Читать книгу Не бойся - - Страница 1

Не бойся

Глава 1

– Доча, гадать-то будешь на суженого?

– Сегодня гадают?

– Да. В ночь.

– И что? Прям суженый ко мне явится? С расчёской?

– Может и явится…

Среда, 16октября

Прихожу в себя. Понимаю, что я в больнице. Лежу под одеялом, под капельницей, в общей палате, не в реанимации. Уже хорошо. Жива. « Господи, я жива! Спасибо!» – думаю про себя. Мысли перескакивают с одной на другую. Вспоминаю весь ужас, который произошёл со мной за последний час. А может уже и не час прошёл, и не два, а целый день? Сколько я здесь уже? Сколько была без сознания? А может быть, под наркозом была? Не помню ничего! Ребёнок?! У меня же тест положительный был. Потеряла? Вся в крови была там на балконе, вспомнила я. Наверно, потеряла. Как же узнать? Смотрю по сторонам. Рядом со мной лежит женщина лет сорока, не спит, просто лежит. Увидела, что я пришла в себя, слегка улыбнулась, тихо произнесла:

– Очнулась?

– Ага.

– Болит?

– Вроде нет, – тихо отвечаю, а сама пытаюсь прочувствовать своё тело. Болит? Или ничего не болит? Дышать вроде легко. Живот не болит. Даже не ноет. Странно.

– Врач сказал, чтобы его позвала, когда очнёшься.

– А как его позвать?

– На кнопку нажми на стене, медсестра сначала придёт, – показывает рукой на белую кнопку над моей кроватью.

– Да, вижу. Спасибо, – отвечаю, нажимая на кнопку.

– Я, кстати, Галя.

– Вера.

– Вот и познакомились.

– Ну да, – улыбаюсь.

– Говорят, тебя из пожара вытащили. В рубашке родилась. Там вроде кто-то даже погиб. В интернете в новостях читала. У тебя в квартире загорелось?

– Нет, – отрицательно качаю головой.

– Эээ… Ты куда собралась? Лежи! У тебя же катетер! Не видишь что ли? И капельница ещё не закончилась, – Галя показывает рукой вниз куда-то под кровать. И я замечаю торчащую из-под одеяла трубочку. Только теперь чувствую дискомфорт и понимаю, что на самом деле лежу с катетером. Надо же, пока мне не сказали, я даже не ощущала ничего. Может, это из-за обезболивающего? Наверно же, вкололи.

– Спасибо, – произношу тихо.

– Лежи и жди врача. А то наделаешь делов.

Киваю ей в ответ. Правильно всё говорит, добродушная она, Галя эта, простая, без насмешек разговаривает. Нравится мне. Складывается впечатление, что мы с ней давние знакомые, хотя вижу её впервые в жизни. Выдыхаю, немного шевелю ногами, чтобы поменять позу, и тут до меня доходит, что спина настолько вся затекла, что малейшая смена положения вызывает у меня очень неприятные, даже болевые, ощущения практически во всём теле.

– А сколько я тут лежу уже? – спрашиваю у Гали.

– Вчера вечером тебя привезли сюда к нам из реанимации. Но ты спала вроде. Не помнишь?

– Нет. Вчера – это какой день был? Понедельник?

– Ну, мать, ты даёшь! Вторник. Сегодня среда. В понедельник выписали девочку, которая лежала на твоей кровати рядом со мной. А тебя во вторник привезли. А я вот лежу уже вторую неделю, никак не отпускают. Температура так и поднимается, антибиотики колят.

