Читать книгу Пламя и лилии - - Страница 1

ПРОЛОГ

В мире существует множество религий и культов, но самым распространённым верованием является Двоебожие. Возникло оно в Илру́нии, единой эльфийской империи, и корнями своими уходит в руническое язычество. У тёмных и высших эльфов испокон веков существовала традиция включать в свой пантеон богов завоёванных ими племён. Как правило, такие божества получали статус «сыновей» и «дочерей» в общей системе верований. Подобным образом древние эльфы обосновывали сакральную природу своей власти и превосходства. Однако время шло, войны велись и прекращались, а список богов и богинь стал слишком громоздким для отправления религиозных обрядов. В молодом государстве эльфов не раз проводились реформы по упорядочению пантеона, однако проблема вскоре вновь проявляла себя. Даже двадцати семи богов оказывалось чересчур много – Илрунии нужен был монотеизм.

Изменения пришли из народа. В 606 году До Падения Саркальту́ра даэрунский пророк Уа́йна из Тласка́лы начал проповедническую деятельность. В своих речах пророк называл Вера́нте, покровителя магии, единственным истинным богом, Всеотцом, а остальных – выдумкой ушлых до податей священников. Подобные слова привели Уайну к конфликту с топилькоа́тлем Уанта́ром – верховным жрецом и советником императора. Советник организовал розыск своего обидчика, и вскоре его под конвоем повезли в направлении Мола́рских гор. Там Уайну собирались приковать к чака́не, огромному ступенчатому кресту, и оставить на съедение агрессивным птицам. От неминуемой смерти мятежного святого спас сам император. Капа́к I в тайне увлекался учением пророка и даже инкогнито посещал его проповеди. Освобождение Уайны вызвало бурную реакцию топилькоатля Уантара. В своих письмах императору он предупреждал, что нашлёт на того гнев небес и предаст анафеме. Государь не стал терпеть подобные заявления и повелел казнить зазнавшегося клерикала. В качестве нового топилькоатля он назначил Уайну, который сразу принялся за преобразования. Так появился Веранти́зм, и примерно так в течение всей истории проходили любые его изменения.

Второго бога эта религия приобрела в правление Ма́нко III. Являясь чрезвычайно набожным эльфом, император был убеждён, что вся Илруния должна находиться в лоне единой церкви. Эльфийская империя к тому времени полностью заняла континент, и примерно половину её населения составляли люди. Потому они крайне неохотно принимали эльфийского Всеотца. Даже гонения на людских жрецов не приводили к ожидаемому результату. Тогда Манко III пошёл иным путём. В одной из проповедей пророк Уайна упоминал о пришествии «владетеля людей, который встанет по левую руку от владетеля рунов». Руководствуясь данным постулатом, специальный комитет по церковным делам разработал концепцию очередной реформы. В Верантизм вводилось новое божество – Великая Мать, которая объявлялась покровительницей человеческого рода. На эту роль комитет избрал Э́лию – рыжеволосую богиню весны, которая присутствовала во многих людских пантеонах и, вероятно, была заимствована ими у общих предков. Так император установил равенство разумных рас и одновременно закрепил эльфийское превосходство, объясняя его через власть отца в семье. В результате Верантизм стал Двоебожием. Реформа прошла не слишком гладко, но поддержка друидов, которые и раньше молились этой богине, помогла армии подавить человеческое сопротивление. А волнения эльфов подавили быстрее людского.

Илруния давно распалась, но Двоебожие продолжает существовать. Церковь Всеотца Веранте фактически пала вместе со своей страной, а вот поклонники Великой Матери не знают горя. Но грядёт новая реформа. Как и раньше, вызванная противоречиями между священством и царством, она пройдёт карающим пламенем по земле Скаарвии. А когда огонь потухнет, неведомый враг нанесёт удар. Из пепла возродятся две птицы с одним лицом и начнут борьбу, которая истощит обеих. Выжженные поля обагрятся кровью, и красная пелена покроет земли Да́рласа. Некогда скрытый за кулисами мира, оркестр войны начнёт свой жестокий концерт. Однако завершить его он не сможет – приближаются перемены, к которым никто ещё не готов. Нарушив ход времени ради превосходства, лавровый венец обрёк всех на хаос. А ты, лепесток, оторвёшься от своего цветка и пролетишь над пламенем, ведомая ветром раздора. Слышишь этот гул? Буря уже началась.

ГЛАВА I

И́рис Ко́трин очнулась от неприятного сна. За окном уже давно было светло, хотя казалось, что вечером она прикорнула всего на минутку. Рядом с кроватью валялась раскрытая книга «Религии мира» ро́мульского мыслителя То́маса из Акви́но. Когда-то девушка обещала своей бабушке прочитать этот фолиант, но он был написан таким отвратительно вычурным языком, что процесс чтения неизбежно становился пыткой. Время шло, старушка Ма́ргрет Котрин умерла чуть больше года назад, а Ирис так и не смогла осилить книгу.

