Читать книгу Припарка мертвому. Книга седьмая - - Страница 1

Пролог

Наверное, это был самый особенный дворец на всей планете. Его прихотливо изогнутые крыши никогда не знали тяжесть капель дождя, силу порывов разыгравшейся непогоды, не видели даже прямых солнечных лучей. В стенах этой обители ни разу не звучали шаги смертных. По немногочисленным коридорам многоэтажной пагоды перемещались только небольшие юркие тени обитающих тут в великом множестве лисиц. Хозяину этого места почему-то лучше всего думалось под их постоянную возню, визги и тявканье.

Сейчас же обитатель этого места, стройный невысокий человек с волосами глубокого темно-зеленого цвета, предпочел общество разумного. Делал он это довольно редко, в основном лишь передавая исписанные листы бумаги одной из своих дрессированных лисиц. Зверек, споро работая лапками, совершал длительную пробежку до будки, в которой сидел сидящий на страже бессмертный, и передавал тому рулончики посланий, получая в ответ лакомство.

До живого общения Харасеки Акира, император страны, известной как Нихон, нисходил в крайне редких случаях и только с очень узким кругом лиц.

Хотя… «нисходил» было бы совершенно неверным термином. Кристаллы Дикой Магии могут снабдить бессмертного потрясающими особенностями, навыками и приёмами, но нет совершенно никакой гарантии, что они будут положительными. Император, вдобавок к жизненно важному для процветания Нихона умению, получил еще и жесточайшую аллергию на разумных.

К счастью, она срабатывала не сразу, позволяя изредка провести час с живым бессмертным в беседе. Бесс-нихонец, которому сложно было бы дать более двадцати пяти лет на вид, очень ценил эти недолгие встречи… последние сорок лет.

Сейчас был именно такой случай. Розововолосая девушка, почти девочка, носящая просторное нежно-розовое кимоно, простерлась перед фигурой императора ниц, уткнувшись лбом в пол.

– Митсуруги… неудачи в экспедиции так сильно подкосили твой дух, что ты забыла, как нужно кланяться? – император, носящий в тон волосам темно-зеленое кимоно, расшитое золотом, был раздражен и язвителен.

– Прошу прощения, мой господин, – не поднимаясь, выдавила из себя бледная девушка, продолжая оставаться в своей позе, – У меня сейчас отсутствуют обе руки…

– Хооо… – задумчиво протянул правитель, легко поднимаясь с своей подушечки для сидения. Убрав обе руки за спину, монарх прошелся, явно о чем-то размышляя. Наконец, он полуобернулся к собеседнице, – Сядь нормально, Митсуруги. И расскажи мне подробнее о том, что ты еще потеряла.

Девушка плавно подняла голову от пола, садясь на пятки с безукоризненно ровной спиной. Выражение ее снежно-белого лица с чуть прищуренными голубыми глазами, могло поведать даже крайне неискушенному человеку о терзающей бессмертную боли.

– Я… провалилась, – выдавила она из себя, – По всем пунктам. Пирамиды… Вечности… утеряны. Остальные цели… не достигнуты. Моей дриады… больше нет.

Император остановился, запрокинул голову, закатив глаза, постоял так несколько секунд, а потом взглянул на полумертвую от боли девушку с настолько плохо скрытой иронией, что та даже частично забыла о своем печальном состоянии, настороженно подобравшись.

– Митсуруги… это всё мне передали после твоего доклада. Более того, я тебя предупреждал, чтобы ты не пускалась в эту авантюру сама. Помнишь, что я тебе говорил?

– …да, – еле прошептала девушка, – Что само… самостоятельные действия и планирование – это не мой конёк.

– Это совсем не твой конёк! – рявкнул правитель, бесшумно топая ногой, одетой лишь в толстый белый носок с отделенным большим пальцем. Тем не менее, эффект был – побледневшая еще сильнее и тем несколько удивившая Акиру девушка вновь уткнулась лбом в циновки пола.

Монарх ускорил свои шаги, продолжая прохаживаться напротив распростершейся фигурки.

– Ты лучший маг нашей страны, лучший из исследователей и практиков школ иллюзии и ментала. Лучший дознаватель! Лучший агент для акций захвата и разведки, Митсуруги! Знаешь, что это значит, Ай? Что ты, скорее всего, лучшая в мире… – Харасеки сделал паузу, переводя дыхание и небрежно махнул рукой в сторону волшебницы. Та, каким-то образом увидев или почувствовав этот жест, снова выпрямилась, испуганно заморгав. Акира продолжил, безжалостно заканчивая свою отповедь, – …но всё, что ты пытаешься сделать собственными мозгами – очень и очень плохо!

Голубые глаза сквозь испуганно-болезненное помаргивание умудрились выразить толику возмущения, которое тоже было как-то воспринято императором. Он возмутился уже сам.

– Пирамиды Вечности! Артефакты, позволяющие воскресать в одной и той же точке! «Бесценные!» – с сарказмом произнес нихонец, безжалостно завершив, – Мусор! У нас достаточно Слуг, чтобы эти Пирамиды котировались лишь как безделушки! Догадаться, что ты хотела? Преподнести одну мне, вторую себе, а третью – Департаменту Изучения Мира?

Митсуруги Ай лишь кивнула, опустив глаза. Ее била мелкая стыдливая дрожь.

– Безделушки! – поставил вдавил своей резолюцией император остатки самоуважения увечной волшебницы, – Избавиться от Мастера Лиги Некромантов? Ох, Митсуруги… а не тот ли это Мастер, который до этого десять лет «отдыхал» в Эйнуре? Какой ужасный враг… или ты так боялась жулика… как там его звали? Эстебан Гиндос? Знаешь, мне даже перечислять дальше не хочется. Вторая часть твоего «блестящего» плана не менее смехотворна, чем первая! А ты так наивно и трогательно держала всё в большой тайне!

– Я готова принять любое наказание… – не поднимая взгляда прошептала волшебница.

– Лучше бы ты мозги была готова включить, – вздохнул правитель Нихона, – Когда я об этом просил. Ни пирамиды, ни высылка опасных Бессов из нашего мира совсем не стоят потери лучшего менталиста почти на полгода. Да и… – тон Акиры внезапно стал ласково-опасным, – Кто тебе сказал, что провал твоих целей – это худшее, что ты там натворила?

Волшебница понурилась, демонстрируя стыд, отчаяние и раскаяние.

– Акахиро! – резкий звук голоса императора чуть не заставил нихонку подпрыгнуть, – Один из самых преданных людей, чью вину я вижу лишь в том, что он с тобой ни разу не работал! Это же чем нужно думать, чтобы довести самого Акахиро Рю, который, к тому же, был в тебя влюблен по уши, до дезертирства!

– Ваше вели… – начала Ай, но тут же была прервана новым выкриком.

– Кира Гира! Напомнить, сколько лет мы ее ищем?!

– В…

– Переяслава! Да, она была твоей, но работала для всех нас!

– …

– Ссора с Лигой Некромантов! Нам уже передали сообщение с предварительными претензиями!

Владыка прошелся туда-сюда еще несколько раз, выравнивая дыхание. Розововолосая безрукая девушка уже сидела, находясь куда ближе к смерти, чем к жизни. Физические травмы для мага ее уровня, с ее Восприятием, были почти невыносимым испытанием, но разнос, получаемый от единственного и неповторимого начальства, был невыносим совсем.

– В общем так, – постановил Харасеки Акира, так же известный среди народа Нихона как Зеленый Император, – Ты возвращаешься к нашим проектам, Митсуруги… после того, как возродишься с руками. Ни на шаг в сторону, никакой инициативы. Ситуацию с Акахиро и Джаргаком будут решать компетентные в этих вопросах разумные. То есть – я, Департамент Безопасности, Департамент Внешних Сношений, Казначейство.

– Ваше Величество! – вскинулась девушка так, что ее волосы взметнулись невесомым облаком розового, – Я нижайше молю у вас дозволения исправить свои ошибки!

Император остановился на полушаге и побледнел, будто бы получив удар под дых. Медленно, с неверящим видом, он развернулся к волшебнице, похожей на мертвенно-бледную куклу, выдохнул:

– Митсуруги… видишь это? – он продемонстрировал предплечье левой руки, по которой начали расползаться темные пятна – верный признак подступающей аллергии. Его собеседница широко раскрыла в ужасе глаза.

Она потратила всё доступное время своего правителя.

– Через пятнадцать минут, госпожа Митсуруги, – начал цедить нихонец, – Я желаю любоваться вашим безжизненным телом, свисающим с ветвей вооон той сливы. Искренне рекомендую вам уложиться и развлечь меня в процессе. Если удачно повеситесь с помощью одной только одной магии… или ваших ног, то я буду склонен считать, что не слышал, как вы изъявили желание совершить еще больше ошибок в своей самодеятельности.

– В…

– Время пошло!

Глядя вслед убегающей из дворца девушке, Акира с облегчением вздохнул, чувствуя, как неумолимые челюсти аллергической реакции начинают разжиматься. Надо же было так бездарно потратить время.

«Исправить ошибки» …

Император уселся за свой рабочий столик, совершенно не обращая внимания на прыгающую вокруг его любимого сливового дерева волшебницу. Та, обнаженная до исподнего, держала в зубах свитую из собственного кимоно импровизированную веревку и прилагала все возможные усилия для того, чтобы выполнить порученное ей. Свое внимание бессмертный монарх посвятил куда более важным вещам – ему срочно нужно было написать и отправить два письма.

Первое из них адресовалось некоему старому товарищу и содержало в себе поздравления с успешно выполненной миссией, пару теплых слов и ряд поручений. Сарказм на тему неудачных сердечных привязанностей старого товарища, нихонец отложил до срока личной встречи с Акахиро Рю.

Второе письмо было куда более деловым. Харасеки Акира мастерски сплетал и интерпретировал известные ему факты, составляя инструкцию для одного из отделов собственного правительства. Нихону требовалось составить вполне определенный портрет массового убийцы по имени Кирн Джаргак, а затем – поделиться этим портретом с миром.

Зачем делать самим то, что за тебя с радостью сделают остальные?

Глава 1 Мелкие делишки

Деньги являются божеством лишь для тех, чьи желания и потребности не выходят за определенные и весьма низкие рамки. Проще говоря, за деньги можно получить лишь то, что тебе всего лишь согласны продать. Большинству разумных этого хватает. Еще бы, они тратят большую часть жизни на работу и сон, чтобы иметь деньги на покупку еды и выращивание потомства. В моих глазах это всегда было похоже на некий извращенный гибрид жертвенности и самоубийства – мол, а вдруг у потомства пожить получится?!

Но, увы, такие разумные обычно ничего не решают. Просто живут своими жизнями, работая шестеренками в великой системе цивилизации. А вот когда речь заходит о чем-либо… эдаком, золото чаще всего молчит. Впрочем, если желаемое нельзя получить с помощью булата, сиречь насилия, остается еще один, куда как желанный и котирующийся вид валюты, почти недоступной рабам злата – услуги.

Я выдохнул белое облако дыма, хрустнул шеей и потрогал ногой стоящий около меня мешок. Тот дёрнулся, забурчав нечто определенно нецензурное.

– О, ты уже тут! Хорошая новость! – раздавшийся женский голос сюрпризом для меня не стал. Благодаря своему Восприятию, я метров за сто услышал шелест травы под ногами тех, кто шел к этому полуразвалившемуся охотничьему домику. Заказчики.

Разумных было трое – женщина эльфийской расы и двое людей в сопровождении. Все трое были бессмертными, такими же, как и я, но сама эльфийка выгодно отличалась как от своей свиты, так и от скрытого под плащом анонимности меня. Выражалось выгодное это отличие в её Статусе – девственно чистом от правонарушений. Что совершенно не мешало ей именно этими самыми правонарушениями и заниматься.

– Пунктуальность – весьма редкое качество среди исполнителей в этих краях, – улыбнулась эльфийка, тут же кивнув на мешок с вопросом, – Там тот, о ком я думаю?

– Понятия не имею, о ком ты думаешь, – пробурчал я, продолжая курить, – Но в мешке тот, кого вы заказывали.

– Проверь, – теперь это был приказ одному из ее спутников. Мужчина в потертой разношенной коже, щеголяющий брутальной щетиной и почти полуметровым узким кинжалом на поясе, сделал лишь шаг в моем направлении, остановившись от моего жеста.

– Не нужно… лишних движений, – попросил я напрягшуюся троицу, – В направлении ко мне – тем более. Сам всё покажу.

Ни у кого из всех трех не было даже сто пятидесятого уровня, не говоря уж о полностью вложенных свободных характеристиках, но я прекрасно помнил, кто и на чем вертел мамонтов и саблезубых тигров еще на старушке Земле. Человек стал царём природы вовсе не потому, что был быстрее и сильнее других.

Ткань спала, явив скрытое – бешено моргающего и злого как сто тысяч демонов половинчика, почти сжевавшего выделенный мной ему кляп. Смертный был в самом расцвете сил, хорошо упитан, энергичен и, кажется – расстроен. Под удобной мягкой мантией с богатой вышивкой половинчик носил чрезвычайно пристойный замшевый костюм. Я водрузил на нос половинчику извлеченные из кармана собственной куртки очки с зеленоватыми стеклами и, довольный, отступил чуть в сторону, позволяя визитёрам как следует рассмотреть бывшего обитателя мешка.

– То, что нужно, – с удовлетворением в голосе произнесла эльфийка. Оба ее сопровождающих вторили ее словам кивками и радостными улыбками. Я лишь удивился – на вопрос, как бессмертные могут испытывать искренние эмоции даже спустя 92 с половиной года от Начала, у меня ответа не находилось. Бессмертная тут же полюбопытствовала, – Как всё прошло?

– Гладко, – пожал плечами я. Подумал и уточнил, – Хвоста нет.

Под «гладко» я подразумевал совершенно наглый влёт на третий этаж Урийского университета словесности герцогства Хорн и похищение этого самого полурослика прямо от доски, где он вёл лекцию, но к чему скромничать? Гладко влетел, гладко вылетел. Никто и мяукнуть не успел, включая жертву. А уж броситься за мной в погоню… нет. Вряд ли во всём мире найдется хотя бы десяток существ, умеющих летать с такой же скоростью.

– Таинственный незнакомец, умеющий виртуозно и оперативно похищать половинчиков! – почти продекламировала явно веселящаяся женщина, – Признаться, я впечатлена. Наша организация этого фрукта пыталась выковырять из столицы на протяжении полугода.

Услышав эту фразу, пленник вызверился на эльфийку взглядом полным гнева и изумления. Учитывая, что у него, как и у большинства мужчин из этой расы, волосы на голове росли пышной шапкой, напоминающей одуванчик, смотрелось это очень умилительно.

– Таинственная организация преступников, которым сильно понадобился профессор изящной словесности, – не остался в долгу я, – У нас всех свои секреты. Или извращения.

– Аа… – махнула рукой заказчица, – Это не секрет. Слышал про города-резервации нечеловеческих рас, что строит «Академия»? Воооот. Они изучают чужие культуры…

– И им понадобился образованный половинчик? – приятно изумился я, вызывая следующую ступень гнева у профессора и пренебрежительный мах рукой от эльфийки.

– Да нет, просто эта низкорослая раса… как бы это выразиться? Совсем не блюдет чистоту крови. Спариваются с кем душа ляжет, в брак вступают, – охотно пояснила женщина, – А вот княжеский род Хоппари, к которому принадлежит наш уважаемый профессор, всегда себя блюл строго в этом отношении. Очень строго. Чем и заинтересовал «академиков».

– А, – «догадался» я, – На развод.

А вот теперь бедолагу пришлось ловить вчетвером. Профессор, сбросив оковы… культурного поведения со своего разума, рычал, барахтался и пробовал ползать как гусеница. В конце концов, он таки перегрыз уже порядком пожеванный кляп, с кровожадным воем вцепившись зубами в неосторожную руку одного из мужчин-Бессов. Тот с проклятиями стал ей трясти, пытаясь скинуть на пол озверевшего лектора, но лишь сделал себе хуже – зубы местного светила проникли в плоть куда глубже. В конечном итоге половинчик был оглушен ловким ударом эльфийки, приказавшей спутникам уносить готовенького.

Насчет того, что обманут с оплатой, волнений не было. Красть половинчиков за деньги – даже я еще так низко не пал. Эльфийка, отправив своих людей, вернулась в развалюху и, выбрав себе табурет поприличнее, уселась на него, закинув ногу на ногу. И пилочку для ногтей достала.

