Читать книгу Не делай этого… - - Страница 1

Ветер жизни иногда свиреп.

В целом жизнь, однако, хороша.

И не страшно, когда чёрный хлеб,

Страшно, когда чёрная душа.

Омар Хайям

1 глава

Я бродил по комнатам старого, просевшего на бок дома. Неожиданно свалившееся на голову наследство требовало немалого ремонта.

Толстый слой пыли на столах, накрытых чёрной тканью, стульях и низком диванчике зала. Старый шкаф, заполненный стеклянной посудой, наверняка последний раз использовавшейся во времена Советского Союза на каком-либо празднестве. Чайный сервиз в нелепо чёрный цветочек. Пузатый графин с отбитым краем горлышка. Затянутые тканью зеркала в прихожей и спальне.

На удивление большой дом для небольшой деревушки и времени, в которое его строили. Скрипящие при каждом шаге половицы играли мелодию, хорошо известную лишь паукам, затянувшим низкие окна, да мышам, тут и там оставившим свой помёт. Гимн полного запустения, запаха тлена и смерти…

– Ну, что ты там застрял? Через пару часов начнёт темнеть, а ты же ещё хотел побывать на кладбище.

Голос друга, оставшегося во дворе, вывел меня из задумчивости. Я схватил с низко прибитой книжной полки первый попавшийся под руку том в чёрном переплёте. Судя по затёртой до пятен обложке, очень востребованный в этом доме. Интересно узнать, что читала покойная баба Дуся, которую я видел всего лишь раз в далёком детстве.

Сто пятьдесят километров, отделяющих деревню Степановка от Москвы, оказались для пожилой родственницы слишком огромным расстоянием, чтобы приезжать в гости. Да и мои родители не горели особым желанием видеть её в нашей московской квартире.

– Не делай этого…

Я споткнулся, пригвождённый к полу неизвестно кем произнесённой фразой. Громкий шёпот отразился от стен. И сейчас я не мог свалить происходящее на больное воображение или сновидение. Я не находился и в алкогольном опьянении, как в прошлый раз, когда впервые услышал его.

– Не делать чего?

Но мне снова никто не ответил. Я чертыхнулся, сослав предупреждение неизвестного доброжелателя на происки мозга, измученного бессонницей последних ночей. И направился к выходу, крепко сжимая в руке кожу обложки, слишком холодную даже для температуры, что держалась в сокрытом от солнца помещении.

Яркий свет резанул по глазам, а свежий, пахнущий весной воздух наполнил лёгкие. Я жадно вздохнул и сощурился, прикрывая лицо ладонью.

– Что, в доме настолько темно? – рассмеялся Мишка.

– И не только. Там странный запах.

– Нужно проветрить комнаты и протопить печь, – деловито заметил друг, больше моего обрадованный неожиданным подарком от мёртвой.

Я вернул на место замок, нелепой бутафорией повисший на якобы защищающем дом от грабителей проржавевшем засове. И, повернув ключ в замке, почувствовал на душе облегчение, гонимый прочь от двери непонятной тревогой.

– В этот раз некогда, – буркнул я и чуть ли не бегом отправился со двора.

Мы вышли за калитку и попытались узнать у проходящей мимо бабушки, в какой стороне кладбище. Она заглянула мне в глаза и принялась внимательно рассматривать лицо, словно стараясь определить, на кого из жителей деревни я похож. И вместо ответа спросила:

– А вы кто такие, откуда?

– Из Москвы.

– А чьих будете? – мгновенно последовал следующий вопрос. Похоже, дактилоскопия глаз и физиогномика старушки-детектива не сработали.

– Родственники дальние бабы Дуси Чапоренко.

Женщина вздрогнула, услышав фамилию человека, чьё наследство обременительным грузом свалилось на мои плечи. Она торопливо перекрестилась и ещё раз заглянула мне в глаза, но в этот раз её взгляд выражал страх, а не любопытство.

