Читать книгу Яблочный пирог - - Страница 1

Запах яблочного пирога мягко покрывал кухню, ложился на персиковые занавески, цветочную скатерть, прятался в щелях деревянного пола, под разноцветными ковровыми дорожками. Сахарная пудра упала на золотистую корочку словно зима одолжила мне баночку снежинок.

– Снова очередной шедевр, погрешности которого пойдут в бока, – с шумом отодвинув стул, Эми плюхнулась, сонно потирая лицо.

– Не хочешь – я не стану и предлагать.

– Да уж давай, кто, если не родная сестра примет весь удар на себя.

Я слегка улыбнулась, Эми так внимательно и трепетно относилась к своей фигуре, но ровно так же внимательно и трепетно контролировала запасы сладкого в доме, что могла бежать на дорожке, поедая маковый рулет. Перед сестрой возникла тарелка с куском пирога, рядом шарик мороженого. Она шумно вдохнула аромат печеных яблок, приправленных корицей и цедрой лимона. – Это просто Мона Лиза среди тортиков, – прикрыв глаза от удовольствия, Эми медленно смаковала пирог.

Я, довольная своей работой, удовлетворенно заварила себе кофе и вышла на веранду. Свежесть после дождя заставила укутаться в кардиган, но ничуть не спугнула мое желание встретить утро на воздухе. С озера долетал ветер, он гнул верхушки пожелтевших деревьев, играл в камышах и приносил к моим ногам ветхую листву. Скрипели подвесные качели. На душе скребли кошки.

С кухни доносились голоса, кажется, проснулся муж Эми и родители. Пару дней назад всю семью собрал папин день рождения. Было шумно, весело и вечером, погасив свет, вынесли торт. Над ним я летала и колдовала несколько дней. Всегда приятно становиться частью счастья и праздника, а простой яблочный пирог сделает даже обычное утро праздничным, когда все спустятся на запах корицы, загремят чашки, отовсюду будут доносится вопросы: «Сколько тебе сахара» или «Ты не видел чашку с кроликом, по утрам я пью кофе только из нее» и коронное: «Да, Билл, это важно!»

– Доброе утро, мам, – улыбнулась я, заходя в дом.

– Спасибо тебе за завтрак, милая, – отозвалась она, расставляя перед всеми чашки.

Я поднялась в свою комнату под самой крышей. Она напоминала уютный чердак. Невольно вспомнился рыжий мальчишка, живший тогда по соседству. Мы много дружили, но совершенно невинно и наивно, по-детски. Он называл меня воробей Бет, никогда не объясняя почему. Я все гадала, было ли дело в комнате под крышей, похожей на птичье гнездышко или толстых щечках и копне каштаново-серых волос, вьющихся во все стороны.

Теперь, правда, у меня не было ни толстых щек, ни так сильно вьющихся волос. После первой стрижки они легли плавными волнами, чем вызвали у бабушки трагедию. Того мальчишку я тоже не видела, его родители развелись, в соседнем доме остался жить отец, а он уехал с мамой.

Кстати, справедливости ради могу сказать, что наши папы хорошие друзья, если дружбой в их возрасте можно обуславливать молчаливое наблюдение за гладью воды и редкие охотничьи вылазки в лес.

Круглое окно смотрело на озеро, пропуская солнечные лучи гулять по потолку и стенам, усыпанным всевозможными картинками в причудливых рамочках. Где-то висят совы, обрамленные деревянными рамками в виде еловых веток, где-то растет папоротник. Все здесь было как прежде, только чемодан, который я привезла с собой на выходные, угрюмо глядел по сторонам, явно ощущая себя чужаком.

Пахло пылью. Давненько никто не протирал стеллажи и полки. Я открыла окно, вылезая на крышу веранды. Мое место силы, тянущее руку воспоминаниям из детства и юности. Правда, сейчас, мне ничего не оставалось, как бороздить просторы тоски, так рьяно накатившей на меня. Жизнь не казалась бессмысленной, но хотелось перемен, словно бы мне чего-то не хватало. Хотя по большей мере, меня тревожила судьба моего магазина. Большой город не принимал меня, а я не принимала его, скорее, только это и объединяло нас, траты превышали доходы и в конце концов, мыльная, нежно голубая вывеска «мечта» казалась теперь ошибкой или оплошностью.

В дверь постучали. – Милая, ты в порядке? – Мама держала в руках тарелочку с кусочком пирога, – неужели не попробуешь свое творение? – Она высунула голову в окно.

Я дернула уголками губ, забираясь обратно в дом.

– Сегодня у нас будут гости, надеюсь, ты не торопишься уезжать, – мама поставила тарелку на письменный стол, а в глазах ее блеснул огонек, сигнализирующий о том, что она явно замыслила нечто.

– Что за гости?

– Соседи, – она пожала плечами так, словно это был исчерпывающий ответ, который сам собой очевиден.

– Жаль, мистер Нильсон не женился еще раз, мне кажется, ему одиноко и тоскливо в таком огромном доме одному, – я бросила взгляд на красную черепицу его дома, выглядывающую средь леса.

– Он хороший человек, мог сохранить семью, его жена была взбалмошная дама.

– Почему я никогда не видела его сына? Неужели, она не дала ему навещать отца?

Мама покрутила губами, не принимая задумчивого вида, – знаешь, милочка, оставим эту тему. И так у тебя большими буквами на лбу написано, что ты в тоске глубокой, а тут уже чужие разводы.

– Почему вы здесь болтаете и без меня? – Эми недовольно сощурила глаза, показавшись в дверном проеме. Она стояла, оперившись руками по обе стороны.

– Без тебя в этом доме ничего не бывает, – я улыбнулась сестре, нагибаясь и проходя под ее рукой. – Пойду погуляю с Молли.

Мама покачала головой, – не забудь, что к обеду будут гости.

– Да? – Эми развернулась, – а нам, как назло, надо ехать.

Она не могла оказаться не в центре текучей жизни и вовсе не от гордыни, а от огромной нужды быть там, где люди, ее любимые и дорогие. Устроить шумный праздник, петь громче всех и рассказать самую смешную шутку, вот так Эми.

Я вышла из дома, листья хрустели под ногами, шарф то и дело норовил слететь и умчаться в далекие края. Молли, прекрасный шоколадный сеттер, резво прыгала за мячом, а я не могла не радоваться, глядя, как она бегает в листве, пугает белок, а ее шерсть блестит на еле ощутимом солнце.

– Лови, – я кинула мяч в лес, пойдя за Молли, пустившейся за ним. Мо мысли ютились вокруг последнего разговора с администратором магазина, которая поджав губы, сетовала на свалившиеся проблемы, и я оказалась на грани фола, ожидая, когда придется окончательно закрываться.

Клубок тревожности путался вокруг меня и абсолютно неожиданно я поняла, что не вижу Молли уже давно.

– Молли! – Приставив руки к губам рупором, кричала я, оглядываясь, – Мол, ко мне!

