Читать книгу Морок Париса - - Страница 1

ОДИНОКАЯ ДАМА

Оглавление

Грир спустился по каменным ступеням в таверну и тут же отметил, как гул голосов резко смолк.

Появление в Сарыни Грира всегда становилось причиной изумления, граничащего с некоторым недовольством по поводу его очередного возвращения из опасного предприятия живым и здоровым. Он давно примирился с недостатками своей репутации, подобно тому, как боевой конь примиряется с тяжестью бардинга, защищающего во время битвы.

Грира мало кто любил. Завидовали. Боялись. Уважали, потому что боялись. Зато искренне. Сила его и бесстрашие может, и вправду, достойны были уважения и зависти. Их он доказал в битве при Ширке и подтвердил в походе на Верхнюю Логу. Но и по местным кабакам и тёмным закоулкам Сарыни не раз приходилось ему доказывать, что он способен если не на всё, то на очень многое.

Его дурная репутация служила ему, подобно оберегу друидов. Она его хранила. Хранила и кормила. Какой бы опасной не была новая работёнка, она ему поручалась. Если нужно было рискнуть шкурой, звали Грира. Если работа была грязной и опасной, звали его. Он всегда брал половину награды в задаток. Но, если дело было против его персонального кодекса чести, он оставлял задаток себе, и слал заказчика в пекло. И никто не предъявлял ему претензий. Одни не хотели распространяться о своих заданиях, другие не хотели выглядеть глупцами, третьи просто боялись пудовых кулаков наёмника.

Уже несколько лет после падения Небесной Скалы Грир жил в этой клоаке наёмников, мошенников, разбойников, воров и убийц. И мог с некоторым циничным удовлетворением признать себя одним из грандиозных негодяев, достигших сомнительных высот дна Лондиниума. Этих глупцов ведь никто не тащил к нему на цепи. Они сами подносили ему монеты на блюде, вперемешку со своими страхами и жадностью. А, попав в его лапы, становились ещё более трусливыми. Но менее богатыми.

Подобное положение дел не могло продолжаться долго. Грир это понимал. Рано ли, поздно ли, а вся подноготная выплывает наверх. Тогда приходит отряд городской стражи с короткими копьями и железными кандалами, и негодяя ждут рудники или, если повезёт удариться в бега – новая сточная канава в другом городишке.

Дурная слава уже делала своё дело. Луна уже дважды закругляла свои рога, а с новыми заказами никто не обращался. Дни плелись за днями. Кожаный кошель на его поясе заметно худел. К этому вечеру у него оставалось всего несколько серебряных, да горсть мелкой меди. Дела были плохи. Меньше у него не было с тех самых времён, когда он служил в гвардии у герцога Фрогхамок.

Но деньжишки беспокоили его мало. Он верил, что норны плетут нить его судьбы ровно, без узлов. Всему в этом бренном мире есть своё начало и свой конец. Всё, что случится между рождением и погребальным костром, даже пытаться держать в узде не стоит. Достаточно просто быть уверенным, что всё возможно. Стоит только захотеть. Бесчисленные злоключения, в которых довелось побывать Гриру, приучили его к спокойному плаванью по течению. Острой реакции требовали лишь люди, вносившие неожиданное разнообразие в его сумрачную жизнь.

В тот вечер Грир заявился в «Одинокую даму» от скуки. Это был один из гнуснейших кабаков Сарыни. Он пришёл сюда с неясной надеждой на счастливый случай, который избавит его от изнуряющего безделья и безденежья.

Владельцем таверны был Зубин. В шерстяной синей тунике поверх льняной рубашки, с лохматого, соломенного оттенка, шевелюрой, он стоял за стойкой и толстыми, как свиные сосиски, пальцами постукивал по тугому, объёмистому животу.

Зубин сразу заметил, как новый посетитель расположился за столиком в тускло освещённом углу таверны, и сдвинул мохнатые брови над горбатым носом. Он вовсе не испытывал желания видеть его в своём заведении. Он был наслышан, что опасный посетитель давно сидит без дела на мели, а это означало, что устраивать пирушку Грир не намерен. А вот потасовку – вполне может. Зубин для себя давно уже решил, что, если наёмник попросит угостить его в долг, ему не следует отказывать. Это было бы неумно. Грир неприятно реагирует на подобные отказы. Он сам всегда проявлял щедрость, одалживая деньги любому просящему, о возврате не беспокоился, и наивно рассчитывал на такое же отношение и к себе. Однако, к Зубину с подобной просьбой Грир не обращался никогда, но хозяин таверны знал, что когда-нибудь это произойдёт, а ведь он с огромной неохотой расставался с барышом.