– Дак не було у неё никаких родственников, – сбиваясь с русской на белорусскую речь, бормотала старушка.

– Я и сам удивился немало, когда адвокат принёс дарственную.

– Якой авокат? Не було никаких авокатов. Лесхоз хоронил яё, она там ране работала, да собес денег выдялил.

Она развернулась в противоположную сторону, от которой шла, и, низко опустив голову, засеменила прочь.

– Бабушка, вы так и не сказали, где же кладбище?

Женщина не оглянулась. Не расслышала или сделала вид, что не слышит.

– Ну вот, приплыли. Какой чёрт укусил её? Вон как рванула! Мне молодому не догнать, – проворчал недовольный Мишка.

– Странно это всё. Видел, как она в лице переменилась, услышав, к кому мы приехали? – Я не мог понять, чем вызван яростный страх старушки и нежелание верить нам.

– Да известная история! Растащили, наверное, со двора кто что мог, раз наследников нет, а теперь испугалась, что вернуть назад потребуешь.

Михаил, ищущий в любом поступке представителей человечества корысть, рассмеялся, но мне было не до смеха. Какое-то странное предчувствие сдавило грудь; я с трудом удержался от того, чтобы, сев в старенькую «девятку», унести из этой глуши ноги.

– Да что-то не заметно в доме никаких следов разграбления. Всё пылью покрыто, будто никто ни разу в дом не зашёл после Дусиной смерти.

– Так может в первый день и разделили всё между собой соседи. Уверен, шкатулку со старинными драгоценностями тебе не найти.

– Какие «драгоценности»? Тут ремонта на хороший счёт…

Я чесал затылок, прикидывая в уме, хватит ли денег, что сумел отложить на покупку новой машины.

– Ты чего? – Мишка толкнул меня в бок. – Не вздумай отказываться или продавать! Мы тут такие шашлыки по выходным мутить сможем. Речка в трёх метрах, сады, огороды – это же рай для измученных столичным смогом лёгких. – Он подмигнул, хлопая опушенным рыжими ресницами глазом. – Тёлки, пиво, потанцуем. С ремонтом поможем, не ссы! Да и кому его тут продашь? Глухомань полная. Лес кругом. И не скажешь, что всего в ста с лишним километрах от столицы, больше на скит похоже заброшенный.

Мишка огляделся вокруг, выискивая взглядом тех, кто мог указать направление к деревенскому кладбищу.

– О, сейчас узнаем у первого встречного дорогу, скажем «привет» и «прощай» на могилке и рванём назад, не то в такие пробки встрянем, что попадём домой в глубокой ночи.

Первым встречным оказался пьянчуга, сидевший прямо на земле, прислонившись спиной к покосившемуся забору. Он с удивлением и долей надежды уставился на двух незнакомцев, пытающихся выведать у него, где находится кладбище.

– С какой целью интересуетесь? – Забулдыга громко икнул и продолжил, желая вытянуть из городских пижонов как можно большее вознаграждение: – Грабить могилы предков приехали или трупы сокрыть от правосудия?

– Ты что балаболишь, идиот? Допился до чёртиков? – Мишка склонился над окутанным облаком винных амбре борцом за нравственность и правопорядок. – Родственницы могилку нам нужно найти. Умерла недавно у вас баба Дуся, в доме напротив жила. Знаешь такую?

Громкий «ик» и испуганный взгляд, брошенный через дорогу, говорили о том, что знает.

– Сам ты чёрт! Или дружишь с ним, раз приехал проститься с ведьмой!

– Что ты мелишь? – вступил я в разговор. – Какие «ведьмы»? Вы что, спятили тут все? Какой век на дворе, забыли? Инквизиции и костров нет давно.

– Не скажи… – Одутловатое лицо пьянчуги вытянулось. – Видел бы ты то, что я, – изменил бы мнение.

– Чего ты видел такого, что при воспоминании подбородок дрожит, ссыкло? – Мишка громко рассмеялся.

