Читать книгу От Клюквы до Кьюриосити - - Страница 1

Техно-фантастический рассказ

Посвящаю дорогой Елизавете и человечеству будущего

Предисловие

Люди середины и конца двадцать первого века! Какими вы запомните нас, что будет для вас важным – наши изобретения, улучшающие жизнь человека или успехи в освоении Марса? Вы отправитесь в рискованные путешествия к новым планетам и неизведанным мирам за пределами Вселенной, столкнетесь с невиданными вызовами при освоении новых планет, вдохнете жизнь в необитаемые земли. Хочу, чтобы вы знали – мы радуемся и огорчаемся вместе с вами; что бы не чувствовали ваши души, все находит отклик в наших сердцах, мы всегда с вами, когда вы грустите по родной Земле. Отправляясь в опасные, далекие странствия – берите в свои путешествия то, что не потеряешь при крушении любого корабля. Какие бы миры вам не пришлось осваивать, пусть свет души будет вашей самой главной направляющей звездой, а свободолюбие – путеводной нитью. Во что бы то ни стало, сохраняя упорство и заинтересованность исследователей космоса, не расставайтесь с отзывчивостью людского сердца, его стремлением к свободе. Сберегите нежные воспоминания человеческого ума и бесценный цветок людей – способность к сопереживанию и любви!

Введение

Читатель, я предлагаю тебе необычный трюк – участие в игре по конструированию будущего. Если у тебя есть под рукой карандаш или ручка, а, может быть, с радостью прибегнешь к более современным способам изложения мысли, какой инструмент ты бы не применил, воспользуйся им – опиши свои чувства и идеи, которые появятся после прочтения понравившейся главы.

А теперь выполним необходимые сборы – нарисуем карту основных параметров мира, в который мы отправляемся.

Из всех планет Солнечной системы Марс больше других похож на землю, у него самый большой потенциал для жизни. Чтобы добраться до Красной планеты в 2024 году потребуется от ста пятидесяти до двухсот шестидесяти дней, если лететь со второй* космической скоростью. В 2049 году это время может сократится более, чем в шесть раз, а для экстренных случаев представится возможность мгновенного перемещения. Как и на Земле, на Марсе четыре времени года, но сезоны тянутся в два раза дольше. Год здесь длится 687 земных суток или 669 марсианских солнечных суток, из-за дней или солов* на сорок минут длиннее земных. В северном полушарии самый длинный сезон – это весна, длительностью семь месяцев, лето и осень – около шести, зима – четырех месяцев. В летний день воздух нагревается до двадцати градусов выше нуля по Цельсию вблизи экватора, ночью холодает до минус семидесяти.

Безграничное стремление человека обнаружить живые существа на других планетах впитало в себя и теорию искусственного происхождения системы марсианских каналов американского астронома Персиваля Ловелла, и доказательства ранее существовавших на Красной планете больших объемов воды в жидком состоянии: океанов, озер, рек, и наличие богатых водой материалов (филлосиликатов и сульфатов).

Новые данные, подтверждающие богатую историю процессов Марса, связанных с водой, ответы – почему поверхностная вода планеты была законсервирована в горных породах, приходят с марсохода Perseverance, не забудем и о его предшественниках от роботов-зондов «Марс 2», «Марс 3» и космических аппаратах «Викинг» до марсохода третьего поколения «Curiositi».

Сильно разреженная атмосфера, низкое атмосферное давление, отсутствие магнитного поля, губительная космическая и солнечная радиация тормозят процессы развития жизни на Красной планете. Все это из-за ригидного ядра с температурой около двух тысяч градусов Кельвина, образованного жидкой серой и никелем и покрытого расплавленным силикатным слоем, что и препятствует возникновению магнитного поля. Если предположить, что учеными найден способ пробить силикатный слой над ядром Марса и запустить процессы, создающие магнитное поле, на планете возникнут условия, более пригодные для жизни человека. Нет границ мечте и человеческим способностям!

Чтобы приблизить счастливое грядущее, надо просто

шагнуть вперед и начать решать проблемы будущего.