Но нигде ее не было слышно, и я ни на шутку перепугалась. Еще этот дурацкий шарф слетел прямо в лужу и один его край из оранжевого превратился в коричневый, с узором из налипших талых листьев.

– Молли, ну где же ты, – я шла дальше, не в силах даже представить, где искать собаку и что с ней могло случится.

Воздух сотряс лай. Я сорвалась с места и побежала туда, откуда шел звук. Щеки мгновенно стали красные от холода и бега. Вдалеке показалась Молли, она стояла на задних лапах, передними царапая кору дерева, на ветке которого уселся котенок. Никогда такого поведения я не замечала за нашей собакой, – Молли, фу, – крикнула я. Собака недовольно фыркнула, уступая и отходя от дерева.

– А ты что за чудо? – я осторожно взяла маленького котенка. – Такой рыжий, прям как солнечный зайчик. – Котенок жалобно мяукнул, тыкаясь мордочкой в жилетку, и я растаяла. Домой мы возвращались втроем. Накрапывал дождь, небо грозилось вот-вот разразится ливнем. Первая капля быстро скатилась со лба и словно по щелчку пальцев на землю обрушились небывалые осадки, как говорят по телевизору. Молли радостно прыгала, падая в мокрую траву, я смеялась, смотря на ее и ничуть не беспокоилась о мокрой одежде, прижимая испуганного котенка. Мол радовалась, словно она щенок, впервые ощущающий вкус дождя и леса. И я радовалась вместе с ней. Дождь смывал все тревоги, мысли испарились, как удушающая жара перед грозой – с первыми каплями. Жизнь снова представилась как госпожа удача, вырисовывая такую простую и настоящую улыбку.

Впереди показался дом. С желоба фонтаном била вода, стучала в окно, как непрошенный, но настойчивый гость, замочила папины кеды, опрометчиво оставленные на улице. На дверном коврике красовалась надпись «добро пожаловать» и в эту секунду сердце приятно кольнуло, волна трепета и предвкушения неожиданно прошлась по телу. Мысленно загадав себе новый период, я открыла дверь.

– Добро пожаловать, – раздалось над ухом.

Я уткнулась в чью-то грудь и медленно подняла глаза. Сверху вниз на меня смотрел мужчина, его губы сложились в легкой усмешке, но без всякого злого умысла, словно он всегда игриво отвечает миру. Смешинки плясали в его глазах. Поцелованный солнцем, рыжий-рыжий.

– О! Милая, а вот и ты! – С другого конца, как в замедленной съемки, я услышала маму.

– Боже мой, здесь слишком много людей, – ворчал Билл, пробираясь к двери. Под ногами путалась Молли.

– Дорогой, вот видишь, а мы уезжаем, – за ним протиснулась Эми, жалобно поджимая губы. – Ой! А что это у тебя там?

– Это… – я потупила глаза на моего найденыша, – это котенок.

– Ой, – протянула сестра, тут же протянув руки, – покажи, покажи.

Я осторожно подняла котенка, который совершенно спокойно принял участь быть затисканным.

– Какой хорошенький, – пищала Эми.

– Рыжий такой, – улыбнулся мужчина, поглаживая котенка.

– Он тебе так нужен, если нет, то я заберу.

– Спроси мужа сперва, – хохотнула я, замечая, как изменилось выражение лица Билла. Красноречивый, но молчаливый протест отчетливо был виден.

– Милая, что же ты молчишь? – Доносился голос мамы. Она стояла рядом с папой и нашим соседом. Озарение ударило меня молнией.

– Оливер?

Неужели соседский мальчишка, строивший со мной шалаш в лесу сейчас стоит здесь и совершенно бесцеремонно улыбается. Масштабы моего удивления не поддаются никаким измерениям, но не то чтобы я была в шоке от того, что видела его прямо сейчас и прямо перед собой, скорее ветер детства вошел в циклон, смешиваясь с торнадо чувств взрослой жизни, в которой не было места той беспечности, шалашам и звездам, когда все казалось простым и понятным. Из соседского мальчишки он превратился в мужчину, а мне казалось, что я застряла где-то посередине.

– С тебя уже лужа накапала. – Оливер вскинул брови и слегка кивнул, как бы обращая внимание на пол.

– Просто кто-то расположился прямо у входа, – я скинула резиновые сапоги, а он расхохотался. И я окончательно сошла с ума ровно на минуту, смотря на то, как играют ямочки на его щеках.

– Надеюсь, ты останешься у нас подольше и тогда я смогу развлекать тебя шутками так, что продлю жизнь лет на пятьдесят.

<tab>Я поздоровался с родителями и поднялась к себе. На столе возник маленький шалаш, Оливер строил его для моих игрушечных зверей. Тряпочные стены в мелкий красноватый узор, внутри две кроватки, заправленные платочками и маленький стол, сделанный из спичечного коробка. Я осторожно рассмотрела подарок, сомнений нет, это действительно шалаш, который когда-то был забыт мною в лесу. Я свалилась с дерева и сломала руку, от боли забыв про самое дорогое, что у меня тогда было. В тот солнечный летний день мы с Оливером виделись последний раз. Солнце тогда смело пробивалось сквозь зеленую стену листьев и прыгало пятнами по воде. Ветка хрустнула быстро и неожиданно. Дома суетилась мама, папа заводил машину, а Молли только ласково тыкалась еще маленькой мордочкой в меня. Оливер махал рукой, когда мы отъезжали от дома. Кто бы мог подумать, что спустя пятнадцать лет мы снова окажемся здесь.

Я перенесла шалаш на тумбочку у кровати. Стянула мокрую одежду, неприятно облизывающую тело. С вешалки на меня смотрел колючий узорчатый свитер. Колючий, но любимый. В этом контрасте есть правда жизни.

Внизу стало тише, лишь с кухни плыли легкие обрывки фраз. В доме пахло новыми духами, мускатным орехом и фирменной маминой курицей. На кухне царила самая умиротворенная картина из всех возможных: усевшись на диване, Оливер гладил котенка, который прижимался к его ноге, отец и Гейл Нильсон стояли у окна, что-то тихо обсуждая, изредка размахивая руками и похлопывая друг друга по плечу, мама расставляла тарелки, привычно сжав губы.

– Тебе помочь? – я подошла к духовке, проверяя курицу.

– Лучше расскажи, где ты его нашла?

– Мамуль, это Оливер, он сам пришел, – я состроила непонимающую гримасу.

– Вообще-то меня позвали, – отозвался он, разочарованно цокнув языком.

– Бет, – шикнула мама, – это не культурно, хотя бы не при мне.

– Хорошо-хорошо, – пропела я, подходя к дивану, – мы гуляли с Молли, когда она вдруг пропала из виду, я нашла ее лаявшей на котенка, который сидел на дереве и решила забрать. Тем более, даже если он чей-то будет лучше самим дать знать о его находке, чем оставлять мокнуть.

– Я могу сделать флаеры, – предложил Оливер. – Расклеим завтра утром.

