Читать книгу По вашим стопам, Великие - - Страница 1

Угасающее лето: жнивень месяц

Срединный край

– Как же. Ты. Бесишь! – прокатилось над лесной поляной, окруженной короткими, мшистыми елями.

Дело шло к вечеру. Ее возглас поднялся в глухое аспидное небо, на котором сегодня не выделялись даже облака. Холодный дождь накрапывал еще с ночи.

– Я только-то прошу подсказать с дорогой, – ответил на ходу Рэй, опустив бесполезную в этой глуши карту. – Ты ж сама нас в эти леса завела – c обеда блуждаем, нет бы по гостинцу шли.

– А ты понимаешь, что значит «не знаю»? Я триста лет не была в Срединном. Дороги лесами поросли, а гостинцы переместились.

– Так и не предлагала бы идти напрямик. Лиса! Неужто у тебя нет чувства направления?

– Я же не ясновидящая! Откуда могла знать, что по направлению явится овраг, непригодный для прохода лошадей?

Амадей посмеялся, наблюдая за ставшей столь привычной перепалкой этих двоих.

– Темнеет, уважаемые герои, – дипломатично обратился он, запрокинув голову к небу. Капюшон спал, а он взъерошил мокрые, соломенного цвета волосы – именно такой цвет обрели под ярким солнцем его в обыкновении каштановые пряди за время пути из Умиры до Девичьего Поля, а оттуда в Срединный край. – Давайте здесь привалимся? Смотрите, какая чистая полянка.

Но двое строптивых, шагающих впереди, дипломата даже не слышали.

– Давай-давай, попрекай девушку во плену! Может, еще прикажешь мне, аки верной собаке, пробежаться вокруг да поискать ориентиры?

– А от собаки и то больше проку, – буркнул Рэй.

– Вот Горицвет даже не знал, что это такое – заплутать в лесах. Уж он всегда знал, что делать и куда идти, – Сольвейг обиженно скрестила руки на груди поверх своей неизменной коричневой робы и отвернулась.

– Ага, знал. Отступник, что похищал вещи героев и убивал товарищей. Отличный пример для подражания.

– Он хотя бы не донимал меня бестолковыми вопросами.

– Зато продать тебя за серебро, как диковинного зверя, это ерунда, это он даже молодец.

– Сам-то, тоже мне расчудесный герой. Горе мне с таким спутником!

– Так и бродила б дальше со своим любимым героем. Или он тебя в итоге прогнал за ненадобностью?

Сольвейг впилась в спутника жгучим взглядом.

Пререкались двое каждый божий день. В долгой дороге оно даже и лучше: и себя взбодрить, и друзей повеселить, но оба знали незримые границы, за которыми наступали темы, которых касаться нельзя. И Рэй такую границу только что пересек, забравшись в таинственное прошлое подруги. Впрочем, тут между ними влезла Настя, велев никшнуть обоим!

Она схватила под узду лошадей – Чубу и Ворона, и объявила привал до утра. Когда стрелок посмел возразить, мол, еще и не стемнело, Настя отчитала его нездоровое рвение отдельно.

***

Амадей, восседая перед костром, взыскательно подбирал травы для вечернего чая. Группа, при отсутствии съестных припасов, могла иной раз остаться без ужина, но немыслимо было, чтобы Амадей в дороге не насобирал букет ароматных трав.

Рэй, глядя на него, только диву давался: сколько же белоснежных сорочек в его рюкзаке? Шесть недель в пути, если считать от Умиры, а этот щеголь изо дня в день в безукоризненно белой рубахе, и даже его песочного цвета дорожный кафтан особо не испачкался. Рэй с тоской глянул на свои вытянутые на коленках штаны, стоптанные сапоги с потрескавшейся кожей, до смерти уставший ватный жилет и бурую рубашку, что в начале путешествия тоже была светлой – этой уже и стирка не помогала.

Мелисса с Настей разбирали сумки и расседлывали лошадей. Лагерь строил Рэй. С приближением осени небеса темнели скорее день ото дня.

– А вроде в патриархальном обществе живем, – усмехнулся Амадей, приглядываясь к веточке тимьяна. – Мужчина у нас, конечно, главный. И, как глава, он спокойно принимает решения в соответствии с мнением женщины.

Это Амадей к тому, что Настя привалами распоряжается, понял Рэй. Он кивнул устало, обухом топора забивая в землю прутик для навеса от осадков. Дожди, кажется, вовсе не прекращались с момента, как герои пересекли границу между Северо-Восточным и Срединным.

– Как себя чувствуешь? Каждую ночь ворочаешься. Так и мучают кошмары? – спросил Амадей Рэя, пока девушек не было рядом.

Стрелок молча раскинул брезент и стянул его веревками над одним из спальников.

– Прости, если лезу не в свое дело. Соль порой вредничает, но сегодня ты напрасно на нее взъелся.

– Да не взъелся я, – выдохнул с тоской Рэй, бросив на подругу виноватый взгляд.

Та сидела поодаль, обхватив коленки, и наблюдала за квелым движением на поверхности муравейника, что готовился к холодам. Чуть ниже, под ее робой, мерно гулял пышный лисий хвост, который она уже и не прятала.

– Пусть я навязываюсь, но скажу еще раз. Мы все верим в тебя, бездарный герой, – сказал Амадей, всматриваясь в неохотно взошедший огонек, что заблестел наконец-то под влажным хворостом. – В то, что ты и правда приведешь нас на север в поисках истинного предназначения героев. Поверь и ты в нас.

– Спасибо, дружище. Просто, – Рэй всё не сводил взгляда со спины подруги, – переживаю за нее. Но ты уже сделал больше, чем я вправе был просить.

– И видимо, недостаточно, раз ты так и не можешь рассказать мне о причине своих треволнений. Ваши с Сольвейг души связаны печатью Святобора уже полгода. Но именно сейчас ты обеспокоился тем, что можешь ее потерять. Разве не ты обещал даровать ей свободу от своей души? Ты ведь ушел из Стяготы в поисках вещей Великих Героев как раз для того.

– Так и было.

– Тогда в чём проблема? Всё-таки не хочешь, чтобы она тебя оставила? – лукаво сыграл глазами Амадей. – Почему бы не сказать ей об этом? Глядишь, окажется, что северная лиса не такая уж ледяная.

– Есть обстоятельства, которые вне нашей власти, – задумчиво ответил Рэй. Да и как такое объяснишь

Амадей сказал еще что-то, но Рэй уже не слушал. Не мог он пересилить этот черный страх, что поселился в груди после повторного визита в дом ведьмы, что стоит на поляне кошмарных снов. Ведьмы, которая теперь, после нескольких лун и после сотни верст пути, потребовала плату. Духа северной лисы, обитающего в сердце героя, нужно отдать – таково страшное требование ведьмы.

***

Под пасмурным небом сумерки побороли остатки дня удивительно быстро. Лучник, сидя перед костром, возился с растянувшейся лошадиной подпругой, давно требовавшей замены.

– Соль, передай вон тот нож.

Та сидела рядышком от стрелка, расчесывая щучьим гребешком свои рыжие космы, которые за лето отросли, став еще длиннее и дичее.

– Сам возьми, – буркнула она.

– Почему тебе так трудно быть нормальным человеком?

– Сто раз говорила, я только наполовину человек. Меньше ожидаешь – меньше разочаровываешься. Я не обязана соответствовать твоим представлениям.

Настроения спорить не было. Стрелок поднялся сам и взял короткий кустарный нож. Сольвейг пристально проследила за его движениями и, когда он сел, обидчиво добавила:

– И я ненавижу трогать железо. Мог бы уже запомнить.

– Да, Соль. Прости.

– На дураков обиды нет, – хмыкнула она, надменно вздернув носик. Знакомый жест лисьего великодушия, обозначающий обнуление обид и перемирие.

Амадей с Мелиссой сидели на спальнике неподалеку. Они как раз закончили партию в алжасу, которую бессмертная, конечно, проиграла.

– Ну как ты это делаешь, демонюка в белой рубашке?! А ты точно не применял на мне талант, заставляя проигрывать снова и снова?

Амадей и не напрягался. Во время игры большая часть его внимания была нацелена на перья василиска, доставшиеся в наследство от Ярослава. Волшебные перышки были цветами: от сочно-желтого до багряно-красного, да еще переливчатые – загляденье, какие красивые. Длинные и очень упругие, они явно таили в себе секрет. Еще в подсумке были огненная железа и высушенная печень; Ярослав старательно распотрошил летуна. Амадею эти останки прямо-таки сна не давали, да он так и не смог измыслить, на что их можно применить.

– Пойми же, – пожал плечами Амадей. – Смысл алжасу не в том, чтобы захватить поле противника, пусть это и заявлено как условие победы. Вообще, эта игра пришла из Великого Халифата. А знаешь, что значит слово «алжасу» на языке этой страны? – улыбнулся Амадей, игриво воткнув перо в волосы Мелиссы.

– Нет, – она вынула ярко-оранжевое перо, без интереса осмотрела и швырнула в кучку к остальным. – И не хочу.

– С языка южной империи, – всё равно продолжил знаток, – «алжасус» означает шпион. На доске ты контролируешь не отряд преданных долгу рыцарей, а четырех шпионов, стремясь по пути завербовать шпионов противника. Потому смотреть нужно не только за тем, куда могут пойти вражеские фигуры, но куда пойдут собственные, коли обернутся против тебя.

– Дурацкая игра! – поднялась Мелисса. – Я спать. Ты ведь опять спозаранку начнешь посудой бренчать?

– Всё для тебя, – с ехидством поклонился Амадей.

Мелисса наклонилась, чмокнула его в губы и отправилась к спальнику. Амадей на поцелуй ответил, но потом, продолжая сосредоточенно глядеть на останки василиска, крепко и тревожно задумался – уже вовсе не о перьях.

«С чего это у нас такие нежности?» – вот какая мысль с прохладцей скользнула по сердцу. Ему-то казалось, что они с Мелиссой лишь раз от разу приятно проводят вечера да согреваются в одном спальнике непогожими ночами. Уж не по Тихомиру ль затосковала бессмертная красавица? В общем, нужно поразмыслить.

Тем временем Рэй, набравшись смелости, решился обсудить проблему кошмаров с Сольвейг. Он хлопнул по коленям и поднялся. Глаза его растерянно пробежали по биваку:

– А где?..

– Извини, Рэй, кажется, Сольвейг ушла в лес несколько минут назад, – пояснил Амадей. – Она любит ночные прогулки, вряд ли вернется раньше утра.

Стрелок опустил голову:

– Да, конечно. Ты подежуришь первым?

– Хоть всю ночь, если это позволит тебе выспаться, – оправляя окклюдер, ответил Амадей.

Ворона прошлепала маслено блестящими крыльями, усаживаясь на пухлую еловую ветку. Не мигая, она внимательно оглядела бивак, так и оставшись наблюдателем.

– Пс, Настя, – шепнул Амадей, перехватив девушку на пути к спальнику. Он привлек ее поближе и шепнул на ухо.

Выслушав, Журавлик не без тревоги глянула на стрелка, что закутался в одеяло, отвернувшись от костра.

– Амадей, я не стану навязываться. Сам понимаешь, Рэй и Сольвейг… – она неопределенно обернулась в сторону почерневшего леса.

– Сольвейг, как видишь, здесь нет. Лисичку, похоже, не больно-то заботит рассудок нашего героя. Мелиссу я ему не присоветую, а моя близость ему вряд ли будет приятна. Не прошу ни о чём непристойном, просто побудь с ним. Мне кажется, Рэй спит спокойнее, когда ты рядом.

Настя выдохнула, готовясь согласиться с рациональностью товарища, однако в последний момент одернула себя и вернула на Амадея решительный взгляд:

– Не недооценивай нашего стрелка, он намного сильнее, чем ты думаешь. Если сам не попросил, значит, всё под контролем.