– Итак, слушай, незнакомец, – начала она, увлеченно занимаясь собственным маникюром, – Интересующий тебя маг-артефактор, Эдвард Эйнинген, сейчас проживает в сатрапии Хур’Каккус, это юго-запад континента Дарам. Городок Вакхта, близрасположенный к столице Зушшуру. Наши многочисленные источники в один голос утверждают, что маг свободен, здоров и счастлив как эльф в Лесу, если ты понимаешь, о чем я.

– Понимаю, – кивнул я. Недавно закончившаяся межрасовая война стоила эльфам Срединного мира всех их Лесов. Уверенность, что немногочисленные выжившие смертельно скучают по своим прежним обиталищам, щедро делившихся энергией с ушастой расой, была железобетонна. Тем не менее, нужно было усомниться, что я это проделал, – Эйнинген… и счастлив?

– Еще как, – охотно подтвердила эльфийка, – Он завален заказами на годы вперед. Как бы это сказать… почти одну пятую часть от жителей этой самой несчастной Вакхты составляют очень крутые Бессы, внезапно решившие там пожить. Климат, наверное, подходящий. Причем, незнакомец, могу заметить, что Бессы эти очень обеспеченные, что тоже очень радует твоего Эдварда. Рай, а не жизнь.

Я незаметно скривился под капюшоном плаща. Подтекст читался более чем просто хорошо. Меня ищут… все. Вообще. С собаками, факелами и надрывным чтением моих многочисленных прегрешений, которые, несмотря на всю их… колоссальность, чья-то умелая и опытная рука сумела раздуть еще сильнее. Эдвард является не только моим другом, но и единственной зацепкой для охотников, совершенно справедливо полагающих, что я захочу его увидеть. Вот, значит, как… поселили и обложили. Ну, хоть на кристалл перерождения заработает, он давно мечтал.

На авантюру с кражей профессора я согласился, чтобы не зря потратить неделю времени до следующего Зова к Матери – телепортации, бросающей бессмертного в случайную точку мира. Сейчас я был на пути к своей Слуге и питомцу, оставленных мной когда-то под защитой богини Этты… и пока еще не оказался к ним достаточно близко, чтобы долететь с помощью своих цепей.

Видимо, это была ошибка…

Эльфийка, тесно сотрудничающая с местным криминалом, всё продолжала оживленно говорить, активно жестикулируя, а я попытался сосредоточиться на своих ощущениях окружающего пространства. Веселые преступные Бессы в 92-ом году от Начала? Да прямо сейчас…

И тут хижину разнесло вдребезги ударом мощной боевой магии.

Любой бессмертный, проживший 92 года в мире Пан – крепкий орешек, вне зависимости от своего класса, уровня и особенностей. Так или иначе, судьба его тащит мордой по неровной дороге приключений, а он, отстаивая своё право на свободу, независимость и право иметь материальные ценности, неумолимо теряет все иллюзии о пословице «человек человеку брат».

Бессы – не люди. Если бы меня спросили… ну, на каком-нибудь симпозиуме или даже лекции, с которой я спёр этого несчастного половинчика, обреченного теперь осеменять чистокровных девочек своей расы, то я бы сравнил бессмертных с вампирами.

Только вот у несчастных дохлых кровососов есть оправдание – их неживые тела плохо заточены на получение каких-либо жизненных удовольствий. Вкус, осязание, нюх – всё это притуплено, если не имеет какого-либо отношения к утолению жажды крови. Не удивительно, что от такой жизни они либо быстро звереют, либо становятся скучающими говнюками, развлекающимися тем, что портят жизнь другим.

У бессмертных – такого оправдания нет. Наши тела вечно молоды, вечно в тонусе, мы практически не болеем, а смерть становится лишь досадным событием, двигающим тебя вперед по истории мира на три с половиной месяца. Поэтому можно честно и прямо сказать, что Бессы становятся эгоистичными гадами совершенно на добровольной основе. Хуже поиска смысла жизни может быть только вечный поиск смысла бессмертного существования.

И этот тщетный процесс часто сопровождается страданиями тех, чьи интересы мы ущемляем в угоду собственным иллюзиям.

Обратная сторона монеты – становимся небрежны и неаккуратны, когда речь идёт о том, чтобы рискнуть жизнью.

Хорошую засаду на меня за те сутки, прошедшие с получение заказа на профессора, организовать было бы невозможно. Бандиты, решившие подзаработать, нашли группку отчаянных смельчаков с монетами в кошельке. То же самое в большей степени относилось и к Статусам напавших на меня Бессов – слишком много очков характеристик у них лежали мертвым грузом.

Шестерых отважных немного подкопчённый я вынес без каких-либо усилий. Полёт и несколько взмахов цепями. 397-ой уровень – это очень серьезно, даже если бессмертный обладает классом «монаха», вынуждающем его равномерно распределять все свои характеристики. «Средний» бессмертный в мире Пан, неподготовленный, торопящийся, понятия не имеющий, с кем ему предстоит столкнуться, и просто согласный рискнуть жизнью – мне не соперник даже близко.

Несколькими месяцами ранее я был в разы слабее. Уровень и характеристики – это единственное, что я вынес из похода во Внутренний Мир вместе со своей заклятой подругой, Митсуруги Ай. Ирония судьбы была в том, что личное усиление для меня всегда стояло даже не в первой десятке приоритетов. Чтобы что-то разрушить, совсем не нужно обладать статью гиганта и всепобеждающим мечом. Однако… все мои планы выяснить хоть что-то по самому таинственному государству на планете, Нихону, потерпели полный и безоговорочный крах. Как и слабая надежда стать омерзительно богатым.

Экспедиция окончилась феерическим провалом, а я в самый последний момент удрал от перенервничавшей волшебницы, шарахнувшей по бедному орку каким-то почти самоубийственным заклинанием.

Вместе с великой силой ко мне пришла и великая болезнь пятой точки – из-за черного как сама ночь Статуса, выданного мне доброй Системой за уничтожение крупного города, срок возрождения после смерти для меня составлял более десяти лет.

Сейчас я пытался не только попасть к последнему существу на планете, что было бы радо видеть меня свободным, но и неуклюже пытался освоить общение с бессмертным преступным миром, к которому теперь приходилось принадлежать.

По крайней мере, я так наивно предполагал.

Найти преступников легко – любое не развалившееся здание, любое поселение, стоящее за границей цивилизации, так или иначе будет связано с добрыми ребятами, обладающими красными Статусами. Границы цивилизации определяет Система – для каждого населенного пункта и страны, но её, как обычно, всегда находятся желающие не слушать. К тому же, даже смертные совсем не прочь вести свои дела с преступными Бессами – те, совершив несколько ошибок на своем жизненном пути, редко стремятся усугубить это положение… естественно, пока пребывают в границах, обозначенных Системой.

Всё, что за этими кордонами… теперь и есть моя новая жизнь. В которой, как оказалось, мне мало кто рад. В том числе и преступники. Черный Статус – метка того, кто совершил чудовищные злодеяния. Многократно нарушенные клятвы, убийства, пытки, издевательства и геноцид. Соседству с такими ребятами никто рад не будет… но, как бы парадоксально это не звучало, мы, негодяи всея Пана – одни из самых желанных и востребованных наемников.

Почему? Потому что нам практически плевать на клейма, выдаваемые Системой. Хуже уже быть не может.

На полной скорости я пролетел около трехсот километров, пока нашел себе уютный воздушный островок, на котором и устроил лагерь, продолжая размышлять о делах своих скорбных. А они были именно такими… безрадостными.

Будучи упорным разумным, хотя вопрос собственной разумности давно и плотно вызывал моё сомнение, я поставил себе цель, которую преследовал с упорством, достойным лучшего применения. Именно разрушение таинственной империи Нихон отделяло меня любимого от долгожданного и заслуженного отдыха где-нибудь на краю мира. Проблема была в том, что проклятая страна была как суслик для всего мира. Все знали, что он обязательно есть, но не знали где. Информацией о местоположении моей цели владели лишь сами нихонцы… и боги. Последние, правда, совершенно не желали делиться информацией.

Я спрашивал одну конкретную и весьма могущественную богиню плодородия, когда та выпрыгнула передо мной чертиком из табакерки, но получил в ответ лишь час словесных унижений и информацию о том, где последователи Этты (этой самой богини) содержат мою Слугу.

С богами, несмотря на, казалось бы, взаимовыгодное сосуществование, у меня тоже отношения как-то не заладились. Этте я изначально совсем не нравился, потому как моя особенность «Внутреннего монолита» сильно мешала божественной братии познавать судьбы и дела человеческие, а уж после того, как я вернулся из Подземного Мира, где прибил пару богов и несколько миллионов смертных…

Эпическое достижение, для которого мне всего лишь нужно было попасться в ловушку, психануть, да принять несколько неудачных решений. В конечном итоге – меня одинаково ненавидят и боятся все, кто слышал моё имя (за исключением, надеюсь, Эйнингена и моей Слуги). Что я получил сам?

Лишь внушающий глубокое уважение 397-ой уровень опыта. Плюс немного скинул стресс.

Сидя почти голым задом на неразрушимом черном материале, из которого был создан островок, я открыл Статус.

Статус

Имя – Кирн Джаргак известный как "Предвестник"

Раса – орк

Класс – Затворник (серебро)

Пол – мужской

Уровень – 397

До следующего уровня – 61 931 313 733 единиц опыта

Фракция – отсутствует (бывший гражданин Эйнура, королевство Вашрут)

Характеристики:

Сила – 115

Выносливость – 110

Ловкость – 100

Реакция – 100

Восприятие – 100

Энергетика – 105

Дополнительные характеристики:

Мудрость – 100

Стойкость – 100

Дух – 100

Отрешенность – 100

Особенности:

"Внутренний Монолит", "Эти Дни", "И пусть весь мир подождет", "Скромность адепта", "Умелый ловкач", "Стоик", "Естественный рост", "Темновидение", "Прозрачный покров", "Плоть достойная духа", "Сверхадаптивность", "Зло во плоти".

Свободные очки:

Характеристик – 4

Приёмы:

"Путь Ветра" – 46 ур.

"Беспощадный удар" – 24 ур.

"Затмение" – 4 ур.

"Целительная Медитация" – 77 ур.

"Железная Рубашка" – 89 ур.

"Повелитель Цепей" – 100 ур.

"Дух Воина" – 12 ур.

"Предел плоти" – 1 ур.

"Чувство объёма" – 45 ур.

Финансы – 162 110 золото, 2 серебра, 14 меди.

Два метра сорок четыре сантиметра жилистой тяжелой плоти, принадлежащей орочьей расе. Длинные руки и ноги, делающие меня опасным бойцом и очень быстрым бегуном. Длинный голый хвост, становящийся смертельным и подлым оружием, выручавшим меня бесчисленное множество раз.

Красавец. Если не считать лица, более всего присущего индейскому вождю племени в стадии недельного запора.

Проще говоря, я силен как три слона, вынослив, живуч как таракан, относительно быстр и совершенно неуязвим для любых энергетических конструктов. Давешний взрыв, разметавший по бревнышку охотничью сторожку вместе с заказавшей мне полурослика эльфийкой, лишь чуть-чуть прижег мне кожный покров. Тот даже почти не облез, десяток минут «целительной медитации» и я здоров. Об «Внутренний Монолит» моей души ломается любое сверхъестественное проявление. Конечно же, будь заклинание сильнее накачано энергией, а тем паче, попади оно мне точно по макушке, то мне бы не поздоровилось чисто от количество закачанной в него маны – неструктурированная энергия вредит мне, пусть и меньше, чем другим.

Приятно быть малоуязвимым. Бесса без такой полезной особенности давно бы уже вычислили, или как минимум бы влепили на него охотничью метку.

Кроме ума, красоты и никому не нужного обаяния, я с удовольствием бы похвастался кому-нибудь своим арсеналом колющего, режущего и волшебного. Беда – не перед кем.

А почему?

Потому что всё это великолепие управляется полнейшим идиотом!

Зачем, ну зачем я раскрылся перед Митсуруги Ай?! Что это было за «выходи чудище поганое, биться будем?». Или, если быть точным, «Иду на вы!». Что это за… дурость?

Кто бы не воспользовался этой информацией, он сделал это максимально эффективно. Тщательно подготовил материал, выплеснув его сразу во все центры цивилизации мира, подогрел реакцию, направил мысли разумных.

Я предполагал, что черный Статус осложнит мне жизнь, но думал так – «Раз перед Срединным Миром я не виновен, особо никто за мной бегать не будет». Ни Соломон, ни Кирн Джаргак особо злодеями не были. Светились, конечно, их разыскивали, оба этих имени с самой Митсуруги задницами в топе охотников за головами толкались… но это же мелочи быта?

Недоброжелатель плотно, буквально синей изолентой примотал к моим именам все прегрешения «отродий Соломона», живых и очень активных мертвецов, которые когда-то получались из моих мертвых тел. Умные, интеллигентные, осторожные, но… одержимые духом анархии. Всего этих существ было менее десятка ко времени, когда я избавился от этой жуткой особенности, но натворить по сей день они умудрились многое, дополнительно прославив меня на весь свет.

Теперь весь пучок лавров моих немертвых «детей» был торжественно вручен ужасному и чрезвычайно опасному орку с черным Статусом массового убийцы. С пространными намеками, многочисленными выводами, чуть ли не научными трудами. За считанные дни я стал в глазах всех разумных помесью Сатаны, Гитлера и человека, придумавшего непропускаемую рекламу на ютубе.

Я грустно вздохнул, плюнув вниз с высоты более полутора километров. И что делать?

Идея подобраться к Эйнингену и вообще попробовать сделать его пророком дела моего (за большие деньги, разумеется), накрылась даже не медным тазом, а половинчиковой задницей. Маг бы и так вряд ли подписался бы на столь рискованную авантюру, а уж по уши заваленный заказами, а значит твердо стоящий на дороге возвращения своего мужского пола – тем более пошлет меня на все известные ему буквы.

Сидя на крошечном куске черного летающего камня, я без малейшего вдохновения сделал вывод, что находясь на планете, в десять раз превышающей размерами Землю, и являясь при этом одним из наиболее быстрых летающих существ, я сам себя загнал в угол.

Ни друзей, ни знакомых, ни связей. Ничего нет. Нельзя сделать даже шага на территорию какого-либо города, об этом тут же узнают все его стражи порядка, как и о моем точном местоположении. Плащ анонимности практически не помогает, меня легко узнают по росту. Поймают и убьют, это вопрос времени. Либо наведут реально опытных и хороших охотников на разумных, либо следующая внезапная атака подкравшегося мага будет содержать в себе нечто материальное, что размажет меня по земле.

Выводы?

Я поднялся, с хрустом размял плечи, зевнул, еще раз сплюнул, и начал прикидывать, где бы провести время до следующего прыжка по Пану. Прочь отсюда, поближе к Кире Гире.

Вывод прост. Лучшая защита – нападение. А раз у меня во врагах целый мир, то пора устроить небольшую войну. Или большую, как получится. Как в той поговорке говорилось? «Одна голова – хорошо, а война план покажет».

Глава 2 Твердость и предубеждение

– Мы не примем твоего предложения, Бесс. Времена тяжелые, но не настолько, чтобы убегать, поджав хвост. Или прослыть разумными, ведущими дела с такими как ты.

Слова падали медленно и увесисто, даже торжественно. Я поморщился – раздражение от происходящего пробивало даже выданные мне Системой демпферы эмоций.

– Я не предлагал вам бежать, – пожал плечами я, – Всего лишь запомненные мной наработки по заклинанию, позволяющему переместиться в Внутренний Мир. Всего лишь точку входа, ведущую в большой вымерший город. Не нужно? Хорошо, я пошел.

Стоило встать и сделать пару шагов к выходу, как за спиной раздался возмущенный старческий голос:

– Мы не договорили!

Прыгнул я очередной раз неудачно. Слишком далеко от нужного места, так еще и в какие-то дикие лесные дебри угодил, зато совсем недалеко от приснопамятной Вирмы, мир памяти этому несчастному городу. Утешив себя мыслями, что в этой глухомани встретить охотников за головами почти нереально, я устроил себе легкую туристическую прогулку, которая закончилась удивительно быстро – в немалых размеров расщелине, возле которой суетилось несколько гномов.

После того, как мы с грехом пополам убедили друг друга, что встреча случайна и никаких враждебных намерений огромный мужик в плаще анонимности к ним не питает, мне в голову пришла мысль – а почему бы не попробовать сделать быстренький бизнес? Я им запомненные мной телодвижения Митсуруги Ай по межмировому перемещению, а они мне… что-нибудь полезное для бессмертного с черным Статусом. Не ценности, разумеется – связи, информацию. То, чем без особых проблем могут поделиться беженцы.

