Читать книгу Призраки существуют - - Страница 1

Глава 1

Оглавление

Темнота. Снова и снова эта всепоглощающая, прожорливая, проклятая темнота. Закроешь глаза – темно, откроешь – опять темно. Поневоле начинаешь сомневаться, а есть ли у тебя эти самые глаза. Скорее всего, уже нет. Ведь и меня самого-то давно уже нет среди этих все время что-то жующих, пьющих, в общем, живущих полной жизнью человеческих особях. Кто я теперь? Дух, приведение? Трудно про себя такое не только говорить, но даже и представлять. И все-таки в моем нынешнем положении что-то в этом роде. Сколько же времени все это уже продолжается? Месяц, два? Я не помню. А сколько еще впереди!!! Лучше об этом не думать и не пытаться этого осознать, потому что, если ход мыслей постоянно направлять в эту сторону, очень порой хочется, чтобы осточертевшая уже темнота полностью и окончательно овладела тобой. И чтобы разум, все еще воспринимающий цвет жизни, утонул, растворился во мраке и померк навсегда. И смерть пришла бы уже настоящая. Ведь пока я могу мыслить, я не умер. Это не смерть в полной ее мере. Я сейчас где-то между жизнью и смертью, где-то на рубеже. Но значит ли это, что я имею возможность выбора сделать шаг в ту или иную сторону?!…

***

Перегруженное в связи с еженедельной пятнично-дачной истерией Садовое кольцо напрочь приковало к расплавленному асфальту еще час назад резво бегущие в обе стороны потоки машин. Алексей нервно постукивал пальцами по рулевому колесу в такт льющейся из динамиков музыки. Он очень опаздывал.

«Надо же, с таким трудом удалось пораньше сбежать с работы, а тут такая!..», – с негодованием думал он, высовываясь из окна машины в надежде визуально определить протяженность пробки.

Положение усугубляла невыносимая жара, внезапно свалившаяся на город после двухнедельной холодрыги, щедро сдобренной ежедневными продолжительными дождями. А сейчас, выходя на улицу и попадая под прямой удар лучей нещадно палящего солнца, казалось невероятным, что не далее трех дней назад чуть ли не главным предметом обывательских разговоров были рассуждения на тему: «Не будет в этом году лета! Точно! Не будет!».

А тут еще и кондиционер сдох! Алексей вышел из машины и, обреченно посмотрев вперед по ходу движения, куда за горизонт тянулась бесконечная вереница из намертво застрявших в огромной пробке разномастных автомобилей, зло сплюнул и, вернувшись в салон, взял в руки мобильник.

– Алле, это я! В общем, я не успеваю, встрял в пробку на Садовом наглухо! Придется тебе самой принимать как-нибудь… Лен, ну а что я сделаю, я ж не на вертолете! Звони, как приедут, а я постараюсь вырваться!

Алексей разговаривал с женой, справедливо возмущенной тем, что назначенная на сегодня доставка мебели в их новый дом никак не повлияла на мужа, и он все равно поперся на работу, клятвенно уверяя ее в том, что успеет вернуться к указанному времени. И вот что получается – вновь решение бытовых вопросов ложится на ее хрупкие женские плечи.

Чуть больше месяца назад Алексей, уступив давним настойчивым просьбам жены, приобрел в ипотеку загородный дом в Малаховке, отстоящий чуть в стороне от поселка, у самой кромки леса, в двух шагах от живописного Малаховского озера. Добротный кирпичный дом имел два полноценных этажа плюс чердачное помещение, обустроенное предыдущими владельцами под небольшую уютную комнатку. Добрую часть подвала занимал внушительных размеров паровой котел, являющийся источником тепла в холодное время года. Подвалом подземные помещения дома не оканчивались. Был еще погреб, спуститься в который можно было через люк, находящийся у противоположной от котла стены. В погребе все было подготовлено к хранению разного рода продуктов, консервантов и свежих овощей. Температура здесь была чуть выше, чем в холодильнике, и при желании погреб мог вполне заменить этот современный прибор охлаждения.

Территория вокруг дома была огорожена таким же, как и сам дом, двухметровым кирпичным забором. Не было здесь ни грядок, ни парников, ни кустов малины и смородины. От входа на территорию до крыльца дома вела ровная гравийная дорожка. По середине двора была разбита клумба, засаженная разными цветами, а с левой стороны у забора ожидала гостей совмещенная с шашлычной зоной симпатичная беседка.