***

Ночью Рэй сидел возле костра. Черная ворона на ветви так и высверкивала то одним глазом, то другим. Тишина. Лес молчалив. Звезд на небе нет.

Голод вдруг разыгрался так, что живот до боли свело. И правда, чего б не перекусить? Он выгреб кучку красных углей, поставил на них походную сковороду, бросил кусок сала. Аппетитно зашкварчало. Тюкнул куриное яйцо о камешек. Вот странность. Не разбилось. Он стукнул чуть сильнее, потом еще раз, вложившись в удар, – появилась трещинка. Надавил большими пальцами, но упрямое яйцо ни в какую не хотело раскрываться, прямо заколдованное.

Голод опять заскреб изнутри. Рэй навалился уж всеми силами – яйцо разломилось пополам, до крови порезав пальцы неправдоподобно острой скорлупой, и на сковородку, которая каким-то образом уже раскалилась докрасна, вывалился, вместо желтка, такой же мягкий, кроваво-красный глаз.

Черный зрачок на красной склере вытаращился в героя, оглушительно стрекоча на раскаленной сковородке! Так громко, что захотелось заткнуть уши. А глаз шипел и трещал. Он звал. И они услышали. Вдали, в черной чащобе опять послышался леденящий вой. Бежать!

И так очередная, нескончаемо долгая, полная кошмарами ночь принялась терзать рассудок героя.

Искаженные тени кошмарных существ без устали преследовали беглеца: то гнали на измор по глухим лесам, то стремились утянуть на дно сырых топей, то пускали блуждать по странным избам без окон, бессмысленные коридоры которых тянулись на вёрсты, не зная выхода. Тут приходилось таиться. Порой по нескольку минут он стоял недвижимо в тёмном закутке, пока рядом, по скрипучим, деревянным половицами цокали копыта и скребли когти. Они искали. Он знал, что найдут.

А после того, как жидкая тьма опять настигла и проглотила целиком, Рэй нашел себя в совсем тёмном, тесном месте. И стеклянный шарик на шее – заветное желание ведьмы, – что всякий раз являлся во снах в форме амулета, был тут как тут. Лишь этот волшебный предмет согревал грудь стрелка, пока остальное тело обдавало сырым холодом.

Он подрагивал, лежа спиной на влажной древесине. Поднял руку – ладонь уперлась в колючий, низкий потолок. «Опять гробу заперла».

Плохо было и то, что кошмары становились длиннее и изощреннее с каждой ночью. Сама его душа будто бы подплывала всё ближе к навному изменению. Всё сложнее становилось отличать кошмары от реальности. Всякий раз заставляли они задуматься, доведется ли ему увидеть рассвет. Он не слышал жутких и складных напевов старухи, как то происходило при личных встречах ранее, однако строчки из ее погребальных песенок сами собой всплывали в памяти.

«Баю-бай да люли, вот и на погост снесли,

Баю-бай, крепко спи, нет пути из-под земли».

Стрелок ударил по доскам, но те отдались твердью. Меж щелями сочились холодные капли. Он уперся коленями и руками в крышку, та с трудом поддалась, сразу осыпав землей. Глубоко.

В дальней части этого закопанного гроба заскребло, словно бы кто-то подбирался ближе, царапая ногтями по трухлявой древесине.

Только двинул ногой, как нечто ухватило ее да с такой силой, что лодыжка заныла от боли. Страх, который невозможно контролировать в этих снах, вновь заметался в сознании. Непроглядная тьма перед глазами пучилась и стрекотала, словно бы тот самый глаз всё еще шкворчал на сковородке где-то рядом. Герой отчаянно отбивался, но нечто неумолимо приближалось; скудное пространство наполнилось гнилостным смрадом.

Из земли под спиной вынырнули ледяные руки и схватили стрелка под запястья. В черной, внезапно оглохшей темноте, над самым лицом протянулся сиплый выдох. И только тьма, что царила на глубине, позволяла не видеть это нечто и благодаря тому сохранить рассудок.

Резкий, беспощадный крик опять вырвал из сна!

Вздрогнув, стрелок очнулся на ночной поляне геройского бивака. К таким пробуждениям он уже привык, не новый фокус, но сердце всё равно колотилось одичало. Дождь уже иссох. Рэй приподнялся, взглянув на безнадежно угасшие угли костра. Ах беспечный Амадей! Опять уснул на посту.

Рэй сильно потер лицо замерзшими пальцами. «Я больше не могу», – с дрожью взмолился усталый разум, но почти тут же поверх закрытых глаз пролетел скоп волшебных искр – свидетельство безупречной работы таланта Амадея, которым тот воспользовался несколько дней назад. «Что бы ни случилось и как бы плохо тебе ни было – не отдавай Сольвейг», – прозвучали в слова, которые Рэй сам приказал себе внушить, когда герои покидали Девичье Поле.

«Не отдам».

Он поднялся, мельком оглядев бивак: товарищи спали на своих местах, спальник лисы пустовал, как и всегда.

Да вот тут оказалось, что кошмар вовсе не завершился! Стрелок понял это, как только ощутил тепло на груди. Он поднял руку, и под ладонь попал горячий стеклянный шарик – внутри дремал белый лисенок. Шарика не существовало в Яви, он являлся только во снах, безошибочно их отличая.

Незабвенная ворона вдруг каркнула раскатисто и свирепо, и омерзительный скрип далекой, несмазанной дверки прилетел из глухого леса. Да, на сегодня кошмары еще не закончились.

Рэй быстро осмотрел вещи. Хотя лагерь и выглядел точно таким, как его оставили перед сном, но лук и стрелы исчезли, меч тоже, и даже кустарного ножа не нашлось – всё Яга попрятала. Точнее, не допустила в свой сон. «Что ж вы, потусторонние гады, так железа боитесь?» Будить товарищей бесполезно: их в этом сне нет, а спящие тела – лишь декорация. Лучник поднялся и, понимая, что не имеет возможности выйти из наваждения, быстрым шагом покинул лагерь.

Плотные лапы елей своей волей раздвигались перед героем, пока тот ступал по влажному лесному ковру. Не прошло и нескольких минут, как он оказался в поросшем репейником поле, окруженном гигантскими, древними елями. Впереди незабвенная избушка без окон.

Ему до смерти хотелось прекратить это всё, сбежать прочь, куда угодно, лишь бы никогда больше не видеть этой тихой опушки, не слышать скрипа этой дверки. Да только неправильно он до сих пор воспринимал природу этого чудовища. Ведьма не жила рядом с Берестой, ведьма не жила в окрестностях Девичьего Поля или в Срединном крае, куда недавно прибыли герои, ее нигде не было больше или меньше, а потому беги хоть на край света, но сомкни глаз, и да помогут тебе боги в том, чтобы сохранить рассудок.

Рэй набрался смелости, хотя и понимал, что, сколько ни запасай – не хватит. Прошел по поляне, раздвигая палки репейника.

Тут слуха коснулось короткое ржание. Что-то новенькое. Подле избы стоял конь. Да не простой, а высокороднейших кровей! Богатая, белая грива спадала до могучей, широкой груди и в окружающем сумраке испускала блеклое, жемчужное сияние. Рэй приблизился к жеребцу, а тот стоял пригорюнившись.

Скакун, снаряженный в дорогую узду с пряжками из чистого серебра и доброе седло из нежнейшей кожи, стоял подготовленный возле ветхой избы. Он глянул на Рэя умными, ясно-голубыми глазами. Шею его опоясывала толстая, тянущая к земле цепь, словно бы целиком сотворенная изо льда. Он потянулся к герою мордой – видно, давно он тут стоит один одинешенек, истосковался. Рэй провел рукой по прохладной белой шкуре, коснулся ледяных звеньев, погладил шею, в ответ на что конь тихонько фыркнул и притопнул массивным копытом, подкованным серебряной подковой.

«Гости к нашей старухе пожаловали? Да гостевых скакунов на цепь не садят».

– Что-то ты худ, дружище. Прости, мне нечем тебя угостить.

Герой собрался уйти, а конь опять фыркнул и сделал шаг следом, со звоном натянув цепь.

– Ты чего? – Рэй снова погладил морду. – Одиноко тебе тут? – спросил он и прочел ясный ответ в больших, влажных глазах. – Ты прости, дружок, не смогу тебе помочь. Бездарный я, видишь? Себя спасти не могу.

Оставив коня, Рэй дернул скрипучую дверь. В сенях не менялось ничего: налево – пристрой, заваленный барахлом с незапамятных времен, направо – массивная дубовая дверь, что открывается не по весу легко и тихо. Вошел. Опять низкий потолок, вынуждающий пригибаться. Несколько шагов по узкому коридору. Комнатенка, освещенная единственной лучиной, а под ней – безобидная, худая старушка, укрытая несколькими слоями шали.

Стрелок ожидал очередной складный стишок про погост и его собственное погребение и даже духом к тому подготовился. Однако силуэт молча глядел на него из-под шали.

Рэй сделал пару шагов.

– Твои издевательства не помогут обрести желаемое, – решился начать он. – Продолжай сколько угодно, Сольвейг я не отдам.

– Сказка от начала начинается, – миролюбиво заскрипел силуэт, – да до конца читается. Быть по-сказанному, как по-писаному.

– Но не было сказано, что я отдам изгнанного духа тебе.

– Ох, белый свет не околица, а пустая речь не пословица. Сколько путей, сколько дорог? Куда ей податься, куда ж ей деваться? Прошла повороты, прошла отвороты, одна дорожка ей осталась. Здесь ей конец… сам положил.

Рэй до крови закусил губу, надеясь проснуться от боли, но старуха и не думала выпускать из кошмара.

– Три слова, – изрекла она. – Три слова силу обретают. Отвязанный дух да силен. Укрощенный дух да слаб. Изгнанный дух, лишенный почвы, да слугой станет!

«Дитя да слугой станет!» – хором возопили десятки половиц.

– Стоило бы мне прочесть третий стих, ты бы сразу поймала ее, – с ненавистью сказал Рэй.

«Вор!» – взорвались громом бревна в стенах и угрожающе побрели друг на друга, уменьшая и без того неширокое пространство комнаты.

За кем правда – тот и силен. Так верил Рэй. Но тут грязный холодок пробежал по груди: а правды-то на его стороне нет. Он, герой, что стремится следовать трем добродетелям, дарованным Правой Башней, не имеет за спиной главного! Не обманула его старуха. Не затуманила разум дурным зельем или злым наговором. Все условия были названы: «Лиса за лошадку». Быть по-сказанному как по-писанному. При первой же встрече старуха раскрыла, что появившийся подле Бересты зверь и есть дитя Святобора, рассказала способ его изгнания, как того и просил Рэй. Ему – сила для изгнания духа, ведьме – результат его трудов. Честь по чести.

Стрелок выдохнул:

– Пусть вор. Пусть я стану худшим из героев и навсегда отрекусь от честности – первой добродетели героев. Пусть и ты будешь до конца дней преследовать меня в кошмарах. Я не отдам дорогую мне душу.

Старуха молчала. Рэй Остролист понимал, что ведьма неизмеримо сильнее него. Но, помимо этого, она умела ждать. О, века научили ее этому. Быть по-сказанному как по-писанному. Договор всегда исполняется!

И откуда-то издали, словно даже из-за пределов комнаты, послышался тонкий, прерывистый смех. Он усиливался и усиливался с каждой секундой и постепенно перерос в леденящий хохот.

– Каково живется, таково и спится, – громким до рези голосом предрекла она, а грязная, битая посуда на столе сразу отозвалась десятком детских голосков: «Каково спится, таково и живется».

– Разговор окончен, – изрек стрелок, развернувшись в сторону дубовой двери, которую оставил открытой.