– Спасибо, – улыбнулась я, – и спасибо за шалаш.

– Он твой, – пожал плечами сосед. – Не стоит благодарностей.

– Ты сохранил его.

Оливер шумно набрал воздуха, – да, не мог же я выбросить свой шедевр, тем более он тебе был дорог. Я ставил на то, что он не потерял актуальность.

– Он правда много значит для меня, – я помолчала, – особенно сейчас.

Стол покрылся синей скатертью, на которой, как по волшебству, стали появляться первые огоньки длинных свечей, тарелки, словно цветочные поля, усыпанные узорами и завитушками причудливых растений. Бокалы наполнились вином. За разговорами обед плавно перетек в ужин. Звенели добрые пожелания, смешные истории, смех выходил из берегов и казалось, что так мы собираемся всю жизнь. Воск свечей медленно капал на подсвечники. Под потолком висело какое-то общее, объединяющее чувство легкости. Оливер сидел напротив, изредка подмигивая мне и подливая вина. Мне стало так тепло и спокойно, я старалась не думать, как долго со мной пробудет это ощущение, но здесь, в дорогом доме, в окружении улыбок близких, запахе леса и терпкого вина, я растворялась.

Небо переоделось ко сну. Поздний вечер застыл морозной свежестью на улице. Я открыла окно, впуская воздух. Вдалеке мигали молнии, гром рыкал, как зверь, заточенный в клетке. Оливер встал рядом, одной рукой отодвигая занавеску, как бы подглядывая за миром, в другой он держал бокал.

– Красиво здесь, – тихо отозвался он, его голос смешался и утонул во всеобщем радостном восклицании, когда в комнате появилась мама с пирогом в руках, – А теперь гвоздь программы. Бет поистине лучше всех занимается выпечкой и, отрывая от сердца, я дам всем по кусочку.

Я смущенно улыбнулась, прочитав в лице Оливера азарт, – про твои пироги отец слагает легенды.

– Хочется верить, что они оправдают твои ожидания, – я передала ему кусочек. Яблоки выглядывали в разрезе между золотистой корочкой, мороженное медленно стекало с горячего теста, пропитанного корицей.

Легкое волнение прошлось током по телу, и я замерла, как маленький ребенок, в ожидании реакции.

– Боже мой, до этого я никогда не ел сладкое. Все это было просто пародией на выпечку, – прикрыв глаза говорил Оливер, а я улыбалась. Красный румянец от вина прикрывал мой настоящий, не выдавая всю сладость его похвалы.

– Можешь забрать себе то, что останется.

– Ничего и не останется, – с набитым ртом произнес папа, качая головой.

Выпечка сближает. Совершенно не обязательно, чтобы это был штрудель или шарлотка, ограничений никаких нет. Это просто любовь, укутанная в тесто, сахарная радость и молочные реки доброты, которой хочется делиться. В каждом кусочке моих произведений кулинарии всегда чуть больше, чем просто ингредиенты из толстой поваренной книги прабабушки.

Крошки корочки рассыпались созвездиями по блюдцам, когда заиграла плавная мелодия и голос Синатры увел нас в следующее приключение. Я сидела в кресле, покачивая головой в такт музыки, на подлокотнике дымилась кружка чая. Родители о чем-то тихо беседовали.

– Не откажете мне в танце? – Оливер возник передо мной, обходительно улыбаясь, он протягивал руку. Сомнений не было, мыслей тоже. Не знаю, можно ли это отнести к чудодейственной силе вина или же сегодняшний день стоит обвести в календаре, но я вложила свою ладонь в его.

<tab>Медленно, словно плавая по нотам, мы двигались в полутемном свете гостиной, пока за окном сквозь темные сумерки пробирался дождь. Потрескивали дрова в камине. У камина сопела Молли. Но все это было где-то далеко. Очень близко, здесь и сейчас бессмертный Синатра рассказывал историю двух незнакомцев в ночи. Так уж получилось, что знакомыми незнакомцами сегодня оказались мы. Оливер закружил меня, смеясь и я не могла не утонуть в этом созвучии.

– Я зайду утром за тобой, расклеим флаеры и потом я бы хотел показать тебе одно место.

– Какое? – Наши глаза встретились и это было подобно встречи скал и моря.

– Это пока что останется легкой интригой, чтобы не потерять твой интерес.

Я мягко улыбнулась, – это надежный план.

Песня закончилась и впервые мне показалось, что она оборвалась там, где не должна была. Я опустила руку с его плеча, – очень радостно видеть тебя.

– Очень радостно было попробовать твой пирог.

Ночь настигла нас, пришла пора договориться встретиться в следующем дне. В коридоре снова стало людно и немного тесно, я улыбнулась Оливеру, кивая, – доброй ночи.

– Стой, – его рыжая голова снова возникла в проходе, – дай мне свой номер, на случай если ты снова исчезнешь.

Мы обменялись телефонами. Закрыв дверь, я наткнулась на вопрошающий взгляд мамы поверх очков.

– Только не начинай, – взмолилась я, – не сегодня.

– Ты хочешь мне сказать, что все это представление ничего не значит?

Отец курил на балконе, поглядывая на нас, одна суетливо машет руками в попытках протереть стол и что-то прикрикивая, другая с довольно глубокими выдохами, моет посуду.

Мама перекинула полотенце на плечо, – Оливер отличный мальчик.

– Нам больше не десять. И он больше не мальчик. – Заметила я.

– Да! Вот именно!

– Не помню, чтобы ты так нервничала аж с того момента, когда я разбила папину машину.

– Я спокойна, милая, ты сама не своя уже так долго, что я стала забывать, какой жизнерадостной ты была, а сегодня вот вспомнилось, – она мягко улыбнулась, выходя к отцу, – подумай о моих словах.

В гостиной погас большой свет. Родители стояли под крышей, обнявшись, молча. Их любви всегда было так много, а их детскими глазами, обращенными друг на друга, можно любоваться вечно или снимать про это кино. Я медленно поднималась по лестнице, разглядывая мамины рисунки. Наша первая собака, осенние тыквы, зимой их сменят снеговики и еловые лапки, белочки и причудливые грибы. В ее иллюстрациях всегда есть сказка, она проступает сквозь штрихи и краски. В комнате меня ждал шалаш, в котором было больше всего магии. Магии жизни и беззаботности, легкости и момента.

Я долго не могла уснуть, поглядывая в круглое окно, обнажающее желтоглазую луну. Рыжий котенок пристроился у камина на кушетке. В доме было тихо-тихо, все застыло в паутине сна. А я все лежала и смотрела как мерцает ночь. Легкий холод кусал пятки.

Раннее утро расстелилось туманом и рассыпалось сыростью по листьям. Легкое солнце мигало над лесом и прыгало по глади воды. Я допивала кофе, по-детски улыбаясь, когда губы касались молочной пенки. Пару минут ушло на нескончаемую нежность с котенком, он ластился, подставляя ухо.