Оазисы жизни, разделенные странным способом

Земля и Марс самые цивилизованные планеты Галактики. Циркония с ее огромным предместьем Октавией и Сингулярус – столицы мира с населением в восемь и два с половиной миллиона, с одной лишь разницей, что на Красной планете обитают в основном роботы. Соотношение количества людей к общему числу жителей Марса составляет всего лишь сорок три против ста процентов.

Агата вместе с родителями полгода назад переехала из Октавии в Цирконию и работает в отделе стратегических проектов новых технологий организации «Plot». * Сюда же два месяца тому перевели робота нового поколения Галлия, поставив во главе сектора компьютерного обеспечения. Он всегда проживал в главном городе, за вычетом недлительных командировок в Сингулярус. По мнению одного из жителей столицы Хельга Надеждина – Циркония самое живописное место на Земле.

Эклектическое смешение новых зданий из стекла и металла с плоскими крышами и белых домиков имеющих четырехскатные крыши темно-красной черепицы, рождает гибридные формы. Все чаще на вершине высотных домов устанавливают белые портики с круглыми колоннами, открывающими вход в галереи с летними и зимними садами. С верхних этажей новостроек видны прекрасные холмы с усадебками и заборами из натурального камня. С северо-востока. Цирконию защищает высокая гора Эра – это один из отрогов Слон-горы. Голая вершина Эры с первых же ноябрьских заморозков укрывается снегами, холодной шапкой дополняющих малахитовое убранство хвойных склонов. С южной стороны горы несется поток, прежде чем впасть в главную реку, он пробегает через Цирконию и на своем пути приводит в движение множество камнерезов предгорной зоны, благодаря чему открываются нижние слои грунта, богатые цирконом.

Это нехитрое для технического мира производство дает изобилие большинству жителей и приносит достаток в казну города-мегаполиса, в самом центре которого на площадке, сооруженной из жемчужных раковин в светящемся гибком бетоне, играет на солнце огромный циркон. В разные времена года к драгоценному овалу добавляют более мелкие прозрачные камни, меняя стилистическое послание. Циркон становится то цветком – весной, или кактусом – летом, то пауком в осенней паутине, а зимой, конечно же, снеговиком. Фотолюминесцентные добавки бетона способствуют накоплению в площадном покрытии необъемной энергии, и благодаря ее отдаче в течение двенадцати вечерне-ночных часов, освещается площадь с прилежащими улицами; по ним в особое время праздничных дней под веселые тамбурины и флейты движутся люди вверх ногами. Все юное население анклава, особенно дети, умеет ходить на руках и делать сальто в воздухе, люди среднего возраста поднимают высоко в воздух свободные предметы уличной мебели, играют раскрашенными циркониевыми кувшинами для цветов, как гирями. А пожилые – им громко аплодируют и ставят своих домашних собачек задними лапами вверх и вниз головой.

Территория вокруг Цирконии и Октавии представляет собой периферию и называется Дикеей. Ее общественное устройство лишено административной институциональности,* и, как следствие, в ней нет проявлений властного индивидуализма. Для просвещенного человека такое устройство не понятно, наполнено хаосом и неразберихой. По твердой убежденности жителей Цирконии там проживают слабосвязанные сообщества существ, соперничающих друг с другом за чистую воду; племена, готовые в любой момент драться друг с другом. Дикея, выстроившая свое техническое развитие в ином направлении, идет своим особым путем эволюции. Два мира почти никак не соприкасаются друг с другом, имея лишь неярко выраженные промежуточные формы некоторых стереотипов, мигрирующих из одного анклава в другой. Житель Цирконии или Октавии, по всеобщему мнению, никогда не сможет приспособиться к существованию в захолустье периферии.

Сам собой напрашивается вопрос, как отделены друг от друга эти части земной цивилизации? Может быть, между ними есть границы, охраняемые бдительными армейскими чинами, или между их землями возведены высокие крепостные стены, опасные ловушки и убийственные приспособления не дают жителям курсировать из центра к периферии и обратно? Нет. Пусть не слишком удивляется читатель, но Циркония и ее пригород Октавия отделены от Дикеи… огромными Клюквенными полями, неправильным кольцом охватывающими центр цивилизации. Они выросли на благоприятных болотистых почвах высохших озер и заросших водоемов некогда обмельчавших рек. Для Клюквы климат в этих местах настолько хорош, что некоторые экземпляры этого растения из небольших стелющихся кустарничков превратились в высокие раскидистые деревья, другие – так и остались вечнозелеными кустарниками семейства Вересковых. Клюквенные дебри как бы держат дверь между разными мирами полуотворенной, позволяющей некоторым идеям нечаянно проскальзывать, так что не всегда известно – какое новшество в одной из сторон является ее собственным.