Та захлопнулась, громыхнув!

– Сивка-бурка, вещая каурка, – ударили в спину слова. – Быть по сказанному. Хороша ль тебе станет?

Стрелок обернулся, страшась понять значение этих слов.

– Пять росточков. Один умер, горе – вода, другой зачах, помрет – не беда, третий завянет, не решен еще рок, а коли помрет – будет урок. Остролист! – обратилась вдруг она. – Ответь, как живется на земле? Собаки ли лают? Волки ли воют? Чада ли плачут? Долго ли? Коротко ли? Скоро ль закат? Наступит восход?

Стрелок покачал головой, потихоньку привыкая к говору лиха.

– Закат? Уж не о вестниках ли ты? Говорят, неодолимый то враг.

– Коль по-здешнему скроен, и один в поле воин. Было б чем бороться, а ворог уж найдется. Сивка-бурка вещая каурка, – вторила старуха.

До сих пор с улицы не проникало ни звука, но тут послышалось раздалось ржание коня, что ожидал у входа. Ожидал своего нового хозяина.

Несколько секунд по комнате витала сухая, томительная тишина. Лихо в старой шали предоставило герою достаточно времени, чтобы всё обдумать, все условия договора были раскрыты и понятны: лиса за лошадку.

И вдруг прозвучал смех – на этот раз героя. Он обернулся, бесстрашно вглядевшись в слепую черноту под ее шалью.

– Никчемное. Глупое ты существо, достойное лишь сострадания. Думаешь, я лису… друга отдам в обмен на лошадь? – разведя руками, спросил он, и в этот раз даже навет Амадея не проявил себя, ибо говорил он от собственного сердца. – Не видать тебе Сольвейг.

Едва герой закончил смелую фразу, как скудное пламя лучины опало, погрузив в кромешную тьму всю избу разом. В комнате задрожало колющее слух костяное бренчание, и дикий хоровод костей ринулся от места, где сидела старуха!

Герой с разгона ударил плечом в дубовое полотно двери, однако то стояло скалой. Ворох костей навалился со спины, и острые осколки вонзились в тело! Стрелок вскрикнул, сжался от пронзающей боли, а железная рука пала на горло! Сухие пальцы десятков рук драли одежду в клочья, до крови царапали грудь, стремясь добраться до стеклянного шарика на тончайшей нитке.

– Пять рос-точ-ков! Хи-хи-хи! – заходясь диким хохотом, вопила старуха. – По ком же?! – вопросил голос из черноты. – По ком пробил колокол?!

Еще несколько костяных обломков воткнулись в тело немилосердно. Он ухватил ледяную руку, что мертвецкой хваткой сдавливала шею, но и близко не имел сил, чтобы одолеть чудовище. Невмоготу стало вдохнуть. Секунды истекали, а жизнь медленно оставляла тело. Одна из мечущихся ладоней схватилась за шарик на груди, потянула с такой страшной силой! Ниточка, что толщиной была равна волосу, струной впилась в шею, но не лопнула.

Тело слабло, и вскоре даже грохот древних костей и чернота избы исчезли. И прозвучало напутственно:

– Каково спится, таково и живется.

***

Кто-то еще удерживал его за плечи. Не избавившись от дурного сна, он так и отбивался от десятков рук, высвобождаясь из хватки. И наконец звонкая пощечина вмиг разогнала все химеры!

– Прекрати же дергаться! – прокричал знакомый голос. – Ты как в лесу оказался?!

Репейники и крапива высились вокруг, хмурое утро неохотно серело. Верхом на герое, уперев руки ему в грудь, сидела рыжеволосая девушка в коричневом балахоне. Летнее путешествие по Северо-Восточному краю немного выжгло насыщенный цвет ее ярко-каштановых волос, осветлив и сделав их медно-золотистыми. Напряженные, сочно-карие глаза сосредоточенно глядели сверху.

Он тревожно похлопал по груди в поисках стеклянного амулета, что сопровождал исключительно сны, а когда не нашел, то приподнялся и обнял ее, настоящую, во всю силу! «Сольвейг».

Прижался к ее плечу, вдохнув знакомый, теплый аромат, наполненный хвоей, орехом и фруктами.

– Да что с тобой происходит, чурбан ты бестолковый? – участливо спросила она.

– Прости, – прошептал он, приводя в порядок спутанные кошмаром мысли.

Сольвейг вдруг отстранила:

– Рэй! Зачем из лагеря ушел в ночь? Вымок насквозь, – она взяла его ладонь, – и руки ледяные. Что с тобой творится все эти недели?

А он всё не мог вернуться. Радостно было вновь оказаться в Яви, но бренчание старых костей всё еще доносилось издали, обещая, что уже будущей ночью кошмар продолжится.

– Прости.

– Да за что?! – грозно крикнула Сольвейг, схватив теперь за грудки. – И так знаю, что ты бездарный герой. Давно смирилась, знаешь ли. Что тебя мучает?! – глаза ее горели, но словно бы не ненавистью, а жгучей обидой.

– Оно… – всё не решался связать слова Рэй, – оно хочет забрать тебя.

– Откуда порез на шее? Погоди, да ты весь в крови! Что случилось сегодня ночью? Впрочем, нет, – задумалась она, – не сегодня, а еще там, на Девичьем Поле. Ты же, чурбан, умудрился вляпаться в еще одно проклятье, да? Признавайся!

Рэй молчал.

– Оно хочет забрать меня? Ты так сказал? – спросила она, на этот раз холодно. Затем поднялась на ноги и отшагнула: – Это не проклятье. О ком ты?

Рэй не без усилия поднялся следом, одолевая боль от ранений, полученных во сне. Наяву они оказались не столь глубоки, однако тут и там одежда напитывалась свежей кровью. Он взглянул в ее красивые, напряженные глаза.

– Это существо. Перед тем как мы с тобой встретились в лесной пещере, оно раскрыло мне стихи против зверя, что завелся возле трудового поместья Береста.

Сольвейг сложила руки на груди. Затем прищурилась, будто выискивая что-то в его виноватом взгляде.

– Стихи? А я-то всё думала, откуда у тебя, бездарного героя, вдруг появилась сила аж на то, чтобы оторвать от земли меня, древнего, двухвостого духа. Думала, всё-таки геройская сила в тебе всколыхнулась.

Стрелок рассказал, как всё случилось. Как во время охоты с Ярославом он, в своем дурном сне, очутился на опушке леса, еще даже не понимая, что это сон. Как вошел в избу без окон, где поведал живущей там старушке о звере. Как это таинственное существо напело слова для наговора, которые сами собой отразились в следующее утро на страницах дневника. И по мере рассказа лицо Сольвейг медленно опускалось и бледнело.

Она с опустошенным взглядом покачала головой:

– А ты даже не понимаешь, что сделал. Те стихи, в них не было ни капли твоей собственной силы. Любой человек, прочитавший их, ни коим образом бы не повлиял на меня. Колдунья не давала тебе в распоряжение никаких сил, а использовала тебя, как обыкновенного икотку, носителя сплетенного заранее заклинания. Она с твоего же согласия попросту наложила заклятье прямо на тебя. Потому-то тебе и удалось оторвать от земли невезучую двухвостую лису.

Сольвейг отвела взгляд в сторону и горько произнесла:

– Ты… отдал меня ей, даже того не ведая.

– Но я не успел завершить чтение третьего наговора. Оттого она и не смогла захватить тебя, – тут же объяснился Рэй, впрочем, понимая, сколь малодушны эти оправдания.

– А я будто нарочно скрылась от нее в твоей душе. Как иронично, – улыбнулась Сольвейг. – Получается, наша с тобой встреча – это и правда нелепая случайность.

Тут Сольвейг подняла такой взгляд, что в груди у стрелка похолодело:

– Встреча, которая и не должна была состояться. И сейчас, спустя столько времени, ты решил рассказать? Ты не понял? Я принадлежала этому существу с самого начала. С начала нашего глупого, бессмысленного похода, целью которого ты объявил мое освобождение.

– Сольвейг…

– Хватит! – строго ответила она, – звать меня этим именем. Оно не мое. И не твое.

Герой затаил дыхание. Пусть заслуженно, но слова эти ранили сильнее, чем раны, полученные в кошмаре.

– Из-за этого ты не можешь уснуть ночами? Лихо преследовало тебя всё это время. Со дня, как мы покинули Девичье Поле. А ты всё молчал.

– Но я не отдам…

– По́лно, – вздернула она ладонь. – Изба без окон перед высоким лесом? Шаль, скрывающая лицо? Если это существо то, о ком я думаю, у тебя просто нет шансов выстоять. Продолжишь сопротивляться, и она по кусочку уничтожит твой разум. Коли сама Яга чего-то пожелала да имеет на то договор, она получит это, рано или поздно. И никакие человеческие силы ее не остановят. То, что ты видишь ночами, это даже не твои сны, а ее. Ты стоишь здесь. А душа твоя блуждает по черному лесу в преддвериях Нави.

«Неотпетая душа вышла да гулять пошла.

В заколдованном лесу кто ее найдет одну?» – вспомнились когда-то бессвязные наветы.

Рэй собирался возразить, но Сольвейг опередила:

– Она уже предприняла что-то еще? Кошмары страшны, но против упрямцев вроде тебя она может пойти и на более жестокие меры.

– Предложила мне коня.

– Хм-м? – вскинула брови Сольвейг и улыбнулась. – Тогда можешь гордиться собою. Смело считай, что ты вышел победителем из вашего с ней уговора. Да будет тебе известно: кони – легендарное сокровище Яги. Лишь у Гертрангера, Великого Героя мастера красноречия, был такой. Даже не представляю, как ему удался уговор со старухой. Не гадай, Рэй Остролист, тебе предложили выгодный обмен. Сделай, как велит Яга.

– Всё-то у тебя просто. Хочешь, чтобы я отдал тебя этому чудовищу?

– Нет смысла страдать лишь из-за своего нескладного чувства вины. Мне это точно не поможет, – беспощадно изрекла она. – Уже говорила, я ненавижу судьбу, отказываюсь в нее верить и буду отрицать до самой смерти. Но тебе нет смысла стоять насмерть в этой заведомо проигрышной битве. И не храбрись. Думаю, сейчас Яга еще просто играет, она любит потешаться над людьми. Но в конечном итоге она без сожалений изничтожит тебя, а следом заберет меня. Тут всё сложилось.

– Ты не должна так легко об этом говорить, – сжимая кулак, ответил Рэй. – Не после того, через что мы прошли.

– А чего это в итоге стоило? Ты сам отдал меня.

– Хочешь сказать, наши отношения, наше общее время для тебя ничего не значат? Что ж, пусть так. А для меня значат! И знай, я не сдамся из-за страшных снов.

Она снисходительно склонила голову:

– Не кручинься, герой. Ты ищешь свое предназначение. Но эта, – она сморщила носик, – перебранка с Ягой – точно не тот судьбоносный бой, ради которого ты явлен миру. Будь благоразумен. Верный конь Яги станет тебе лучшей заменой. В отличие от меня, он не таит секретов, не насмехается и всегда исполняет поручения. Я принадлежала Яге с момента, как ты прочел ее заклинание. Мы провели вместе шесть лун, которые и не были мне положены. Пора вернуть всё на места.

«За что же ты так себя ненавидишь?» – подумал Рэй, да тут девичий крик донесся из-за елей неподалеку!

– Это же Мелисса! – обернулся он. – Что там еще случилось?! – он ринулся сквозь травы на этот тревожный звук. – Соль, скорее!

Сольвейг стояла еще несколько секунд, печально глядя в спину удаляющемуся стрелку.

