Читать книгу Роулинг 2.0 - - Страница 1

В банкетном зале ресторана «Пегас» всё было готово к церемонии награждения победителей конкурса «Рукопись» издательства Егора Тулупова. Сам Егор чувствовал, что находится не только в своей лучшей физической форме, но и в отличном состоянии духа. Он, наконец, преодолел «кризис среднего возраста», от будущего ждал только хорошего, и в жизни вновь появился смысл.

Гости и лауреаты сидели за столиками с именными табличками, и только одно место оставалось свободным. Егор уже начал волноваться и ещё раз позвонил победительнице в номинации «Дебют», но искусственный голос вновь ответил, что телефон вызываемого абонента выключен или вне зоны действия сети. «В случае чего-то серьёзного она бы предупредила, а так мало ли что», опять успокоил он себя.

Ведущие принялись называть номинации и приглашать к микрофону лауреатов, которые выходили, озвучивали заранее заготовленные речи, получали свои статуэтки и под аплодисменты собравшихся и бравурные звуки музыки возвращались на свои места.

– И, наконец, главное открытие года: русская Джоан Роулинг, как её уже назвали эксперты! – возвестил ведущий и сделал многозначительную паузу, воспользовавшись которой, Егор быстро вышел к микрофону и сказал:

– Друзья, к сожалению, отечественная Джоан Роулинг опаздывает по объективным причинам и очень извиняется. С вашего позволения, я передам ей эту заслуженную награду, – он взял у ведущего небольшую статуэтку, изображающую авторучку на подставке, под общие аплодисменты показал собравшимся, вернулся за столик и ещё раз набрал номер Валентины.

Когда она опять не ответила, Егор почувствовал, как его напускная бодрость испаряется, и он вновь возвращается в состояние безнадёжной тоски, душевной скованности и полной апатии ко всему. Ничего не изменилось, черная полоса жизни никуда не делась, неудачи по-прежнему случаются всё чаще, а достижения всё реже и даются всё труднее.

Валентина, одна в огромной, давно не ремонтировавшейся квартире, сидела в старом кресле, смотрела на большом мониторе трансляцию с церемонии награждения, где её назвали «русской Джоан Роулинг», и думала о том, что вся её жизнь с самого начала связана с несчастьями.

Её родители, геологи, будучи в командировке на Севере, на машине сорвались с кручи, оба погибли и похоронены там же, на кладбище северного посёлка, а их дочь оказалась в интернате вместе с детьми местных оленеводов, откуда её забрала бабушка Нина Алексеевна, которая и рассказала внучке эту версию грустной истории её родителей.

В детский сад Валю устроить не удалось, и всё своё время она проводила с бабушкой, которая часто выводила девочку на улицу погулять, но не в свой двор, а куда-нибудь подальше, чтобы соседи не видели, как она проверяет содержимое мусорных контейнеров в надежде выудить что-нибудь ценное, ведь пенсионные выплаты не поспевали за инфляцией, да и платили их с большими задержками.

Однажды Валя в песочнице строила домики из песка вместе с ещё одной девочкой и мальчиком, за которыми присматривали две дамы. К Нине Алексеевне, которая только что нашла в мусорном баке три пустые бутылки, чтобы сдать за деньги, подошёл бородатый лысый мужик и сказал:

– Бак для тех, кто здесь живёт. Выгружай добычу.

– Контейнер не твой личный, – парировала бабушка. – Он принадлежит ЖКХ, значит общий.

Дискуссия обострилась, зазвучали непарламентские выражения, и дамы собрались уводить своих подопечных подальше от склоки.

– Господи, сколько бомжей развелось, – сказала одна. – А был приличный двор.

– Не надо играть с этой девочкой, – строго обратилась другая к мальчику, который не хотел уходить. – Может, у неё глисты. Или вши.

Валя поняла, что это про неё, и ей стало смутно и неловко. Тем временем бородатый выхватил из кучи мусора какую-то палку и замахнулся на собеседницу, но внучка неожиданно для себя подбежала к неприятелю и, к собственному удивлению, принялась декламировать стихотворение Лермонтова «Бородино», которое накануне слышала по радио. Сама того не подозревая, она запомнила текст и тут вдруг воспроизвела его. Лысый сразу утратил боевой пыл и здоровое нахальство, бросил палку, порылся в карманах своих штанов, но подарка юной исполнительнице не нашёл и смущённо отступил с поля брани, продолжая материться, но уже по-доброму.