При первичном осмотре дома Елена, а именно так звали жену Алексея, по-девичьи всему восхищалась, чуть не прыгая от радости. Алексею дом тоже очень понравился, удручало только то, что последующие десять лет половину заработной платы в соответствии с подписанным им графиком платежей ему придется перечислять на расчетный счет банка.

До подписания ипотечного договора дом принадлежал банку и был выставлен на продажу через агентство недвижимости. Кем же изначально были его физические хозяева и куда они впоследствии подевались так и осталось неизвестным. Впрочем, Алексей по этому поводу не сильно заморачивался – в любом случае он являлся добросовестным приобретателем и при любом раскладе закон был на его стороне.

Сегодня была пятница, и пробка, якорной цепью крепко-накрепко сковавшая Садовое кольцо, была вполне оправданна и закономерна.

От нечего делать Алексей, откинув спинку сиденья, заложил руки за голову и, глядя в потолок, мысленно возвратясь к работе, стал анализировать события сегодняшнего утра конца июня две тысячи пятого года.

Старший оперуполномоченный по особо важным делам Управления по борьбе с организованной преступностью майор милиции Гавриленко Алексей Васильевич, войдя в рабочий кабинет, бросил сумку на стоящий у стены диван. Дальнейшие его действия были своеобразным ритуалом начала рабочего дня, ежедневно повторяющиеся на протяжении уже более десяти лет. Он долил воды и включил электрический чайник, затем, подойдя к рабочему столу, нажал кнопку включения процессора компьютера. Поискав глазами пульт от телевизора, обнаружил его на подлокотнике дивана. Алексей включил телевизор и, пощелкав каналами, оставил новостной блок.

Сегодняшний, завершающий неделю рабочий день Алексей решил посвятить работе с документами и по предварительной договоренности с руководством в лице начальника отдела и по совместительству лучшего друга Синицына Николая Ивановича, уйти с работы пораньше, дабы помочь жене с приемом мебельной доставки.

Монотонную речь телевизионного ведущего перекрыла трель звонка служебного телефона. Звонил Николай Иванович:

– Лех, ты на месте уже, хорошо, зайди!

Николай Иванович Синицын вот уже полгода занимал должность начальника одного из отделов Управления по борьбе с организованной преступностью, что вполне устраивало Алексея в силу их давнишней дружбы. Познакомились они в середине девяностых, когда Алексей тянул лямку «земляного» опера в районном отделе милиции. В тот день молодой оперативник дежурил по отделу. В обязанности дежурного опера входило в течение суток принимать заявителей, собирать материалы по зарегистрированным в дежурной части заявлениям граждан, в составе следственно-оперативной группы выезжать на места совершенных преступлений, а также выдавать справки по факту утраты гражданами различных документов.

День выдался суматошным, и с самого утра Алексей на отделовском УАЗике мотался по району, успев оформить одну квартирную кражу, два угона и описать труп самоликвидировавшегося «парашютиста» наркоманской наружности. Около часу дня, сдав собранные на очередном выезде материалы в дежурную часть, Алексей усталой походкой поднялся на второй этаж отдела, где располагалось отделение уголовного розыска. На стульях в коридоре в ожидании дежурного оперативника, то есть его, с невеселыми взглядами, сидело около десятка заявителей. Окинув взглядом эту совсем нерадостную картину и поняв, что запланированный обед, скорее всего, переносится на ужин, Алексей вздохнул и, глядя на близсидящего мужчину в очках и с большим кожаным портфелем на коленях, обреченно произнес:

– Заходите по очереди.

Заявительский поток не иссякал до восьми часов вечера. Последней кабинет Алексея посетила слегка полоумная старушка, пришедшая в отдел за справкой по факту утраты какого-то очень важного для нее документа. Все бы ничего, да вот проблема: старушка никак не могла вспомнить, что это за документ. Выдав старушке справку неопределенного содержания, Алексей, выпроводив ее, выглянул в коридор. Ряд пустующих стульев несказанно обрадовал уставшего от заявителей оперативника. Теперь можно было с чистой совестью предаться греху чревоугодия, в первый раз за сегодняшний день.

Алексей, взяв электрический чайник, собрался выйти из кабинета за водой, но был остановлен, не предвещающей ничего хорошего, трелью звонка служебного телефона на полпути до входной двери.

– Да, – с раздражением рявкнул в трубку Алексей.