«Всё же у сказок почти всегда печальный конец. Пока люди не переиначат их под свои мечты. Но пусть вина не гложет этого героя. Думаю, – она взяла с плеча прядь столь ненавистного ей цвета, – ты быстро меня позабудешь, Рэй Остролист».

***

Лезвие пролетело по дуге, и на росистую траву брызнул краповый узор! Чудище взревело, колючая шерсть на загривке встала иголками. Оно махнуло жилистой лапой, выбив клинок из рук Насти, а следующий стремительный удар отбросил воительницу в сторону!

Амадей стоял в нерешительности, обеими руками сжимая поварской нож и глядя в спину двум человекоподобным существам. Те обступили Мелиссу. Пятнистая Чуба лежала на земле: глядела вокруг выпученным глазом; ребра ее быстро поднимались и опускались горячим дыханием, шея и грудь были сплошь покрыты красным. Костер разорен. Привязь Ворона лежала оборванная.

Рэй подбежал к Насте, помогая подняться. Та поморщилась от боли, придерживая выбитую руку.

Подле Мелиссы стояли две почти одинаковые, костистые фигуры: шкуры табачного цвета, вытянутые черепа с выступающими надбровными дугами, крепкие руки, тяжелые лошадиные ноги оканчивались парными копытами – натуральные черти под названием шишкуны. Пусть герои видели такую нечисть впервые, лишь по описанию узнали существ, которых страшатся местные, а тут сразу двое!

Они старательно вертели головами, высверкивая то левым, то правым глазом, но будто бы больше не глядя, а принюхиваясь. Оба наступали на Мелиссу, та оторопело отползала, выставив перед собой кинжал.

«По ком пробил колокол?!» – вспомнились Рэю последние слова старухи.

Шелест травы за спиной.

– Сольвейг! Защити Мелиссу!

– Она ж бессмертная, что ей будет?..

– Немедленно! – выкрикнул он, не узнав собственный голос.

Рыжая нахмурилась, но уже через секунду сделала один шаг, а на втором лисьи лапы опустились в землю. Хищник в один прыжок сократил расстояние, встав между Мелиссой и чудовищами!

Шишкун присел, рыкнул и рванул вперед. Подскочив, лисица на лету вцепилась зубами в когтистую лапу! Она нещадно трепала конечность – град алых брызг летел вокруг. Второй шишкун замешкался на секунду, но и не подумал помогать угодившему в лисьи зубы сородичу. Снова зыркнул на Мелиссу у себя под ногами – а там уже было пусто!

Быстро принюхиваясь, он обернулся. Тетива лука щелкнула, а стрела, взяв низкую параболу, вонзилась в плечо. Шишкун заорал человечьим голосом, отчего вспорхнули с ветвей птицы! Наотмашь начал колотить и рассекать когтями воздух. Мощные копыта уперлись в землю, он склонил голову вперед и, точно разъяренный бык, помчался на стрелка!

В последний момент тот отскочил в сторону, подхватив Настин клинок. Переброшенный через поляну меч был пойман умелой воительницей. Чудище по инерции снесло один из спальников, запуталось в дождевом тенте, изодрало его и растоптало страшными ударами копыт! Стрела вонзилась в твердую, костлявую грудь; Настя метнулась через бивак, чтобы прикрыть стрелка. Не замечая ранений, шишкун снова склонил голову, бросился на Рэя, но нарвался на выставленный Настей клинок! В умелых руках лезвие обернулось и взмыло по диагонали, вскрыв часть горла и рассекая надвое широкий подбородок!

Шишкун пал на колени, вздыбил редкую шерсть на загривке, готовясь к последней атаке. Но, едва сделал шаг, как стрелок склонил лук, и колено чудища насквозь пробила пущенная стрела! Шишкун оступился, завыл, снова пал руками на землю, а Настин клинок уже не дал ему шанса подняться.

Тем временем плоть на мертвой культе сочно разорвалась, а лапа чудовища так и осталась в лисьей пасти. Сольвейг ушла от неловкой атаки, и даже удлиненный череп существа не защитил его затылок. Лапы упали на заваленного шишкуна, а клыки в момент раздробили шейные позвонки.

***

Закрыв один глаз, будто прицеливаясь, Настя присмотрелась к обагренному лезвию меча. Осталась весьма недовольна результатом.

– Твердые гады.

– Мелисса, не ранена? – с луком наготове приблизился Рэй.

В горячем теле шишкуна еще бился пульс. Стрелок тревожно обошел этого, с которым разделалась Сольвейг. Тёмная, порфирного цвета кровь сочилась из ран чудовища.

– Фух! Жива. Я еще и не проснулась, когда они явились. Только визг Амадея услыхала! – хихикнула бессмертная, прикрывшись кулачком.

– Так это ты кричал? – тоже ухмыльнулся Рэй.

– Я, между прочим, защищал тебя, пока ты изволила просыпаться! – обиженно ответил герой.

– Ага, и первым же навзничь отлетел, – посмеялась Мелисса. – Кстати, подружка! – она подбежала к Сольвейг, обхватив ту вокруг талии и уткнувшись в грудь. – Спасибо, что опять выручила.

– Не бери в голову, – сухо ответила та, не обняв в ответ, а затем и вовсе отстранилась. – Рэй приказал.

– А… – немного опешила Мелисса, опустив руки. – Ну, и чего они на меня-то так нацелились?

– Рэй, – обеспокоенно спросила Настя, вытирая меч, – у тебя почему вся одежда в крови? Когда это он тебя задел?

Не в силах придумать объяснение странным ранениям, вынесенным из кошмара, стрелок начал:

– Да просто…

– Мы подрались, – перехватила Сольвейг, накручивая на палец рыжую прядь.

Рэй смерил врушку взглядом.

– Опять из-за ерунды поругались?! Это же не шутки! Рэй, ты посмотри, по всему телу раны зияют, – Настя подошла ближе и сорвала с его плеча прицепившийся репей.

Амадей с кулинарным ножом в руке издали осматривал второго шишкуна:

– Ну до чего мерзкие создания, однако. Ей богу, бесы. Немудрено, что местные их боятся. Ловко вы этого разделали, – выставил он большой палец, глянув на Настю и Рэя.

Те переглянулись с улыбкой. Тут Рэй невольно обернулся, и улыбка на губах сразу перевернулась вниз. Увидел на земле пятнистую Чубу. Уже не дышала.

– А Ворон, стало быть, удрал? – спросил Амадей.

– Но нам без лошадей нельзя, – жалобно промямлила Мелисса. – По этим лесам его теперь искать?

– Я найду, – сказала Сольвейг и сразу скрылась в пушистом лапнике.

Настя проводила ее взглядом, после чего приблизилась к Рэю – пожалуй, немного ближе, чем было нужно – и положила руку ему на плечо.

– Как у вас дела? Из-за чего можно было так подраться?!

– Видимо, у нас в корне отличается взгляд на некоторые вещи, – глядя той вслед, ответил Рэй.

Герои приступили к уборке лагеря.

– Я читал об этих существах, – сказал Амадей, собирая свою полевую кухню. – Они всеядны, даже падалью не брезгуют. Быстры, сильны и очень агрессивны. Могут налететь и замолотить копытами просто так, не ради еды. Но не стайны и не умеют действовать согласованно, как, к примеру, волки. Видели, какие маленькие глаза? Как бусинки. У них не очень хорошее зрение, но нюх поистине звериный.

– На людей похожи, – ответил Рэй, с суровым лицом копая рыхлую лесную землю. Верная Чуба заслуживала упокоения с почестями. Он старался не думать, но глаза всё равно щипало от горечи этой утраты.

Что же это, думал он, такая шутка от Яги? Не раздумывай, герой, бери белого скакуна, ах, как он тебе послужит. Бери, не то хуже будет.

– Амадей, а тут могут быть еще? – спросила тем временем Мелисса.

– Это дикие леса. Хвойники средней полосы – родной дом для этих существ. Их встречают безотносительно к рельефу: в лесу, горах, на берегах рек. А вот плавают плохо – не их стихия. У них тонкая шкура, потому на севере их мало, а зимой они впадают в спячку под снег. Но к осени столкновение с ними вполне вероятно.

– Коли стаей не нападут, сдюжим, – уверенно ответила Настя, подправляя оселком режущий край клинка.

– Какой задор, бравая воительница! – съехидничал Амадей. – Не поверишь, знал я одну девчонку, что ни в какую не хотела становиться героем. Работала, понимаешь, в конехозяйстве, мечтая до конца дней остаться скучной крестьянкой.

– Да ну? – густо-серые глаза живо блеснули. – И что же с этою крестьянкой сталось? – с наигранной заинтересованностью спросила конюшая, уложив руку под подбородок.

– А вот, не поверишь, рубит в капусту нечисть в компании таких же отмороженных приключенцев!

Вернулась Сольвейг. Под узду удерживала взволнованного Ворона. Коняга был ретивым, но лисы разве убежишь?

Лагерь разобрали, с Чубой простились, сумки со снаряжением заполнили круп Ворона – нового ломового.

По ком пробил колокол? Слова ведьмы не шли из головы. Рэй обернулся, приметив розовую ссадину на запястье Мелиссы.

– Тебя точно не задели?

– А? Да сейчас затянется, – махнула она рукой. – А что? Так сильно переживаешь за меня? – потирая подбородок, она подошла нарочито близко, привстала на носочки, заглянув в стрелку глаза. – М-м, ты, конечно, симпатичный, но я еще попользуюсь Амадеем. Уж он оказался удал в любовном искусстве.

– Ну все секреты-то не выдавай! – бросил тот, укладывая сумку на круп лошади и изображая смущение.

Настя хлопотала над упряжью Ворона – часть ремешков следовало заменить, потому она приладила на него те, от которых освободили Чубу.

Бессмертная присмотрелась к красным следам на одежде стрелка:

– Сам-то в порядке, соколий? И по штанам, и по жилетке кровь сверкает. Хм-м, а вот сами шмотки у тебя целые.

Она вдруг сорвала с его воротника еще один репей:

– Хы-хы, Рэй, – перескочив на игривый тон, обратилась она, – а вы с Сольвейг-то, чай, не без одежды были, когда «подрались»?

Тот невольно встретился взглядом с Настей, не сразу найдясь с ответом, а Сольвейг произнесла в сторону:

– Фантазии ни к чему. Мы с вашим лучником чужие друг другу. Он лишь обещал даровать мне свободу от своей душонки, да вот затянул с исполнением обещания.

– Почему ты снова так говоришь? Словно тебе нет никакого дела! – не выдержал Рэй. Впрочем, сразу и пожалел об этой вспышке.

Настя, выправляя трензель узды Ворона, видимо, тоже устала от этих перепалок. Она резко одернулась, прикрикнула:

– Да прекратите же! – и из-за неосторожного движения царапнула палец о металлическую заусеницу на колечке узды.

Нахмурилась, облизнув палец, и подошла к двоим.

– Сколько можно ругаться? Вы только этим и заняты, как мы перешли в Срединный край. У нас впереди такой опасный путь, а ссоритесь из-за пустяков. Сольвейг! Не нужно вновь и вновь демонстрировать нигилизм. Ты недвусмысленно выразила свою позицию относительно героев. А ты, Рэй, прими, что не все готовы разделить твои высокие убеждения. Не принуждай Сольвейг быть тем, кем она не является.

Стрелок виновато поглядел в суровые, но оттого не менее выразительные глаза Насти. Сольвейг же холодно ответила:

– Прости, мечница. Больше не будем, – и направилась вперед.

До Белого Корня, где герои планировали продать Литанию Алексены, чтобы выручить денег для большого путешествия на север, оставалось несколько десятков верст.