Ого! Среда. Вот это меня вырубило. Галю уже не слушаю, хотя она продолжает тихо рассказывать мне свою историю болезни. Начинаю вспоминать и срочно приводить мысли в порядок. В понедельник был пожар в моей квартире, утром часов в семь-восемь, потому что в шесть сработал будильник на телефоне, я его выключила, так как в пятницу взяла больничный, на работу не надо было идти. Потом, кажется, сразу уснула, а проснулась, как мне показалось, через час-два уже в дыму и от того, что не могла нормально дышать, закашляла, вскочила, на автомате побежала на балкон, там вроде не было дыма. Заметила, что чёрные клубы дыма идут с кухни, а почему, не могла понять. В шесть часов, значит, у меня в квартире всё было в порядке, а сейчас что случилось? И как это случилось, если я легла обратно в кровать, не включала ни чайник, ни утюг, ни плиту. Тут же услышала странные звуки, грохот, отборный мат и мужские голоса где-то в тамбуре или в соседской квартире, вой сирен около подъезда. Кажется, кто-то пытался выломать дверь в нашем тамбуре, но я уже не смогла бы выбежать туда и открыть её изнутри, слишком много гари и дыма стало в комнате. В общем, пожар, осознала я в ужасе. Что делать? Судорожно пыталась сообразить, что надо сделать, но не могла из-за шока от всего происходившего вокруг меня. Так и стояла на балконе в халате, который я, к счастью, не сняла перед сном, а то бы сейчас в одной майке тут совсем околела, всё-таки октябрь на дворе уже, прохладно.

– И красавчик твой вчера в обед приходил, а ты ещё в реанимации была, ну ему медсестра и сказала, чтоб домой шёл, потому что тебя только вечером в обычную палату переведут, – слова Гали вернули меня к реальности.

– Какой красавчик?

– Ну как какой, такой высокий, чёрный. Вон горький шоколад тебе оставил на тумбочке и воду, – показала она рукой на тумбочку между нашими кроватями.

–Какие-то бумажки хотел тебе оставить и ключи, но сказал, что лучше лично, завтра, – продолжила она.

Кто же приходил? Шоколадки принёс… Отец не мог, он сам лежит уже две недели в онкоцентре на химиотерапии, да и возраст такой, что красавчиком его вряд ли уже кто-то назовёт. Вот лет пять-шесть назад…. был ещё мужчина видный, статный, высокий, а сейчас болезнь быстро взяла своё, и из приятного ещё не старого мужчины он за какие-то восемь-девять месяцев превратился в сухого бледного старика. Я поддерживала его как только могла. Морально, финансово, физически. Была с ним рядом после операции, увы, безуспешной. Покупала самые полезные продукты, чтобы восстановить силы после химиотерапии. Но всё, видимо, было напрасно. Метастазы быстро распространялись, химиотерапия не помогала. И я, и он понимали, что это конец. Медленный, но верный. Сколько слёз было пролито, каждую ночь с того самого дня, когда врач подтвердил диагноз. Но факт оставался фактом. Онкология, процесс запущенный, вовремя не выявленный. Отец сразу согласился на операцию, потом на первый курс химиотерапии, до последнего надеялся, что это поможет хотя бы притормозить распространение метастазов, продлить жизнь. Но результата не было. И сейчас он снова лежит в центре на очередном курсе химиотерапии. Последний раз я видела его в субботу, отвозила в больницу суп и фрукты. Он был совсем слаб. Даже разговаривал как-то неестественно медленно, хотя утверждал, что ничего не болит. В воскресенье звонила, обещала приехать в понедельник, привезти его любимые рыбные котлеты и поговорить заодно с лечащим врачом. Но в понедельник уже я не смогла…