– Ну что, отправляешься на поиски хозяев? – Папа правильно оценил желтые резиновые сапоги у входа.

– Ага, но в глубине души я надеюсь оставить его себе.

– Что ж, все по-честному, – он достал кофейник, – как твой магазин?

Я поджала губы, разочаровывать родителей не хотелось, ложно обнадеживать тоже. По большему счету, хотелось не стоять перед таким выбором в принципе.

– Расскажу, когда будут какие-то новости, – быстро дернула уголками губ я, а папа недоверчиво сузил глаза.

Дверной звонок прервал наше красноречивое молчание, которое обличило меня с ног до головы, снова подселив неугодных и тревожных соседей-мыслей в мою голову.

– Кажется, тебе пора, – он кивнул на дверь, – Оливеру привет.

– Обязательно передам, – я накинула шарф, открывая дверь.

Оливер держал руки в карманах куртки, обмотанный в такой же огромный шарф и в какой-то дурацкой шапке с зеленым помпоном. Улыбка застыла в моих глазах, прикусив губу, чтобы не засмеяться, я прикрыла за собой дверь, – доброе.

– Утречко, – закончил он, – что, шапка все-таки так себе?

– С чего ты взял? – Я приняла самый беспечный вид.

Он наклонил голову в бок и прикрыл глаза, – твое лицо тебя выдало.

– В таком случае, мне не стоит ему доверять.

Оливер бегло глянул в окно, его лицо расплывчато гуляло по стеклу, – не так уж все и плохо.

– Уж точно не снять же ее, не самый теплый день для этого.

– Ты права, – с нарочито деловым видом Оливер поправил воротник куртки, открывая калитку. – Дамы вперед.

Вокруг сгущалось утреннее солнце, подсвечивая листья, выдавая каждую крапинку за веснушки. Под сапогами хлюпали лужи.

– Что ж, – очевидно, ощущая молчание неловким, начал Оливер, оглядываясь по сторонам, – что стало с твоей жизнью? Это, конечно, не особо мое дело, но мне показалось, ты не в своей тарелки.

– Мне нечего скрывать, если не скажешь родителям.

Рыжеволосый мужчина, почти сливающийся с осенним лесом, разразился смехом.

– Между прочим я нашла в себе силы даже не смеяться над твоей шапкой, а с твоей стороны это просто не по-джентельменски.

– Прости…прости, – не унимаясь, бормотал он, – но в нашем возрасте это и правда забавно.

– Не потому что я их боюсь, я просто не хочу пока с ними это обсуждать.

– Ладно, – Оливер примирительно вскинул руки, затем изобразил то, как закрывает рот на замок.

– Сравнительно недавно я переехала в Лондон после учебы, более основательно, а затем открыла магазинчик, на его открытие заработать денег я еще не успела и тогда частично мне помогли родители. Сперва все было здорово, дела шли в гору, и я все им возвращала постепенно, пока дела не покатились стремительно с горы вниз. В общем-то, складываться все перестало и каждый день приносил убытки.

– И сейчас ты намерена все это закончить?

Я кивнула.

– Чем займешься?

Его такой простой вопрос поставил меня не просто в тупик, а в угол, подумать над своим поведением. Будущее размывалось, миллионы вариантов крутились, как разноцветные бусины в калейдоскопе и никакой узор не сулил красивую мозаику. Моему внутреннему ребенку не хватало только кубиков с надписью «хандра» и «тоска», чтобы собрать полноценный замок неприятнейшего из состояний, в котором жила бы принцесса, потерявшая не только туфельку, но и себя заодно.

Оливер приклеил бумагу о найденном котенке на стенд с разными объявлениями. Я стояла позади, подтянув пальцами рукава свитера, не замечая, как его взгляд становился все внимательнее. Мягкое «эй» вытащило меня из силков опустошающих мыслей.

– Знаешь, иногда надо все просто отпустить и сдвинуться с места.

– В сторону кофейни, – я качнула головой на указатель. Слегка облупившаяся краска все еще звала на чашку горячего к Бейби.

– Начало положено, – хмыкнул Оливер.

<tab>Сквозь занавесу осенней листвы виднелась коричневая черепица кафе. По стенам бежал плющ, пряча холодные, серые кирпичи под своим живым покрывалом. Звякнул колокольчик, оповестив хозяйку о нашем приходе. Бейби, она же Барбара, она же Бибс жила в этом же доме, на втором этаже. Грузная, но при этом всегда веселая, она спускалась с деревянной, жутко скрипучей лестнице, похлопывая по карманам своего накрахмаленного фартучка.

– Кажется, что-то подгорело, – я принюхалась.

– О, помилуй, – Барбара махнула рукой, улыбаясь, но завидев, как с кухни тянет дымок, вскрикнула, – булочки!

Оливер рассмеялся, – я обожаю ее!

Я улыбнулась, беря с барной стойки меню. – Сегодня без булочек.

На стенах висели вырезки из газет, где когда-то упоминалось кафе, фото посетителей и добрые отзывы. Едва ли плохие можно оставить. Столики тянулись вдоль стен, увенчанные разноцветными скатертями. С широких подоконников поглядывали тыквы и античные свечи. Биби всегда следила за порядком, все в этом месте подчинялось ее логичному фен-шую. Это было искусство правильно расставленных салфетниц, грамотно наклоненных картин и гармонично забытых на столиках газет. Весь хаос человеческой жизни упорядочивался в этом интерьере безмятежности и подгоревших булочек.

– Я закажу, не против? – Оливер стянул шапку, запихнув ее в карман куртки, он повесил одежду на вешалку.

– Пожалуйста, это даже интересно, – я кивнула, последовав его примеру. Вешалка хлипко качнулась, повезло, что Бибс была занята своими кулинарными потугами.

– Есть пожелания?

– Только кофе.

Оливер дернул уголком губ, – вас понял.

Я прошла к излюбленному столику под вырезкой из газеты, повествовавший, как семейной паре удалось избежать скандала благодаря нашей пркерасной Бибс и ее булочкам, вызвавшим приступ аллергии у мужа и с тем невероятную заботу его жены, что они сразу же и зарыли топор войны прямо у порога кафе, по дороге в больницу. Меня искренне забавляла эта история всей контрастностью жизни.

Оливер о чем-то беседовал с Барбарой, то и дело смеясь, чуть запрокинув голову, пока она снова не махнула на него рукой, подавая две чашки.

– Кофе с корицей и молоком, – он глядел на меня сверху-вниз с довольным видом.

– А что у тебя?

– Просто черный кофе.

– Мне кажется, должно быть наоборот, – я улыбнулась, принюхиваясь к струящемуся запаху корицы.

– Почему это?