***

Новое утро впервые за много дней встретило героев холодным солнцем. Оно золотистым ореолом пробивалось сквозь жидкую облачную поволоку, которая стелилась от одного края горизонта до другого. По счастью, путникам удалось выбраться из лесов на просторный и людный гостинец, что взбирался со стороны южных городов к Белому Корню. Пройдя сквозь глухие леса, герои, спасибо Сольвейг, и правда срезали не менее ста верст гостинца, петляющего по границе Срединного. На горизонте виднелись коричневые городские укрепления.

– Еще один факт в пользу того, что наши северо-восточные города – та еще глушь, – пожал плечами Амадей, глядя на идущие мимо повозки. – Медвежий угол. Даже прямых дорог в соседние края нет. Зато уж здесь-то можно перестать слоняться по куличкам.

– Столица Срединного края – Храбродар?

– И малопрестольная столица Княжества. Храбродар Белокаменный – очень красивый и современный город. Второй по численности населения после Старецграда, столицы Княжества. Думаю, сегодня Храбродар еще и не менее богат. Значительная часть экономики Княжества сосредоточена именно в артелях и цехах Срединного, управляемых Торговой палатой, которая состоит из поясов. Так называют наиболее уважаемых и богатых людей, стоящих наверху независимой экономики региона. Большинство поясов – это купцы и бояре нового поколения, которые получили титул не по наследству и не за участие в войнах, а купили его на заработанные деньги.

– У Храбродара свой князь?

– Был когда-то – во времена Храбродарского княжества. Сегодня семью краями правит великий князь Василий Дмитриевич. В Храбродаре есть посадник, который управляет городом и дружиной – Петр Дмитриевич. Это второй сын Дмитрия Ивановича Освободителя и родной брат великого князя.

– Жаль, не увидим этот белокаменный. Столица региона всё-таки.

– Не сожалей, – включилась Мелисса. – Второй по численности населения, но и второй по численности церковников. Нечего там делать героям.

– Ну, по части влияния Писания, Старецград легко обскачет свободолюбивый Храбродар, – возразил Амадей. – Но, да, кто знает, какие настроения сегодня гуляют по нашу душу в малопрестольной. Из Белого Корня отправимся сразу в Сваргу на север края.

Сольвейг вела нагруженного сумками Ворона под узду, Настя шла чуть впереди. Лихой, по-осеннему холодный ветер пролетел через равнину. Сольвейг, ненароком уловив дуновение, принюхалась.

– Эй, мечница, – недовольно кликнула Сольвейг.

Настя обернулась.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Как и всегда, – ответила та на странный вопрос.

Сольвейг поначалу отстранилась, вернув взгляд на серую долину, рассекаемую прямым, как копье, трактом, упирающимся в стены города. Но через полминуты, опять наморщила носик. Она кинула поводья Мелиссе и повисла над плечом Насти.

– Да что ты меня обнюхиваешь? – попыталась отойти та.

– Рэй, – позвала Сольвейг, остановив парней, что шагали впереди.

Настя бросила неприязненно:

– Ну что с тобой не так, лиса?

– Со мной всё отлично. А вот ты… – прищурилась Сольвейг. – Снимай.

Не успела мечница среагировать, как лиса уже сорвала с ее плеча круглую фибулу, скрепляющую дорожную накидку-полусолнце.

– Да что ты!.. – возмутилась Настя, когда Сольвейг бесцеремонно вытянула у нее из-за пояса бежевую рубаху, имея явное намерение раздеть мечницу посреди дороги.

Да только рефлексы воительницы и правда оказались замедленны – проворная лиса быстро преодолела сопротивление, стянула тунику через голову, оставив девушку лишь в короткой, обтягивающей майке.

Рэй с Амадеем приблизились, а затем по-мужски переглянулись, оценив красивые мышцы на плечах и животе мечницы. Серые глаза наконец сверкнули гневом от этих нахальных действий дурной лисы. Настя попыталась вернуть свою тунику, но Сольвейг только схватила ее под запястье, возведя руку вверх. Она с каким-то пристрастным любопытством осмотрела безупречную кожу девушки: грудь, подмышки, ребра. На предплечьях и под майкой виднелись отчетливые полоски загара.

А парни тоже принялись разглядывать: нужно ведь было выяснить, что такое узрела Сольвейг.

Но Сольвейг внезапно утратила интерес к растелешенной мечнице.

– Так ты точно здорова? – спросила она еще раз.

– Да сказала же! Просто устала.

Рэй сделал шаг и, сдвинув кучку светлых, нечесаных волос, прижал ладонь ко лбу мечницы:

– Хм, Таисья. Да у тебя температура.

– Ничего что я тут голышом стою?! – Настя чуть сжалась, толкнула Рэя и выхватила наконец-то тунику из рук Сольвейг. Ей хотелось избавиться от внимания, но куда там.

– Простыла, что ли? – удивился Амадей. Он тоже потрогал ее лоб, ощупал шею, потом беззастенчиво взял за лицо и оттянул веки, окончательно превращая мечницу экспонат. – Неудивительно, если учесть, что мы целую неделю шли под дождями и спали на земле. Открой-ка ро…

Настя коротко двинула коленом – Амадей только ойкнул! И почему-то сразу присел на корточки. Настя оделась.

– К слову, – сказал Рэй, с усмешкой глядя на получившего приятеля. – Странно, но в Бересте я каждый день работал на морозе, спал в избе без отопления и отвратительно питался, но по-настоящему ни разу не заболел.

– Ничего странного, – сдавленно изрек Амадей, выпрямляясь. – Наши тела привыкли жить в густонаселенных городах и контактировать с сотнями людей ежедневно. Транспорт, системы воздухообмена, дальние поездки – условия, способствующие чрезвычайно быстрой мутации и распространению патогенов. С точки зрения эпидемиологии, наши города – это в разы более агрессивная среда, нежели деревня, где крестьянин контактирует лишь со своей семьей да парой соседей. Стоило нашему иммунитету обвыкнуться со здешним климатом, он, считай, на отдыхе, ведь тут и близко нет патогенов, которые миллионами поколений оттачивали свое оружие против иммунной системы человека, да в среде, ожесточенной противомикробными, противовирусными препаратами и массовой вакцинацией. Добавь сюда…

Рэй поднял руку, остановив медика.

– Давайте поспешим в Белый Корень и отыщем там приличный двор. Всем не помешает отдохнуть.

– А-ага! – воскликнула Мелисса, уперев руки в бока. – Как я просила задержаться в Крапиве на отдых, так нет, мы слишком спешили ради нашей великой цели!

– Коротышка, видимо, позабыла, что из Крапивы-то мы уехали безвременно, поскольку та решилась обокрасть дом уважаемого купца, – в укор отметил Рэй. – Стоит ли напоминать, что в результате еще и была успешно взята с поличным?

Мелисса скорчила рожу, передразнивая зануду-стрелка.

– Настя наш лучший боец, – завершил Рэй, не обращая внимания на кривляние бессмертной, – мы не пойдем дальше, пока она не вернет форму.

– Да всё со мной в порядке! Отлежусь денек, делов-то. Устроили представление.

– Настя, – уже без шуток обратился Рэй. – Доберемся в Белый Корень – пусть Амадей тебя осмотрит.

Та утомленно посмотрела в ответ, но моргнула в знак согласия.

– Сольвейг, – с ухмылкой позвал Амадей, – а ты зачем ее раздевала посередь дороги?

– Просто показалось, – бесстрастно ответила лисица. – Садись-ка верхом, мечница.

***

Белый Корень был сравнительно молодым поселением, возникшим меньше двух веков назад, то есть много после эпохи первых героев. Он вытянулся змейкой по просторному солнечному холму, округа́ которого сплошь колосились богатыми, уже пожелтевшими злаками.

Городские стены, рубленные из дуба, с обратной стороны были достроены широким боевым ходом, лестничными пролетами и высокими стрелковыми башнями. Хотя городище и стояло вдали ото всех границ Княжества, его оборонительные сооружения смотрелись внушительно даже издали.

Подле открытого барбакана стража остановила группу и мельком осмотрела сумки. Не заметив запрещенных или облагаемых налогом товаров, путешественников пустили за стены.

– Уважаемые, – беззастенчиво полюбопытствовал Амадей у стражников, – а что у вас принято возить в качестве контрабанды?

Бородатые дружинники сурово переглянулись, но Мелисса быстро подхватила умника под локоть.

Избы в Белом Корне отличались интересной архитектурой, какую путники не встречали в деревнях Северо-Восточного. Дома рубились узко и высоко, стремясь к расширению площади за счет вторых и третьих этажей, а крытые тёсом крыши причудливыми грибами тянулись широко за пределы сруба. Влево и вправо от главной улицы уходили узкие пролеты: по ним могла проехать телега, но вот сверху они оказывались закрыты крышами соседствующих изб – компромисс между плотной застройкой и дорожной сетью.

Коньки дутых крыш украшались фигурами зверей и родовых духов. Одну из изб венчал резной пышнохвостый лис из белой ели. Рэй хотел было показать интересность Сольвейг, но осекся, приметив, как та ступает, опустив взгляд.

– Вот это порядок! – с уважением высказал Амадей, изучая табличку подле дороги. Табличка угрожала штрафом аж в пять алтынов всякому, кто оставит на дороге навоз за своими животными.

– Еще лучше, чем Крапива! – восхитилась Мелисса.

– А вот мне Крапива больше по душе. Здесь, конечно, должен быть богатый рынок, но и народу живет немало…

Кто-то бойко окликнул странников со спины, и они посторонились, давая дорогу большому обозу, запряженному мускулистыми, черными волами.

– Да, слишком уж тут шумно, – закончил Амадей.

– Но тут столько возможностей. Я вот просто обожаю большие города!

– Обожательница, – одернул Рэй бессмертную, которая металась по улице от одного богатого дома к другому. – Надеюсь, не нужно объяснять, что мы здесь только на постой? Это означает! – он поднял палец, – никакой татьбы, взломов и карманничества.

– Зану-у-да, – скривилась та. – Эх, я бы только по торговым лавкам пробежалась, дай бог глаз этим простакам, чтоб меня заметить.

Стрелок насупился, обратив суровый взгляд на преступницу.

– Да шучу! Ха-ха, о-бе-ща-ю, – вскинула она ладонь, – никакого лиходействия.

– Вон там, – привлек Амадей, – вывеска.

***

Корчма «На рогахъ» приютила отряд и лошадей. Правда, в отличие от Крапивы, где Зосим от щедрот сдал героям целое крыло, здесь пришлось довольствоваться единственной светелкой.

– Кусачие тут цены, – шикнула Мелисса. – Да это и есть настоящий грабеж, понял Рэй?! – «На рогахъ», – повторила она высокомерно. – Ишь, какое название глупое.

– Всегда было интересно, – произнесла Настя, заплетая чуть потускневшую в дороге платину волос в косу, как то и подобало достойной сударыне. – Для чего они ставят эту руну в конце некоторых слов? Она ведь никак не читается.

Рэй азартно переглянулся с Амадеем, прося разрешения блеснуть познаниями в грамматике. Жестом получив благословение наставника, принялся объяснять:

– Это отголоски старого наречия. Местная письменность – глаголица, но в древности отдельные руны часто читались как целые слоги. Со временем, однако, заимствованная на юго-западе алфавитная письменность адаптировалась под исконный язык этой земли, за каждой руной остался закреплен единственный звук, а не слог, но вот правило о закрытости слога, для которого требуется минимум две руны, осталось. Так, по старой грамматике короткие слоги из одной согласной положено закрывать этой нечитаемой…

– О-о, хватит, уши вянут! – взмолилась Мелисса. – Вижу, Амадей и тебя втянул в свою секту книжной моли! Он ведь тебе уже рассказывал про монеты?

Герои посмеялись, а Рэй изготовил плотный холст на рейке из дуба. Литания Алексены. Артефакт так и веял историей.

– Думаешь, стоит обратиться именно к посаднику? – спросил Рэй Амадея.

