Читать книгу В погоне за тенью - - Страница 1

Илья привёз свою будущую жену из соседней деревни. Если он был первым парнем в своей деревне, то Наталья была одной из самых красивых девушек в своей. Отец Ильи, в сорок четвёртом году, получив недельный отпуск за подвиг на поле боя, приехал домой, потом вернулся в свою часть, а через пять месяцев погиб в бою, так и не узнав, вернее, не получив письма от жены, что у них будет ребёнок. Письмо пришло буквально через два дня после гибели Николая.

А в сорок пятом и родился Илья. Маша получила похоронку на мужа, но до конца не верила, что её Николая больше нет. Она ждала его долгие годы, одна поднимая сына, впрочем, как многие женщины-вдовы, в те тяжёлые годы. Николай перед войной построил добротный дом, думал, что будет жить там с семьёй долго и счастливо.

Их деревня находилась дальше от других деревень, Бог миловал, немцы обошли её стороной. Но красотой природы, деревня не была обделена, лес, река, поля радовали взор.

Маша одна вырастила Илью. Закончив сельскую школу, Илья выучился на механика и тракториста, потом парень устроился работать учеником механика и работал с усердием.

Свадьбу играли всей деревней, Илья запряг в телегу двух лошадей, украсил бантами и цветами, раздобыл для лошадей бубенчики и с шумом проехал с невестой по всей деревне. Маша нарадоваться на сына не могла, а когда, в семидесятом году у молодых родилась дочка, Маша ни на минуту не оставляла малышку, радуясь и каждый день наблюдая, как растёт её внучка Ульяна, которую Маша ласково называла Уленька.

Шли годы, Ульяне исполнилось восемь лет, только счастье длилось недолго. Однажды, летним днём, в дом Маши прибежали мальчишки, с криками, что, мол, Илья утонул. Маша понять не могла, как такое могло быть, ведь Илья неплохо плавал. Она была страшно напугана и сама побежала на берег реки. Как оказалось, Илья шёл домой, чтобы пообедать и вернуться на поле. Дорога домой шла вдоль реки и он увидел соседских ребят, их было двое, они, видимо, купались и стали тонуть. Илья не мешкая бросился в воду, а река была широкая и с быстрым течением, мальчиков-то он спас, но сам попал в круговорот воды, да и устал, видимо, так что сил выбраться из воды у него не осталось.

На берегу собрались и стар и млад, более молодые бросились в воду, чтобы найти Илью, надеясь, что парень ещё жив, но тело Ильи нашли только через четыре дня, приехавшие из области специалисты.

Маша от горя места себе не находила, Наталья ходила сама не своя, только восьмилетняя Ульяна ничего понять не могла. Хоронили Илью всей деревней, Маша за несколько дней как-то сникла, постарела лет на двадцать, да и не прожила после смерти сына и года.

Сначала ушел из жизни Николай, тела которого так Маша и не видела. С рождением внучки женщина вроде ожила, но смерть сына, такая нелепая, неожиданная, подкосила её окончательно.

И осталась Наталья одна с дочерью. Тяжело ей было одной, но она неплохо шила, была у неё швейная машинка, от свекрови ещё осталась, так она и обшивала всю деревню. Кому новое сошьёт, кому из старой вещи перешьёт, кому залатает. Кто деньги принесёт за работу, но больше продукты приносили, так и жила Наталья с дочерью, которая бегала с соседскими детьми в школу, а летними днями с ними и игралась.

Так прошло еще семь лет, Ульяна подросла, стала красивой, стройной, да и было в кого. И Илья, и Наталья были красивой парой. В дом к Наталье стал захаживать Иван, который жил на другом конце деревни, всё в мужья к Наталье набивался. Молодая женщина долго отказывалась, но Иван был настырным и Наталья сдалась, когда соседка ей сказала, что негоже молодой женщине жить одной, уж лучше замуж выйти, а то сплетни по деревне пойдут. По натуре своей, Наталья была тихой и скромной, но разговоры всё-таки пошли и Наталья согласилась выйти замуж за Ивана. Только он переехал в дом Натальи, сказав, что в его дом не стоит идти, там живёт брат с семьёй.

Так, в конце сентября восемьдесят пятого года они поженились. Ульяна же, побаивалась Ивана, его пристального взгляда, что ли. Наталья много лет жила без мужа, Иван, до поры, был ласковым и нежным. Только, со временем, Иван стал заглядываться на Ульяну, которой было почти шестнадцать лет. Девушка и впрямь была красивой. Светлые, длинные волосы, которые девушка заплетала в одну косу, доходили до стройной талии, чернобровая, с карими глазами и нежной кожей. Иван смотрел на Ульяну совсем не как на падчерицу.

Ульяна заканчивала девятый класс, начало лета восемьдесят шестого года, она только сдала последний экзамен и радостно вбежала в дом, чтобы сказать матери, что опять получила пятёрку. Но Наталья вышла в сельмаг, за хлебом и вбежав в дом, Ульяна оказалась в объятиях Ивана.

– Ой, простите, дядя Ваня, я нечаянно… – растерялась девушка, думая, что Иван отпустит её, но молодой человек, крепко обняв Ульяну, потянул её в спальню.

– Не бойся, Уля, ну что ты так испугалась, девочка? Я же хороший, я не обижу тебя, – говорил Иван.

– Дядя Ваня, отпустите, прошу Вас, мамочка! – закричала Ульяна, отталкиваясь от Ивана.

Но он был силён и схватив девушку, повалил на кровать, судорожно поднимая подол голубой формы девушки. Тут вбежала Наталья и подбежав к ним, схватила мужа за плечи, стараясь оттащить его от дочери.

– Иван! Да что же ты делаешь? Она же ещё ребёнок, тебе что, меня мало? – кричала Наталья.

Иван резко отпустил Ульяну и встав, двинулся к Наталье. Молодая женщина испугалась его пьяного, злого взгляда и попятилась назад. Ульяна от испуга сжалась, плача, прижавшись к стене и собрав ноги, она не смела двинуться с места.

– Мужу перечить? Удавлю… зачем мне старое корыто, когда есть такая сладкая, спелая ягодка, а? – сжав кулаки, говорил Иван.

– Иван… ты чего, с ума сошёл? Что ты творишь-то? – пытаясь успокоить мужа, тихо произнесла Наталья.

Но тут же получила кулаком в лицо, от удара отскочив к двери, она ударилась головой о косяк и упала на пол. Иван подскочил к жене и одной рукой сжал ей горло, а другой прижал женщину к полу. Наталья стала задыхаться, брыкаясь, она пыталась освободиться из цепких рук Ивана, но он ещё сильнее сжал руки и держал до тех пор, пока ноги Натальи не вытянулись и тело не обмякло. Ульяна, увидев бездыханное тело матери, быстро спустилась с кровати и схватила Ивана за плечи.

– Отпусти маму! Мамочка! – закричала девушка.

Иван повернулся к ней.

– Пикнешь и тебя удавлю, сядь и усохни, – злобно прошипел он, отчего Ульяна со страхом попятилась назад.

А Иван спокойно поднял Наталью, которая была мертва, перекинул через плечо и вышел во двор. Ульяну сковал такой страх, что она не могла и пошевелиться. Иван занёс тело жены в сарай и словно мешок, бросил на землю. Поискав глазами верёвку, он взял её на полке, среди старых вещей, хладнокровно перекинул через балку сарая, завязал петлю, потом, приподняв тело жены, накинул ей на шею петлю и потянул верёвку за другой конец. Тело, раскачиваясь в воздухе, повисло. Немного постояв, Иван смачно сплюнул под ноги Натальи и вышел из сарая.

Вернувшись в дом, он подошёл к Ульяне и схватив её, впился губами в губы девушки и стал судорожно раздевать. Девушка была очень напугана и только повторяла,

– Дядя Ваня, не надо, прошу Вас, мамочка, помоги.

Но Иван её не слушал, от возбуждения, от выпитого вина, не соображая, что творит, просто измываясь над телом, по сути ещё, девочки. А потом обмяк и так и уснул, крепко обняв Ульяну. Не шевелясь, она ещё долго боялась встать, не совсем понимая, что произошло нечто ужасное и с ней, и с её матерью. А утром, Иван, как ни в чём ни бывало, встал и схватив за горло Ульяну, прошипел над её ухом:

– Скажешь кому о том, что здесь произошло – тебе не жить, ты меня знаешь. Удавлю, как мышь. Поняла?

Ульяна лишь испуганно кивнула головой, прижимаясь к стене. Иван тут же выскочил на улицу и сделав страдальческое лицо, завопил, что его любимая жена повесилась в сарае. Прибежали соседи, заглянули в сарай, ну да, Наталья висит в сарае.

– Господи, что же она наделала-то? – с недоумением спрашивала одна соседка.

– Вроде жили неплохо, с чего ей вешаться вздумалось? – спрашивала другая.

– Видать, произошло нечто, что Наталья руки на себя наложила, грех-то какой, – со страхом глядя на тело, которое мужчины осторожно вынули из петли и вынесли во двор, говорила третья.