В процессе предложения нехитрой сделки, мне пришлось еще раз убеждать себя, что я не питаю враждебности к этим гномам. Им восхотелось собрать сход старейшин, обсудить моё предложение, посовещаться… и только лишь потом звать меня для более предметного обсуждения. Через пару деньков. После того, как я послал посланника… с посылом к изложившим столь неторопливую идею, меня неожиданно пригласили сразу.

Без малейшего восторга, не предложив даже чашки кофе, но позвали.

…только затем, чтобы тут же объявить о том, что в сделке не заинтересованы. Нет – так нет, зачем звать-то бродить по тесным, наспех выкопанным ходам и штольням их нового убежища?

– Мы с тобой дела вести не хотим, – еще раз повторил чернобородый, но почти лысый крепыш в запыленном кожаном комбинезоне, – А вот род Закугга вполне может захотеть. Если ты сопроводишь наследника главы обратно к отцу. На Колис.

– Уважаемые, – я приятно улыбнулся, вызывая гримасы недовольства и испуга у «уважаемых», среди которых не было ни одного гнома старше трехста лет, – Мне нужны подробности.

А вот их мне предоставить не могли. Подуставшие и потрепанные гномы, составлявшие мозговой центр этого удравшего от бед межрасовой войны анклава, лишь пожимали плечами. Мол, сами они не местные, а бежавшие с того же Колиса. Им в нагрузку когда-то сунули этого самого наследника, но сам род выжил и вроде бы неплохо устроился. Ресурсов местные для переброски чужого аристократа не имели, особых чувств к нему не испытывали и были совсем не против от него избавиться… естественно, переложив вопрос с оплатой на тех, кто этого самого наследника ждет ночи напролет.

Мне до нужной точки на Колисе нужно было пролететь несколько суток на высокой скорости, а это я готов был сделать лишь за хорошую, а главное – нужную мне оплату.

Началась торговля, хотя происходящее было бы проще отнести к агрессивному словоблудию.

– Да как ты смеешь сомневаться в том, что Закугга тебя не отблагодарят!

– Запросто! Они на Колисе, лысая твоя голова! Какие связи? Какие знакомства? На всем континенте одна лишь империя Настоящих маму их Людей, а они что Бессов, что нелюдей не любят почти одинаково! Что, думаешь, они мне сунут десяток тысяч золотом, и я уйду довольный?

– Десять тысяч?!! Да ты ох…

К удивлению для самого себя, я согласился. Нечто внутри ехидно пищало, что я потащу гнома через океан лишь затем, чтобы как-то утешить совесть за украденного и пущенного на развод профессора изящной словесности, и… оно было право. До меня только здесь, в едва обустроенной беженцами зале дошло, что крал я половинчика из человеческого города, а значит – он умудрился как-то себя поставить, невзирая на межрасовую войну.

Ну, как говорится – одному коротышке сделал плохо, так сделай второму хорошо, и карма снова станет нейтральной? Ведь правда? Правда?

В карму я не верил ни грамма, зато вот в наличии некоего суррогата совести, живущего в глубинах моего разума, сомневаться не приходилось. Очень гибкого суррогата.

Куон Закугга действительно был молод и обладал всеми недостатками юности – он был горяч, порывист, самоуверен, и думал, что от его мнения что-либо зависит. Невысокий, упитанный, с коротким ёжиком каштановых волос, он с энергией молодости приступил к делу, которое едва не стало последним в его жизни – попытался меня построить. Взяв плотное и что-то бубнящее сквозь кляп (опыт не пропьешь) тело подмышку, я озадачил удивленных сопровождающих поручением найти плотную теплую одежду для Куона и как можно более закрытый шлем.

Новость о том, что я полечу, а не пойду пешком, стала сюрпризом для всех – местные гномы вытаращили глаза и отвесили челюсти, а наследник рода Закугга забился у меня подмышкой, отчаянно ревя сквозь кляп что-то своё, которое никого не интересовало.

Стартовал я буквально сразу, как только вылез из подземного дома беженцев, лишь перевесив до взлета извивающийся сверток себе на спину и закрепив его там цепями. Выбирая курс следования, обратил внимание на десяток воюющих с огромным «серебряным» тигром гномов. Воевали те как-то неправильно, постоянно отступая назад, а учитывая, что действие происходило на довольно высоком утесе, гномы явно планировали сразу же после блистательной победы (или до нее) учиться летать.

Мне показалось это неправильным, поэтому тигр полетел первым от коварного пинка в пушистую задницу. Мы, орки, летаем тихо. Не слушая благодарственных криков гномов, я вновь набрал высоту и устремился к континенту, так и не ставшему для меня домом. Эх, Колис… а я ведь так старался.

С закатом пришла пора сделать привал. Я приземлился на вершину пологого холма, сплошь заросшего кустами, и освободил Куона от цепей и кляпа. Пока юный гном с кряхтением разминал закостеневшие от неподвижности члены, было найдено достаточно сухостоя, чтобы запалить веселый походный костерок. Мне хотелось супу, а кое-кому другому явно и сильно хотелось выговориться.

– Сволочь! Урод! Грязный Бесс! – разорялся наследник рода, возвращаемый мной в лоно семьи. Руки упитанного гнома тряслись в унисон с щеками, смесь гнева и страха искажала румяное лицо, – Как мешок с грибами! Меня! Не слушая!

– А зачем тебя слушать? – непритворно удивился я, вешая казанок над углями, – Меня наняли тебя доставить, а не слушать.

Моя интерпретация событий вызвала вал куда более ожесточенной ругани от гнома, оравшего на всю округу. Кинув камень в кусты и прибив довольно крупного лисоподобного зверя с роговыми выростами вдоль позвоночника, я набил трубку, с наслаждением пустив клубы дыма. В голову пришла прекрасная идея, здорово поднявшая мне настроение.

Она была простой как три копейки – сам род Закугга черта с два мне сможет что-нибудь предложить за возвращение толстячка. Нет, ну серьезно, община гномов на Колисе? Да еще и под боком у империи ксенофобов? Так стоит ли трясти бедолаг? Ответ однозначный – нет. А вот империя Настоящих Людей, несмотря на своё расистское название, куда более перспективный кандидат на плодотворное общение.

– Эй ты, в плаще! Покажи лицо! – вновь попытался прибегнуть к общению гном.

– А тебе зачем? – обозначил я интерес, но отгоняя гнома подальше особо густым облаком дыма.

– Чтобы знать, кому мстить за унижение! – воинственно задрал Коэн два подбородка, обросшие кучерявой бородой.

– Как прилетим на место – обязательно покажу, – пообещал я грузу, – Честное слово.

– Почему не сейчас? – не отставал тот.

– Сраться будешь всю дорогу. От ужаса, – поделился я с ним своими опасениями, – Мне такого не надо.

Гном пфыкнул и сел, замолчав. Несмотря на весь спектр излучаемого им гнева и обиды на судьбу, съел он за ужином никак не меньше меня. Глядя на исчезающую в гномской прорве снедь, я мимоходом пожалел, что не растряс лысого организатора сего похода на дополнительный паек. Так-то не страшно, мы же…

В Срединном Мире!

Я не тормоз, у меня просто проблем много!

Вдохнуть свежий, наполненный запахом леса и трав воздух было истинным наслаждением. После стылого хлада бесконечных пещер Внутреннего Мира, после удушливой затхлости городов-ульев… это было прекрасно. Запрокинув голову и дыша полной грудью, я понял, что именно этого мне сильно не хватало там внизу – свободы и воздуха. Прыгать по миру, чихать от запаха триаллиса, гадать, не занесет ли тебя в подземный «карман» без кислорода? Жить столетиями в одной большой пещере, не имея никакого выбора? Нет, не хочу.

– Где мы?! – до меня донесся вопль едва затихшего толстячка. Гном бегал кругами, как курица с отрубленной головой, и бестолково махал руками. Заметив, что я развернул к нему капюшон плаща, он подлетел ко мне с воплем:

– Как мы оказались настолько далеко?! Сюда добираться более месяца пути!

– Я летаю, – открыл я великую тайну месье Закугге, – Быстро.

– Никто так быстро не летает! – категорично отмел бросающийся ему в глаза факт гном.

Спорить с этой бородатой женщиной я не стал, вместо этого решив по назначению использовать длинную осеннюю ночь. Дождя не предвиделось, а животное опасного размера мои чувства засекут куда раньше, чем оно доберется до гнома. Змей и ядовитых насекомых я решил не опасаться. Если Коэна укусят, то просто помогу какому-нибудь другому невысокому разумному. Их в мире еще вроде много осталось.

Пару дней Коэн выдержал в разумном и умиротворительном молчании, лишь разбавляя его недовольным сопением на привалах, а потом снова не выдержал:

– Раз имя не называешь, так хоть скажи, за кого ты! – пробурчал он, сверля меня своими маленькими темно-карими глазами, – В смысле за людей или за нас?

– Я ни за вас… ни за людей… ни за Бессов, – медленно произнес я, отслеживая реакцию гнома. На последних словах его брови удивленно дёрнулись. Пришлось пояснить, – Все совершают одну и ту же ошибку, цепляясь за старое. За обособленность своей расы, культуры, владений. За что и платят. Чужаков никому не жалко.

– Ой, а ты такой мудрый, сейчас возьмешь и скажешь, как надо! – скривился Коэн.

– Да запросто, – улыбнулся я, прочищая трубку, – Вавилон. Съел?

Судя по насупившейся физиономии, наследник Закугга действительно «съел». Кислое.

– Аа… – с досадой махнул он рукой, – Вавилон – не то! Они б иначе не выжили! Все эти гремлины, ламии, виндхальфы… они б иначе не выжили! Из-под палки объединились!

– Ну, ваша палка просто не настолько явная, – пробурчал я, работая огнивом и кремнем, – Была.

– Не, мы выкрутимся, – убежденно проговорил толстяк, доставая собственную трубку, – Слышал я, как другие Бессы нас, гномов, называют закоснелыми. Дураки, что тут сказать. Откуда им знать-то? Хотя… в твоих словах что-то есть. Насчет Вавилона. А насчет тебя самого я тоже всё понял – тебе просто на всех плевать, да?

– У меня своих забот хватает, – закруглился я, помогая гному сильнее восхититься его собственной проницательностью.

Перелет через океан, пусть и в самой узкой точке между континентами, утомил даже меня. Лететь на полной скорости пришлось чуть ли не более суток, поэтому на побережье Колиса я пал подстреленным лебедем, под сиплый мат простывшего гнома. Немного очухавшись, мы с удивлением обнаружили, что Статус Коэна Закугги изменился, став серебряным и обзаведясь припиской «глава рода».

– От оно как, – немного растерянно проговорил толстячок, стеклянным взглядом всматриваясь в обновившиеся строки, – Дед пары дней не дожил…

– Дед? – выдохнул я вопрос, переворачиваясь на спину и запалено дыша.

– Ага, – медленно кивнул гном, – Батя давно помер. Меня потому и отправили куда подальше, когда война началась…

Не прошло и часа, как я подвергся очередной вербальной атаке Коэна, резко и решительно почувствовавшего себя начальником. Не моим, разумения ему хватало более чем – а рода, который теперь должен будет со мной расплачиваться за доставку. Этот вопрос Коэн аккуратно и поднял, предварительно аккуратно у меня осведомившись, не слишком ли возросла цена за перевозку главы рода. Убедившись, что я и не думаю тащить из него жилы, приободрившийся хитрован начал ковать железо пока горячо… чтобы тут же озадаченно затихнуть.

– Связи, говоришь…? Маг-астральщик без лишних вопросов? Новости по мировым событиям? – задумчиво щипал он себя за короткую бороденку.

– Ага, – кивал я, – Знаешь, такие надежные нелюбопытные люди. Берут золото, делают, что нужно, и забывают о тебе сразу же, как дело закончено и оплачено.

– Найдем! – хлопнул себя взбодренный отсутствием перспектив платить деньгами Коэн, но тут же закинул следующий крючок, – А поработать не желаешь? Ты летун хоть куда! Такой бы очень пригодился – посылочки доставлять. За очень хорошие деньги!

Подтекст, вопиющий о нелегальности, маршировал стройными рядами в словах хитровыгнутого гнома. Мне послышались даже отзвуки какого-то бравурного марша и подбрасываемые в воздух чепчики.

– Почему не желаю? Очень даже желаю, – в меру солидно ответил я, определенно радуя этим коротышку, которого тут же пришлось обломать, – Вот только пару своих дел закончу. А там прилечу, поговорим.

Это определенно взбодрило нового главу рода. Наблюдая за тем, как едва оклемавшийся от суточного перелета гном оживленно бегает под моросящим осенним дождём, о чем-то раздумывая, я окончательно убедился, что их род определенно крутит нечто… не поощряемое законами разных стран. Что ж, вполне удачный поворот событий.

И… не только он.

Коэн умудрился уговорить меня сделать остановку в пути. Небольшую, всего-то на сутки, пообещав показать «нечто полезное и удивительное».

Не соврал.

Подобрать термин для описания этого у меня не получилось. Огромная землянка? Нет. Подземный город? Нет, даже близко не то. Больше всего это сооружение было похоже на огромный дирижабль, который кто-то зачем-то утопил в земле, но им не было. Меж двух лесистых холмов создали перемычку, объединив их в один, закрыв деревом и тонким слоем почвы, на которой давно уже вырос дёрн и мелкие кусты. А под ними цвела и буйно пахла самая большая воровская малина из виденных мной.

Склады, кабаки, постоялые дворы, даже конюшни и кузницы – всё это было грамотно спрятано и замаскировано под ничем не примечательный холм. Магия, по словам Коэна, помогала бороться с запахами и звуками, хотя даже эти предостережения были излишними. «Вольный хутор» стоял далеко от владений каких-либо государств, предоставляя кров, пропитание и обслугу не только работникам ножа и топора, но и местным охотникам за пушниной, авантюристам, и прочим неспокойным личностям.

– Авистральский камнедуб! – гулко постучал гном по сероватой древесине перил небольшого мостика, через который мы переходили, – Тяжелый, зараза! Не горит! Из него тут всё построено! Хутору уж полвека, если не больше, а ни одна балка не просела! Бессы строили, для себя, на веки!

– А где они сейчас? – полюбопытствовал я, с уважением рассматривая неподатливую древесину.

– Да надоело им здесь сидеть, – гулко хмыкнул предвкушающий выпивку гном, – Снялись уж лет двенадцать как отсюда. Бродят где-то.

Коэн задумывал не много, ни мало, как нажраться вдрабадан, мотивируя свое желание тем, что дома ему отметить спокойно не дадут – кончились его свободные деньки. Кроме того, жить в гостях у чужого клана Закугге явно было не по душе, он рвался смыть неприятный осадок приятным алкоголем. Я сам против подобных желаний ничего против не имел – узнать еще одно место, где не пытаются заглянуть под плащ анонимности? Только за.

Согнувшись в три погибели и следуя за важно вышагивающим толстячком, я все сильнее поражался объему труда, вложенному бессмертными в это логовище. Строили действительно на века, причем с размахом, явно планируя со временем собрать под своим началом как бы не целую деревню. Из многочисленных коридоров неслись звуки жизни – бодро орал будущий шашлык, что-то ковали в несколько молотов, зычный голос страдальца с перепоя звал некую Ганну, посланную им за водицей. Жизнь здесь кипела, причем жизнь аккуратная, мирная, но сугубо нелегальная. Пока мы шли до местного кабака, мне трижды пришлось расходиться в узком месте с Бессами… и ни один из них не блистал чистотой Статуса.

Кабак тут был… всем кабакам кабак. Король питейных заведений с целым набором лавок и скамей под самые разные габариты. Посреди огромного общего зала было установлено аж три огненных ямы с вертелами, предназначенными для жарки крупного рогатого скота целиком. В уютной полутьме зала, освещенного немногочисленными магическими светильниками, прятались выпивающие бородатые рожи двух с половиной десятков смертных, не считая барменов и подавальщиц. Бессмертных в зале была всего парочка, но они настолько упоенно постигали недоступные остальным тайны глубокого алкогольного делирия, что среди живых и уж тем более здравомыслящих числиться уже не могли.

– А тебе не ссыкотно с такими рожами-то сидеть? – поинтересовался я у гнома.

– А? – перевел на меня мутный от предвкушения взгляд Коэн. Вникнув в суть вопроса, он барственно махнул рукой, – Никому из Закугги здесь ничего не грозит!

Не дав мне шанса на дальнейшие расспросы, Коэн с головой нырнул в горячо поддержанный приветствовавшими его смертными загул. Засев в темном углу с бочонком пива, я начал дегустировать многочисленные закуски, предоставляемые заведением, среди них основную роль играли грибы, блюда из подземного мха и салаты из растений, никогда не видевших свет. Это натолкнуло меня на мысль, что род моего «груза» специализируется на поставках продовольствия для таких полулегальных общин, но спустя несколько минут наблюдений за заливающимся алкоголем гномом я отмёл эту версию.