– Было бы здорово продать артефакт частному коллекционеру, но мы в Белом Корне чужаки. Не ровен час, нас проведут на воде, а бессословным бродягам никто и не поверит. Да и как мы тут будем покупателя искать? Не повесишь ведь объявление: продам реликвию Великих Героев неустановленного предназначения, коей четыре века назад был остановлен конец света. Городская управа, конечно, не занимается выкупом древностей, но уверен, что какого-нибудь сановника заинтересует историческая находка.

– Тогда перекусим в корчме и пойдем?

Амадей наставительно качнул указательным пальцем:

– Рэ-эй. Ты будто в первый раз путешествуешь. Мы в Белом Корне всего на день. В пекло корчму! У лавочников на местном рынке можно сыскать куда более интересную еду, ощутив колорит оборотистого Срединного края.

– А вот тут твоя правда! – поддержала Настя.

– Ты-то куда? Может, в корчме отдохнешь?

– Не хочу я тут сидеть! Месяц людей не видела с вашей тягой к путешествиям. Мне уже лучше.

Амадей, потирая подбородок, подошел к мечнице:

– Боюсь, чтобы в этом убедиться, мне придется тебя всесторонне осмотреть… – деловито высказался он, да получил в ответ такой звонкий щелбан, что сомнения в здравии мечницы тут и отпали.

– Соль, ты пойдешь с нами в город? – спросил Рэй.

– Не пойду.

Рэй выдохнул, ожидавши такого ответа.

– Как скажешь. Оставлю несколько алтынов в комоде, если захочешь прогуляться одна.

– Обойдусь.

***

Отряд шел по улицам, любуясь красотами. В ремесленном ряду сновали люди с большими сумами и тюками. Кто-то нес на плече штабеля стройматериалов, громко оповещая окружающих и требуя беречь головы, кто-то легко нес пышные ворохи хмеля в огромной заплечной корзине, мальчишки-пострелята с важностью ямских скороходов носились, доставляя письма и сообщения. На торговой улице встречались и ученые судари с пенсне в деревянной оправе. Поденщики, грузчики, ремесленники и торговцы – все слои населения можно было встретить на мощеных дорожках Белого Корня.

Затаённое волнение прошло по людной рыночной площади. Люди вдруг расступились, почтенно склоняясь до пояса. Красивый господин, не иначе как боярского рода, в расшитом золотыми нитями кафтане лазоревого цвета, шагал вдоль торговых рядов, взыскательно осматривая товары. Под руку его сопровождала молодая супруга – писаная красавица с золотыми косами; следом, под присмотром воспитателя, шагали две девочки лет пяти, а рядом – пятеро стражников с короткими копьями и щитами. Герои тоже учтиво отступили с дороги, склонившись в поклоне.

Прилавки обжорных рядов ломились от снеди; жнивень месяц как раз способствовал широте ассортимента. Калачи со сладкими орехами, смоква, медовые пряники с заморской корицей, блины с ягодами и творогом. После корешков, лесных грибов и редких зверьков, которых удавалось подстрелить Рэю в глуши, какое же счастье было поесть настоящей еды! И только Рэй скромничал, почти ни к чему не прикоснувшись.

– Возьмешь Сольвейг пастилу? Она ведь так любит яблоки, – предложил Амадей.

Рэй хотел согласиться, но, обдумав причину, по которой Сольвейг эти дни была мрачнее тучи, покачал головой. «Пока ее жизнь по моей же вине заложена старой ведьме, подобные жесты скорее сойдут за издевательство».

– Судари! – бойко зазвал выпрыгнувший из-за прилавка бакалейщик. – Морковный чай! На здоровье попивай!

– Что, прямо на моркови заваривается? – полюбопытствовал Амадей, осматривая прилавок, заставленный мешками разноцветной россыпи.

– А то ж! Из Юго-Западного везу. Там морковь растет сладкая. Ее натирают, выквашивают в дубовых бочках, а потом сушат под горячим солнцем. Хочешь горячим пей, хочешь холодным. Кто солит, кто мед добавляет – это по вкусу.

– Хм, ферментированные продукты очень полезны, – рассудил Амадей, – а ну, подай нам.

За копейку бакалейщик разлил по стаканам теплый оранжевый напиток.

Приятный, сладковатый вкус. Но Амадея уж перекосило: знатоку медицины полезный продукт не пришелся. Только он сделал шаг, вежливо отступая от морковного прилавка, как оказался возле другого веселого торгаша.

– Ой вы, судари-сударыни! Вот те нате, жареный папоротник в томате! Прямой дорогой из Восточного. С кунжутными семечками, специально для вас, раскрасавцев, привез. Глаза не томя, подходи, пробуй задарма!

Амадей принялся ретироваться и от этого сомнительного предложения, да было поздно.

– Ау, м-мо́лодцы, де́вицы! – зычно загорланил тучный торговец прямо над ухом. Он прихлопнул Амадея по плечу, ловко привадив ко своей лавке. – По одёжам вижу, путешественники. А ну-ть! М-маринованную м-миксину, значит, в дорожку набираем! – и распахнул кадку, из которой прорвался сногсшибательный аромат тухлой рыбы.

Амадей надул щеки, давя подступающую рвоту.

– Рэй, мы не туда зашли. Уходим скорее! – тревожно позвал он и тут же воочию увидел предательство: Рэй уже уплетал тёмно-зеленые полоски жареного папоротника. Поняв, что выживает сильнейший, Амадей бросился бежать в одиночку, но на свою беду нарвался на цыганку-лилипутку за прилавком с дымящей печью.

– Ой, бледный какой! Ну-ка, соколик, пирожок с хвощом принимай, чтобы сила мужская аки хвощ стояла!

***

Напробовавшись колорита, герои покинули рынок, оказавшись в маленьком кедровом парке. На счастье, тут нельзя было ставить лавку: бродили только редкие ветошники с переносными ассортиментами. Настя купила измученному Амадею лакричных леденцов, а Мелисса выбрала ярко-красного петуха на палочке.

За парком проглядывалась церковь – вся сияющая белой штукатуркой и золотыми маковками. После обеда небо великодушно разгулялось, потому и герои гуляли по красивому городу до тех пор, пока в ярком свете не заблестела медь.

По пути в центр они остановились у стражного дома: одна стена была обита листовками с описанием разыскиваемых преступников. Редкие имели иллюстрированное изображение личности негодяя. Указывалось имя или воровское прозвище, совершенные преступления, а также награда тому, у кого достанет удали схватить подлеца живым или мертвым.

– Ха, Стряпун! – указал Амадей. – Не больно-то похож, а? – сказал он и замер.

Он схватил стрелка за плечо, снова и снова упирая трясущийся палец в немыслимую цифру под картинкой: сто княжеских мер за живого!

– Но не написано за что разыскивается. А ведь это пуд серебра! За мертвеца – тридцать мер. Вот это мы прогадали. Поняла, Мелисса? Не дом надо было обносить, а голову рубить! Обалдеть, мешок серебра мимо нас проплыл.

– Ага, пошли уже, – без интереса ответила девушка.

Кривоватый нос и уши торчком, изображенные на картинке, не соответствовали действительности, и только конский хвост на затылке да короткие усы помогали опознать пристрастного и неуловимого дельца, за поимку которого обещались совершенно баснословные деньги.

Рэй из любопытства читал плакаты один за другим: разбой, татьба, порча имущества, колдовство, фальшивомонетничество и кража церковного имущества. И тут страх ужалил в самое сердце.

Он отошел от сыскной доски, схватил Мелиссу под локоть и накинул капюшон ей на голову. И по ее молчанию понял, что она тоже видела это! Под последним видом преступления и размазанной картинкой сомнительного сходства красовались крупные буквы: «МЕЛИССА ОТ ВОЛОЖБЫ 400 алтынов».

– Это что такое?! – в гневе прошептал Рэй, завернув за угол.

Мелисса от Воложбы сжала губы и потупила взгляд.

– Ты же говорила, что тебя церковь преследует за геройство, за твой талант!

– Ну… это, как видишь, одно и то же.

– Да каким же образом одно и то же?! Ты в своем уме? Кража церковного имущества! Что ты такое украла, раз за тебя серебра на три избы дают?

Девушка молчала. Она пыталась подобрать слова, но те ни в какую не хотели строиться в предложение. А рассказать, ох, как было о чём. И кажется, пришло самое время.

– Да боже мой! Горе-герои, – выдохнул Рэй. – Быстро в корчму и не высовываться! Мы с Амадеем до управы и сразу обратно. Настя, ты как?

– Нормально.

– Рэй, а… – Мелиса подняла просящий взгляд и пальчиками потянула его за рукав. – А давай кое-что обсудим?

– Обсудим, не сомневайся! Но не сейчас. Хоть понимаешь, как ты рискуешь, в открытую слоняясь по городу? – Насть, проводи беглянку до корчмы. Мы скоро.

Рэй, прихватив Амадея, быстрым шагом направился в городскую управу, пока чиновников можно было застать на работе. Настя и Мелисса ушли на постоялый двор.

***

Внутри управы путешественников, что предварительно оделись поприличнее, удивительно быстро приняли и, обезоружив, допустили сразу к голове. Они прошли по сеням и коридорам, сияющим янтарем, и вскоре оказались на длинной лавке в просторном, богато украшенном кабинете местного тиуна.

Заметив головы диких зверей на стенах, обширные шкафы книг и свитков, мраморные статуэтки и другие предметы искусства, герои волнительно переглянулись. Не сговариваясь, они единогласно решили, что лучший покупатель, чем княжеский посадник Белого Корня Гостомысл Соломенный Пояс, им вряд ли встретится.

– …Смеем надеяться, что нами был приобретен подлинный предмет Великих Героев. Мы уже провели исследование и полагаем, что принадлежал этот свиток магистру Александру. Свиток определенным образом связан с событиями, что случились на закате эпохи Великих Героев, – убедительно растолковал Амадей, сознательно опустив детали, а также подлинное название вещицы. Герои не рассчитывали получить полную цену за предмет, а потому заранее снизили ценность находки, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Тиун оглядел пергамент. Сперва он покривился, но потом, будто заметив какую-то деталь, приосанился, вынул из стола целый набор увеличительных стекол – один такой наборчик оптики стоил, пожалуй, от тридцати серебряных рублей – и склонился над свитком. Седобородый в роскошном кафтане невероятно долго изучал письмена и большую диаграмму в конце свитка, после чего промычал медленно и с сомнением:

– Прошу простить, что задерживаю. Где, сказываете, сие сыскали?

– Приобрели у коробейника, что сам купил его от странников, которые посещали печально известное Девичье Поле в Северо-Восточном.

Бородатый муж, не отрываясь от письмен, неясно покачал головой, вынул лупу с еще большим увеличением и опять сгорбился над свитком.

Почти час высокий чиновник молча высматривал Литанию, даже когда остальные служащие покинули здание управы. Герои ожидали смиренно.

– Этот пергамент… очень старый, – наконец выдал он заключение – признаться, не очень-то хитрое для столь длительного исследования.

Он отклонился и прижал тонкими, шишковатыми пальцами утомленные глаза и заговорил медленно и вдумчиво:

– Да-а… и бумага, и чернила очень стары. Ве́ка три… а то и больше.

И последующие его выкладки удивили и даже обеспокоили героев.

– Несмотря на возраст… хранился этот холст в сухом, закрытом месте, с постоянной погодой. Шифрованный текст имеет характерные последовательности, из чего можно заключить… что это, конечно, не случайный набор знаков, а действительная тайнопись. По структуре текста я бы сказал, что более всего походит на скрупулезную… инструкцию. К очень сложному обряду, м-м, или даже заклинанию. А чертеж, представленный в конце, без сомнения является чародейским глифом, м-м, для организации колдовских потоков в весьма сложную конструкцию.

