там же очутился профессор Хельм, и не замечал ли он за покойным чего-нибудь странного. Все это время за окнами оживленно толпились телесороки, пытавшиеся расслышать хоть что-нибудь сквозь заклятье звукоизоляции и транслировали картинку своим хозяевам во все уголки магического Лондона.

Дом обыскали и вынесли еще несколько странных предположительно опасных артефактов. Вторая череда вопросов была уже про них, но Мэтью ничего толком не знал. Профессор Хельм не подпускал учеников к своему рабочему столу с оборудованием и не объяснял своей научной работы. Большую часть времени он проводил запершись в башенке и бубня себе под нос что-то о стрекозиных лапках и выжимке из апрельских грез.

Управленец хотел допросить фамилиара профессора, и узнав, что у того не было помощников среди волшебного зверья, загадочно хмыкнул. Тут уже Мэтью не выдержал.

– Что?

– Значит, неуживчивый и замкнутый. Даже с ужиком, которого кормить раз в неделю, не сошелся.

– А какая от ужика польза?

– А какой от ужика вред? – Парировал управленец, – все приходишь, а тебе кто-то радуется. Волшебные помощники, молодой человек, положительно влияют на способность творить магию. Обычно, если ими так явно пренебрегают, значит, на зов мага откликнулась какая-нибудь совсем мерзкая тварь, которую нельзя людям показать.

Тварь поискали, но не нашли. После этого главная теория произошедшего сместилась с версии, в которой Мэтт вызывал дракона на бой, пренебрегая всякой безопасностью своей и горожан, и остановилась на том, что у профессора Хельма были какие-то коварные темные планы, которые он не успел осуществить.

Решив, что с их стороны вопрос улажен, инспекторы вышли в небольшой садик, попытались телепортироваться на службу оттуда, но обнаружили, что тихое поле вокруг дома профессора доходит до самых границ его собственности и вынуждены были уйти на своих двоих. После них пожаловал худой нотариус с колким взглядом, собрал всех учеников в одной комнате и зачитал завещание, по которому дом и все его содержимое переходило к Мэтту.

– Простите, вы не перепутали? – Спросил Сэвидж и осекся под тяжелым ответным взглядом. – Я хотел сказать, у профессора ведь было три ученика, наверняка там еще что-нибудь написано. Алина, тебе видно отсюда?

– Своей ученице, Алине Лихолесовой, я завещаю книгу волшебных рецептов и учебник по этикету. И то и другое ей понадобится. Моему старшему ученику Чарльзу Сэвиджу Третьему я хочу передать теплый привет и наилучшие пожелания. Дата, подпись, Рю Хельм.

– Это возмутительно!

– Ну, Мэтту дом нужнее, – пожала плечами Алина, – я вообще рассчитывала максимум на открытку с ядовитой отповедью.

Нотариус ушел, а Сэвидж возмущался еще часа два, пока Виола не отвела его в сторонку и не потрясла за мантию, после чего тот пошел к себе в комнату собирать вещи. Мэтью как-то оторопел от подобной прыти, не собирался он выставлять Сэвиджа за дверь, но не бежать же следом с просьбами остаться? Это было бы глупо и, хуже того, бесполезно.

Мэтью поиграл в руках стопкой ключей, которые достались ему вместе с остальным барахлом, и пошел в кабинет профессора. Это все еще казалось немного святотатством, и он долго мялся у обитой кожей железной двери, но Хельм не воскрес и не оттащил его оттуда за ухо, поэтому Мэтью всунул ключ в замочную скважину и с усилием повернул его. Вспыхнула дополнительная защита башенки, демонстрируя долгую каллиграфическую вязь чужого подчерка. Хельм был не самым приятным человеком, но его записи всегда были четкими, аккуратными и написанными с любовью. Быть может, только магию он и любил по-настоящему. Мэтью дернул дверь за ручку и шагнул внутрь. Там было темно и тесно. Высокие заставленные книгами шкафы до самого потолка давили. Портрет самого Хельма смотрел с противоположной стены с осуждением и ехидством. Мэтью понятия не имел, насколько нужно себя любить, чтобы повесить в кабинете автопортрет, но знал, что за ним располагается стенной сейф. Он подошел, коснулся рамы, и понял, что изображение трансформируется. Парадный портрет Хельма сменился общим планом, на котором были изображены седоволосый мужчина в старомодной одежде, девушка в ученической мантии и молоденький дракон размером с корову. Мэтью пожал плечами, отпер сейф, достал две плотные пачки купюр, перемотанных бумажкой. На одной было написано «обучение, Алина», на второй «обучение, Сэвидж». Третьей пачки со своим именем Мэтт не обнаружил. Он всегда думал, что служба опеки что-то платит профессору, но, похоже, ошибался.