Но тем не менее, ответов на вопросы не находилось, тут же вызвали участкового, который был один на всю деревню. Но самоубийство женщины было налицо и дело закрыли. Наталью похоронили, а Иван, надев на лицо маску убитого горем, несколько дней ходил, словно сам не свой и ему поверили. Через месяц, он выбил для Ульяны пособие, которое сам же ежемесячно и получал, взяв с девушки доверенность и с чистой совестью продолжая жить и измываться над Ульяной, да и пил он много, но что соседи жалели его.

– Бедный Иван, так рано жену потерял, – говорила одна.

– И об Ульянке как заботится, словно о родной дочери, – поддакивала другая.

Тем временем, Ульяна помышляла о бегстве, терпеть дальше то, что творил Иван, она не хотела. Однажды, когда Иван в очередной раз пришёл сильно выпивший, уверенный в том, что Ульяна как огня его боится и никуда от него не денется, он принёс ей конфеты и на ходу раздев девушку, толкнул на кровать. Через час, Иван крепко уснул. Лёжа на кровати совершенно голый, свесив правую ногу с кровати он громко похрапывал. Ульяна тихо поднялась и прошла в свою комнату.

Она побросала в сумку вещи, которых было не так много, туда же бросила паспорт, совсем новенький, который ей выдали всего две недели назад. Выйдя в комнату, где спал Иван, она пошарила в кармане его брюк и вытащила деньги. От страха она дрожала, только что зубы не стучали, руки похолодели и дрожали.

Оглядываясь на Ивана, она пошла к выходу, как вдруг её взгляд упал на швейную машинку матери. Было непонятно, с чего, но приняв спонтанно решение, Ульяна резко успокоилась и взяла большие ножницы, которыми Наталья обычно кроила, они были очень большие и острые. Медленно подойдя к кровати, Ульяна схватила свободной рукой хозяйство Ивана и резко отрезала ножницами, под самый корень. Раздался отчаянный крик, присев на кровати, видимо рефлекс сработал, он бешено орал.

– Сука! Ааа! Больно-то как! Удавлю! – заорал Иван, прибавляя к каждому слову нецензурщину и схватившись руками за пах, откуда сквозь пальцы хлынула кровь. Его глаза готовы были вылезти из орбит от ужаса и боли.

– Тебе больно, да? Сдохни, мразь, – со всей злостью бросив то, что она отрезала и держала в руке, ему в лицо, ответила Ульяна.

Потом подошла к окну, откуда просачивался свет, взяла лист бумаги и ручку, быстро что-то написала и оставив на подоконнике, схватила с пола сумку и выскочила из дома, слыша за своей спиной громкие крики и ругательства.

Была глубокая ночь, девушка выбежав за калитку, бросилась от дороги в сторону реки. Лай собак слышался отовсюду, Ульяна, не оглядываясь, добежала до моста и перебежав мост, она зашла в лес. Ей было очень страшно, но возвращаться назад и в мыслях не было. Заходить дальше в лес она побоялась, могла заблудиться, поэтому быстро шла между деревьев, не упуская из виду тропинку, ведущую к области.

Что будет делать дальше, Ульяна не знала, ей нужно было просто уйти, как можно дальше. То, что Иван наверняка уже мёртв, ей и в голову не приходило. Хотя девушка и сознавала, что молодой человек, после того, что она сделала и совсем о том не жалела, вполне может умереть от потери крови.

Перед глазами Ульяны вдруг ясно встало то, что произошло и она, истерично засмеявшись, присела, устав от беготни. Светало, оглядываясь вокруг, она как затравленный зверёк прислушалась, но была предрассветная тишина, давящая на сознание девушки. Поднявшись, она быстрыми шагами пошла до остановки рейсового автобуса, решив доехать до станции и сесть на проходящий поезд. Куда ехать, Ульяна не знала и не загадывала наперёд, ей просто нужно было скрыться, ведь получалось, она убийца, убийца Ивана и наверняка, её будут искать, в лучшем случае, сельчане, в худшем – милиция.

– В большом городе можно затеряться. Там меня никто не найдёт, – думала Ульяна, садясь в рейсовый автобус.

Отъезжающих на станцию было немало, обычно, жители деревни ездили на станцию продавать. Что именно… Всё, что находилось в хозяйстве. Молоко, кур, цветы, овощи, яблоки, а если забивали кабанчика, то и мясо, и сало, и окорок. Ульяна села на заднее сидение и забившись в угол, прикрыла лицо платком. От страха, у неё сжималось сердце, ведь она не знала, что её ждёт впереди.

Иван же, истекая кровью и потеряв сознание, перестал кричать. И что странно, никто два дня к нему не наведывался. После смерти Натальи, и соседи, и сельчане, заходили к нему крайне редко. Приходил только дружок Ивана, скорее собутыльник, когда отоспавшись, была нужда опохмелиться. А Иван добрый насчёт похмелья, завсегда нальёт стаканчик. Но и Степан два дня не заходил, то ли отходняк у него был, то ли отсыпался, но пришёл он только к третьему дню.

Войдя в дом и увидев дружка, совершенно голого, белого и… без своего хозяйства, где вместо хозяйства, чернела запёкшаяся кровь и копошились мухи, Степан от страха выбежал из дома, как ошпаренный, с бешеными криками:

– Убили! Отрезали! Люди добрые? Помогите! Убили! Совсем отрезали, под корень!

Сбежались люди, близкие соседи Ивана и ничего не понимая, спрашивали Степана, что же такого случилось, что у него такое лицо и он так орёт. Но Степан, так и не смог дать вразумительного объяснения. Фёдор, сосед Ивана, махнув рукой, прошёл через двор и вошёл в дом.

Глава 2

Фёдор вошёл в дом и с порога огляделся. Беспорядок его не удивил, он подошёл к кровати и посмотрел на Ивана. Наверное, Фёдора не столько поразило то, что творилось внизу живота покойного, выражение лица напугало Фёдора. На нём застыл ужас, боль, злоба и безысходность. Видимо, Иван понимал, что что сделала Ульяна и что сейчас умрёт, но от того, что не мог встать, отомстить и вообще, что-то сделать – это было больнее всего для Ивана. Он так и умер, с выражением злобы и мести на лице. Фёдор вышел во двор, все в ожидании посмотрели на него, ведь Степан так и не смог ничего сказать.

– Надо что ли брату сообщить… Василий, сходи до них, пусть быстро придут сюда. Иван мёртв и я догадываюсь, кто с ним такое совершил. Стыдно сказать, но ему отрезали всё его хозяйство, вот и истёк кровью. За два дня, тело уже начало разлагаться. Лето… И сделала это Ульянка, видать, Иван довёл деваху, что она на такое решилась. Только не пойму, сама-то она где? Может видел её кто? – громко говорил Фёдор, оглядывая на всех, кто собрался во дворе дома Ивана.

Вот ведь покойный Илья и предположить не мог, что дом, который строил его отец, в котором он был так счастлив, станет проклятым домом. Все смотрели на Фёдора с испугом и недоумением, качая головами.

– Позавчерась я видела Ульянку, а знаете, люди, ведь девочка после смерти матери, ну Натальи значит, изменилась очень, ну, я думала, мамку потеряла, поэтому и грустная она, а в глазах тоска такая, испуг. А помните, когда она школу заканчивала? Вот я помню, однажды шла Ульянка со школы, весёлая такая. Спрашиваю, что получила на экзамене-то? А она кричит, пятёрку, мол, получила и побежала к дому, мать обрадовать наверное хотела, а Наталья… бедная, в тот день и повесилась. Странно всё это… – сокрушаясь, рассказывала тётка Дарья, ближайшая соседка Натальи.

– Что-то тут нечисто, товарищи. Ульянка не стала бы без причины убивать Ивана таким жестоким способом. Это я Вам точно говорю. Видать, он это… ну того… девчонку-то испортил, наверное. Жалко бедную. Вот где она сейчас? Жива ли? А вдруг этот ирод её того, убил? – говорил дядя Жора, муж Дарьи.

Тут пришли брат Ивана, Егор и его жена Евдокия. С испуганным лицом, Егор прошёл в дом и через две минуты выскочил, как ошпаренный.

– Кто? Кто его так? Люди! Что же это такое, а? За что брата моего так? Где эта тварь? Где Ульянка? – сжав кулаки, кричал Егор.

– Ульянка тварь, да? А ты знаешь, что твой брат, за которого ты готов девчонку убить, ко мне приставал, когда ты на поле работал? Еле отбилась я тогда, огрела его сковородой. Вот он, тварь, видать и Ульянку в покое не оставлял, что она на такое решилась. Бедная, один Бог знает, что этот ирод с ней вытворял, – вдруг закричала Евдокия.

Егор ошалело посмотрел на неё, шум голосов стоял во дворе.

– Как это, приставал? Было что, говори, – вплотную подойдя к жене, спросил Егор.

– Да разве ж я позволила бы ему? Ирод был твой брат и поделом ему! Не работал нигде, тунеядец и Наталью он загубил, не иначе. Бедная Ульянка, могу себе представить, что он с ней творил, гад. Прости меня, Господи, о покойниках вроде плохо не говорят, но он получил по заслугам, – сказала Евдокия.