Старец метнул водянистый взгляд на открытые двери и, убедившись, что в коридоре никого, воззрился на приключенцев:

– Не готов с ходу назвать цену. В денежном листе управы нет денег на покупку таких вещей, но в приобретении я заинтересован лично. Если, конечно, не возражаете продать находку частному лицу. Если доверитесь, я сегодня же отдам свиток на оценку своему другу, что сведущ в делах древности, м-м, и даже чаровства. Заяви́тесь завтра вечером. Может оказаться, что объявлю, сколько серебра, м-м, или даже золота готов выплатить за находку. Если цена устроит, спишем договор на продажу.

Герои согласились и поблагодарили за уделенное время, поспешив уйти с этой изнурительной встречи, однако старец задержал их еще.

В подтверждение своей благонадежности он составил короткий документ, свидетельствующий о передаче «старого свитка в короткое владение» лично княжеского тиуна Белого Корня. Все трое проставили подписи: Гостомысл Соломенный Пояс, Рэй Остролист, Амадей Желтый Вьюрок.

Когда герои покинули управу, по улицам уже гуляли крепкие сумерки. Слонялось много пьяных – народ отмечал местный праздник.

Едва стрелок, потягиваясь и сетуя на длительность минувшей встречи, спустился с последней ступени управы, как легкий блеск в небесах привлек его взгляд. На огромной скорости оранжево-синий небосвод пересекла падающая звезда!

– Амадей, видел?

Тот запоздало поднял сонную голову и вопросительно глянул на товарища:

– Звезда? Загадал желание?

– Не-а. Но первый раз видел такой длинный шлейф.

Амадей безразлично пожал плечами.

– Ну, и? – спросил Рэй чуть позже, смерив взглядом товарища. – «Желтый Вьюрок», значит?

– Так я почти сразу стал подписываться этим именем. Не знал?

– Тебе сейчас в пору будет «Одноокий», – усмехнулся Рэй.

– Ах, издеваешься над калекой! – театрально уязвился Амадей. – Представляешь хоть, каково это – с одним глазом остаться? «Бессердечный», вот ты кто. О, кстати, давно ли сам стал Остролистом?

– С тех пор, как пришлось давать ложные показания, когда Мелиссу едва не загребли за татьбу в Крапиве. Слушай, Амадей, что нам делать, а? – бредя́ к корчме, спросил Рэй. – Тихомир оказался предателем у нас под носом. Мелиссу разыскивают за кражу у самой церкви! Сольвейг вообще черт знает что скрывает. Скажи, что хоть у тебя нет секретов, а?

– Если у меня есть секрет, а я сейчас скажу, что его нет, тебе это ничем не поможет, – прагматично ответил он.

– Утешил.

– Ты и сам кроешь какую-то тайну, связанную с Сольвейг.

– Во истину, – пожал плечами Рэй. – Просто не хочу напрягать вас этим.

– Не придавай большого значения поступку Мелиссы. Мне кажется, она не плохой человек. Но, – был вынужден задуматься он, – вознаграждение за поимку нашей бессмертной красавицы составляет четыре сотни алтынов, однако! Видел, сколько обещали за фальшивомонетчика? Это тяжкое преступление, но награда – лишь сотня. Что, кстати, тоже немало. Эх, Рэй, не иначе, наша подруга стащила у церкви подлинную вещь Великих Героев.

– Да уж понятно, что не чашу с подношениями, – раскинул руками стрелок. – Но что могла она украсть?

Рэй никаких способностей, кроме бессмертия, за ней не замечал. А может, это оно и есть? Но тогда каков ее геройский талант?

– Ух, проклятье, – исходил он. – Мы должны раскрыть секрет угрозы, что нависла над этим миром, а на деле в своих глупых секретах разобраться не можем.

– Мелисса – легкая девушка. Даже если совершила большую кражу, едва ли у нее был злобный мотив по уничтожению героев, как у того же Горицвета из первой эпохи.

– Хочется верить. Как думаешь, не обманет нас этот Соломенный Пояс? Такой артефакт ему под честное слово отдали.

– Для высоких чинов важна репутация, поэтому разве что обман будет несознательным, если он и его «друг» не смогут определить ценность документа. На черном рынке такой бы стоил не меньше сорока рублей, но маловероятно, что голова сходу выплатит такую огромную сумму незнакомцам. Думаю, если предложит двадцать-тридцать, нужно соглашаться. Если хочешь, могу применить на нём талант, заставив выплатить нам побольше.

– Не хочу столь открыто применять твои способности – беду накличем.

– Касательно моих способностей, – остановился Амадей возле крыльца «На рогахъ» и со значением спросил: – Работает? – имея в виду наговор, наложенный на Рэя.

Тот кивнул:

– И совсем не слабеет. Спасибо, Амадей.

– Скажи, если потребуется снять или изменить. Ты в светелку? Возьму квасу у корчмаря да заплачу еще за день постоя – Насте нужно отдохнуть… О, а чего это она не наверху?

Девушка с мокрыми волосами вскинула руку, приближаясь к героям.

– Ты почему не в корчме?

– Я проводила Мелиссу до светелки, Сольвейг осталась с ней. Вы задержались, потому я решила пока погреться в бане со своей простудой. И хватит надо мной трястись! Мне уже лучше. Хоть завтра можем выдвигаться. Как прошло в управе?

Амадей и Настя ушли через шумный зал до корчмаря, а Рэй – наверх, желая поскорее пообщаться с бессмертной беглянкой.

***

Стрелок поднялся по лестнице, прошел коридором до двери светлицы – сюда звуки празднества почти не доносились. Он толкнул незапертую дверь.

За севшим солнцем северная комната была уже совсем темна, и лишь возле окна очерчивались два силуэта. Рэй позвал, как вдруг один из них издал тяжелый вздох, упав на пол! Второй – тонкий и ловкий – резко обернулся на вошедшего, прыгнул к окну, вытолкнул рамы и одним прыжком вылетел наружу!

Рэй выхватил с пояса меч, метнувшись за беглецом! Однако, перевалившись через окно, увидел лишь тёмную улочку. Бросился к упавшей фигуре – и на руках у него оказалась Мелисса. На груди, поверх белой туники, ширилось горячее багровое пятно.

Он выкрикнул ее имя, прижимая ранение, вопросил, что произошло! Убрал руку, а красное озеро быстро поползло вширь; ладони стали сырыми.

– Она… – произнесла девушка. – Прости, Рэй.

– Да за что?! Черт с ним с розыском, – он придавил озеро, но из-под ладони всё равно истекал красный поток. – Мелисса, почему рана не затягивается? Что… – в смятении глядел он, – что происходит?

– Прости, Рэйчик. Ты ведь уже понял? – вдохнула она. – Нет у меня никакого таланта. Я не…

– Тихо! Я позову Амадея, он врач, он… – Рэй подался, но Мелисса схватила его за руку, качнув головой.

– Не уходи, Рэй. Послушай. Смешно получилось, да?

– Что тут смешного?!

Стрелок изо всех сил прижимал ранение полотенцем, а мир вокруг опять рассыпался на осколки. Не прошло и месяца, как точно так же у него на руках не стало Ярослава.

– Смешно, что я… и правда дочка купца из Воложбы. Точно, как ты и сказал дознавателю в Крапиве. Вышло, что ты не соврал, – тепло улыбнулась она.

– Какого к черту купца?! Ты даже не из этого мира! Ты герой!

Та улыбнулась:

– Дурачок. Я в первый же день сказала, что Мелисса – ненастоящее имя. Забыл? Я сбежала из дома, и потом… потом больше двух лет путешествовала вместе с настоящим героем. По имени Мелисса. Девочкой из вашего волшебного мира!

– Да что за чушь? Амадей! – позвал стрелок в открытую дверь. – Я же сам видел, как ты воскресла после ранения в шею. У тебя талант бессмертия!

Мелисса усмехнулась, покачав головой.

– Прости, что соврала. Настоящую Мелиссу убили разбойники еще в ту зиму, но в последний момент она вручила мне бессмертие. Тогда-то оно в первый раз спасло мою жизнь.

– Вручила?

– Прямо в руки. Ведь Мертвая Вода – вовсе не талант.

Рэй простонал, будто от физической боли:

– Это предмет Великих Героев, украденный вами у церкви…

Вот и разрешилась не такая уж глубокая тайна преследования девушки святым воинством.

– Да мне всё равно, слышишь? Хоть церковь, хоть сама Правая Башня! Но почему сейчас рана не закрывается?

– Он разбил. Так работает предмет. Если выпьешь из хрустального пузырька Мертвую Воду, то пузырек взамен наполнится твоей собственной кровью. Но если его потом разбить, бессмертие развеется. Это и произошло на Девичьем Поле. В том поместье. Я встретила там человека, похожего на фамиров, что там обитали. Уже потом поняла, что этот отличался от чудищ.

– Тихомир!.. – сжав зубы, процедил Рэй, поняв, что этот-то вполне мог разыграть такой спектакль.

– Скорее всего. Не знаю, как он нашел пузырек, спрятанный мной аж на дне безымянной реки. Я и сама давно позабыла, где его спрятала. Еще переживала, что если однажды захочу умереть, нипочем его не сыщу.

Мелисса улыбнулась и позвала:

– Рэй, – взяла его за руку, – сердишься?

– Еще как! – без толку сдерживая слезы, сказал он и коснулся ее бледной щеки.

– Прости, что не смогу пойти с тобой на север. Я правда хотела. – Знаешь, я верю… ты станешь настоящим героем. Я бы не смогла.

– Мелисса…

– Но ты не сходи с пути! Ты не должен. Пообещай, что не сойдешь.

– Кто сделал это сейчас?! Это снова был он? – вопросил стрелок. – Он здесь, в Белом Корне? Ответь!

Веки ее опустились и на последнем вдохе с губ сорвалось имя. Но услышать его оказалось страшнее, чем любое другое.

– Сольвейг.

***

Пульс угас, кровотечение остановилось. Она лежала у него на руках, а мир вокруг стоял расколотый. Не настоящий, а будто нарисованный на треснувшем стекле. И из каждой трещинки сочилась, заполняя комнатку, жидкая чернота.

– По ком пробил колокол? – прозвучали в тишине слова, и кажется, даже знакомый дикий смех зацокал по комнате. – Каково спится, таково и живется, Остролист.

Конечно, Яга знала, что Мелисса утратила бессмертие. Да и шишкуны в лесу, что первым делом набросились на Мелиссу, явно ее же заслуга. На миг Рэй даже подумал, что это всё очередной страшный сон, еще одно наваждение, отправленное чертихой. Может, всё не взаправду? Но и тут не было облегчения: стеклянный амулет, который безошибочно определял сон, отсутствовал на шее. Это был явный мир. Ставший страшнее всех навных кошмаров.

Как же горько! Как больно стиснуло грудь. Он и не думал, сколь дорога сердцу была эта капризная, своевольная девчонка. Ну какого черта он был к ней так суров?! Но не только Мелисса исчезла из его жизни. Сольвейг! Невозможно поверить. Как она могла?!

«Я принадлежала этому существу с самого начала».

«Наша встреча – и правда нелепая случайность, которая и не должна была состояться».

– Сольвейг… – произнес он, и слезы всё сами собой катились из глаз.

«Хватит. Звать меня этим именем. Оно не мое. И не твое».

Настя и Амадей прибежали на шум. Рэй, с ног до головы покрытый кровью, сидел на полу подле тела девушки. Молча. С разбитой душой. Как товарищи ни пытались, не смогли заставить его сказать и слова – лишь немые слезы были ответом.

