Читать книгу Слепой бог - - Страница 1

В послеобеденное время в вагоне-ресторане немноголюдно. Официанты, довольные дневными чаевыми, тихонько щебечут у бара, из динамиков под потолком приятно поскрипывает джаз, в тяжёлых портьерах, прикрывающих окна, лениво поигрывают лучами вечерние светила.

А я вот сижу и никак не могу приступить к обеду. Даёт о себе знать вчерашняя бессонная ночь, не иначе. С самого утра постоянно рассеивается внимание. Вроде бы только что занимался чем-то важным, а вдруг обнаруживаешь себя глядящим в одну точку без каких-либо мыслей в голове.

Вот и сейчас понял, что я, зажав вилку в левой руке, в расплывающемся фокусе уставился перед собой и разглядываю ресторан. Пара заспанных лиц маячила где-то у входа, запоздало выясняя у бармена, подают ли обед в купе. За дальним, почти у самого бара столиком – пожилая леди. Ковыряется в салате с таким видом, будто потеряла там что-то важное. Через несколько столиков от меня молодой человек и мужчина лет сорока выпивают бренди, довольно громко что-то обсуждают. Молодой размахивает руками, кивает головой.

А вот между двух чудовищных папоротников, обитающих у входа в ресторан, ввалился Феарл. Привычно кивнул хостесу, скользнул взглядом по вагону и направился ко мне. Высокий, с широкими как дверной косяк плечами, со смешным котелком на голове и густыми чёрными усами.

– Узнал, – с довольным видом сообщил он, усевшись за столик напротив меня и заговорщицки ухмыльнувшись.

– И?

– Сначала выпью, потом расскажу, – он поднял свою здоровенную ладонь над головой, и у нашего столика мгновенно оказался официант.

– Слушаю вас?

– Пятьдесят виски, и лимонный десерт.

– Сию минуту.

Иногда, даже если это что-то необходимое или важное, Феарл не удержится и обязательно выдержит интригу. И всё это, чёрт возьми, при том, что мы сотрудники особого детективного отдела! Представляете, как подчас мне бывает непросто с таким напарником?Спрашивать что-то у этого плута, пока он сам не захочет тебе рассказать, бесполезно. За годы нашего сотрудничества я это понял и больше не покупался на зудящее желание поскорее узнать подробности. Чем больше заинтересованности показываешь, тем дольше он будет растягивать молчание по озвученной теме.

– Я составил письмо в отдел, на ближайшей станции передадим его,– располовинивая неплохо прожаренный стейк, сообщил я напарнику.– По поводу тех зацепок, что мы обнаружили в городе, есть у меня некоторые соображения. Сегодня вечером, я пожалуй пересмотрю ещё раз записи из архива. Не нравится мне эта история с параллельным вывозом товаров…

Феарл залпом осушил бокал виски, и, довольно крякнув, нанизал на вилку кусок лимонного десерта.

– В пятом вагоне, в одиннадцатом купе. Пообедаем и можно идти разговаривать с этим мутным типом, – выпалил он. – Кстати говоря, как по мне, не похож он ни на какого шахтёра. Слишком у него рожа чистая, и руки не рабочие. Видно, что парнишка давненько тяжёлой работой себя не баловал. Да и щупленький совсем.

– Тем лучше, что щупленький. Разговаривать с ним будем ближе к ночи. В курительной пятого вагона.

– А чего не сейчас? Думаешь, начудит чего?– с набитым ртом поинтересовался Феарл.

– Ты как в первый раз! Если даже и не начудит – вечером в любом случае будет спокойнее. Меньше свидетелей.

– Ладно, шеф, как скажешь, так и будет. Моё дело маленькое.

***

Железная дорога как раз изогнулась так, что мне сквозь стеклянные стены курительной стала видна громадина города на горизонте, с запада закрывающая багрово-алый закат уходящих дневных светил.