Поставщиков продовольствия местные бандюганы так тепло бы не приветствовали. А вот толстяка любили, хвалили и поднимали в его честь тосты совершенно добровольно и искренне. Так обычно поступают лишь с теми, кто либо вытаскивает тебя с того света, либо приносит золото. На врача Закугга не был похож совершенно.

…не то, чтобы меня касались дела местных. Было скучновато просто сидеть, пить и курить трубку, вот и наблюдал за окружающими.

Убедившись, что самоуверенному гному ничего не угрожает, я встал, с мыслью освободить себе место под еще несколько кружек пива и… болезненно ударился мизинцем ноги о монолитную ножку скамьи. Эхо короткой, но душевной орочьей ругани пронеслось по почти пустому залу, заставив пару выпивох оторваться от их кружек и уважительно присвистнуть. Неистово начал зудеть хвост, уже несколько дней как плотно обернутый вокруг ноги в целях маскировки.

Смахнув непрошенную слезу, я ошалело моргнул, читая надпись Системы:

– Приём "Железная Рубашка" получил уровень.

– "Прием "Железная Рубашка" достиг 90го уровня! Эффективность увеличена в 2 раза. Затраты Ки снижены в 2 раза"

Кто-то бы с такой новости плясал бы от радости, но я почувствовал лишь досаду. Это же надо – я поддерживал «Железную Рубашку» так давно, что забыл о том, что она «включена»! Не удивительно, что сил едва хватило перелететь океан. А если бы нет?!

Зычный и удивительно знакомый голос не дал пуститься в самокопание:

– Это кто у нас тут так…ик… ругается?! Прямо как взрослый! Где этот…ик… мужчинка?! Я хочу его видеть!

Вышедшая, даже почти выпавшая из какой-то подсобки женщина целеустремленно зашагала ко мне, пользуясь помощью подворачивающейся ей под руки мебели. Высокая, атлетичного телосложения, зеленокожая… орчанка, пребывающая в состоянии энергичного алкогольного опьянения.

Знакомая мне орчанка.

Лица пьянствующих в зале мужиков приобрели кислое выражение. Парочка даже бросила в мою сторону сочувствующий взгляд. Да я и сам бы был не против сделать нечто подобное в сторону того, к кому бы направлялась данная фемина, но увы, это был именно я.

Дважды уже пересекался с этой мадам, оба раза пугая ее до мокрых штанов – и каждый раз за дело. В первый раз она терроризировала целую охотничью деревушку, не со зла, а просто убивая долгие зимние вечера. Второй раз встреча произошла на другом континенте, где девушке просто не повезло напороться на меня, пребывающего в не самом здоровом состоянии духа.

Третий… был сейчас. Даже цифровые боги, видимо, любят троицу.

Я вздохнул, вставая с места и распрямляясь в полный рост. Как это… некстати. Из-под плаща анонимности эту гром-бабу, проводящую вечность в поисках «настоящего мужика», не испугаешь. Моя грустная мысль тут же нашла воплощение в реальности:

– С… скидывай свою тррряпку… и угости де… девушку пивом! – потребовала надвигающаяся как «Титаник» на айсберг мадемуазель. Оценив мои габариты, ужас кабаков почти облизнулась и почти эротично промычала, – Эхх… какой мушшына… Я тебя буду! Но сначала выпь…

Удар в лоб изгнал дух похотливого феминизма из зеленокожей вместе с недалеким разумом и сознанием. Я аккуратно уложил ставшее безобидным тело на одну из многочисленных пустующих лавок и повернулся к пораженно молчащим Коэн сотоварищи. У тех аж кружки не дошли до губ.

– Самозащита, – объяснил я свои действия мужскому населению таверны. Это даже мне показалось недостаточным, поэтому пришлось дополнить еще одним умным словом, – Превентивная.

Спустя минуту молчания один из выпивох повернулся к соседу и неверящим тоном его спросил:

– А что, так можно было что ли?!!

Глава 3 Смерть на пороге

– Располагайся, – барственный жест Коэна гостеприимно указал на ряд массивных, выточенных из сероватого камня стульев со спинками, – Чувствуй себя как дома!

Я занял один из монументальных прибежищ для седалища и вытянул ноги, начав рассматривать занятый нами зал. Знакомые виды…

Гном пропьянствовал пару дней. Я ему не мешал, зависнув в воздухе и размышляя о своих делах под разгневанные вопли очухавшейся орчанки. Последнюю, вскоре, очень убедительно попросили не шуметь и вообще идти куда-нибудь еще, что ей и пришлось сделать. Забрав его успешно полечившееся с похмелья тело, я за несколько часов долетел до горного участка, где с самого Начала располагался род Зокугга.

Обзор расположенных на поверхности владений рода заставил меня уронить челюсть. В узкой заснеженной долине располагалось более десятка монументальных каменных строений, чьи приземистые объемные помещения были предназначены лишь для одной цели – приема гостей-внешников. Об основной внутренней части гномьего гнезда в недрах одного из самых недружелюбных континентов мира можно было только догадываться.

Но времени мне на догадки Коэн оставил не так чтобы много. Быстро разобравшись с восторженно и возбужденно галдящими сородичами, приземистый толстяк скрылся из виду на пару часов, явно разбираясь с наиболее срочными делами, а потом вернулся ко мне, позвав следовать за собой. Наша недолгая прогулка закончилась в Малом Зале приемов – просторном и хорошо протопленном помещении, расположенном уже под землей. Немалая честь со стороны гномов, а уж для закутанного в плащ анонимности преступника…

– Слишком шикарно для одного рода, – поведал я гному свои сомнения, а чтобы он осознал, про что именно я говорю, пришлось сделать широкий жест, указывая на окружающее нас убранство. Это было правдой, вымощенные переходы, украшенные полированным камнем, многочисленные ответвления, серьезная наземная часть зданий – всё указывало на то, что тут даже не клан жил, а был целый гномий город, с правилами и Системой. Был, потому что Системы, призванной защищать законы государственных образований, тут не существовало.

– Тут жило несколько кланов, – махнул рукой новый владелец всех окрестных заводов и пароходов, важно приглаживая свою бородку, – Но недолго. После окончания строительства города у нас тут наступило время серьезных противоречий… которые порешал принятый нами Бесс-алхимик. С помощью ядовитого газа. Наверное, не стоило хозяевам держать его на голодном пайке.

– А вы как? – задал я закономерный вопрос, жуя весьма сочные моченые грибы, принесенные румяной и приветливой гномой.

– А мы в дозоре были. Всем родом, так сказать, – пакостно ухмыльнулся Коэн, тоже забрасывая в широкую бородатую пасть несколько хрустящих грибков. Прожевав, гном звучно отрыгнул и расщедрился на пояснения, – Говорю ж, серьезные противоречия были. А наш род без клана был, одинокий как дятел в жо… ну, понимаешь. Вот Закуггу и начали шатать, к себе переманивать. Да не пряниками совсем. Но мои предки дураками не были, поняли, кого первым делом под ножи пошлют… и послали уж сами. Всех.

– А потом вернулись на пепелище… точнее – кладбище, – догадался я о вполне уместном завершении местной драмы. Грибочки были чудо как хороши.

– Именно! – охотно кивнул глава рода, – Все проветрили, избавились от трупов. С тех пор живём-поживаем, с Бессами обращаемся бережно и аккуратно. Только вот дальше этого зала не пускаем, сам понимаешь.

– Ну, чего уж тут непонятного-то, – развел я руками. Ожидание затягивалось, гном совсем не спешил с расчетом, но ощущения, что меня попробуют обмануть, не было.

– Ну так вот, – сложил Коэн ручки на животе, – О чем это я? Мы тут, считай, с 30-го года живём. Как ты мог убедиться в том кабаке – отнюдь не отшельниками. Дела ведём, успешно причем, почитай, со всем континентом. Самые разные дела, в которых я тебе предлагаю принять самое разное участие. Оплачиваемое, разумеется.

– Щедро оплачиваемое? – гном не видел моей скептически вздернутой брови, но каким-то образом её ощутил.

– Лопату тебе выкуем, широкую, – пообещал он, ухмыляясь, – Деньги грести. Связей за пределами Колиса у Зокугги нет почти, зато тут мы даже с Империей этих настоящих человеков кое-что общее имеем, да.

Толстяк распелся соловьем, размеренно и убежденно повествуя о том, какой прекрасной их род может сделать жизнь Бессу, умеющему летать на таких скоростях. Доставка посылок или даже посланников, передача пакетов с информацией – Закугга очень даже нуждались в курьере вроде меня.

Взамен…

Буквально всё, что хотелось бы бессмертному. Нужные сведения, деньги, указания, в каких точках подземного мира и поверхности Колиса бродят интересные с точки зрения получаемого опыта чудовища и животные. Доступ пусть к крайне скудной, но сети преступников, оставшихся на Колисе. Не тех голодранцев, кто до сих пор ищет, чем поживиться в брошенных городах, и не тех сумасшедших, кто норовит рискнуть своей жизнью и рассудком в кишащем демонами Эйнуре… но нормальных уважаемых разумных, занимающихся своими делами.

Я глубоко вздохнул. Именно воздух в этой шикарной приемной зале был тем, что занимало большую часть моего внимания. Речи Коэна Закугги, вполне себе разумные, убедительные и приятные, зудели где-то на краю сознания, отвлеченного… воздухом.

Тяжелый, спёртый, влажный… наполненный острыми нотками аромата, который я уже успел проклясть не один десяток раз. Да, триаллис, мох, растущий под землей, исправно снабжал обитателей бессолнечных царств теплом и кислородом, потребляя для собственного размножения лишь влагу и эфир. Он был базисом подземного дыхания, неизбывным фундаментом, который никто из коренных подземников уже не замечал.

Здесь, в преддверии гномьих владений, триаллис ударил по моему носу со всего размаху, заставив откликнуться свежие воспоминания. Задаться вопросом.

Простым.

Почему в владениях рода Закугги пахнет так же, как пах Лтакт? Огромный, тесный, невероятно оживленный мегаполис Внутреннего Мира?

Многорасовый город?

Автоматом хмыкая на посулы и рассказы гнома, я продолжал задумчиво принюхиваться. Никаких сомнений не было – в воздухе, насыщенном парами триаллиса, отчетливо мелькали нотки запахов, присущих людям, эльфам, полуросликам, оркам… Только в отличие от того же Лтакта, к этому сонму запахов так же примешивались самые разнообразные оттенки ароматов крови, пота, испражнений…

Страданий.

Для случайного гостя в этом зале царил бы просто тяжелый дух обжитого подземелья – триаллис печально славился своим острым, щекочущим ноздри и носоглотку, эффектом.

Но для того, кто буквально только что выбрался из куда более глубоких подземелий, для того, кто почти привык… разобраться было легко.

Род Закугга определенно торговал рабами. Шансы на то, что добрые гномы, столь хорошо и тепло встречаемые в преступных сообществах, просто по доброте душевной прячут у себя беженцев-нелюдей, я посчитал смехотворными. Мой нос, морщащийся под капюшоном от запахов свежей и застарелой крови, определенно был согласен с доводами разума.

Только вот что мне делать с этими доводами?

Глубоко вдохнув еще раз не самую приятную смесь запахов, я решил спросить напрямую. Как в аптеке.

– Я чую дух других разумных, Коэн, – рубанул я правду-матку, не меняя своего расслабленного положения на стуле, – И, если у тебя дома не самый большой клуб садомазохизма на континенте, значит – вы занимаетесь рабами. Верно?

Гном помолчал пару минут, сверля меня неожиданно посерьезневшим взглядом.

– Ну если и так, то что с того? – наконец произнес он, – Я тебя спрашивал, как и к кому ты относишься. Ты ответил, что тебе все по барабану.

– Ну… – пришлось медленно тянуть, чтобы сформулировать фразу. Я пощелкал пальцами, – Понятно было бы, если бы вы людьми торговали. Враги там и всё такое. А других нечеловеков, да еще и на Колисе, за что так?

Гном издал горький смешок.

– Тебе повторить историю, в которой Закугга бросает родной дом, чтобы не быть уничтоженным соплеменниками? – осведомился он, тут же рявкнув, – Выживание – это не моча собачья, Бесс! Оглянись, вспомни, где мы! Колис! Чертов Колис! Континент, на котором не было ни шиша, кроме Вашрута и его столицы, Города Неудачников! Страны, государства – все они были лишь жалкими попрошайками под стенами Эйнура! Мы выживали как могли!

– Ты чего разорался-то? – спокойно спросил я новоявленного главу рода. Пара заглянувших в зал вооруженных гномов продублировала мой вопрос своими взглядами, – Я тебя спросил – за что вы их в колодки посажали, а ты орать. Я не осуждаю, а любопытствую.

Коэн рявкнул приказ, в котором прозвучали слова про «пиво», про «много» и про «быстро», а затем замолчал, насупившись. Сохранял тишину он, пока не притащили желаемое, сменив ее затем на сердитое, но жизнеутверждающее бульканье. Гном пил жадно, явно топя в пиве нечто своё, исконное. Несколько его подбородков, густо поросших не такой уж длинной и окладистой бородой, бодро шевелились, сигнализируя о переходе напитка из одной тары в другую, конечную.

– Понимаешь, – пробурчал он, тяжело дыша после пивопойного процесса, – Тут и так жизнь не сахар. Для всех. Смертные ничем не отличаются от Бессов – эльфам плевать на гномов, полурослики вообще заблудились на дороге жизни, орки… ну ты видел этих орков? Видел? Да они буквально вымерли без войн! Какие уж тут набеги, когда пара ваших, бессмертных, могут просто весь клан пустить на колбасу? Агрессоры, ж, етить-колотить! А нам что делать было? Сидеть тихо, грибочками торговать? Ты современные летательные корабли видел? Один такой прилетел бы, да поставил весь род в любую удобную ему позу. Захотел бы – перебил бы всех, захотел – и в рабы бы увел.

– Ты как будто оправдываешься, – хмыкнул я, продолжая удерживать маску безразличия.

– Да взбесило, – честно признался упитанный гном, – Осуждать каждый горазд. Вон те, кто сейчас у нас по клеткам сидит – тоже осуждали. Презирали. Даже пытались вашего брата на нас натравить, но вы, Бессы, тоже не лыком шиты – задарма ничего не делаете. И что теперь? Сидят эти презиральщики по клеткам, пайку ждут. И покупателя. А те, кто не ждут – вынашивают… заказы. И уж этих заказов, поверь – по самое горлышко. Так что не осуждай. Мы хотя бы выжили. Этим далеко не все похвалиться могут.

– Повторюсь. Не осуждаю. Совсем. Ни капли, – пробурчал я, снимая плащ. У гнома забавно округлились глаза. Он вообще весь как-то одеревенел, даже уши, похоже, сдвинулись ближе к затылку, натягивая кожу на стремительно теряющим кровь лице. Я впервые увидел, как ногти разумного ломаются о камень стола, когда этот самый разумный совершенно непроизвольно и судорожно скребет ими по поверхности, не отдавая себе отчет в действиях.

Хорошо, что высоты потолков на этот Малый Зал не пожалели. Я с наслаждением выпрямился в полный рост и с почти похабным стоном распрямил собственный хвост. Последний затёк совершенно непредставимым для других разумных способом. Вдохнув еще раз воздух, напоенный спёртым ароматом старой и свежей крови, я материализовал у себя в руках две дубинки, напоминающие кирки с четырьмя длинными, чуть изогнутыми жалами. Прекрасное оружие для небольших бронированных целей. Особенно в узких и тесных местах.

– Я не судья, чтобы осуждать, Коэн, – эти слова я говорил гному, но скорее для себя. Мой собеседник был в явном безмолвном шоке и для беседы не годился. Подумав, я добавил, – И я даже не палач. Просто убийца. И вас я перебью не потому, что вы здесь натворили, даже не затем, чтобы освободить пленников, а в первую очередь потому, что захотел. А во вторую… потому что выживать любым способом – считаю неправильным. Но кто со мной поспорит?

Шаг. Удар.

– Точно не вы…

Интерлюдия

– Вы очень многого хотите. Будьте благоразумнее.

Голос, которым безапелляционно была произнесена эта фраза, был хорош. Четкий и звучный тон предельно уверенного в себе и своих возможностях разумного, отвергающего выдвинутый по отношению к нему ультиматум.