– Посмотрел бы я на тебя… – Мужчина замолчал и отвернулся, выказывая полное нежелание общаться с теми, кто не верит его словам.

Я вспомнил о нескольких бутылках пива в багажнике.

– Не обижайся. Как тебя звать? Меня Андрей. Похмелиться хочешь?

– Хочу! – моментально отреагировал пьянчуга, вызвав новый приступ смеха моего друга. – Аркадий меня зовут.

Я отправил Мишку за пивом, а сам продолжил расспрос.

– Что же ты видел, Аркадий?

– Слишком многое. Оказался не там и не в то время, и за это могу ответить, если что…

Он снова замолчал. Я начинал нервничать. Желание поскорее убраться из деревни росло с каждой минутой.

– Давай без загадок. Я никого и ничего тут не знаю, а значит, и сказать никому не смогу, не бойся.

– А я не людей боюсь.

– А кого же?

– Того, кто за ними стоит.

Мужчина опустил взгляд в землю, и вовремя, иначе заметил бы появившуюся на моём лице усмешку.

– Ты за полоумного дурочка меня не принимай. Я, между прочим, сын учительницы, так что книжек в детстве достаточно прочёл. Юность, правда, не задалась. Любовь безответная, так сказать сломала жизненные планы…

Аркадий махнул рукой, не заметив в моих глазах желания выслушивать печальную историю, и, поправив полы изрядно мятого пиджака, продолжил отвечать:

– Пожар тут у нас был на соседней улице больше года назад. Дом Кирюхиных сгорел вместе с жильцами. Так вот я свидетелем был. Не по собственной воле, конечно. Заснул пьяный возле забора ихнего. – Он почесал затянутый щетиной подбородок, словно вспоминая картинку из прошлого или решая, говорить ли правду. – Хорошо дом горел, надо сказать. Сразу с нескольких сторон занялся, как будто пламя враз во всех углах из земли возникло.

– Из земли? Такого не бывает. Разве что дом стоял на месте нефтяной скважины…

– А я что говорю, – перебил Аркадий. – Сам немало удивился, протрезвел даже. Через забор перепрыгнул, бросился к окнам, хотел выбить, хозяев разбудить, но не тут-то было. Огонь ветром раздуло на глазах, по окнам пламенем полоснуло так, что еле отпрыгнуть в сторону успел, будто знал он, что я хочу людей из беды вызволить, и не дал…

– Кто «он»? – Я с трудом разбирал слова бормотания свидетеля пожара.

– Огонь, кто! Что тут непонятного?

– Живое пламя?

– Вот! – Аркадий ткнул в меня пальцем. – О чём и говорю-то! Живое, но только не мужиком был огонь, а бабой!

– Ну, ты даёшь! То он, то она. – Я хохотнул, чем обидел рассказчика.

Тот ненадолго замолк, опустив голову. Я не стал торопить, давая время обдумать слова, а не молоть чушь несусветную, но Аркадий продолжил, настаивая на правдивости собственных слов.

– Не хочешь – не верь, только языки пламени напоминали силуэт женский, и смех я слышал. – Он, вскинув взгляд, перешёл на шёпот. – Тебе не понравится, чей… Бабки твоей, что умерла через полгода после пожара!

Слушать далее бред начитанного алкоголика не хотелось. Подошедший с бутылкой пива Михаил был как нельзя кстати.

– Аркадий, а может, ты нас на кладбище проводишь? – озвучил я новую просьбу.

Жадно глотающий тёплую пену пъянчуга сложил пальцы свободной руки в кукиш.

– Так я не за бесплатно зову, у нас ещё пиво есть.

Последний аргумент пришёлся пропойце по душе, но возникшее на лице просветление тут же сменилось неподдельным сожалением.