Хождение вглубь заболоченной равнины очень опасно из-за трясины, поэтому жители каждого анклава не пытаются преодолевать коварные поля. «Но ведь они могут проходить опасности на летательных аппаратах, подразумевая воздушное сообщение, которое находится на высокой ступени развития» – скажете вы и не ошибетесь. Если бы не одно маленькое препятствие. Как только воздушное судно пытается пересечь границу, перед ним, в каком бы месте он не оказался, вырастает огромное, раскидистое Клюквенное дерево с журавлиной головой, стреляющей едкой жидкостью (архаические пузыри общественных противоречий и заблуждений). Редчайшие случаи перехода из Цирконии и Октавии в Дикию и обратно возможны. Но они скорее являются исключением из правил, чем закономерностью.

Сингулярус, расположенный в амфитеатре марсианских холмов северного полушария, мало походит на Цирконию. Едва вы в него переноситесь, как вас удивляют отголоски грохота и толчки какой-то вгрызающейся в землю машины, тяжело ухающей и, судя по звукам, страшной на вид. Ее не увидеть ни с одной точки Сингуляруса. Она расположена в самом глубоком ущелье долин Маринер*. Пучок излучения механизма пронзает силикатный слой над ядром Марса и запускает процессы, создающие более сильное магнитное поле на поверхности. Схожие с Галлием, новые роботы управляют аппаратами, улучшающими атмосферу планеты, которая становится плотнее, ее давление повышается, жидкая вода начинает возвращаться и наполнять высохшие русла древних водоемов Красной планеты. Органично звучит на планете Ред пока только Йеллоу музыка.

Расстояние между главными городами в момент наибольшего сближения планет около пятидесяти пяти миллионов километров или около тысячи часов пути (для сравнения в 2024 году – шести тысяч часов), дистанция между ними увеличивается до четыреста одного миллиона километров, когда Земля и Марс находятся по разные стороны от Солнца. Можно представить, как пока невелики научно-технические отношения между ними, какая незначительная и непостоянная масса товаров и людей передвигается между этими планетами. Имеются исключения – каждый человек один раз в жизни может воспользоваться петлей времени и быстро перенестись на практически любое расстояние, и единожды он может попасть в прошлое для исправления роковой ошибки с неблагоприятными последствиями.

И все-таки, как много достижений за последние сорок три года, с того самого момента, когда в 2025 году на Марсе в местах предполагаемого строительства будущих городов возвели множество станций MOXSIE* по утилизации и переработке местных ресурсов. Сингулярус все в большей и большей степени превращается в шумное и суетливое место, полное услуг и развлечений.

На Марсе оказывается значительное число людей предприимчивых, отважных и настойчивых, но страшно совместимых, созданных как будто по одному клише, тут не исключено быстрое влияние марсианского климата. Среди них и те, кого отвергли или не поняли на Земле. Наказания за старые правонарушения роботов и землян на Марсе не исполняются, любые земные приговоры для новоявленных марсиан теряют свою силу, хотя и рассматриваются Марсианским Советом. Подробности дела заслушиваются ареопагом и оцифровываются в присутствии тридцати двух заседателей Совета, назначающих… рекомендательные условия дальнейшего пребывания субъекта на Красной планете. Правосудие на Марсе гуманно, оно то знает, как успешно суровый климат вышибает всякую блажь и доводит не только человека, но и робота до нужной кондиции. Оценивают всех, главным образом, по их вкладу в Технологический скачок. Прорыв технологий позволяет сделать жизнь на обновленной планете не только приемлемой, но в некоторых районах и достаточно комфортной. Две основных организации, первая из которых представлена только на Марсе, а вторая на обеих планетах – Союз ассоциаций марсиан и Консорциум технократов и общества сражаются за первенство в общественной жизни Красной планеты. САМ часто выступает противником КТО не только по вопросам финансирования научных программ, но и в секторах свободы и права. Трения не мешают жителям обеих планет все больше проникаться надеждами на Единую глобальную Марсоземельную логистическую систему.