– Лех, тут УБОПовцы какого-то кренделя приволокли, я к тебе их направил, больше некуда, – равнодушно констатировал свершившийся факт (дверь в кабинет открылась, и в нее входили какие-то люди) оперативный дежурный.

Алексей внимательно рассмотрел вошедших. Их было трое, и каждый из них мог быть как сотрудником, так и задержанным. Ни на ком из троих не было надето наручников и вообще не было заметно никаких отличительных признаков, определяющих статус одного из них как субъекта, временно лишенного права на свободное передвижение.

Небольшого роста коренастый мужчина вышел вперед и, оглядев кабинет, обратился к Алексею:

– Привет, дружище! Не против, если мы у тебя тут поработаем немного?

Алексей пожал плечами и, вздохнув, ответил:

– Да, пожалуйста, располагайтесь!

– Николай, – протянул руку Николай Иванович.

– Алексей, – пожимая протянутую Николаем Ивановичем руку, в свою очередь представился Алексей и, немного помявшись, добавил: – А можно мне присутствовать, если это не очень секретно?

– Ну что ты, Лех? Какие секреты от своих? Оставайся, конечно, тем более что хата то твоя!

Николай Иванович с напарником устроились за столами Алексея и Славы, ныне пребывающего в очередном заслуженном отпуске. Сам Алексей занял место в зрительном зале, оседлав стул в противоположном углу кабинета.

Беседа с доставленным в отдел «братком» длилась больше часа и по своему характеру разительно отличалась от тех, что проводились с задержанными здесь, в отделе и в которых Алексею довелось лично принимать непосредственное участие. Несмотря на то, что Николай Иванович задавал свои вопросы в присущей ему, видимо, шутливой манере, панибратски называя сидящего перед ним яркого представителя преступного сообщества: Саня, Санек, вопросы, им сформулированные, были точны и требовали конкретных и ясных ответов. Только в конце разговора тон Николая Ивановича посерьезнел и, прощаясь, он напутственно произнес:

– Что ж, Квадрат, иди пока, а я проверю все, что ты тут мне наговорил! И не дай тебе Бог быть уличенным во лжи – тогда пеняй на себя!

Вскочивший со стула Квадрат, прижав руки к груди, затараторил, со скоростью швейной машинки:

– Да ты чё, Иваныч, ты ж меня знаешь!

– Вот потому что знаю, поэтому и предупреждаю! Ладно, все, давай двигай, да смотри, языком там поменьше трепи!

Чуть не кланяясь, Квадрат попятился к выходу и, не дожидаясь повторных распоряжений, выскользнул из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь.

– Ну вот и все на сегодня, спасибо за гостеприимство! – подымаясь со стула, произнес Николай Иванович.

– Извините, Николай Иванович, скажите, а как можно перевестись в ваше Управление? – неожиданно для себя самого спросил Алексей.

Николай Иванович совсем по-другому, нежели непосредственно при встрече, посмотрел на Алексея.

– Что, прямо так сразу? Понравилось, как мы тут с братвой в дружилки играем? Ну так ведь это только видимость, на самом деле все намного сложнее! Будь моя воля и наличие весомых оснований, я бы с превеликим удовольствием одарил Квадрата парой великолепных браслетов, а он, в свою очередь, при смещении чаши весов в его пользу, ни секунды не раздумывая, воткнул бы мне в бок «перо», либо просто пристрелил! Вот такие, брат, дела! Ладно, лирика все это… Так, говоришь, к нам хочешь? А на «земле» что, совсем худо?

Немного смутившись своей ничем не прикрытой откровенности, Алексей пояснил:

– Да надоело, знаете ли… Хочется делом заниматься, а не справки бабушкам выдавать да «отказники» шлепать! Я вообще после двухлетнего прозябания здесь, начал уже было задумываться о месте дальнейшей службы, а тут вы… Вот, решил спросить!

– Хорошо, – Николай Иванович задумчиво почесал подбородок. – Вроде бы у нас в отделе была вакансия опера, если не отдали кому-нибудь. Знаешь ведь, как бывает: должность занята, а человека нет, он числится здесь, а на самом деле сидит где-нибудь в тепле, например, в кадрах или наградном отделе! Вот тебе моя визитка, позвони мне… Сегодня что, вторник? В пятницу позвони!