Приехал участковый, на УАЗике, который он с большим трудом выбил в области для участка, и пройдя в дом, пробыл там довольно долго, потом, зажав пальцами нос, вышел во двор.

– Если кто что-то знает, говорите. Кто мог с ним такое злодеяние совершить? – громко спросил мужчина в форме, лет сорока пяти, постоянно вытирая платком лоб, снимая фуражку.

– Ульянка верно, кроме неё некому,– неуверенно высказалась Дарья.

– Цыц, баба, молчи. Не губи за зря девчонку. Посадить её могут, дура, – толкнув в бок Дарью, сказал Жора.

– Так я… что, правду сказала… – растерялась женщина.

Дебаты и споры, продолжались часа два.

– Ты, Петрович сгоряча-то не пиши свой протокол, погодь. Надо бы обдумать всё, чего зазря девчонке жизнь губить? Сам подумай, неужели она осмелилась бы такое сделать, если бы не подпёрло её? От отчаяния, видать, того, с корнем отчекрыжила ему это, ну… сам понимаешь. Ивана не вернуть, а девчонка только жить начинает, прошу тебя. Может быть можно написать, что он сам… хотя нет, сам бы не смог. Ну ты у нас власть, придумай что-нибудь. Правильно я говорю, люди? – оглядываясь на людей, спросил Фёдор.

– И то верно, вот и Евдокия, и Дарья говорят, что Иван был не тем, кем мы его представляли. Все просим за Ульянку, Петрович, уважь слово народа, – попросил Жора.

– Да вы что? Как же я могу не отреагировать на такое преступление? Это же убийство с отягащающими. Что я отвечу начальству? Мне же в области отчитаться надо. Меня, за такое, с работы попрут, – ответил Петрович, с удивлением посмотрев на всех.

– А мы все подтвердим, что в пьяной разборке это сделал кто-то из его дружков и убёг. Нет преступника – нет и преступления. Неужели из области приедут смотреть на это безобразие? Нет, не приедут, вот и напиши, что, мол, пьяный был, сердце не выдержало или ещё что придумай. А мы подпишем, не сомневайся. Неужто твоя работа дороже Ульянкиной жизни стоит? – сказал Фёдор.

Несколько человек закивали головами. Петрович задумался.

– Давай, грузить тело, Фёдор, у тебя машина, подгони её, что ли. Давайте, вынесем тело покойного, я и мешок полиэтиленовый с собой принёс, – сказал наконец Петрович, выходя на улицу, взяв из своей машины пакет и пройдя через двор, поднялся на крыльцо дома.

– Так может в твою машину его, а, Петрович? – осторожно спросил Фёдор.

– Вы мне – я вам, всё по честному, – оглянувшись, ответил Петрович.

Фёдор, тяжело вздохнув, кивнул Жоре. Через минут сорок, тело Ивана увезли в участок. Что написал в отчёте, Петрович никому не докладывал, но имени Ульяны, он в отчёте не упоминал.

Через два дня, Ивана, худо-бедно похоронили. Правда, хороших слов о нём так никто и не сказал, да и поминки делать не стали. Окна и входную дверь дома, который, по сути, принадлежал Ульянке, Фёдор заколотил, сказав, что девушка однажды может вернуться.

Ульянка, доехав до станции, купила билет до города. Она вспомнила, что почти сутки ничего не ела, но и аппетита не было, перед глазами стояла картина, от которой её подташнивало. Хотя тошноту она почувствовала ещё раньше, до того, как всё это произошло.

Поезд проходил через маленькую станцию, останавливаясь всего на десять минут, но до него ещё было время. Ульяна купила в буфете булочку и горячий чай с сахаром. Страх не покидал девушку, она беспокойно оглядывалась, всё ждала, что за ней приедут и арестуют. Съесть булочку, Ульяна так и не смогла, сунув её в сумку, она заставила себя выпить чай. Сев в самый конец скамьи, она прикрыла лицо платком и закрыла глаза. Кажется, от усталости, она задремала, но услышав звук приближающего состава, тут же поднялась и пошла к поезду. Ульяна зашла в свой вагон и села, прижав к себе сумку. Сумку побольше, с вещами, она убрала под ноги. Дорога заняла трое суток, напротив сидела женщина и с любопытством смотрела на неё, но Ульяна всячески отворачивалась, стараясь не встречаться с ней взглядом.

– Вот я смотрю на тебя… ты вчера ничего не ела, может нет ничего? На вот, угощайся, дочка. Случилось у тебя что? В глазах страх, испуг и беспокойство. Молчишь всю дорогу. Может помочь смогу? Меня тётя Настя зовут, а тебя? – спросила женщина преклонных лет, с корзиной и двумя большими сумками.

Ульяна напряглась и с испугом посмотрела на неё.

– Меня? У… Вера зовут. Я не хочу есть, спасибо, – тихо ответила Ульяна, не сказав своего настоящего имени.

Женщина кажется поняла, что девушке есть, что скрывать, но дальше спрашивать не стала.

– И всё же ты поешь. На вот, с чаем поешь, – протягивая блюдце с двумя пирожками и стакан чая, сказала тётя Настя.

– Спасибо. А долго ещё ехать до города? – спросила Ульяна.

– Ещё двое суток. Я вот к сыну еду, в городе он живёт. В институте учится, на инженера-строителя дорог, во как. Вот, гостинцы ему везу, пусть учится, человеком станет, верно? А ты… школу-то закончила? Тоже учиться едешь, али как? – решилась спросить тётя Настя.

– Да, учиться еду, – ответила Ульяна, с трудом проглатывая кусочек пирожка и запивая чаем.

Вдруг она побледнела, зажала рот и поднявшись, побежала до туалета.

– Понятно… бедная девочка, беременна, вроде. Видать, досталось ей, сполна досталось. Как зверёк затравленный, – провожая взглядом Ульянку, подумала тётя Настя.

Добежав до туалета, хорошо свободно было, Ульянка вырвала до желчи. Умывшись холодной водой, она вытерла платком мокрое лицо и руки и нехотя вернулась обратно.

– С животом что-то… – смущаясь, сказала Ульяна.

– Да не с животом у тебя, дочка, что-то, беременная ты. Это и дураку ясно. Может расскажешь, что с тобой случилось? Я помочь тебе хочу. Может есть у тебя родные? – заботливо спросила тётя Настя.

Ульянка широко раскрыла глаза и с испугом посмотрела на женщину.

– Нет. Этого не может быть. Нет у меня никого. Оставьте меня в покое, ну что Вам всем от меня надо? – воскликнула Ульянка и закрыв лицо ладонями, заплакала.

Несколько пассажиров с удивлением смотрели на неё, но ей, кажется, было вовсе не до них, да и вообще, ни до кого.

– Ну что ты, дочка? Успокойся, я не хотела тебя напугать. Но одна ты не справишься, да ещё в большом городе. Правда и у меня там никого нет… – задумавшись, произнесла женщина.

– А мне никто и не нужен, я сама справлюсь. Просто оставьте меня в покое, – ответила Ульяна.

Она легла на своё место, отвернулась к стенке и закрыла глаза.

– Ох и тяжело тебе придётся, бедная девочка. Видать и правда, никого у неё нет и случилось с ней что-то страшное, – подумала тётя Настя.

Ульянка уснула, она уже двое суток не спала, так, урывками ей удавалось поспать, а тут, она всю ночь проспала, правда, часто вздрагивала и стонала во сне. Утром, тётя Настя приготовила завтрак и позвала Ульянку, назвав по имени.

– Вера? Иди завтракать, – громко сказала женщина.

Но Ульянка на имя не отреагировала и продолжала стоять у окна.

– Не Вера, значит… понятно, – пробормотала тётя Настя и встав с места, подошла к Ульянке и тронула девушку за плечо, которая умывшись, стояла в коридоре и смотрела в окно, за которым проносились поля и холмы, вдалеке горы, леса и реки. Обернувшись, Ульянка с недоумением посмотрела на женщину.

– Есть иди, ты же голодная, я знаю, – тихо сказала тётя Настя.

Ульяна посмотрела на столик, почувствовав голод, она зашла в плацкартное купе и села.

– Спасибо Вам. Вы простите меня за вчерашнее… – смущаясь, сказала Ульянка.

– Да ладно, с кем не бывает. Ты ешь, не стесняйся, – улыбнувшись, ответила тётя Настя.

Немного поев, Ульянка больше есть не смогла.

– Тошнит наверное, да? – осторожно спросила тётя Настя.

Опустив голову, Ульяна стыдливо кивнула головой.

– Что делать собираешься? Оставишь ребёнка или как? – спросила тётя Настя.

Ульянка подняла голову и со слезами посмотрела на женщину.

– Я умереть хочу, – тихо, боясь, что её услышат, произнесла Ульянка.

Тётя Настя села рядом и обняла её за плечи.

– Что ты! Даже думать не смей! Грех-то какой! Ты только жить начинаешь, а жизнь такая короткая, девочка. Всё пройдёт, не сомневайся. А ребёночка ты роди, это дар Божий, – говорила женщина, стараясь успокоить Ульянку.