Стоять посреди кабинета профессора сразу стало как-то еще более пусто, и Мэтью поспешил вниз. Он вернул Алине ее деньги, но та только неловко вложила пачку обратно в его руки.

– Эй, Мэтти, я не голодаю. Тебе надо будет у кого-то учиться, дружочек.

Он подумал, что скажет на такое ее отец, но не стал возражать. Только глупец решил бы, что сможет содержать дом без денег. Одни счета за воду в этом районе чего стоили.

Потом он пошел в комнату Сэвиджа и положил пачку с его именем на простыню. Тот суетился у шкафа, пытался закрыть дорогой кожаный чемодан, забитый дизайнерскими мантиями, и не сразу заметил компанию. При виде денег его бледное лицо покраснело, но пальцы тут же отправили пачку во внутренний карман мантии.

– Проверь свою подружку у мозгоправа, она дикая, – буркнул Сэвидж и неловко протолкнулся к двери, волоча за собой чемодан.

Похоже, Сэвидж решил, что у них с Виолой роман. Мэтью даже мог понять, почему тот так подумал: девушка на самом деле вела себя так, словно давно была с ними всеми знакома, но он списал это на профессиональные качества. Журналистам ведь положено легко сходиться с людьми.

– Она просто обо мне беспокоится, – неуверенно сказал он опустевшей комнате.

Алина задержалась еще на ночь, но наутро уже разговаривала по телефону с каким-то престарелым профессором, который согласен был учить ее магии. Мэтью спросил Виолу не водится ли за старичком чего-нибудь нехорошего, и, получив отрицательный ответ, отпустил Алину на все четыре стороны. Они обнялись на прощанье, пообещали друг другу поддерживать связь и разошлись.

Две недели спустя останки профессора Хельма похоронили, без особого почтения. Алина заскочила на службу на полчасика, ей приходилось нагонять программу обучения, и она никак не могла остаться дольше. Сэвидж не явился, и Мэтью просидел в почти пустом зале. Единственную речь сказал профессор Грейвстоун:

– Вы были так молоды и так талантливы, коллега. Вы ушли слишком рано. Нам всем будет вас очень не хватать.

Когда он сел на скамейку рядом, Мэтью спросил о такой внезапной смене отношения, и профессор плутовато улыбнулся.

– Видишь ли, мой мальчик, мы все занимаемся искусством, в котором важно казаться компетентным, ответственным и так далее. Поэтому даже если Рю Хельм что-то такое ужасное и сделал, но это не доказано, мы все еще должны проводить его как достойного члена сообщества. Иначе это дурно скажется на нашей репутации. Ты поймешь, когда повзрослеешь.

Мэтью сомневался, что такое когда-нибудь случится, но не стал затевать бесполезных споров.

Он подошел к ящику, в который сложили пепел и одежду. Кремировать здесь было как-то нечего. Мэтью положил руку на ящик, помялся и сказал.

– Мне очень жаль…

Он зажмурился. Перед глазами встала гигантская костяная масса и волна неестественно-зеленого проклятого пламени.

– Я не знаю, почему вы выбрали меня. Я не знаю, что вы делали той дурацкой ночью на той дурацкой крыше. Но я остаюсь жить в этом мире, и я… – он осекся и понизил голос, – буду по вам скучать.

Оставшись в доме один, Мэтью решил все каталогизировать. На случай, если опять обнаружится какой-нибудь ужасный артефакт, от которого нужно избавиться. Или, хуже того, неоплаченные счета.

Проще всего было с мебелью, постельным бельем и одеждой. В спальне буквально обнаружился шкаф с совершенно одинаковыми черными мантиями, и Мэтью решил его не трогать. Мало ли, вдруг самому придется потом донашивать, жизнь бывала тяжелой. Потом он разобрался с книгами, выписал название и автора каждой и обнаружил, что у половины сомнительная репутация. С другой стороны, чтобы сделать выводы ему не хватало компетенции. Вот, скажем, трактат Джона Раста о личах в доисторическую эпоху. Связан с запрещенными темами? Связан. А почитать, так научный труд почтенного археолога. Хочешь, используй его для изучения истории, а хочешь, пытайся разобраться в некромантии по обрывочной информации. Маги, как Мэтью выяснил за свою недолгую учебу, писали книги странные и неохотно делились в них полезными сведениями. Все самое важное они предпочитали передавать устно, от наставника ученику, таким образом повышая свою ценность как менторов. Немногочисленные утвержденные министерством магии учебники были написаны лет двести назад, когда их составители еще не разбрелись каждый в свой угол и не разучились делать что-то полезное вместе.