– Ты больше похож на человека, который стал бы пить так. Это вообще моя теория. – На лице Оливера застыл немой вопрос и неподдельный интерес. Правда, за эти два дня единственное, что мне очевидно, так это его неизменяемый, совершенно глобальный и безнадежный интерес ко всему. Он ловит каждую минуту так жадно, но вместе с тем так легко. – Смотри, ты взял классический черный кофе, что говорит о нескольких вариантах. Первое – я выпрямила указательный палец, – ты фанат «Твин Пикс», второе, – изобразила два я, – ты прирожденный консерватор, ценящий все простое и элегантное, и наконец третье, – это выделяет тебя как джентльмена, который все еще знает цену хорошему кофе.

Оливер беспощадно улыбался, – на первой причине я еле сдержался, чтобы продолжить сидеть с серьезным лицо, но твоя серьезность просто не знает границ.

– Не каждому встречному я вообще-то это рассказываю.

– Ладно, признаю, в этом есть логика, напрочь нет здравого смысла, но очень наблюдательно.

– Так какой твой вариант? – Я отпила немного кофе, продолжая смотреть на Оливера с огромным любопытством.

– Частично второе и третье. – Задумчиво произнес он, – хорошо, в принципе, это просто, но почему я взял тебе именно такой кофе?

– Хм, – я облокотилась на спинку стула, – ты думаешь, что я определенно люблю корицу.

Оливер вскинул брови, – весьма проницательно, но тогда не подтверждает твою теорию.

– Ты прав, но у меня туго с идеями на этот счет.

– Хорошо, я взял тебе с молоком, потому что черный весьма посредственный у Биби и ее это совершенно не волнует, а вот когда разбавляешь кофе с молоком, его вкус становится более мягким и, мне кажется, попадает в точку твоего характера. Дальше я решил добавить корицы, потому что это дополнит его и уже будет что-то более глубокое, чем просто кофе. И плюс, я уверен, что ты обожаешь корицу.

Я улыбалась.

Уходя, Оливер оставил объявление о котенке у Биби на барной стойке. Свежий воздух приятно дурманил. Мимо нас проехали дети в цветастых дождивиках. Под ногами шуршала золотая дорожка из опавших листьев. В лужах мелькала рыжая голова Оливера, разбегающаяся рябью под моими сапогами. Мы прошли еще пару спокойных улочек, непринужденно болтая, словно всегда так гуляли. Изредка я останавливалась поднять необычный листок или каштан. В моем кармане уже хранился бордово-зеленый кленовый лист и два медных дубовых, три каштана, один из которых все еще одетый в свой камзол.

– А у тебя еще остался тот пирог? – Неожиданно спросил Оливер, напуская на себя вид отстраненный, словно он спрашивает не для себя вовсе.

– Очень маловероятно, а что? Он тебя околдовал? – Я снова нагнулась за каштаном, – кстати, если собирать их в левый карман, это непременно улучшит твое финансовое положение.

– Ты не перестаешь удивлять, – улыбнулся мужчина, – получается, точно колдуешь над своими пирогами.

– Я готова вознаградить тебя за помощь. Назови три вещи, которые ты любишь в выпечке и приходи сегодня вечером.

Оливер радостно хмыкнул, – что ж, это щедро. Так, – протянул он, задумчиво пошевелив губами, – шоколад, миндаль и яблоки.

– Хороший набор. – Я искренне оказалась довольна ингредиентами, выдохнув, что этот шутник не назвал кетчуп, сливы и брокколи.

Мы сделали круг и вернулись к дому, условившись встретиться вечером. Солнце смешливо облизывало деревья легким свечением, словно леденцы. С сада, раскинувшегося за домом, текла музыка. Родители сидели под яблонями на шезлонгах и читали, пока с веранды звенело радио.

– О, привет, милая. Как успехи? – Мама оторвалась от романа. Весьма лиричная натура, она была склонна выбирать только книги романтического содержания, особенно обожая подбирать их по сезонам года. Например, сейчас в ее руках покоилась «Неспящая осень. Листопад в Женеве». Название очень вдохновляет на бессонницу и путешествия.

– У Бибс сгорели булки и был вполне вкусный кофе, я принесла целый карман каштанов и листьев, мы развесили объявления, в тайне я надеюсь, что их унесет ветер.

Отец прыснул в кулак, делая вид, что кашляет. Мамин строгий взгляд снова упал на меня, – что ж, чем займешься?

– Как и всегда в такой ситуации – испеку пирог.

Всякий раз кухня превращалась в нечто волшебное, место, в котором творилась настоящая магия, смешивая ингредиенты, запахи и ощущения. На столе я зажгла свечи, деревянные фитильки приятно трещали, а запах пихты закружился с горячим темным шоколадом. Любимый фартук – мои доспехи от невзгод и грусти, а лица, полные удовольствия – высший трофей. Разложив оружия, без которых не обойдется ни одна удачная выпечка, я с великим энтузиазмом взялась за дело, но, кажется, и тут не обойдется без потерь. Принявшись за яблоки, я засмотрелась в окно, слишком уверенно продолжая нарезать их вместе с указательным пальцем.

– Ой, – тут же прижав кончик пальца, я потянулась за салфеткой, скинув чашечку, полную орехов.

На секунду мне захотелось затопать ногами в отчаянье, но, как известно, рыцарям это непозволительно, если они стремятся победить. Пусть всего-навсего парочку коржей да яблок. Глубоко вдохнув, я поправила волосы, убрав передние пряди под ободок. Начнем сначала. Обработав палец, залепив порез пластырем, собрав орехи, я продолжала весьма хорошо, не считая ожога во время попытки извлечь коржи из духовки и неудачной попытки растопить шоколад, которая привела к его полной свертываемости и безнадежности. Жизнь явно что-то хотела мне показать или преподать, но большая любовь к этому делу и с тем большая ответственность и благодарность Оливеру, упорно двигали мою фигурку в этом квесте.

Итак, шоколадные коржи были готовы, начинку им составило яблочное пюре с миндалем, сверху я покрыла творение топленым белым шоколадом. Высокие часы, сторожившие коридор, гулко пробили, любезно оповестив меня о том, что вечер официально настал. Переложив пирог на большую тарелку, я была готова к импровизированному дню благодарения и плюхнулась в кресло попутно взяв на руки маленькое, рыжие чудо. Котенок, казалось, успел обосноваться у нас и в моем понимании кошачьей природы, вряд ли хотел нас покинуть.

– Я вовремя? – в дверном проеме возник Оливер.

– Даже не услышала, как ты зашел.

– Я звонил в дверь, но, видимо, что-то стряслось со звонком.

– Да, у нас это частенько случается. – Я поднялась с кресла, не выпуская рыжика из объятий, – что ж, пирог готов.

– Не без приключений, да? – Оливер указал головой на пластырь.

– Это мелочи, издержки удовольствия.

На мгновение мне показалось, как особенно светятся теплом и добрым сердцем глаза Оливера, словно он все тот же абсолютно по-хорошему наивный мальчишка, его мягкость пролегала в морщинках от смеха, извивалась нитками в вязаных свитерах и застывала в каждом легком движении. С особой осторожностью он попробовал первый кусок пирога, картинно прикрыв глаза, – люди должны узнать о том, что ты делаешь.