Таким нехитрым образом, без какой-либо протекции и блата, через пару месяцев, прошедших со дня знакомства с Николаем Ивановичем Синицыным, Алексей Гавриленко стал сотрудником Управления по борьбе с организованной преступностью. За время службы в Управлении Алексей настолько близко сошелся с Николаем Ивановичем, что сейчас, по истечении десяти лет их дружбы, они стали, что называется, «не разлей вода», как на работе, так и вне ее.

…Алексей остановился в проеме всегда открытой, если хозяин на месте, двери рабочего кабинета Николая Ивановича и дважды стукнул костяшками сжатых в кулак пальцев по косяку. Николай Иванович оторвал взгляд от документов, лежащих перед ним на столе.

– Привет, проходи, садись, разговор есть!

Устроившись на одном из выстроенных в ряд у стены стульев, Алексей вопросительно посмотрел на друга.

Николай Иванович привычным жестом потер подбородок и, смахнув с края стола несуществующие крошки, заговорил:

– Такое дело, Лех… Помнишь, летом две тысячи второго мы с тобой разработали и провели успешную операцию по задержанию некоторых активных участников Таганской и Измайловской преступных группировок, свалившись им на головы прямо во время проведения очень важной «стрелки»?

Алексей утвердительно покачал головой. Николай Иванович продолжил:

– Так вот, среди тех, кого мы смогли приземлить конкретно, был «бригадир» Таганских Воронов Игорь – «Ворона». Помнишь такого?

– Помню, конечно. Ему, по-моему, лет пятнадцать отмерили! Если не ошибаюсь, где-то в Кемеровской области сидит.

Поморщившись на последнюю фразу Алексея, Николай Иванович со вздохом внес коррективы:

– Не сидит больше – бежал!

– Как бежал? Он же на «строгаче» чалился! Разве оттуда возможно?!

– Вот тебе и придется это выяснить!

– Мне? – искренне удивился Алексей. – А при чем здесь я? Это же ОРОшников тема, вот пусть они и занимаются!

– Да, да, все верно, – согласился с товарищем Николай Иванович. – Вот только у руководства несколько отличное от нашего с тобой мнение! Я уже успел побывать на совещании, где принято решение о создании специальной оперативной группы по розыску Воронова, в состав которой будут входить сотрудники двух отделов: ОРО и нашего, представителем которого я решил назначить тебя, Алексей. И не спорь даже – бесполезно! Все уже решено! Сейчас иди в ОРО, познакомься с коллегами и начинай оформлять командировку. Начнешь с зоны. Первым делом необходимо детально выяснить все обстоятельства побега, ну а затем уж планировать дальнейшие мероприятия. Все, давай, иди!

…Алексея всегда удивляла особенность московских пробок – возникать из ничего на ровном месте и так же внезапно рассасываться, будто и не было их вовсе. Эта пробка, по вине которой Алексей не смог принять участие в получении новой мебели для нового дома, не стала исключением и, поиздевавшись в течение сорока минут над попавшими в нее автолюбителями, выпустила на свободу полторы сотни недовольно урчащих автомобилей.

Двигаясь по Волгоградскому проспекту в сторону области, Алексей мысленно представлял ожидающий его малоприятный разговор с женой. Мало того, что он не смог выполнить своего обещания, и ей самой пришлось брать на себя ответственность по приемке мебели, так ведь придется ее «обрадовать» предстоящей командировкой. Да, вечер обещал быть эмоциональным! Надо бы, наверное, завернуть в какой-нибудь магазин и прикупить небольшой, но дорогой тортик, да бутылку хорошего вина прихватить. Может и пронесет! Все ж таки Елена женщиной была с понятиями и, хотя и ворчала иногда, к службе Алексея относилась уважительно, а посему шансы на локализацию вулканического извержения страстей посредством употребления привезенных им гостинцев были достаточно велики.

***

Больше всего на свете он терпеть не мог вспоминать свое детство, но, несмотря на то, что тридцатилетний рубеж на его жизненном пути был преодолен, мрачные картины отроческих лет воздушными пузырями, наполненными смрадной газообразной субстанцией неприятных воспоминаний, нет-нет, да и всплывали на мутной поверхности болота памяти.

Безрадостные эпизоды его детской жизни в последнее время чаще всего материализовывались во снах. Сегодняшняя ночь была именно такой. Снова приснились родители, старый деревенский дом на краю поселка, в котором и прошло то время, которое принято называть безоблачным детством, что в его случае действительности совсем не соответствовало.