Даже сейчас, спустя почти целый день пути, гигантская туша города будто бы по-прежнему нависала над ускоряющим ход составом. Единственный мегаполис этого парящего острова закрепился корнями на его скалистом обрыве и рос в высоту настолько, насколько позволяли ему суровые ветра, рвущиеся из бездны.

Я закурил. Мерзкое зрелище. Массив скал у подножия города напоминал полуразложившийся труп помойной крысы, свернувшейся грязным клубком, а торчащие из него в разные стороны шпили старинных километровых башен казались спицами, которыми этот труп истыкали озорные мальчишки с улиц.

Прошла уже неделя, как мы прилетели на этот остров, а нервная дрожь от местных пейзажей прошибала за день раз по десять.

Как же неприятно поразило меня это место! Странные обычаи, укрепившиеся здесь с древних времён, неприветливые лица местных жителей, озлобленных суровыми условиями жизни, живые свидетельства странных порядков, царивших на этих землях, жутковатые местные достопримечательности – всё это в такой глуши казалось как-то пугающе мрачным.

К примеру, ещё со времён империи принято было разводить прямо на стенах башен в специально устроенных земляных кадках колючие кусты Андромены. Эти кусты, не имеющие листвы, в свете неоновых вывесок и фонарей выглядели подобно неопрятному волосяному покрову, укрывающему поверхности башен этажей до семидесятых. Феарл, ёрничая, как-то прозвал эту ужасающую картину "волосатым городом", и – о Боги! – для любого приезжего так это и было!

Мусор, куски старых вывесок и объявлений, даже части разбитых механических кукол (роботов) чернели в спутанных ветвях кустарников, прибавляя неприятных ассоциаций и неподдельного отвращения.

Местные рассказывают, что в старые времена по указам правителей высаживали эту растительность, чтобы паразиты, водившиеся тогда на открытой части острова, не просверливали ходы у оснований башен. Такое часто происходило, что грозило креном километровых конструкций в сторону остального города, создавая немыслимую опасность. В основном с паразитами удавалось справиться, однако, случались и несчастья.

У юго-западной окраины города, у самого обрыва в бездну, по сей день лежит отломанная от основания собственным креном половина башни "Великанов палец". Вторая её половина сгинула навсегда. Страшно себе представить, что стало с теми, кто рухнул вместе с верхней частью башни в мутную пасть бездны за границей острова…

– Шеф, ты чего замер?

– Вот чёрт… – прошептал я, зажмуриваясь и встряхивая головой. Оклик Феарла заставил меня прийти в себя. Я снова обнаружил себя уставившимся в одну точку – на прилипший к горизонту город. Закат почти кончился, начинало темнеть. Сигарета истлела до середины.

– Надо бы сегодня выспаться, Феарл. Целый день голова не на месте.

– Согласен. Я сам сегодня и минуты не могу сосредоточиться – глаза закрываются. Давно такого не было. Я уже думал, что совсем привык к таким ночным вылазкам как вчера.

– Может, в дороге нас разморило?

– А может мы уже просто устали, Асл? – улыбнулся в свои усы Феарл. – Вот вернёмся домой, возьмём отпуск на пару месяцев. Надо только закрыть дело, и улетим из этой дыры, – мечтательно протянул здоровяк, а мне в ответ на эти обнадёживающие речи оставалось только обречённо хмыкнуть. Уже второй год пошёл без отпуска. От меня жена скоро уйдёт…

Я крепко затянулся и с силой вытолкнул дым вон из лёгких. На часах без четверти восемь.

– Ну что, шеф, идём за нашим клиентом?

Я согласно кивнул, погружая окурок в пепельницу. Джаз из динамиков в курительной заиграл как будто бы громче. Несмотря на это за толстыми стёклами курительной будто бы отчётливо послышался такой знакомый, и такой до дрожи пробирающий гул бездны.

Я бросил взгляд за стеклянную стену и немного поёжился. Рельсы проходили в нескольких метрах от края острова. Снежный покров, укрывающий скалистое плато, резко обрывался прямо в бесконечную пустоту. Феарл, замерев, тоже смотрел туда.

