Читать книгу Лорд Апокалипсиса - - Страница 1

Колёса у телеги, что ехала передо мной, скрипели просто беспощадно. От такого звука, казалось, вот-вот начнут трескаться зубы. Извозчик то и дело сноровисто понукал своего дряхлого мула, тащившего небогатый груз.

Утро выдалось, как всегда, гадким и паршивым. Я медленно, но верно поднимался по серпантинной тропе, ведущей в сторону храма Верховного Бога.

По левую руку, шагах в двадцати от меня, у подножья горы шумел густой лес. Справа, примерно на том же расстоянии, расположился высоченный обрыв.

Булыжники под ногами шуршали и постоянно разъезжались в стороны, что весьма усложняло и без того нелёгкий подъём. Как всегда, страшно хотелось есть, пить и, конечно же, спать. Но ни трапезу, ни тем более отдых я себе позволить сейчас не мог.

Каждое движение отзывалось резкой болью в суставах: Грызущая хворь как всегда давала о себе знать. Но, к счастью, её вполне можно было терпеть. Во всяком случае, тратить из-за неё время и ресурсы на качественное исцеление я не стал бы. А вот сильное покалывание между лопаток – это уже дурной знак. Видимо, опять умудрился подцепить Болотную гниль. Теперь всю ночь придется собирать ягоды на болоте, чтобы оплатить ими лечение в храме Богини Леса.

Ясное дело, Болотную гниль нужно лечить сразу, пока она не расползлась по всему телу и не показалась из-под одежды лохмотьями чернеющей плоти. Но сегодня, похоже, никак не получилось бы всю ночь провести на болоте. Уж слишком я умотался за последнее время. Максимум, на что меня сегодня хватило бы, – так это, как обычно, набрать болотной травы себе на ужин, являвшийся по совместительству ещё и завтраком с обедом.

Да и идти за ягодами без подготовки было бы глупо. Ягоды долго не хранятся, максимум день-два. Путь до храма Богини обычно занимает почти восемь часов. Но перед самым выходом нужно обязательно завершить шестнадцатичасовую молитву в храме Верховного.

Очевидно, что сразу же после исцеления мне нужно будет снова идти в храм Верховного Бога, чтобы успеть на очередную шестнадцатичасовую молитву. И только после неё я смогу отправиться домой спать, перед этим набрав себе на ужин болотной травы.

То есть трое суток у меня не будет возможности ни поесть, ни поспать.

Ежедневную молитву, длящуюся шестнадцать часов, пропускать нельзя было ни в коем случае. За неё бонусом давали омоложение на один день. За последнюю тысячу лет я пропустил её всего трижды. Один раз, когда сломал колено, поскользнувшись на булыжнике, и ещё дважды, когда подхватил Болотную лихорадку, собирая ягоды на лечение от других болезней.

В любом случае, перед тем, как идти за ягодами, нужно было поспать хотя бы несколько часов.

Вообще эта ситуация с лечением меня уже порядком раздражала. Почему мне, молельщику Верховного Бога, величайшего из целителей, каждый раз нужно было собирать эти ягоды и потом тащиться с ними в храм Богини, чтобы получить исцеление?

Неужели Верховному Богу сложно было даровать лечение как благодарность, скажем, за сорокачасовую молитву? Это сэкономило бы мне, да и многим другим, кучу времени.

И больше всего во всём этом раздражало то, что стоило с кем-либо завести об этом разговор, ответ всегда был один: «Вот станешь Верховным Богом – тогда и будешь устанавливать свои правила». Так и хочется каждый раз сказать: «Не сомневайтесь. Когда-нибудь стану».

Засмеют, правда, потом.

Интересно, сколько времени я провел в Архстрогле?

Я поднял руки к лицу и посмотрел на них: явно не руки старика, но и молодыми их тоже уже назвать было бы сложно. Видимо, с тех пор, как я попал сюда, прошла не одна сотня тысяч лет.

Разглядывая руки, я заметил, что рукав моей одежды, сделанной из грубой мешковины, порван. Хорошо, что обратил внимание, – подумал я, – теперь во время молитвы нужно обязательно прикрывать это место рукой. Если заметят, что молельщик Верховного Бога разгуливает по храму в рваной одежде, проблем будет выше крыши.

Все эти мелкие хлопоты вызывали одно уныние. В очередной раз в голову начали лезть нехорошие мысли. Зачем я вообще здесь торчу?

Я посмотрел на край обрыва. До него было всего несколько шагов. Несколько шагов – и всё это навсегда прекратится. Но тут же пришло осознание. Я вспомнил, как и зачем сюда попал.