Читатель, если ты перелистнул первую главу, напиши, что ты думаешь о реальности существования двух огромных анклавов социальной жизни – Цирконии и Сингулярусе. Мечтая о будущем, отрицая или одобряя те или иные характеристики грядущего общества, ты и являешься конструктором и создателем этого будущего. Твори сейчас, не откладывая!

Марсиане

Города-регионы связаны между собой, как острова процветания. В них концентрируются передовые информационные и научные технологии. Они наиболее полно вписаны в процесс производства и обмена.

Условия жизни на Марсе для людей улучшаются с каждым десятилетием, Сингулярус по уровню жизни постепенно приближается к Цирконии. И теперь эти самые богатые, самые цивилизованные, самые успешные города в мире с трепетом и страхом, далеко не в первый раз берутся за обсуждение ужасно интригующего вопроса: можно ли проложить новую скоростную трассу между двумя планетами. Специалисты давно рассчитали, что на ее создание потребуется четыреста тридцать два года. Но есть и молниеносное решение проблемы, до поры до времени хранившееся в тайне, но, как и всякий замечательный секрет, в характерной для всего грандиозного манере, стал достоянием многих, а к моменту описываемых событий он стал достоянием всех.

И теперь все общественные экраны и средства информации чуть ли не поминутно сообщают о местонахождении гиперионной межзвездной туманности инертных газов, благодаря которой и предполагается закрыть насущный вопрос, основанный на расчетах космических институтов. Дело в том, что председатель совета директоров научно-производственной компании «Фотон» Владимиров разработал магнитную ловушку, способную задержать сильно ионизированное облако. Оно специальными магнитами, один из полюсов которого будет на Земле, а второй на Марсе, способно растянуть необходимую туманность, превратив ее в скоростную трассу между планетами для космических аппаратов. Уже готовы соответствующие магниты.

Академик Ильичев – директор другого научного центра с мифическим названием «Орион» предложил иной способ, связанный с возможностью применить к туманности процесс супер ионизации. Разработаны необходимые двигатели, созданные на основе реактивной тяги ионизированного газа. Специальные улавливатели смогут беспрепятственно потреблять из туманности необходимое для работы ракет готовое топливо и легко преодолевать расстояние между Землей и Марсом. Это значительно ускорит процессы интеграции между ними. Главная интрига вопроса скрыта от многочисленных глаз, не представляющих, что в этом соревновании нашла свое отражение борьба тех, кто владеет пространством с теми, кто контролирует время. Все вопросы согласовываются, а решения утверждаются межпланетным Собранием, созданным центром Кентавра для убаюкивания общественного мнения и сконцентрировавшим действенную власть в своих руках.

«Орион» располагается в Цирконии, «Фотон» – в Сингулярусе. Соревнование разных проектов разгорается, жители Земли и Марса разделились на две непримиримые части, одна из которых ратовала за супериорные ионы Руслана Валерьевича Ильичева, другая – за магнитный план Ульяна Ильича Владимирова. На полюсах Земли и Марса устанавливаются мега магниты. Крохотный участок земли с частью клюквенных полей отмерян Пулковским меридианом немного к востоку от своего главного пробега. Здесь сооружают одну из специальных вышек для улавливающих ионизаторов. Сотрудники Ориона разбили по краю клюквенных полей походный лагерь, в котором, окруженные всяческой заботой проживают строители.

Население жизнелюбивых планет следит за приближением долгожданной туманности и отчетами конкурирующих фирм о степени готовности соответствующих научных объектов.

– Наконец-то она приближается? – такими словами теперь приветствуют друг друга на Марсе, подразумевая долгожданную туманность.

– Наконец-то она приближается!

– Когда можно будет запросто по выходным летать на Землю? – самый часто задаваемый вопрос на вырисованных охрой площадях Марса.