***

В курительной всё случилось молниеносно, мы даже не успели среагировать должным образом. Парнишка, казалось, и не планировал отвечать на наши вопросы, когда мы любезно предложили ему пройти с нами. Стоило Феарлу закрыть дверь в курительную, как парень уронил в руку спрятанный в рукаве заточенный штырь и вонзил его мне в бок, крепко провернув.

Феарл было бросился его скрутить, но тут же получил сильнейший ментальный удар, да такой, что даже я увидел, как у него в глазах потемнело. Если бы не защита, что нам выдают, здоровяка подкосило бы как молодое деревце от удара топора.

Пока я корчился на полу, Феарл, еле стоя на ногах, всё-таки скрутил парня. Тот, одеревенев от побочного удара защиты, покорно позволил надеть себе на голову мешок и туго перевязать руки. А я тем временем трясущимися руками пытался разорвать рубашку вокруг раны…

– Давай, Асл, держись… – бубнил здоровяк, закидывая мою руку себе на плечо. Судя по всему, он намеревался тащить меня по коридору в соседний вагон в сторону нашего купе. Ноги мои не слушались. Здоровяк без конца твердил что-то ободряющее, а я свободной рукой придерживал полу своего пиджака, заломленную, чтобы прикрыть рану в боку.

Стоило нам выйти из курительной, на встречу нам уже бежала служащая вагона.

– Господа, что случилось?

– В кабинке курительной в данный момент находится обезвреженный Хи-мант, мадам. Немедленно вызовите представителей правопорядка, а в четвёртое купе соседнего вагона – врача.

Женщина на секунду замерла, пытаясь до конца осознать что происходит.

– Скорее, мадам! Инспектор ранен, что же вы замерли?

Служащая, побелев, немедленно бросилась в технический отсек вагона.

Меня стало потрясывать. Лихорадка лёгким холодком начала подниматься от ног, охватывая мелкой дрожью всё тело. Ватное и до этого, оно стало ещё менее послушным. В ушах зазвенело.

– Шеф, а ну давай бери себя в руки, – тут же среагировал Феарл, почувствовав, что я начинаю обмякать.– Совсем немного осталось!

Из купе стали выглядывать обеспокоенные пассажиры, а Феарл всё бубнил:

– Надо же, как я просчитался, Асл… Можно ведь было и догадаться, что эта гнида Хи-мант.

Эти слова эхом отдались у меня в голове. Сквозь пелену перед глазами я смотрел на лица тех, кто выглядывал из купе. Все они будто бы не понимали, что происходит. Мешки под глазами, заспанные лица…

Мужчины, женщины, старухи-гувернантки, дети… Все они смотрели перед собой и лишь спустя несколько мгновений выказывали удивление или беспокойство, уже когда Феарл, таща меня на себе, медленно проходил мимо. Заторможенная реакция. Как у меня, как у Феарла, как у служащей вагона. Я вздрогнул. Как у всех, кого мы видели за всё время следования в поезде!

– Феарл, – едва шевеля губами, позвал я.

– Молчи, Асл. Ничего не говори, береги силы. Нам нужно добраться к себе. Скоро прибудет врач.

– Феарл! Он не Хи-мант… – попытался было выдавить я из себя, но лихорадка немым оцепенением окончательно захватила меня и я потерял сознание.

***

Глаза я раскрыл в ту же минуту, что и очнулся. Купе. Я лежу на полке. Тихо. Не бывает так тихо в идущем поезде.

Ожидая резкого приступа боли, я задержал дыхание и попытался приподняться. Получилось. Я замер, опершись на локоть. Боли не было. Первым делом я взглянул на левый бок, ожидая увидеть перевязанную рану, но… Раны не было. Сознание мгновенно прояснилось, наполняясь тревогой. Неужели всё это мне внушили?

Сжав голову ладонями, я резко сел, от каждого движения инстинктивно всё ещё ожидая пронзительной боли в боку. Но боли не было… Не было, чёрт возьми!