Единственным человеком в его жизни, к которому он испытывал хоть какую-то привязанность, был отец. Однако привязанность эта ни коим образом не отождествлялась с проявлениями чувств сыновней любви к заботливому и участливому родителю. Нет. Его отец никогда не отличался склонностью к излишней сентиментальности даже по отношению к собственному сыну. Напротив, человеком он был жестким, порою безудержно жестоким. Подзатыльники и тычки ежедневно довольно приличными порциями, получаемыми им от отца, к семи годам став неотъемлемой частью его детства, приобрели статус обыденности и неотвратимости. Но каждое пятое и двадцатое числа текущего месяца днями были поистине страшными. Именно в эти дни отцу выплачивались заработанные им на местном мясокомбинате деньги. Дни аванса и получки традиционно приправлялись обильными возлияниями. Действие молекул этанола на мозг отца было весьма избирательным. Веселый и добродушный в кругу друзей-собутыльников, возвратившись домой, отец превращался в кровожадного монстра. Первой, естественно, доставалось матери. И если поначалу для оправдания экзекуции отец искал какой-либо повод (это мог быть и не вовремя приготовленный ужин, и грязная тарелка в раковине, да что угодно!), то по истечении времени все значительно упростилось, и теперь поводом к рукоприкладству становился сам факт нахождения матери дома.Бил отец свирепо и безжалостно, без оглядки на тяжесть причиняемого ущерба здоровью своей жертвы. После расправы над матерью отец, по обыкновению, переключался на сына, в результате чего он не единожды заявлялся в школу с заплывшими от синяков глазами, чем несказанно веселил не знающих ни сострадания, ни сочувствия одноклассников. В последующем он, в отличие от матери, нашел самый простой и действенный способ избегать побоев – в означенные дни линять из дома и возвращаться лишь тогда, когда обессиливший вконец глава семейства свалится там, где его застигнет крепкий, наполненный парами продуктов распада этанола, сон. Утром следующего после попойки дня отец неизменно бывал молчалив и хмур и то, с какой заинтересованностью он поглядывал на отметины на лице жены, недвусмысленно говорило о том, что все произошедшее в доме прошлым вечером, для него было такой же тайной, как, например, для любого совершенно постороннего человека, проживающего вдобавок где-нибудь на другом континенте и не имеющего абсолютно никакого понятия о существовании их горемычной семьи!

Будучи трезвым, по выходным отец любил ходить на рыбалку, независимо от погоды и времени года. Большой пруд, раскинувший свои берега в километре от поселковой жилой зоны, был излюбленным местом время препровождения отца. С некоторых пор отец стал брать его с собой, что поначалу особого восторга не вызывало, но дабы не злить легко воспламеняемого родителя, он безропотно следовал за ним на пруд, где с видимым усердием познавал тонкую рыболовецкую науку.

Удивительно и странно было осознавать то, что, находясь вне дома без допинговой нагрузки мозгов, отец превращался в совершенно другого человека. Он отнюдь не становился добряком, и количество отвешиваемых им оплеух оставалось тождественным количеству ошибок, совершаемых сыном. Не упуская из вида плавно покачивающихся на воде поплавков, отец строгим, не терпящим возражений тоном внушал ему принципы, которыми сам руководствовался в жизни, свято веря в их справедливость и незыблемость. Слушая отца, он постепенно проникался уважением к этому грубому, неотесанному мужлану, искренне считавшему, что мир должен крутиться вокруг него и его правда есть истина в конечной инстанции.

А еще отец очень любил играть в карты. В единственном в их поселке кабаке, гордо, но, в общем, не очень заслуженно именуемым баром, местные любители карточных игр организовали клуб по интересам и вечерами после работы резались в «очко», «козла» и «секу». Игра велась на деньги, но ставки были невысоки, и проигравшие никогда не лишались последних средств к существованию.

Здесь ему нравилось больше, чем на рыбалке. Сидя в сторонке и потягивая через трубочку купленный отцом молочный коктейль, он внимательно наблюдал за изучавшими свои карты игроками. Отец играл умело и азартно. Даже проигрывая, он продолжал улыбаться своей совсем недоброй и, можно сказать, хищной улыбкой.

Даже ребенку было хорошо заметно, что отец является весьма уважаемым членом картежного сообщества. К его мнению прислушивались, а порой даже «заглядывали в рот», что не могло не тешить детское самолюбие наблюдавшего за происходившем в баре сына.