Хельг от непривычно долгого ношения скафандра чувствовал себя заключенным в саркофаг; в своем отсутствующем, задумчивом состоянии он больно наткнулся на мраморный локоть крайнего марсианина из толпы спорщиков, стоящих с высоко поднятыми головами, следящими за бегущей черной строкой по неоновой дорожке общественного экрана. Человек оглянулся и посмотрел на Хельга:

– А ты, что думаешь о магнитах? – но, прочитав недоверие в глазах собеседника, решил представиться. – Скок Валентин, арбитр Союза ассоциаций марсиан, зови, просто Скок. Поскольку судьба и меня связала с этим пыльным, холодным и чуждым близких климатических перемен местом, очень хотелось бы дождаться счастливых времен скоростной межпланетной трассы. Что скажешь? Ты как очутился здесь?

– Я на Марсе недавно, прилетел с роботом, – не подумав, ответил недавний землянин. – Запутанная история.

– И нашумевшая на Земле, не так ли? – марсианин оказался проницательнее, чем предполагал Хельг.

– Она необычно началась и также странно закончилась, – отвечая не столько Валентину, сколько собственным мыслям, выпаливает землянин.

– Курьезно, я бы сказал, – поддерживает его Скок. – Все это очень миленько; ничего, все пройдет, пройдет и это. Марс быстро и отлично трансформирует вас: робот опять станет сам собой, и ты изменишься к лучшему, так, что потом сам удивишься, как мог ты совершать такие дикие поступки. Спасение, взаимовыручка, все это просто смешно.

– Тогда, что серьезно?

– Борьба за выживание! Солидарность и на Земле устарела, а здесь тем более! Важно, каким оружием ведется борьба. Здоровое соперничество – вот главный двигатель всего. Пойми, землянин, главную истину здешней жизни – человек существо единичное, и заботиться может только о себе. Мы – марсиане временно объединяемся, когда нужно противостоять внешним вызовам природы, – внезапно поток его красноречия замирает, наблюдательный марсианин замечает мутные, налитые влагой, глаза землянина.

Скок кажется смущенным, недовольным и раздосадованным:

– Опять вы за свое, земное. Какие мы печальные и гневливые! Помилуйте, но на Марсе не живут нервные слабаки. Если так угнетает прошлое, обращайся к арбитрам, таким, как я. Подскажу один небольшой секрет – как отмотать назад время и подправить события в свою пользу, – тяжелая рука Скока наваливается на плечо Хельга, который пытается отстраниться подальше от хохотливого мило-тяжелого марсианина, умиленно жалостливый тон которого совсем не соответствует весу его верхней конечности.

Спускаясь вниз по улице туннельного в реголите города, Хельг уже не слышит разговоров за своей спиной, но предложение по возвращению времени запоминается ему.

– Дорогой мой, в такой спешке и без подготовки к нам на Марс просто так не попадают, отхохатывает Скок ему вслед.

– Это тот землянин, который поверг своих сотрудников? Ужасно, все у них так… неразумно – доверительно обращается к толпе сизо-румяный и энергичный франт в гермокотелке вместо шлема.

– Расскажите, что там у них произошло! Только, если не страшное, – просит Скока высокая рыжеволосая женщина с ясными до прозрачности глазами василькового оттенка. Ее очи явно настроены на самые кровавые события.

Но тот уклоняется от ответа, переминаясь между горожанами несгибаемой походкой, в толпе арбитр больше слушает, чем говорит.

– А вот, что я слышал об этой истории! Там могло определенно кончиться убийством, – отзывается на просьбу дамы смелый весельчак с отпечатанным темно-серым скелетом впереди и сзади его тонкого, облегающего скафандра.

– Не говорите такого ужаса, не было там никакого убийства. Он просто обездвижил сотрудников Плота, чтобы спасти продвинутого робота, приговоренного Кентавром – почему-то заступается Скок, вероятно, пробитый внезапной слезой Хельга.

– Скажите, пожалуйста, спасти?! – возмущается женщина, заведомо настроенная на другой сюжет.

– Мне стыдно за эту их жуткую склонность противиться межпланетному Собранию, – изрекает веселый скелет. – Такой вредный атавизм – это стремление все делать по-своему!

– Правильно сказано! – добавляет сизо-румяный и франт в гермокотелке.

Друг, каково твое первое впечатление о марсианах, со всеми ли их убеждениями ты согласен?

