Оглавление
Группа авторов. Модели культуры
Предисловие к первому русскому изданию
Предисловие
Вступительное слово
Благодарности
Глава I. Наука об обычаях
Глава 2. Разнообразие культур
Глава 3. Интеграция культуры
Глава 4. Пуэбло Нью-Мексико
Глава 5. Остров Добу
Глава 6. Северо-западное побережье Америки
Глава 7. Природа общества
Глава 8. Модель культуры и личность
Послесловие
Сокращения
Примечания
Отрывок из книги
Имя Рут Бенедикт (Ruth Fulton Benedict, 1887–1948), одного из классиков культурной антропологии ХХ столетия, – вряд ли ошибусь – практически неизвестно не только широким кругам российских читателей, но и большинству выпускников наших профильных кафедр, ранее называвших себя этнографами, а сейчас этнологами или антропологами. В вузовском учебнике «Основы этнографии» или «Основы этнологии», в лучшем случае, одной-двумя фразами, в общем ряду книг тех, кого принято относить к направлению «культура и личность», упоминались две работы Бенедикт – «Модели культуры» и «Хризантема и меч». Чуть большее погружение учащихся в материал ожидалось на 3 курсе в рамках специализации, но и оно всецело зависело от начитанности лектора, а у большинства из них с чтением зарубежной литературы, надо признать, были значительные сложности: кроме статьи Р. Бенедикт в одной из антологий конца 1990‑х[1], ни одна из ее монографий до самого недавнего времени не была полностью переведена на русский язык[2]. Первой оказалась книга, ставшая классикой в японистике: «Хризантема и меч». Она стала доступной русскоязычному читателю в 2004 году[3]. Как это часто бывает, мы порой получаем в руки книги, истоки появления которых сложно понять, не зная того, как именно, через какие иные труды, пробы и ошибки, какой именно путь и почему прошел этот автор к данной своей книге. Случай с книгой «Хризантема и меч», написанной без знания японского языка и без поездок в Японию, – из этого ряда. Это не первая большая работа Бенедикт. Ей предшествовали и двухтомная «Мифология зуни» (1935), и теоретически насыщенное исследование «Модели культуры» (1934). Последняя в течение всего лишь четверти столетия была переведена на 14 языков и стала одной из важнейших работ в списках обязательной литературы студентов-антропологов почти во всех (увы, не во всех) вузах мира.
Но и «Модели культуры», переводом которой мы можем сейчас насладиться, не есть ключ к пониманию всего того, что характеризовало в целом упомянутое выше направление «культура и личность», базировавшееся на ряде фрейдистских установок. Надеюсь, что когда-то у нас окажутся переводы не только книг Рут Бенедикт и гораздо более известной у нас Маргарет Мид (применительно к обеим коллегам мы сейчас можем говорить, что переводы их трудов в основном уже опубликованы), но и таких их коллег-антропологов, как Абрам Кардинер, Ральф Линтон и др. Начать углубленное знакомство с трудами этих выдающих исследователей можно было бы и иным путем – через чтение книг об их жизненном пути и их научном творчестве, но тут мы снова наталкиваемся на языковой барьер. Рут Бенедикт посвящено по меньшей мере полдюжины книг, написанных, например Маргарет Мид (1974), Дугласом Луммисом (1982), Маргарет Кэффри (1989) и Юдит Моделл (1983), десятки глав в авторских и коллективных монографиях Джорджа Стокинга (1986), Клиффорда Гирца (1988), Уильяма Адамса (2016), Элизабет Райхель (2021) и многих-многих других. И все это – книги, переводов которых с английского у нас до сих пор нет.
.....
Есть еще одно обстоятельство, из-за которого серьезное изучение обычая сформировалось так поздно и часто проводилось не вполне научно, и эту трудность преодолеть будет еще сложнее, чем рассмотренные выше. Обычай не привлекал внимания представителей общественных наук, потому что сам составлял ядро их мышления: он служил линзой, без которой они вообще ничего не могли видеть. Насколько глубинным и неотъемлемым он был, настолько же далеко находился он за пределами нашего осознанного внимания. В этой слепоте нет никакой загадки. Когда какой-нибудь студент собирает обширные данные для исследования международных кредитов, или процесса обучения, или нарциссизма как показателя неврозов, будучи экономистом, психологом или психиатром, он действует в рамках именно данного конкретного информационного поля. Он не принимает во внимание существование иных общественных систем, в которых все данные, может статься, представлены иначе. Иными словами, он не принимает во внимание условия культурной среды. В изучаемом явлении он видит нечто общеизвестное и непреложное и принимает его за абсолют, поскольку с этими данными ему и предстоит работать. Он приравнивает свойственные одной культуре установки (скажем, 30‑х годов) к самой человеческой природе, а их описание – к экономике или психологии как таковым.
В действительности это часто не имеет значения. Наши дети должны обучаться по законам нашей педагогической традиции, а изучение образовательного процесса в наших школах есть дело первостепенной важности. Подобным образом объясняется и тот факт, что на всякое обсуждение других экономических систем мы пожимаем плечами. В конце концов, нам нужно жить в рамках представлений «мое-твое», сформированных нашей собственной культурой.
.....