Грир сдвинул берет с пером набок и осмотрелся. Около двадцати мужчин и несколько женщин сидели за столиками на лавках и шатались в проходах между ними. Все подобающим образом пили, закусывали и вели соответствующие уровню светские беседы.

Едва он присел за столик, внимание с него переключилось. Губы Грира искривились в презрительной усмешке. Он вспомнил бывалые времена, когда эта публика окружала его толпой, все спешили угостить и заручиться благорасположением Грира, как знаком причастности к важной персоне.

Манией величия Грир не страдал. Но негостеприимность местных выпивох красноречиво утверждала необходимость поиска новой территории, новых знакомств, новой репутации. Куда бы отправиться? Григ задумчиво помял щетину на массивном подбородке. В Романию? Грир поморщился: там его ещё помнят старые дружки по службе полоумному принцепсу! Им не хватило ума, как ему, вовремя понять, что этот курильщик чёрного лотоса и почитатель демонических сущностей и своё воинство заведёт в пекло. Теперь они в обиде на Грира. Он усмехнулся – те из них, кто не утонул в Ширке и не был раздавлен каменными блоками донжона Фрогхамока. Можно попробовать Берлогу или даже Новеград. Но в Берлоге полно своего лихого народа… А новеградские родовичи за его выходки, пожалуй, накостыляют, суставы повывернут, да в запечатанной бочке по морю отправят. Надо пораскинуть мозгами, чтобы найти такое место, где такому как он, будет сытно и вольготно.

Остаётся Парис.

Служка поставил на стол масляную лампу и кувшинчик с элем. Грир наполнил кубок и выпил.

Что ж, Парис так Парис. Он уже лет пять там не бывал. После Лондинума Парис он любил больше всех крупных городишек. Однако, сперва надо бы разжиться деньжатами. Не с пустой же мошной ехать в Парис… Ха! Нужна сумма на несколько седмиц, пока на крючок не попадётся крупная парисская рыбёшка. Да и жить там надо на широкую ногу: ведь чем внушительнее впечатление он произведёт, тем солиднее будут у него и клиенты. Было бы для начала совсем неплохо раздобыть, по меньшей мере, сотни две золотых.

Грир, заметив, что к нему подплывает Мед Пеймлия, остановил за руку проходящего мимо служку.

– Принеси-ка ещё кубок, – приказал он, и добавил: – И колбасы.

Мед было за двадцать. Чёрные глаза этой красивой и крупной брюнетки обескураживали своей животной пустотой, а узкий, измазанный охровой помадой, рот вечно кривила кривая ухмылка. Муж Мед сгинул в одном из походов, и она, без средств, с маленькими детьми на руках, не нашла ничего лучше, чем продавать своё тело. Грир знался с Мед уже два года. Он не мог не одобрить её служение своим детям, оправдывающее отверженную обществом профессию, и часто одалживал ей деньги, стараясь выручить из трудного положения.

– Привет, Грир, – пробасила она, опершись полным бедром на угол столика. – Сильно занят?

Он с иронией посмотрел на неё и отрицательно качнул своей гривой.

– Сейчас для тебя принесут кубок и твою любимую колбаску. Посидишь со мной?

Мед опасливо оглянулась через плечо.

– Если у тебя не будет возражений, мистер.

– Не надо так меня называть, – раздражённо огрызнулся Грир. – Садись уже. С чего бы мне возражать?

Мед села, прижав к животу свою расшитую бисерными оберегами полотняную сумочку. Просторный пеллос нисколько не скрывал её статную фигуру. Грир всегда считал Мед достаточно привлекательной, чтобы составить счастье какого-нибудь мужчины. Вне этого города, конечно.

– Как идут твои дела, Мед?

Она навела на него взгляд своих блестящих глаз и рассмеялась.

– Недурно. В самом деле – недурно. Хотя и не так, как в старые времена. Скучаю, знаешь ли, по своей маркитантской жизни.

Служка принёс кубок и деревянную тарелку со скворчащими колбасками, и Грир тут же с ним расплатился. Мед, отметив его полупустой кошель, сочувственно улыбнулась.

– Ты-то как, Грир?

Он повёл массивными плечами:

– Бывал и лучше… Как дети?

Лицо одинокой дамы просветлело.

– Прекрасно!.. Навещала их вчера. Сторм уже встала на ножки.

Грир широко улыбнулся:

– Ну, раз Сторм встала на ножки, жди бури. Передавай ей привет от дядюшки Грира. – Он запустил пальцы в кошель, и, вытащив медяк, протянул Мед. – Купи ей от меня лакричную пастилку. Девочки любят сладости.

– Но, Грир, я знаю…

– Не верь слухам. – Нахмурился Грир. – Делай, что говорят, и держи язык за зубами.