Девушка встала с постели, отряхнула светлые волосы и, накинув неброский халат, отправилась к умывальнику. В это время в окно её небольшого, но по деревенским меркам дорого обставленного дома кто-то постучал.

– Ирис! Ирис, открывай! – раздался сварливый женский голос. – Опять она спит до обеда. Ух, бабка бы тебя проучила! Она-то спозаранку вставала, не то, что ты!

– Уже иду, тётя Бри́тта!

С тех пор, как Маргрет Котрин не стало, Ирис приходилось туго. Бабка её была травницей, любимой всей округой, и не находилось в Ме́ларене такого человека, который не поминал её добрым словом хотя бы раз в неделю. Денег у местных было немного, поэтому за лекарства они обычно расплачивались мясом, яйцами, молоком и другими продуктами сельского хозяйства. Один мастер даже сделал старушке печку, когда она вылечила его сына от ангины. Поэтому Маргрет легко могла содержать себя и внучку, не имея собственного скота и кур. Внучка, конечно, любила жить в достатке, а вот постигать бабкино ремесло – не очень. Тем не менее, до смерти в возрасте 93 лет старушка всё-таки научила Ирис основам своей науки, а также оставила массу книг и рецептов – на всякий случай. Этим белокурая девушка, которой не было ещё и двадцати, зарабатывала на свою жизнь. Деревенские не слишком высоко оценивали варева и мази Ирис, но всё же многие относились к ней снисходительно.

По-прежнему растрёпанная, с лицом, не до конца вытертым после умывания, юная травница открыла дверь нежданной гостье.

– Ну, наконец-то! Я уж думала, помру тут, пока тебя жду.

– Простите, тётя Бритта.

– Ладно уж, чего там. Смотри, с чем я к тебе пришла, – только сейчас Ирис заметила, что у женщины в руках была клетка с гусем. – Сеня мой заболел. Пёрышки у него выпадают, сам он от еды отказывается и не ходит почти по двору-то.

Ирис равнодушно взглянула на птицу:

– Тетя Бритта, зачем Вы ко мне опять своего гуся притащили?

– Так чтоб ты посмотрела, чего с ним.

– Я ж его уже смотрела во вторник. И мазь Вам дала. Три дня прошло, а Вы снова тут.

– Так та мазь, дочка, воняет на весь двор. А ещё, видать, щиплется сильно. Я ему как гузно ею намазала, он от меня по всему огороду потом носился.

– Вот видите, сразу ходить начал.

– Ты мне тут зубы не заговаривай, – огрызнулась гостья. – Я у тебя другую мазь взять хочу.

– Другой нету, этой пользуйтесь. Только прошу Вас, тётя Бритта, мажьте ему те места, где перья выпали, а не только гузно.

– Так-то оно экономнее. Только полбанки ушло.

– Если Вы сами всё лучше меня знаете, чего тогда ко мне-то пришли?

Тётя Бритта улыбнулась и положила клетку с гусём на землю:

– Ладно тебе, не кипятись. Сделаю, как велела, раз оно так важно. Ты лучше скажи: слыхала, что в столице-то творится?

– Немного.

– То-то же. А вот ежели ты меня мятой напоишь, я тебе всё расскажу, у меня брат оттуда вчера приехал.

Ирис улыбнулась и пригласила женщину в дом. Заварив листья смородины, мяты и лимонника, девушка отошла переодеться. Она всецело доверяла тёте Бритте и оставила кухню под её временным присмотром. Сама же Бритта Сте́нсен знала Ирис с детства, ещё когда родители бросили её и отдали старушке Маргрет на попечение. Конечно, Бритта тогда была совсем молодой, но уже воспринималась девочкой как взрослая тётенька.

– Ну, так вот, – начала женщина, дождавшись, пока Ирис сядет рядом.

– Только покороче, мне скоро идти надо, – скромно сказала блондинка.

– Опять на свидание, небось, – тётя Бритта сделала укоризненный голос, но тут же засмеялась. – Милая, в твоём возрасте даже у меня столько ухажёров не было.

– Завидуете? – улыбнулась Ирис.

– Немножко. Но ты ведь красавица, так и должно быть. Только всё ж поумерь пыл чуть-чуть. А то уже вся деревня шепчется о твоих гуляньях.

– Разберусь как-нибудь. Так что за новости-то из столицы?