В итоге смешанные чувства любви и ненависти, тяги и отторжения к отцу за время их совместной семейной жизни тесно переплелись в маленьком сердце ребенка, создав предпосылки к формированию его будущей личности. Внешне похожий на мать, внутренне, как выяснилось впоследствии, он полностью вторил отцовским взглядам и его искаженному мировосприятию.

Как бы не менялось в процессе взросления его отношение к отцу, поведение предка оставалось неизменным. Так же два раза в месяц ему приходилось убегать из дома и полночи слоняться по поселковым подворотням, либо прятаться в старом заброшенном амбаре, развалины которого чернели перед выездом на московскую трассу, а поутру лицезреть результаты проявления избытка супружеских чувств отца, иссиня-красными отметинами, зиявшими на лице матери.

К чему могли привести сеансы подобной «физиотерапии»? Видимо только к тому, к чему в итоге и привели. Как-то после очередного пополнения кошелька и традиционно последующего за этим обильного возлияния, отец разъяренным медведем ввалился домой с намерением преподать очередной урок нерадивой, как ему начиналось казаться после выпивки, жене. В тот день мать впервые попробовала защищаться, выставив впереди себя вовремя подвернувшуюся под руку швабру. Впрочем, это не помогло, а лишь усугубило положение несчастной женщины. Увидев такое откровенное нежелание получить причитающеюся ей порцию тумаков, отец буквально обезумел от ярости и, вырвав из рук жены импровизированное оружие, ни секунды не раздумывая, направил его против нее. Результат побоища с применением швабры превзошел все предыдущие и внес существенные коррективы в дальнейшую жизнь как отца, так и его с матерью.

Многочисленные переломы ребер и предплечья правой руки вкупе с сильнейшим сотрясением головного мозга более чем на месяц приковали мать к больничной койке. Кости в конце концов срослись, но в итоге мать все равно осталась инвалидом, практически ослепнув на один глаз.

Нужно ли говорить, что описанные события очень быстро стали достоянием поселковой общественности, а вместе с тем и правоохранительных органов, кои не преминули возбудить по факту умышленного причинения тяжкого вреда здоровью уголовное дело по части первой статьи сто одиннадцатой Уголовного Кодекса Российской Федерации. За поиском преступника, совершившего столь страшное деяние, дело не стало. Уже вечером того дня, когда из районной клинической больницы в отдел внутренних дел поступила телефонограмма о пациентке с телесными повреждениями, явно причиненными ей кем-то иным и никак не сопоставимыми с последствиями бытового несчастного случая, камера предварительного заключения того же отдела пополнилась еще одним временным постояльцем.

Расследовать в данном случае особо было нечего, и потому по истечении двух месяцев без каких-либо продления сроков содержания под стражей приговоренный к четырем годам лишения свободы отец был этапирован в одну из многочисленных исправительных учреждений общего режима.

Отбыть свой срок до «звонка» отцу было не суждено, по причине неверно рассчитанного угла падения только что спиленной огромной сосны, похоронившей под своими раскидистыми ветвями неудачно выбравшего место для прикуривания зэка.

После получения похоронного извещения из зоны и без того не очень теплые их отношения с матерью обнулились окончательно.

Искренне считая мать основной виновницей в смерти отца, он, прекрасно осознавая то, что причиняет ей невыносимую душевную боль и страдания, неоднократно заявлял:

– Если бы не ты со своими дурацкими синяками, отец бы до сих пор был жив!

Время разрыва нормальных человеческих взаимоотношений с матерью, безусловно, положило начало к формированию его личности и характера в полном единогласии с начинающими просыпаться в нем отцовскими генами.

***

Вылезая из кожи с поражающей собой самоотверженностью в стремлении заработать причитающиеся ему проценты, проклятый мною риелтор сумел-таки изменить мое остро негативное отношение к окружающей меня темноте. И если еще несколько дней назад темнота, так сильно меня раздражавшая, была чуть ли не единственным неудобством моего нынешнего положения, то теперь список дискомфортных раздражителей пополнился звуками. Темнота что, темнота – это всего лишь относительное отсутствие видимого света – состояние, легко поддающееся коррекции путем включения светильника, работающего от совершенно обычных литиевых батареек. Пусть нет окон и дневной свет не может проникнуть сюда, в мое скорбное убежище, но влияние темноты здесь все-таки не безгранично и, в отличие от звуков, несколько раз в неделю наполнявших помещения, расположенные прямо над моей головой, пока еще было подвластно моим желаниям.