– Я бы с радостью, да не могу. Болею сильно после дурильника. Упекли менты из-за моих показаний, а медсестра укол не так сделала. Думал, парализует на хрен, но ничего, отошёл, вот только культяпка пострадала. – Он стукнул кулаком по ноге и даже не поморщился, давая понять, что не врёт. – Теперь как выпью, так она, сволочь, отнимается напрочь.

Сажать грязного пассажира в салон автомобиля не хотелось, но делать было нечего.

– Так мы поможем и не пешком пойдём – мы на машине.

Аркадий вытер губы тыльной стороной грязной руки и широко улыбнулся, явив на свет полусгнившие зубы.

– Другой разговор, кататься я люблю…

Последние слова неслись мне в спину. Я торопился, пока мужчина не передумал. Скоро стемнеет, и Михаил прав: придётся постоять в пробке на въезде в город.

2 глава

– Так где могилу-то искать?

Через пять минут мы стояли у проржавевшей калитки, бурым пятном обозначившей проход в ограждение кладбища.

– Прямо по тропке в неё и упрётесь, с другими не перепутаете, она в сторонке стоит, и ещё там… Да что говорить, сами всё увидите.

Пройти мимо захоронения Явдохи Станиславовны Чапоренко и вправду было непросто. Во-первых, из-за того, что потемневший крест с именем моей родственницы преграждал заросшую вьюном тропинку. Во-вторых, холмик могилы украшал также крест, только отсыпанный по земле мелкой каменной крошкой.

– Впервые вижу такое. Странно как.

– Я тоже. – Мишка обошёл вокруг могилы и сделал вывод: – Крест недавно упал, и самое странное, что нет никаких следов вокруг насыпи. Как будто его изнутри кто выдавил. Жутковатое место…

Я не мог не согласиться с другом, но вслух ничего не сказал, а, положив привезённый с собой венок поверх «каменного» креста, подошёл к образовавшейся после падения деревянного распятия ямке.

– Нужно поставить его на место. Говорят, крест должен стоять, пока деревянный остов не сгниёт. Закажу памятник, потом заменю.

– Не делай этого… – тихий шёпот, раздавшийся возле самого уха, на этот раз принадлежал старой женщине.

Я оглянулся вокруг – никого.

– Ты это слышал?

Удивлённый взгляд Михаила подтверждал мою теорию. Бессонные ночи давили на разум.

– Что слышал?

– Да так, ничего. Плохо сплю в последнее время, мерещится всякое.

Я подхватил не тяжёлое дерево и с трудом, преодолевая непонятное сопротивление воздуха, водрузил на прежнее место.

– Ну что, поехали? – Рука друга легла на плечо.

Я согласно кивнул.

– Баба Дуся, спасибо за подарок, – спаясничал Мишка. – Мы найдём ему достойное применение.

– Спасибо, баба Дуся. Пусть земля тебе будет пухом, – повторил я и, неумело перекрестившись, направился к машине.

– Вот ты чёрт! – Я с силой надавил на педаль тормоза.

Сидевший сзади Аркадий припечатался лицом в моё кресло и полетел на пол. Голова Мишки остановилась в нескольких сантиметрах от лобового стекла.

– Ты чего?

– Кошка! Прям из ниоткуда возникла!

– Из-за твоей любви к животным я мог без глаз остаться.

– Но не остался же. Помоги подняться Аркадию. – Я открыл дверь и выскочил из салона «девятки».

Полосатое существо светло рыжего окраса невозмутимо сидело перед передним бампером. Зелёные глаза с любопытством глядели мне в лицо. Животное и не думало убегать.

– Нет, ты посмотри, какая тварюга! Даже с места не сдвинулась.

– Так это же Дашка! – Голос Аркадия показался мне излишне радостным. – Она на месте сгоревшего дома Кирюхиных живёт, прячется в полуобгоревшем сарайчике. Дикая жуть, но любит меня и только ко мне идёт на руки.

Он открыл дверь и позвал:

– Даша, Дашенька. Иди сюда, маленькая.