Нас всех обманули. Мы в ловушке.

На полу возле моих ног стоял раскрытый медицинский чемоданчик. Дезинфицирующий раствор в стеклянном сосуде, ножницы, бинты – всё это валялось рядом с сумкой. Доктор либо очень спешил, либо бросил всё это и ушёл.

На соседней полке раскрытый чемодан Феарла. В нём вещи, сложенные с педантичностью, свойственной здоровяку. Рядом с чемоданом кожаная кобура для оружия. Пистолета в ней нет.

Крепко зажмурившись, я постарался избавиться от паники, хоть в голове и крутилась одна единственная мысль: "это конец, нам не выбраться". Ещё раз глубоко вдохнув, я поднялся на ноги и попытался нашарить рукой свой собственный чемодан. Он оказался на месте.

Спешно раскрыв его, я нащупал среди вещей склянку с лекарством. “Катлип” нейтрализует стороннее ментальное воздействие. Эти таблетки сделают моё сознание ясным.

Я уронил на ладонь сразу три бледных сферы и спешно проглотил их, тут же запив ледяной водой из графина.

Сейчас нужно оценить ситуацию.

Отдёрнул занавеску. За окном глубокий мрак. С этой стороны вагона нет ни единого источника света.

Так. Я должен отыскать Феарла. У него есть оружие. Неизвестно, конечно, сколько времени я пробыл в отключке, раз за окном уже глубокая ночь, но ведь и врач, и Феарл могли покинуть купе не сильно позже…

Тихо прислушиваясь, сдвинул дверь в сторону и аккуратно выглянул из купе. За окном коридора свет был. Парящие бумажные фонарики плавали снаружи вдоль вагона.

Их тусклый свет неровно пробивался сквозь окна, оставляя на полу коридора будто бы жирные жёлто-зелёные пятна. Тут же на полу валялось несколько чемоданов и женское пальто. В каком-то из соседних купе тихо ныло радио. Я аккуратно прокрался к окну коридора и, стараясь остаться незамеченным, из-за шторы аккуратно выглянул наружу.

Свет фонарей, зависших над землёй, резал непроглядную темноту, освещая протоптанную в глубоком снегу колею. А в колее этой брели пассажиры поезда. Плелись один за одним. Безвольно, будто детские игрушки с заводным механизмом, они следовали в начало состава с глазами, полными отчаяния и страха.

Дети в пижамах, женщины в ночных сорочках и лёгких платьях, мужчины с накинутыми на голое тело пальто, но все неизменно босиком. В толпе я даже разглядел ту печальную пожилую даму из вагона-ресторана, которая днём отстранённо ковырялась в салате. Волосы её были растрёпаны, из глаз лились слёзы, а тонкая ночная рубашка расстёгнута до пояса, обнажая неприглядную старческую грудь…

Я отшатнулся от окна. Прав. Я оказался прав.

Осторожно вернувшись обратно в купе, я на всякий случай выпил ещё три таблетки “Катлипа”.

Так. Мне нужно аккуратно пробраться в том же направлении, в котором бредут пассажиры. Нужно взглянуть, что там происходит.

Сумбурно гоняя в голове все свои соображения и догадки касающиеся всего происходящего, я натянул на себя пальто, а уже через пару минут тайком пробирался по коридору в сторону соседнего вагона, стараясь не показываться в окнах.

Когда я был уже в конце вагона, готовясь аккуратно приоткрыть дверь в курительную, с улицы раздался истошный визг. Внутри у меня всё похолодело.

Молодая женщина, медленно двигавшаяся в общем потоке, вдруг будто бы сбросила с себя оковы оцепенения. Лицо её ожило, глаза с ужасом забегали из стороны в сторону ища кого-то, она остановилась. И тут же, прикрыв уши руками истошно завопила свалившись в снег.

Несколько мгновений она непрерывно кричала, катаясь в глубоком сугробе из стороны в сторону, а потом вдруг резко замолчала, снова поднялась на ноги и продолжила двигаться в том же направлении, с прежним каменным выражением на лице. На её посиневшей от холода коже и прилипшей к телу одежде остались кусками налипшие комья снега.