Покончив с книгами, Мэтью перешел к банкам с засушенными и заспиртованными ингредиентами. К счастью, у Хельма имелся детальный список с пометками о том, что заканчивается, а что можно без зазрений совести продать на волшебной барахолке и больше никогда не покупать в дом. К полудню дебет сошелся с кредитом за исключением одной большой банки. Мэтью достал ее из темного шкафа, поставил на стол и обошел по кругу. Внутри обнаружилась ящерица размером с ладонь со смешными выпученными глазками бусинками. Она колыхалась в какой-то жидкости, то ли спирте, то ли формалине.

– Да, – сказал Мэтью и постучал пальцем по стеклу, – не повезло тебе.

Ящерица вздрогнула, выстрелила языком в его руку и начала тонуть. Мэтью торопливо отвинтил крышку, чешуйчатая голова показалась над поверхностью и заорала:

– Мамочки!

– Мамочки! – Закричал в ответ Мэтью.

Ящерица прыгнула на пол и, отчаянно перебирая лапами, заспешила вниз по лестнице.

– Стой! Чей ты фамилиар? – Мэтью побежал за ней следом, скатился по лестнице и чуть не столкнулся с Виолой, которая стояла у порога. – Я верну тебя…

– У вас открыто было, – с невозмутимым видом объяснила журналистка и спрятала за спину шпильку для волос.

Ящерица запрыгнула на ее мантию и изменила цвет своего тела на лиловый, сливаясь с тканью.

– Какая прелесть.

Мэтью оглядел свою домашнюю пижаму, явно не предназначенную для встречи дорогих гостей, и решил делать вид, что так и задумано.

– Нашел в банке со спиртом. Чей-то фамилиар, они же более живучие, чем обычное зверье.

– Одной живучестью от заспиртовывания не отделаешься, – Виола понюхала свою находку, – кажется, на ней была защита Боттичелли. Это такая сложная дрянь, которая сама немножко проклинает колдующего.

– Никогда не слышал о защитных проклятьях, – признался Мэтью.

– Она выдергивает тебя из потока времени, и на твое тело невозможно воздействовать, пока она активна. Буквально не горишь, не тонешь. Так иногда смерть инсценируют.

– Удобно, – согласился Мэтью.

– Проблема в том, что отменяет защиту только специальное условие, вплетенное в ткань самого заклинания. Обычно что-нибудь про первые лучи солнца или луны. Но если условие не наступит… ты навечно застреваешь между секундами и не можешь это даже осмыслить, потому что для формирования мыслей тоже нужен поток времени.

Мэтью уставился на нее во все глаза, вспомнив, что банка действительно стояла в самом дальнем углу и не получала солнечного света. Виола восприняла это по-своему:

– Знаю, о чем ты думаешь. От Хельма остался пепел. Значит, на тело еще как воздействовали. В любом случае, у меня есть для тебя деловое предложение.

– Хорошо, но я не занимаюсь убийством чудовищ по найму, – сразу предупредил Мэтью.

– И на том спасибо.

Он проводил ее в гостиную, отловил на кухне чайник и стал делать сэндвичи с тем, что осталось в холодильнике.

– Не мужское это дело, – сказала Виола и потеснила его.

Фимилиар постреливал языком в кусочки сладкого перца, видимо тоже заедал стресс. Он так и остался с Виолой, и Мэтью не стал его тормошить. Какая разница, Хельм был странным. Мэтью уже не удивился бы, если бы нашел среди вещей инвентарь для ритуального жертвоприношения или пропуск в клуб любителей конного поло.

Через пятнадцать минут они сидели на старом диване Хельма, и Виола пыталась посвятить Мэтью в свой коварный план:

– У тебя все еще сороки под окном. Жить спокойно тебе не дадут, у нас не так часто случаются события подобного масштаба. Тебе надо представить свою версию и сделать ее официальной.

Мэтью нахмурился:

– Слушай, я притихну, и меня забудут.

– Как бы ни так! Это же стервятники! – Заявила она.

Вышло бы более убедительно, если бы глаза ее не горели хищным азартом.

– Всем этим журналистам только дай возможность сделать сенсацию! На мертвеце ее не получишь, и они начнут полоскать твое имя. Вот увидишь, и недели не пройдет, как ты окажешься замешан в грязных делишках Хельма.

– Но я ничего не делал!

– А их это не волнует, им надо газеты свои продавать. Предоставь все мне, я устрою пресс-конференцию, подготовлю тебе речь и даже денег не возьму. Только дай мне немного выступить!

На это Мэтью не нашелся, что возразить. С утра его и правда беспокоили несколько искателей сенсаций с провокационными вопросами. Их послушать, так Хельм покушался на мировое господство, а Мэтью решил его переплюнуть.