Я лишь дернула уголком губ, и как бы мне хотелось хотя бы на кончике чайной ложки, иметь его энтузиазм.

– Кстати говоря, – начал Оливер, голос его принял серьезный оттенок, – я все думал над твоей ситуацией, от которой одни проблемы, хоть ты и не просила, – выделил он, – но я нашел решение.

– Что? – Улыбнулась я, издав смешок.

Загудел чайник, присоединяясь к нашему разговору.

– Какое же? – Явно распознав молчание Оливера, как желание встретить мой интерес, спросила я, разливая кипяток по чашкам. – С сахаром?

– Без, – Оливер встал, подперев руками кухонный островок, – так вот, я собираюсь проехаться до Уэльса, – на этой ноте он широко улыбнулся, – давай со мной?

Мое удивление было подобно шторму, переходящему от отметки в пять баллов до десяти, от одной мысли до тысячи, кипящих и бурлящих в голове, как лягушачьи лапки и мышиные хвостики в ведьмином котле.

– Я не понимаю, ты это серьезно?

– Абсолютно. – Спокойно пожал плечами Оливер, – послушай, тебе явно нужно проветрить голову, а дорожные путешествия – это лекарство от хандры.

– Мне надо как-то осмыслить это решение. – Я пыталась создать видимость занятости или просто импульсивно двигала чистые чашки, развесила все полотенца на крючки и убрала приправы в ящичек.

– Без проблем, но мой тебе дружеский совет – иногда лучше совершенно не думать, а срываться с места срочно-срочно, чтобы не оставить себе шансов на сомнения.

Я улыбнулась с таким видом, будто пыталась проглотить приужаснейшее лекарство и отчаянно генерируя словесный ответ, но, точно распознав мое замешательство, Оливер взял чашку чая, – тебе не обязательно пытаться поддержать светскую беседу сейчас, – его глаза блеснули в полумесяце кружки.

– Я правда не знаю, что и сказать, когда тебе нужно ехать и зачем?

– Неужели по мне нельзя сказать, что я просто люблю приключения?

– Кажется, можно, не знаю, по кофе я еще не научилась так хорошо читать людей.

Оливер задорно мигнул улыбкой.

– Мне надо заехать в одно милое местечко, но об этом ты узнаешь только, если согласишься поехать.

– Ага! – звонко протянула я, хлопнув в ладоши, – так я и знала, что ты не бесцельно путешествствующий бродяга.

Он тут же вопросительно наклонил голову. – То есть вот это, – делая акцент на мою фразу, – ты обо мне уже успела подумать.

– Это все твой свитер, – я пожала плечами, одновременно испытывая облегчение от того, как вновь легко пошел диалог, казалось его предложение случайно стерлось моим мозговым компьютером, но это было не так и где-то внутри меня тихий голос смело и уверенно отвечал мольбам о помощи – пора.

На секунду я даже прикинула, где лежит мой старый походный рюкзак, в который влезет слон и удобные сапоги.

Вечер забрел в гости, как старый знакомый, уселся у камина и запел свою лиричную песню. Так всегда бывает, когда кто-то разливает по небу темную краску, подбирая самые густые оттенки синего и фиолетового, и вышивка звезд вдруг рассыпается сама собой, вырисовывая причудливые образы, понятные не многим. Проводив Оливера и клятвенно заверив вернуться завтра с ответом, я поднялась к себе. Если бы предсказания по звездам не утерялись во временной пыли, я бы непременно устремилась к счастливой звезде. Страх разочаровать и начать сначала, пробовать и порой даже ошибаться, все это высекалось на моем изваянии подобно фатальным причинам смерти радости жизни. Слова Оливера обретали больший смысл от их постоянного повторения. Нельзя дать себе шанс терять впустую драгоценные камни времени. Во мне снова загудело желание вытянуть лотерейный билет, отправиться в дальние-дали, совершить что-то совершенно нерациональное и найти то, что я так сильно ищу. Однако существует известный закон, чтобы выиграть в лотерею, нужно купить билет.

Раннее утро объявило о себе запахом явно подгоревшего завтрака или сбежавшего кофе. Густой туман устелил себе перину прямо посреди леса, домов и узкий мощенных улочек. Я лежала, выглядывая из-под теплого одеяла, прислушиваясь к жизни дома. Мама суетилась на кухне, папа пытался починить дверной звонок.

Накинув теплый, махровый халат в широкую клетку, я спустилась. – Доброе утро!

– Привет, милая, не поможешь с завтраком? Я сегодня сама не своя.

– Конечно, сделаю блинчики, – осмотрев содержимое сковороды, похожее на довольно неудачную попытку сотворить яичницу, я принялась за дело. Секрет вкусного завтрака – настрой. Как в целом секрет вкусной жизни. Порой, это непросто, поэтому, что касается завтраков, в особенности блинчиков, есть секреты гораздо проще.

Первое, что нужно учесть – маленький огонь и медленная жарка под крышкой. Поверьте, любое правило кулинарии аккуратно переплетается в жизненной философией. Ведь иногда и нам просто нужно время.

В голове мысли остановили свое страстное танго в горящем огне, но это было лишь временное перемирие. Как только на столе появился завтрак, я снова стала прокручивать предложение Оливера. Две стороны последствий обнажались во всей красе. Первая, гонимая авторитарным страхом, умоляла меня остаться дома, закрыть магазин, во всем с позором сознаться и дальше затеряться в пучине бытие, так и не опробовав самый заветный пирог – жизнь. Вторая же собирала все теплые кофты и высокие носки, явно испытывая трепет, подъем и ветер перемен.

Мне даже хотелось найти гадалку в Интернете, но обоим сторонам это казалось уже слишком. Оставалось взять ответственность на себя. Телефон запищал, сообщая о новом сообщении. Это был Оливер и он ждал ответ, чтобы начать сборы к поездке.

Я брала и снова откладывала телефон, набирала текст и стирала. «Конечно, во сколько выезжаем и что нужно брать с собой?» – смс улетело с характерным звуком, а я нервно потянулась к чашке с кофе.

– Мам, я уеду на пару дней с Оливером до Уэльса и обратно, – буднично отозвалась я, когда родители спустились к столу.

– Да неужели? Зачем? – Мама хитро прищурилась.

– Хочу собрать книгу рецептов.

– А твой магазин? – Отозвался папа.

– Надин присмотрит за ним, – я улыбнулась как можно просто, – что ж, где мой походный рюкзак?

Итак, в рюкзак влезло почти все и почти все необходимое. А именно: термос, книга о том, как выжить если вы остались с малознакомым мужчиной посреди дождливых пейзажей, а также недочитанного Гарри Поттера, блокнот для умных мыслей и рецептов, полароид, косметичка, дождевик, теплые носки, зарядка для телефона, счастливую монетку и теплые свитера. Что ж, до полного списка от Оливера явно не дотягивало и пришлось прихватить с собой еще чемоданчик.

Раздавшийся звонок в дверь застал меня полностью готовой.