Я отпустил край шторы, который аккуратно придерживал двумя пальцами, чтобы выглянуть в окно. Провёл ладонью по лицу, пытаясь сдержать внутреннюю дрожь.

Разве мог я когда-нибудь себе представить, что я, именно я, инспектор особого детективного отдела столичного региона ни с того ни с сего стану участником таких ужасных событий?

Мгновение потратив на то, чтобы вернуть самообладание, я глубоко вдохнул. Нужно следовать дальше.

Я аккуратно повернул ручку и толкнул дверь, ведущую в курительную. Она поддалась с трудом, изнутри будто бы что-то её держало. Насторожившись, я чуть сильнее надавил на неё плечом.

Дверь приоткрылась небольшой щелью, через которую в коридор вывалилось несколько ботинок. Я удивлённо отпрянул.

Сквозь щель стало видно, что курительная заполнена обувью, да так, что войди я туда, оказался бы в ботинках, туфлях, сапогах и детских сандалиях по пояс. Вот почему все пассажиры босиком. Проклятые воры не упускают возможности нажиться даже на дешёвой обувной коже.

Через курительную не пройти. К тому же меня вдруг осенило: стеклянные стены не позволят проникнуть в другой вагон незамеченным. К своему огромному сожалению и ужасу, я понял это только сейчас. Стоит только попасть в поле зрения кого-то из одурманенных пассажиров, меня обнаружат. Нужно идти наружу.

Я отыскал в стене слева скрытую за бархатными портьерами толстую железную дверь, ведущую на улицу. Замок открывался поворотом большого рычага. Поворачивая его, я даже немного зажмурился, ожидая пронзительного скрежета или скрипа. Нет. Рычаг поддался покорно и тихо. Дверь на улицу открылась.

От резко ударившего в лицо порыва ледяного ветра спёрло дыхание. Морально подготовившись к тому, что вперёд придётся двигаться по пояс в ледяном снегу, я спрыгнул вниз. Предстоял непростой путь.

***

Уже около четверти часа я медленно продвигался по пояс в снегу, увязая, спотыкаясь о ледяные глыбы скрытые в сугробах. Сейчас увиденное там, по другую сторону вагона, казалось мне чем-то ненастоящим, будто бы приснилось.

Вот сейчас дверь вагона впереди отворится, и служащая резко окликнет меня, уверяя, что я немедленно буду оштрафован за задержку рейса. Но дверь не открывалась, а я всё шёл и шёл, казалось, бесконечно. Миновал уже четвёртый вагон. Остался ещё один.

Я остановился и тяжело выдохнул. Ноги онемели, внутри всё сжалось от холода, конечности стали менее послушными. А ещё эта тишина… Она угнетает. Не должно быть так тихо, мы не привыкли к этому.

Словно в ответ на моё размышление где-то вдалеке снова раздался крик. Это вернуло меня к реальности. Я вдруг резко позабыл о холоде, окутывающем меня, а внутри вновь зашевелился ужас, немного улёгшийся за то время, пока я отвлёкся на сложный путь по ледяным сугробам.

Реальность, в которой сотни людей там, по другую сторону поезда, замёрзшие и безвольные, брели ведомые отвратительной чужой волей – вновь вернулась ко мне.

Крик повторился. Отрывистый и совершенно не похожий на тот крик отчаяния который вырвался у женщины, на мгновение очнувшейся от дурмана. Мне показалось, что он стал ближе.

На всякий случай я обернулся. Никого. Снова крик. На этот раз другой: истошный, сиплый и будто бы более грубый.

Я прибавил ходу. Несмотря на внешний холод, от этих криков от затылка по всей спине у меня пробежал мерзкий холодок. Пройти оставалось всего половину вагона, прежде чем я окажусь у локомотива. Внутри него можно будет согреться и постараться отыскать виновника всего этого безумия.