Так случилось, что ситуация, сложившаяся вокруг меня, позволяла теперь вести только призрачное, привиденческое существование, возможное к тому же исключительно здесь, в заранее подготовленном для этого тайном логове.

Когда-то давно, в прошлой человеческой жизни, в которой я имел возможность свободного перемещения, самостоятельного принятия решений и исполнения своих замыслов, я решил построить загородный дом, где намеревался проводить время отдыха от сумасшедшей суеты города, а впоследствии, может и поселиться здесь постоянно.

Предоставленный мне для утверждения проект дома вполне меня устроил. И все-таки я предложил его дополнить, чем немало удивил ведущего архитектора строительной компании, с которой по рекомендации некоторых весьма уважаемых людей у меня был заключен договор на проектирование и дальнейшее строительство. На самом деле тут было чему удивляться, ведь мои пожелания по коррекции вполне готового к претворению в жизнь плана строительства были откровенно экстравагантны. Полностью одобрив все продемонстрированные мне чертежи будущего дома, я настоятельно попросил добавить к уже спроектированным внутридомовым помещениям еще одно. Задуманное мною помещение должно представлять из себя самую обычную комнату, что само по себе не является чем-то необыкновенным. Нестандартным было мое желание относительно ее расположения в доме. Потайная комната, дабы подтвердить данный ей статус «потайной», по моему мнению, должна расположиться под подвалом на уровне погреба и иметь два выхода: один непосредственно в погреб через дверь, замаскированную под торцевую стену с прикрепленными к ней полками для банок с соленьями, а другой – по подземному лазу, ведущему в лес за огороженную забором территорию.

Тучи, начавшие в последнее время сгущаться над моей головой, не предвещали в ближайшем обозримом будущем ничего хорошего, а потому мне, безусловно, надлежало мало-мальски задумываться о возможности иного, скрытого от посторонних глаз существования. Так родилась идея об обустройстве в доме секретного убежища, способного в случае возникшей необходимости надежно укрыть меня хотя бы на какое-то время, создавая при этом убедительную иллюзию моего бесследного исчезновения.

Выслушав меня, архитектор, будучи человеком многоопытным, давно привыкшим ко всяческого рода причудам заказчиков, поначалу с ледяным спокойствием равнодушно пожал плечами, намереваясь немедленно удалиться и вернуться ко мне уже с новым, откорректированным в соответствии с моими нововведениями планом строительства, но был остановлен мною для дополнительных устных указаний. Эти-то мои указания и растопили лед бесстрастия моего архитектора и дали мне возможность лицезреть его искреннее изумление. Дело в том, что в числе прочего, я попросил моего уважаемого архитектора не предавать гласности наши с ним соглашения и выполнить работу неофициально, без внесения изменений в ранее подписанный с компанией договор. Претворение в жизнь этого специфического плана, по моему мнению, следовало начать не ранее завершения основной фазы строительных работ и осуществлять с использованием минимально возможного количества рабочих рук, не имеющих ровным счетом никакого отношения к штатной бригаде компании, в режиме строжайшей секретности.

Как и говорилось ранее, мне удалось посеять зерна смятения и замешательства в душе невозмутимого архитектора, но возможности отказа я ему не предоставил, посулив при точном выполнении всех моих условий довольно приятную сумму наличными.

Работы по строительству дома были окончены точно в означенный в договоре срок и полностью удовлетворили меня качеством и точным соответствием с первоначально утвержденным проектом, а примерно месяц спустя я с облегчением утвердил ввод в эксплуатацию секретного объекта, дав ему романтичное и таинственное название: «Комната теней».

Строительная эпопея, полностью обнулившая мои счета, с протянутой рукой привела меня банк, где, потратив кучу нервов и времени, я смог выпросить кредит, дабы погасить оставшуюся задолженность за дом. Как я и предполагал, предварительные расчеты, состряпанные в течение десяти минут менеджером компании, оказались сильно заниженными, в результате чего четверть суммы, указанной в выставленном счете, пришлось занимать у банка, но само осознание того, что теперь я имел свой дом – свою крепость, сильно сгладил не очень приятное ощущение себя должником. Впрочем, доходы мои в то время были хоть и не совсем официальными, но вполне достойными, и я ни минуты не сомневался в том, что бесславное клеймо кредитного попрошайки долго носить мне не придется.