Художник

Жители Марса любят засматриваться на звездное небо, они видят все те же звезды и созвездия, какими их видят люди с Земли. На планетах Солнечной системы звездное небо одно и то же, но из-за сильной разреженности атмосферы Марса ее обитатели не видят мерцания звезд – они светят для марсиан ровным голубоватым светом. Ранним утром или вечером реактивный дилижанс фирмы «Фаэтон» отъезжает на двести миль от Сингуляруса по долине Касей. Еще для одного человека с Земли стартовала безвременная временность жизни на Красной планете.

Чтобы увидеть настоящее звездное небо Хельг встает раньше обычного. Ему нужно не городское небо, засвеченное уличными фонарями и городской иллюминацией, а самый естественный небосклон. Он едет вдоль розовой дороги, по которой безветренный ветер гонит низкорослые тамириксы (пока единственные прижившиеся растения на марсианском грунте северного полушария), справа над туманным каналом поглядывают далекие огоньки, слева – коричневая поверхность неприветливой каменистой пустыни до самого неба, которое пока еще дышит синевой, но вскоре тоже приобретет ржавый марсианский оттенок. Редкие жесткие колючки сереют в оранжевых расщелинах – места тихие и пустынные.

– Может отказаться от жизни совсем?! – кричит марсианским колючкам землянин, но тут же вздрагивает, вспомнив Алену.

У него возникает ясное предчувствие, что они еще обязательно встретятся. Он не может знать, что в это самое время его новая подруга ищет способ отправиться на Марс. Она готова жить в холодных песках не какое-то короткое время, а остаться здесь на продолжительный период ради Хельга.

– Дивно устроен мир наш. Не понимаю, почему мы все так боимся Дикию? Вместо того, чтобы рискнуть, и как-нибудь переправится на периферию, мы предпочитаем оказаться на Марсе.

Землянин включает ракетный двигатель и улетает еще дальше от Сингуляруса. Ближе к озеру Красного Аргиллита внутри кратера Гейла картина проясняется голубыми цветами, обусловленными близостью воды, и кажется вставленной из других миров. Возле озера расположены закрытые марсианские пляжи под прозрачным синеватым куполом. Но в это раннее утро ничья нога не утопает в теплом, искусственно подогреваемом, песке на дорожках из мягкой гальки рядом с яркими пятнами рекламных щитов «Роскошные пляжи. Возьми марсианский загар!». И, как всегда, с неподдельным удивлением Хельг замечает впереди по курсу белые камни – выпавший от резкого перепада температур иней на рыхлых валунах.

Мужчина нордической внешности останавливается подальше от беспокойного города у подножия горы Шарп, затем поднимается на ее вершину. Он рассматривает не россыпи тысяч звезд на небосклоне, а родную Землю, которую он недавно покинул. Отсюда хорошо видно желанную планету и застывшую в ее перигелии крохотную Луну. Выражение его энергичного лица задумчиво, голубые глаза болезненно блестят, узкие губы почти не видны – они плотно сжаты, вертикальные складки на щеках тонкого профиля кажутся более глубокими.

В течение нескольких дней Хельг, надев специальные очки, наблюдает, как Луна вращается вокруг Земли на фоне марсианского пейзажа. Буроватая пыль влияет на видимость звезд, утренние и вечерние сумерки продолжительны. На закате и восходе солнца небо на Марсе приобретает родной синий оттенок, в отличие от дневного и ночного времени, когда его цвет мигрирует от нежно розового и желтого к карамельному и темно коричневому.

Он спешит запомнить краски марсианского рассвета, чтобы потом воссоздать их на витражах сомнительных улиц, на изогнутых каракатицей стенах пыльных домов Сингуляруса. Запечатленные цепкой памятью оттенки, Хельг переносит на картины, которые он пишет на стекле. Как и на Земле, он продолжает работать в аэрокосмическом объединении «Фаэтон», а свободное от основной работы время художник посвящает творчеству, его отзывчивые коллеги сделали хельговский талант достоянием Совета города, который и поручил ему грандиозную работу по росписи новых домов и Главной галереи на центральной площади марсианской столицы. Все с благородной целью адаптации. Совет определил в «Фаэтоне», марсианское отделение которого занимается Программой совершенной логистики в северном полушарии Марса. Пусть пока больше рисует в галерее, а если одобрит ассоциация марсиан, ему выпадет честь раскрасить в новый цвет старичка Кьюриосити – успешного марсохода, полсотни лет послужившего науке, сейчас отдыхающего на подштрихованном вольфрамом пьедестале из легированной стали. Сюда, к мифическому марсоходу должна подойти новая суперскоростная трасса.