Он повертел пустую чашку в руках и подумал, что всего одну речь он как-нибудь перетерпит. Через неделю потакания таким мыслям он оказался перед толпой незнакомых людей в официальных мантиях и дрожащим голосом читал с листа. Он пришел в себя у стола с закусками. Пытаясь отвлечься, Мэтью вспомнил, как Хельм притащил их на открытый микрофон в какой-то бар филистеров.

– Василиска вы как-нибудь и без меня одолеете, – постановил профессор. – Настоящий кошмар начинается с людей, которым на вас наплевать.

Мэтью помнил, как стоял, сфокусировав зрение на микрофоне, и нес какую-то несусветную чушь. Ощущения были похожими. Теперь он наблюдал за Виолой, которая получила долгожданное место на публике и сияла изнутри.

– … и, наконец, хочу объявить, что мы издадим книгу, описывающую эти важные и трагические события, – заключила Виола и поклонилась под аплодисменты.

Мэтью подавился бутербродом и порадовался тому, что уже сидел. Хотя ноги его подкосились, падать было некуда. К нему подошел нарядно одетый профессор Грейвстоун и похлопал по плечу:

– Амбициозная задумка, мой друг. Удачи вам.

Мэтью промычал что-то несчастное в ответ, но тот уже двинулся дальше, пожимать руки каким-то важным чиновникам. Он подождал, пока Виола тоже поздоровается со всеми и отвел ее в дальний угол, где объяснил все, что думает по поводу таких подстав.

– Да оно как-то само вышло, спонтанно.

– У тебя записей уже на целую рукопись!

– Да, и тут на меня нахлынуло – отличная же книга выйдет. Мэтти, ну что тебе стоит? Это же мой шанс!

Мэтью с надеждой подумал о том, что вряд ли она в жизни писала что-нибудь длиннее статьи и ее энтузиазма должно хватить недели на две. Почему бы не попробовать? Ему даже не придется отказывать ей. Отказывать людям страшно, они обижаются и уходят, и ты не знаешь, как потом после этого с ними нормально разговаривать. Он тихо застонал в закуски:

– Хорошо, но будешь показывать мне все черновики. И советоваться.

Потом он вернулся домой и задумался о своей жизни. Нужно было искать нового преподавателя. Хельм успел объяснить основы и немного натаскать их всех, но Мэтью не думал, что этого хватит на целую жизнь. Он достал официальный пергамент, взял гусиное перо и корявым подчерком, роняя кляксы, начал составлять официальное прошение принять его на обучение. В середине первого варианта пришлось признать, что он переоценил себя и перейти к блокноту и шариковой ручке. У Мэтью не было связей в магическом Лондоне, и он решил просто пойти по списку контактов Хельма и отослать всем по типовому письму. Но список был пуст! Профессор настолько наплевательски относился к сообществу магов, что даже адресной книги не имел! Мэтью пробежал взглядом по входящей корреспонденции, но тон писем разнился от пренебрежительного до откровенно злого. Вряд ли кто-то из этих людей взял бы его в ученики.

Виола твердо решила написать о нем книгу и с этой целью поселилась в комнате на втором этаже. Она въехала с одним чемоданом и метлой и тут же покусилась на спальню почившего профессора. Это оказалась единственная комната с большой двуспальной кроватью и высокими окнами. Мэтью все равно не хотел туда заселяться, как-то это было невежливо по отношению к покойному, и разрешил ей разобрать там вещи. Виола извлекла три свитера, ноутбук и пару верхних мантий, сшитых из лоскутков, и сложила все аккуратно в один угол, словно опасалась вынужденного отступления.

Первые два дня она вообще не показывалась на глаза, строча по клавишам в своей новой комнате, но потом обвыклась и стала иногда выходить на прогулки по дому. Мэтью только пожал плечами, все какая-нибудь компания, было с кем поболтать вечером. День проходил за днем, местные газеты настрочили небылиц и благополучно переключились на следующие новости.

Пойдя на крайний шаг, Мэтью попытался даже напроситься в ученики к Грейвстоуну, предварительно пригласив его на обед из трех блюд, но средиземноморские деликатесы не растопили льда в душе почтенного академика.

– Никак не могу, мой друг, – с сияющей улыбкой ответил тот, – у меня нет времени на учеников.

– Но Виола…

– Такая умничка, что мне ничего не приходится ей объяснять. Иногда мне даже бывает стыдно, что я беру с нее деньги за обучение. Нет, решительно не могу… хотя, вот что. В УПП есть вечерний курс для стажеров. Занятия там уже начались, но я знаю преподавателя. Хотите, похлопочу?

Лучших вариантов у Мэтью не было, и он согласился.