Может, это Игорь приходил? Его, мужчину тридцати восьми лет, всегда хорошо одетого, гладко выбритого, Галя вполне могла назвать красавчиком, хотя высоким он точно не был. Да ну, вряд ли. Откуда он мог узнать, что со мной произошло? В пятницу мы практически поругались по телефону. А в выходные и так никогда в принципе не встречались. Ведь он был женат. Да, я знала, вернее, узнала, что он женат примерно через пару недель после нашего знакомства летом на базе отдыха. Но продолжила встречаться с ним, с женатым мужчиной. Зачем? Зачем я это делала? Вот только сейчас, здесь, лёжа под капельницей, на этой жутко неудобной больничной кровати, я ясно понимаю, что ни я ему, ни он мне был на самом деле не нужен. Просто мимолётная интрижка, которую надо было закончить сразу же, как только он открыто признался, что я правильно догадываюсь, он женат. У него была семья, сын, лет семи или восьми, собака, стабильная работа. А я просто случайно оказалась на его пути, в нужном месте и в нужное время, как говорится. Просто попала под руку. И он не стал упускать шанс немного разнообразить свою жизнь. Мной. Да, может я и понравилась ему как женщина, почему бы и нет. Молодая, ухоженная, симпатичная, интересная. Но ни о какой любви и речи не шло. Ни о каком совместном будущем. И я это прекрасно понимала, потому что никогда не была чрезмерно впечатлительной натурой, смотрела на жизнь реально, розовые очки никогда не одевала. Рано похоронила маму, стала жить одна, относительно самостоятельно, отец на тот момент уже жил от нас отдельно, они развелись лет за пять до её смерти. Отец помогал, не бросал меня и тогда, когда у мамы случился первый инсульт, а я только поступила в институт, и после её смерти. Но жила я в квартире одна. С отцом мы очень часто виделась, постоянно были на связи, он привозил мне вечером после работы продукты, я готовила, мы вместе ужинали, иногда он оставался ночевать со мной, иногда я приходила на все выходные к нему, мы вместе могли сходить в торговый центр, в кино, летом поехать на речку или на турбазу. У него была женщина, я знала её, но вместе они не жили. Пару раз она ездила с нами летом на природу, на этом её пребывание в моей жизни заканчивалось. Скорее всего, она приезжала к отцу, когда меня не было у него. Но это меня не раздражало и не обижало, ведь я понимала, что он ещё мужчина хоть куда и женское общество ему нужно. Да и женщина в принципе была приятная, ничего отталкивающего в ней не было, в душу не лезла, не навязывала своё общение. Так и жили. Подрабатывала я и так уже с первого курса, а на последнем начала работать по специальности, старалась как могла не запустить учёбу, переписывала пропущенные лекции, ночами читала конспекты, сама писала диплом. В общем, в итоге всё у меня удачно получилось: институт закончила хорошо, работа была и нравилась мне, рядом был отец, готовый в любое время и во всём меня поддержать. А вот с личной жизнью как-то не складывалось. Но на тот момент я даже и не задумывалась, мне казалось, что двадцать с небольшим лет – это не тот возраст, когда надо горевать, что нет парня. Хотя на последнем курсе некоторые девчонки уже вышли замуж, а кто-то просто встречался с парнями, но так основательно уже года по два-три, что с уверенностью можно было сказать, что после окончания института у них всё закончится свадьбой. Со мной иногда знакомились на студенческих вечеринках, на днях рождения общих знакомых или подруг, в клубах, были даже один раз у меня с парнем относительно долгие отношения, примерно полгода мы встречались, но как-то я не прониклась что ли этими отношениями, в итоге больше из-за меня они и сошли на нет. Я выслушала в свой адрес пару неласковых, какая я холодная, расчётливая, чуть ли не стерва, использовала его полгода, а он бегал-бегал за мной, а я его не люблю, к себе переехать не зову, а ведь живу одна без родителей, а он весь такой хороший от любви ко мне с ума сходит… Хотя, как по мне, так и не бегал он особо за мной, было время свободное, мы гуляли, а если я была занята, то он постоянно обижался.

– Так, Климова, пришла в себя? Не истеришь больше? – звонкий женский голос вернул меня к реальности.

– Да, кажется, пришла, – ответила спокойно и удивилась её вопросу. Неужели я истерила? Иначе почему она у меня это спрашивает.

– Голова не кружится? Ноги ватные или уже чувствуешь?

– Нет, не кружится. Ноги нормальные. Спина болит, – продолжила я, глядя на неё.

Это была медсестра, молодая, позитивная, улыбчивая. Она подошла к моей кровати, отключила капельницу.

–Бледная какая!!! Сейчас доктор прийдёт. Не вставай!

– Хорошо.