– Не сегодня, – пробормотал я, глядя в сторону обрыва. – Явно не сегодня.

Из леса нам на встречу вышла троица молодых ребят. Один из них был сухощавый, низкого роста. Второй, напротив, – стройный и долговязый. Третий же внешне чем-то напоминал здоровенного борова. На поясе у парней висели громобои. Сразу становилось понятно, что эти ребята сюда пришли не шутки шутить.

– Оплата прохода, – вяло произнёс долговязый, подходя к едущей повозке.

Ну, ясно. Очередные разбойники. К сожалению, в Архстрогле такое в порядке вещей. Причём именно эти, судя по внешнему виду, занимались своей деятельностью вполне легально и даже, возможно, платили налоги за каждое успешное ограбление.

Словно по волшебству в руке у извозчика возник увесистый кошелек с медными монетами, который тут же полетел в сторону разбойников. Долговязый поймал его на лету и не глядя сунул себе за пазуху.

– Проезжай, – буркнул извозчику тот, что был похож на борова.

Глядя на меня, долговязый замешкался.

– Ты не видишь? Это молельщик, – засмеялся боров. – От него ж болотной травой за версту несёт.

– Проходи, – поспешно сказал долговязый, махнув рукой в сторону уезжающей телеги.

Вопреки расхожему мнению разбойники не хотели связываться с молельщиками вовсе не из-за того, что «Верховный Бог каждого из них найдёт и покарает», а потому, что с нас попросту взять нечего. Брать в руки деньги и любые другие ценности стоимостью дороже болотных ягод нам строго запрещено. Каждого ослушавшегося этого правила тут же настигала жестокая кара.

Я обернулся. Следом за мной в сторону разбойников шёл молодой парень с огненно-красными волосами. Весь его внешний вид, начиная от одежды и закачивая яркими татуировками на лице, так и кричал, что это баловень. Его, конечно, разбойники тоже пропустят. Кому захочется связываться с любимчиком Богов? Потом всю жизнь ходи и оглядывайся.

За баловнем на хорошем отдалении шла небольшая группа людей. Они были мне знакомы, но лично я ни с кем из них никогда не общался.

Разбойники уже забыли о моём существовании, и я незамедлительно отправился дальше в направлении храма Верховного Бога, но, сделав всего несколько шагов, услышал странное.

– Стоять, – рявкнул долговязый.

Интересно, это он мне или баловню? – с улыбкой подумал я.

Вновь обернувшись, я увидел интересную картину. Баловень стоял как вкопанный, а разбойники напирали на него, обступив с трёх сторон.

– Оплачиваем проход, – угрожающе произнёс долговязый, и, выставив перед лицом руку, потёр пальцами о ладонь.

– Вы что?! Совсем ополоумели?! – немного опешив, возмутился баловень. Скорее всего, с ним в такой грубой форме ещё никто никогда не общался. – Не видите, кто перед вами?

– Слышь, парни, а он не хочет проход оплачивать! – заверещал сухощавый разбойник. – Да ещё и хамить нам вздумал. Надо бы его проучить.

Разбойники тут же схватили баловня и потащили в сторону обрыва, словно не понимая, чем это всё может им грозить.

Нет, конечно же, они всё понимали. Просто, видимо, решили по-быстрому сорвать большой куш и умотать подальше.

Что тут скажешь: эти ребята определённо играли по-крупному, но не переоценили ли они себя? Только что каждый из них повесил на себя огромную мишень. Когда эти разбойники станут убегать отсюда, их пятки будут гореть адским пламенем.

Конечно же, у них был тщательно продуманный план отступления, без которого они бы сюда не сунулись. Но я что-то не припомню, чтобы эти планы хоть раз сработали против Богов.

Тем временем разбойники уже подтащили баловня к обрыву и начали быстро обшаривать его карманы. По виду баловня стало ясно, что он всё понял. Его спесь куда-то улетучилась. Теперь он стал шёлковым и начал жалобным голосом упрашивать разбойников, чтобы те его отпустили. Предлагал им золотые горы, но, похоже, сам не верил в то, что уйдёт отсюда живым.

Из всей этой четвёрки именно баловень вызывал у меня меньше всего сострадания. Думаю, что и все окружающие разделяли это чувство. Уж слишком сильно всех достали эти напыщенные павлины, с презрительным видом расхаживающие повсюду и постоянно создающие обычным людям кучу проблем. Куда больше, чем все разбойники вместе взятые.

Но всё же, несмотря ни на что, парня было жалко. И слышать его мольбы и скулёж было тяжело. Но, разумеется, помочь ему я ничем не мог.