Нина Алексеевна тоже была удивлена внезапно открывшимися способностями внучки, и в её душе, всегда творчески настроенной на добывание средств к существованию, сложился новый бизнес-план. Вечером дома она попереключала телеканалы, и, найдя трансляцию популярной музыки, предложила Вале копировать исполнителей. Когда девочка довольно сносно выучила напевы Тани Овсиенко и Алёны Апиной, бабушка и внучка отправились на Арбат, где собирались разного рода умельцы, желающие повеселить публику и при этом подзаработать. Их смутила разношёрстная толпа, в которой они долго толкались прежде, чем девочка решилась показать свои таланты. Она начала петь, но в шуме и гаме её попросту не заметили. Прямо перед ними грохотали две огромные аудиоколонки, и какая-то девушка вполне похоже подражала Тане Булановой, исполняя «Ясный мой свет». Подавленная Нина Алексеевна поняла, что без серьёзной подготовки им тут делать нечего и собралась уходить, но маленькая Валя, вдохновленная оглушительными звуками, из круга зрителей выскочила прямо к исполнительнице и принялась танцевать вместе с ней. Публика разразилась аплодисментами, и в лежащий на тротуаре раскрытый гитарный футляр полетели деньги. Бабушка, претендуя на долю вознаграждения, хотела протиснуться к вожделенному футляру, но её оттёр строгий парень со словами:

– Не мешайте работать.

– Это моя внучка, – настаивала Нина Алексеевна.

Тот взял Валю за руку, и передал бабушке, после чего они ещё немного побродили среди публики, но вскоре устали и отправились домой.

Вечером девочка была перевозбуждена арбатскими впечатлениями. Особенно ей понравились художники, которые рисовали портреты желающих. Она усадила Нину Алексеевну перед собой и принялась изображать её карандашом в тетрадке. Бабушка порывалась посмотреть работу, но юная художница, всё более увлечённая новизной творческого процесса, несколько раз начинала заново, внимательно вглядываясь, постигая внутреннюю суть модели, перевоплощаясь и так точно повторяя её мимику, что немного испуганная этим Нина Алексеевна сказала:

– Дай уже, – и выхватила листок, где было изображено её лицо, но в несколько странном виде. – Вроде похоже.

На другой день бабушка купила альбом с большими листами, они опять приехали на Арбат, разместились между двумя уличными художниками, и Валя вновь принялась рисовать Нину Алексеевну, вживаясь в её мимику и пытаясь воплотить это на бумаге. Прохожие при взгляде на них улыбались, но никто так и не обратился за услугой. Только один из художников, между которых они сидели, взглянув на рисунок, сказал:

– Способности есть, надо учиться.

А второй написал на листке адрес, дату и время, и пригласил девочку в художественную школу, где преподавал.

Но вскоре Валя пошла в школу обычную, и про художественную забылось. Со временем Нина Алексеевна стала слабеть и всё больше лежала дома, так что внучка постепенно взяла на себя домашние обязанности и после школы неплохо справлялась с уборкой, готовкой, стиркой и глажкой. Понимая, что земной путь подходит к финалу, бабушка рассказала Вале истинную историю её родителей, которые, будучи на Севере, по причине задержки зарплат смогли получить деньги только когда навигация уже прекратилась, и вынуждены были ждать следующей. Во время зимовки в день святого Валентина родилась дочь, которую и назвали в честь нового в те времена праздника. Весной деньги кончились, так что и в эту навигацию уехать тоже не вышло. Потом родители поссорились, папа толкнул маму, она неудачно упала головой и умерла, а его посадили. Нина Алексеевна передала Вале несколько писем от своего зятя Григория Богатова «из мест не столь отдалённых». Девочка чувствовала, что бабушка придаёт этой истории некий особый смысл, но для неё родители, которых она видела только на фотоснимках, были чем-то абстрактным и не имеющим к ней отношения.