– В общем, Брин, брат мой, приехал вчера из Трангарда, – отхлебнула напиток тётя Бритта. – Сказал, что там ужасть творится. Дескать, король-то наш рассорился с друидом Игна́цием в пух и прах, и теперь у них война самая настоящая. Игнаций по всем своим приказ какой-то выдал, а государь набрал уголовников-головорезов, чтоб они друидов и тех, кто якшается с ними на кострах сжигали. И вот эти костры, мол, теперь по всей столице горят.

Реальная история, конечно, отличалась от рассказа тёти, хотя в нём и имелась немалая доля правды. Король Скаарвии Олав Одноглазый и Верховный друид Игнаций из А́нгрика несколько лет назад совместно затеяли церковную реформу, суть которой во многом сводилась к переносу мест служения Великой Матери в города, где специально для этого создавались храмы. Однако из-за алчности обоих до власти реформа остановилась примерно на середине: храмы уже практически построили, но переходить туда никто не собирался. Больше того, Игнаций уехал из столицы в родной Ангрик и призвал других друидов игнорировать все королевские начинания, назвав их «искажениями истинной веры». Государь Олав, мягко говоря, возмущённый поведением жреца, учредил из специально отобранных им людей Святую Инквизицию, которая должна была довершить реформу и организовать в городах послушное регулярное священство. Всех сопротивлявшихся, подозрительных, просто симпатизировавших друидам людей, а также любых колдунов, медиумов и гадалок он разрешил уничтожать на месте.

Ирис слушала тётю Бритту и старалась не показывать чрезмерное волнение. Рассказ до боли напоминал девушке часть её сна, а она относилась к снам щепетильно. На то были причины: иногда глупые видения в дрёме заменялись чем-то особенным, другим по ощущению. И это другое потом неизбежно находило отражение в реальной жизни. Так вещий сон снился ей перед смертью бабки, а до этого – в год, когда была засуха. Сама Ирис очень боялась своих пророческих способностей и поэтому никому о них не рассказывала.

– Что-то ты побледнела, дочка.

– А… да так я уж. Просто…

– Мнительная ты, Ирис. Не надо так, настрадаешься по жизни от чужого горя больше, чем от своего.

– Как думаете, тётя Бритта, а долго ещё они до нас идти будут?

– Я думаю, они вообще к нам не придут. Кому мы нужны? Всегда на краю мира были, там и останемся, – женщина встала из-за стола, прихватила оттуда пару пряников, взяла с пола клетку с гусём и решила прощаться. – Засиделась я тут с тобой, Ирис, а дела-то стоят. Не против, что я деткам гостинцы прихватила?

– Не, что Вы.

– А ты с парнями долго не гуляй, милая. Хотя б не со всеми сразу.

– Тётя Бритта!

Гостья залилась смехом. Затем она уже собралась идти к двери, как вдруг повернулась.

– Слушай, ты меня извини за любопытство-то, но всё ж интересно мне: ты не с Гу́нькой гулять-то пойдёшь?

– Не с Гунькой, – с возмущением ответила Ирис. Тётя проигнорировала её интонацию.

– Хорошо. Он, говорят, болеет чем-то этаким. С ним не надо. А с Сидом иди, он парень неплохой. Меркантильный только.

Ирис немного удивилась тому, как тётя Бритта угадала её сегодняшнего ухажёра. Но совсем чуть-чуть. Девушка прекрасно знала, как весь Меларен обсуждал её личную жизнь, но её это не смущало. Не смущало также и то, что парней у Ирис было много, и все практически одновременно. Молодые люди дрались за неё, ругались, а она могла выбрать кого-то третьего. Ей никогда не отказывали. Ирис даже нравилось, что её считали ветреной. Она гордилась «послужным списком» кавалеров и совершенно не стыдилась такого поведения.

Быстренько спровадив тётю, девушка собралась и отправилась на прогулку. Они с Сидом хотели сегодня пойти через луг на холмы, где до сих пор можно было найти много земляники, и там провести свободное время. Однако только юная травница вышла из дома, как увидела Сида, который в этот момент собирался постучать в дверь.

– Я как раз о тебе подумала, и вот ты тут, – очаровательно улыбнулась Ирис.

– Да, решил зайти. Пошли?

– Конечно.

Погода была прекрасной: несмотря на август, многие продолжали купаться в реках и ходить, не слишком тепло одеваясь по вечерам. Ирис наслаждалась каждым лучиком солнца и беззаботно смеялась, иногда делая вид, что слушает своего спутника. Она понимала, что парни вроде Сида считают такое поведение милым и вряд ли станут возмущаться, потому можно было расслабиться и дурачиться всю дорогу. Неудивительно, что путь прошёл незаметно. Ирис и Сид сели на мягкую траву и принялись собирать ягоды.

– Прекрасное место. Отсюда видно дорогу на город и поворот на Си́мрик.