Она положила голову ей на плечо и заплакала. Но рассказывать ничего не стала, испугалась, подумав, что её всё равно не поймут.

Через два дня, тётя Настя сказала, что они подъезжают к городу и попросила Ульянку помочь вынести сумки. Выйдя на платформу, тётя Настя позвала носильщика и тепло попрощавшись с Ульянкой, ушла. Ульянка, оглядываясь по сторонам, вышла на дорогу. Куда идти дальше, она не знала, а уже вечерело. Свет уличных фонарей, раскачиваясь, бросал блики на асфальт. Не зная города, Ульяна шла, не разбирая дороги. Вдруг она услышала шум подъезжающей на большой скорости машины, девушка испуганно повернулась и тут раздался треск, боль, шум в ушах, в глазах у неё потемнело. Упав, от удара Ульянка потеряла сознание.

Глава 3

О том, что произошло той ночью, в деревне ещё долго помнили и обсуждали. Ужасающее выражение лица Ивана, лежавшего в гробу, когда его хоронили, забыть было нелегко. Между людьми шли разные пересуды, кто-то осуждал Ульянку за жестокость, говорили, молодая девушка и так смогла поступить.

– Как бы там ни было, Иван не заслужил такой ужасной смерти. Рассказала бы нам, что её беспокоит, может, мы помогли бы ей, – говорили одни.

– Как бы она рассказала, Никитична, а? Случись такое с твоей внучкой, ты бы так не говорила. Видать, Иван с ней творил неладное, вот её и подпёрло, иначе бы она на такое не решилась. Можно только представить, что творилось в этом злосчастном доме. А я вот думаю, правильно она сделала, – говорили другие.

– Да ты что, Серафима, не приведи Господь такому случиться с моей внучкой. Типун тебе на язык! Сама бы удавила ирода! – ответила Никитична.

– Эх вы, люди! Всё, Ивана нет, не знаю, жалеть его или проклинать, Бог ему судья. А вот где девка, вот об чём думать надо. А вы… эээх, она же выросла на наших глазах. Вот где она сейчас? Жива ли, здорова ли. А вдруг руки от горя на себя наложила, да утопла, бедняжка, как Илья, отец её, а? Может нужно было дно реки нашей обшарить? – произнесла Дарья, жена Георгия.

– И то правда… – задумчиво произнесла Никитична.

А в доме брата Ивана, Егора, об Иване говорить боялись. Егор осторожно поглядывая на жену, вспоминал её слова о том, что Иван к ней приставал, а Евдокия так и вовсе не хотела вспоминать о непутёвом брате своего мужа. Ей искренне было жаль Ульянку, женщина могла себе только представить, что с ней творил Иван. Она помнила, каким сильным и наглым он был.

– Хорошо, Егор не похож на своего брата, – с грустью думала Евдокия.

Ну а участковый написал, что Иван утонул, его нашли сельчане, когда тело прибило к берегу, а хозяйство его, видать, щука съела. Ведь отрезанные куски так и не были найдены, может крысы полакомились, может мыши…

Услышав такие домыслы, Жора усмехнулся:

– И точно, подохла щука, отравившись.

В общем, разговоры не прекращались ещё очень долго, а дело закрыли, за отсутствием состава преступления, да и вникать не стали, легче было убрать дело в архив.

Машина, резко затормозив, остановилась и через минуту из неё выскочил молодой человек. Возле Ульянки собрались несколько человек прохожих. Наклонившись над девушкой, хотели быть может помочь.

– Тут за углом телефон-автомат, нужно скорую вызвать, – сказала пожилая женщина.

– А она жива-то? – спросила женщина помоложе.

– Не дышит. Молодой человек, бегите к телефону, скорую вызовите, – попросила пожилая женщина.

Парень, стоявший рядом, бросился за угол, а тот, который выскочил из машины, нагнувшись над Ульянкой, растерянно смотрел на неё, побледнев, потом поднял её на руки и понёс к своей машине.

– Помогите, прошу вас. Дверцу откройте, я сам её в больницу отвезу, здесь недалеко, – хриплым от волнения голосом, сказал молодой человек, парень лет двадцати пяти, крепкого тело сложения, видимо, спортом занимался, с шевелюрой светлых волос, высокий, широкоплечий, с приятным, серьёзным лицом.

– Вот и правильно. Пока скорая приедет, а так, девушке быстрее помогут, – услышал за спиной парень.

Ему открыли дверцу волги ГАЗ-24, парень осторожно положил девушку на сидение и быстро сел за руль. Больница, о которой говорил парень, находилась не так и далеко, он ехал минут двадцать и подъехав к воротам, посигналил, включив фары, время было позднее. Из сторожки вышел пожилой мужчина и открыл ворота. Волга заехали во двор.

– Где приёмный покой, не подскажете? – выглядывая из машины, спросил парень.

– Прямо поезжайте, потом сверните направо, второе здание, – ответил старик, закрывая ворота.

В приёмный покой, молодой человек вбежал.

– Прошу Вас, помогите! Там девушка в машине, она без сознания… кажется. – громко, взволнованно говорил парень.

– Вася! Каталку неси! Что с девушкой? – поднимаясь из-за письменного стола, на котором лежали истории болезни, журналы и бланки, спросила женщина в белом халате, дежурный врач приёмного отделения, выходя в фойе.

– Её машина сбила… я сбил… – виновато ответил молодой человек.

Женщина странно на него посмотрела и выбежала во двор, куда подвезли каталку. Когда Ульянку перенесли из салона машины на каталку и завезли в приёмный покой, женщина-врач, нагнувшись над ней, тщательно осмотрела её.

– Везите в гинекологию, у девушки выкидыш, быстрее, – приказным тоном сказала доктор.

Молодой человек, стоя в фойе, слышал эти слова. Он сел на один из стульев, стоявших у стены и прикреплённых друг к другу и схватившись за голову, застонал.

– Что же я наделал, чёрт! Я убил её ребёнка… а вдруг и она умрёт… – с отчаянием произнёс парень.

Потом он резко поднялся и вошёл в приёмный покой, где сидела молодая медсестра, врача не было, она ушла в след за каталкой, ведь записать данные пострадавшей не представлялось возможным, так как Ульянка была без сознания.

– Девушка, можно от Вас позвонить? Это очень срочно, пожалуйста… – попросил парень.

– Да, только недолго. Могут позвонить, – ответила девушка.

Парень набрал номер и заметно нервничая, ждал, когда ему ответят.

– Алло! Папа? Срочно приезжай в центральную больницу, да ничего со мной не случилось. Просто послушай меня, ладно? Девушка, это какая больница? – обратился парень к медсестре.

– Семнадцатая, городская, – ответила девушка.

– Пап, ты слышишь меня? Семнадцатая, городская. Да ничего! Просто я сбил девушку, а она, как оказалось, была беременна, – раздражаясь, ответил молодой человек.

Через полчаса в приёмный покой вошёл мужчина, лет под пятьдесят, представительный, подтянутый, в строгом, дорогом костюме и при галстуке, было видно, что мужчина занимает высокий пост. Он подошёл к сыну, который быстро встал со стула и посмотрел на отца.

– Где девушка? Она жива? – тихо спросил мужчина.

– Её в гинекологию увезли и жива ли она, я не знаю, – ответил парень.

– На какой скорости ты ехал? Ты сегодня пил? Что случилось, рассказывай. – совершенно спокойно, будто речь шла о чём-то обыденном, спросил мужчина.

– Ты же знаешь, я больше восьмидесяти, никогда не езжу. И за рулём не пью. Сумерки, понимаешь… я не увидел её, это произошло неожиданно. Сам ничего не понял, – ответил парень.

– Девушка, где отделение гинекологии? – заглядывая в открытую дверь светлого помещения приёмного покоя, спросил мужчина.

– Следующее здание, – ответила девушка.

Здания стояли в ряд и их соединяли коридоры, с большими, сплошными окнами, через которые можно было проходить из здания в здание. Но мужчина вместе с сыном вышли во двор и обогнув этот корпус, подошли к отделению гинекологии.

– Это здесь, пошли, – сказал мужчина, посмотрев на вывеску, где было написано "Гинекология".

Перед лестничной площадкой сидела женщина, видимо, дежурная, к ней и подошёл мужчина.

– Недавно девушку привезли… с выкидышем, может подскажете, где нам её найти? – показывая удостоверение женщине, спросил мужчина.

– Это девушка, которую машина сбила? – спросила женщина, приглядываясь с книжечке.

– Ну да, так где она? – нетерпеливо спросил мужчина, убирая удостоверение во внутренний карман дорогого пиджака.

– Её в операционную увезли, товарищ Морошко, потом в послеоперационную палату переведут. Это на втором этаже, поднимитесь вот по этой лестнице, – сказала женщина, указывая рукой на лестничную площадку, за дверью, в коридоре.

Мужчина с сыном, не поблагодарив, прошёл, куда ему указали. Они поднялись на второй этаж и пошли по коридору в сторону операционной. Пришлось ждать, мужчина явно нервничал, парень, сложив руки на груди и прислонившись к стене, стоял в ожидании.