– Как скажете, мистер.

Монти, дылда в белой рубахе и коротких мешковатых штанах, принялся наигрывать в дальнем углу на рожке. Монти работал в таверне с самого его открытия. Поговаривали, что у него случались приступы потливой горячки… Он не утруждался подтверждением или отрицанием этого, и играл на рожке как до падения Небесной Скалы, так и после него.

Мед начала подпевать, покачиваясь музыке.

– Монти талантлив, правда ведь? – спросила она. – Я бы тоже хотела уметь делать что-нибудь стоящее… Играть, например, как Монти.

Грир усмехнулся:

– Прибедняешься, Мед. Если б Монти зарабатывал, как ты, он был бы счастлив.

Она сдвинула чернёные углём брови:

– У меня есть что тебе показать, Грир. Только не поднимай высоко, чтобы никто не увидел. – Мед порылась в сумочке, достала какой-то мелкий предмет и сунула ему в ладонь. – Не знаешь ли, что это?

Грир повёл глазами по таверне, осматриваясь, и только после этого осторожно разжал пальцы. На его ладони лежал массивный стеклянный перстень со светлым четырёхгранным камушком. Грир хмуро вертел его в руке, пока не нажал на камушек. Тот перевернулся, открыв обратную сторону с изображением треугольника с зигзагом посередине. Он поднял голову и посмотрел на Мед проницательным взглядом.

– Где ты взяла эту мерзость?

– Нашла.

– Где нашла?

– В чем дело, Грир? Не пугай меня таинственностью.

– Готов дать руку на отсечение – это перстень восточного культа.

– Что-что?..

– Да, тёмный Восток.

Мед оградила себя обережным знамением.

– Он что-нибудь стоит?

– Возможно. Он выглядит древним. Возможно, золотой дирхем ты за него получишь. Может быть, два.

– Ты говоришь, что такие перстни носят на Востоке?

– Да, носили. Ещё до рождения Митры.

Мед вздрогнула.

– До Его рождения?

Грир улыбнулся:

– Да не волнуйся ты так. Скорее всего, перстень – удачная липа. Где ж ты взяла это?

– Я нашла это на кровати. Должно быть, он свалился с одного из моих клиентов, – напряжённо проговорила Мед.

– Лучше будет, если ты его выбросишь в реку, или в огонь, – посоветовал Грир. – Если перстень подлинный, твой клиент поднимет шум. Выбрось, и забудь, что видела.

– Но он же не знает, что я это нашла… – пролепетала Мед.

– Узнает, как только ты начнёшь его продавать.

Мед протянула под столом руку, и Грир вложил в неё перстень. Она задумалась на мгновение и качнула головой:

– Может, обойдётся.

– Избавься от этого перстня, Мед. Такую вещь можно легко отследить.

– А ты… сам не хочешь его прикупить, Грир? Скажем, за полдирхема? Резана – небольшая цена.

Грир засмеялся:

– А может быть, оно и медной монеты не стоит. Нет, Мед, спасибо, такие сделки не по моей части. К тому же – что я-то с ним буду делать?

Мед, разочарованно вздохнув, сунула перстень обратно в сумочку.

– Я и не знала, что это восточный орнамент. Я думала, треугольник – романский символ солнца.

– Это древний символ, он распространён по всему миру – терпеливо объяснил Грир.

– Да? – Мед посмотрела на него с удивлением. – И откуда это ты всё знаешь?.. Я-то, едва нашла его, сразу подумала о тебе – кроме тебя, мне никто не поможет с этим разобраться.

– Кто много жил, тот много видел, – улыбнулся Грир.

– Да, старость – не радость. – Пошутила Мед. – Ну, да хранят тебя боги, Грир. Спасибо за подарок для Сторм. Я куплю лакричную пастилу.

– Пусть они хранят и вас, – ответил Грир. – Избавься от перстня. Выйди на мост и швырни подальше.

Мед хихикнула:

– А река не выйдет из берегов? Прощай пока, Грир.

К величайшему восторгу Зубина, Грир прикончил колбаски и покинул «Одинокую даму» без приключений.

По дороге на постоялый двор он увидел на углу Мед, разговаривавшую с высоким мужчиной в тёмном плаще и конопье. Не заметив Грира, женщина взяла собеседника под руку, и они направились по улице, на которой Мед снимала квартиру.

Обычная наблюдательность Грира в этот раз засбоила – внимания на её спутника он не обратил, лишь скользнув по нему быстрым равнодушным взглядом. Грир был занят размышлениями о собственных планах, и этот посторонний остался в его памяти тёмным бесформенным силуэтом.


Морок Париса

Подняться наверх