Она посмотрела ещё раз на меня внимательно, подняла одеяло, проверила катетер, что-то пробубнила практически про себя, потом взяла мою руку, покрутила, видимо изучая, как много появилось синяков после капельницы.

– Ну что за вены такие! Куда теперь колоть… – недовольно протянула она.

– Доброе утро! – раздалось в палате.

Все повернули головы к двери. Это был наш лечащий врач. Он поочерёдно подходил к каждой женщине, что-то спрашивал, внимательно слушал ответы. Медсестра не уходила, ждала доктора около меня. И когда он подошёл к моей кровати, сразу же первая выдала:

– Александр Владимирович, тут в крови опять всё у неё! Надо что-то делать.

При этих её словах я заметила, что в палате появился ещё мужчина, не врач, не в медицинском халате. И сразу показалось, что палата стала какая-то маленькая, когда в ней находятся ещё люди помимо нас, лежащих пациенток. И мне стало немного не по себе, потому что слова медсестры про мою кровь слышат другие люди и в том числе этот незнакомый вошедший в палату высокий мужчина, который почему-то сразу двинулся именно в мою сторону и остановился прямо за спиной у врача.

– Сейчас посмотрим, Люба, – ответил врач.

– И что с катетером делать тоже скажите, вытаскиваем?

– Климова Вера Павловна, это вы, верно? – спросил Александр Владимирович.

– Да.

– В понедельник вы попали к нам в больницу с обильным кровотечением, вас привезли на скорой помощи, но никто не мог сказать, что с вами, так как вас спасли из горящего дома. Вы помните?

– Да, – киваю я.

– Вы тоже ничего не смогли нам толком сказать, были в шоке, поэтому мы начали с общепринятых в этом случае мер, в процессе выяснили, что у вас ранний срок беременности, состояние было критическое, не скрою. Вы были без сознания, потеря крови была довольно большой. К сожалению, беременность не удалось сохранить. Но вашей жизни ничего не угрожает. Вы полежите у нас ещё дней пять-семь, надо доделать курс антибиотикотерапии, препараты железа тоже вам принесут, начнёте сегодня принимать. Вы восстановитесь, всё будет хорошо. Сейчас надо, чтобы вам из дома привезли что-нибудь полезное, например, отварное мясо или печень, свежие фрукты, гранатовый сок, горький шоколад тоже надо бы, гемоглобин у вас очень низкий. И документы пусть привезут обязательно!

– А если документы мои сгорели? Я не знаю.

– Не сгорели, – услышала я.

Тот самый мужчина, который всё это время стоял за спиной у врача, произнёс фразу так уверенно и чётко, что все обернулись.

– А…. вы приехали всё-таки, – сказал врач.

– Конечно. Документы её тоже привёз.

Протянул врачу мой паспорт. В том, что это именно мой паспорт, сомнений не было. Обложка с попугаями была точно моя, больше ни у кого лично я такой не видела. Но откуда он у этого человека? Я его не знаю!

– Паспорт мой, да. А вы кто? – рискнула спросить.

– Что, не помните уже? Я вас вытащил из квартиры, – как-то немного резко ответил незнакомец.

– Родственники хоть объявились? Или муж? – обратился он уже не ко мне, а к врачу.

– Нет.

Сказать, что я обалдела, это ничего не сказать. Стоят около меня два мужчины, один врач, второй, видимо, спасатель. Я всё-таки пригляделась и обратила внимание на его чёрные глаза. Да, точно, у того, кто меня спасал, были именно эти глаза. Только он был в каске, кажется, в маске, и в спецформе, поэтому трудно было сразу угадать в этом «красавчике», как назвала его утром Галя, того самого спасателя. Так вот, стоят они около меня и обсуждают, что родственники так и не ищут меня. Паспорт мой у этого спасателя. Он его так отдаёт врачу, как будто это его собственный, а не мой документ. У меня даже ничего не спросил. При всём при этом я лежу перед ними в больничном халате, из-под одеяла торчит трубка от катетера, видно также кровавое пятно на постельном белье, в глазах у меня стоят слёзы от осознания того, что я так быстро потеряла ребёнка, не успела даже до конца прочувствовать, что беременна. И совершенно посторонний человек, мужчина, уже в курсе всех моих личных бед. Некомфортно, немного стыдно, больно, обидно, опять страшно. Все эти чувства как-то разом нахлынули на меня, я отвела глаза в сторону, надеясь на то, что никто из них не заметил моих навернувшихся слёз, готовых политься только дай им волю. Но он, конечно, заметил. Ведь он всё это время стоял и смотрел на меня своими угольными глазами. Но ничего не сказал при этом. Просто заметил.