Ноги уже слушались плохо. Дыхание стало тяжёлым. Снова крик, совсем рядом. И снова, ему будто бы ответил тот, другой – сиплый и грубый.

Я сжался как для прыжка, осторожно оглядываясь назад.

В темноте я едва разглядел бы какое-то движение, однако меня вдруг ослепила резкая вспышка жирного света парящего бумажного фонарика.

Бумажная сфера замаячила на крыше состава, в мгновение перевалилась на эту сторону поезда, и зависла на высоте.

Я оторопел было, но тут же увидел, как из-под вагона, в паре сотен шагов от меня, прокапывая себе тоненькими ручонками проход в снегу, появилась девочка лет семи. Её шёлковая пижама истаскалась, в нескольких местах оказалась пропитана машинным маслом, а на волосы, заплетённые в две растрёпанные косички, налипли комья снега.

Девочка поднялась на ноги и, повернувшись в мою сторону безжизненным взглядом, уставилась прямо мне в глаза.

Сделав сначала один решительный шаг в протоптанной мной колее, за ним другой, а после и вовсе перейдя на бег, она вдруг не останавливаясь наклонилась вперёд и истошно, с надрывом завопила.

Откуда-то сверху прямо над моей головой раздался сиплый ответ. Прежде чем я поднял голову, боясь оторвать взгляд от бегущей в мою сторону девчонки, я услышал топот босых ног о железную крышу вагона.

В ту же секунду сипло шипя, неподалёку, с крыши в сугроб кто-то спрыгнул.

Ещё один одурманенный.

В полном отчаянии я попятился к вагону, пока не упёрся в него спиной. В голове образовался какой-то вакуум. "Вот и всё. Мне конец" – единственное, что пронеслось в ней.

Из сугроба поднялся мальчик лет пятнадцати. От внешнего края глаза до самого подбородка у него была рассечена щека и разбита губа. Сквозь разорванную в лохмотья рубашку, в какой обычно щеголяют школьники, проглядывала посиневшая от холода кожа. В руке он держал металлический прут.

Дрожь, теперь уже по настоящему колотящая, прошибла насквозь.

Одурманенные дети замерли по обе стороны, в нескольких шагах от меня, не отводя взгляда своих безжизненных глаз. Не знаю, сколько мы так стояли. Мне показалось, что целую вечность. "Не должно быть так страшно, я видел многое, я видел многое…" – стал я повторять шёпотом, как молитву.

Мне казалось, что я повторяю, однако я вдруг поймал себя на том, что просто скриплю зубами.

За время службы инспектором, я видел много одурманенных. Их можно было суеверно бояться, в ужасе представляя, что часть захватившей их силы всё ещё находится у них внутри. Их можно было жалеть, представляя себе изломанные раз и навсегда жизни, ведь выпитые до дна эмоции не восстановятся до самой смерти. Но никогда ещё я не испытывал перед одурманенными беспомощность. С виду это были дети, но внутри их сознания сидел тот, кто не испытывая ни малейшей жалости испил до дна всё то человеческое, что их наполняло, сделав своими куклами.

Мальчик шагнул в мою сторону. Я вздрогнул. Девочка тоже шагнула. Её маленький ротик вдруг неестественно растянулся в улыбке, будто бы кто-то потянул за верёвочки, и она громко рассмеялась. Мальчик повторил за ней, и оба они, не переставая хохотать, бросились на меня.

Я вдруг понял, что понятия не имею, что мне с ними делать.

Инстинктивно защищаясь, я выставил перед собой руки и тут же закричал от боли. Девочка вцепилась зубами мне в запястье. На её синее от холода лицо брызнула кровь.

Окоченевшее от холода тело едва отвечало на мои требования собрать оставшиеся силы и пытаться сопротивляться.

Они всего лишь дети. Что за чудовище могло сделать такое с ними?

В помутившемся рассудке я попытался задержать мальчика, который замахнулся на меня прутом, однако тот, сделав резкий выпад в сторону, хлёстко обрушил мне на голову металлический стержень.