– Что теперь будет, папа? – спросил парень, посмотрев на отца.

– Если девушка не напишет заявления, ничего не будет. Нужно с ней поговорить, может деньги предложить… – неуверенно произнёс мужчина.

Вдруг, в конце коридора, они увидели молодого мужчину в милицейской форме, он шёл по направлению к операционной.

– Наверное, она всё-таки написала заявление. Меня посадят… – испуганно посмотрев на представителя власти, тяжело вздохнув, сказал парень.

– Не посадят, ты, Глеб, молчи, я сам буду говорить, – тихо произнёс мужчина.

– Капитан Павлов. Поступил сигнал, что сбили девушку, мне сказали, она в операционной. Это здесь? Вы ведь имеете отношение к этому, верно? – взяв под козырёк, сказал капитан.

– Да, мы ждём, когда её вывезут, – коротко ответил отец Глеба.

– Внизу, во дворе, Волга стоит и на ней вмятина спереди. Это ведь ваша машина, верно? – с подозрением посматривая на Глеба и его отца, спросил капитан.

– Послушай, капитан… я Морошко Константин Николаевич , слышал о таком? – тихо спросил мужчина, из-за высокого роста наклонившись к лицу капитана.

– Товарищ Морошко? Да… конечно слышал, но… какое отношение это имеет к данному делу? Перед законом все отвечают одинаково, – ответил капитан, нерешительно взглянув на Константина Николаевича.

– Дело в том, что девушка выскочила неожиданно, сумерки, понимаешь, Павлов, ты ведь знаешь, что в такое время, человек на дороге неприметен, – пытаясь убедить капитана, взяв его под руку и тихо сжав, говорил Константин Николаевич.

– Разберёмся, товарищ Морошко. Вот девушка благополучно выйдет из операционной и поговорим с ней, – статус Морошко давил на капитана, но он был человек принципиальный, коммунист и на компромисс с виновными не шёл. Его и в отделении шутливо называли "зануда". Любое дело доводил до конца, кропотливо работая над ним. Договариваться не умел, убеждения были правильными, что ли? Константин Николаевич недовольно отпустил его руку.

– Ты, кажется, не совсем понимаешь, с кем говоришь, капитан, – произнёс мужчина.

Капитан хотел ответить, но открылись двери операционной и на каталке вывезли Ульянку. Она лежала под действием наркоза, с бледным лицом, накрытая простынью. Следом за санитаром и медсестрой, шел врач, пожилой мужчина. Глеб с испугом смотрел на Ульянку, капитан подошёл к врачу.

– Доктор, как состояние девушки? – спросил молодой человек.

– Сейчас она спит, удар, видимо, пришёлся на живот, девушка потеряла ребёнка, но состояние стабильное. Угрозы для жизни нет. Мы переводим её в послеоперационную палату, думаю, завтра днём можно будет перевести и в общую. Если у Вас всё, мне нужно идти. Привезли тяжелобольную, у меня операция, – сказал доктор и прошёл по коридору в свой кабинет.

– Что ж, значит приду завтра днём и поговорю с потерпевшей, – сказал капитан и не глядя на отца и сына, быстро ушёл.

– Поехали домой, нам пока здесь делать нечего. Приедем утром, когда она придёт в себя, – сказал Константин Николаевич.

Глеб молча пошёл за отцом. Константин Николаевич, приехал на такси, поэтому, выйдя во двор, отец и сын сели в Волгу и поехали домой.

– Утром машину в мастерскую отвези, нужно исправить то, что ты сделал. Я видел, вмятина небольшая, много времени не займёт. Сюда приедем на такси, не нужно мозолить глаза Волгой, – сказал Константин Николаевич.

– Прости меня, папа, на такой скорости, такого не должно было случиться, хорошо, я резко затормозил, удар был не сильный. Подумать страшно, чем всё это могло закончиться, – ведя машину, сказал Глеб.

– Всё обойдётся, не переживай, сынок. Главное, девушка жива. Я очень устал, хочу просто искупаться и лечь спать. Мама, наверное, волнуется. Ни тебя, ни меня нет, – устало произнёс Константин Николаевич.

Ульянка, открыв глаза, поморщилась от боли внизу живота, на котором от удара образовался синяк черно-синего цвета.

– Пришла в себя? Вот и хорошо. Тебя капитан с утра дожидается. Хочет поговорить с тобой. Ты как, сможешь или сказать, чтобы вечером пришёл? – спросила миловидная, проворная, невысокого роста, с озорными глазами, молодая девушка, дежурная медсестра.

– Смогу, наверное. Пусть заходит, – испуганно, тихим голосом, ответила Ульянка.

Она не знала, чего ожидать от милиции, а вдруг они пришли вовсе не из-за аварии, а по её душу, из-за Ивана.

– Ты чего? Не волнуйся ты так, он задаст тебе несколько вопросов по поводу аварии. Представляешь, парень, который на тебя наехал, оказался сынком какого-то высокопоставленного начальника. Может и отвертеться. Так что, расскажи всё, как было, ничего не скрывай, поняла? – нагнувшись к Ульянке, сказала медсестра.

– Тебя как зовут? – поморщившись, спросила Ульянка.

– Таня, а тебя Ульяна, верно? При тебе паспорт был, я твои данные записывала в журнал. В паспорте билет на поезд лежал, ты из деревни приехала и тут сразу под машину попала? – спросила Таня.

– Больно очень, что со мной было? – не ответив девушке, спросила Ульяна.

Таня с удивлением посмотрела на неё.

– Так это… беременная ты была, у тебя случился выкидыш от удара. Тебе только шестнадцать лет исполнилось, чего с ребёнком торопилась-то? – спросила Таня, набирая в шприц анальгин.

Ульянка не ответила, повернув голову к стене, она закрыла глаза. В дверь постучали, Ульянка испуганно посмотрела на Таню.

Глава 4

Ульянка хотела привстать, но застонав от боли, уронила голову на подушку.

– Лежите, не вставайте. Я тут присяду, доктор позволил мне поговорить с Вами. Капитан Павлов, мне нужно задать Вам несколько вопросов, – сказал капитан, приготовив ручку и бумагу, положив её на папку.

– Задавайте, – ответила Ульянка.

– Расскажите, что произошло вчера вечером недалеко от вокзала? – спросил капитан, приготовившись писать.

– Я сама во всём виновата, выскочила на дорогу, не увидела машину. Не привыкшая я к суете, вот и растерялась, – ответила Ульянка.

– Вам заявление придётся написать, ведь на Вас был наезд, а это наказуемо, понимаете? – сказал капитан.

– Не придётся. Я ничего писать не буду. Говорю Вам, я сама виновата. Жива осталась и слава Богу. Всё, больше мне нечего добавить. Мне плохо, больно, – застонав, произнесла Ульянка.

Капитан поднялся и с сожалением посмотрел на девушку.

– Жаль. Жаль, что Вы не понимаете, что кто-то за это должен был бы ответить. До свидания, поправляйтесь. Да… если вдруг передумаете, позвоните по этому телефону и спросите капитана Павлова, – записывая номер рабочего телефона на клочке бумаги и протягивая Ульянке, сказал капитан.

Ульянка ничего не ответила, а когда капитан вышел, смяла бумажку и бросила на пол.

– Глупая ты. Пожалела значит его. А зря. Отец того парня неплохо зарабатывает, могла бы и поиметь с них, – сказала Таня.

– Не понимаю о чём ты, – отворачиваясь к стене, ответила Ульянка.

Капитан, выйдя из палаты, увидел Константина Николаевича и Глеба, которые шли к Ульянке.

– Ну что, получил заявление от девушки на моего сына? – спросил Константин Николаевич, усмехнувшись.

– Здравствуйте. Нет, девушка отказалась писать заявление, повезло вам, – хмурясь, ответил капитан.

– В смысле, отказалась? Что это значит? – не совсем понимая, что сыну и правда повезло, спросил Константин Николаевич.

– Сказала, что сама была виновата, на дорогу выскочила и машину Вашего сына не заметила. Может и так, только из деревни, впервые в городе, растерялась девочка, – ответил капитан, собираясь уйти.

Константин Николаевич с недоумением посмотрел на сына. Капитан обернулся и вновь подошёл к ним.

– Товарищ Морошко… девушке помощь нужна, думаю, никого у неё в городе нет. Жаль девчонку, пропадёт ведь. При ней паспорт был и билет в Новороссийск с маленькой станции, рядом с деревней Антоновка. Если что, её зовут Ульяна Ильинична Кондратьева, тысяча девятьсот семидесятого года рождения. Месяц, как ей шестнадцать исполнилось, девочка совсем, – не глядя в глаза Константину Николаевичу, говорил Павлов.

– Она что, деньги просит? – усмехнувшись, спросил Константин Николаевич.

– До свидания, товарищ Морошко. И не стоит плохо думать о людях, – с сожалением, наконец взглянув на мужчину, сказал капитан и быстро ушёл по коридору.

Проводив его взглядом, Константин Николаевич и Глеб подошли к палате и тихо постучались.