Хельг ненадолго расстегивает скафандр, нащупывает в нагрудном кармане нижней рубашки из хлопка сухую веточку лаванды, невесть как у него оказавшуюся – все, что относится к хозяйству, занимает его на Марсе столь же мало, сколько касалось его быта и на Земле, когда он бывал в командировках; вдыхает знакомое ощущение по памяти (запахи на Марсе почти не слышны), которое медленно выводит его из обморока настойчивой мысли « Марс… Что я тут делаю?», и направляется к дилижансу. В этой томительной пустоте марсианской атмосферы жизнь протекает вне времени и пространства с путаницей дней и памяти. Он оборачивается и в последний раз оглядывается на Землю – его земное несуществующее сущее серой тенью проносится по яркой округлой голубизне и исчезает. Прикладывая неимоверные усилия, чтобы сдержать крик отчаяния, он дает слово сопротивляться холодной мертвой прострации:

– Благослови мать дитя свое, остаться земным существом – шепчет он, вспоминая бедную немолодую женщину, свою маму. – Как ты там поживаешь? Пусть хранят тебя силы земные, я всегда думаю о тебе. Свидимся ли?

Ему необходимо движение, и он летит в сторону долин Маринера. Вокруг него неведомый мир дышит и живет своей жизнью, так что мужчина чувствует себя внезапно упавшей с неба, лишней деталью забавной, но чужой декорации. Влажный ветер, возможно, со стороны равнины Эллады, рассеивает туманную дымку, кружит клочки тумана в разреженной атмосфере над валунами. Туманные обрывки, поднимаясь вверх, превращаются в огромные и тонкие танцующие столбы, наводящие мистический трепет. Хельг думает, как запечатлеть их на стекле. Его хронометр показывает шесть часов земного времени – необходимо возвращаться в жилые туннели, из-за повышенной радиации пребывание на поверхности Марса ограничено.

Когда он возвращается в город и, бросив свой дилижанс в мыльном тупике, (так прозвал он конечную станцию общих и доступных для всех летательных аппаратов – прозрачных, с тонкими стенками, как мыльные пузыри, и ненадежных по виду), бредет к центральной площади, окруженной домами-ракушками цвета махагони. Хельг не замечает, как в его сторону катит один из шустрых пузырей и выпускает на волю высокого робота с молочно-белой кожей, который нагоняет его своим летучим бегом у самых ворот, предваряющих эспланаду. Они недолго разговаривают – спорят, судя по голосам, продвигаясь по длинной улице без определенного рельефа.

Видно, что робот чем-то сильно огорчен и считает себя виноватым перед Хельгом: «Ты еще можешь вернуться на Землю», говорит он привычно и чисто по-марсиански добавляет – «Меня из-за сюда попал ты». У марсиан своеобразно протекают мыслительные процессы, мыслят и говорят они с конца. И разумная машина, бывшая до земной эпопеи марсианским созданием, скоро перестроилась на родной лад. «Время назад отмотать есть способ. Ты можешь опять стать землянином, погибнуть должен я только. Спасать меня было не надо тебе». Ясно слышно, как человек, отвечая, отрицательно качает головой и повторяет – «Старые, старые сказки».

Робот настойчиво теребит человека за локоть: «Будь осторожен. До тебя с предыдущим художником произошла непонятная история. Исчез загадочно он. Не нашли его, а, может, и не искали вовсе!» Хельг думает: «Да, в этом есть непонятные моменты. Странное дело – мне становится намного хуже в удлиняющейся галерее, где предыдущий художник поместил в ближнем закруглении несколько картин с изображением своего прошлого». Одна из них – пейзаж белокаменного города за обмелевшей рекой, когда-то впадавшей в круглое синее озеро с лебедями на фоне рыжих холмов и сливочного неба, вызывают необычные ощущения у землянина. Странно склоненные линии плакучих ив, ветвями падающие в узкие и глубокие вади, почему-то всегда напоминают художнику о смерти. В углу стоит медная труба, как объяснили Хельгу, его предшественник был единственным человеком на Красной планете, игравшим на двух музыкальных инструментах – тромбоне и флейте.