Ирис не отвечала, рот был слишком занят земляникой. Тем не менее, она тоже смотрела туда. В сухую погоду дорога выглядела по-своему привлекательно, но стоило начаться дождю, как даже кони в ней, наверное, увязли бы по шею. Сейчас же они шли так, будто под ними была не обычная земля, а мощёный тракт. Гордые скакуны, с красивыми попонами, сразу видно – городские. На этих самых конях ехали всадники: одна часть, большая из них, была закована в доспехи, поверх которых колыхалось сюрко́ с неясным изображением, другая же напоминала карикатурных монахов в чёрном облачении. Вид странников начал внушать Ирис тревогу.

– Сид, а кто это там?

– Не знаю, Лисичка. Я таких никогда не видел. Может, это те самые инквизиторы?

– Кто?

– Ты что, с утра об этом вся деревня гудит! Король, мол, Святую Инквизицию создал, чтоб она друидов приструняла.

По спине девушки пробежал холодок.

– Это они? – Ирис растерялась от нараставшего внутри страха. – Сид, они же не к нам идут?

– Похоже, нет. Вроде, в Симрик заворачивают. А ты чего так напряглась-то, ты ж не друид.

– Тётя Бритта сегодня заходила, сказала, туда головорезов набирают и бандитов. А я ж травничеством промышляю. Приплетут меня, скажут, колдовала как друидка, и… – подступивший к горлу ком помешал ей закончить фразу.

– Не бойся, глупая. Я думаю, они ищут Фла́нния.

– Батюшку Фланния… Да, наверно. Он же друид. Нам предупредить его надо.

– Что ты, тогда точно убьют.

Ирис снова не отвечала. Незнакомцы крепко поселили в ней страх за собственную жизнь. В то же время, внутренняя доброта вперемешку с сомнением не давала ей прямо сейчас начать собирать вещи и бежать прочь из деревни – ведь батюшка Фланний тогда бы неизбежно погиб. Сиду было не понять этого, но один внешний вид инквизиторов прямо-таки заставлял девушку идти к друиду. По правде говоря, в глубине души она надеялась, что жрец сможет не только скрыться сам, но и укрыть Ирис.

– Я должна идти к батюшке.

– Успокойся.

– Ты пойдёшь со мной?

– Нет уж. И тебе не советую. Ты так паникуешь, а они к нашей деревне наверняка даже не подойдут. А вот тебя, когда обнаружат у друида, точно в чём-нибудь обвинят.

– Да… – Ирис опустила глаза. – Отведи меня домой, Сид. Как-то неуютно тут стало.

Он был рад, что девушка это предложила. Так Сид мог быть уверен, что Ирис у себя, а не у Фланния. Отведя её до порога избы, парень немного подождал приглашения на чай, после чего не без труда добился нового свидания и отправился домой, поцеловав травницу значительно крепче, чем она того хотела. Убедившись из окна, что ухажёр удалился из поля зрения, девушка направилась к друиду.

Отец Фланний, как не трудно догадаться, жил в лесу. Неподалёку от Меларена находился хендж – каменный круг, представлявший собой традиционное для друидов место богослужений. Хендж был большой и ухоженный и состоял из трёх колец: внутреннее и внешнее напоминали бесконечные арки, где огромные прямоугольные столбы высотой почти в три метра подпирали такие же по форме плиты, образовавшие правильный круг. Центральное кольцо состояло из более высоких колонн, напоминавших обелиски, которые словно стремились вонзиться в небо. Младший друид Фланний ухаживал за хенджем практически всё свободное время, потому это сооружение считалось одним из самых красивых в округе. Ирис застала старика как раз тогда, когда он протирал огромную расписанную узорами каменную плиту в центре круга, бывшую алтарём Великой Матери Э́лии. Седобородый друид, одетый в серую робу, отложил тряпку и тепло поприветствовал девушку.

– Привет, доченька.

– Батюшка Фланний, нам нужно скорее бежать…

– Здесь мы в безопасности, моя дорогая.

– В Симрик приехали инквизиторы, батюшка, – Ирис невольно заплакала. – Они убьют нас.

– Тихо-тихо, милая, – Фланний по-отечески обнял девушку. – Не бойся. Инквизиция, конечно, поганая банда, но страха-то в людя́х они и добиваются. От веры отказаться требуют, железом калёным жгут, а то и сразу на костёр.

Ирис расплакалась ещё сильнее.

– Ну-ну, прости меня, старика. Не такие вещи надобно говорить, когда дочки на груди плачут.

– Батюшка Фланний, – вытерла слёзы девушка, но те снова потекли по щекам, – а Вы от них прятаться будете?

– Прятаться-то? Буду, конечно. Не пойду же против изуверских мечей с голым-то пузом, уж меня извини. Я веру свою сохранить хочу, а не их кровожадность потешить.