Однако учиненный шум, а также то, что половина светлицы оказалась залита кровью, скоро привели к тому, что другие посетители корчмы узнали о случившемся. Мельтешащим калейдоскопом фигур комната наполнилась работниками корчмы и городской стражей. Вскоре явился и городской губа – местный дознаватель. Несколько зевак опасливо заглядывали через порог, обеспокоенно покачивая головами.

После безуспешных попыток получить пояснения от единственного свидетеля, который по какой-то причине весь был покрыт кровью, к губе подошел Амадей, «объяснив» ситуацию.

Неизвестно, сколько раз он использовал талант в ходе дачи пояснений, однако в свидетельском листе отразилось следующее: «Неустановленная личность проникла в светлицу корчмы “На рогахъ”, имея намерение на татьбу по временному жилищу путешественников из Северо-Восточного края. Мелисса, холопка из деревни Воложба и за́купная служанка купцеродного Амадея Желтого Вьюрка, не пожалев живота, вознамерилась остановить грабителя, однако тот, применив железное оружие, нанес первой рану в область сердца, за чем скрылся через окно, похитив сумму в серебре. Единственный свидетель, Рэй Остролист, близкий друг сударя Амадея, питал глубокие чувства к погибшей и из-за преставления оной временно ослаб рассудком».

Происхождение Мелиссы Амадей понизил, поскольку гибели за́купной крестьянки явно будет уделено меньше внимания, чем смертоубийству лица купеческого сословия, к которому, как выяснилось, и правда принадлежала подруга.

– Спасибо за вашу работу! – поклонился Амадей, после того как подписал лист со своими показаниями. Отвернувшись, он потер напряженный глаз.

Следом явились угрюмые носильщики, которые забрали тело, и монах, объявивший сухие соболезнования и действующие расценки. Амадей без возражений оплатил погребальный сбор в размере тридцати алтынов, что обеспечивало отпевание, омовение, погребение на святой земле и еще девять заупокойных молитв в течение сорока дней.

– Все ушли, – констатировал Амадей, закрыв дверь.

Настя сидела на кровати подле стрелка.

Рэй впервые за всё время обратился к товарищу:

– Амадей. Сними приказ, который ты наложил на меня.

– Какой еще приказ? – возмутилась Настя. – Амадей, ты использовал на Рэе талант?

– Я-то что? Он сам просил. Рэйчи, уверен? Что произошло? Нам-то можешь рассказать.

Стрелок сосредоточенно глядел перед собой, положив голову на сжатые в крепкий замок ладони. Взгляд его к этой минуте стал тверд и безжалостен.

– Сольвейг, – ответил он.

Двое переглянулись не понимая.

– Мелисса сказала, что это сделала Сольвейг, – пояснил Рэй.

Амадей подсел на кровать с другой стороны.

– Но ведь… это невозможно.

– Я сам видел. Точнее… не знаю, видел лишь силуэт, но уж слишком похож. Да и где ж она тогда?

– Рэй, я не верю. Мелисса была единственной из нас, с кем Соль более-менее сдружилась.

Тут-то стрелок рассказал всё в подробностях о своих отношениях с духом северной лисы. Как заключил договор с чертихой, что явилась ему во сне, как не успел закончить чтение третьего стиха, что стало причиной бессознательного побега лисьего духа из лап ведьмы прямиком в сердце героя. Как ведьма начала преследовать Рэя в кошмарах, когда он отказался выдать лису. Как сама Сольвейг повелела исполнить требование Яги.

– Яги?! – воскликнул враз побледневший Амадей. – Да ты знаешь, что это за чудище?!

– Начинаю понимать…

– Ничего ты не понимаешь! – выкрикнул он, а стрелок впервые увидел, чтоб Амадей вот так потерял выдержку: он часто-часто задышал, глаза округлились от страха – Ты, наверное, думаешь, что это глупая старушка из сказок?

– Ну Яга, ну колдунья. И что?

– Да если бы просто так. Яга – чудовище из чудовищ! Древнейшее создание, если верить сказаниям. И это не абы какая старуха, а супруга лично Велеса! Скотьего бога, великого оборотня и колдуна. Да Яге впору встать в ряд с обитателями Правой Башни! И ты месяц отбивался от ее атак, каждую ночь? Как ты рассудок-то сохранил?!

– К кошмарам уже начал привыкать. Ты сказал, Велес покровительствует скоту? Причем это здесь?

– Вообще-то, он покровительствует всем животным: и домашним, и диким. В поверьях Яга, как его супруга, тоже часто связывается со скотоводством. Известными животными в хозяйстве Яги являются кони с огненными хвостами и железные быки.

– Быков не видел. Хвост у коня обычный.

Амадей от этих слов сполз с низкой кровати, сел на пол, открыл рот для вопроса, да так и остался сидеть. Стрелок продолжил:

– В общем, Яга узнала, что Тихомир, какими бы мотивами он ни руководствовался, разбил фиал с кровью Мелиссы, что и лишило последнюю эффекта Мертвой Воды, артефакта, украденного ею у церкви на пару с девушкой из нашего мира. Яга об этом даже предупреждала, да вот я опять не внял ее словам.

Настя, нервно сжимала руки в замке.

– Мелисса пыталась и со мной поговорить. Для нее это, похоже, было очень важно, но я сказала, что мы всё обсудим, когда вы вернетесь… что мы от нее не отвернемся. Я ушла, оставив ее с Сольвейг наедине.

– А ведь в дневнике Эльмиры был похожий сюжет, – припомнил Амадей. – Великие Герои потеряли товарища из человеческого рода, который поверил в геройский долг, отдался ему без остатка, но кончил бесславно из-за действий Горицвета. Прежнего хозяина Сольвейг, как я понимаю. Неужели это всё правда? Всё это время у нее был скрытый мотив?

– Очевидно! – решительно произнесла Настя. – Ее якобы случайная встреча с Рэем, ее бесконечные секреты, вспомните хоть отчаянную попытку выкрасть дневник Елены.

– И главное, – добавил Амадей, – задокументированные в дневниках убийства Велимира и Александра, доподлинно свершенные этой же парочкой.

Рэй выдохнул, неспособный уложить в голове эти отвратительные, нестройные факты.

А беспокойный вечер и не думал заканчиваться. Дверь светлицы отворилась, и на пороге возникла во плоти Сольвейг.

***

– И что у вас опять за шум? – недовольно осведомилась рыжеволосая. – В корчме народу тьма, все сидят смурные, шепчутся…

Пульсирующий алый мрак застлал сознание стрелка. Тёмный силуэт Сольвейг в дверях точь-в-точь совпал с тем, который он видел час назад в этой светлице. Гнев и боль захватили разум. Отдаваясь чувствам, он схватил с кровати пояс с ножнами, выдернул меч, стремительно шагнув к духу северных степей!

– Зачем?! – выкрикнул он, схватив ее за хламиду. – Зачем ты это сделала?!

– Да о чём ты? – оробев, спросила та.

– Хватит! – взревел он, и рывком повалил ее на половицы. – Хватит врать!

Кулак неимоверной, нечеловеческой силой сжимал эфес меча. И все, кроме самого стрелка, заметили, как по клинку скользнули нити золотого свечения! Точно такие, что вились на оружии Ярослава в сражении с фамирами.

Сольвейг испуганно глядела на спутника снизу. Выкрикнула, что не понимает, о чём речь. Стрелок направил золотящийся меч на Сольвейг.

– Как ты могла? Почему? – вопросил он, чувствуя, как сердце истлевает от печали. Понимая, что никакой ответ не обратит свершенного. И сказал: – Пусть ты ненавидишь героев, пусть я тебе – лишь сосуд и расходный материал. Но Мелисса верила тебе. Она верила в тебя! – кулак ударил по стене так, что дрогнула вся светелка.

– Рэй, я же…

– Продолжаешь дело бывшего хозяина? Или просто не терпелось, чтобы я отдал тебя Яге?

Он склонился, схватив ее за изношенную робу, отчего нити затрещали, поднял ее в воздух! Ударил о стену! И даже лиса была поражена этой силе. Холодное, блекло светящееся лезвие приблизилось к ее горлу.

– Ты ведь этого добивалась? Хотела, чтобы я возненавидел тебя? Тогда всё будет просто!

Амадей поспешил остановить товарища, схватил за плечо, но Рэй только двинул рукой – тот отлетел через полкомнаты!

– Но я!.. Не!.. – навзрыд выкрикнула Сольвейг.

– Мне надоело! – Рэй дернул хламиду, отчего подшитая костяная пуговка с тремя дырочками оторвалась и пугано проскакала по половицам. – Надоели твои секреты! Ты хотела, чтобы я… – он вдохнул глубоко, ослабив хватку и отступив на шаг.

Свет, что сходил по лезвию, угас в миг, как он овладел эмоциями.

– Убирайся.

Та ответила что-то сквозь навернувшиеся на глаза слезы, но голос героя лишь громыхнул в содрогнувшихся стенах:

– Уходи! Ненавижу! Не желаю больше тебя видеть. Никогда!

Сольвейг прошмыгнула мимо, и лишь капелька сверкнула в тусклом свете.

Меч выпал из рук, ударив половицы. Стрелок с сокрушенной душой пал на колени, неспособный более воспринимать мир вокруг. Настя помогла подняться Амадею, затем поспешила закрыть дверь светлицы; постояльцы «На рогахъ» и без того были изрядно фраппированы их компанией. Она присела на пол рядом с Рэем и молча обняла. Крепко-крепко.

***

Ночью на Белый Корень налетела гроза. Незаметно она напустила на себя бусую поволоку, обернувшись смурным утром. Несколько часов минуло с момента, как ушла Сольвейг. Амадей подал товарищам по кружке холодного кваса.

– Скоро уж утро. Нам бы отдохнуть, – сказал он, встав возле открытого окна, в котором кое-как серел следующий день.

– Я просто не понимаю, – покачал головой Рэй. – Как она могла? Неужели человеческие отношения и жизни для нее и правда не имеют никакого значения?

– Чужая душа – потемки. Никто не знает, что на сердце у другого человека, не то что у шального духа. Нет смысла об этом раздумывать, – примирительно сказал Амадей.

– А вы?.. – вдруг спросил стрелок не своим голосом и поглядел на друзей. – Вы тоже собираетесь меня предать?

– Рэй…

– А что? Почему бы нет? – усмехнулся он. – Никому к черту не сдался этот мирок! Настя мечтает свалить отсюда, ты хочешь жить в раздолье, пользуясь геройским талантом, Тихомир потихоньку собирает древние артефакты, накапливая силу, остальных героев вообще не слыхать. К чему ведет наш путь? К чему мое обещание Ярославу?

Амадей прищелкнул пальцами, поймав взгляд Рэя:

– Остановись! – приказал он, и перед глазами стрелка пролетел рой светлячков. – Мы – твои друзья.

– Прекрати! – отмахнулся Рэй, зажмурившись. – Не используй на мне эту дрянь! – он подскочил и хотел выйти прочь из комнаты, но Настя вдруг оказалась напротив – тут же влепила отрезвляющую пощечину!

Герой уложил ладонь на воспылавшую щеку. Рэй сначала удивился тому, что Настя так поступила, а потом тому, как вовремя она это сделала. Удар получился отменно звонким, а физическая боль была кстати. Рэй вмиг охолонул. Заглянул в серые глаза подруги, что глядели сурово и горячо.

– Прости, – шепнул он, взяв ее руку. – И ты, Амадей. Я не хотел обидеть тебя.

– Забудь. Не такое говорили о моем таланте.

– Но знаешь, Настя права. Сделанное не исправишь. Для нас ничего не меняется! Настя скоро поправится. И мы сразу выйдем на север. В Сваргу, а потом в Северные Земли в поисках деревни Чудь, описанной в дневнике Елены. А в первую же ночь, как явится Яга… я отдам ей Сольвейг. И этот вопрос будет закрыт.