Кошка, довольно мурлыча, направилась на голос пьяницы и, не раздумывая, заскочила внутрь машины.

– Ну, надо же, как к себе домой зашла. Это знак…

Аркадий жалостливо смотрел в мои глаза.

– Слышь, парень, возьми её себе. Сейчас хоть и весна, а там лето, но после-то снова холода придут. Боюсь, не переживёт ещё одну зиму на улице. Видишь, какие ушки у неё. – Зазубренные края ушных раковин животного и вправду выглядели очень странно. – Отморозила бедолага. И хвоста половинка, отпал не так давно. Она счастье тебе принесёт, раз сама в машину запрыгнула.

– Что-то тебе она его не принесла. И куда мне котят от неё девать?

– Не скажи, не раз будила меня, не давая замёрзнуть, даже царапала. А за деток не бойся. Не рожает она, не было ни одного помёта, – видно, бесплодная.

– Не могу. – Я продолжал сопротивляться, хотя уже знал, что возьму эту кошку вместо недавно погибшего под колёсами грузовика Тишки.

– Пожалей её, а я присмотрю за домом Дуськи и могилкой, пока вас не будет. Чтоб никто не учудил чего. – Он выглянул в окно, словно боялся, что кто-то услышит его слова, и шёпотом добавил: – Не любили её тут шибко.

– Хорошо.

Я притормозил возле небольшого, выкрашенного в зелёный цвет дома и помог Аркадию выбраться. Он замахал руками, заслышав скрип входной двери.

– Уезжай поскорее! Сейчас маманя выскочит и начнёт орать, словно резаная.

Я не стал дожидаться единственной родственницы горького пьяницы и надавил на газ. Мурчание развалившейся на заднем сиденье незваной гостьи по непонятной причине вовсе не раздражало, а приятно грело душу…

***

Дашка разглядывала двор между пятиэтажками с высоты человеческого роста всего несколько секунд после того, как я вынес её из машины. Она заёрзала, выгибая худое тело, вырываясь из рук, и спрыгнула на землю, как только я ослабил хватку. Но не шмыгнула в кусты – чего я опасался, – а, задрав обрубок хвоста, потерлась о мои ноги и безошибочно направилась к двери нужного подъезда, словно не я привёл её к себе в дом, а она приглашала в гости.

– Ну что же, пошли, путешественница.

Я достал из салона купленный в «Монетке» кошачий корм, наполнитель для туалета и, щёлкнув блокиратором двери, направился следом.

Кошка смело вышагивала по бетонным ступеням, оглядываясь на меня в пролётах, как бы спрашивая: «Не на этом ли этаже мы живём?» Услышав:

– Нет, иди выше, – направлялась дальше, как будто понимая всё, что я говорю.

Она обнюхала две рядом расположенные двери на моём этаже и, совершенно верно выбрав нужную, уселась на прорезиненный коврик, лежащий у порога.

– Умница, девочка! Может быть, ушки у тебя и отморожены, но нюх превосходный. – Я провернул несколько раз ключом в замке и распахнул перед остренькой рыжей мордочкой дверь.

– Заходи, будь как дома. Надеюсь, мы поладим. Только вот прогуливаться выходить вряд ли ты сможешь, этаж-то четвёртый. Привыкай к дисциплине. Гулять только со мной, и то по выходным.

Дашка, игнорируя мою речь, отправилась прямиком на кухню, где нехотя поела сухого корма, напилась воды, пошебуршала в лотке с песком, и лишь после этого отправилась изучать квартиру. Я мысленно благодарил Мишку, чья природная жадность взяла верх над моим желанием избавиться от посуды и тазика Тишки. Друг мудро рассудил, что боль от потери пройдёт, а любовь к кошкам не исчезнет, и когда-нибудь в моей квартире снова появится пушистый питомец.