– А можно мне с Вами? Я ведь травница, они наверняка таких будут резать …

– Мда-а, – протянул друид, – я слышал, они чёрных кошек сжигали за то, что они чёрные. А на деле – для потехи. Действительно, оставайся со мной. Только скажи мне честно: ты в Великую Мать-то веришь?

– Верю, батюшка.

– Тогда она тебе поможет. Пойдём со мной, милая, покажу, где мы будем скрываться от лиха.

На удивление Ирис Фланний привёл её практически назад в Меларен. Неподалёку от деревни стоял небольшой дом, который, как говорили, раньше принадлежал сыну друида, а когда тот уехал в Тласка́лу, пустовал, пока отец не стал использовать его как подсобку. Около хаты уже собрались человек пять – двое из Симрика и троё местных. Ирис видела их на службах в хендже, когда от безделья заходила туда по религиозным праздникам. Отец Фланний попросил подождать снаружи, а сам ненадолго ушёл в дом. Ирис тревожили эти люди – они совершенно не казались напуганными, даже наоборот. А ведь все присутствовавшие пришли сюда прятаться. Кроме того, была ещё одна странная деталь: и мужчины, и женщины оделись в красивые парадные вещи. Ирис даже стало неудобно за то, что она пришла в сарафане, в котором обычно гуляла. Едва ждавшие успели поздороваться с травницей, как батюшка Фланний открыл дверь и пустил всех внутрь. Он уже стоял в белой мантии с кожаным поясом, на котором висел серп. Неприметный снаружи, внутри дом был весьма привлекательным: все стены оказались украшены рисунками жёлтой, белой и синей краской, основным элементом которых были геральдические лилии. Именно они являлись главным символом Великой Матери, потому как по легенде этими цветами Мать Элия показала древнему королю людей Руада́ну путь через реку, когда его враги обрушили мост.

Едва все вошли, как друид запер дверь на засов и приказал сидеть тихо, а сам стал украдкой поглядывать в окно из-за занавески. Примерно через полчаса к хате подошли инквизиторы. Ирис этого не видела, но за стеной были отнюдь не все, кто ехал по дороге, когда она гуляла на земляничном холме. Три рыцаря и монах в черном одеянии слезли с коней, в то время как четвёртый, особенно богато снаряжённый, что-то приказал им, оставаясь верхом. В дверь громко постучали.

– Именем короля, откройте!

Беглецы переглянулись. Открывать никто, разумеется, не стал, но само появление этих людей нагнетало страх. Ирис аккуратно посмотрела в щёлочку в окне. Вблизи облачение инквизиторов выглядело ещё страннее и оттого ужаснее, чем издалека. На красном сюрко, полотне, надеваемом поверх доспехов, изображалось чёрное пламя в золотой окантовке. Закрытые шлемы с забралами напоминали металлические черепа, за которыми совершенно не было видно людей. Один из воинов держал меч, испачканный в крови, а другой, тот, что сидел на коне, развернул какую-то бумагу и принялся громко оглашать написанное:

– Младший друид Фланний из Фо́рсборга, от имени Его Величества Олава I, милостью Великой Матери Элии короля Скаарвии, я, рыцарь Святой Инквизиции Кадеи́рн из Тра́нгарда, прибыл сюда, чтобы арестовать тебя за преступления против религии, народа и государства, а также привести наказание в исполнение.

Фланний молчал. Люди в избе начали тихо молиться. Выждав паузу, Кадеирн продолжил:

– Очевидцы сообщили, что ты привёл в этот дом пленников. Отпусти их добровольно и выйди перед нами, не то я велю выломать дверь.

– Моя совесть чиста! – крикнул Фланний и показал пальцем на шкаф, который двое мужчин сразу же стали сдвигать к входу.

Ирис заметила, что другие скрывавшиеся смотрели на неё подозрительно. Она отошла от окна и тут же попала в «окружение» плотно вставших людей. В это время друид принялся громко читать молитвы. Одновременно он извлёк из-под мантии небольшой кристалл горного хрусталя, висевший на шее, потёр его и закрыл глаза. От страха Ирис зажмурилась и тоже принялась молиться, хотя никогда в жизни этого не делала. Вдруг ей показалось, что она почувствовала запах дыма. Сначала лёгкий, как будто ветер издалека принёс след горящего костра, он быстро усиливался. Стало жарко. Открыв глаза, девушка увидела, что дом вокруг неё полыхал, а из-за двери слышались колоссальной силы удары, которые по неизвестной причине не могли ничего с ней сделать. Ужас возрос настолько, что она с трудом осознавала происходящее. Друид громко крикнул: «Лучше умереть в правде, чем жить в ереси!». Девушка попыталась бежать к двери, но люди схватили её и силой поволокли назад. Ирис упала прямо на горящую тряпку, а другие не давали ей встать. От пламени загорелась одежда, и тело ощутило такой жар, что он даже казался холодным. Но самым ужасным был дым, едкий, горький, давящий. Травница видела, как на стенах обгорали рисунки с лилиями, а вместе с ними сгорала она сама. Все вокруг молились и пели, вгоняя друг друга в одурманивающий транс.