Произнесший эти категоричные слова бессмертный был хорош и сам по себе – высокий подтянутый человек, одетый в костюм ручной работы из фиолетового харийского бархата. Было очевидно, что он как следует поработал над своим внешним видом – его одеяния, прошитые золотистыми нитями, стоили никак не менее полутысячи золотом, а видимый возраст отчетливо демонстрировал, что Бесс немало лет посвятил классовому обучению, чтобы выглядеть лет на сорок. Узкое суровое лицо, безупречная прическа, белоснежная рубашка. Стиль, строгость, суровость.

Его собеседниц эти внешние данные, как и сказанные им слова, совершенно не впечатлили.

Миниатюрная девушка, принадлежащая к человеческой расе, развязно ухмыльнулась, скрещивая руки под собственной, весьма внушительной грудью. Ее фиолетовые глаза прищурились с нескрываемым злорадством.

– Даже если мы к этим требованиям присовокупим тебя, лет на сто, твои хозяева утрутся. И согласятся. Без раздумий. Поэтому, если не хочешь следующие сто лет позволять нам с девочками экономить на туалетной бумаге, то вспомни, с кем ты разговариваешь.

Три почти одинаковых на вид высоких худых эльфийки, стоявших вокруг фиолетовоглазой, согласно заухмылялись, переглядываясь между собой. Вся троица отличалась друг от друга немногим – лишь цветом роскошных грив волос и радужки глаз. В остальном они напоминали тройняшек, с совершенно одинаковыми чертами лица и смуглым тоном кожи. Еще всех четырех женщин, расположившихся напротив то ли свирепеющего, толи до смерти испуганного джентльмена, объединял общий стиль одежды. На конкурсе абсолютного минимума этой самой одежды они бы заняли первые четыре места – лишь нечто, крайне похожее на заплатки, едва-едва закрывало сокровенное.

Впрочем, если бы кто-то из дам снизошел бы до откровенности, то пояснил бы любопытствующему, что их… «униформа» призвана совсем не возбуждать чьи-либо желания или подчеркивать всем давно известную идеальную красоту тел бессмертных. Но вот что касается провокаций и оскорбления чьих-либо чувств – тут ответ был бы совершенно иного порядка. Оскорблять чужие чувства, ценности и прочую душевную ерунду, вне зависимости от того, делают ли они это с конкретным индивидуумом или же с целой страной – дамы любили, умели и желали. Ремарка насчет работы живым средством гигиены так же исходила из этого скромного желания.

Элегантно выглядящий Бесс с искаженным от не самых добрых чувств лицом успел лишь открыть рот, перед тем как свалиться со стула, на котором восседал, для того чтобы забиться в судорогах. Агония продлилась лишь несколько секунд, прежде чем прекратиться, но от испытанных ощущений существо, только что бывшее полным сил и уверенности бессмертным, отходило куда дольше. Первый осмысленный взгляд бессмертного, полный откровенного страха, был замечен миниатюрной предводительницей. Крохотная брюнетка с ярко-фиолетовыми глазами довольно кивнула, от чего ее внушительная грудь согласно колыхнулась.

– Тебя послали на переговоры с нами, не снабдив инструкциями? Значит, решили сбить с тебя спесь… за это я даже дополнительной оплаты не возьму, – почти пропела девушка, но тут же нахмурилась, – А, рассудок. Точно. Ты должен остаться в нем. Досадно.

Мужчина попытался что-то прохрипеть, но тут же бешено забился в еще одном припадке. Его руки и ноги дергались и изгибались на грани возможностей человеческой анатомии. Женщины терпеливо дождались, пока в глазах бессмертного вновь появятся искры разума. На этот раз – плавающие в беспросветном океане ужаса.

– Понимаешь теперь, зачем тебе велели использовать Зов перед встречей с нами? – присевшая возле головы мужчины девушка почти нежно потрепала его по волосам, – Ты – часть моральной компенсации для нас. Малюсенькая частичка, капелька приятного для бедных-несчастных девушек, вынужденных бросить свой райский уголок, где они проживали в мире и согласии.

– Твоя задача… – хрипловатым голосом заговорила одна из смуглокожих эльфиек, – Объяснить, чего от нас хотят. Предоставить информацию, ресурсы, свою задницу или голову – всё, что твоё начальство собрало на данный момент. Всё, что мы сочтём нужным. Не обсуждать вопрос цены. Не излагать собственное мнение. Не прекословить. Сообщить – и передать наш ответ, условия, реакцию.

– Мы уже наслушались чужих мнений, – подхватила еще одна, обнимая соседку. Ярко-зеленые волосы смешались с красными, – Вы заплатите за работу, заплатите за беспокойство. Много. Так много, чтобы мысль сдёрнуть нас с девочками из дому не посетила ваши головы как можно больше… десятилетий.

– Девочки, дайте ему прийти в себя, – пробурчала обнимаемая, безуспешно делающая вид, что ей это не нравится.

Шоковая терапия, совмещенная с угрозой… еще большей шоковой терапии, сбила с мужчины всё наносное. Буквально ощущая, что вот-вот и начнется третий сеанс жуткой агонии от не менее жуткого Творца Боли, бессмертный собрался с духом, уселся назад на поднятый стул и сбивчиво начал выплёвывать из себя слова:

– Ваша цель – Кирн Джаргак, раса орк. Ранее был известен как человек по имени Соломон. Виновен в…

– Нас не интересует, в чём он виновен, – фиолетовые глаза сверкнули. Их обладательница с хрустом сжала и разжала маленькие кулачки, – Соломон… стоило догадаться. Что он может? Что умеет? С кем связан? Где замечен?

Их собеседник говорил долго и вдумчиво, постепенно избавляясь от владевших им панических мыслей. Он оказался чрезвычайно информирован во всем, что касалось «цели», но настроения четверке девушек это не прибавило, скорее наоборот.

– Вы хотите, чтобы мы поймали, нейтрализовали и пытали летающую со скоростью истребителя бомбу, не имеющую ничего, кроме ее собственной цели? – сарказм в словах грудастой брюнетки можно было черпать ковшом экскаватора и продавать наивным девушкам по оптовым ценам, – Ни товарищей, ни союзников, ни плана, ни знания, куда этот Джаргак делся. Он невидим для совершенно всех способов магического сканирования. Невидим даже для божественного взора!

– Лисанна, мне кажется, что наша репутация сыграла сейчас против нас, – тихо заметила до того молчавшая эльфийка. Её слова остальных три бессмертных женщины сопроводили согласными кивками.

Сиреневые глаза той, кого назвали «Лисанной», вновь обратились к сжавшемуся на стуле человеку.

– Если это всё, то готовьтесь просто платить неустойку. Тебя в нее я тоже включаю.

– Постойте! – поднял обе руки бессмертный, моментально бледнея и начиная потеть, – Я должен был быть здесь не один! Госпожа Лилисанна! Прошу вас не торопиться! Давайте дождемся…

Этот «сюрприз» не понравился четырем бессмертным девушкам куда сильнее, чем попытки Бесса продемонстрировать ранее хоть какое-то надуманное им владение ситуацией. Захлебывающиеся крики неудачника тут же начали демонстрацию степеней недовольства одной из самых могущественных групп бессмертных Срединного Мира Пан.

Творцы – избранные бессмертные, вытянувшие крайне редкий счастливый билет из рук Дикой Магии. Индивидуумы, чья сила полностью выходила за рамки и ограничения законов вселенной. Большинство из них, этих счастливчиков, умело творить что-то из ничего, затрачивая всего лишь постоянно возобновляющуюся энергию тела. Вода, вино, песок, железо, воздух – субстанции просто возникали на их ладонях в том количестве, на которое была способна их «Энергетика».

Когда-то очень давно по меркам этого мира, волшебница по имени Лилисанна обрела свой дар Творца и долгое время считала его насмешкой судьбы. Творец Боли? Серьезно? Ей, больше всего на свете хотевшей тихой и мирной жизни, вместо волшебного ключика, открывающего двери богатства и праздности, достались умения палача. В мире, где большинство имеющих значение разумных имеют дурную привычку воскресать, помня всё.

Однако, спустя несколько лет, Лилисанна с удовольствием бы вознесла молитвы благодарности тому, кто наделил её столь страшным даром.

Страшным – для всех, включая и неуязвимых бессмертных. Действительно, они возрождались и помнили всё.

Но особенно хорошо – ту боль, которую миниатюрная волшебница им причиняла. Страх этой боли стал одной из главных услуг, что Творец могла предложить своим клиентам – за очень большие… нет, не деньги. Власть, связи, особые предметы. Острова. Разумных.

Партнерш.

Когда-то все три ее подруги-эльфийки имели совершенно другую внешность, расу и судьбу. Именно Лилисанна вложилась в развитие будущих партнеров, создав самую эффективную команду охотников за головами – их даже прозвали «ходячим Диким Лесом». Всего лишь за несколько лет они сыскали себе не только мировую славу, но такое количество ресурсов, что с удовольствием ушли на вечный покой, правя немаленьким населением весьма отдаленного от берегов любого из континентов острова.

Правда, «вечность» этого самого покоя изредка нарушалась к вящему неудовольствию успешных женщин, но они воспринимали это как неизбежное зло. Если ты сам, своими руками создал себе уязвимое место ради комфортной жизни, то иногда нужно будет прислушиваться к словам тех, кто может это уязвимое место уничтожить? Пусть даже и за совершенно неприличные суммы.

Сейчас, правда, ситуация была насквозь дурной – мало того, что будущий «заказчик» нарушил условия встречи, не снабдив девушек подробностями, так еще и неизвестный «плюс один» к агонизирующему под столом мужику совершенно не спешил появиться!

Тело Бесса всхлипнуло и затряслось как под высоким напряжением после того, как Творец Боли 302-го уровня вновь перевела на мужчину свой возмущенный взгляд.

– На самом деле, я давно тут, – раздался низкий грудной голос еще одной женщины, чей силуэт начал неторопливо проявляться в реальности, – Мне просто понравилось, как вы обращаетесь с этим засранцем. Но, думаю, если продолжите… он испортится. Это не в наших интересах, да, девочки?

«Девочки» молча наблюдали за тем, как еще одна женщина проявляет себя в реальности. В отличие от их нарядов, представляющих из себя три довольно скромных матерчатых заплатки, держащихся неведомо на чем, новоприбывшая совершенно пренебрегла одеждой.

– Этта… – выдохнули бессмертные, опуская поднятые в защитных стойках руки и изумленно переглядываясь.

– Собственной персоной… и без всяких аватаров! – задорно подтвердила богиня, аккуратно пиная носком ноги бессмысленно мычащее тело лежащего на полу Бесса. Развлекшись, она подняла взгляд на девушек, – Ну, что? Попробуем поймать одного интересного орка?

Глава 4 Мертвые иллюзии

Вынув изо рта трубку, я наблюдал за опускающимся невдалеке дирижаблем. Бедолагу, несмотря на его внушительные размеры и старую основательную конструкцию, сильно трепало ветром. Еще бы, сажать такую махину на крошечный островок в совсем уж нелетную погоду. Непогода ярилась, волны шумели, разбиваясь на морозящие всё и вся капли, швыряемые ветром по сторонам, но деревянный великан, тяжело поскрипывая, всё норовил умостить своё седалище на промерзший песок острова.

Нормальный разумный давно бы уже откинул копыта на этом крохотном островке, а мне непогода не причиняла совершенно никакого беспокойства. Слишком высокая выносливость, слишком высокие характеристики – к сожалению, всех стараний зимнего океана не хватило, чтобы отвлечь от грустных мыслей.

Нападение на род лояльно ко мне расположенных рабовладельцев-гномов было, наверное, самым идиотским поступком, который можно было совершить в моей ситуации. Отверженный, преследуемый, ненавидимый, я благородно истребляю рабовладельцев, освобождая почти три сотни их невольных «гостей».

Скрипнув зубами, я сплюнул, вспомнив, как одетые в «домашнее» гномы разлетались от ударов моих дубинок-кирок.

И сплюнул еще раз, когда перед внутренним взором промелькнули их освобожденные «гости», решившие вернуть часть долга за гостеприимство женщинам и детям рода Закугга.

Поступок был неразумный. Совершенно неразумный, с какой стороны на него не глянь. Что изменилось-то, в итоге? Все представители нечеловеческих рас, которым совершенно некуда было идти, так и остались сидеть в подземном городе, в ожидании, пока бывшие владения рода Закугги не посетят уставшие ждать клиенты, товарищи и друзья. Не думаю, что их положение улучшится. Зато вот мое – однозначно ухудшилось, в угаре резни я совершенно не подумал о том, чтобы брать с бывших пленников обещание ничего не рассказывать.

Итог – мои будущие отношения с преступным миром Пана вполне могут не состояться… в мирном ключе.

Эх, Кирн… слишком легко ты влез в шкуру варвара, крушащего всё, что тебе не по душе.

Наверное, потому что меняется угол зрения. При взгляде на монументальные своды гномьего города, не возник трепет, не возникло ощущение грандиозности творения какого-то общества. Вырыть такой? Не так уж и сложно. Десять-пятнадцать лет. После той малины преступников, где Коэн радостно отмечал свое возвращение в родные пенаты, я уже смотрел на всё это монументальное и обширное как на вызов своим личным способностям. Смогу?

Смогу.

А значит, они не так уж много и стоят, эти достижения.

Впрочем, плюсы у моего решения тоже были, но почти все утешительного характера. Бегая за паникующими или огрызающимися встречным боем гномами Закугги, я очень хорошо поднял уровень своего «Чувства Объема», позволяющее ощущать мне все в определенном радиусе, повысил уровень своей «Целительной Медитации», заращивая неглубокие дырки от арбалетных болтов, и приобрел несколько уровней в странном умении «Духа Воина», которое оказалось куда эффективнее при охоте на почти безоружных хозяев глубин.

Слабое, практически незаметное усиление.

С другой стороны, одним из освобожденных мной пленников стал целый маркиз, да еще и со своим старшим сыном. Оба человека, бывшие к тому же действительными носителями своих титулов, содержались у гномов уже несколько лет – Закугга вели переговоры с Империей Настоящих Людей, но… весьма неудачно. Гномы хотели не денег, а признание Императором легитимности границ владений их рода, на что «настоящие» ксенофобы идти вовсе не горели желанием. Однако время шло, границы Империи всё приближались к границам владений пленного маркиза, что здорово повышало шансы на получение желаемого низкорослыми хитрованами.

Но тут случился я со всеми вытекающими из гномов последствиями.

Маркиза Сажарра Хэголльского вместе с его наследником я совершенно безвозмездно доставил до границ с Империей, попросив «всего лишь передать кому-нибудь из верхов, что Кирну Джаргаку хочется мирно поговорить». Судя по садящемуся дирижаблю, впечатленный чернотой моего Статуса маркиз решил выполнить эту совершенно необременительную просьбу.

На палубе снизившегося старичка возникла машущая мне фигура в чём-то напоминающим дождевик, определенно сигнализируя приглашение на борт.

Что же, посмотрим, кто и зачем соизволил прилететь на встречу.

Внутри пузатого и поскрипывающего чудища я с изумлением уставился на две фигурки, невозмутимо расположившиеся в капитанской каюте. Такого поворота не ожидалось совершенно. Максимум, что я предполагал – это увидеть мелкого военного чина, который поинтересуется, чем вызвано удовольствие им иметь меня у своих границ и что конкретно им нужно сделать, чтобы перестать такое удовольствие получать… Но настолько старые знакомые, да еще и от лица империи ксенофобов…?

– Сначала важный вопрос, – мелодичным, но суховатым голосом произнесла крохотная хрупкая девушка с бледно-серой кожей. Она подняла руку, и ее маленькая ладошка с крохотными пальчиками засветилась неярким светом, – Соломон, ты планируешь как-либо вредить нам или Империи Настоящих Людей?

– Таких планов не было, – пожал плечами я, глядя на ее тихо стоящего напарника. Тот, с совершенно спокойным выражением лица, держал на обеих ладонях сложные магические круги заклинаний, явно предназначенных для атаки меня любимого. Видя, что погашать он их и не думает, я решил дополнить свой ответ, – Пока вы не нападете на меня или не попробуете ограничить мою свободу, я не буду атаковать вас или империю.

Круги погасли, а на лицах моих собеседников возникло нечто, отдаленно напоминающее улыбки. Мимический социальный долг, не иначе.

Хотя, насколько я знал, те из немертвых, что получались из моего остывающего бренного тела, вполне могли испытывать эмоции.

– Яков, Мидори, – искренне улыбнулся я после того, как сбросил плащ анонимности, – Рад вас видеть.