– Спасибо, – собрала я все свои силы и произнесла.

– Пожалуйста.

Вот это краткость. И всё исключительно по существу.

– А как у вас оказался мой паспорт? Квартира не сгорела?

Врач и медсестра уже вышли, но я так поняла, что сейчас она вернётся с новой капельницей и будет мучительно искать место на руке, куда бы уколоть. И бельё это выпачканное моей кровью тоже должны бы поменять. Я вдруг вспомнила, что когда он меня вытаскивал с балкона, уже началось кровотечение, мужчина видел это. Подумала, как наверно ему было неприятно. И как-то смутилась, хотелось чтобы он уже ушёл, стыдно было лежать перед ним в таком вот состоянии. А он, как назло, подошёл поближе к кровати и начал уже не таким громким, но по-прежнему очень сухим, голосом говорить.

– Я принёс акты о пожаре. Мы обязаны лично отдать их пострадавшим. Но поскольку в понедельник и вчера вы были в реанимации, не было возможности их вручить, пришлось мне сегодня опять к вам сюда ехать.

Я восприняла это как открытое недовольство тем, что ему пришлось приезжать в больницу вчера и сегодня. Никак это не стала комментировать. Решила, что сейчас он отдаст мне эти бумажки и быстренько уйдёт. Но не тут-то было.

– Вот ваши ключи, сумка, телефон, – продолжил он.

– Спасибо.

– Я очень надеюсь, что у вас не будет ко мне претензий, потому что я позволил себе забрать из вашей квартиры некоторые личные вещи, так как знаю, что в больнице обязательно нужны документы. Ну и телефон.

– Нет, что вы, какие претензии! Вы спасли мне жизнь. Я вам обязана.

– Ну и нечего раскисать тогда. Я не для того там висел на высоте пятиэтажного дома, чтобы вы потом тут демонстративно отказывались от воды и еды. Сказал же доктор, надо есть. А вы что? Лежите тут и слёзы свои глотаете. Муж ваш где? Родители? С понедельника находитесь в больнице, а никто так и не позвонил в отделение. И не пришёл, – отчеканил он.

Кивает при этом на бутылку воды и шоколадки на тумбочке.

Так это он вчера принёс! Дошло вдруг до меня. Пришёл со своими актами, потому что так положено, а шоколадки зачем принёс? Ещё и горькие, как знал, что именно горький шоколад мне нужен. И сумку мою забрал из квартиры с документами, ключи, телефон, принёс в больницу, не побоялся, что получит потом за это. Вдруг я неадекватная.

Что-то тут не сходилось. Этот его железный тон, серьёзный взгляд. И шоколадки…. Странный.

– Телефон, кстати, проверьте. Звонил вчера целый день, я уже пожалел, что взял его. Папа и ещё какой-то незнакомый номер. Муж?

– Мужа нет, – тихо отвечаю, понимая, как это звучит с учётом того, что я была беременная.

Провожу по экрану, снимая блокировку. Сколько же тут звонков! От папы много, а с неизвестного мне номера ещё больше. И сообщения есть с этого же номера. Пробегаю глазами сначала сообщения и….. Темно, в глазах снова становится темно, а на душе так тошно….

– Бл… Врача сюда! В восьмую палату врача! – кричит он громко и резко.

Чувствую его ладони на своих щеках. И всё-таки теряю сознание.