Ирис кричала и вырывалась из рук фанатиков, подгоняемая адской болью, которую причинял её телу горевший сарафан. Жар давно перекинулся на волосы, и с левой стороны они понемногу начали тлеть. Девушка выла и отбивалась от хватавших её людей, насколько ей позволяла ситуация. Наконец, травнице удалось освободиться. С трудом подбежав к противоположной стене и взяв ещё более-менее целую табуретку, она ударила ею в одно из маленьких домовых окошек. Девушка надеялась выбить все осколки оттуда, но её снова стали хватать и затаскивать уродливые, обгоревшие люди. На этот раз она не поддалась и, что было силы, прыгнула вперёд. Жутко порезавшись, Ирис вылезла из окна и упала на землю, из настоящего огня к огню геральдическому. Её тут же подобрали инквизиторы и оттащили в сторону. Они что-то громко кричали, но от боли, накатившейся огромной волной, травница не могла ничего разобрать, а потом все эти мгновения напрочь выпали из её памяти.

ГЛАВА II

Люди с пламенем на знамёнах гордо шли по улице старинного города. Вокруг них горели костры. В каждом всполохе огня угадывались человеческие руки, тянувшиеся к небу, но стоило их заметить, как они тут же исчезали. Среди закованных в доспехи мужчин была и она, Ирис Котрин. Она поднялась в воздух на уровне красных полотен. «Ирис Котрин: символ раскола, жертва… внучка травницы. Символ, за которым стоит неприглядная правда. Такие символы не нужны живыми». Вспышка – и от девушки осталась лишь отрубленная голова, которую несли на пике.

Ирис очнулась на кровати в незнакомом месте. Сарафана на ней не было, а почти вся левая сторона тела оказалась замотана и жутко болела. В комнате девушка находилась одна, но из-за стены слышался разговор двух женщин. Ирис прислушалась.

– … а господин Кадеирн через час приехать обещал. В Са́лерин со своими отправился, дальше порядок наводить.

– Странный он, этот господин…

– А тебе не всё ли равно? Не трогает – не вмешивайся.

– Так вот он же приказал девку выходить, что из горящей избы сбежала. А ведь там друид и раскольники горели.

– Я у инквизиторов разговор давеча подслушала: они, как девка поправится, хотят по всем городам рассказать, что староверы людей сжигают ни за что. А вот Инквизиция Святая, дескать, спасает их из огня изуверского. Ну, и наша милочка тому живым доказательством будет.

К Ирис вернулся страх. Она была уверена, что стоит им хоть немного покопаться в её истории, как инквизиторы поймут, что она не лучше батюшки Фланния. От воспоминаний и нахлынувших от этого имени чувств на глаза навернулись слёзы. Но не успела травница заплакать, как в комнату вошли две женщины и Сид, едва поспевавший за ними.

– Как ты себя чувствуешь, родненькая? – начала одна.

– Болит всё… Долго я пролежала?

– Полдня уж, – сказала другая.

Сид подошёл к кровати.

– Я, как узнал, что с тобой стряслось, сразу сюда примчался.

– А где мы?

– В Симрике.

– Мне бы домой…

Сид опустил глаза.

– Дома больше нет. В Меларене бушует пожар, почти всё сгорело.

– Инквизиция? – всхлипнула девушка.

– Нет. Тот дом, в котором тебе случилось оказаться, был не единственным, где фанатики решили заживо сжечь себя.

Ирис рыдала, а Сид молчал. Он попытался обнять подругу, но даже аккуратные прикосновения отзывались невыносимой болью.

– Ладно, мы пойдём, – вмешалась одна из женщин. – Посидите тут, поворкуйте. Минуток через пятнадцать вернёмся.

Едва они ушли, как девушка попросила Сида наклониться к ней и тихо, очень тихо прошептала:

– Нам надо бежать отсюда.

– Что? – парень тоже перешёл на шёпот. – Зачем?

– Инквизиторы хотят сделать из меня символ.

– А что в этом такого? Если бы не Кадеирн, тебя бы и выхаживать не стали.

– А то, что только они поймут, что я внучка травницы, да ещё и сама этим промышляю, как тут же отправят догорать.

– Успокойся, Лисичка, ты пережила…

– Пожалуйста… – едва не плача, взмолилась она. – Пожалуйста, давай сбежим. Уведи меня отсюда, Сид, прошу тебя.