***

Двое немертвых, когда-то проживавших со мной и Митсуруги в славном городе Вавилон, остались точно такими же, какими я их запомнил. Спокойные, рассудительные, совершенно не склонные к авантюрам. Последнее читалось на их телах и одежде – чуть сухая мертвая плоть не носила на себе шрамов и увечий, которые могли бы остаться за последние сорок лет бурной жизни, а одеяния обоих почти истлели. На высказанную мной версию о том, что они, удрав из Вавилона, засели в подвале, где и провели время с 55-го до 93-го года, Яков ответил еще одной пародией на улыбку. Я практически угадал.

Все эти годы они действовали из тени. Сначала соединяя разрозненные жалкие группки ненавистников бессмертных и нелюдей, объединяя ресурсы, создавая идею. Потом – растя того, кто смог бы выступать их лицом и голосом, а впоследствии – руководящей рукой.

Императора.

Да уж, эта парочка не разменивалась на мелочи. Хотя что им, бессмертным?

– Я много времени посвятил размышлениям, пытаясь найти ответ на вопрос – «Почему именно Мертвый Анархист? Почему именно этой особенностью оделила тебя Дикая Магия?» – Яков, мой бывший труп, «отродье Соломона», мерно расхаживал по каюте и разглагольствовал, – Разумеется, что ответ в виде абсолютной случайности дара меня не устраивал. Ты был… противоположностью самого термина «анархия». Спокойный, сдержанный, рациональный. Ищущий свою нишу. Правила, которым можно следовать, оставаясь в комфорте. Эгоистичный.

– Эгоизм? – поднял я бровь, наслаждаясь жутко терпким дымящимся варевом, которым меня угостила Мидори. По утверждениям крохотного лича, этот совершенно ядовитый для смертных продукт должен был обладать достаточной концентрацией токсинов, чтобы немного расслабить бессмертного с сотней в Выносливости.

– Мы пять лет наблюдали за вами, Кирн, – тихо проговорила неживая копия Митсуруги, – Ментальный контроль усложняется в геометрической прогрессии, когда разумного заставляют делать что-то нехарактерное. Ты же выглядел вполне довольным тем, что обхаживаешь Ай как домашнего зверька. И при всем твоем «заботливом» поведении, тебе было совершенно плевать на то, как девушка жила бы дальше без тебя. Эгоизм.

Гм, обидно, когда тебе делают психоанализ головного мозга двое немертвых.

– Но мы ошиблись, перепутав эгоизм с трусостью, – тут же усугубил мою обиду Яков, – И ленью. Ты пытался закрыться от этого мира, пользуясь правилами старого. А когда это не получилось…

– …вторую часть истории познал на себе весь Пан. В частности – Колис, – забила в крышку гроба моего самоуважения последний гвоздь маленькая немертвая, – И продолжает познавать. Чередой бесконечных разрушений.

– Вы… читаете мне мораль? – не поверил своим ушам я.

Мораль мне не читали, скорее наоборот, пытались навести на простую в общем понимании мысль. Узнав в самом начале о моих планах и мечтах сделать из Нихона безжизненную пустошь, пара неживых собеседников упорно склоняла меня к мысли, что если я и добьюсь поставленной цели, то после – ничего не изменится. Яков уверенно постановил, что я продолжу разрушать всё, что попадётся под руку просто потому, что у меня это получается. Возразить ему было нечем, да и не больно хотелось. Кто будет думать о счастливом конце, когда впереди столь сложная задача?

Дирижабль тем временем тяжело, как беременная поросенком утка, взлетал выше облаков. Кроме ласкового журения за геноцид, разруху и анархизм в рамках самообороны, у несладкой парочки было ко мне вполне определенное дело, из-за которого они и выбрались из подвалов имперского дворца впервые за много лет.

Им пришлось рассказать целую историю.

Колис был выбран парочкой этих неживых анархистов по целому ряду удачных признаков – наименее населенный континент, несерьезное количество нечеловеческих рас, удивительно мало бессмертных. Самое то, чтобы на базе ксенофобской секты создать государство смертных. Буквально всё играло Якову на руку – большая часть Колиса представляла из себя холодные, но богатые ресурсами земли, разрабатывать которые было удобно как раз тем немногим бессмертным. Обычные люди были на вторых и третьих ролях, вынужденные мириться с превосходством и необходимостью Бессов.

Но тут, в совершенно мирно и постепенно строящийся план Якова в грязных сапогах влезли Гильдии, желающие обладать Мириадой. Затем, после первичного бардака, вмешались те, кто желал обладать всем Колисом… ну а под занавес пришел я, случайно поставив точку на последнем оплоте цивилизации континента – Красте. Мидори и Яков вместе со своим сыном форсировали план, положив основу не малому государству, свободному от чужаков, а целой северной империи – и неожиданно преуспели. Смертные, напуганные войной титанов, бросали свои дома, нарушали присяги, снимались с места целыми королевствами, чтобы примкнуть к тому полюсу силы, который обещал хоть какую-то стабильность.

И Империя Настоящих Людей выполняла взятые на себя обязательства. Пришедшие получали кров, пищу, работу. Надежду на будущее.

Разумеется, за счет того, что само это образование, как и сам континент, уже ни для кого интереса не представлял, но инерция таких процессов чудовищна – и длится годами.

Но… начались проблемы.

Если ты строишь нечто на основе оппозиции, то после победы нужен новый смысл жизни. Новая идея. Или… хотя бы подогрев старой.

ТАК далеко не заглядывал даже Яков. План, рассчитанный на столетия, был завершен менее чем за год. Империя бурлила, разрасталась, выстраивалась новая инфраструктура. Начались внутренние беспорядки из-за тотальной нехватки продовольствия. А уж когда жители страны поняли, что они «победили» …, выстроенная Императором пирамида командования начала давать сбой за сбоем. Страну, представляющую из себя гремучую смесь десятков самых разных народностей, начало трясти.

И тут, в это чудовищно сложное время появляюсь из ниоткуда я и… уничтожаю род Закугга – последний оплот нелюдей в горах возле границ Империи. Злодеев, рабовладельцев, бандитов и воров – одну из последних опор идеологии «настоящих людей», уже начинающих погрязать в междоусобицах и бандитизме. Разумеется – ввиду отсутствия других врагов. Цитадель зла была повержена, народ поднял в тавернах кружку пива за неизвестного героя и… стал обсуждать соседский город, жители которого как-то чрезвычайно регулярно получают караваны с пшеницей в то время, как они – нет. Скорее всего, это тоже происки нелюдей, необходимо сходить к соседям, провести ревизию, изъять излишки.

Сказать, что император был на меня зол – не сказать ничего.

Точнее – не так. Для приемного сына Якова и Мидори я, после эпопеи с Крастом, в ходе которой полгорода утонуло в проклятиях, оставленных одним из его основателей, стал настоящим дьяволом во плоти. Злой и разрушительной, а самое главное – безнаказанной силой, которая натворила дел и ушла дальше, танцуя и напевая неприличные частушки. Последствия же сделанного превратили весь Колис в кипящий хаос. О, император тогда уже с удовольствием бы обменял свою жизнь на мою. В знак протеста, разумеется.

Сейчас, когда я снова выскочил из ниоткуда, сюзерен близлежащего государства очень жалел, что не обладает ядерной боеголовкой. Для него я стал эталоном бессмертного – того, которого бывший человек, ныне ставший вампиром, искренне и глубоко ненавидел. Мне, наверное, даже стоило бы поблагодарить судьбу – по словам сухо хихикающей Мидори, несмотря на жесточайшую нехватку ресурсов, денег и кадров, правитель несколько часов посвятил нервным размышлениям над вопросом – нельзя ли как-нибудь вывернуться и послать Кирна Джаргака хотя бы на десяток лет в забвение?

Естественно, что любящие родители не могли пройти мимо страданий сына, которого они собственными руками превратили в вампира.

Сладкая парочка мертвецов решила, что отпрыску стоит понервничать посерьезнее.

– Кирн, ты действительно крайне невовремя разобрался с гномами, – качал головой в так собственным словам Яков, – Ситуация чрезвычайно напряженная, империя готова развалиться от малейшего дуновения ветра. А это не та судьба, которую мы ей готовили. Государству нужен враг. Пугало. Мы просим тебя стать таким врагом.

– У меня сразу столько вопросов возникло, – хмыкнул я, забивая курительную смесь в трубку, – Почему я? Что вы предлагаете? Что мне за это будет? И самый главный – а вам-то какое дело до разумных? Чтобы ты, Яков, создавал социум и заботился о нем вместо того, чтобы разрушить? Что-то новенькое.

Восставший мертвец встал из-за монументального капитанского стола, сейчас заваленного кипами исписанных пергаментов. Он не спеша подошел к позеленевшему иллюминатору, выполненному из меди, и начал рассматривать проплывающие под брюхом дирижабля облака. Его маленькая напарница, одетая по случаю путешествия в многослойное, хоть и очень заношенное кимоно, мирно продолжила сидеть в кресле, даже умудрившись принять полусонный вид.

– Создавая свое, мы обрушили десятки царств, – отстраненно проговорил он, – Империя нашего сына тоже рухнет. Но разрушать тоже можно с умом. Нужно – с умом. Тебе эта концепция чужда, очевидно.

– Не демонизируй меня… и я не пошлю тебя в жопу, – миролюбиво предупредил я мертвеца, указывая пальцем на свой чёрный Статус и признаваясь, – За единственный раз, когда я сыграл обезьяну с гранатой, было получено вот это. Все остальные разрушения, что приписываются Джаргаку или Соломону – ложь, ибо продукт самообороны. Или случая.

– Ты свято уверен в том, что в пределах самообороны можно всё, – еле слышно прошептала Мидори, закрыв глаза и откидывая голову на спинку кресла, – Даже не так. Соломон полагал себя уязвимым, поэтому был осторожен. Джаргак же глубже проникся правилами этого мира, поэтому без зазрения совести ищет легкие пути – даже если они идут по чужим головам.

Ее слова задели во мне какую-то угрожающе зазвучавшую струнку. Я позволил этому звуку облечься в слова и вырваться наружу:

– Вопрос самосохранения – всегда был одним из приоритетов разумного, – проворчал я, начиная прикидывать, как сподручнее покинуть старых неживых знакомых, – А я уже устал выслушивать обвинения о том, что, видите ли, слишком небрежен в попытках защитить свою жизнь и свободу от посягательств обществ, превосходящих мои возможности на порядки. Ладно бы я покушался на чужое имущество или волю, ладно бы навязывал кому-либо своё мнение и диктовал как жить. Так нет же! А какое оправдания у вас, мои случайные дети? «Мы разрушаем, потому что это в нашей природе»?

– Мы созидаем, разрушая! – наставительно поднял палец вверх так и не обернувшийся Яков.

Почему-то это разозлило еще сильнее.

– Вы нашли дело своей жизни, молодцы, – аплодисменты изобразились вяло, но сами собой, – Даже преуспели. А я еще не сделал ни шага по направлению к своей цели. Только терпел неудачи и выживал. Поэтому, если вы не против, давайте вернемся каждый к своим делам.

Объяснять им огромную разницу в мировоззрении между бессмертными и теми, кто родился в этом мире, я не хотел. Чересчур жестоко, особенно по отношению к тем, чье существование так ограниченно и неестественно. Ни Яков, ни Мидори не смогут понять чувств бывшего человека, жившего в совершенно другом мире и по другим правилам, как и не смогут понять пренебрежения к этому миру.

Искусственному. Ненастоящему. Созданному из мириадов нулей и единиц, управляемому разумом, созданным человеком. Но им не являющемуся.

Соломону хотелось жить. Он искренне и по-детски думал, что поймал синюю птицу удачи за хвост, набредя на Митсуруги Ай. Мелкая наивная японка. Её большие голубые глаза и дурацкие розовые волосы были якорем, помогающем глубже обмануться Паном. Принять его.

Забыться.

Кирн Джаргак уже жил другим. Стрелянным, пуганым, одиноким.

Но лишенным иллюзий.

– Я же тебе говорила, – взгляд почти бесцветных глаз девушки-лича устремился к ее хозяину-партнеру, – Бесполезно взывать к человечности и самопожертвованию у того, кто от них избавился целенаправленно. Лучше поговорим о деле.

Лысый мертвец, на теле которого сквозь бледную кожу можно было рассмотреть каждую мышцу тела, сел за стол и воззрился на меня.

– Раз ты так целеустремлен, мы предлагаем тебе разовую акцию, – произнес он, скрещивая пальцы рук, – Мы предоставим тебе карту страны, на которой будут отмечены областные центры, где сильнее всего назрело недовольство существующим положением вещей. Твоей задачей будет нанести… несерьезный, но громкий ущерб. Продемонстрировать то, что ты умеешь лучше всего – несдержанного никакими законами могущественного бессмертного, решившего поразвлечься. Хулигань, оскорбляй, удивляй, поражай, надсмехайся – яви смертным то, против чего они когда-то сплотились настолько, что бросили свои дома и царства. Напомни им.

– А взамен… – наконец-то обратилась Мидори к главному, – Мы поделимся с тобой нашими записями. Наблюдениями. Выводами. Аналитика по воздушным межконтинентальным маршрутам. Допросы шпионов смертных, пришедших к нам вместе со своими правителями. Закупки ингредиентов. Хроники наблюдений за бессмертными.

– Точного местоположения Нихона мы не знаем… но зато мы точно знаем, где его не имеет смысла искать. А это очень и очень немалая часть планеты, – пояснил мне Яков.

Я задумался. Предложение было хорошим, даже отличным. Запороть такое задание было практически невозможно – знай себе летай, делай людям весело и успевай еще и сделать ноги, когда они совсем развеселятся. В награду же целая куча действительно полезных знаний, часть из которых вполне удастся реализовать, если будет такая нужда.

– Кроме того, мы всё выдадим авансом, – поставила точку в моих раздумьях лич.

После этого оставалось лишь согласиться.

Материалов у мертвецов, занятых всю свою жизнь добычей и анализом сведений, поставляемых смертными, было много. Очень много. Кроме этого, я выяснил, что Яков и Мидори летели сюда, явно уверенные, что мое согласие будет получено – трюм старика-дирижаблика был забит различными предметами, вполне могущими пригодиться для издевательств над разумными в особо крупных масштабах. Отобрав некоторые из них, я договорился с живыми мертвецами о том, где на территории империи будет выгружено остальное.

– Никакой импровизации, никаких твоих магических предметов, никаких громких речей от «Предвестника Краста», договорились? – занудно спросил Яков раз эдак в десятый.

– Меньше всего нам нужно, чтобы по всей стране вспыхнули культы, как там, – скривила своё личико Мидори, – Хотя… это будет неизбежно. Но если ты правильно себя подашь, Кирн, если продемонстрируешь, что действительно являешься лишь полоумным Бессом, а не провозвестником смерти и демоническим послом – то это пойдет только на пользу твоему имиджу. На пользу всем нам.

– За «полоумного Бесса» прям спасибо, – кисло поблагодарил я неживую ехидну, – Так-то у меня были проблемы с самоопределением.

– Всегда пожалуйста, дорогой родитель, – неживая важно кивнула, сохраняя выражение мыслящего кирпича на лица.

– Готовьте успокоительное «внучку», – пообещал я напоследок, поднимаясь в воздух с открытой палубы старого дирижабля, – Оно ему точно понадобится.

Неторопливо снижаясь к темно-зеленому пятну огромного леса, я продолжил задаваться одним вопросом – а у меня вообще получиться сделать так, чтобы никто серьезно не пострадал?

Ну, война план покажет.

Глава 5 Оскорбление чувств

– Что я делаю со своей жизнью?

Вопрос был задан риторически, а может даже и самому себе. Возможно, даже оба варианта были бы беспросветно верны, но ответило мне совершенно постороннее лицо. Хотя я совсем не был уверен в том, что лицо, только что выстрелившее в меня из арбалета, можно считать посторонним. Ведь на самом деле-то как? Человек тебя убить хочет, старается, прикладывает силы (иногда и все) – так к левым разумным не относятся.

А вектор эмоций? Это дело десятое.

– Да какая у тебя жизнь, убивец! – прокряхтел старый дед, занятый бесплодными попытками вновь натянуть тетиву старого арбалета. Пышные седые усы фэнтезийного пенсионера стояли дыбом, шея и щеки налились нездоровым багрянцем, решимость сквозила в каждом движении, несмотря на совершенную тщетность в попытках достигнуть результата. При этом всём, седоусый еще и пытался общаться, – Ты пошто его-то жизнь гробишь?!

– Его? – Я обернулся, не прекращая вертеть в руках пойманный арбалетный болт. Восседал я на помосте городской виселицы, спиной к занятому сейчас агрегату. В веревке болтался повешенный – низкий дородный мужичок с шикарной лысиной. Занимался он этим делом очень активно – ноги, обряженные в тесные штаны, неистово месили воздух, пальцы судорожно дергались в попытках пролезть под петлю, лицо выражало мучительные гримасы. Вздохнув, я пояснил сердитому деду, – За мужеложество висит. За одежду непристойную… Ну и за то, что брадобрей, вестимо.