Ульянка лежала в палате одна, Таня ушла на пост, готовить капельницы больным, при этом оставив для неё на тумбочке тарелку с кашей. Недоумевая, девушка посмотрела на дверь, ведь она никого не ждала, а медсестра, заходя в палату, не стучалась. Вошли Константин Николаевич и Глеб. Увидев незнакомых людей, Ульянка с испугом прижала край простыни ко рту, схватив его зубками, она смотрела на вошедших.

– Как ты? Может тебе что-то нужно? – спросил Константин Николаевич.

Ульянка, ничего не понимая, замотала головой.

– Спасибо тебе, что не стала писать заявление на моего сына, – присев на стул, сказал мужчина.

Ульянка молчала, лишь испуганно посматривая на него и на его сына.

– Ладно, ты поправляйся, я ещё зайду, – вставая со стула, сказал Константин Николаевич.

Они вышли из палаты и прошли по коридору.

– Подожди меня здесь, я с врачом поговорю, – сказал Константин Николаевич и ушёл искать кабинет доктора.

Глеб подошёл к палате и тихо приоткрыл дверь. Ульянка тем временем с трудом, превозмогая боль, медленно приподнялась и присев на кровати, ела кашу. Девушка была голодна, но ела с неохотой. Глеб смотрел на неё, нет, не с сожалением, он смотрел на неё с каким-то умилением. Длинные, вьющиеся волосы, падали на плечи и грудь, большие, карие глаза были в слезах.

– А она очень красивая, – подумал парень, прикрывая дверь.

– Разрешите? – спросил Константин Николаевич, приоткрыв дверь кабинета врача.

– Да, заходите, – ответил доктор, дописывая что-то в журнале и быстро закрывая его.

– Здравствуйте, доктор. Я пришёл спросить, каково состояние Ульяны Кондратьевой, у неё выкидыш был, вчера к вам поступила, – сказал Константин Николаевич.

– Присаживайтесь. С девушкой всё не так плохо. Но меня беспокоит не телесное состояние девушки, а больше, душевное, так сказать. Она очень напугана, не знаю, что с ней произошло, она так юна, но кажется, ей досталось в жизни. Это всё, что я могу Вам сказать, – сказал доктор.

– Понятно… да, я заметил страх в её глазах, думал, это из-за того, что её сбила машина. Ладно, спасибо Вам. А когда выписываете её? – поднимаясь, спросил Константин Николаевич.

– Думаю, через пару дней. Вот её паспорт и вещи. Не думаю, что за ней кто-то придёт, – сказал доктор.

– Вы позволите? – спросил Константин Николаевич, посмотрев на паспорт и сумку Ульяны.

– Простите, это принадлежит девушке, только ей я могу отдать это, – ответил доктор.

– Что ж, значит я приду за ней послезавтра. До свидания, – сказал Константин Николаевич и покинул кабинет.

Он подошёл к сыну.

– Папа? Что сказал доктор? Ты ведь ей поможешь? – спросил Глеб.

– Поехали, мне на работу пора, – ответил мужчина, многозначительно посмотрев на сына.

На второй день Ульянка уже самостоятельно сидела на кровати, а к вечеру встала и прошлась до туалета и обратно. Таня сменилась, вместо неё пришла другая девушка. Но она больше молчала, исполняя свою работу, ни о чём не спрашивала, делала укол, давала таблетки, мерила температуру и выходила из палаты. Переводить Ульянку в общую палату не стали, доктор сказал, что завтра её можно и выписать. В палате стояла ещё одна койка, но она была пуста.

Вечером, часов в восемь, в палату постучались. Ульянка никого не ждала и со страхом посмотрела на дверь. Это была не медсестра, та просто заходила при необходимости. Но в палату вошёл Глеб, его Ульянка совсем не думала увидеть.

– Здравствуй. К тебе можно? Как ты? – спросил он, подходя к столу, за которым сидела Ульянка и с удивлением смотрела на парня.

– Здравствуйте. Что-то случилось? Вы уже во второй раз приходите… – произнесла Ульянка, не зная, бояться ей его или нет.

– Я проведать тебя пришёл, вот… тут яблоки, это… я не знал, что можно взять… как ты? – не смея сесть без приглашения, произнёс Глеб.

– Мне ничего не нужно. Спасибо, но не нужно приходить, – ответила Ульянка, ёрзая на стуле, ей казалось, что тело её налито свинцом, настолько оно было тяжёлым.

– Да… конечно, прости. Спасибо тебе, капитан сказал, ты не стала писать на меня… я в тот вечер не заметил тебя, темнело… а в это время дорога хорошо не проглядывается, да и скорость невысокая была, – растерянно говорил Глеб.

– Понимаю… хотя я никогда не видела столько машин, сама виновата, неосторожно шла по дороге, – наконец решив подняться со стула, сказала Ульянка.

– Ты ведь из деревни приехала, да? А здесь, в нашем городе, у тебя есть родственники, друзья или знакомые? К кому ты приехала? – спросил Глеб, подходя ближе к девушке.

Ульянка испуганно попятилась назад.

– Что Вам от меня нужно? Я ничего не сделала, оставьте меня в покое, – воскликнула она.

– Ты чего? Прости, я не хотел тебя напугать. Пришёл сказать тебе… мой папа, в общем, он сказал, что хочет тебе помочь. Он запросил данные о тебе, ты ещё школу не закончила, так ведь? Нет у тебя никого, ни здесь, ни в твоей деревне. Так вот, отец говорит, что ты могла бы жить у моей бабушки, ну… у матери отца, она живёт одна, понимаешь? Отец говорит, ты могла бы помогать ей по дому, в школу ходить, отец всё устроит, – сделав шаг назад, чтобы ещё больше не напугать Ульянку, сказал Глеб.

Ульянка, ничего не понимая, смотрела на парня и молчала.

– Ладно, я пойду. Отдыхай, я с отцом завтра приду, тебя вроде, выписывают, – сказал Глеб, но так и не услышав ответ, вышел из палаты.

Константин Николаевич и правда, дал запрос в деревню Антоновка и ему доложили обо всём, что случилось с Ульянкой. Он был шокирован и понимал, что вина девушки лишь в том, что она так жестоко расправилась со своим насильником.

– Хотя, с такими идиотами, только так и надо поступать, – озадаченно произнёс Константин Николаевич, прочитав данные на Ульянку.

Может после этого, он и принял решение помочь девушке. Ведь получалось, она спасла, быть может, его сына от тюрьмы. И понимал, что идти ей некуда, чем и поделился с сыном.

– Я решил помочь этой девушке, будет жить у моей матери. Дом большой, а мама моя, твоя бабушка, жить с нами не хочет, с твоей мамой не ладит. А что… старушке по дому помогать будет, да и вдвоём им веселее будет, – сказал Константин Николаевич.

– Здорово! Спасибо, пап, ты правильно решил, – обрадовался Глеб, даже не подумав, что так просто решил за Ульянку, что именно ей делать.

И утром, они поехали в больницу за Ульянкой. Медсестра занесла ей её сумку.

– Паспорт твой я положила в сумку, а это выписка. Там, внизу, доктор написал, какие лекарства тебе нужно принимать хотя бы месяц, чтобы осложнений не было. Ведь выкидыш произошёл от сильного удара, – говорила девушка, показывая Ульянке выписку.

– Я поняла, спасибо. Только куда мне идти теперь… хорошо, что ребёнка не будет. Бог миловал, – сказала Ульянка.

– Ладно, мне идти пора, удачи тебе, – сказала медсестра и вышла из палаты.

Следом за ней вошли Константин Николаевич и Глеб.

– Ну что, ты готова, я смотрю. Поехали? – с порога сказал Константин Николаевич.

– Куда? Я ничего не сделала. Прошу Вас, я не хотела… Он… – заплакав, с глазами, полными страха, произнесла Ульянка.

– Ничего не бойся девочка, теперь тебя никто не обидит, это я тебе говорю. А слово своё я держу, уж поверь. Сейчас к матери моей поедем, ей я уже сказал о тебе и она тебя ждёт. Поживёшь некоторое время с ней, а там видно будет. Скоро учебный год, знаю, ты с отличием закончила девятый класс. Начнёшь учиться, со школой я договорюсь. Глеб, возьми сумку и поехали. Мне ещё на работу ехать, – сказал Константин Николаевич, кивнув сыну.

Тот улыбнулся Ульянке, чтобы расположить девушку к себе, она, смирившись, пошла следом за ними, позволив парню взять её сумку. Выйдя во двор из здания больницы, они сели в машину, которую за эти два дня успели починить и следов вмятины на ней не осталось. Ехали минут тридцать, дом матери Константина Николаевича, где он вырос, находился за центром города, но не на его окраине, дом был добротный, с хорошим садом. Подъехав к дому, Глеб остановил машину возле деревянных ворот и выйдя из машины, подошёл к калитке и позвонил. Константин Николаевич, сидевший впереди, обернулся.

– Ну что, мы приехали, выходи из машины, нас мама ждёт, – сказал мужчина.

Казалось, он никогда не улыбался, говоря лаконично и его слова звучали, как требование или приказ. Работая на высокой должности, он привык отдавать приказы, видимо, привык и в быту со всеми так разговаривать. Те, кто его знали, относились к этому спокойно. Ульянка, испуганно озираясь, не решалась выйти из машины.