– А вот с балкона не вздумай сигануть! Это тебе не деревенский забор. Тут высота другая, ноги переломаешь…

Я не успел договорить, как Дашка, обойдя пепельницу, вспрыгнула на стул, с него – на деревянные перила, а с них – на расположенный в метре кондиционер, плюя на перечень моих запретов.

– Понятно. Привыкла всё делать по-своему?

Кошка повернула мордочку в мою сторону, лениво зевнула и, обмахиваясь хвостом, словно от надоевшей мухи, уставилась вниз, высматривая острым зрением букашек и реагируя ушами на птичье пение.

– Хорошо, пойду переоденусь. Дверь оставляю приоткрытой, сама придёшь, как надоест таращиться на то, что не можешь достать.

Так в моей жизни появилась любимая Даша, но кошка была лишь первой под этим именем…

Она выбрала место для сна у меня в ногах, но перед этим долго шипела, усевшись у открытого окна, вынудив, в конце концов, его закрыть. Я смотрел на враз успокоившееся животное, с урчанием перебиравшее лапками, делая мне массаж лодыжки.

– Ну, довольна теперь? – с раздражением ворчал я. – Будем задыхаться ночью от жары? Что ты там такого увидела?

В голове всплыли слова Аркадия, что Даша ни разу не приносила котят. Я ухмыльнулся нелепости сорвавшейся с языка фразы:

– Кошка-девственница скрывается за закрытым окном от котов, собак или неведомой нечисти?

Если бы знать тогда, что одна из трёх перечисленных догадок верна…

***

Я в который раз смотрел на часы, словно пытаясь подогнать тянущееся как никогда долго время. Голова болела от недосыпа: спёртый воздух спальни не способствовал полноценному отдыху. Проблему можно было легко решить, если ночевать в большой комнате, когда-то служившей спальней родителям; именно на её стене был установлен кондиционер, перенести который вечно не доходили руки.

В этот день я покинул офис одним из первых. Какая-то непонятная тревога гнала домой. Я бежал в метро по двигающемуся вверх эскалатору; заскакивал в закрывающиеся двери маршруток, не различая лиц пассажиров, сливающихся в единую массу говорящих, шевелящихся пятен. Путь домой, обычно занимающий час, был преодолён минут за пятьдесят.

Первый приступ паники накрыл за железными дверями подъезда. Я не мог объяснить чувство, пришедшее вслед за вымораживающим позвоночник страхом. Странное ощущение, будто кто-то дышит в затылок, и осязаемое присутствие смеси запахов, которые впервые почувствовал, шагнув через порог подаренного дома. Тлен, гниль и что-то неуловимо сладкое, так похожее на аромат янтарной жидкости духов из толстого стекла флакона, выставленного на трельяже бабушкиной прихожей. Детские воспоминания доброго тепла, перемешанные с холодом мрачного запустения…

– Кто здесь? – Заданный вопрос повис в безмолвии перекрытых бетоном лестничных пролётов. – Чёрт…

Последнее слово относилось к собственной глупости. Но вскоре я получил ответ. Отчаянное царапанье двери и громкое мяуканье, несущееся с верхних этажей, – Дашка звала на помощь. Я бежал, перепрыгивая через несколько ступенек враз, сердце отбивало чечётку, пока ключ нащупывал нужное положение в замочной скважине.

– Что случилось, девочка?

Кошка ответила угрожающе громким шипением, вперив зелёные глаза в просвет между ног, словно выглядывая кого-то за мной. Липкий холод снова коснулся позвоночника. Я сделал шаг за дверь, тут же захлопнув её перед носом выгнувшей спину Дашки.

– Что с тобой? – повторил я вопрос, словно она могла мне ответить. – Что ты там увидела? Неужели мой страх был настолько осязаем?

Рыжуха потёрлась мордочкой о ноги, как бы извиняясь за приступ агрессии, и легла у порога, недовольно урча и подёргивая обрубком отмороженного хвоста.

3 глава

Я ужинал за столом в большой комнате. Кошка металась по квартире: то выскакивала на балкон и занимала облюбованное место на кондиционере, то бросалась в прихожую, зло шипя на вторую, обитую утеплителем и толстой кожей дверь.