Старик, плюнув на арбалет, с оханьем распрямился и принялся изощренно ругаться, ни грамма меня не боясь. Душу он отводил долго и упорно, в основном упирая на то, что не мне парикмахеров на городских виселицах вешать, а если вешать, то сразу – так, чтобы человек не мучался. Я тихо сидел и слушал, продолжая крутить болт в пальцах, иногда понимающе кивая на особо залихватских оборотах. Последним занимался не я один, еще целый десяток городской стражи, стоящей могучей кучкой в дальнем уголке площади, проделывал тоже самое.

Время шло. Дед ругался, не решаясь, впрочем, ко мне приблизиться, стражники ожидали подкрепления, повешенный боролся за лишний глоток воздуха. Бледные лица первых зевак начинали аккуратненько выглядывать из-за углов.

То, что доктор прописал.

В отличие от своей обычной тактики «устроить переполох и сбежать», к «заказу» своих бывших… пленников… друзей… детей, в общем – черте знать кого, я подошел бережно и ответственно. Прислушался к просьбам и рекомендациям Якова и Мидори, просмотрел карты, составил план, по которому и наметил маршруты.

Для начала я облетел все крупные и мелкие населенные пункты, везде выполняя одну и ту же программу – медленный и торжественный облёт прямо по границе. Этакий круг почёта, совмещенный с резкими рейдами внутрь – на покрытых черепицей крышах домов я оставлял разные интересные надписи, выполненные очень устойчивой краской, выданной мне под это дело. Эффект был сногсшибательным, благодаря наличию у меня такой дрянной особенности как «Зло во плоти», как только переступалась граница поселения, то сразу же каждый страж порядка, имевшийся у этого города и села, тут же получал огромную, красную и зловеще пульсирующую точку на своей Системной мини-карте.

И начинал сильно нервничать.

В целом, после того как я совершил торжественный облёт всех двенадцати основных участков, можно было вполне сворачиваться и с чистой совестью улетать по своим делам – народ везде и всюду тут же начинал неистово мандражировать, паниковать, искать защиты и ответы на вопросы…

…но я привык ко всему подходить ответственно – даже к безответственному поведению. Что я показал смущенным и испуганным жителям новой империи? Лишь неведомую угрозу. А нужно было – эгоистичного Бесса с вызывающим поведением, негодяя и бузотёра. Поэтому пришлось импровизировать, совсем уж плюнув на собственный Статус. А что ему, болезному, теперь будет-то?

Процесс возвращения к истокам для любителей «настоящих людей» я начал с деревень. Люди там живут обычно куда более обидчивые и ранимые, а также склонные к пересудам, суеверию и сплетням, посему оскорбить их чувства и вызвать тревожность было задачей достаточно простой. Трижды я удачно своровал невест с запоздавших аж до зимней хляби свадеб, перенеся неистово орущих девок в соседние села, четырежды это провернул с уже замужними женщинами, но помаститее, под горячую руку шли жены старост, кузнечихи и мельничихи. Задумка в этом плане была простой как тапок – женщины, пока вернутся домой, надумают страстей и историй столько, сколько я б в жизни не совершил.

Впрочем, это мелкое хулиганство никак бы не потянуло на серьезный общественный резонанс, но к счастью, у меня была подходящая идея.

В каждом из сёл, в каждой из деревень, я сжёг кабаки – вечером, издевательски неспешно, сопровождая деяния нотациями о вреде пьянства. Сначала проходил внутрь, принимая редкие и несмелые тычки копьями стражи на голую кожу, защищенную «Железной рубашкой», выгонял хозяев и посетителей, разрушал бочки в подвалах, а затем уже поджигал. Когда народ увидел, что я не только жгу сокровенное, но и заботливо наблюдаю за тем, чтобы пламя не перекинулось на соседние постройки – он впал в настоящее неистовство.

Меня проклинали и пытались закидать камнями, а из-за того, что брошенные предметы под влиянием гравитации возвращались в толпу – злились еще сильнее.

Когда еще местные обнаружат, что вода в колодцах приобрела новый и не самый хороший вкус, то их восторгу вообще не будет предела. Мидори щедро отсыпала мне камешков, представляющих из себя растворяющийся в воде минерал – совершенно безвредно, но на неделю вкус у воды такой, как будто ее в болоте черпали.

С городами… было всё сложнее.

Как можно быстро и решительно поставить на уши целый город с едва ли не сотней тысяч жителей, не причиняя ему при этом существенного вреда и не опускаясь до совсем уж грязи, вроде похищения младенцев?

Я долго думал на эту тему, в конечном итоге самокритично признав, что задача не по силам. Ни один Бесс, каким бы могущественным он не был, не способен быстро и решительно довести до ручки баснословное число смертных. Самых разных смертных! Аристократию, купеческое сословие, промысловиков, мастеровых, военных, рабочих…

Это было просто невозможно. Как минимум – в сжатые сроки.

Поэтому я поручил задачу самим людям.

Сделать это оказалось совсем несложно – каким бы ни был мир, большинством разумных правит жажда к халяве. Стоит рассыпать над городом тысячу золотых, а потом чистосердечно признаться в нескольких не самых богатых районах, что спрятал в укромных местах мешки с еще одной тысячей золотом, как очень здоровый для индивидуума и совсем нездоровый для общества энтузиазм тут же овладевал массами. Ладони избранных светились белым светом, подтверждая мою правоту, голодные животы бурчали, а в фантазиях явно цвели кабаки, бордели и роскошная жизнь.

Упоминать о том, что эти самые мешки с золотом не только спрятал, но еще и собрал назад, я не стал. В любом деле должна быть небольшая интрига.

Тысяча золотых Пана – сумма внушительная для смертного. Даже я, помнится, за деньги втрое меньшие, половину Колиса пробежал на своих двоих. А уж для гражданина стихийно образованной империи, испытывающей очень серьезный дефицит продовольствия… весьма и весьма желанный прибыток. Тем более, что надо-то? Просто найти. Захотелось Бессу повеселиться, вот он, скотина вечная, деньгами и швыряется. Где швыряется, а где и прячет.

Найдем!

Эффект был… ярким. В каждом из пяти городов люди искали, искали и еще раз искали. Со всем тщанием, старанием, и, разумеется – последствиями. Кто-то, уставший от поиска мешка золота, «находил» вместо него сундуки чужого дома, кто-то дрался за интересную в плане перспектив территорию, а кому-то вполне хватало не поделить одну из тысячи золотых монет, выброшенных мной в качестве рекламы.

Желанный моими неживыми информаторами резонанс пошёл. Страх, жадность, конфликты… но тут я переиграл сам себя. Смертные слишком увлеклись «золотой лихорадкой», забыв о том, что им полагается возмущаться. Пришлось вернуться к откровенному, вызывающему и наглому дуракавалянию.

Поэтому я сейчас и вешал брадобрея-содомита.

Конечно, я над ним свечку не держал, посему в отчетливом нарушении законов природы, морали и этики мне этого полного, напомаженного и расфуфыренного мужика упрекнуть было никак нельзя. Но Кирн Джаргак не судья по этике поведения, а тот, кого в последние мои годы жизни на Земле было принято называть важным словом «инфлюэнсер». Столь малозначимый для социума субъект, как брадобрей, вполне годился в жертвы. Найти баристу или менеджера холодных звонков в фэнтезийном городе ведь явно сложнее?

Сидя на помосте и ковыряя в зубах острием арбалетного болта, я не давал себе погрузиться в иллюзии ни на волосок. Да, я нахожусь в государстве, спроектированном совершенно неживым и совершенно нечеловеколюбивым мозгом. Участь всех проживающих в нём смертных – страдать из-за крахов и обвалов, вызванных искусственно раздутой и вредоносной идеологией. Серого кардинала, стоящего за плечом императора, совершенно не волнуют их жизни, более того, сама империя обречена. На разруху, бедность, дробление.

…но рухнуть она должна была по сценарию, а не по желанию местных бывших царьков, желающих вернуть хоть часть утраченной вместе с родиной власти. Должны были прийти бессмертные – кто ради увлекательной игры «жизнь с людьми», кто ради спокойствия, кто из-за высочайшей востребованности в своих высочайших навыках.

Не сейчас даже – лет через пять, когда местное кипящее болото успокоится и бал вновь начнет править закон рынка. На распаханные пашни, на стабилизировавшуюся инфраструктуру, на крепнущие ручейки золота. Империя рухнет так или иначе – либо из-за Бессов, либо из-за отсутствия внешних угроз. Последнее я сейчас и симулирую. В личных целях, по воле нежити, над которой преобладают императивы, навязанные ей Системой.

Экая загогулина.

– Дед, а дед, – обратился я к никак не желающему сдаваться в борьбе с арбалетом старику, – У тебя это… машинка старой конструкции. Примитивная очень, у таких начальный импульс слабый для болта. Ты, когда целишься, градуса три-четыре ниже бери, отдачей машинку твою задирает сильно, вот болт криво и летит.

– Да шоп ты сдох, окаянный! – не выдержала душа старика. С усилием подняв над головой примитивное стрелковое оружие, дед шарахнул его в пыль, плюнул сверху и попытался пнуть ногой. Последнее он сделал определенно зря, заработав ушиб и начав ругаться уже не на меня и своевольный самострел, а просто, ради искусства.

Продолжающиеся богохульства пенсионера великолепно работали на боязливых любопытствующих, я наблюдал всё больше и больше лиц с разных концов площади. Фэнтезийный парикмахер тоже показывал чудеса изворотливости и выживаемости, продолжая время от времени вырывать у законов физики дополнительный глоток воздуха. Бросив на него мельком взгляд и оценив оставшийся ресурс выносливости организма, я решил, что доводить дело до печального итога не обязательно.

Подойдя к повешенному сзади, я перерезал веревку, опустив дрыгающееся тело на доски помоста и, зафиксировав оное тело с помощью хвоста, принялся прикидывать, как будет ловчее перерезать захлестнувшую шею часть петли, дабы толстяк гарантированно выжил. Бранящийся дед замолчал и подковылял поближе, силясь разобрать, что именно я делаю с местной звездой высокого парикмахерского искусства.

…именно этот момент выбрали городские маги, чтобы выскочить на площадь едва ли не в строевом порядке для слитного залпа импульсами из копье-посохов.

Времени среагировать у меня, стоявшего в согнутой позе, практически не было. Нет, оно было, еще как было, но я потратил более десятка секунд пялясь на этих оригиналов и совершенно не веря в то, что они запустят разрушительные импульсы, детонирующие в радиусе двух метров при попадании, прямиком по двум гражданским.

Запустили.

Взлететь я успел. Резко, с прыжка, насилуя свою энергетику, показывающую в городских пределах жалкие двадцать очков. Даже недоповешенного с собой умудрился утащить, благо тот и так был обвит хвостом. Судя по хрусту, правда, у бедолаги выдержали не все ребра.

А вот виселица и дед такого экспромта сил самообороны не пережили, превратившись в облако обломков с каплями крови.

Вися в десятке метров над площадью и слушая, как стонет пострадавший от осколков парикмахер, недобровольно прикрывший меня снизу от взрывов, я нехорошим взглядом обвел людей с копье-посохами.

Восемь индивидуумов. Не стража, конечно, совсем не военные. Нет у этой империи такой роскоши. Свободные жители. Один лысый здоровяк средних лет и два парня, едва начавшие бриться – определенно алхимики, все трое в измазанных фартуках. Еще троих опознать по профессии не вышло, самые обычные морды и наряды, а вот последние двое определенно были близки к знати – богатые, совсем не рабочие одежды в полдень, надо же. Метки преступников, кстати, светились как раз у молодых парней в измазанном платье – именно недорослями не повезло раньше всех попасть по старику, остальных случай миловал.

А вот я – не буду.

Материализовав одну из цепей в инвентаре, я передоверил толстяка ей, аккуратно и быстро опуская его на брусчатку и не отводя глаз от потерявшихся магов. Те, столпившись в кучку, напряженно смотрели на меня, дергаясь от истеричных воплей молодых, внезапно осознавших, что они натворили. Богато одетые волшебники, явно обладая куда более качественным оружием, чем их коллеги, успели сделать по мне залп, но безнадежно опоздали. Я применил «Путь Ветра», моментально возникнув в некомфортной близости от «защитников» города.

В своё время, путешествуя со своим другом, мастером-оружейником по имени Эдвард Эйнинген, мне пришлось провести многие часы, слушая о его выводах по магическому оружию. В Начале волшебник, неважно, смертный или нет, представлял из себя универсальный и уникальный инструмент по оперированию магией. Двух одинаковых наборов заклятий и приёмов встретить было невозможно, что заставляло относиться к владеющим таинствами с опаской и настороженно.

Копье-посох всё изменил. Правильнее было бы сказать, что сделал он это вместе с Системой, заставляющей себя чувствовать в городах в полной безопасности, но всё-таки всему виной можно назначить этот предмет. Мощный и удобный инструмент, быстро переводящий накопленную разумным ману в быстрый, дальнобойный и очень разрушительный импульс. Коэффициент полезного действия копье-посоха был куда выше, чем у подавляющего большинства боевых заклятий. Никаких сложных схем, никаких экзотических песнопений или жестов, никаких ритуалов – посох берет строго дозированную часть маны владельца и посылает ее сжатым мощным импульсом в цель. Не так часто, как хотелось бы, древко с специальной сердцевиной из металла остывает минимум двадцать секунд, да и резерв уходит быстро, но это не проблемы, когда одного попадания хватит убить даже слона.

Смертных, торопящихся жить, такой инструмент устраивал и расслаблял куда серьезнее, чем Бессов.

Из города я улетал, оставляя за собой площадь, в центре которой стонали восемь магов с посохами в задницах. Богато одетым за сообразительность и решительность я их даже запихал острой и широкой частью вперед.

Просто за деда.

Что я делаю со своей жизнью, принципами и установками? Всё летит к черту, рассыпаясь как карточный домик. Социальные механизмы, устав работать вхолостую, теперь заменились секундными импульсами, воплощающими желания раньше, чем я как следует успеваю обдумать последствия. Сила… даёт право, но совершенно лишает колеи, в которой когда-то на планете Земля, в стране, называемой Россия, выросло моё сознание. Может, так и появляются маньяки? У людей просто щелкает что-то в голове и их психика, одетая в приличный «костюм» цивилизованного человека, разрывает тесную им "одежду" в клочья, и, тряся первичными и вторичными признаками, наслаждается своей кратковременной свободой?

Запутавшись в рефлексиях, я поймал лицом задницу какой-то уж совсем неторопливой птицы, сочтя это за намёк свыше – «много будешь думать, настанет жопа».

Отплевавшись от птичьего пуха, я заглянул в Статус, рассматривая появившиеся там пометки о новых правонарушениях – связанных с насильственными методами, воровством, пытками и издевательствами. Конечно, как слону дробина, но все равно неприятно. В дополнение к этим совершенно обоснованным грехам, Система еще грубо упрекнула в необоснованных, продемонстрировав, что мне за последние несколько дней в жертву принесли пару десятков животных и троих разумных. Последнее серьезно царапнуло по душе – серьезно? Достаточно было всего лишь десять минут нести ахинею с помоста ярмарки в нищенском районе Краста, чтобы теперь какие-то идиоты резали невинных, упоминая меня?

Мерзость.

В четвертом городе шли пожары и погромы, из города тянулись редкие крытые телеги и множество пеших с узлами за спинами. Рассмотрев ручейки людей, большая часть которых направлялась на север Колиса, к экватору, я решил, что здесь никаких дополнительных усилий уже не нужно.

Последний город в моем плане был самым крепким орешком. Его жители и правительство были одни из первых, кто пришел под сень новой империи, кто благоразумно склонился… скрывая за пазухой кирпич. Этим кирпичом были они сами – бывшие жители и подданные страны Хатморан, умудрившиеся сохранить очень и очень многое. Сейчас качество жизни у смертных этого города было выше, чем даже в столице. Расположение самого Морана, как назвали город его новые обитатели, тоже было весьма удобным… особенно для будущей столицы будущей страны.

Или империи. Как повезет.

Что до меня, так это всё представляло из себя огромную болезнь пятой точки в ее наиболее безобразном варианте. Местный падишах демонстрировал не только невероятную прозорливость и амбиции, но еще и страсть к дисциплине. Никаких волнений по поводу «золотого дождя», никаких разборок в поисках якобы оставленных мной кладов. Тишь, гладь, да благодать, густо усеянная точками соглядатаев из стражников, сидящих и стоящих на крышах домов.

Осадное положение.