Молодой человек громко выдохнул.

– Хорошо, но как? На тебе даже и платья нет.

Ирис осмотрелась и остановила взгляд на старом платяном шкафу.

– Может, там что-нибудь для меня найдётся. Моя одежда, наверное, вся сгорела.

Сид покопошился в гардеробе и обнаружил там неприметное серое платье, которое явно давно не носили. С помощью парня Ирис оделась, обула приятного вида деревянные башмачки, которые ей на удивление подошли, взяла бинты, лежавшие рядом с кроватью, и снова стала уговаривать своего посетителя.

– Я вылезу через окно.

– Вряд ли, ты еле стоишь, – Сид вытащил из шкафа что-то ещё. – Вот, накинь хотя бы платок, чтобы не было видно лица, и иди за мной.

Женщины, которые выхаживали Ирис, покинули дом, потому беглецы без труда вышли оттуда. Окольными путями пара ушла из Симрика и, бросив печальный взгляд на зарево, полыхавшее в стороне их родной деревни, принялась обсуждать дальнейшие действия.

– Я думаю, – начала девушка, – надо идти в Тласкалу. У меня подруга там сейчас, она мне писала. Можно пожить у неё.

– Тласкала – это прекрасно, но вот пешком мы не доберёмся. Всё-таки, ты нездорова.

– Вдруг попадётся кто проезжий, попросимся. Взамен на бабушкин кулон, может, довезёт до города.

– Посмотрим, – Сид грустно взглянул на бывший Меларен.

– Как твои родители? – спросила Ирис. – Ты не хочешь к ним?

– Я тебя не брошу, Лисичка. Думаю, они меня простят. Пойдём, пока нас не заметили.

***

Солнце клонилось к закату, но до темноты ещё оставалось немного времени. Пара уже ушла далеко от деревень, а им так никто и не встретился. Сид настойчиво предлагал нести Ирис на руках, но гордость девушки не позволяла ей согласиться.

– Знаешь, когда мы разошлись, я встретил дядю Брина, он из Трангарда вчера вернулся.

– Слышала.

– Сказал, что многие ярлы в городах поддерживают Верховного друида Игнация. Может, в Тласкале нам повезёт укрыться от инквизиторов.

– Может.

– Лишь бы теперь добраться туда, – парень насторожился и вдруг улыбнулся. – Смотри, похоже, кто-то едет.

На перекрёсток чуть впереди как раз въехала телега, которую везла пегая лошадь. На самой повозке дремал не богато, но прилично одетый мужчина. Ирис и Сид несколько раз окликнули его и попросили остановиться. Мужичок оглянулся на них, ухмыльнулся и приказал лошади отдохнуть.

– Что вам, молодёжь? – жуя соломинку, спросил всадник.

– Вы нас извините, – начала Ирис, но Сид тут же её перебил.

– Отвезите нас до Тласкалы.

– До Тласкалы? – мужичок засмеялся. – Ну, я в неё заезжать не буду, на восток поеду, к Форсборгу. Но подброшу в ту сторону, если заплатите.

– Вот, – девушка сняла с шеи кулон, который слегка оплавился, и отдала незнакомцу.

– Это всё? Милочка, я купец, знаю цену таким штукам. Только за это не повезу.

– Тогда отдайте.

– Не отдам. Предлагайте, что ещё у вас имеется.

Сид в это время вытащил из кармана дюжину крон и передал купцу.

– Ну… – посмотрел мужчина на пару. – Всё равно мало, но так и быть, подброшу. Сердце у меня доброе. Залезайте в телегу, только осторожно, у меня товары там, хоть их и немного. И не вздумайте ничего красть.

Сид и Ирис невинно помотали головами и сели в повозку. Ехали они быстро, иногда подпрыгивая на неровной дороге, как будто купец хотел впечатлить молодёжь своей ездой. Мимо пробегали дорожные указатели, а деревья, стоявшие поодаль от дороги, проплывали, словно могучие корабли. Потом мужичок сбавил ход и стал напевать какую-то тягучую песню, а девушка задремала. А как не задремать, когда сама природа вокруг готовится к ночи? Проснулась Ирис только тогда, когда телега остановилась.

– Приехали, вылезайте.

Ирис осмотрелась. Городские стены виднелись вдали, но путь до них был немалый.

– Ближе я вас не подвезу, мне сейчас заворачивать, – мужчина дождался, пока Сид не помог спутнице вылезти из повозки. – Здесь наши дороги расходятся. Пока, молодёжь.

Лошадь помчала повозку так, что казалось, будто она развалится по пути, но вскоре купец поехал медленнее.

– Думает, что мы его уже не видим, – Ирис засмеялась.