Отвернувшись от разбойников, я снова отправился в путь.

В этот момент на ближайший камень сел белоклювый ворон, который сразу же уставился мне прямо в глаза.

Интересно, как он здесь очутился? Обычно эти птицы водились гораздо южнее этих мест. Неблизкий же путь ему пришлось преодолеть, чтобы добраться сюда!

– Кааар, – протяжно каркнул ворон. – Тар-тарар-кар-рак-таррак-кар-тар-раккар-тар-тарар-кар-рак-таррак-кар-тар-раккар.

А ведь это кодовая фраза, – подумал я.

Увидев, что я его понял, ворон быстро мотнул головой в сторону обрыва.

– Есть идея получше, – негромко сказал я и посмотрел на разбойников.

Ворон мгновенно понял мой замысел и, сорвавшись с места, устремился в яростную атаку, нацелясь на долговязого.

Превозмогая сильную боль, я оттолкнулся ногами от земли и, словно метеор, рванул к разбойникам. От невероятной нагрузки в моём теле начали ломаться кости, полопались сосуды, рвались мышцы и сухожилия. Но кровь переполнял адреналин, и это заглушало все ощущения.

Я представил себе, что будет с телом, когда весь адреналин схлынет. Впрочем, ещё вопрос: а будет ли?

Ворон погиб первым. Долетев до долговязого, он впился когтями тому в лицо. Разбойник лишь небрежно отмахнулся от птицы и выхватил громобой. Тут же раздался выстрел – и от ворона осталась лишь облако перьев.

Впрочем, свою задачу он выполнил. Пока разбойники отвлеклись на птицу, я на полной скорости подбежал к ним и сходу влетел в самого щуплого, сталкивая его с обрыва. Тут же, не отвлекаясь на удаляющийся крик летящего вниз человека, я подхватил с земли увесистый булыжник и прыгнул на долговязого, который только сейчас начал поворачиваться в мою сторону.

Долговязый почти успел развернуться, когда я в прыжке ударил его камнем по голове. Разбойник осел на землю и выронил из рук громобой.

Единственным стоящим на ногах моим противником сейчас был боров, который держал за руку баловня и удивленно таращил на меня глаза. Казалось бы, идеальный расклад: передо мной лежит громобой – бери и стреляй.

Вот только я молельщик, а громобой по меркам Архстрогла – большая ценность.

С яростным криком я набросился на самого крупного из разбойников. Тот попытался вытащить свой громобой, но не успел. Оказавшись рядом быстрее, я схватил его за руки и повалил на землю.

Мгновенно подняв глаза, я многозначительно уставился на баловня. Неужели придется сейчас объяснять, что ему нужно делать? – подумал я.

Но, к счастью, баловню хватило одного взгляда. Он развернулся и что есть мочи рванул в сторону леса.

Боров отчаянно пытался встать с земли, но я крепко держал его руки, не позволяя ему подняться. В этот момент меня начал разбирать истерический хохот: молельщик уделал троих разбойников. Кажется, обо мне теперь будут слагать легенды.

В этот момент откуда-то сзади раздался выстрел. Видимо, долговязый успел прийти в себя. Опустив глаза, я увидел в своей груди сквозное отверстие размером с кулак.

Боров наконец-то стряхнул меня на землю, встал на ноги и прицелился в спину убегающего баловня.

Силы быстро покидали меня, но всё же суровая жизнь молельщика сделала моё тело невероятно крепким. Удивительно, но, даже получив столь серьёзное ранение, я был всё ещё в сознании.

Истекая кровью, я ухватил борова за штанину и дёрнул на себя.

Раздался выстрел, и толстый сук в нескольких сантиметрах от головы баловня разлетелся на щепки. Одно мгновение, и парень с ярко-красными волосами скрылся среди деревьев.

Всё! Теперь разбойникам ни за что его не догнать. В лес они больше не сунутся. Их бывшее пристанище и укрытие стало им злейшим врагом.

Баловень выжил, а значит, каким бы хитрым ни был план разбойников, жить им осталось очень недолго.

Последнее, что я увидел, – это лица извозчика и той группы, что шла позади всех. Я почему-то думал, что все эти люди сильно удивятся тому, как один молельщик одолел троих головорезов. Но в их глазах читались лишь печаль и осуждение. Они словно говорили мне: «Ну, зачем ты полез туда? Ради этого баловня? Не стоит он такого…».

Ясно. Они были расстроены тем, что потеряли в моём лице если и не друга, то знакомого, которого видишь день ото дня. Ой, да и плевать…