Кроме того, бабушка договорилась со своим племянником Николаем, что после её смерти тот станет опекуном девочки, сможет сдавать её квартиру и благодаря несложной махинации иметь с этого свой доход, так что вскоре после похорон Нины Алексеевны Вале пришлось осваиваться в семье своего дяди Николая, который дома бывал редко – вечно на каких-то подработках. Квартиру опекаемой он сдавал, причём по отчётам официально проходила совсем небольшая сумма – остальное шло неучтёнными наличными. Правда, его жена Элла и дочь Лиля встретили сироту с глухой враждебностью. Поначалу девочка безропотно всё терпела, но однажды вопреки голосу разума принялась отстаивать свою независимость, и с этих пор уже ничего не могла с собой поделать – проявляла характер всё чаще, так что в итоге, оказалась в детдоме, причём в самой ущемлённой категории воспитанников. Остальных интернатских родственники иногда навещали и следили, чтобы дети были прилично одеты, вымыты и причёсаны, а если это не так, могли закатить скандал с дракой или написать жалобу. А вот за Валю и ей подобных сирот заступиться было некому, и они учились заботиться о себе сами. По общей атмосфере, высказываниям и настроению окружающих девочка чувствовала, что детдом считается скорбным местом, а жизнь в нём – скудной и суровой. Но ей так не казалось, особенно после жизни в семье дяди Николая.

Первым её впечатлением на новом месте был визит в интернат местного благотворителя – огромного звероподобного мужчины со свирепым лицом, раздавленными ушами и шрамом на бритом черепе, в малиновом пиджаке и с массивной золотой цепью на шее в сопровождении представителей прессы с фото- и видеокамерами. Столовую украсили шариками цветов триколора, ребятишек угощали «ножками Буша» и пепси-колой, а на следующий день многие дети и педагоги щеголяли в фирменных шмотках из секонд-хенда. А ещё через пару недель портрет мецената был выставлен в столовой в траурной рамке – его застрелили другие благотворители.

Ей навсегда запомнилась царившая среди сирот волшебная атмосфера всеобщего ожидания, истории о том, как одну девочку усыновили американские миллионеры, а какого-то мальчика разыскали настоящие родители, оказавшиеся членами английской королевской фамилии. Даже самые маленькие дети, подражая старшим, мечтали, как их заберут «в семью», хотя некоторые и не представляли до конца, что это такое. Но Вале это счастье не светило, поскольку в её личном деле была запись, что она не смогла поладить с бывшими опекунами.

В интернате был учитель черчения и рисования Юрий Иванович Гусько, которого за глаза звали просто Гусь и который помимо преподавания и ведения кружка занимался ещё и оформительскими работами в учреждении, приобщая к этому имеющих способности интернатовцев, но попадались всё какие-то недисциплинированные, непонятливые и ленивые.

Гусь и Валю привлёк к этому делу, что ей очень понравилось, ведь таким образом она освобождалась от посещения уроков и притеснений со стороны одноклассниц. Гораздо приятнее было выполнять задания педагога в специально выделенном для этого помещении художественной мастерской в старинном здании ещё дореволюционной постройки. Кроме изобразительного таланта, юная воспитанница проявила редкостную сообразительность, находчивость и смекалку: когда Юрий Иванович по каким-то причинам отсутствовал на рабочем месте, и его спрашивал кто-нибудь из коллег или начальства, она тут же угадывала, что лучше сказать: либо отошёл в туалет, либо вышел в магазин за красками или ещё куда-то. Со временем Гусь стал оставлять ей пейджер, по которому она в подобных случаях отправляла ему сообщения, и тогда он перезванивал на проводной телефон. Всё ещё больше упростилось с появлением мобильных гаджетов, и Валя, выполнив все задания наставника, могла в счастливом одиночестве погружаться в чтение книг, которые брала в библиотеке, располагавшейся в соседнем с «художкой» помещении.

Тогда-то и случилось ярчайшее, головокружительное событие, навсегда изменившее её жизнь, хотя для окружающих этот потрясающий, фантастический случай прошел совершенно незаметно.