Калитка открылась и вышла пожилая женщина. Если не знать, что ей за семьдесят, можно было дать ей не больше пятидесяти пяти лет. Выглядела она моложаво, сын очень был похож на свою мать. Женщина была высокого роста, среднего телосложения, со следами былой красоты на лице. Седые волосы, не знавшие краски, были аккуратно собраны на затылке в причёску, тёмное, строгого покроя платье, облегало её ещё красивую фигуру. Правда, в отличии от сына, женщина была приветлива и улыбчива.

– Приехали? А я вас уже заждалась. Значит, это та девушка, о которой ты говорил, Константин? – спросила женщина, обнимая внука и подходя к Ульянке.

– Привет, ба, – сказал Глеб.

– Ну что за выражение? Ба, а ведь можно ласково, бабуля, – ласково теребя густые волосы внука, сказала женщина.

Глеб, махнув головой, зашёл во двор. Ему было неловко перед Ульянкой.

А Ульянку удивило, что мама своего сына так официально называет, а ведь можно было просто Костя или Костик, как бывало у неё в деревне.

– Здравствуйте, – смущаясь и теряясь, произнесла Ульянка.

– Здравствуй, дорогуша. Она же ещё совсем ребёнок, сколько, ты говорил, ей лет? – посмотрев на сына, спросила женщина.

– Шестнадцать недавно исполнилось. Мама, давай в дом пройдём, – входя во двор, сказал Константин Николаевич.

– Меня зовут Анастасия Павловна, но можно не так официально, хотя я привыкла так. Я всю жизнь работала учительницей, потом директором школы. Сейчас на заслуженном отдыхе, на пенсии, значит, – по дороге к дому говорила словоохотливая женщина.

Ульянка молчала, ей было страшно, девушка не знала, что ей ждать от незнакомых ей людей. Кажется, Анастасия Павловна почувствовала это, она взяла Ульянку под руку.

– Надеюсь, мы с тобой подружимся, верно? – улыбнувшись, сказала она.

Константин Николаевич не стал говорить матери о том, что произошло с Ульянкой в её деревне и то, что Глеб стал причиной потери её ребёнка, он просто сказал, что девушка только приехала из деревни, в городе у неё никого нет и он решил ей помочь. А Анастасия Павловна дала согласие. Жила она одна, правда, не скучала, но делать по дому даже простые вещи, становилось все труднее, возраст сказывался.

Глава 5

Ульянка от боли шла медленнее Анастасии Павловны, та знала, что девушка из больницы, хотя и не знала причины и убавила шаг. Не по годам, она была подвижная женщина, разговорчивая и добрая. Её сын, Константин Николаевич, тоже по натуре был добрым, хотя и прятал доброту в глубине сердца, работа такая была, нужно было быть жёстким в решениях, которые он принимал с подчинёнными. Вот и Ульянке помог, не потому, что она не написала на его сына заявление, а просто пожалел девушку, после того, как пришёл ответ на его запрос.

Все вошли в просторный дом, большая терраса и помимо неё, четыре большие комнаты. Большой зал, с дорогой обстановкой и на всю стену книжный шкаф, с множеством книг мировой и отечественной литературы, один отсек занимали книги научной тематики. Отец Константина Николаевича, профессор, кандидат технических наук, ныне покойный, муж Анастасии Павловны, был научным сотрудником, посвятил свою жизнь науке, сделал несколько открытий, преподавал в институте, впоследствии став ректором.

– Ну вот, тут и будешь жить, у тебя будет своя комната, в ней жил Глеб… ну, когда мой единственный сын ещё жил с нами, тогда и Николай Константинович жив был, мой муж. Но молодые захотели жить отдельно, что тут скажешь, современная молодёжь, видишь ли, не хотят, чтобы рядом были старики. Ну и ладно, мне спокойнее, – сказала Анастасия Павловна, с укором посмотрев на сына.

Кажется, этот вопрос был больным и для сына, и для матери и Константин Николаевич, чувствуя свою вину, не любил говорить об этом.

– Я опаздываю, мама, да и Глебу ехать надо. Отвезёшь меня и поедешь к Игорю Алексеевичу, я звонил ему насчёт тебя. Пора начинать работать, сын. Институт ты закончил, диплом получил, так что, для тебя начинается трудовая деятельность. Надеюсь, тебе понравится и ты останешься в этом предприятии. Карьерный рост не прост, нужно много труда вложить, да и ума палата необходима. Мы поехали, а вы тут сами разберётесь. Насчёт школы я сегодня поговорю, будешь учиться в той, где работала мама, – говорил Константин Николаевич, не смея смотреть в глаза матери.

Непростой нрав своей жены, он хорошо знал, он, конечно же, мог разойтись с ней, только его положение не позволяло ему это сделать, да и любил он Светлану, они вместе институт закончили и почти сразу поженились. Отношения между женой и матерью не заладились с первых месяцев и Светлана настояла на том, чтобы они переехали жить отдельно. Правда, тогда ещё отец был жив, он и выбил им трёхкомнатную квартиру в центре города, потом карьера как-то быстро пошла вверх, может имя отца помогало, да и сам он не был глуп, старался работать изо всех сил. Потом родился Глеб, Светлана не очень хотела детей, говоря, что нужно пожить для себя.

– Успеется, мы ещё молодые, будут у нас ещё дети, – говорила она, когда Анастасия Павловна просила внука.

Но она всё же родила через четыре года, после того, как они поженились. Грудью кормила всего пару месяцев, потом передала внука свекрови и вышла на работу. Она работала заведующей лабораторией, позже, при помощи связей мужа, стала начальником промышленного отдела.

Сына, Константин Николаевич решил устроить на фабрику, где выпускали полуфабрикаты. С его дипломом и связями отца, было принято решение, принять Глеба заместителем начальника цеха, а через лет пять, назначить и заместителем директора фабрики. Проводив сына и внука, Анастасия Павловна вернулась на террасу.

– Ну что, пойдём, я покажу тебе твою комнату. Потом обедать будем, у меня бульон вариться, котлеты в холодильнике, сырые, их поджарить надо и гарнир приготовить, сможешь? – испытующе посмотрев на Ульянку, спросила старушка.

– Я постараюсь. Спасибо Вам, – тихо ответила Ульянка.

– Вот и хорошо, пошли. Сумку бери, вещи в шкаф сложишь. Да, хотела сказать тебе… организм у тебя молодой, тебе есть вовремя надо. Ты на меня не смотри, я ем мало, хотя и часто. Захочешь есть – в холодильнике всегда всё есть и всё свежее, сын привозит, хотя и не сам, через водителя своего передаёт. Я часто соседкам отдаю, семьи небогатые, детишек много, а ведь дети и есть богатство. А мне в радость их угощать. Вот и вещи Глеба, из которых он вырос или уже не носит, тоже им выношу. Ладно, разговорилась я что-то, пошли. – говорила словоохотливая старушка.

А Ульянке она всё больше нравилась. Добрые глаза, было видно, что ей одной тоскливо в этом большом доме. Они прошли в бывшую спальню Глеба, которая, кажется, была самой маленькой из всех комнат, но в сравнении с домом в деревне, где выросла Ульянка… эта комната ей показалась огромной. Большая, аккуратно заправленная кровать с тумбой, на которой стояла настольная лампа, у стены шифоньер с антресолями, у окна письменный стол, красивые занавески на окне и ковровая дорожка на полу. На стене, напротив кровати, большие плакаты с изображением борцов из разных стран и рок- музыкантов.

Анастасия Павловна оставила девушку одну, чтобы та попривыкла к новой обстановке и вышла на террасу. Большая кухня, где располагалась и столовая, была смежной с террасой. Сложив вещи в шифоньер, Ульянка осмотрелась. Потом медленно побрела обратно. Про лекарства она думать забыла, у неё и денег на них не было. Тех денег, что она вытащила из карманов Ивана, навряд ли бы хватило, а ей ещё в школу ходить. Заработать денег она не сможет, пока, во всяком случае.

Анастасия Павловна уже накрыла на стол, где стояли в вазе свежие фрукты, конфеты, варенье и печенье. Она нарезала хлеб, помидоры и огурцы и ждала Ульянку.

– Ну что, понравилась тебе твоя комната? – спросила Анастасия Павловна.

– Очень. Спасибо Вам, – ответила Ульянка.

– Хватит меня благодарить, дочка, мне твоё присутствие в доме только в радость. Зачахла я тут одна, тоскливо. Правда, читаю много, телевизор смотрю, нет-нет, к соседкам выхожу. Ну давай, котлеты поджарим, на гарнир лучше гречку отварить. Мучное и картошку я ем редко, крахмал вреден для здоровья, – улыбнувшись, сказала старушка.

Она вытащила из холодильника сырые котлеты и поставила на стол возле плиты, на которой стояла кастрюля с бульоном и кипел чайник. Сковороду старушка взяла из духовки и включив газ, поставила её на огонь.