Гром, как ему и полагается, грянул совершенно неожиданно и в самое неподходящее для меня время. Перекреститься я не успел и в мгновение ока оказался в таком положении, что ни зарабатывать деньги, ни тем более соблюдать установленный банком график платежей по кредиту по независящим от меня причинам не имел никакой возможности. Любой банк, как общеизвестно, друзей, за исключением управляющего, заводить не торопится, а такие понятия, как сочувствие и понимание, финансово-кредитной системе вообще чужды, в связи с чем после систематических просрочек по платежам, так и не ставший до конца моим дом, кредитовавший меня банк, не преминул выставить на продажу.

К тому времени я, приложив немалые усилия, сумел исчезнуть из мира живых и вот уже второй месяц влачил свое призрачное существование в приютившей меня «Комнате теней».

Комната моя, будучи весьма аскетичной в своем интерьере, по сравнению с теми местами, где мне довелось пребывать чуть ранее, показалась мне вполне благоустроенной и комфортной. Здесь было почти все необходимое для временного проживания. У одной из стен комнаты свое место занял довольно широкий раскладной диван. К противоположной стене прилепился платяной шкаф, рядом с которым поместились: небольшой рабочий столик с приставленным к нему деревянным стулом с мягкой подушечкой на сиденье. Торцевые стены, являвшиеся, как уже известно, еще и замаскированными выходами из комнаты, предметами меблировки не загораживались.

Окон в комнате не могло быть по определению, а электричество умышленно не подводилось, исходя из соображений сохранения информации об объекте в строгой конфиденциальности. Источником освещения моей обители служил стоящий на столе китайский светильник, не нуждающийся в патронаже над ним единой энергосети. Для нормального его функционирования достаточно всего лишь вовремя менять самые обычные пальчиковые батарейки. Современная система парового отопления, предусмотренного во всех помещениях дома, подобно электричеству, «Комнату теней» так же не охватывала. Стараниями моего архитектора стены комнаты были довольно хорошо утеплены, что, вероятно, позволит мне прожить здесь до глубокой осени, но эстафетный за ней приход зимы неизбежно превратит мое обиталище в морозильную камеру, а, следовательно, на все вопросы, стоящие сейчас передо мной и, несомненно, требующие принятия твердых кардинальных решений, необходимо найти ответы до наступления холодов.

До появления в доме незваных и крайне нежелательных для меня гостей я вел вполне свободный, если это определение вообще применимо к моему нынешнему положению образ жизни. Строго соблюдая все придуманные самим же меры предосторожности, я не сидел круглосуточно в своей берлоге. Пока не пришел тот злополучный день, когда незнакомый мне пройдоха-риелтор провел свою первую коммерческую экскурсию, я мог вполне беспрепятственно передвигаться по всему дому. Не ослабляя бдительности, я имел возможность принять душ, разогреть себе еду и вообще пользоваться необходимым для человека минимумом общедоступных цивилизационных благ. Теперь же все изменилось. По нескольку раз в течение недели риелтор в сопровождении потенциальных покупателей наведывался в дом. Работу он свою знал и в связи с тем, что его личный доход напрямую зависит от этого, очень старался выполнять ее добросовестно. Словно гончая, почуявшая запах зайца, беспокойный работник рынка недвижимости, увлекая за собой неторопливых в выборе клиентов, носился по всем помещениям, наглядно демонстрируя все преимущества проживания в отдельном собственном доме перед владением панельной конуры в многоквартирном муравейнике. Сердце мое непроизвольно сжималось, когда я слышал звуки шагов нескольких пар ног, спускающихся из подвала в погреб.

Отныне дни мои превратились в унылое ожидание наступления очередного вечера, когда вновь можно будет, не опасаясь быть застигнутым врасплох, подняться наверх и, простите за физиологические подробности, по-человечески справить нужду.

Конечно, я не мог не предполагать подобного развития событий, и именно это стало одной из причин принятия решения о проектировании подземного хода, и, как выяснилось впоследствии, не зря.

Еще я прекрасно понимал, что однажды, все эти периодические набеги на дом закончатся, и кто-то из ранее побывавших здесь людей останется насовсем, исключив для меня, тем самым, саму возможность использования необходимых для человеческой жизнедеятельности удобств. Когда же ожидаемые перемены все-таки произойдут, а интуиция подсказывала, что случится это может в самое ближайшее время, мне предстоит крепко задуматься о дальнейшем своем существовании, ведь такие привычные для обывателя вещи, как питание, гигиена и иные потребности организма, так же крайне необходимы и призраку, все еще остающемуся человеком.

Призраки существуют

Подняться наверх