– Милая, я очень надеюсь, что твоя книга удастся.

– Главное найди то, что ты ищешь, – подмигнул папа, подхватывая чемодан, – хочу посмотреть, на чем вы поедете.

Осмотр машины прошел успешно, одобрительно кивнув, папа попрощался с нами. Теперь впереди была дорога, легенды о Короле Артуре, драконах и семи чудесах света, которые по счастливой случайности раскинулись в Уэльсе.

– Рад, что ты решилась.

– Как оказалось, это было не сложно. – Я смотрела в окно, позади оставляя старый уклад. Что ж, в такие моменты непременно хочется съесть шоколадное печенье. Этот закон очень прост, хочешь, чтобы мечта сбылась – съешь датскую булочку, нужно сдать экзамен, тогда непременно подкрепись свежим безе, а шоколадное печенье лечит все недуги, особенно оно помогает впустить перемены в жизнь.

Мысли стали облачными, туманными и усталыми, сон подкрался вместе с монотонным стуком капель дождя, я провалилась в сон.

Машина стояла у заправки, сквозь водное стекло, разрисованное косыми линиями дождя, я едва различила силуэт Оливера, выбегавшего из здания с мигающей вывеской в виде стаканчика кофе.

– О, доброе утро, – улыбнулся он, протягивая мне подставку с напитками и пакет твердой и, наверное, несъедобной выпечки.

– Все что там было, – заметив мой взгляд, Оливер пожал плечами, – не знаю, как ты, а я ужасно голоден.

– Что ж, в этом месте я бы точно не стала брать рецепт.

Оливер жевал булку, параллельно пытаясь поймать волну радио.

– Когда у нас будет первая остановка?

– Фожможно фаса ферез два, – конечно, можно поразиться такой феноменальной способности вообще издавать звуки ртом, полным высохшего круассана.

Итак, моим переводческим талантам не было предела, и поняв, что еще два часа до первого привала, я достала свой мысленный список вопросов и, стоило Оливеру расправиться с булкой, тут же поспешила начать.

– Так, зачем ты ездишь в такие путешествия?

– Мне надо заглянуть к бабушке, передать ей твой пирог.

– Звучит, как очень плохо продуманное вранье.

– У меня есть стойкое ощущение, что ты думаешь обо мне гораздо хуже.

Я качнула головой, отпивая кофе. Радио наконец поймало волну, и ведущий оповестил нас о погоде на завтра. Сегодняшнее настроение погоды не нуждалось в комментариях и представлениях – дождь мелкий перетекал в ливень, а затем снова моросил. Оранжевые круги от фар проезжающих автомобилей расплывались на мокром асфальте, деревья роняли жухлую листву и в воздухе пахло магией.

Любые земли плодородны на легенды и фирменные блюда. В одинаковой степени мне нравится и то, и то, от лица британских ученых, могу заявить, что это вполне неплохой показатель всесторонней личности.

– Переночуем в отеле под названием «Красный дракон». – Оливер проверил навигатор, – осталось всего пол часа.

– Что ж, почти сутки.

– Которые ты благополучно проспала.

– Это моя психика отправляется от шока принятого решения

Мужчина засмеялся, – ладно, но советую завтра смотреть в оба и просто смириться со своим правильным решением.

Оливер припарковал машину возле каменного домика с деревянной пристройкой, окна которой переливались в отблеске фонаря, словно средневековые витражи. Перед отелем раскинулся замерший сад, украшенный дроком. Над головой звякнул колокольчик, и мы оказались в темном коридоре, послышался треск зажженной спички и шаркающие шаги.

– Неужели кто-то благополучно спал, – в моей голове сразу вырисовывался образ Скруджа по Диккенсу. Однако, когда по стенам поползли прыгающие огоньки свечей, я даже улыбнулась. Молодой мальчишка сонно потирал глаза, – добрый вечер, господа, кажется, вы успели к чаю.

Оливер рассмеялся, – я предупреждал, что у нас позднее заселение.

Мальчик кивнул, шаркая вглубь коридора, он махнул рукой, приглашая нас следовать за ним. В кромешной темноте я успела разглядеть коричнево-черные очертания картин на стене и всевозможные канделябры в викторианском стиле. В доме пахло сыростью и холод жадно преследовал нас, волочась по каменному полу, устланному коврами.

Ступени то и дело издавали поскрипывающие и посапывающие звуки под нашими шагами, словно весь дом спал, абсолютно не желая нарушать создавшийся здесь покой.

Мальчик открыл перед нами двери, – я обязательно покажу вам все завтра, а пока доброй ночи.

Оливер улыбнулся, смотря на мой устало-растерянный вид, – тебе здесь понравиться, почувствуешь себя как дома.

– Честно говоря, у меня сложилось впечатление будто мы опоздали к дяде на Рождество.

Тишина разлилась вокруг, но где-то все-таки раздавались звуки, просачиваясь по дому, трескалась лестница, недовольная, что ее разбудили, воск медленно сочился вниз, застывая на позолоченных листьях подсвечника, шуршали и шептались занавески. В этот момент мне казалось, будто по дому гуляют призраки, они спешат на свой бал, невидимый взгляду, и будут продолжать радоваться, бесшумно скользя в воздухе, вырисовывая пылью пируэты. Возможно, празднику жизни нет конца и когда ты лишь бесформенная субстанция, сотканная из лунного света и воспоминаний, тебе все равно хочется танцевать.

Оливер устало потер глаза, – доброй ночи. – Он было исчез за своей дверью, как снова показался, – я очень рад, что ты здесь.

Дернув уголками губ, я слегка кивнула. Думаю, зачастую все ясно и без слов.

Заглянув в комнату, на такой короткий миг, мне показалось, словно в полете вальса пронеслась красивейшая пара, дама, задевшая своими оборками платья напольную вазу, весело рассмеялась и исчезла, увлекаемая своим кавалером.

Сон быстро поглотил меня, подарив щекотливое ожидание нового дня.

Утром, как и обещал, мальчик, имя которого покрыто тайной, но пока я чистила зубы, успела придумать довольно много вариантов. К примеру, Чарльз звучит совсем неплохо. Вообще, я ощущала, как что-то открывается и оживает внутри меня, побуждая фантазировать и смотреть с совершенно разных ракурсов, пусть даже мистически-невозможных.

С первого этажа медленно поднимался запах жаренных яиц, почуяв который, живот издал умоляющий звук. Натянув джинсы и кофту, я укуталась в кардиган, намереваясь исследовать каждый уголок старинного дома, вооружилась блокнотом и ручкой на случай, если меня посетит муза или подвернется хороший рецепт.

Я постучала в комнату Оливера, но ответа не последовало. За спиной раздался вежливый кашель, который специально был придуман людьми и, возможно, даже вписан в словарь, как жест человека, намекающего на то, что он тут и нуждается во внимании.

– Доброе утро, – ночной коридорный учтиво улыбался, – я провожу вас на завтрак.