Человек и робот продолжают спорить, активно жестикулируя. И смысл речей, произносимым Хельгом, является следующий: «Если все переставить метами и изменить ход времени, я бы все равно спас тебя от смерти. Тут ничего нельзя поменять, дружище!».

Пойдем за ними. Заглянем еще дальше – как случилось, что эти двое оказались на Марсе? Вернемся на Землю, к недавним событиям, которые случились в Сингулярии с апреля сорок восьмого по майскую весну 2049 года.

Читатель, вот уже и третья глава позади, вспомни, что твоя конструкция нуждается в надежном фундаменте. Закладывай его с надеждой!

Про молекулярный синтез и про того самого Галлия

В апрельский день 2024 года, открывший начало новым роботам, ажиотаж на кафедре химического и биомолекулярного инжиниринга, где экспериментировали с различными электропроводящими материалами, применяя шаблонный синтез на основе оксида графена, вполне объясним. Здесь, наконец, получили уникальную комбинацию из металла и углерода, которая могла обеспечить распознавание оптимальной деформации и возможности осуществлять беспроводную связь. Новый материал был толщиной меньше бумаги и составлял около 0,089 мм, в нем прочность семидесяти процентов платины и палладия уравновешивалась пластичностью тридцати процентов аморфного углерода. Перспективное изобретение расширило возможности в экспериментах с нетрадиционными материалами и позволило изготовить самого продвинутого робота. Исследования продолжались, и они стояли на пороге еще более грандиозного открытия – мифического существа, которое может стать более могущественным после сгорания дотла. Оно будет способно возрождаться, как феникс из пепла, оно будет вечным, как… сама жизнь и сама любовь?!

Так рождались роботы нового поколения, которые, совершенствуясь, преодолели двадцать четыре года и оказались в 2048 году.

Тоже апрель, но уже прилично отдалившийся. Как всегда, от востока до запада, и от севера до юга, спокойно работала нейросеть. Мелькали картинки, ставились лайки, сотни миллионов подписчиков различных платформ общались в виртуальном мире; и этот мир для человечества, погруженного в глубины искусственного интеллекта, был альфа и омега, начало и конец.

В разделе природа и путешествия можно было узнать много нового о нейтральных событиях, в «Историях» судили обо всем – и о делах, и о людях. Шутили над непонятным, что освобождало от ответственности и труда познавать сложное. Подогревали интерес сенсациями, спешили поделиться друг с другом всем слышанным и виденным. Тут все было в пушистости полнейшей гармонии. Здесь объявляли начало человечества с момента возникновения компьютерных игр. Широко употреблялось, например, такое сочетание слов, как путешествие по «сказкограду» или тик-токающее поздравление. Была ли какая-то мораль в бесконечно меняющейся череде ярких картинок и графити на любой вкус? Ответ настолько же прост, как и страшен.

В иллюзорном мире уже ничего придумывать не надо.

– Надо! Обязательно следует дописать программу для факторизации больших целых чисел и изменить интерфейс, – настаивал Галлий.

– Программу переделаю, а больше ничего не стану менять! – возражал ему Орфей – робот нового поколения с невыразительными правилами чертами лица и идеальной фигурой: 112×81×62 см при росте 179 см. Пожалуй, только шея у него была коротковата.

–Если ты откорректируешь внутри, установив к основному квантовый сопроцессор, то неизбежно придется привести в соответствие и дизайн снаружи, – наставлял коллегу более ответственный робот.

Их отдел носил название «Different act» и находился в части здания, которая имела отличный вход от другой половины научного дома, где работали люди в отделе «Physical synthesis». Оба отдела были объединены в смешанную лабораторию «Plot» одного из крупных концернов, которая решала самые разнообразные задачи от логистики до создания нового программного обеспечения и подчинялась глобальному центру «Кинтавр».