– Наверное. Давай отойдём от дороги вон в тот перелесок – там и переночуем. Местность здесь обитаемая, так что вряд ли нас зверьё покусает, – с улыбкой предложил Сид.

Перелесок действительно был ухоженным, даже со столиком и двумя лавочками, на которых пара и планировала расположиться. Но в то же время ни он, ни она не торопились прерывать объятия.

– Кушать хочется, – тихо сказала девушка.

– Потерпи, – так же тихо ответил Сид. – Завтра придём в город, я найду ростовщика и денег займу. На них и покушаем. Там уж как-нибудь потом отдадим.

– Да не надо сразу в долги влезать, если я отыщу подругу, она нас наверняка накормит.

– Всё равно пара крон в кармане не помешает, – улыбнулся Сид. – Как твои ожоги?

Ирис покорчилась:

– Болят. Наверное, надо сменить повязку.

– Я тебе помогу, Лисичка.

Травница не сопротивлялась. Сид снял с неё одежду и аккуратно положил рядом. Затем он расстелил свою рубаху наподобие покрывала и предложил девушке расположиться. Сняв местами присохшие к ранам бинты, Сид отложил их и осторожно намотал новые. Не упуская возможности, парень ласкал тело Ирис руками. Она была не против. Если бы ночная темнота вдруг разверзлась от солнечного света, Сид увидел бы, какие ужасные травмы скрывали на теле девушки белые повязки. Но он этого не видел. Когда парень закончил перевязку, Ирис удостоила его поцелуя, от которого он долго не мог оторваться. Так, под осторожное пение ночных птиц пара наслаждалась друг другом. Казалось, не было ни сгоревшей деревни, ни инквизиторов – только они. Однако пережитые события вскоре напомнили о себе, и как только Сид переместился наверх, девушку вдруг пронзило острой, режущей болью. Всё-таки ожоги давали о себе знать. Вопреки желаниям Ирис, покой её телу сейчас был гораздо нужнее, чем любовь и ласка. Сид не настаивал. Уняв негодование девушки, он помог ей одеться, укутал травницу её же платком, обнял и, нежно поцеловав в щёку, уснул вместе с ней.

Ирис разбудили лишь первые лучи солнца. Тело по-прежнему болело, но теперь девушка чувствовала себя значительно лучше. Собрав свой небольшой скарб, молодые люди направились в сторону Тласкалы.

Этот старинный город был построен задолго до появления скаарвов в здешних местах и по праву считался одним из древнейших в мире. Много веков назад, закладывая первые кирпичики в землю, альмру́ны-основатели вряд ли даже подозревали, что Тласкала станет центром и сердцем религиозной жизни мира. Именно здесь в седьмом веке До Падения Саркальтура родился и впоследствии начал проповедовать даэрунский пророк Уайна, превративший архаичное язычество в веру практически всего мира. Когда все старшие эльфы в своей огромной массе сели на корабли и уплыли далеко на восток, город вымер лишь ненадолго. Так называемый «Исход альмрунов» фактически открыл для скаарвов новые земли и города, не требовавшие больших вложений при заселении, поэтому они быстро облюбовали Тласкалу, Ильтлепе́тль, Каркао́ль и другие брошенные поселения. Однако даже спустя почти шестьсот лет после «Исхода» город продолжал сохранять стиль своих прежних хозяев: высокие каменные дома правильной формы, колонны и ступенчатые украшения фасадов – и всё это выглядело монолитным. Больше того, ярлы Тласкалы уже много лет запрещали в исторических районах строительство зданий, нарушавших общий архитектурный стиль. Вероятно, именно поэтому Тласкала до сих пор радовала глаз путешественника рунической экзотикой.

Ирис и Сид без особых проблем прошли через городские врата, потому как местная стража имела тайный приказ задерживать на входе исключительно Инквизицию. Несмотря на раннее утро, Тласкала уже проснулась: дворники подметали мощёные улицы, купцы шли к своим лавкам, а старушки ковыляли в пекарню за свежим хлебом. Немного пройдя по дороге, ведущей от городских ворот, Ирис и Сид добрались до небольшой площади с красивым фонтаном, в котором потоки воды формировали спиральную колонну с множеством ступеней.

– Так, я думаю, нам надо разделиться, – тихо начал Сид. – Я собираюсь занять денег у ростовщика, они нам понадобятся. А ты можешь искать свою подругу.

– Зачем нам сейчас деньги? – удивилась Ирис.

– Как зачем? А на еду и воду? А на транспорт? А на ночлег, если мы сегодня не уедем?

– Зачем уезжать? Здесь инквизиторов, вроде, нет.

– Это пока нет. Я думаю, – шёпотом продолжил парень, – они скоро будут повсюду. Так что лучше уехать куда-нибудь совсем далеко. Скажем, за границу: в Хассию или Валарию.