Единственное, что я слышал, теряя сознание – будто записанный на пластинку, однообразно повторяющийся детский смех. Куклы сделали своё дело.

***

С первого раза глаза открыть не удалось. Я было с ужасом даже подумал, что ослеп, однако, прикоснувшись к лицу, понял, что оно покрыто коркой липкой, начавшей застывать на сильном морозе крови.

С трудом разлепив слипшиеся веки, я открыл глаза. Первое что я увидел – Феарл. Здоровяк стоял рядом, держа в вытянутой руке пистолет, направленный в мою сторону.

Я изумился было такому повороту событий, однако сразу же понял, что тот лишь такой же одурманенный, как и все остальные. Мне показалось, что в глазах его я увидел проблески отчаяния. Мой бедный, старый друг…

– Поднимайтесь, господин инспектор, на земле холодно, – раздался позади меня чей-то голос. – Вас тащили по снегу, а теперь вы ещё и лежите на холодном. Рискуете простудиться.

Я обернулся. Укутавшись в тёплое меховое пальто и вольготно устроившись на здоровенном чемодане, пристроенном прямо в утоптанном сотнями ног сугробе, на меня, покуривая, смотрел наш подопечный. Тот самый "мутный тип", как называл его Феарл.

– Вот господин инспектор, подумал, вы захотите попрощаться с другом. Правда ведь милосердно с моей стороны?

Я попытался подняться, но ноги не слушались.

– Феарл, будьте любезны, помогите коллеге подняться.

Здоровяк убрал пистолет в карман пиджака, и безвольно выполнил приказ. Когда я оказался на ногах, то увидел, что за спиной парня, в снегу лежат два посиневших от холода детских тела. Мальчик и девочка. При мысли, что несчастные дети всё-таки погибли, у меня всё похолодело внутри. Мерзкий ублюдок убил их.

– О, как вы сентиментальны, – заметив мой взгляд, проговорил парень. – Но вы не волнуйтесь, Асл. Их непорочные души преспокойно отправились к Богам. Это если вы верующий, конечно. Ну а если нет – то пусть вас успокоит хотя бы то, что их не ждёт та же участь, что ждёт остальных.

Поднявшись, он сбросил с плеч меховое пальто, и зажав в зубах сигарету подошёл к нам с Феарлом.

– Пистолет,– твёрдо проговорил он и протянул руку в сторону Феарла. Тот повиновался. Парень взял пистолет и положил его к себе в карман.

– Ну что ж, господа, мы выбиваемся из графика. Мне надлежит доставить вас в другое, менее комфортабельное транспортное средство.

– А что, за женщин и детей коллекционеры платят двойной тариф, а? – с омерзением выдавил я из себя.

– А это не ваше дело, инспектор. Уж за вас то мне точно заплатят двойной тариф. И прошу вас, не нужно этого ханжества. Не стоит относиться к коллекционерам с таким отвращением, Асл. Они по крайней мере не казнят и не отправляют в ссылки на железные острова таких как я. В отличие от всех вас. А ведь вы, люди, называете меня и моих собратьев – Богами. Неспроста, Асл, ой неспроста. И что же выходит, вы решили, что Богов можно казнить или заточать в ссылки? А? Воистину люди потеряли всякий страх.

Парень сделал последнюю затяжку, выбросил окурок в снег и моё тело вдруг перестало мне повиноваться. Я будто бы мгновенно сделался в нём пассажиром. Пропали усталость, боль в затылке. Я чувствовал, как сознание сжалось в комок и сосредоточилось где-то в самой верхней части головы. Этим сознанием был я. Моё тело больше мне не принадлежало.

– Я оставил вам способность видеть и говорить, господин инспектор. Вы кажется хотели о чём-то меня спросить, верно? Там, в курительной. Прошу вас, давайте обсудим всё, что вам интересно.

Мы двинулись вперёд вдоль состава, по утоптанной тропе. Впереди, перед локомотивом, чернело что-то огромное.

Скоро мы окажемся там.