Под большими хлопьями густого обильного снега, передо мной лежал город, готовый к сюрпризам. Один народ, одна нация, один правитель. Возможно, мне стоило начать свою подрывную деятельность именно отсюда, но даже сейчас, глядя на хмурые и пустые улочки с высоты, я понимал, что требовался определенный опыт, полученный мной ранее. Займись я этим городом сразу, с наскока, то, скорее всего, просто не оценил бы его готовности, из-за отсутствия понимания "что делать и куда смотреть".

Что делать – опять не представлялось ясным. Идеи были – сбросить на дворец, скромно считающийся особняком губернатора, камень. С высоты в три-четыре километра каменюка весом под 2 тонны вполне натворит делов. Повторить Краст, разрисовав волшебным кастетом дома в разные цвета и пользуясь уже имеющейся дурной славой? Просто убить местного правителя открытым наглым штурмом?

Каждый из вариантов вызывал множество вопросов – либо на стадии реализации, либо при расчете последствий. Я задумчиво стоял в нескольких сотнях метров от городских ворот на системной границе и чесал репу.

Что делать? Яков на брифинге сам признался, что не уверен вообще, можно ли нанести этому городу моральный ущерб. Я закурил, прикидывая, не сдаться ли? Все-таки, несмотря на все обилие вываленной нежитью на меня информации, практической пользы и интереса она для меня несла минимум – только закрашенные на карте Пана области, где точно не может прятаться Нихон.

Прилетевший мне в спину удар махом выкинул все посторонние мысли из головы.

Влетая головой вперед в границы города, я успел только коротко порадоваться тому, что «Железная рубашка» теперь на мне всегда, больше ни на что времени не хватило. Тройная желтая вспышка вокруг, взрыв… и полёт продолжается, но по низкой дуге и вбок. Только ошалело вскочив и задав стрекача на всех четырех конечностях в сторону города, я через несколько секунд понял, что было совершено две ошибки.

Первая – мне нужно было любым способом выйти из границ города, вернув свои характеристики на максимум. Но, к несчастью, этот маневр требовал полного разворота моей массивной, хоть и жилистой туши, что было чрезмерно рискованно.

Вторую ошибку допустили атакующие – в меня стреляли очень большими и очень яркими парализующими импульсами, на которые Кирну Джаргаку было практически плевать.

Грубо говоря – меня напугали и подбросили.

В городские ворота я влетал как раз в тот момент, когда осознание ошибок полностью вошло в мою не совсем умную голову. Стоящие на воротах воины успели что-то заорать мне вслед, как раздавшийся звук очередной детонации миниатюрного желтого солнца поставил на них крест. В лучшем случае на время. Не уверен, что таким слонячьим импульсом вообще можно стрелять по простым смертным.

Обретя уверенность, я драпанул по улочкам города, вырывая от усердия пальцами рук и ног булыжники из мостовой. Петлять между домов, прыгать через людей, совершать неожиданные рывки? Было и не один раз. Тактика была насквозь знакомой и даже местами родной, посему я, несмотря на чудовищно просевшие характеристики, почувствовал себя уверенно и спокойно. Да и что они могут сделать неэффективным оружием?

Зря.

Кто бы не стрелял в меня из парализующей пушки для драконов, он явно не исповедовал путь «не работает – возьми другое». Стезей этого разумного, хоть в разумности я сразу же испытал огромные сомнения, был девиз «Не работает – значит мало». А у него… или нее… было много.

Вокруг бегущего меня вспыхнуло теплое желтое солнце.

…затем пришли грохот и удар. Один, второй, третий. Меня буквально вмяло в бывшую мостовую, точнее даже в яму, возникшую на месте вполне приличной секунды назад дороги. Выплюнув почти килограмм пыли и ошалело мотнув головой, я сделал то, чего приличный беглец бы не сделал никогда – взмыл свечкой над возникшим пылевым облаком и припустил прочь по воздуху, лихорадочно щурясь по сторонам, в поисках новой уютной дороги, защищающей от безумцев с огромными пушками.

Со страшным грохотом меня сбило в полете и, закрутив, вбросило в какой-то сарай. Шум разрывов продолжился, неизвестный мне агрессор просто не парился, лупя по городу из своих пушек так, как будто у него их была сотня. Сарай смело враз, но его крыша, спровоцировавшая разрыв очередного импульса, позволила мне в длинном прыжке покинуть конструкцию.

Начались салки по городу. Из сарая я вылетел, испытывая уже не тревогу, а любопытство и азарт. Хотелось узнать, что за безумец на меня набросился и как у него получается бабахать огромными шарами парализующих заклятий так, как будто перегрев стволов вообще не имеет значения. Хотелось устроить этому экскурсию безумцу по городу, чтобы с блеском выполнить, хотя уже, скорее, завершить задание Якова.

А вот потом можно и Зов к Матери.

Этот план потерпел крах. Спустя десяток минут увлекательных и разрушительных догонялок по городу, я, потерявший от разрывов любой намек на одежду и даже пару цепей, выскочил на небольшую площадь с лавками, совсем крохотную, где столпившиеся смертные совсем не ожидали парализующей бомбардировки.

Или мне так показалось. Резко обернувшаяся ко мне фигурка ребенка в плаще с капюшоном, сверкание сиреневых глаз, вспышка чудовищной, выворачивающей мир боли. Тьма.

Глава 6 Урок для хитрой гайки

Изредка в жизни каждого человека бывает, что он находит своё существование нестерпимым… но вынужден терпеть. Зубная боль, роды, травмы… мало ли чего вообще. В бытность мою человеком, сам испытал лишь пару раз зубную боль – такую, что хотелось лезть на потолок, повыдергивать все зубы плоскогубцами или вообще повеситься. В бытность мою бессмертным всё стало куда веселее – я периодически теряю конечности, ломаю кости себе и другим, про кожу и говорить не стоит, с меня её как-то резали в промышленных объёмах на бытовые нужды.

Но… эта боль была куда терпимее, чем боль смертного человека. Жизнь Бесса – это вечная готовность получить травму и вечное понимание, что абсолютно любое плохое физическое состояние лишь вопрос времени.

Так я думал ровно до того момента, как моим мозгам «включили свет».

Иначе происходящее назвать было сложно. Не полноценная потеря сознания, а ступор и шок, постепенно отходящие на задний план, чтобы окунуть меня в океан боли. Не к знакомой, той, которую быстро локализуешь, оцениваешь, начинаешь привыкать, а к совершенно иному её типу, ранее неведомому.

Далеко не сразу я понял, что практически безболезненное ничто, из которого меня вытянуло в текущий кошмар, было всего лишь зашкаливающим уровнем болевых ощущений.

Предложи мне Система прямо сейчас умереть, я бы согласился, не думая ни секунды.

Увы, предложений столь милосердного характера не было. Я сам по себе втискивался назад в нечто, причиняющее мне же совершенно лютую боль. Это жгло, морозило, царапало, дергало за нервы, отравляло, воспалялось, умирало и жило одновременно. Усложнялось и менялось, дополняясь мутными звуками и силуэтами, но оставалось таким же невыносимым.

Какое-то время спустя мешанина из поступающих на чувства сигналов начала систематизироваться, разделяться на потоки, вызывая ощущение узнавания. Это… звук. А вот это, мутное, неподвижное, но с яркими пятнами – то, что я… вижу?

Вижу. Глазами. Глаза – видят. Уши – слышат. Было что-то еще, кроме зрения, обоняния и боли, но я никак не мог вспомнить. Но стараюсь. Постепенно аморфная страдающая куча, бывшая мной собиралась воедино, структурировалась, вспоминая, что и где должно лежать.

Моё тело неподвижно висело внутри чего-то, напоминающего кристалл. Не слишком-то и прозрачный кристалл, более всего напоминающий гроб. Большего сказать было нельзя – материал, из которого состояло это образование, внутри которого я висел «солдатиком», было не так уж и прозрачно. Впрочем, тратить время на любопытство я не стал.

Зов.

Ничего.

Зов. Зов. Зов. Зов.

Понимая, что всё сделал правильно, с некоторой уже обреченностью открываю системные логи.

– «Матерь не слышит отмеченных меткой «Гнева богов»»

Нарвался. Зарвался. Попался.

Неожиданно материал кристалла рывком теряет мутность, становясь практически невидимым. Снаружи на меня пялится миниатюрная брюнетка с шикарным бюстом и сиреневыми глазами, одетая настолько легко, что проще назвать голой, чем придумывать новый термин. Сиреневые глаза рассматривают меня с великим удивлением. Рядом с красоткой в воздухе парит на перепончатых крыльях темно-красная фигурка рогатого и хвостатого человечка, сильно напоминающая каноничного демона.

– И правда очнулся… – шепчет себе под нос девушка, чье имя, как и внешность, кажутся мне смутно знакомыми, – … но это же невозмо…

– Скудный разум смертных не меняется и в другой оболочке! – скрипуче пропищало создание размером с предплечье взрослого мужчины-человека, – Я был поставлен следить! Дать тебе сигнал! Ты перлась сюда пять минут, ленивая самка!

Материализовав самую тяжелую из своих цепей и держа ее в воздухе «Повелителем», я изо всех внутренних сил шарахнул оружием по брюнетке и чертику, целясь в головы.

Цепь бессильно лязгнула о почти невидимый кристалл, несколько ее звеньев лопнули и весело заскакали по моей тюрьме. Брюнетка взвизгнула, подпрыгнув на месте, но не успели ее пятки коснуться пола, как она выбросила в мою сторону пятерню с расставленными в разные стороны пальцами.

Тьма.

И вновь назад. Тем же мучительно-долгим путём собирания себя сквозь бездны разнообразной боли. Процесс повторился, но не до конца – лишь я смог увидеть смутные пятна света, как меня «толчком» вернуло обратно во тьму.

Снова. Снова. Снова.

Что-то менялось. Мысли, воля, воспоминания – всё это как-то размывалось в боли. Теряло память о местах, на которых находилось ранее. Процесс возврата становился труднее и труднее несмотря на то, что никаких усилий я сознательно применить не мог. Я был большим паззлом, чьи прихотливые элементы переставали влезать на свои старые места.

Был, но скоро должен был перестать это делать.

Не вышло. Очередной «толчок», разбивающий меня на части… не сработал. Как и все последующие. Если раньше я бездумно ощущал их как камни, разбивающие на части хрупкую «вазу» моего «я», то теперь их воздействие напоминало несильные, но частые тычки в подушку.

В какой-то момент я вновь увидел сиреневую радужку глаз брюнетки. Она стояла всё в той же позе, с вытянутой по направлению ко мне рукой, раз за разом повторяя свои воздействия. Кажется, я даже понял, чем именно были эти «толчки». Болью. Странной, нераспознаваемой, огромной…

…и почти уже не важной. Глаза щурились, толчки учащались и учащались, загоняя меня обратно во тьму, я хоть и поддавался, делал это неохотно, совершенно ни о чем не думая.

Зато – с уверенностью, что быстро вернусь.

Так и произошло.

В очередной раз придя в себя, я обнаружил, что рядом никого нет. Моя кристаллическая тюрьма вновь помутнела, лишая даже намека на обзор. Попытка проанализировать своё внутреннее состояние была тут же успешно провалена – я никак не мог сообразить, как оно всё было раньше. Оставалось лишь рассеянное, нечеткое, полуаморфное сейчас. Оно было дискомфортным, неправильным, недостаточным – я ощущал себя сложными механизмом, который работает лишь отчасти. Помня кто я, что у меня за цели, как я сюда попал, но мучительно ощущая нехватку чего-то, что всегда было со мной.

Оглядев себя, насколько смог, я понял, что вишу в самом центре своей тюрьмы не сам по себе, а удерживаемый кольцами, сковывающими мои ноги, бедра и грудь. Они были выполнены из незнакомого металла с серебристым оттенком. Дальнейшая ревизия показала, что неизвестные мне пленители, среди которых была та мучительница с сиреневыми глазами, оставили моё тело в полном комплекте – хвост свободно болтался позади меня. Причина комплектности установилась почти сразу, как только я осознал, что раньше не мог похвастаться тончайшей и сложной татуировкой по всему телу и хвосту. Моя кожа была исчерчена тонкими черными линиями букв и символов везде, куда я мог посмотреть. Облизав кончик хвоста, я убедился, что это не краска.

Попытки пошевелиться дали понять, что у меня большие проблемы не только с мыслями, но и с физической координацией. Тело ощущалось еле-еле, как конечность, которую отлежали несколько раз подряд, без перерывов.

– Никуда ты отсюда не денешься, – проскрипел полузнакомый голосок, – Я за тобой слежу.

Повернув голову, я увидел того самого демонёнка, что обозвал сиреневоглазую «ленивой самкой». Мелкий, краснокожий, пропорционально сложенный, он лениво махал крыльями, вися у мутной кристальной стены. От классического образа мелкого демона его отличало только полное отсутствие хвоста и недостаточно уродливое лицо. Рога присутствовали, в количестве шести штук. В Статусе тварюшки была написана сущая абракадабра вместо имени, расы и класса, вероятно, что-то сугубо демоническое. Зато уровень указывал, что это кто угодно, но не мелочь – 214.

– Это – две разные вещи, – пояснило создание, скрестившее на груди руки, – Не денешься ты никуда, потому что не сможешь. А слежу я за тобой… просто. Теперь. Ленивая самка перестала приходить на мои вызовы. Никчемная дура.

– А ты… надзиратель? – слова дались с трудом. Фраза у меня получилась лишь спустя десяток попыток – горло, язык, легкие пытались вспомнить, что им нужно делать для того, чтобы издаваемые мной звуки стали напоминать гордое мыслящее существо, способное нормально артикулировать.

Создание кивнуло и замолчало. На попытки его разговорить демон не реагировал никак, видимо, решив, что сказал всё, что хотел. В каком-то смысле меня это устраивало, так как тело внезапно призналось, что умирает от голода и жажды. Неловко используя хвост, я подкрепился запасами из инвентаря, отстраненно размышляя о том, что делаю я это абсолютно зря. Раз меня не кормили и не поили, значит, эта кристаллическая клетка вообще не была предназначена для долгого содержания пленника. Что-то пошло не так, а я запорол себе попытку умереть от голода и жажды.

С другой стороны, как долго бы умирало моё тренированное и привычное к лишениям тело, аж со 110-ю очками в выносливости?

Около часа я провисел, бездумно пялясь в никуда и пытаясь собрать мысли в кучу. Со мной что-то делали, очень плохое и травматичное, но что именно – понять было сложно. Оно, это травматичное, в процессе им быть перестало. Это было как внезапная выборочная дальтония – из жизни исчезает какая-то краска, ты чувствуешь её недостачу, но никак не можешь вспомнить, что это был за цвет.

Только я собрался погрузиться в медитацию, чтобы поглубже покопаться в себе, как кристалл стал прозрачным, являя целый квартет бессмертных женщин. Сиреневоглазка явилась, окруженная троицей высоких и тонких как стебельки смуглых эльфиек, одинаковых как близнецы, но с разноцветными копнами волос. Все четверо щеголяли одним набором одежды «три маленькие заплатки», что, несмотря на происходящее, возбудило во мне неуместный интерес. Зачем одеваться столь эротично, но совершенно похоже?

Минуту визитёры стояли, внимательно разглядывая меня. За неимением других дел пришлось отвечать им тем же, хоть быстро и надоело. Однако, коротышку с сиреневыми глазами и внушительной грудью я вспомнил – первая встреченная мной бессмертная в самом Начале. Это была мимолетная встреча, закончившаяся антипатией по причине недопонимания. Девушка ожидала, что я поддержу её, согласившись остаться в лесу, а я не видел ни малейшего смысла так поступать. В итоге она позже несколько раз выговорилась в мою сторону (выйдя-таки из леса), но затем я ушел из деревни и больше ее не видел.

И вот, спустя почти девяносто три года…

– Он определенно в сознании, – уверенным тоном пропела одна из эльфиек.

– А еще он вас прекрасно слышит и понимает, самки! – брюзгливо заметил демон, свободно телепортируясь вплотную к женщинам. Сделал он это нарочно, ловко уклонившись от рефлекторной отмашки одной из эльфиек.

Низенькая предводительница, не отвлекаясь на возникшую перебранку между куклоподобным по размерам демоном и своими напарницами, подошла поближе и в уже знакомом жесте простерла в направлении меня руку. Я тут же ощутил… «удар», разбивавший меня ранее на части. Совсем слабо. Что-то колыхнулось… и всё. Девушка прикусила нижнюю губу и прищурилась, вновь проделывая своё шаманство, но по-другому – вместо «удара» у меня едва ощутимо зазудели места позади локтей и коленей. Я вопросительно наклонил голову.