– О, это очень славно, спасибо.

В свете дня интерьер этого места казался таким же таинственным, окутанный викторианским флером, с намеком на легкое средневековье, выдержанное в самой лучшей и строгой форме. На стенах гостиной висели картины в огромных, потертых рамах, а вместе с тем оружие, над камином возвышались головы животных. Солнечный, чуть блеклый свет падал на гобелен, изображавший плененного единорога. Велюровые кресла держались на ножках в виде лап животных, а на чайном столике стопкой лежали книги и газеты.

Увертюрой столовой был длинный стол, сервированный на двоих. На крючках в виде ладоней висели пучки трав, а около раковины стояла кофемашина, которая напоминала мне современного человека, попавшего в прошлое.

В арке, соединяющей столовую с кухней, откуда явно веяло сладким крепким чаем, омлетом и маффинами, появилась женщина. Ее синее шелестело фатиновой юбкой, а сама она улыбалась слегка накрашенными губами, – доброе утро! Как же я люблю гостей, кстати, я – Элла.

– Хозяйка этого дома и мама вашего ночного помощника, – позади Эллы возник тучный мужчина, глядя на которого смело можно сказать «да это же типичны й англичанин». Это не читалось в его внешности, скорее, в манерах и стиле. Что ж, судя по всему, это был хозяин этого дома и папа нашего ночного помощника, на вид которому дашь максимум пятнадцать лет.

– Приятно познакомиться, у вас здесь так необычно, хочется рассматривать каждую деталь.

– Так займитесь этим после завтрака, – Элла испарилась, а истинный британец пожал мне руку, представляясь Томасом.

– Этому дому очень и очень много лет, и в нем всегда жила моя семья. – Он присел на кожаный стул, устало выдыхая, – определенные трудности заставили нас рискнуть и сдавать комнаты, но я об этом не жалею.

Очевидно, под «определенными трудностями» стоит понимать финансовые. Я отчетливо представила, чего стоит такое решение.

– И часто у вас бывают гости?

– Не редко, но и не часто. Знаете, к нам попадают по особым случаям. – Голос Томаса приобрел оттенок беззлобной таинственности. Похоже, и он верил в обитавших тут приведений.

Элла порхала по комнатам, подавая антикварные тарелки с щедрыми порциями. – Ваш друг еще не спускался к завтраку, я накрою ему позже.

– Куда вы направляетесь? – Томас зажег сигарету, отойдя к окну. – Мне всегда любопытно знать чуточку больше, чем, возможно, положено.

– Мы едем к Уэльсу.

– Замечательное место, я точно помню одну занятную историю, случившуюся там пару лет назад.

Томас рассказал мне о том, как одной беззвездной и безлунной ночью разгорелся пожар. Горел один из старых амбаров, построенный у замка и давно стоящий с пометкой «вход только для персонала». Уж неизвестно, что они там хранили, но огонь полыхал всю ночь и никто даже не брался его потушить. На утро деревянный амбар стоял, словно ничего и не было.

– И как это объясняли?

– Абсолютно никак, именно поэтому эта история весьма занятна, – он дернул уголками губ.

Что ж, минуту спустя в моем блокноте красовалась первая заметка, осталось только раздобыть рецепт, правда поскольку маффин был совершенно несъедобен, а для испорченной выпечки рецепт не требуется, уж если портить, так проявив креативность, я намеревалась проникнуть в каждую щель этого дома, залезть под все ковры и во все антикварные чашки.

Томас не ограничил меня в передвижениях, но перед тем, как погрузиться в газету, он посоветовал заглянуть в библиотеку.

Я намеревалась постучать к Оливеру, как звуки льющейся воды, в соответствии с моими способностями дедукции, подсказали мне, что все хорошо и не стоит вмешиваться в этот процесс. По коридору тянулись зеленоватые двери, цвета мокрого мха, на некоторых красовались медные номерки. Комнаты постояльцев не были моей целью, но даже простой интерьер за мшистыми дверьми запускал интересную сюжетную линию в моей голове. Быть может, когда-нибудь это место канет в историческое забвение и тогда дом действительно обрастет плющом, покроется тишиной растений и раствориться в подушке, сотканной из сладкой мальвы.

Спустившись вниз, я заглянула в кладовую, ошибочно приняв ее за маленький портал в Нарнию. Библиотека затерялась среди подсобок и хозяйских комнат, как волшебная лампа, открыв которую можно освободить джина. Резные шкафы тянулись от пола до потолка, как исполинские великаны, пара кожаных кресел с потертыми подлокотниками, письменный стол, заваленный бумагами у длинного, но узкого окна, словно одинокий поэт в своей обители. Я завороженно коснулась книжных корешков.

В дневник легли первые строчки и даже маленькие зарисовки, пусть на память останется больше, чем просто фото. Однако, мне все еще не хватало рецепта.

– Наконец-то я нашел тебя, – Оливер распахнул дверь, и его лицо не выдало ни малейшего удивления от увиденного. Не знаю, конечно, где он живет, но вряд ли это замок с библиотекой.

– Ты распугаешь все очарование, – шикнула я.

На что он вскинул брови и руки в жесте, говорящим «я здесь ни при чем и вообще не знаю о чем ты». Оливер сел рядом, – хроника съедобных шедевров?

– Не совсем, но этого мне не хватает.

– Как насчет поискать тут? Да, понимаю, выбор небольшой, – улыбнулся он, – давай я достану книгу, а ты выберешь рецепт?

– Пропадает вся магия неожиданности. Понимаешь, вот это место такое волшебное, потому что ты не ожидаешь здесь обнаружить призраков или джинов.

– В наших краях вообще не ожидаешь джинов.

– Я говорю ерунду, да?

– Совсем нет, просто ты под впечатлением, – Оливер прошелся вдоль стеллажей, – нашел!

– Рецепты Средневековья, не дурно, – я пролистала пару страниц. Заголовки были расписаны в духе эпохи, пожелтевшие страницы и рисунки получившихся блюд, словно кто-то бегло нарисовал натюрморт углем. – Мне нравится.

В библиотеке снова стало тихо, едва уловимый звук раздавался от тикающих часов, но он скорее убаюкивал, чем раздражал. Я уселась в кресло, принявшись изучать рецепты. Чем больше меня погружали средневековые лакомства, тем отчетливее стук часов превращался в музыку на пиру, а по комнате поплыли ароматы мяса и терпкого вина.

Оливер беседовал с Томасом, они громко смеялись и весь их вид был настолько непринужденный, что невольно можно подумать, будто они знакомы миллион лет. По правде говоря, Оливер кажется мне самым открытым человеком на свете, что я и не могу представить себе, будто существуют какие-то скелеты в его шкафу. Там разве что странные свитера и шапки.

Заметив меня, он подмигнул. Еще до конца не научившись читать все его жесты, я дружелюбно махнула рукой, приняв все это за определенное приветствие. Впрочем неважно, я готова на почти любое приветствие с человеком, который привез меня сюда.