– Масло в шкафчике, да, внизу. Давай, я сама налью, а ты учись, вскоре сама всё делать будешь. В школу, на обед, я тебе буду давать деньги, не будешь же носить с собой свёрток с едой, – сказала Анастасии Павловна.

– Мне мама заворачивала хлеб с маслом и я в школе ела, – с грустью сказала Ульянка.

– Нет, девочка, школа, в которой тебе предстоит учиться, престижная, там ты не сможешь на перемене стоять и есть в уголке бутерброд. В столовой будешь себе обед покупать. А в школу пешком ходить, здесь не так далеко, всего пару остановок. Послушай, как же тебя, такую юную, мама в город отпустила? – вдруг спросила старушка.

Ульянка опустила голову и молча заплакала.

– Я что-то не то спросила? Или же… прости меня, девочка, я не хотела тебя расстроить. Какая же я бестактная… – растерянно произнесла Анастасии Павловна.

– Маму убили… убил… этот зверь… а потом… потом… – продолжать Ульянка не смогла, сев на стул, она закрыла лицо ладонями и заплакала.

– Господи… что же произошло с тобой, дорогая, что ты так переживаешь? Может я смогу тебе помочь? Но если не хочешь говорить, не нужно, я понимаю, это нелегко, наверное, – не зная, как утешить Ульянку, говорила старушка, поглаживая девушку по голове.

Ульянка вдруг подняла голову и посмотрела на Анастасию Павловну, та, застыв, ждала.

– Масло… я котлеты поджарю, – сказала Ульянка и подошла к плите.

Анастасия Павловна, сидя на стуле, с сожалением посмотрела на неё. Быстро пожарив котлеты, Ульянка накрыла сковороду крышкой и выключила под ней огонь. Гречка уже сварилась, девушка положила в две тарелки гарнир и по паре котлет, сверху полила маслом из сковороды и поставила на стол.

– Садитесь к столу, Анастасия Павловна, – улыбнувшись, сказала Ульянка.

Ели молча, старушка беспокойно поглядывала на Ульянку. Её так и подмывало спросить, вернее, попросить девушку рассказатьо себе всё без утайки. Наверное, воспитание и чувство такта, не позволило ей это сделать.

Вечером приехал Глеб, Анастасия Павловна заметила, как он смотрит на Ульянку, но спросить не решалась, хотя видела, что девушка ему нравится. Только Ульянка не обращала на него никакого внимания. Ну пришёл и пришёл к бабушке. Немного поговорив, он сказал, что в школе отец договорился, кажется, из деревенской школы пришли документы Ульянки и её записали в десятый класс.

– Папа сказал, что в табелях у тебя одни пятёрки, молодец, – сказал Глеб, посмотрев на Ульянку.

– Папе передай, что я ему очень благодарна за всё. Анастасия Павловна, я здесь прибрала, посуду помыла, можно мне в спальню уйти? – вставая из-за стола, спросила Ульянка, не сказав слово "свою".

– Да, дорогая, иди, отдыхай, поздно уже, – ответила старушка.

– Я тоже пойду, мама волнуется, – встав следом, сказал Глеб.

– А я думала, что ты останешься со мной, – сказала Анастасия Павловна.

– Не могу, утром первый день на работу выхожу, нужно искупаться, приготовиться, – ответил парень, проходя к выходу.

Ульянка, видя, что Глеб собирается уходить, не решаясь уйти, стояла в дверях.

– Ульяна, проводи Глеба и калитку закрой на ключ, – попросила Анастасия Павловна.

Ульянка молча пошла за Глебом к выходу.

– Как тебе тут? – спросил Глеб, когда они вышли во двор.

Двор освещали фонари, установленные вдоль широкой тропинки, ведущей к воротам.

– Хорошо, – коротко ответила Ульянка.

– Если нужно что-то, ты скажи, я привезу, – сказал Глеб.

– Что мне может быть нужно? Я и мечтать о таком не могла. Что было бы со мной, если бы… ну, не этот наезд, прости… я не то хотела сказать… – растерялась Ульянка.

Глеб резко остановился и повернулся к девушке. От неожиданности, Ульянка испуганно отпрянула в сторону и не удержавшись на ногах, споткнулась и упала. Глеб, испугавшись за неё, быстро нагнулся и подняв её с земли, прижал к себе, чувствуя, как она дрожит в его руках.

– Глупенькая, ты чего так испугалась? Неужели ты могла подумать, что я смогу обидеть тебя? Ты такая… нежная, красивая, хрупкая… я… ты… – растерянно говорил парень, едва сдерживаясь, чтобы не поцеловать её.

– Пусти! Мамочка! Отпусти меня! – закричала Ульянка, дрожа всем телом.

Кажется, Глеб испугался не меньше и тут же отпустил её, да и Анастасия Павловна выскочила из дома, услышав крики девушки.

– Что случилось? Ульяна? Что с тобой, девочка? Глеб, что ты сделал? – по- старушечьи, медленно подходя к молодым людям, воскликнула старушка.

– Да ничего я не сделал, ба, Ульянка упала, я просто помог ей подняться. А она испугалась, – виновато ответил Глеб.

– Как же ты так неаккуратно-то… вроде, светло во дворе… ладно, Глеб, ты иди, я сама калитку закрою, – сказала Анастасия Павловна, легонько подталкивая внука к калитке.

Закрыв за ним калитку, старушка подошла к Ульянке и посмотрел на неё. Та, опустив голову, плакала.

– Ну что с тобой, девочка, а? Видно, побила тебя жизнь-то. Пойдём в дом, захочешь, расскажешь мне всё, не держи в себе эту боль, дорогая. Пошли, – обняв девушку за плечи, ласково сказала Анастасия Павловна.

Они вошли в дом, сели на террасе на диван, Ульянка продолжала сидеть, опустив голову.

– А знаешь что? Давай наполним ванну, полежишь в воде, я ароматическую жидкость тебе добавлю, она успокаивает. Тебе и полегчает, вот увидишь, – вставая и улыбаясь, сказала старушка.

– В ванную? А мы в бане мылись… в деревне ванны нет ни у кого. Мама баню топила и мы с ней вдвоём купались… она мне спину тёрла… с волосами своими я не справлялась, густые и длинные они, мама сама их мыла, хозяйственным мылом, – наконец взглянув на Анастасию Павловну и едва улыбнувшись, вспомнив Наталью, сказала Ульянка.

– У тебя очень красивые волосы, Ульяна, правда-правда! Пышные, густые и волнистые. Ты и сама очень красивая, уверена, ты ещё будешь очень счастлива. А внуку моему, ты, кажется, нравишься. Небось и в школе мальчики по тебе сохли, а? – лукаво улыбнувшись, сказала старушка.

– Скажете тоже… Вы меня смущаете, Анастасия Павловна, – ответила Ульянка, стыдливо опуская голову.

– Я правду говорю, пойдём. Надо сыну сказать, чтобы денег дал, нужно тебе обновки к школе купить. В таком виде, ты не можешь приступить к занятиям, – сказала Анастасия Павловна, уводя Ульянку в ванную.

– Нет, зачем это? У меня всё есть, – испуганно ответила девушка.

– Всё, что у тебя есть, носили в далёких семидесятых, дорогая. И не спорь со мной. Я знаю, что говорю. Вот, сейчас ванная наполнится… подожди, я жидкость налью, тебе понравится. Вот, это шампунь, помоешь голову, ой… мочалки же новой нет… или есть… я сейчас, – без умолку говорила старушка, выходя из ванной.

Ульянка не понимала, зачем этой женщине понадобилось возиться с ней, ведь они едва знакомы. А ответ был прост, видимо, Анастасия Павловна в своё время не реализовала свои материнские чувства, вот Ульянка ей, вроде как, заменила внучку, а старушке было в радость заботиться о бедной сиротке. Часто, такая забота бывает в тягость тому, о ком заботятся. Но ведь и Ульянка не получила в полной мере материнской любви, кажется, сам Господь свёл этих двух, по сути одиноких, людей. Анастасии Павловне было приятно заботиться, Ульянке было приятно принимать эту заботу, хотя девушке и было неловко. Анастасия Павловна вернулась с мочалкой в руках и душистым мылом.

– Ну вот, как говорится, кто ищет, тот всегда найдёт. Чего у меня в доме только нет. Ладно, ванна почти наполнилась, ты раздевайся и полезай в воду. Хочешь, я чуть позже приду и потру тебе спинку? – вдруг спросила Анастасия Павловна.

Женщина не знала, что Ульянка после выкидыша, что лежать в ванне девушке было нельзя. Ну а Ульянка и вовсе в этом ничего не смыслила.

– Как же это… стыдно как… – смущаясь, пробормотала Ульянка.

– Дурочка. Я же тебе, как бабушка. В недалёком прошлом, мы мылись в общих банях и ни о каком стыде и речи не было, – с некой ностальгией сказала Анастасия Павловна.

Ульянка, впервые за много дней, рассмеялась, так забавно произнесла эти слова Анастасия Павловна.

– А в деревне у каждого во дворе своя баня, – с грустью произнесла Ульянка, зло сверкнув глазами.

Она вдруг вспомнила, как Иван велел ей мыться вместе с ним и что он при этом с ней вытворял.