– Что тебе не сидится на месте? И есть отказалась…

Я зацепил из тарелки с жареными яйцами и сосисками порезанный кругляшами свежий огурец, когда домашний телефон залился пронзительной трелью. Вилка в руке дрогнула, зелёный ломтик свалился на стол.

– Кто может звонить на домашний? – поинтересовался я вслух, адресуя вопрос скорее Дашке, чем себе. Нужно было её успокоить. – Реклама, наверное. Достали. Алло…

Не успел я поинтересоваться, кто говорит, как в трубке раздался взволнованный голос нового знакомого.

– Это Аркадий. Я, как и обещал, слежу за домом.

– Спасибо…

Слова благодарности были оборваны скороговоркой горького пьяницы:

– Не перебивай. Времени мало, пока маман вышла, звоню. В деревне опять переполох. Твоя Дуся, будь она неладна, и после смерти чудит. Снова крест выдавила из могилы. Ты там гляди, осторожней будь, пакостить она начинает без креста-то…

Я с трудом различал слова в льющемся сплошным потоком бормотании.

– Какой «крест»? Кто выда…

Меня опять перебили:

– Всё, маманя идёт.

Длинные гудки били в ухо, перезванивать не имело смысла. Аркадий, выпросив «на всякий случай» мой домашний номер, сразу предупредил, что говорить будет коротко, так как платить за междугородку «маман» не любит.

Я положил трубку, так и не поняв, о чём хотел предупредить недавно обретённый друг, живущий единовременно в двух параллельных реальностях – на земле и в парах пьяного угара.

– Крест, пакостит…

Сделав шаг в сторону зала, я споткнулся и чуть не упал, наступив кошке на лапку. Та взвизгнула и метнулась в сторону, оставив на полу обглоданную шкурку огуречного ломтика.

Я удивился:

– Специальную еду не жалуешь, а овощи лопаешь? Может, попробовать тебя кормить тем, что сам ем? – Даша слушала, склонив голову набок, будто понимая, о чём ей говорят. – И как я раньше не догадался. Кто бы тебя, бездомную, к кошачьему корму в деревне приучил?

Я направился в комнату, желая доесть наспех приготовленный ужин. Но не тут-то было…

Новый звонок – на этот раз в дверь, – и следом за ним истерический взвизг Дашки. Она не шипела, а кидалась на обивку, цепляясь за кожу когтями.

– Угомонись, ты начинаешь пугать. Увезу в «ветеринарку» и усыплю!

Я сделал шаг, кошка выгнула спину, боком перегораживая проход, и угрожающе зашипела.

– Теперь ты готова напасть на меня? Успокойся, я лишь загляну в глазок…

Боль пронзила виски, ворвавшись в мозг совершенно противоположными по смыслу просьбами, произносимыми двумя женщинами.

– Не делай этого! – умоляла девушка.

– Открой дверь! Немедленно! – визжала старуха.

Я сомкнул веки, борясь с подступившей к горлу тошнотой. Звонок выдавал непрерывные трели, действующие на нервы не меньше, чем голоса.

– Кажется, я схожу с ума… Прекратите орать!

Мой окрик не возымел нужного действия, разве что голос девушки стал более отчаянным.

– Не делай этого. Прошу, потерпи! Мне так жаль…

– Я вынесу дверь, если ты не откроешь! – шипела старуха.

– Я лишь посмотрю в глазок, обещаю. – Моя просьба была обращена к Дашке, вставшей на сторону невидимой девушки. И словно понимая, что я хочу, кошка отошла в сторону, позволяя открыть одну из дверей и заглянуть в глазок.

– Никого…

Липкий страх парализовал меня в буквальном смысле этого слова. Я не чувствовал собственного тела, словно со стороны наблюдая, как пальцы начинают двигаться в сторону щеколды.